355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Шекли » Все романы Роберта Шекли в одной книге » Текст книги (страница 141)
Все романы Роберта Шекли в одной книге
  • Текст добавлен: 31 августа 2017, 01:00

Текст книги "Все романы Роберта Шекли в одной книге"


Автор книги: Роберт Шекли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 141 (всего у книги 375 страниц)

Глава 4

Тип слева от меня был в спортивных коричневых брюках, бежевой спортивной рубашке, пижонском пиджаке из шелка-сырца и в туфлях из крокодиловой кожи. В руке он держал револьвер 38-го калибра с ореховыми щечками на рукояти. Он упер ствол револьвера мне в бок, как ребенок, играющий в полицейских и воров. У него было узкое, гнусное личико, над верхней губой в разные стороны торчали мерзкие усики.

– Сиди спокойно, – сказал он. – Не дергайся. И не вздумай орать. Понял?

– Понял, – кивнул я.

– Видишь? – продолжал он, отщелкивая и демонстрируя мне барабан своего револьвера. – Полностью заряжен. Предохранитель снят. Стоит только на спуск нажать. Ясно?

– Вполне, – ответил я.

– Беппо, – обратился он к своему дружку, сидевшему справа от меня, – покажи ему свою пушку.

– Да ладно, – сказал я. – Я и так верю.

– С чего бы это? – удивился тот, что был слева. – А может, я вру? Нет, Беппо, ты уж покажи ему!

Беппо, бандюга весьма мощного сложения, с кислым видом извлек свой револьвер у меня из-под ребер, открыл его, подождал, пока я кивну, и снова защелкнул.

– Здорово вы вооружились, ребята, – восхитился я.

– Рады вам угодить, мистер Най, – сказал хмырь слева. – Кстати, можете звать меня Карло.

– Потому что это не настоящее твое имя? – спросил я; голова у меня уже шла кругом.

– Точно, – сказал Карло, ощерившись во весь рот.

– Он тоже участник спектакля? – спросил я, ткнув в сторону водителя.

– Ага! И к тому же большой юморист, – сказал Карло. – Так ведь, Джованни?

– Я знаю кучу смешных анекдотов, – сообщил псевдотаксист. – Вот, к примеру: слыхали историю про двух священников и дочку садовника?

– Сто раз! – недовольно буркнул Беппо. – У тебя все анекдоты с бородой.

Карло засмеялся, я тоже. Состояние у меня было несколько истерическое. Я узнал их – я видел фото этих типов в досье, которое мне давал полковник Бейкер. А это означало, что я оказался в пренеприятнейшем положении.

– Так, – сказал Карло, прослезившись от смеха и все еще продолжая смеяться, – вот мы и приехали!

Такси свернуло в переулок, въехало в какой-то просторный двор, миновало пересохший бетонный бассейн с фонтаном и протиснулось в следующий двор. Джованни остановил машину, и мы вылезли наружу.

С трех сторон двор окружали полуразрушенные кирпичные стены домов с окнами, забитыми досками. С четвертой стороны высилось здание, на первом этаже которого размещалась мастерская по ремонту велосипедов, а два верхних этажа были украшены изящными французскими окнами и узкими балкончиками.

– Вот мы и дома, – повторил Карло, щелкнул предохранителем и убрал револьвер в замшевую кобуру, подвешенную у него слева под мышкой. Беппо по-прежнему сжимал револьвер в кулаке.

– Сюда, – сказал Беппо и взял меня за локоть.

Стоило ему коснуться меня, как я вырвал руку и бросился бежать.

Но Карло успел преградить мне путь, снова выхватив свой револьвер.

– Стой, или я прострелю тебе правую коленку, – сказал он.

Очень отрезвляющее заявление. Я остановился.

– Руки за голову! – велел он мне.

Я повиновался. Карло подошел ближе, что-то сердито буркнул и ударил меня по лбу стволом револьвера.

И тут я услышал, как наверху кто-то аплодирует. Мы все дружно задрали головы.

Одно из французских окон было распахнуто. На узком балконе стоял человек. Он еще раза три с издевательским видом хлопнул в ладоши; его аплодисменты эхом отразились от кирпичных стен.

