Текст книги "Все романы Роберта Шекли в одной книге"

Автор книги: Роберт Шекли

– Где мы находимся? – спросила Маргарита. Она оправила свое платье и пыталась привести в порядок волосы, растрепавшиеся во время их головокружительного полета.

Вынырнув из бескрайней голубизны, они приземлились у подножья холма, на вершине которого стояло прекрасное здание из белого мрамора с высокими колоннами. Прямо перед ними раскинулась базарная площадь. Смуглые, малорослые мужчины покупали и продавали ковры, гобелены, плащи, домашнюю утварь и другое добро. За площадью виднелись черные, коричневые и серовато – бурые островерхие палатки, – издалека могло показаться, что там раскинули свой лагерь бедуины.

– Так где же мы все – таки находимся? – повторила Маргарита.

– В Афинах, – ответил ей Фауст. – Вон то высокое белое здание на холме – Парфенон[288]288
  Парфенон (греч. храм девы) – мраморный храм девы Афины (&&&&&&) на Акрополе в Афинах, который был построен в 448–438 гг. до н. э. на месте разрушенного в Персидскую войну древнего храма Афины (предположительно, Гекатомпедона) архитекторами Иктином и Калликратом под руководством Фидия в виде дорического периптера с количеством колонн 8х17, с пронаосом, опистодомом и двухчастичной целлой. Парфенон имел длину 70 м и ширину 31 м. Колонны достигали почти 10–метровой высоты. В первоначальный Парфенон, в котором позже хранилась государственная казна, можно было войти только со стороны опистодома. Знаменитая хрисоэлефантинная статуя Афины с Никой на руке была изготовлена самим Фидием, а остальные скульптурные украшения сделаны его учениками, но под руководством мастера. На восточном фронтоне было изображено рождение Афины, на западном – ее спор с Посейдоном из – за Аттики, из которого она вышла победительницей. На 92 метопах были представлены сцены из битвы с богов титанами, битв с кентаврами и с амазонками, в которых участвовали боги – олимпийцы, а также отдельные сюжеты из Троянской войны и жизни Эрихтония, древнего царя Афин, которому покровительствовала богиня. На фризе целлы длиной в 160 метров была изображена проводимая раз в 4 года «панафинейская процессия», которую на восточной стороне поджидали олимпийские боги. В XVIII в. значительная часть храмовых скульптур становится собственностью Британского музея. Хорошо сохранившийся Парфенон в V в. стал христианской церковью св. Марии, а в XV в. – турецкой мечетью, но в 1687 г. при осаде Афин венецианцами был сильно поврежден, поскольку служил пороховым складом. //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть].

– А эти люди? – Маргарита махнула рукой в сторону рынка.

– По – моему, это торговцы.

Маргарита вздохнула:

– И это та самая Греция, о которой в нашей приходской школе рассказывали столько разных историй? Если бы ты не сказал мне, я бы сама ни за что не догадалась.

– Ты, конечно, имеешь в виду Древнюю Грецию, прекрасную страну с высочайшей культурой. А мы пока еще находимся в нашем времени. За тысячу с лишним лет здесь многое изменилось. Но Парфенон стоит на вершине холма, как и много веков тому назад. Его стройные дорические колонны гордо вырисовываются на фоне небесной синевы, словно бессмертные стражи всего, что есть в мире подлинно ценного, непреходящего, вечно прекрасного.

– Ну, хорошо, – сказала девушка. – Но зачем мы прилетели сюда? Я думала, мы отправимся прямо на берег Стикса…

– Река Стикс течет в Греции.

– Что?.. Здесь, в Афинах?

– Нет. Где – то в Греции… Я решил, что сначала лучше отправиться сюда и расспросить обо всем афинян.

Маргарита покачала головой:

– Меня беспокоит вот что: в школе нам говорили, что этой реки на самом деле никогда не существовало на свете. Как же ты собираешься спрашивать дорогу?

Фауст улыбнулся ей так, как взрослый человек улыбается ребенку, задавшему глупый вопрос:

– Существует ли архангел Михаил?

– Конечно, существует.

