Текст книги "Все романы Роберта Шекли в одной книге"

Автор книги: Роберт Шекли

– Еще раз рыпнешься, и я тебя урою, – сказал с телеэкрана Клинт Иствуд.[85]85
  Популярный американский киноактер, исполняющий роли «крутых» полицейских.


[Закрыть]

– Классная фраза, – сказал Фрамиджян. – Она мне всегда нравилась. «Я тебя урою». Круто сказано. Правда, крошка?

Сидевшая в кресле Розалия устало приоткрыла глаза.

– Отличная фраза, дорогой, но ты уже третий раз мне об этом говоришь.

– Ну и что? – удивился Фрамиджян. – А тебе, парень, нравится эта фраза?

Поляк сидел в кресле напротив, уронив голову на грудь. Стрелки часов показывали половину четвертого утра, и он уже забыл, когда спал в последний раз. Он медленно поднялся, зевнул и с хрустом потянулся.

– Да, неплохо сказано. Но с меня хватит фильмов.

– Может, поиграем еще в джин-рамми?

Поляк отрицательно покачал головой:

– Я думаю, пора наконец поспать.

– Вот это замечательная мысль, – воскликнул Фрамиджян. – Если хочешь, можешь занять комнату для гостей. Там стоит кровать с японским водяным матрацем. Будешь спать как младенец. А мы с Розалией ляжем в своей спальне. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что ты считаешь меня круглым идиотом, – ответил Поляк.

Фрамиджян протестующе поднял руки, насколько позволяла цепь.

– Эй, ты совсем не так меня понял. Я никогда не считаю идиотом человека, у которого в руках пистолет. Я отношусь к оружию с уважением. Я сам занимаюсь этим бизнесом.

– Он не хотел сказать ничего плохого, – добавила Розалия.

Ей ужасно хотелось спать, и она надеялась, что Фрамиджян не собирается сделать какую-нибудь глупость. Этот здоровяк, похоже, продумывал все на несколько ходов вперед. Розалии казалось, что он не станет их убивать, если они будут выполнять все, что он им прикажет. Хотя особой уверенности у нее на этот счет не было. Но все же это лучше, чем пытаться его обмануть. Интересно, что на уме у Фрамиджяна?

– Так что ты предлагаешь? – спросил Фрамиджян и зевнул во весь рот. Денек выдался довольно трудный.

– Вы будете спать здесь, на диване, чтобы я все время мог вас видеть, – сказал Поляк. Он вытащил из кармана ключ от наручников. – А теперь замри. Мне придется сделать это одной рукой, потому что в другой у меня пистолет. Не дай бог, мне покажется, что ты захочешь забрать его у меня.

Орудуя левой рукой, он открыл замок на наручниках. В правой руке он держал свой «MAG-50». Указательный палец все время лежал на спусковом крючке. Фрамиджян сидел абсолютно неподвижно, пока Поляк приковывал его к Розалии.

– Удобно? – спросил он.

– Довольно уютно, – ответил Фрамиджян. – Правда, крошка?

– Мне бы хотелось поскорее лечь, – сказала Розалия.

– Прошу прощения, – сказал Поляк. – Это вряд ли получится. Осталась последняя деталь.

Он порылся в своей сумке и вытащил какое-то устройство, напоминающее будильник. Нажав несколько кнопок, он установил стрелки и положил устройство на диван рядом с Фрамиджяном.

– Что это? – поинтересовался тот.

– Небольшая противопехотная мина. Карманная модель. Отключается автоматически через двенадцать часов.

– А зачем она нужна тут, на диване?

– Внутри у нее находится балансировочный механизм, – объяснил Поляк. – Поэтому, если ее задеть, она тут же взорвется. Это на тот случай, если ты решишь встать с дивана и пойти за пистолетом, который у тебя спрятан где-то в комнате.

– Нет у меня никакого пистолета! – возмутился Фрамиджян.

– Может, нет, а может, и есть. У меня нет времени проводить тут обыск. А эта штука заставит тебя сидеть спокойно.