– Вот ведь странная вещь, – заметил человек на балконе без особого выражения, – до чего же на некоторых действует сам факт обладания оружием – прямо-таки опьяняюще, верно, Карло? Прямо-таки разума лишает, да?

– Он же пытался бежать! – возразил Карло.

– А кому я втолковывал: ни в коем случае не повредить товар? – мягко спросил тот, на балконе. – Вооруженный человек должен знать, что нельзя стрелять по тем, кто обеспечивает ему хлеб насущный.

– Извините, мистер Форстер, – смиренно сказал Карло.

Человек на балконе милостиво пригласил меня:

– Прошу вас, мистер Най, поднимайтесь сюда. Здесь нам удобнее будет спокойно все обсудить.

Форстер повернулся и вошел в комнату, а Карло и Беппо взяли меня в клещи с обеих сторон и быстренько поволокли в велосипедную мастерскую. Таксист вытащил из кармана тряпку и принялся полировать капот своей машины.

Глава 5

– Добро пожаловать в солнечную Италию, – приветствовал меня Форстер.

– Спасибо. Я счастлив, что оказался здесь, – ответил я, чувствуя себя вовсе не так беспечно, как старался им показаться.

Мы находились в большой мрачной гостиной над мастерской. Карло и Беппо обыскали меня на предмет оружия, ничего не нашли, и Форстер велел им исчезнуть. Не знаю, был ли он сам вооружен; выглядел он так, словно никакое оружие ему в жизни нужно не было.

Я узнал его сразу – вспомнив фото в досье. Грубоватое красное лицо, крупные черты, на губах усмешка, откровенно-роковой взгляд широко поставленных глаз: все в точности как я запомнил. Что меня поразило, так это его невероятные габариты и вес. В досье было указано, что рост у него шесть футов и два дюйма, а вес – 220 фунтов. Но выглядел он по крайней мере на тридцать фунтов тяжелее и на дюйм выше.

Здоровенный детина. Согласно досье, он был буквально помешан на культуризме, а также являлся чемпионом по стрельбе из пистолета и имел черный пояс по карате. Учитывая все эти обстоятельства, я решил: лучше пока с ним не связываться и уж тем более не пытаться его задушить.

– Мистер Най, – сказал он, – у меня просто нет слов, чтобы выразить, с каким огромным нетерпением я ждал нашей встречи!

– Да неужели? – молниеносно парировал я.

Форстер кивнул, точно подтверждая сказанное.

– Я и поверить не мог, что когда-нибудь мне удастся познакомиться со знаменитым агентом Икс.

А вот это уже, пожалуй, звучало угрожающе. Видимо, слухи о моих выдающихся способностях распространялись с поразительной быстротой. Полковник Бейкер получал неплохие дивиденды с изобретенного им оперативника-фантома. Он-то явно был в выигрыше, а вот что было делать мне?

– А кто такой агент Икс? – спросил я.

Форстер сочувственно покачал головой и сказал:

– Мне очень жаль, старина, но ваша легенда сгорела. Вам придется смотреть действительности в лицо. Что, конечно, весьма неприятно для человека с вашей репутацией. Извините, но так уж получилось.

Это, и правда, было весьма неприятно. Мало того, ситуация, на мой взгляд, была чревата фатальным исходом. Но я решил ни за что и ни в чем не признаваться.

– Не понимаю, о чем вы, – сказал я.

– Ответьте мне только на один вопрос: где найти Кариновского?

– Рад был бы помочь, но я такого человека не знаю.

– Значит, не скажете?

– Я же не могу сказать вам то, чего и сам не знаю.

Форстер вытянул губы трубочкой и некоторое время обдумывал мой ответ. Судя по акценту, он был либо немцем, либо австрияком, но стремился вести беседу в легком, даже игривом тоне, за которым, впрочем, чувствовалась угроза. Видимо, сказывалось влияние Италии. К сожалению, в целом получалось довольно плохо – тупо и тяжело. Рапира – явно не его оружие, решил я; ему куда больше подходит дубина. Да и чувство юмора у него было какое-то тяжеловесное, тевтонское. Таких людей многие вообще считают лишенными способности воспринимать шутки. Я понял, что это человек, в общем, довольно нелепый, но чрезвычайно опасный.

