Текст книги "Все романы Роберта Шекли в одной книге"

Автор книги: Роберт Шекли

Я поехал на вокзал Монпарнас и сел на поезд в Гонфлер.

Гонфлер находится в двух часах пути от Парижа. Это старый порт в Бретани на берегу Английского канала, как говорят англичане, или Ла-Манша, как говорит весь остальной мир. Порт играл важную роль во время наполеоновских войн.

Сняв в отеле «Арен» номер с прекрасным видом на залив, я моментально почувствовал себя лучше. Из окна виднелись узкие, красиво выложенные камнями улицы, шпили церковных колоколен и каменный узор спуска к заливу. Я заметил на улицах несколько плакатов: «Добро пожаловать, виндсерфингисты». Кроме этого, местные жители вроде бы особого интереса к соревнованиям не проявляли.

В Гонфлере особенно делать было нечего. И это мне нравилось. Я прогуливался по улицам и вдоль набережной, восхищался водными лыжами, которые выглядели так же, как на знаменитых современных французских рисунках морских пейзажей. То тут, то там я заходил в кафе, пил кофе или аперитив. Я бездельничал, наслаждался и баловал свою душу.

Вернувшись в отель, я не особенно удивился, узнав от старшего коридорного, что меня спрашивал джентльмен и что теперь он ждет моего возвращения в гостиной.

Заглянув в бар, я увидел знакомую большую и сильную спину, затянутую в хлопчатобумажный твид, и львиную голову майора Найджела Уитона.

– Привет, Найджел, – сказал я, проскользнув на соседнюю табуретку.

Как я уже упоминал, я человек не мускулистого сложения. Когда речь идет о грязной работе, я не участвую. Зачем делать ее самому, когда под рукой есть специалисты, которые вечно нуждаются в деньгах.

Найджел Уитон – бывший доброволец «красных беретов» и бывший полковник плохо кончившей армии Моиса Чомбе.[119]119
  Моис Чомбев борьбе за власть в Заире, пользуясь услугами наемников, поднял мятеж, который был подавлен.


[Закрыть] До этого он хорошенько набил руку в различных неприятностях в Малайзии, Кении, Брунее и Афганистане. Уитон – высокий и, когда забывал втягивать живот, полный человек с густыми буйными каштаново-рыжими кудрями, с курчавой бородой и усами. Он немного походил на льва и немного на белокожего ребенка, слишком надолго оставленного на солнце. Лицо Найджела – памятник тропическому солнцу и беспробудному пьянству. Он был сложным человеком, одновременно состоявшим из нескольких типажей. Одна из его лучших ролей – чуть ограниченный бывший офицер Британской армии. Это типаж комичный. Но были и другие. Никто, даже сам Найджел, не знал, какой же из них истинный Уитон.

– Жан-Клод сказал, что у тебя есть для нас работа, – начал Найджел.

– Откуда ты узнал, что меня надо искать здесь?

– Я вспомнил, что в старые дни ты часто приезжал сюда, когда Париж уже стоял костью в горле, а для возвращения на Ибицу ты еще не созрел.

– Вы изучили мои привычки, Ватсон, – заметил я. Он кивнул.

– Кстати, как Кейт?

– Прекрасно, – ответил я.

– Она не вспоминает меня?

– По правде говоря, нет. У Кейт добрые старые дни остались далеко позади.

– Очаровательная женщина Кейт, – вздохнул Найджел. – Как дети? Все в порядке?

– Да, прекрасно. Они тоже тебя не вспоминают, Найджел.

– Ну, все равно здо́рово хорошо поговорить о добрых старых временах. А что случилось теперь, Хоб?

– Алекс Синклер. Помнишь его?

– Даже очень хорошо, – сказал Найджел. – В те времена его домик на Ибице стоял рядом с моим. Дьявол Алекс, золотоволосый мальчик. Наверно, помнишь, я был шафером на его второй свадьбе. Сейчас не могу вспомнить, на ком он женился, на Маргарет или на Кэтрин?

– Что ты еще о нем помнишь?