Фрамиджян пытался протестовать, но Поляк уже принял решение и молча ушел в другой конец комнаты, где улегся на ковер. Заведя будильник на наручных часах, он положил пистолет под голову, закрыл глаза и мгновенно уснул.

– Ты думаешь, он блефует? – через некоторое время спросил Фрамиджян.

– Ты о чем?

– Ну о том, что это мина. Я никогда не видел мин такой странной формы. А уж я-то знаю в них толк.

– Ты думаешь, стоит рисковать жизнью, чтобы узнать, настоящая мина или нет?

– Я почти в этом уверен. Много бы я отдал за возможность опрокинуть на этого ублюдка пару столов.

– Не забывай, что я сижу рядом с тобой, – испуганно произнесла Розалия.

– Не беспокойся, я не стану подвергать тебя опасности.

Из противоположного угла донесся мерный храп Поляка.

– Этот сукин сын еще и храпит! – возмущенно сказал Фрамиджян. – В таких условиях мне ни за что не удастся заснуть. Ты слышишь меня, Розалия?

Но в ответ он услышал лишь мерное посапывание. Розалия заснула.

– Черт! – в сердцах выругался Фрамиджян и осторожно переменил позу.

Он все еще продолжал думать о том, что никогда не заснет, когда его глаза закрылись, и он крепко заснул.

Часть V
БОЛЬШАЯ ОХОТА

Эмилио не знал, что думать об этом письме от представителей «Охоты», но он знал, что нужно делать. Он позвонил в юридическую фирму «Барнз Ассошиэйтс», которая располагалась в федеральном здании на аллее Линкольна в Майами-Бич. Эта контора оказывала юридические услуги Гусману. Для них он был весьма ценным клиентом. На этот раз ему ответили, что они такими делами обычно не занимаются, но посмотрят, что можно сделать, и ответят утром.

Звонок прозвучал ровно в девять. Эмилио поговорил по телефону, после чего прошел к Гусману в кабинет.

– Ну, что ты узнал? – спросил Гусман.

– Юристы говорят, что есть такая игра – «Убийца», в которую играют в студенческих городках. Она описана в рассказе Роберта Шекли «Седьмая Жертва». Есть еще фильм, снятый по мотивам этого рассказа, – называется «Десятая Жертва».

– Я видел этот фильм, – сказал Гусман. – В программе для полуночников. Это идиотская история про то, как одна баба охотится за мужиком в Риме и в конце они влюбляются друг в друга. По-моему, так. Но ведь все это выдумка, Эмилио.

– Нет, – ответил Эмилио. – Это правда. Я имею в виду игру. По всей Америке студенты играют в нее. С водяными пистолетами и мешочками с мукой. Уже двадцать лет играют.

– Ну и что?

– Целое поколение выросло на игре «Убийца». Наверное, кто-то из них решил играть в нее по-настоящему.

– Но ведь это безумие!

– С вашего разрешения, – сказал Эмилио, – я хотел бы отметить, что безумием было то, что мы делали в Энкантадо, не говоря уже о Санта-Инэс и 61-м номере.

– Не надо об этом, – попросил дон Альфонсо. – То были дикие времена.

– А что сейчас? Почти то же самое. Посмотрите, дон Альфонсо, что мы делаем сейчас. Думали ли вы когда-нибудь, что станете заниматься вдали от родины убийствами политических диссидентов?

– Я не выбирал, – ответил Гусман. – Мужчина делает то, что от него требуют обстоятельства. Всю эту работу я выполнял чисто.

– В бытность свою начальником образцовой тюрьмы вы пытали людей.

– Конечно. Это делает любой начальник тюрьмы в Центральной Америке. И делает чисто, то есть со знанием дела.

– Тем не менее некоторые считают это безумием, – возразил Эмилио.

– Потому что они там никогда не были, – твердо сказал Гусман.