– Най, – сказал он спокойно, – а вы не слишком далеко зашли? Вы ведь, несомненно, знаете: в нашем мире трудно хранить секреты. Форд прекрасно знает, чем занимается «Дженерал Моторс», а все планы «Кока-колы» известны «Пепси». То же самое и в секретных службах разных стран. В конце концов, наша профессия имеет и свои определенные традиции. Неписаные, правда, и, может быть, недостаточно четко обозначенные, но все-таки традиции.

Я с интересом слушал. Все это было для меня ново.

– Шпионы всегда шпионят друг за другом, – продолжал Форстер. – Причем даже больше, чем за правительственными чиновниками или военными. И если агент попадает в руки противника и если он оказался, несомненно, уличенным в содеянном и в принадлежности к определенному государству, предполагается, что он – в соответствии с добрым спортивным духом – признает свое поражение и расскажет все, что должен рассказать, оставив позу неприступного молчальника профессиональным патриотам. Живи и давай жить другим – вот наш лозунг; история – штука длинная, а жизнь – короткая. Такие у нас традиции. И в этом есть определенный смысл, не правда ли, мистер Най?

– Вполне определенный, – сказал я.

Форстер улыбнулся с видом победителя.

– Я могу понять ваши чувства. У вас потрясающая репутация; и вы желали бы сохранить ее. Но я надеюсь, что гордыня – не ваш порок. Все мы люди, все мы время от времени совершаем ошибки; даже человек с вашим опытом от них не застрахован. И в случае неудачи, несомненно, следует отнестись к ней разумно и постараться сохранить жизнь, чтобы иметь возможность продолжить бой на следующий день. А вы как думаете, мистер Най?

Это была самая лучшая проповедь, которую я когда-либо слышал. Я чуть не заплакал от умиления.

– Целиком и полностью с вами согласен, – заявил я.

– Тогда скажите, где найти Кариновского.

– Но я не знаю, где он находится.

– А что вы агент Икс – это вы, по крайней мере, признаете?

– Конечно. Я все что угодно могу признать – что я агент Икс, Игрек, Зет – лишь бы доставить вам удовольствие. Но я все равно не знаю, где находится Кариновский.

– Извините, но вы должны это знать, – заявил Форстер. – В конце концов, это ведь ваша совместная операция.

– Нет, не моя, – отвечал я. Черт, сорвалось с языка! Но он все равно уже знал про Гуэски.

– Не может быть, чтобы всем этим заправлял один Гуэски, – сказал Форстер. – Он же совершенно некомпетентен.

Теперь было самое время выяснить, действительно ли это так.

– Впрочем, Гуэски можно сбросить со счетов, – продолжал Форстер. – Операцией командуете вы, и у вас, разумеется, есть вся относящаяся к делу информация.

– Но я не знаю, где Кариновский, – повторил я чуть ли не в пятнадцатый раз.

Форстер несколько минут изучающе глядел на меня. Потом сказал:

– Мистер Най, я взываю к вашему спортивному духу. Умоляю, не заставляйте меня прибегать к э-э-э… насилию.

Он говорил вполне искренне. Я всем сердцем разделял его убеждения. И действительно желал избавить его от неприятной необходимости причинять мне боль.

– Мне бы очень хотелось вам помочь, – сказал я. – Но не могу. Можете поверить мне на слово?

Форстер еще некоторое время изучающе смотрел на меня. Потом сказал:

– Хорошо, мистер Най. Я поверю вам на слово. Можете идти.

Я встал, чувствуя себя несколько неловко.

– Вы хотите сказать, что я могу просто так уйти отсюда?

Форстер кивнул.

– Я же сказал, что верю вам на слово. Вполне возможно, что в настоящий момент вы действительно не знаете, где находится Кариновский. Но вам придется это выяснить. И когда вы выясните, мы с вами снова встретимся и поговорим.

– Вы так в этом уверены?

– Да. Пока вы в Венеции, я могу вас разыскать в любой момент. И могу сделать с вами все, что мне заблагорассудится. Венеция – моя оперативная база, Най. Не ваша, а моя! Помните об этом.

– Постараюсь не забыть.