– А Святой Грааль[289]289
  Грааль (старофранц. Graal, Gral; лат. Gradalis), Святой Грааль (Sangreal, Sankgreal) – в западноевропейских средневековых легендах таинственный сосуд, ради приближения к которому и приобщения его благим действиям рыцари совершают свои подвиги. Обычно считалось, что это чаша с кровью Иисуса Христа, которую собрал Иосиф Аримафейский, снявший с креста тело распятого Христа (т. е. Грааль – мифологизированный прообраз средневековых реликвариев – драгоценных вместилищ для материализованной святыни, само благородство материала которых, по ходячим представлениям, имело целительную силу). Часто предполагалось, что чаша эта первоначально служила Христу и апостолам во время Тайной Вечери, т. е. была потиром (чашей для причащения) первой литургии. Все это ставит Грааль в ряд евхаристических символов, почему легенды о нем часто переплетаются с рассказами о чудесных видениях, удостоверявших «реальность» пресуществления хлеба и вина в тело и кровь Христа. По другим, более редким версиям, Грааль – серебряное блюдо, иногда – с окровавленной головой, мотив, дошедший в валлийской передаче и связанный не только с христианским образом Иоанна Крестителя, но и с магической ролью отрубленной головы в кельтской мифологии. От Грааля неотделимы еще два предмета, образы которых иногда сливаются: чудодейственное копье, некогда пронзившее тело распятого Христа, – питающее, разящее и целящее, и заветный меч царя Давида (библейской традиции), уготованный рыцарю – девственнику. Некоторая неясность, что же такое Грааль, – конструктивно необходимая черта этого образа: Грааль – это табуированная тайна, невидимая для недостойных, но и достойным являющаяся то так, то иначе, с той или иной мерой «прикровенности». Грааль обладает способностью чудесно насыщать своих избранников неземными яствами (что впервые обнаружилось во время заточения Иосифа Аримафейского). Эта черта, играющая важную роль в легендах, сближает Грааль с мифологическими символами изобилия (Рог Амфалеи, козы, вскормившей громовержца Зевса, в греческой мифологии; котел в мифах и ритуалах кельтов, и др.), но также и с христианской мистикой причащения как «хлеба ангелов» и манны небесной. Путь Грааля из Палестины на запад легенда связывала с путем Иосифа Аримафейского, миссионерская деятельность которого неопределенно соотносилась с различными географическими районами и пунктами Западной Европы – от британского Монастыря в Гластонбери, где показывали могилу короля Артура, чье имя сплетено с легендами о Граале и где, по – видимому, сохранялись какие – то дохристианские воспоминания, до Пиренейского полуострова. Из мест, где хранится и является Грааль, фигурирует город Саррас, где Иосиф Аримафейский обратил в христианство местного короля, а также таинственный замок Корбеник или Карбоник. Так как Грааль и сопутствующее ему священное оружие терпят близ себя только непогрешимых в целомудрии, всякий недостойный, приблизившись к святыне, бывает наказан раной и недугом, однако он может ожидать избавления все от той же святыни.
  Генезис легенд о Граале вызвал в науке XIX–XX веков много споров. Спорна сама этимология слова «Грааль»: «San – Greal» может быть переосмыслением от Sang Real – «истинная кровь» (подразумевается кровь Иисуса Христа), Gradalis – от Gratalem (греч. &&&&&& – большой сосуд для смешения вина с водой), Gradalis – от Graduale (церковное песнопение), Graal – от ирл. cryol – «корзина изобилия», и т. п. Название замка Корбеник возводится к французско – валлийскому Cor(s) Benoit, «благословенный рог» (рог изобилия). Ортодоксально – христианский, апокрифический (наиболее подробный источник легенд об Иосифе Аримафейском – апокрифические Евангелия, особенно Евангелие от Никодима) или язычески – мифологический исток той или иной детали легенды о Граале остается предметом дискуссий; но бесспорно, что образ Грааля нельзя сводить без остатка ни к метафорике церковного таинства, ни к кельтскому мифу, лишь «переодетому» в христианский наряд. // Мифы народов мира: энциклопедия в 2–х т.; М: «Сов. Энциклопедия», 1991.


[Закрыть]? Существует ли он?

– Так говорят, – неуверенно ответила Маргарита.

– Тогда существует и Стикс, поверь мне. Если существует один воображаемый предмет, то и другие тоже должны существовать.

Маргарита фыркнула:

– Ну, если ты так думаешь…

– Конечно, я так думаю! – воскликнул Фауст. – Кто из нас ученый и маг, в конце концов?

– Ну, конечно, ты, – сдалась Маргарита.

Доктору Фаусту было известно, что подземный поток Стикс выходит на поверхность где – то на территории Греции, затем вновь спускается под землю и долго петляет там, неся свои мрачные воды сквозь бесконечные века и пространства, пока не достигнет самого Тартара[290]290
  Тартар – мрачная бездна в глубине земли, находящаяся на таком же отдалении от ее поверхности, как земля от неба. Тартар окружен медными стенами и рекой Пирифлегетон (или Флегетон); считается нижней частью Преисподней, в которой томились Кронос и богопреступники (титаны, Титий, Тантал, Сизиф). //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть]. Если верить старинным картам, эта река вытекает из просторного грота и бежит по унылой равнине, где почти никогда не светит солнце, затем ныряет в темное ущелье. Крутой спуск ведет из этого ущелья к огромной пещере – входу в саму Преисподнюю, куда катит темные волны Стикс. В древности этим классическим путем в подземное Царство Аида пользовались не только боги и души умерших, но и живые люди – легендарный Орфей, искавший свою Эвридику, и могучий герой Тесей, спустившийся в Ад, чтобы попытаться отнять прекрасную Елену у Ахиллеса. Фауст напомнил своей спутнице об этом подвиге Тесея.

– Кто такая Елена? – спросила Маргарита.

– Одна из самых знаменитых женщин в мире, – ответил ей Фауст, – прославившаяся своей непревзойденной красотой. Из – за нее разгорелась жестокая война и был разрушен великий, могущественный город.

– Ах, так… – задумчиво произнесла Маргарита. – А что нам нужно от этой женщины?

– Скорее всего, мы не встретимся с нею. Царство Аида велико; да к тому же с тех пор, как Елена покинула сей мир, прошел не один век. Если волею всемогущего случая мы все – таки встретимся с нею, она, возможно, даст нам дельный совет, как попасть в Константинополь, в год 1210, и сместить наглого самозванца Мака с того места, которое по праву принадлежит нам.

– Ну, хорошо. Кажется, ты собирался спросить дорогу у этих людей? Боюсь, они не сумеют правильно назвать даже имя города, в котором находятся, а уж о каком – то там мифическом Стиксе и вовсе понятия не имеют.

– Никогда не суди о людях по их внешнему виду, дорогая, – сказал Фауст. – Внешность обманчива. Готов поспорить, что во всей толпе найдется хоть один человек, который знает путь к Стиксу.

И он повел Маргариту к небольшой группе людей, со всех сторон окруживших разносчика кофе.

– Ага! Что я тебе говорил? – воскликнул Фауст. – Кофе! Этот напиток еще только входит в моду во всей остальной Европе. Как видишь, они совсем не отсталые дикари.