– Он изготавливал подделки с Раулем Фонингом, предметы искусства. Потом работал с Берни Корнфилдом, они продавали воображаемые поместья как реальные. Потом вернулся в Штаты. Добровольно отказался от широко расхваленной свободы и пошел работать в какую-то большую адвокатскую фирму в Вашингтоне, округ Колумбия. Последнее, что я слышал, он жил в Джорджтауне и как сыр в масле катался.

– Тем же заканчиваются и мои сведения. Меня наняли найти его. Вроде бы он приехал в Париж с месяц назад и исчез.

– Кто тебя нанял? Если этот вопрос не кажется тебе нескромным.

– Нет, ты ведь теперь тоже в деле, так получается. Разыскивает его леди по имени Ракель Старр. По крайней мере, так она назвалась, когда пришла ко мне.

– Никогда не слышал о ней, – проговорил Найджел. – Наверно, не из тех, что были в старые времена?

Я покачал головой.

– Я представил ее Русу, он ее не знает. А если Рус не знает, значит, она на самом деле никогда не появлялась на сцене.

– Почему она хочет найти Алекса?

– Она мне не сказала. Кажется, личный интерес.

– С Алексом всегда так, – улыбнулся Найджел. – Что ты хочешь, чтобы сделали мы с Жан-Клодом?

– По-моему, это очевидно. Попытаться что-то раскопать. Особенно что Алекс на самом деле задумал, как и почему он исчез, где он сейчас.

– Выглядит вполне разумно, – согласился Найджел. – Когда ты возвращаешься в Париж?

– Скоро, – я неуверенно пожал плечами.

– Что ты здесь делаешь?

– Еще одно дело, – ответил я.

– Ну, старина, мы ведь теперь партнеры. Включи меня, – предложил Найджел.

Так я рассказал ему о Фрэнки и о том, что открыл Гарри.

– Ты хочешь здесь пересечься с парнем? – спросил Найджел.

– Да, если правда, что он и виндсерферы действительно прибыли сюда. Надеюсь, что дело можно будет легко уладить.

– Много легче, чем пытаться действовать через суд, ага? – заметил Найджел. – Ну, полагаю, ты знаешь, что делаешь.

Я кивнул, хотя, по правде говоря, не очень-то знал.

– Можешь ты немного авансировать меня и Жан-Клода? – спросил Найджел. – По-моему, вы, американцы, относитесь к любому делу как к прогулке за деньгами.

Я дал ему пять тысяч франков на двоих с Жан-Клодом и список людей, с которыми хотел бы в дальнейшем поговорить. Он дал мне номер телефона, куда можно позвонить и оставить сообщение для него и Жан-Клода.

– Ты поедешь поездом? – спросил я.

– У меня все еще есть старая «Испано-Суиза», – покачал головой Найджел. – Увидимся в Париже.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Кстати, Найджел… – проговорил я.

– Да, Хоб? – Он обернулся, великолепная военная фигура с небольшим животом.

– Насчет Турции. Я не подставлял тебя и Жан-Клода.

– Знаю, – ответил Найджел.

– Жан-Клод вроде бы не поверил мне. Откуда ты знаешь, что я говорю правду?

– Я давно отработал эту версию. Если бы я действительно думал, Хоб, что ты нас продал, мы бы сейчас не вели этот разговор.

– Почему не вели бы?

– Потому что ты лежал бы на дне канала Сен-Мартен с моими гантелями, привязанными к лодыжкам. Встретимся в Париже, Хоб.

В тот вечер я взял такси и отправился на маленький аэродром, который обслуживал также Гавр и Пэ-де-Ко. Стоял ранний вечер. На востоке в районе Парижа висела хорошо занятая серая дымка. Вечерний рейс из Антиба опаздывал на двадцать минут. Когда пассажиры выходили, я стоял почти у самых ворот. Прибыло много людей. Но совсем мало мужчин интересующей меня возрастной группы. Остальные – женщины, дети, священники и военные. Я также заметил несколько латиноамериканцев, тотчас привлекающих внимание яркими шалями и туфлями с подошвой из пробки.

Я довольно легко нашел наблюдательный пункт, где мог сидеть и все видеть, не будучи замеченным. В кафе-баре напротив ворот, откуда выходили пассажиры, висело большое зеркало, в которое я мог разглядывать всех прибывших.