– Дон Альфонсо, я просто хотел сказать, что с точки зрения нашей работы и нашего опыта то, что корпорация «Охота» занимается убийствами, не выглядит странным. То есть многие организации убивают людей по тем или иным причинам – почему же корпорация «Охота» не может иметь достаточных причин, чтобы делать то же самое? Они не безумнее других. Все станет ясно, если учесть интенсивную радикализацию всех слоев населения на планете.

Гусман поднял руки вверх.

– Эмилио, избавь меня от своего умничания. Тебя не зря выгнали из партии за пораженчество и негативизм.

– Да, это так. Но, ми команданте, пожалуйста, отнеситесь серьезно к этому предупреждению. Даже если эти ребята – психопаты. С момента изобретения пороха психопаты стали весьма опасными.

Гусман и без Эмилио это знал. И это волновало его до вечера, когда позвонил врач Мачадо-Ропас. Гусман совершенно забыл, что пришло время медицинского обследования, которое проводилось каждые полгода.

Мачадо-Ропас, маленький толстячок с козлиной бородкой и в очках с затемненными стеклами, приступил к медицинскому обследованию пациента.

После осмотра Мачадо-Ропас собрал саквояж и обратился к Гусману:

– Что вас беспокоит, дон Альфонсо?

– Ничего не беспокоит, – ответил тот. – Как мои анализы?

– Судя по результатам лабораторных исследований, вы в полном порядке. Вот только давление повышено. Для вас это опасно. Неужели вы мне не скажете, что с вами? Я ваш семейный врач. И хочу помочь.

– Вы ничем не можете помочь. У меня есть проблема. Но на свете нет ничего такого, с чем бы я не справился.

– Происходили ли в вашей жизни какие-нибудь серьезные изменения? Я имею в виду, за последнее время.

– Да нет. Хотя появился тут один…

– Новый человек? Он надежен?

– Не знаю. Проблема в другом.

– И это вас беспокоит?

– Пожалуй, да.

– Тогда, дорогой Альфонсо, убейте его и избавьтесь от головной боли.

– Вы думаете, так просто убить того, кто вам действует на нервы? – спросил Гусман.

– Я не сказал, что легко. Для меня не важно, легко это или тяжело. Как ваш врач я лишь советую вам избавиться от источника расстройства.

– Я думаю, что не моему доктору советовать мне, как избавляться от опасных людей. Это все равно что спрашивать у юриста, как мне подстричься.

– Не вижу связи, – заметил Мачадо-Ропас.

– Вы буквалист, доктор, – сказал Гусман. – Мне это нравится в вас. Для вас мое здоровье должно иметь первостепенное значение, а не быть условием чего-то другого. Простите, старина, если я вас обидел. А о том человечке я позабочусь, когда представится удобный случай.

– То же самое вы постоянно говорите о курении, – возразил врач, снисходительно улыбаясь.

Она знали друг друга с детства. Всех друзей и врагов мы приобретаем в детстве. Пациентов тоже. Альфонсо Гусман долго выбирал в коробке сигару «Монте-Кристо № 1». Затянувшись, он погрузился в размышления.

«Я выбирал то, к чему меня подталкивали обстоятельства. Мне нечего стыдиться. Мой разум протестует, я не верю самому себе. Я знаю, к чему это может привести. Я знаю, что мое сознание переполнено чувством вины. Это появляется в тот момент, когда боль уже невозможно терпеть. Но настоящий мужчина должен смотреть трудностям в лицо, преодолевать их и идти дальше. Так поступают мужчины. Заметь, так поступают настоящие мужчины. Я делал то, что должен был делать. Потом пришло время остановиться. И я мог, как говорится, спрятать пистолет в ящик письменного стола. Но ведь я ничего больше не умел делать. Прекрати я убивать своих врагов и признай то, что мы делали, ошибкой, все друзья отвернулись бы от меня. Тем более я не считаю это ошибкой. Не все так просто. Я не могу это объяснить. Ты рождаешься, и у тебя появляются друзья и враги. Так что ж, признать себя моральным трупом и сесть под домашний арест где-нибудь на Северном полюсе?»