Пробираясь сквозь толпу, он прокричал с певучим коринфским[291]291
  Коринф – крупный дорийский торговый город на Истме с гаванями в Сароническом и Коринфском заливах. Уже в VIII–VII вв. до н. э. в Коринфе процветали торговля и ремесла, в первую очередь – производство и экспорт керамики и изделий из бронзы. Коринфяне вывели ряд колоний – Сиракузы, Керкиру, Потидею. В 657 г. до н. э. Кипсел сверг власть родовой знати (в Коринфе тогда правил род Бакхиадов) и утвердил тиранию. Его преемником стал сын Периандр (627–583 гг. до н. э.) В это время Коринф достигает успехов в области внешней политики и высокого уровня благосостояния; в 582 г. до н. э. в Коринфе были учреждены Истмийские игры. В 456 г. до н. э. Коринф выступает в поддержку Афин против Эгины. Позднее торговое соперничество Афин и Коринфа обострилось и в конечном счете явилось одной из причин Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.) В Коринфской войне 395–387 гг. до н. э. Коринф в союзе с Афинами, Беотией и Аргосом выступил против Спарты, которая в это время фактически властвовала над Грецией. В 337 г. до н. э. Коринф был центром Коринфского союза, гегемоном которого был объявлен Филипп Македонский, отец знаменитого Александра Македонского. В 243 г. до н. э. Коринф вступил в Ахейский союз, а в 146 г. до н. э. был полностью разрушен войском Луция Муммия. В 44 г. до н. э. Коринф был восстановлен, но уже в качестве римской колонии. С 27 г. до н. э. он стал главным городом провинции Ахайя. В Коринфе возникла одна из первых христианских общин, основанная Апостолом Павлом. После взятия города римлянами в 146 г. до н. э. практически все здания более ранней эпохи были разрушены; сохранилась только значительная часть дорийского храма Аполлона (середины VI в. до н. э.). В ходе раскопок, проведенных американскими археологами в недавнее время, были обнаружены развалины святилища Посейдона и стадион, где проводились Истмийские игры. //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть] акцентом, приобретенным еще в студенческие годы на уроках греческого языка:

– Добрые жители славного города! Не укажет ли мне кто – нибудь путь к реке Стиксу, который, если верить молве, находится где – то в Гелласе?

Мужчины, пившие кофе в стороне, переглянулись между собой. Один из них негромко произнес на дорийском[292]292
  Дорийцы – одно из четырех основных древнегреческих племен. Согласно общепринятым представлениям, переселились в Грецию в ходе «дорийского вторжения» (приблизительно XIV–XI вв. до н. э.). В историческое время дорийцы, занимавшиеся земледелием и скотоводством, расселились в Дориде (Ср. Греция), Арголиде, Мессении и Лаконии (Пелопоннес), на Крите, Родосе, Косе, на юге Малой Азии (Книд), а также в Южной Италии и на Сицилии. На Пелопоннесе, где к моменту распада родового строя дорийцы стали господствующей народностью, осуществился переход к рабовладельческому способу производства, образовалось государство. Это имело большое историческое значение и надолго определило развитие политических отношений в Древней Греции. От других греческих племен дорийцы отличались строгой военной дисциплиной, устойчивыми родовыми традициями, гордостью и простотой образа жизни. Все эти черты были характерны для жителей Спарты. Дорийский диалект не ограничивался рамками племени или местности, где жили дорийцы. Он стал литературным языком и применялся в хоровой лирике (сохранение гласного «а», в то время как в ионийском диалекте утвердилось «е»). В области культуры дорийцы намного отстали от других греческих племен, особенно от ионийцев. //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть] диалекте:

– Альф, разве Стикс протекает не в Феспронтии, где твой дядюшка недавно приобрел новый земельный участок?

– Ты, наверное, имеешь в виду Ахерон[293]293
  Ахерон – в греческой мифологии болотистая, медленно текущая река в подземном царстве, владениях Аида (Гадеса), через которую души умерших переправлялись в ладье Харона, чтобы достичь потустороннего мира. Миф об Ахероне, вероятно, в определенной степени навеян рекой Ахерон в Эпире (Феспронтия), протекающей в мрачной долине, местами под землей, через болотистое Ахерусийское озеро и впадающей в Ионическое море. //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть], – ответил ему тот, кого звали Альфом. – Он впадает в Стикс у Гераклеи – на – Понте. Однако есть более прямой и короткий путь до Стикса. Отправляйтесь в Колон и плывите вниз по течению реки Коцит[294]294
  Коцит (рим. Cocytus) – «Река Плача» в подземном царстве. //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть]. Она впадает в Стикс сразу после того, как ныряет в обширные пещеры в Ахерузии[295]295
  Ахерузия – название нескольких озер, с которыми связывали представление о вратах в преисподнюю. Расположены в Эпире, Кампании и Вифинии. //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть].

– Да, это самый лучший путь, – подтвердил его слова другой мужчина, стоявший рядом. – Вы не собьетесь с дороги, если только будете внимательно смотреть по сторонам. Когда вы увидите, что оказались в мрачной долине, где не растет ничего, кроме осокоря и бледных цветов асфоделя, – знайте, что вы достигли берегов Стикса. Ну, а уж если вы доберетесь до тех жутких мест, где река уходит под землю и все предметы выглядят… гм… не совсем естественно, – тут уж, конечно, и сами догадаетесь, куда вы попали.