Вот прошли два священника и большая стайка девочек в школьных свитерах, наверно, волейбольная команда. Средняя школа «Всех Звезд» в Ницце против «Нырков» из Камарге. А может быть, и нет.

И тут я увидел мужчину. Он вышел из самолета и огляделся вокруг с таким видом, будто попал на Землю обетованную. Затем я увидел багаж. Пять ярких цветных виндсерферов и паруса в разноцветных парусиновых сумках.

Они плыли по багажной карусели, мужчина снимал их и аккуратно складывал рядом. Подошел носильщик, забрал сумки и отнес к лимузину с надписью: «Отель „Риц“, Гонфлер». Вико уже собирался сесть в машину, когда по радио сообщили, что для него есть телефонограмма. Он пошел забрать ее. Когда он вернулся, лимузин уехал.

– Простите, – подошел я к нему, – могу я предложить подбросить вас в город?

– Не помню, чтобы мы встречались, – ответил он, – но буду очень благодарен. Мой багаж уехал без меня.

Он сел в машину. Я тоже.

– Мы с вами не встречались, – начал я, – но у нас есть общий знакомый. Мы оба знаем Фрэнки Фолкона.

– Кто вам сказал? – Он вытаращил на меня глаза.

– Мы знаем Фрэнки Фолкона, – повторил я. – Мое имя Хоб Дракониан, я его управляющий и друг, а также частный детектив.

– Так вы знаете мистера Фолкона? – удивился он.

Вико, молодой человек между двадцатью и тридцатью годами, маленький, грудь колесом. Он выглядел как настоящий крутой парень. Но что-то в нем было не так. Что-то пробегало по лицу, и будто по камню расползалась трещина, какая-то слабость, даже не спрятанная в глубине, внешний изъян, отражающий внутренние угрызения совести. Глядя на это лицо, ни о чем не удавалось думать, кроме драмы, отраженной на нем. Какой драмы? Слабость против силы, привычка против непосредственности, житейские принципы против жизни в фантазиях. Я подумал, как много спрятано в этих маленьких темноволосых людях, выпячивающих грудь колесом, и на мгновение он стал для меня таким же загадочным, как житель Явы или Барсума.

Вико долго пялил на меня глаза, и его намерения не показались мне чистыми.

– Вы приехали ко мне от великого мистера Фолкона?! – наконец восторженно воскликнул Вико. – Первого мастера Америки по изготовлению досок для виндсерфинга?

– Да, это верно.

– Но, пожалуйста, это же замечательно, позвольте мне пригласить вас что-нибудь выпить! За встречу с самим мистером Фолконом! Надеюсь, в следующий раз. Это будет самое большое удовольствие, какое я только могу вообразить. Мистер Дракониан, вы не можете представить, какое для меня значение имеют виндсерферы Фолкона. Пойдемте в бар. Я сейчас же должен угостить вас, и мы поговорим.

Иногда людям трудно приспособиться к моему методу работы. Они сжимаются, ничего не говорят. Но иногда они раскалываются. Особенно когда беседую с ними я. Я частный детектив, не склонный терроризировать людей, у которых хочу получить информацию. Совершенно напротив. Преступники говорили мне, что в моем присутствии они чувствуют взрыв божественно вдохновленной внутренней силы и уверенность, что будут вечно преуспевать в мире, населенном такими типами, как я. От сознания собственной грандиозности и в благодарность они часто раскалываются до самого ядра.

Но бывает, что встречаешься с типом вроде Вико. Всю беседу со мной он взваливает на себя. С нелегким чувством я шел с ним в бар. Такое чувство возникает, когда собеседник не хочет полностью сотрудничать. Или когда готов сотрудничать чересчур скоро.

Вико заказал коктейль с шампанским для нас обоих. Уставившись на меня черными глазами, похожими на бусинки, он начал свой рассказ.