Гусман объяснил Эмилио ситуацию.

– Хозяин, что вы хотите, чтобы я сделал? – спросил Эмилио. – Хотите, я найду этого Блэквелла и перекрою ему кислород?

– Не так быстро, – ответил Гусман. – Ты знаешь древнюю китайскую пословицу: «Ловец обезьян крадется тихо и мягко»?

Эмилио задумался.

– Вы хотите, чтобы я использовал глушитель? – неуверенно спросил он.

– Нет, – ответил Гусман.

– А при чем тут обезьяны? – полюбопытствовал Эмилио.

– Да забудь ты эту старую китайскую пословицу. Будем действовать по плану.

– Хозяин, но ведь этот парень, возможно, планирует ваше убийство! Я не понимаю, зачем вам-то рисковать.

– Я тебе объясню, – ответил Гусман. – Победа Мигелито, успех всего нашего дела и наши барыши от сделки с оружием – вот ради чего я рискую.

– Вы считаете, что он сдержит обещание?

– Конечно.

– Почему вы так думаете?

– Потому что это делает сам Фрамиджян. Фрамиджян всегда идет до конца.

– Может, они уже добрались и до Фрамиджяна.

– Это неважно. Меня это не волнует. Фрамиджяна поддерживает корпорация «Багамы». Их представитель, госпожа Бранниган, работает здесь. Корпорация гарантирует проведение этой операции. Я был бы дураком, если бы сейчас отступил только потому, что какой-то маньяк прислал мне письмо с угрозами. Люди скажут, что Гусман стал похож на старуху, что с ним лучше не иметь никаких дел. Нравится тебе это?

– Нет, – ответил Эмилио, подумав. – Но я не хочу, чтобы нас убили.

– Кто предупрежден – вооружен.

– Еще одна старая китайская поговорка, хозяин?

– Я просто хочу сказать тебе, Эмилио, что мы будем делать все, как запланировали. С небольшим дополнением. Перед тем как Блэквелл сделает свой ход – если, конечно, он его вообще сделает, – мы его придавим.

– А, – воскликнул Эмилио, – это я понимаю. Как в старые добрые времена.

Глаза Гусмана заблестели.

– Старые добрые времена в Центральной Америке! Когда меня называли Белым Кошмаром, а тебя – сержант Мучительная Смерть!

– Да, хозяин, были времена, – согласился Эмилио.

– Такое не повторяется, дружище. Но сегодня вечером у нас есть шанс поразвлечься.

Выйдя из федерального здания округа, Блэйк поспешил к ближайшей телефонной будке и позвонил Джонни Ромеро. Это был его агент, который работал под прикрытием в латиноамериканской общине Майами. Блэйк кратко описал внешность Блэквелла и приказал Ромеро немедленно выяснить его местонахождение. Он добавил, что ответ должен быть дан из телефонной будки, которая находится возле фирменного магазина «Рексал» на пересечении 8-й и 17-й улиц Юго-Запада.

Джонни Ромеро по «телеграфу» передал приказ в латиноамериканские кварталы, которые разбросаны по всему Большому Майами, как язвы по телу заболевшего «центральноамериканитом», болезнью, при которой креолы превращались в мулатов, коричневый кофе – в черный, картофель уступал место фасоли, а свинина заменяла говядину. Приказ был адресован жителям пестрых местечек и поселков болотистой Южной Флориды. Колумбийцы, завсегдатаи кофейни на 21-й улице Юго-Запада, узнав о приказе, передали его гватемальцам, которые под звуки гитары попивали пульке[86]86
  Мексиканский алкогольный напиток из сока агавы.


[Закрыть] в игорном клубе на пересечении проспекта Южный Дикси с Берд-авеню. Один из последних имел друга-никарагуанца из местечка Изабелла-ла-Вьеха по имени Данилио Томасильо, ночного сторожа в казино «Ипподром». Они, кстати, состояли в дальнем родстве по линии матери. Данилио, проведя свои поиски, зашел в подпольный притон, замаскированный под бакалейный магазинчик, и позвонил оттуда Джонни Ромеро. Ромеро связался с Блэйком и сообщил, что сейчас подъедет.