Поблагодарив горожан за добрый совет, Фауст увел Маргариту с рыночной площади, и, пробормотав заклинание, снова поднялся в воздух. Теперь они летели на север вдоль берегов Аттики[296]296
  Аттика – полуостров на юго – востоке средней Греции, граничащий на севере с Беотией, на западе – с Мегарской областью, общей площадью около 2200 квадр. км; рельеф преимущественно горный. Горы Киферон (1409 м) и Парнас (1413 м) с отрогами образуют естественную границу Аттической области. Другие значительные горные вершины, известные мраморными каменоломнями, – Пентеликон и Гимет. Южная оконечность полуострова образует мыс Суний. В равнинной части полуострова расположены Афины, Элевсин и Марафон. По Афинской равнине протекают реки Кефис и Иллис, как правило, пересыхающие в летнее время. Почвы в Аттике преимущественно известковые, поэтому главными сельскохозяйственными культурами в древности были оливки и фиги. Основные месторождения полезных ископаемых находились в Лаврионе, где добывали гончарную глину, серебро и железную руду. Первые жители пришли в Аттику около 1900–х гг. до н. э. Так как великое переселение дорян в конце II тысячелетия до н. э. не затронуло Аттику, жители этой области считали себя автохтонами. Около 1000–х гг. до н. э. население Аттики было объединено под властью Афин. К другим значительным поселениям Аттики относятся Пирей, Элевсин, Форикос, Браврон и Рамнунт. //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть]. Маргарита крепко держалась обеими руками за плечи Фауста. Путешествие было не из легких – Фаусту приходилось бороться с сильным ветром, балансируя на огромной высоте, словно канатоходец на тонком канате. Сила заклинания была уже не та, что в самом начале, и Фаусту стоило больших усилий удерживать себя и свою подругу в поднебесье. Маргарита старалась спрятать лицо от пронизывающего ветра – она боялась, что ее нежная кожа огрубеет и покраснеет. Растрепавшиеся волосы падали ей на лицо, мешая глядеть по сторонам. Однако, несмотря на все испытываемые ею неудобства, она была очень довольна: ведь не каждый день на долю простой девушки из провинциального городка выпадает такое чудесное приключение – мчаться по воздуху за много сотен миль от родного дома вместе с искуснейшим магом, которого знает весь мир!

Они пролетели над Коринфом – с высоты его древняя крепость была видна как на ладони, – и начали плавно снижаться над развалинами Фив[297]297
  Фивы – крупнейший город Беотии, у Гомера – «семивратные Фивы». По преданию, основан Кадмом после того, как доиндоевропейское население было вытеснено греками (постройка крепости Кадмеи, XIV в. до н. э.). Фивы – место, тесно связанное со многими древнегреческими легендами (Кадм, Эдип, Антигона, Семеро против Фив). Плодородные земли вокруг города явились главной причиной появления здесь крупных землевладельцев. В VI в. до н. э. объединение беотийских городов с Фивами во главе привело к конфликту с Афинами. Битва у Фермопил с персами, а затем союз со Спартой подтвердили неконструктивную внешнеполитическую линию Фив, причиной чему была развернувшаяся борьба между партиями аристократов и демократов. После изгнания спартанцев из Кадмеи (379 г. до н. э.) Фивы становятся крупным политическим центром, особенно во время правления Эпаминонда и Пелопида (371–362 гг. до н. э.). В 338 г. до н. э. Филипп одерживает победу в битве при Херонее, подчиняя себе Фивы. В 335 г. до н. э., подавляя мятеж, Александр Македонский почти полностью разрушает город; в 316 г. до н. э. он был возрожден Кассандром; в 146 г. до н. э. перешел под власть Рима, а при Сулле превращается в небольшой город. В результате археологических раскопок, которые велись начиная с 1959 г. в храме Кабиров (божества – покровители земледелия) и на территории античного города были найдены развалины дворца микенского периода; к числу находок относятся и глиняные таблички с древними записями. //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть] – город так и не возродился после того, как Александр Македонский жестоко покарал его непокорных жителей. Повернув в сторону Фракии[298]298
  Фракия – область на юго – востоке Балканского полуострова, простиравшаяся от Крапат до Эгейского моря и от Черного моря до реки Аксий (Вардар), служившей границей Фракии с Македонией. Начиная с бронзового века эти земли населяли многочисленные фракийские племена. С VIII в. до н. э. греки, особенно жители Милета, города в Ионии, начинают основывать на побережье Эгейского и Черного морей колонии, поддерживавшие с фракийскими племенами оживленные культурные и торговые связи. Фракия попадает под власть Филиппа II, царя Македонии, затем – Александра Македонского, а в 46 г. н. э. она становится римской провинцией. //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть], они заметили, что горный пейзаж, которым они любовались с высоты птичьего полета, начал уступать место зеленым холмам и долинам. Впереди показались широкие ленты двух рек. Поняв, что они наконец достигли Ахерона, Фауст совершил крутой спуск и приземлился в нескольких сотнях шагов от берега.

– Почему мы остановились? Это Стикс? – спросила Маргарита.

– Нет. Это река Ахерон, которая впадает в Стикс.

– Тогда почему бы нам не пролететь по воздуху весь остаток пути?

Фауст покачал головой. Заклинание Перемещения, сотворенное им в потайной комнате Ягеллонского Музея, утратило свою былую силу от частого использования, и ученому доктору требовалось некоторое время, чтобы восстановить его первоначальную мощность. На берегу реки стояла одинокая полуразвалившаяся лачужка; у деревянных мостков покачивалась на волнах небольшая лодка. Вокруг не было ни души; казалось, они очутились в диком, необжитом краю.

Отвязав лодку и посадив в нее Маргариту, Фауст взял весло и оттолкнулся от берега. Они поплыли вниз по течению, туда, где река Ахерон впадает в Стикс.

Лодку, в которой сидели Фауст и Маргарита, медленно несло вниз по реке. Фауст воскрешал в памяти старинные карты, которые он любил рассматривать, уединясь в своем кабинете, мысленно совершая фантастические путешествия в далекие страны. Он припомнил название речки, по которой они сейчас плыли – Флегетон. Постепенно поток начал сужаться, сменив свое плавное течение на более быстрый бег. Фауст заметил, что луга, раскинувшиеся на обоих берегах, перестали пестреть цветами; на унылых, безлюдных равнинах росли только асфодель и осокорь.