– Вы не можете представить, каким был для меня прошедший год. Моя жена, Мария, как раз потеряла рассудок. Она страдала от бреда, вообразив, будто я летучая мышь-вампир. Она даже не позволяла мне близко подойти к ней. Вы можете представить, в каком я был отчаянии. Я поссорился с Энрике, моим старшим братом и партнером по бизнесу. Мы занимались сдачей в аренду оборудования для подводного плавания. Это было до того, как я что-то узнал о виндсерфинге. Я все время возился с одним и тем же старым скучным оборудованием, давал акваланги мускулистым немцам или французам, чтобы они могли нырнуть в глубины моря возле нашего возлюбленного острова Ибица и на кончике своего копья вытащить последние остатки его быстро оскудевающей подводной жизни. Если вы спросите, я скажу, дурных ныряльщиков с аквалангом ужасно много, а железное правило нашего бизнеса обслуживать главным образом их. Не хочу докучать вам подробностями, как я попал в такой противный бизнес, только скажу, что так получилось в результате завещания моего дяди Лльята. Это история уже вошла в фольклор острова.

Не имеет значения, как я попал в этот презренный бизнес, я в нем. И потом в один прекрасный день я услышал о виндсерферах. Фактически они окружали меня, мелькали то тут, то там. Но когда вы становитесь жертвой врожденного консерватизма, что часто бывает с человеком в католической стране с сильными семейными традициями, где ничего не делается вне семьи, вы топчетесь на месте, потому что сбились с пути. Много важных вещей проходило мимо меня. В течение пяти лет я ничем не интересовался, не мог бы вспомнить названия ни одной музыкальной группы, ни одного фильма. Это такая ужасная хандра, у нас говорят, что вызывает ее, или, по крайней мере, побуждает к ней южный ветер сирокко, или левантинец, или хамсин, как называют его в Израиле. Этот ветер, приносящий болезни, время от времени посещает наши берега, это жаркий, пыльный, темный ветер, когда песок скрипит на зубах и раздражение ударяет в голову, он дует из Африки и приносит с собой ужасные суеверия и предсказания, все ждут прихода плохих времен. Именно так и было со мной, и тут несколько запоздало, но чисто и ясно меня стукнуло сенсацией. Виндсерфинг. В ту же минуту я увидел, что эти маленькие суденышки, такие легкие, такие простые могут стать настоящей находкой для меня, решить все мои накопившиеся за годы проблемы.

Я выставлял виндсерферы у себя в магазине, сегодня пробовал один проект, завтра другой, пока наконец не пришел к бесподобным доскам несравненного Фрэнки Фолкона с Гуд-Ривер, штат Орегон. К этому моменту я уже стал вполне компетентным специалистом по виндсерфингу, человеком, способным идти вместе с остальной группой и с наветренной стороны, и против ветра, какой бы он ни был, но никогда не финишировавшим первым. Однако все изменилось, когда я попробовал свою первую доску Фолкона. Я начал занимать места в числе победителей.

Я попробовал вторую доску Фолкона. Успех стал еще грандиозней. Я вдруг понял, что следует сделать: собрать необходимые четыре или пять досок и оборудование и поехать на международные соревнования. Всего несколько побед – и я могу освободиться от бесчувственного смеха брата Энрике, ревнивого презрения отца, освистывания ровесниками, которые знали имена поп-идолов, но забыли собственные души. Поддерживаемый деньгами за победу, я мог бы подняться над этим. И все, что мне нужно, – доски Фолкона под ногами.

Следующий шаг был неизбежен. Я никому не сказал о своих намерениях.

Конечно, дорого, но я должен был получить эти виндсерферы. Это самая большая игра моей жизни, и я послал заказ. Когда они прибыли, я собрал все свое мужество и оставил остров, оставил жену, брата, родителей, теперь есть только я, доски и смена белья. Так я вступил в новую жизнь.

Еще один коктейль, сеньор Хобарт! Пусть это будет наш сигнал к началу новой жизни, подальше от всех печалей и поражений прошлого.

Вико закончил и откинулся назад, сияющий и вспотевший, человек, прекрасно себя почувствовавший после исповеди, человек, трепетавший на пороге перехода в новую жизнь. Я понимал его. Так что можете представить, каким я казался себе подонком, когда спросил тоном прагматика, презираемого мною. Однако жизнь всегда есть жизнь:

– Все это очень хорошо, мистер Вико, и я желаю вам удачи в вашей новой жизни. Но что насчет оплаты этих пяти виндсерферов?