Я встал и направился к двери. Форстер сказал мне в спину:

– Я вот все думаю, действительно ли вы такой классный агент, как утверждается в вашем досье? Говоря откровенно, мне вы опасным не кажетесь. Обычный человек счел бы вас весьма непрофессиональным. И все же ваши дела на Дальнем Востоке свидетельствуют об обратном… Специалист по партизанской войне. Классный стрелок из всех видов ручного оружия. Опытный диверсант и подрывник. Имеет удостоверение пилота-истребителя. Водил гидропланы, мастер по подводному плаванью… Я что-то пропустил?

– Вы забыли упомянуть мои медали за победы в матчах по лакроссу и джай-алай, – ответил я, проклиная про себя полковника Бейкера и его чрезмерно развитое воображение. Слишком уж много сусального золота положил он на мой образ. В своем стремлении создать образцового суперагента он умудрился выпустить на волю какое-то пугало.

– Фантастические данные! – сказал Форстер. – Однако в них трудновато поверить.

– Иной раз мне и самому это трудновато, – заявил я, отворяя дверь.

– Нет, мне действительно очень хочется проверить вас в деле, – заметил Форстер.

– Возможно, вам такая возможность еще предоставится.

– Буду с нетерпением ждать этого часа, – сказал Форстер. – До свидания, мистер Най.

Я вышел из дома и пересек двор. Таксист по-прежнему полировал кузов своей машины. Он мне дружески кивнул, когда я проходил мимо него. По спине у меня ползали мурашки, но я продолжал идти. Никто в меня так и не выстрелил, и я неожиданно оказался на улице.

Я был цел и невредим. И тут мне вдруг пришло в голову, что хорошо бы сесть на первый же самолет и убраться отсюда восвояси, вернуться в Париж. Работа секретного агента уже не казалась мне столь привлекательной. Я так задумался, что даже не заметил мотоциклиста, притормозившего у тротуара рядом со мной.

Мотоцикл был тот самый, мощный и огромный «Индиэн», да и мотоциклист, одетый в черную кожу, показался мне знакомым.

Глава 6

Большую часть его лица по-прежнему закрывали темные очки, из-под которых видны были тонкие усики и толстая нижняя губа. Сидя верхом на мотоцикле, он представлялся мне великаном, но когда слез на землю, оказалось, что росту в нем не больше пяти с половиной футов, грудь как у цыпленка и округлый животик.

– Спички не найдется? – спросил он.

– Нет, – ответил я. – Зажигалка устроит?

– «Ронсон»?

– Нет, «Зиппо».

Он одобрительно кивнул.

– Рад вас видеть, мистер Най.

– Я тоже, мистер Гуэски. – Болтовня насчет спичек и зажигалок, естественно, включала пароль и ответ. Как видите, пароль был таков, что любой, его услышавший, решил бы, что это случайный разговор двух прохожих. Секретные службы любят такие вот умные штучки.

– Здесь нам разговаривать нельзя, – заявил Гуэски. – Встретимся в Венеции через час.

Я подумал, не сказать ли ему, что я прямо отсюда еду в аэропорт «Марко Поло» и вылетаю назад в Париж. Но, откровенно говоря, мне вдруг стало стыдно. (Человек – единственное существо, чей страх оказаться в смешном положении может превозмочь инстинкт самосохранения.) К тому же со мной ведь ничего особенного пока что не произошло. И я решил подождать и посмотреть, что за план разработал Гуэски. В конце концов, смыться ведь я успею в любой момент, правда?

– Где именно в Венеции? – спросил я.

– Сейчас объясню, – сказал Гуэски. – Пройдете по этой улице, сядете на автобус номер шесть – не в такси, а в автобус! – и поедете по дамбе через лагуну до пьяццале Рома. Там сойдете с автобуса и пойдете пешком до Фондамента делла Кроче, а там сядете на речной трамвай номер один, два, четыре или шесть – не в гондолу, а на речной трамвай! – и он вас довезет до остановки Сан-Сильвестро. Это первая остановка справа после моста Риальто. Вы хорошо знаете Венецию?

– Да.

Гуэски поглядел на меня с сомнением, однако продолжил:

– Вы окажетесь на Фондаменто деи Вино. Вернитесь назад, к мосту Риальто, и на перекрестке Фондаменто с Калле деи Парадизо увидите кафе «Парадизо». Займите столик снаружи, на тротуаре, и ждите меня. Понятно или надо повторить?