– Ну, вот мы почти добрались до цели, – сказал Фауст своей подруге, сидевшей на носу лодки, поджав ноги. Он отложил весло, которое на протяжении всего пути заставлял работать с помощью нехитрого заклинания. Хотя такой способ передвижения отнимал меньше сил, чем обычная гребля, ученый доктор был рад немного передохнуть: ведь каждый взмах весла требовал расхода энергии – пусть небольшого, но все же ощутимого даже для искуснейшего из магов.

А река все сужалась, и берега все ближе подступали друг к другу, пока наконец не сблизились настолько, что две маленькие лодочки едва смогли бы разойтись на столь узком месте. Вечерело, и над лугами, сплошь заросшими асфоделем, поднимался туман.

Наконец узкий поток вынес их туда, где берега внезапно расступались, и взгляду открывалась широкая черная водная гладь. Перед ними был знаменитый Стикс. Лодка, направленная Фаустом к противоположному берегу, проплыла мимо большого фанерного щита с надписями на нескольких языках:

«РЕКА СТИКС. ДАЛЕЕ ЗАПРЕЩАЕТСЯ ДВИЖЕНИЕ ЛЮБЫХ ЧАСТНЫХ ПЛАВСРЕДСТВ».

– Мы остановимся здесь, – сказал Фауст. – Харон обладает эксклюзивным правом на все перевозки по Стиксу. Ни одному магу, даже самому могущественному, не под силу плыть дальше по этой реке без его помощи. Значит, нам придется заключать с ним сделку. Пойдем, разыщем Харона.

– Неужели он на самом деле существует? – спросила Маргарита. – Мне кажется, это противоречит учению Церкви.

– Отнюдь нет, – ответил ей Фауст. – Экзистенция вообще, а тем более существование отдельного предмета или человека не имеет никакого отношения к религии. Выражаясь строго научным языком, люди и вещи, принадлежащие столь давней эпохе, представляют собой энергетические поля, определенным образом проявляющие себя в пространстве и времени. Благодаря некоторым законам природы, до сих пор еще не до конца изученным магами на практике, мы можем видеть их и даже осязать, как всякие материальные объекты.

Их спор разрешился сам собой, когда из – за поворота черной реки показалась ладья. Она подошла ближе, и Фауст с Маргаритой увидели, что на ее корме возвышается какая – то постройка, очевидно, служившая корабельной команде укрытием от дождя и ветра. Это далеко не новое, нелепое и громоздкое сооружение передвигалось по темной воде несколько необычным способом: пять дельфинов толкали его, упираясь в корму носами. Дельфинам помогали гребцы, благодаря чему ладья развивала довольно неплохую скорость. Через несколько минут она была уже так близко, что Фауст и его спутница разглядели свет фонарей сквозь ее бортовые иллюминаторы и услышали веселые голоса и звуки музыки – очевидно, команда отнюдь не скучала на борту этого древнего ковчега.

– А это еще что такое? – воскликнул Харон, заметив маленькую лодку, в которой сидели Фауст и Маргарита. Приказав держать курс прямо на нее, он встал на носу своего судна, выпрямившись во весь свой высокий рост. Это был худой старик с заросшим седой щетиной подбородком и редкими волосами неопределенного цвета, развевавшимися на ветру вокруг его шишковатого черепа, обтянутого морщинистой кожей. Маленькие, глубоко посаженные черные глазки сердито сверкали из – под сдвинутых бровей. Впалый рот напоминал извилистую трещину; уголки бескровных тонких губ опускались вниз, придавая лицу высокомерное выражение. Отложив переговоры с вторгшимся в его владения Фаустом, он повернулся назад и начал хрипло выкрикивать команды:

– Света сюда! Эй, там, на левом борту, суши весла! Опускай парус! Лево руля!

Фауст, получивший весьма разностороннее образование, знал, что гребцами на ладье Харона служат знаменитые герои Древней Греции, давно перешедшие в мир иной. Он увидел Тесея, Персея, Геракла и Язона, чьи изображения часто встречались в книгах; мимо промелькнуло еще несколько бородатых, незнакомых ученому доктору лиц.

– Чего вам здесь надо? – обратился к Фаусту Харон со своей ладьи.

– Мы хотим переправиться по реке Стикс, чтобы попасть в Константинополь, в 1210 год, – ответил Фауст. – Дата и время указаны точно.

– Мы больше не заходим туда, – проворчал Харон. – Слишком много возни. И на берегу у них вечно царит суматоха. Почти всегда скапливается гораздо больше душ, ждущих перевозки, чем я могу принять на борт. Не поеду. Мне там нечего делать.

– Но мне обязательно надо попасть в Константинополь, именно в 1210 год! – воскликнул огорченный Фауст. – За какую плату вы согласитесь доставить туда нас обоих?

Харон презрительно захохотал:

– Что вы можете мне предложить? Небось, поверили глупой сказке про один обол, за который можно прокатиться по Стиксу, да?[299]299
  По преданию, Харон, грязный, седой, угрюмый старик, переправляет души умерших через Ахерон, реку в преисподней, получая за это обол (мелкую монету), который клали в рот умершему. Согласно мифу, Харон не имел права переправлять живых. //Словарь античности. Пер. с нем.; М.:Прогресс, 1989.


[Закрыть] Путешествия по этой реке резко возросли в цене после того, как я приобрел эксклюзивное право на все перевозки. Это моя территория, слышите вы, глупцы? Поэтому не вздумайте плыть дальше на своей лодчонке! Не пытайтесь также искать обходной путь. Я засадил оба берега вдоль принадлежащего мне участка реки диким вьющимся виноградом. Если вы все – таки решитесь идти сушей, вам придется прокладывать себе путь сквозь густые заросли. Даже величайший маг вряд ли осилит такое путешествие.