Момент возмездия, призыв к расплате! Именно частный детектив усилил остроту ситуации.

– Прошу прощения? – удивился Вико.

– Деньги за виндсерферы. Деньги сеньору Фолкону.

– Ах, деньги! Да, я платить!

– Вы заплатили? Когда?

– Простите. Я не имел в виду, что я УЖЕ заплатил. Я имел в виду, что я НАМЕРЕН заплатить. Простите, мой английский не очень хорош.

– Вы можете заплатить сейчас, мистер Вико? – Я не обратил внимания на его извинения.

– Да, конечно. Именно так. Полагаю, что могу. Но это, наверно, потребует немного времени. Вопрос дней. Тогда, конечно, я собираюсь заплатить.

– Вико, я не полицейский и, даже если бы был полицейским, не мог бы арестовать вас в этой стране, – объяснил ему я. – Во Франции против вас дела нет. Но у нас есть свои способы заставить таких халявщиков, как вы, заплатить или захотеть заплатить. Вы слыхали о газетной обработке?

– Нет, а что это такое?

– Мы даем объявление в вашу местную газету, чтобы оно печаталось несколько недель подряд, сообщаем о вашем долге и спрашиваем, когда вы собираетесь заплатить. Если это не действует, мы определяем, какой ущерб вы нанесли нашему клиенту, и потом устраиваем вам много неприятностей.

– В моем случае в этом не будет необходимости. У меня есть деньги прямо здесь. – Вико вынул небольшой бумажник, достал из него чек и показал мне.

Я рассмотрел его и увидел, что это чек банка «Де Бильбао» на два миллиона песет с какой-то мелочью. Чек был выписан на имя Фрэнки Фолкона.

– Я вижу чек, – подтвердил я. – Почему вы не хотите отдать его мне для Фрэнки, и мы в расчете?

– Если бы я только мог! – воскликнул Вико. – В настоящий момент у меня нет денег на счете. Но через несколько дней они будут. На этой неделе я дам их вам, чтобы вы передали их своему клиенту. Время оплаты – после субботы.

– Почему надо ждать до тех пор?

– Потому что суббота – день главного события в соревнованиях по виндсерфингу в заливе Гонфлер. Премии наличными. За первое место выходит почти двадцать тысяч долларов. Я могу выиграть эти деньги, сеньор Хобарт. Я уже брал два первых места на Майорке и одно в Барселоне. Я знаю, что у меня не самое лучшее время, но хорошее. Я знаю, кто соревнуется здесь, я могу побить их.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Все это очень неопределенно.

– Конечно, неопределенно. Я человек, который живет, переводя фантазии в реальность. Взлет какого-то бедного парня, который хочет стать знаменитым матадором, или жокеем, или виндсерфингистом, всегда окружен ореолом невозможного.

На такую сентенцию у меня не было ответа. Я не собирался утверждать, что такого никогда не бывает.

– И подумайте, какая слава для досок Фолкона, – продолжал Вико. – Когда я выиграю, виндсерферы Фолкона появятся на мировой карте соревнований. Мистеру Фолкону придется нанимать целую фабрику народа, чтобы справиться со всеми заказами. Как вы можете проходить мимо такого шанса?

И правда, как? И какой еще у меня есть здесь шанс? Я мог найти местного адвоката и возбудить судебное дело против Вико. Но к чему бы это привело? К тому времени, когда закон начнет действовать, Вико и доски будут уже далеко.

– В субботу я буду в Париже, – сказал я.

– Для меня самое большое удовольствие прийти и увидеть вас.

Итак, я написал название отеля и отдал ему листок. И правда, мне пора было возвращаться.

Мой следующий собеседник не заставил себя долго ждать. Это случилось в тот же вечер, несколько часов спустя после отъезда Найджела. Рейс Пальма – Орли[120]120
  Аэропорт в Париже.


[Закрыть] задерживался. Я закончил le grand plateau des fruits de mer, также известный как обед из даров моря, вышел из отеля, чтобы совершить вечерний моцион, и направился вниз к порту. Меня не особенно удивило, что кто-то из сидевших за столиком в кафе на тротуаре помахал рукой и окликнул меня с несомненным акцентом Нью-Джерси, матери коррупции.