– Понятно, я найду это кафе.

Гуэски кивнул, пробормотал «Желаю удачи», и его мотоцикл с ревом умчался прочь. Я же куда спокойнее и тише проследовал к остановке автобуса. Вскоре я уже ехал по дамбе, и Венеция поднималась из волн мне навстречу.

Я не знал, как мне воспринимать Гуэски, и меня это беспокоило. Очень важно было понять, что он за человек. От этого, вполне возможно, зависела моя собственная жизнь.

Первое впечатление было не таким уж неблагоприятным. Гуэски, как мне показалось, любил точность, был осторожен и довольно скучен, однако вполне способен тщательно – даже чересчур тщательно! – разработать план любой операции.

Как выяснилось впоследствии, я очень и очень заблуждался.

Глава 7

Серый и суетливый городок Местре я покинул в тревоге и смятении: в душе царил мрак; меня преследовали видения такси, домов, где была устроена засада, перед глазами плыла паутина трамвайных путей. Лицо у меня посерело от страха; я вздрагивал при виде светофоров; в башке все время крутилась одна и та же навязчивая мелодия – «Арриведерчи, Рома!»; я даже начал напевать ее себе под нос. А потом вдруг все это прекратилось: я наконец добрался до Венеции.

Как только автобус повернул на Понте делла Либерта, у меня даже в волосах прибавилось блеска. Прыщи на физиономии совершенно исчезли, стоило мне пересечь канал Санта-Клара. А когда я наконец достиг пьяццале Рома, то абсолютно преобразился, хотя находился все еще на автовокзале, где жутко воняло бензином и рядами стояли хищные «жуки-Фольксвагены». Я постарался побыстрее уйти оттуда, путая следы и сворачивая в вымощенные каменными плитами переулки. Наконец я добрался до Кампаццо Тре Понти, где целых пять мостов немыслимыми зигзагами пересекают сразу три древних запущенных канала, и тут с меня слетела последняя чешуйка старой кожи, и я вновь обрел возможность дышать полной грудью.

Вот что с человеком делает любовь!

Никто бы не стал задавать мне глупых вопросов, если бы я вдруг объявил о своей огромной, прямо-таки мистической любви к Таити или к Тибету. Но Венеция?! Вы сказали, Венеция?! Этот Диснейленд на Адриатике? Милый мой, да как вы можете выносить толпу сумасшедших торговцев, безвкусную пищу, чудовищные цены, орды туристов? Как вам удалось выдержать кошмарную эксцентричность этого города?

Друзья мои, я прекрасно все это выдерживаю и запросто переношу! Мало того, я все это обожаю! Влюбляются ведь, не слушая голоса рассудка и не принимая во внимание принципы хорошего вкуса; влюбляешься – и все, а уж потом изобретаешь разные оригинальные причины возникшего чувства. Влюбленность – вещь абсолютно фатальная, будь предметом вашей страсти женщина или город. А любые фатальные исходы легко объяснить, проследив их причинную связь с событиями детства.

В детстве, среди зеленых холмов штата Нью-Джерси, я мечтал о каналах – вдалеке от озера Хопатконг и еще дальше от моря. В те дни я, вероятно, был самым выдающимся двенадцатилетним строителем к востоку от Скалистых гор. Мой первый проект имел целью украсить родной город с помощью простого и смелого решения: нужно затопить это проклятое место! Причем, по моим подсчетам, средняя глубина там должна была достигать десяти футов.

…При этом исчезли бы железнодорожная станция, обувной магазин Купера, заправочная станция «Шелл», греческий магазинчик гастрономических товаров и ряд других не менее раздражающих глаз достопримечательностей. Протестантская церковь, стоявшая на откосе, вся ушла бы под воду за исключением шпиля. А уж начальная школа утопла бы вместе со всеми учениками.