– Я отнюдь не собираюсь нарушать ваши права на эту территорию, тайком пробираясь вдоль берега, – ответил ему Фауст. – Я предлагаю вам заключить сделку.

– Почем вы знаете, может, я не соглашусь?

– У меня есть нечто, от чего вы наверняка не откажетесь.

– Ха – ха! И что бы это такое могло быть?

– Послушайте, – Фауст слегка понизил голос, – вы, конечно же, не слепой, и заметили эту юную особу, мою спутницу?

Несколько мгновений Харон буравил Маргариту своими маленькими черными глазками:

– Женщину? Ну, я ее вижу. И что же дальше?

– Эта девушка очень хороша собой, не так ли?

– Ха! Я здесь успел насмотреться на красоток получше вашей!

– Возможно. Однако все они были лишь бесплотными тенями. А это – живая женщина.

Харон подарил Маргарите еще один недоверчивый взгляд. Затем он молча уставился на ученого доктора.

– Вы ведь чувствуете разницу меж живыми и мертвыми людьми, – торопливо произнес Фауст, – правда?

– Конечно, да. Вот вы, например, живы. Однако это еще не повод для того, чтобы задирать передо мной нос. Я сделан из того же самого теста, что и вы; хотя, конечно, в вашем мире я не существую на самом деле, здесь я – живой человек.

– То, что происходит в подлунном мире, к делу не относится, – сказал Фауст. – Я предлагаю вам живую женщину…

– Эй, подожди – ка! – резко оборвала его Маргарита.

– Прошу вас, подождите одну минутку, – обратился Фауст к Харону, – Мне нужно кое – что уладить. – Затем, наклонившись к девушке, он зашептал ей: – Дорогая, я не имел в виду ничего дурного, когда предлагал тебя Харону. Это вовсе не в моих правилах. Я только подумал, что ты можешь пообедать вместе с ним, а потом немного потанцевать. Он согласится, я уверен – ведь ему, наверное, уже порядком надоело плавать в своей ладье вверх – вниз по течению. Я понимаю, тебе это может быть не слишком приятно; но ведь в том, чтобы скушать свой обед в обществе этого безобидного старичка, а потом протанцевать пару спокойных танцев, нет ничего плохого.

– Почему вы думаете, что мне надоела моя ладья? – неожиданно прервал его Харон. Он подслушивал разговор Фауста с Маргаритой.

– Желание перемен к лучшему свойственно всем людям – как живым, так и отошедшим в мир иной, – ответил ему Фауст. – Такова человеческая природа.

– Что ж, в вашей идее, однако, есть кое – что разумное. Никогда не поздно попробовать внести в свою жизнь некоторое разнообразие, – сказал Харон после короткой паузы. – Я могу взять… как же это называется?.. Мне ведь уже не раз приходилось слышать такое короткое новое слово.

– Отпуск, – подсказал Фауст.

– Правильно, отпуск. В древности у нас ничего подобного не было.

– Вам бы уже следовало привыкнуть к тому, что правила приличия, нормы поведения и законы, так же как и моды, меняются очень быстро, – заметил Фауст. – Однако вернемся к предмету нашей беседы. Почему бы вам не направить свою ладью в Константинополь, год 1210? В пути вы сможете наслаждаться обществом прекрасной девушки и танцевать с нею, сколько захотите.

– А вы что будете делать в это время? – спросил Харон.

– С вашего позволения, прилягу отдохнуть в каюте. В последнее время на меня свалилось множество хлопот, да и в будущем их предстоит не меньше. Я устал и мечтаю об одном – хорошенько выспаться.

Мефистофель перенес Мака в совершенно незнакомую местность – должно быть, в какой – то маленький тихий залив, берега которого поросли лесом. Огромные прямые стволы, похожие на стройные колонны, поддерживающие свод древнего храма, поднимались вверх, к солнцу и ветру. Прежде Мак никогда не видел таких деревьев – величавых гигантов, совсем не похожих на тоненькие деревца, растущие в Европе. Даже трава под ногами выглядела по – иному: она была гораздо выше и гуще, чем та, которая росла по обочинам исхоженных Маком дорог. Больше ему не удалось разглядеть ничего: мешали заросли ивняка. Слабый ветерок принес горьковатый запах морской воды, и Мак решил, что они, по – видимому, находятся недалеко от берега.

Свежий, холодный воздух небесных сфер, по которым с быстротой метеора пронеслись они с Мефистофелем, покинув зеленую лужайку, где проходил Всемирный Шабаш, немного прояснил мысли захмелевшего Мака; однако от выпитого на празднике вина у него до сих пор слегка кружилась голова. «Ну и крепкий же эль пьют на этих сатанинских балах», подумал Мак. Настроение у него было прекрасное, даже несмотря на странное предчувствие, зашевелившееся в глубине его души – ему показалось, что в будущем ему уготовано не одно только приятное времяпрепровождение. Сейчас Маку хотелось поговорить об ожидающем его несметном богатстве – части той награды, которую посулил Мефистофель, – и узнать подробнее, что еще ему предстоит получить от демона.

– Мне нужно составить список своих желаний, – сказал Мак Мефистофелю. – Вы обещали исполнить все мои желания, не правда ли?

– О, да, – ответил демон. – Какие мелочи вас волнуют, однако!

– Смотря с какой стороны к этому подойти! То, что для вас – мелочи, для меня – наоборот, очень важно. Послушайте, а не могли бы вы дать мне хоть что – нибудь прямо сейчас, раз уж вы считаете подобные вещи сущими пустяками? Для начала мне хотелось бы получить королевскую мантию, подбитую мехом горностая. И еще – серебряный кубок, из которого я буду пить вино. Старая оловянная посуда не подходит столь важной особе, какой я теперь стал.