– Эй, Хоб! Иди сюда, давай выпьем.

Тони Романья. Он избавился от темно-синего мафиозного прикида, и теперь на нем был легкий бежевый костюм с красными кантами на лацканах. В Нью-Джерси такого рода вещи продают богатым туристам в «Шорт Хиллс Трэвел Бутик». В этом костюме Романья выглядел как бежевый кит с красными кантами на плавниках.

– Привет, Тони, – сказал я, садясь за его столик. – Что привело тебя на опушку этого леса?

– Я слышал, что это исторический город, – ответил он, беззаботно улыбаясь.

– Ты выбрал хорошее место, – подтвердил я. – Знаешь, Гонфлер известен с одиннадцатого века. Особенно я тебе рекомендую церковь святой Катерины и алтарь Нотр-Дам-де-Грейс.

– Очень приятная информация, – одобрил Романья. – На самом деле я надеялся натолкнуться здесь на тебя.

– Как ты узнал, где меня искать?

– Тебя не так трудно найти, Хоб, – признался Романья. – Ты ведь раб привычек, правда?

– Когда-то был им, – согласился я, исподтишка разглядывая его. – Чего ты хочешь, Романья?

Широкое лицо Романьи приняло серьезное выражение. Он постучал по бокалу, усилив впечатление о собственной неуклюжести.

– Ты ищешь Алекса Синклера. – Слова прозвучали скорей как утверждение, чем как вопрос.

– Я ничего не признаю, – предупредил его я. – Но что, если ищу? Зачем это тебе?

– Я тоже ищу Алекса, – объявил Романья.

– Почему-то, мистер Романья, это не так сильно меня удивило, как вы могли бы ожидать. Довольно много людей вроде бы заинтересованы в Алексе.

– Ты знаешь, где он?

– Я бы не сидел в Гонфлере, если бы знал это. И ты бы тоже не сидел здесь.

– Но ты надеешься найти его?

Я кивнул.

– Детективное агентство «Альтернатива» всегда находит человека, которого ищет.

– Как бы тебе понравилось работать на меня?

– Не знаю, – ответил я. – Сколько ты платишь? Обеспечиваешь ли медицинскую страховку? Планируешь ли пенсионные отчисления? Что ты хочешь, чтобы я делал?

– Это очевидно. Я хочу, чтобы ты нашел Алекса.

– Я это и делаю.

– Да, но для другого клиента. Когда ты его найдешь, я хочу, чтобы ты сказал мне первому. Конечно, я мог бы выловить эту рыбу сам, у меня много связей в столице, но зачем нам дублировать усилия?

– Это будет несправедливо по отношению к моему нынешнему работодателю, – возразил я.

– Может, и несправедливо. Но я хорошо тебе заплачу. И спасу тебя от множества неприятностей.

– Как «хорошо» и каких «неприятностей»?

– Я дам тебе чистых пять тысяч долларов, когда и если ты скажешь мне, где найти Алекса.

– Мне нравятся круглые цифры вроде этой, – заметил я. – А теперь скажи мне о неприятностях.

– Вовсе никаких неприятностей, если будешь играть по правилам. – Романья улыбнулся. И на мгновение стал похож на потрепанного рубенсовского ангела с синими щеками.

– Мистер Романья, мне правда надо знать больше, чем вы говорите. Кто вы, кого представляете, почему заинтересованы в том, чтобы найти Алекса?

Романья поднялся, бросил на стол, особо не считая, пригоршню банкнот, и одернул свой китовый костюм.

– Пять тысяч долларов, если будешь сотрудничать, – напомнил он, будто надо было напоминать. – Бесконечные счета от врачей, если не будешь. Найдешь меня в «Рице». Сделай себе любезность. Не умирай. – Он зашагал прочь.

Я проследил, как он пересек площадь и сел в «Пежо-404» с шофером. Проследил, как он отъехал. Заметил номер машины, хотя не имел представления, что мне с ним делать. Потом допил кофе. Когда подошел официант, заплатил за себя, помимо банкнот Романья оставил приличные чаевые, остальное положил в карман. Никаких напрасных трат. Никаких желаний.