…Зато после потопа мы, пережившие его, жили бы вполне счастливо прямо в озере; многими домами можно было бы по-прежнему пользоваться; можно было бы, например, выплывать на лодке из затопленной гостиной прямо на превратившуюся в канал улицу и, подняв паруса, плыть дальше меж рядами деревьев, стволы которых скрывались бы под водой, а кроны стали бы похожи на огромные цветочные клумбы…

Годы спустя, впервые приехав в Венецию, я увидел свои детские мечты воплощенными в жизнь – причем куда лучше, чем я мог себе когда-то представить. Этот город был полон невообразимых чудес. Каменные львы, например, у входов в венецианские дома выглядели куда внушительнее, чем две наши пушки времен гражданской войны. И мне гораздо больше удовольствия доставляли огромные, пропитанные водой дворцы, чем американские дома в неоколониальном стиле; а покосившиеся столбы с обвивавшей их бело-красной полосой – вывески парикмахеров, к которым также причаливали гондолы – значительно выигрывали по сравнению с рядами парковочных счетчиков у нас на автостоянках. И только в Венеции я впервые понял, сколь завораживает это чарующее разнообразие суденышек: пожарные лодки, барки молочников, моторки «Скорой помощи» с сиренами, суда для вывоза мусора и доставки овощей, черные с золотом похоронные барки с печальными бородатыми ангелами на корме…

В этом-то и была вся фатальность моей встречи с Венецией: я увидел воплощение своей детской мечты о превращении мира городских улиц в мир воды. И сейчас, когда я шел по Салиццада ди Сан-Пателеоне, настроение у меня было приподнятое. Меня окружали каналы Венеции, я проталкивался сквозь толпы венецианцев, церкви Венеции смотрели на меня. И мне уже казалось, что Форстер остался где-то далеко в серой суете Местре, а Венеция принадлежит только мне.

Поэтому я плюнул на инструкции Гуэски и направился в кафе «Парадизо» совсем другим путем. Там я занял столик, заказал бокал вина и начал постепенно трезветь. Мои детские мечтания быстро таяли, утекали куда-то, просачиваясь между серыми каменными плитами мостовой. К тому времени, когда Гуэски нашел меня, я уже полностью вернулся к реальности.

Гуэски заказал бокал муската «Слезы Христовы» и выпил за мое здоровье. Потом спросил:

– Что у вас там, черт возьми, произошло в аэропорту? Почему вы позволили им заманить вас в ловушку?

Мне не понравились ни его тон, ни его самонадеянные умозаключения. Агента с моей репутацией нельзя обвинять столь поспешно.

– А с чего вы взяли, что меня куда-то заманили? – холодно осведомился я.

Не имею понятия, что я хотел этим сказать. Но мне явно угрожала опасность потерять доверие Гуэски, а это могло поставить под угрозу всю операцию, и я пошел дальше.

– Я ведь прекрасно знал, кто они такие, – сказал я. – Это же было совершенно очевидно.

– Тогда почему вы позволили им увезти вас силой?

– Да потому что именно этого я и добивался, – ответил я, скривив губы в легкой усмешке.

– Но зачем?!

Действительно, зачем? Я отпил вина и сказал:

– Хотел лично убедиться, на что способен Форстер. А лучший способ для этого – с ним встретиться.

– Как странно! – вскричал Гуэски. – Он же мог не выпустить вас!

– Нет, это полностью противоречило бы его интересам.

– А если бы все-таки не выпустил?

– В таком случае, – сказал я, – я был бы обязан… – Тут я сделал паузу и закурил сигарету, а затем поднял глаза и жестко усмехнулся. – Да-да, был бы обязан тем или иным способом переубедить его.

Мне такое объяснение показалось вполне приемлемым. Я ждал, как на него отреагирует Гуэски. Он нахмурился, подумал и… согласно кивнул. А потом с каким-то завистливым уважением сказал:

– Видимо, все истории о вас, мистер Най, соответствуют действительности. Лично я никогда бы не решился встретиться один на один с Форстером.

– О да, это весьма внушительная фигура, – заметил я. – Даже если сведения о нем, в общем, и преувеличены.