– Ты знаешь что-нибудь об этих Охотниках? – спросил Коэлли у Блэйка, когда тот вышел из телефонной будки.

Они стояли на углу 8-й улицы Юго-Запада и 17-й авеню перед «Рексалом», который демонстрировал латиноамериканскую душу, танцующую, гарцующую, жеманную, прихрамывающую в ритме зажигательных мелодий сальсы, усиленных динамиками в отделе радиоаппаратуры. Это напоминало кадры из фильма «Ошеломленный», в котором одна ирреальность отступает на задний план, давая дорогу другой, еще более запутанной ирреальности, а может, и реальности. Короче говоря, реальность 8-й улицы вплотную подобралась к той границе, за которой лежала самая настоящая ирреальность.

– Конечно, знаю, – ответил Блэйк. – Я ничего не сказал об этом Дикерсону, хотя в прошлом месяце был в Таллахассе на инструктаже, как раз перед твоим прибытием. – Он замолчал. – У тебя допуск к работе с секретной информацией с грифом АА?

Коэлли кивнул.

– Это положено знать только тем, у кого есть допуск ААА. Если тебе дадут такой допуск, то я смогу информировать тебя в большем объеме.

– Боже мой! – воскликнул Коэлли. – Я ведь твой партнер. Я должен владеть всей информацией, чтобы в случае чего заменить тебя.

– Хорошо, – согласился Блэйк. – Думаю, что мне действительно придется довериться тебе. Заметь, в этом деле не все так просто. «Охота» – это тебе не игрушки. Мы уверены, что будет еще очень много Охот – так они называют политические убийства.

…Коэлли доедал желто-зеленые хрустящие палочки, когда к нему подъехал Джонни Ромеро на желтом «Форде» с красной полосой по бокам.

– Ну, что?

– Вечеринка, – ответил Ромеро. – Сегодня на ней будет Блэквелл.

– Едем туда.

Блэквелл окинул взглядом незнакомую спальню. По полу была раскидана одежда. В основном женская. Он узнал и свою одежду. Выходило, что он лежит голый в чьей-то постели. По длинным теням от окон он понял, что уже часа три пополудни.

Из другой комнаты послышался голос Мерседес:

– О, ты уже проснулся? Хочешь кофе?

– Да, пожалуйста, – ответил Блэквелл.

Мерседес принесла к кровати дымящуюся чашечку. На ней было вязаное трико зеленоватого цвета. Как будто она собралась провести пару недель где-нибудь в пустыне, или высоко в горах, или за штурвалом яхты в бушующем океане.

Пока Блэквелл одевался, Мерседес убирала на кухне. Этой ночью она тщательно обследовала одежду и тело Блэквелла. Яркий ярлык фирмы «Бамбергерз» из Ньюарка вообще-то подтвердил слова Блэквелла, что он из Нью-Джерси. При нем было очень хорошее оружие – пистолет в форме часов «Ролекс». Мерседес решила, что стоит попросить корпорацию «Багамы» снабдить ее таким же. Но на кого же работает этот парень?

Блэквелл посмотрел на часы.

– О, мне пора возвращаться в гостиницу. До вечеринки мне надо закончить кое-какие дела.

– У меня тоже полно дел. Увидимся вечером.

Он оказался гораздо интереснее, чем показался ей поначалу. От него исходили какие-то флюиды. Так называемые «невидимые признаки», про которые она читала в любовных романах, но с которыми никогда не сталкивалась в жизни. Даже не надеялась. Слава богу, что она не рассказала ему все про себя в те сладкие мгновения их любви, особенно после необычных манипуляций с осьминогом и с суши,[87]87
  Блюдо японской кухни, представляющее собой небольшие кусочки свежей рыбы.