– Возьмите себя в руки, – осадил его Мефистофель. – Нельзя же так распускаться! Право, создается впечатление, будто вам не о чем сейчас подумать, кроме как о преходящих земных благах и о размере вашего вознаграждения! Всему свое время, и наградам тоже. Итак, с настоящего момента вы начинаете играть свою роль в Тысячелетней Войне двух великих сил – Света и Тьмы.

– Ох, – вздохнул Мак. – Послушайте, любезнейший, я сейчас нахожусь не в самой лучшей форме. Нельзя ли отложить все эти дела на денек? Завтра мы поговорим серьезно…

– Мы и сейчас не шутим, – сказал Мефистофель. – Вы прославились среди смертных своим выдающимся интеллектом и сильной волей, благодаря которым вам удалось многого достичь. Я успел просмотреть ваше досье во время бала, пока вы осушали чаши с вином в компании нескольких молодых ведьм…

– Мое досье?

– Да. В архивах как у Светлых, так и у Темных сил имеются досье на каждого из ныне живущих или когда – то живших людей.

– Я этого не знал…

– В школе и в колледже вы были отличником; вы овладевали знаниями с таким усердием, что все профессора восхищались вами…

Мак удивленно поглядел на Мефистофеля. За ним никогда не числилось даже малой части тех подвигов, о которых говорил суровый демон. Припомнив свои краткие годы студенчества, Мак подумал, что, хотя никто не мог бы назвать его неспособным или отстающим учеником, все – таки звезд с неба он не хватал. Он чуть было не выдал себя неосторожным восклицанием, но вовремя спохватился, сообразив, что Мефистофель, конечно, имел в виду настоящего Фауста, а не Мака Трефу.

– И теперь бьет ваш час, – продолжал тем временем демон. – Вам, доктор Фауст, выпала уникальная возможность повлиять на судьбу всего человечества в ее переломный момент, разрешив один из сложнейших философских вопросов – вопрос о роли личности в истории. Вы сможете проявить себя в конкретных делах, доказав, что долгие годы, проведенные в кабинетных размышлениях и упорных поисках истины, прожиты вами не напрасно.

– Да – да, – неуверенно пробормотал Мак, – я постараюсь оправдать ваше доверие…

На душе у него было неспокойно. Тревога прогнала остатки хмеля из головы молодого авантюриста, и он впервые начал осознавать, в какую сложную ситуацию попал. Боже, да что он вообще делает здесь, в неведомом краю, рядом с этим могущественным демоном, принимающим его за ученого доктора Фауста?! Кажется, он поступил не слишком разумно, присвоив себе чужое имя и приняв условия дьявольской сделки, не углубляясь в детали договора… Однако теперь, когда он связан обязательствами, уже поздно что – либо менять. Он уже не Мак Трефа, ничем не блещущий и не самый прилежный студент монастырской школы, молодой повеса, с позором изгнанный из иезуитского колледжа святыми отцами за пьянство и нашумевшую историю с двумя молоденькими девицами – пансионерками соседнего монастыря. Он уже не тот недоучка, едва успевший освоить простейшие азы грамоты. Теперь он знаменитый ученый, волею судьбы поставленный в один ряд с сильнейшими мира сего, с могущественнейшими и мудрейшими среди смертных, повелевающими судьбами целых народов. Ему представился случай показать, на что он способен; так неужели он справится со своей задачей хуже, чем доктор Фауст? Он может возместить недостаток образования самым естественным путем – задавая вопросы. А природная смекалка и хитрость придут ему на помощь, когда надо будет принять какое – нибудь решение…

Рассуждая так, он воспрянул духом. Действительно, сейчас не время отвлекаться на посторонние предметы, в том числе и на размеры вознаграждения за участие в каком – то там споре или войне меж двумя силами. Нужно постараться выяснить самое главное: где они сейчас находятся, что ждет его впереди, и, конечно, чего от него хочет этот демон. Мак поднял голову, раскалывающуюся от боли после выпитого на сатанинском балу коктейля «Поцелуй ведьмы» – виски, разбавленного крепким ячменным пивом, – и задал свой первый вопрос:

– Где мы?

– На морском берегу, неподалеку от Константинополя, – сказал Мефистофель, – где франки разбили свой лагерь. Здесь я вас и оставлю, доктор Фауст. Вы готовы выслушать мои инструкции?

– Да, я готов, – ответил Мак, собравшись с духом и пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре. Он подумал, что сейчас ему не помешала бы добрая чаша вина, чтобы подкрепить свои силы и прогнать головную боль. – Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Вам предлагается три возможности. Вы должны выбрать одну из них.

– Какие возможности?

– Первая – убить Энрико Дандоло. Вторая – похитить Алексея IV, претендента на византийский трон. Третья – спасти чудотворную икону Святого Василия, – произнес Мефистофель с непроницаемым видом.

Поистине бесчеловечно, подумал Мак, ставить человека перед выбором одного из такого множества вариантов, когда у него болит с похмелья голова и он еще даже не успел позавтракать. Однако, встретив суровый взгляд Мефистофеля, он не осмелился заявить об этом вслух и спросил только:

– Так что же вы посоветуете мне выбрать?

– Я не вправе давать вам советы, – ответил ему Мефистофель. – Моя воля, мои желания и моя оценка происходящего никак не должны влиять на ход эксперимента. Вы сделаете выбор, руководствуясь только своими личными соображениями.

– И все – таки, на каком основании я буду выносить решение? Как мне судить, что я должен сделать?

– Вы должны выработать свои собственные критерии. Так обычно вершится людской суд. Таковы правила, диктуемые свободой вашей воли, особо оговоренной в подписанном вами документе.

– Дандоло… Алексей… – растерянно пробормотал Мак. – Но я же совсем не знаю этих людей!

– Значит, вам придется познакомиться с ними поближе.

– Если я вас правильно понял, в одном из вариантов мне предлагается убить человека?

– Совершенно верно.

– Вряд ли силы Добра посмотрят на это благосклонно.

– Полагаю, с моей стороны не будет слишком большой дерзостью взять слово от имени архангела Михаила, ибо мы с ним давние приятели, и за многие годы успели узнать друг друга как нельзя лучше, – возразил Мефистофель. – Будь он сейчас на моем месте, он ответил бы вам, что вы, очевидно, слишком мало верите в Добро, если думаете, что оно никогда не сможет оправдать убийство, совершенное во имя благой цели. О нет! Мотивы поступков принимаются в расчет даже самым строгим судом. Добру слишком хорошо известно, что есть грехи гораздо худшие, чем кровопролитие. Однако это совсем не значит, что Добро склонно прощать всех убийц, а тем более – поощрять подобные действия. Между прочим, здесь Добро мало в чем расходится со Злом; обе Великие Силы придерживаются почти одинаковых критериев в данном вопросе. Иначе и быть не может – ведь это ось, вокруг которой вертится колесо прогресса, приводимое в движение вечной борьбой Добра и Зла. К сожалению, ни одна из двух противоборствующих сил пока еще не занималась подобными вещами на практике, предпочитая не вмешиваться в естественный ход событий: время не властно над бессмертными духами в такой степени, как над людьми, чья жизнь коротка даже по земным меркам, и это дает нам возможность наблюдать за развитием человечества на протяжении многих веков. Мы занимаемся только фундаментальными проблемами, которые требуют накопления поистине неисчислимого множества экспериментального материала, и дальновидность, присущая нам, бессмертным, достигается в основном за счет тех громадных сроков, которые мы можем потратить на решение той или иной проблемы. Торопиться некуда, впереди – Вечность. А с точки зрения Вечности несколько лет отнятой у человека жизни – все равно что капля в море. Но, зная, какое большое значение этому придаете вы, люди, мы включили убийство в список действий, предлагаемых вам на выбор в рамках нашей Тысячелетней Войны. Возвращаясь к началу нашего разговора, я еще раз хочу напомнить вам, что мотивы ваших поступков будут играть очень важную роль; в каких – то случаях они могут оправдать даже убийство. При оценке ваших действий причины и следствия, цели и средства их достижения лягут на чаши одних и тех же весов.

– Но как я могу угадать, что получится, если я убью этого самого Дандоло? Как мне узнать о последствиях убийства – я же не могу заглянуть в будущее?!

– Безусловно, не можете. Однако здесь нет ничего необычного для вас. Ни один из смертных никогда не может заранее предвидеть результаты своих поступков, и тем не менее все они бывают вынуждены принимать решения. В этом заключается один из парадоксов человеческого бытия. Нет и не может быть достаточных оснований для убийства, но в некоторых ситуациях его необходимо совершить как во имя Добра, так и во имя Зла.

– Но если я совершу ошибку, меня ждет суровый суд и наказание…

– Никто не вправе судить вас, кроме самой Ананке, или Судьбы, как ее называют. Она вершит свой суд над всеми – и над людьми, и над бессмертными духами. Наша задача – поставить вас перед моральной дилеммой. А делать выбор должны вы. Такова роль Фауста.

– Ну, хорошо, если так… Напомните еще раз, кого вы предлагаете мне убить.

– Энрико Дандоло, дожа Венеции. Само собой разумеется, вы убьете его только в том случае, если этот способ действий покажется вам наилучшим.

– А другой… Алекс… или как там его…

– Алексей, претендент на Константинопольский трон.

– И, наконец, третий вариант?

– Спасти чудотворную икону Св. Василия, покровителя Константинополя. Вы что – то слишком рассеянны сегодня, доктор Фауст. Как это непохоже на вас – ведь о вашей сверхчеловеческой памяти слагали целые легенды! Мой совет – поскорее собраться с мыслями. Вам предстоит решить весьма непростую задачу.

– Моя память заметно улучшится, когда пройдет похмелье… Если я не ошибаюсь, вы сказали, что мы находимся возле лагеря франков.

– Вы абсолютно правы.

– Тогда скажите мне, что делают франки возле Константинополя?

Тонкая черная бровь Мефистофеля резко поднялась вверх, и маска холодной вежливости на его лице сменилась выражением крайнего изумления:

– Я полагаю, что столь образованному человеку, каким вы, бесспорно, являетесь, самому лучше знать, что здесь происходит. Ведь мы переместились всего на несколько столетий назад. Меня удивляет подобное невежество – впрочем, быть может, вы просто не слишком удачно пошутили… Как вам известно, это Четвертый крестовый поход. Вы должны самостоятельно оценить ситуацию и избрать тот способ действий, который считаете наиболее правильным.

– Хорошо. Я постараюсь, – произнес Мак упавшим голосом.

– Постарайтесь, – сухо ответил Мефистофель. – Считаю своим долгом напомнить, что с вами подписан контракт на выполнение определенных действий в строго ограниченный срок. Если вы не выполните взятых на себя обязательств, то тем самым погубите серьезный эксперимент, и вместо щедрой награды – серебряных кубков, горностаевых мантий и прочей чепухи – заработаете нечто гораздо более серьезное, но, боюсь, не столь приятное.

– А что это будет? – спросил Мак.

– Вас ввергнут во мрачную бездну, где нет ни верха, ни дна, ни ночи, ни дня, ни времени, ни пространства, и будут мучить вечной пыткой – непереносимой болью и ужасными кошмарами; вы будете умирать медленной, ужасной смертью – и тут же воскресать, чтобы подвергнуться новым истязаниям, пока мы не придумаем для вас чего – нибудь похуже. Итак, на выполнение первого задания вам отпущено двадцать четыре часа. Время пошло. Адью.