Гуэски глядел на меня с раздражением и восхищением одновременно. Потом он улыбнулся, пожал плечами, словно отметая прежние мысли, и похлопал меня по плечу. Думаю, он подозревал, что я блефую; но это был блеф по-крупному, яркий и безоглядный, что явно ему нравилось. Как он признавался мне потом, его раздражала в людях только мелочность. Его привлекали и радовали яркие цвета, быстрое движение, всяческое многообразие и изменчивость. В этом отношении он был настоящим венецианцем. Как и многие другие подданные Светлейшей Республики, он предпочитал стиль содержанию, искусство – жизни, видимость – реальности и форму вещей – их сути. Он одновременно верил и в предначертания судьбы, и в свободу воли. Он смотрел на жизнь, как на своего рода мелодраму эпохи Возрождения, полную внезапных появлений и исчезновений героев, захватывающих дух поединков, нелепых совпадений, переодеваний и двойников, близнецов-подменышей и тайн происхождения; и все эти элементы должны были вертеться вокруг не совсем ясного и вызывающего черную меланхолию понятия о чести. И, конечно же, он был тогда абсолютно прав в отношении меня.

Гуэски заказал для меня номер в «Эксельсиоре», куда мы и направились, допив вино. Сквозь муслиновые занавески на окнах я видел неясные отражения в водах Большого Канала драконов, украшавших носы гондол. Гуэски развалился в шезлонге, полуприкрыв глаза, точно священная храмовая кошка; сигарету он держал по-болгарски – горящим концом в кулак – и выглядел сейчас ужасно старым и мудрым. Он сбросил с себя излишнюю деловитость – наверное, оставил ее в седельной сумке своего мотоцикла. В результате передо мной оказался довольно приятный, хоть и несколько напыщенный представитель местного населения, попавший сюда, похоже, прямиком из шестнадцатого века.

Я спросил, как он планирует вывезти Кариновского из Венеции. Вопрос мой со всей неизбежностью вверг Гуэски в полет дискурсивной философской мысли.

– Бежать из Венеции, – заявил он, – задача серьезная и практически неразрешимая. Если рассматривать ее в реальном смысле, то можно сказать: никто не может бежать из Венеции, ибо город этот – лишь отражение мира, даже хуже – мираж.

– Раз так, значит нам следует бежать от Форстера, – предложил я.

– Боюсь, это не поможет, – печально заметил Гуэски. – Если считать Венецию миром живых, то Форстер – извечный антагонист этого мира, тот, кого мы именуем Смертью. Нет, друг мой, в абсолютном смысле побег отсюда так или иначе невозможен.

– А что, если попробовать бежать в относительном смысле?

– Полагаю, именно так нам и придется поступить. Однако и с этим связаны большие трудности. По самой своей сути этот город против нас. Венеция существованием своим обязана исключительно исскуству иллюзий – а это составная часть черной магии. Венеция – город зеркал и отражений; каналы отражают здания, окна – каналы. Расстояния не ясны, вода и земля как бы проникают друг в друга, сливаются… Венеция, скрывая истину, выставляет напоказ фальшивые личины. В таком городе нельзя ПРЕДВИДЕТЬ развитие событий, как, например, в Генуе или в Милане. Все относительное и условное стремится здесь стать абсолютным и неотвратимым.

– Все это ужасно интересно, – сказал я, – однако не могли бы вы все же попытаться – хотя бы гипотетически, условно – определить, каким образом – в относительном смысле, разумеется, – мы будем отсюда выбираться?

Гуэски вздохнул.

– Сразу видно, вы – человек действия! Мой дорогой агент Икс, вам еще только предстоит узнать всю тщетность погони за славой. Хотя, как я понимаю, вам не терпится пустить в ход ваши широко разрекламированные таланты.

Я покачал головой.

– Я просто хочу вытащить Кариновского отсюда самым простым и безопасным способом.

– Эти условия противоречат друг другу, – заметил Гуэски. – В Венеции то, что просто, редко бывает безопасным, а безопасное зачастую оказывается слишком сложным даже для рассмотрения. Однако у меня есть некоторая надежда. Завтра ночью у нас, видимо, появится возможность бежать. Простая и безопасная. Относительно, конечно.

– Расскажите поподробнее.

– Несколько дней назад у меня умер кузен. Завтра его будут хоронить на общинном кладбище. На Сан-Микеле.

Я кивнул. Сан-Микеле – это маленький квадратный остров к северу от Венеции.