[Закрыть] одно воспоминание о которых заставляло ее краснеть. Но она все еще не знала, на кого он работает. Ты же не можешь в моменты наивысшего наслаждения вдруг взять и спросить: «Дорогой, черт побери, кто ты на самом деле такой?»

Мерседес подождала, пока Блэквелл уедет, выпила еще кофе и позвонила Альваресу.

День близился к вечеру. Золотистые лучи пробивались в гостиную Фрамиджяна через неплотно закрытые жалюзи на окнах. Поляк переоделся в светлые брюки из тонкой ткани и гавайскую рубаху спортивного покроя. Костюм для подводного плавания он запихнул в большой пластиковый пакет. Скованные наручниками Фрамиджян и Розалия сидели на диване и молча наблюдали за действиями Поляка. Они понимали, что настал самый опасный момент. Что он сделает перед тем, как уйти?

– Наверно, вы думаете: а что он сделает перед тем, как уйти? – сказал Поляк.

– Ничего подобного, – с напускным равнодушием ответил Фрамиджян. – Мы же все время безропотно выполняли ваши приказы. И, как я уже пообещал, мы не предпримем никаких действий в течение двадцати четырех часов. Мы скованы одной парой наручников. Мы не можем двигаться и вообще ничего не можем. Значит, все в порядке, правда?

Поляк вытащил из сумки длинный кинжал с узким обоюдоострым лезвием.

– О нет! Пожалуйста, не надо! – воскликнула Розалия.

– Простите, мэм, но мне все же придется это сделать.

Поляк направился в другой конец комнаты и перерезал телефонный провод. Затем он задумчиво посмотрел на Фрамиджяна и Розалию.

– В чем дело? – спросил Фрамиджян.

– Я вот думаю, а нет ли тут у вас каких-нибудь припрятанных инструментов. Я уйду, а вы через пять минут освободитесь от наручников.

Фрамиджян искренне возмутился.

– Я же дал вам слово, что не сдвинусь с места в течение двадцати четырех часов!

– Конечно, – подтвердил Поляк, – что еще вы можете сделать при таких обстоятельствах? И все же мне придется прибегнуть к дополнительным мерам предосторожности. Так, на всякий случай.

Порывшись в сумке, Поляк вытащил небольшой пакет и извлек из него прямоугольный предмет размером с пачку сигарет. На сделанном из черного металла корпусе были два циферблата и два переключателя. Поляк щелкнул одним переключателем, установил стрелки на циферблатах в нужное положение, подошел к Фрамиджяну и Розалии, осторожно положил предмет на диванную подушку и щелкнул вторым переключателем.

Розалия тихонько заскулила, а Фрамиджян принялся ей подвывать.

– Не волнуйтесь, ничего плохого не произойдет, – сказал Поляк. – Это просто страховка. Все будет в порядке, если вы не будете двигаться.

– А что это такое? – спросил Фрамиджян.

– Небольшая бомба. Совсем не похожа на ту, что я использовал вчера. Тут начинка другая – «С-27». Она сама отключится через двадцать четыре часа – если, конечно, вы не активируете ее раньше.

– А что нам делать, чтобы не активировать ее? – спросил Фрамиджян.

– В бомбе установлен конус, в котором расположен сверхчувствительный маятник. Пока вы будете сидеть смирно, ничего с вами не произойдет. Но если вы начнете шевелиться, подушка двинется, и бомба взорвется. Эту штуку еще называют «неподвижница».

– Эй, минутку! – завопил Фрамиджян. – А если кто-нибудь из нас чихнет?

– Чихайте себе на здоровье, только не сильно. Надеюсь, что ничего не случится, – ответил Поляк.

– Вы не можете оставить нас здесь с этой бомбой! – прохрипел Фрамиджян.

– Это гораздо лучше, чем быть мертвым, – ответил Поляк. – А ты бы им давно уже стал, если бы я не придерживался этических принципов.

И он ушел, осторожно закрыв за собой дверь.