– Мы планируем пышную похоронную церемонию, – продолжал Гуэски. – Я заказал все самое лучшее. Мой кузен из семьи Росси, это их родовое имя, оно записано в Золотой книге Венеции. А умер он в Риме – где учился. Но хоронить его, конечно же, будут в Венеции.

– Хорошо, но какое это имеет отношение к Кариновскому и ко мне? – спросил я.

– Я намереваюсь перевезти вас на похоронной барке на кладбище, а там вы пересядете на рыбачью лодку, которая доставит вас в Сено ди Тессера. А как только вы окажетесь на материке, все сразу станет гораздо проще.

– Стало быть, вы нас туда переправите в гробу?

– Да, я планировал именно это, – сказал Гуэски.

– А это не стеснит вашего кузена?

– Вовсе нет, – отвечал Гуэски. – Он по-прежнему в Риме, очень даже живой, готовится к экзаменам. Я просто, с разрешения его семейства, взял, так сказать, его смерть взаймы.

– Отличный план! – признал я.

Гуэски только отмахнулся.

– Да нет, совсем простенький, но, думаю, как раз нам подойдет. При условии, конечно, что у нас будет шанс им воспользоваться.

– А почему же нет?

– А именно потому, что он чересчур простой и четкий. План такого рода можно полностью осуществить, например, в Турине; в Венеции же подобные построения обычно кончаются ничем.

– Но, по-моему, попробовать все же надо.

– Безусловно, – подтвердил Гуэски, выпрямился и обрел прежнюю деловитость. – Итак, договорились. Завтра вы встретитесь с Кариновским и вместе с ним отправитесь на Картьере Гримани. Там, напротив Казино дельи Спирити, вас будет ждать гондола, на которой вы доберетесь до Сакка делла Мизерикордиа, а там пересядете на похоронную барку. Я вам потом объясню, как добраться до Казино. Вы вооружены?

Полковник Бейкер вообще не поднимал вопрос об оружии, видимо, опасаясь, что я могу нанести больший ущерб себе, нежели противнику. Но этого я сказать Гуэски, естественно, не мог. Я лишь покачал головой, слабо улыбнулся и посмотрел на собственные пустые руки – безжалостные руки агента Икс.

– Я так и думал, – сказал Гуэски. – Было бы глупо тащить оружие через таможню. Поэтому я взял на себя смелость позаботиться об этом.

Он сунул руку во внутренний карман и достал огромный, зловещего вида автоматический пистолет. Нежно похлопал его рукой по стволу и протянул мне. Я взял его довольно неохотно. Надпись на стволе гласила: французское производство, фирма МАБ, калибр 0,22, название «Ле шассер».[96]96
  «Охотник» (франц.).


[Закрыть]

– В вашем досье указано, что вы предпочитаете спортивные пистолеты малого калибра, – сказал Гуэски. – Это лучший из тех, что я мог достать за такой короткий срок. У него длинный ствол, 168 миллиметров, как вы привыкли. Вот только я не смог найти патроны со сверхскоростными пулями – вы ведь такие предпочитаете.

– Это не имеет значения, – сказал я. Полковник Бейкер явно не пожалел усилий, создавая образ агента Икс. Интересно, подумал я, а какую марку виски я предпочитаю и какой тип женщин – блондинок или брюнеток?

– Лично я таким оружием не владею, – сообщил Гуэски, смущенно посмеиваясь. – Обхожусь вот этим. – И он вытащил из-за пояса компактный короткоствольный бескурковый револьвер.

– У него пули повышенного останавливающего действия, что и требуется для таких неважных стрелков, как я, – сказал он. – Точность стрельбы, правда, невысока – но чего и ожидать от ствола длиной всего в два дюйма.

Я кивнул и попробовал засунуть массивный пистолет в карман пиджака. Он там не помещался. В конце концов я заткнул его за пояс, надеясь, что эта дура не выстрелит самопроизвольно и не прострелит мне ногу. Но вот если дело дойдет до перестрелки, тут я окажусь в неприятном положении.

– Где мы встретимся с Кариновским? – спросил я.

– В Палаццо Дукале[97]97
  Знаменитый Дворец Дожей.


[Закрыть]
Кариновский будет ждать вас на нижней галерее, сразу за подземной темницей, возле склепа.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю