Текст книги "Все романы Роберта Шекли в одной книге"

Автор книги: Роберт Шекли

Глава 14

Следующие дни никаких новостей о похитителе не принесли. Агенты и информаторы Востока и Запада никак не могли выйти на его след. Это топтание на месте не прошло незамеченным ни в Москве, ни в Вашингтоне: руководителей секретных служб принялись поторапливать, а в Париж выслали подкрепления.

Для Бардиева подкрепление стало неприятным сюрпризом, потому как прибывшие поступили в распоряжение Зеттнера, а не под его командование. К тому же Бардиеву стало известно, что его покровителя, начальника Западного отделения контрразведки генерала Прокова, сместили с должности и перевели из Москвы в 15-ю армию, на границу с Афганистаном.

Несколько часов Бардиев провел в раздумьях о значении и возможных последствиях смещения генерала. Может, старый упрямец стал слишком болтлив? Или слишком сдержан? Или его сместили просто потому, что кресло начальника Западного отделения требовалось новому человеку, способному более решительно проводить в жизнь политику правящей группировки?.. Как бы там ни было, Бардиев понимал, что его собственное положение становится отныне более чем шатким.

Тем не менее он продолжал работать с Зеттнером без всяких задних мыслей, выкладываясь на полную катушку. Основная цель оставалась неизменной: вступить с контакт со шпионом и при первой возможности ликвидировать Дэйна и Сюзан Беллоуз.

Но, вспомнив о том, что составлять доклад о поведении Зеттнера больше не имеет смысла, Бардиев горестно охнул. Теперь этот доклад просто некому было отправить.

Стивен Дэйн находился примерно в аналогичной, хотя и менее запутанной ситуации. Из специальных фондов ему выделили пять тысяч долларов на покупку документов, но похититель больше не появлялся. К тому же не было ни одной интересной версии, проработкой которой Дэйн мог бы заняться. Такая ситуация привела к определенным разногласиям в парижском отделении ЦРУ. В Вашингтоне заволновались, и, тщательно изучив проблему, компетентные органы прислали своего агента, который заявил, что необходимо немедленно действовать. Стали действовать. И как-то рано утром Дэйна попросили зайти в разведотдел войск американской армии в Париже.

Два вооруженных охранника, изучив удостоверение Дэйна, отвели его к секретарю, который тоже попросил предъявить документы. И только после этого охранники проводили Дэйна в кабинет полковника Нестера.

Нестер был маленьким, плотным, краснолицым человечком, почти совершенно лишенным шеи. Его коротко подстриженные волосы топорщились на круглом черепе словно кабанья щетина. Голубые глазки-бусинки пылали недобрым огнем. Молва гласила, что Нестер может простить подчиненным все, кроме служебной небрежности. Он двадцать восемь лет провел в армии и гражданских остерегался.

– Дэйн, – вместо приветствия объявил полковник, – так дело не пойдет.

Дэйн принялся излагать ситуацию, но Нестер сразу оборвал его:

– Отчеты я читал. И знаю, что сделано и что делается. Этого недостаточно. Мы топчемся на месте.

– Пока ничего нельзя предпринять, – сказал Дэйн. – Будем ждать.

Именно такие фразы вернее всего выводили Нестера из себя: он ненавидел пассивность гражданских, вечно надеющихся, что кто-то все за них сделает.

– Выходит, нам остается только бить баклуши? Я правильно понял?

– Пока больше нечем заняться.

– Да ну?! – взвился Нестер. – Быть может, вы не отдаете себе отчета в том, насколько важны пропавшие документы?

– Полагаю, отдаю.

– Не убежден. Дэйн, нам нужны эти документы. Заметьте, я не говорю: «хорошо бы получить их обратно» или «надеюсь, нам улыбнется удача». Нет. Они нужны нам. И даю вам голову на отсечение, мы их получим.

– Как?

– Вот это уже лучше. Как – именно в этом и заключается проблема. Не когда и не если повезет, а именно – как.

– Да, полковник.

– Что ж, подведем итоги. Известно, что документами завладел некий человек, вероятно, испанской или латиноамериканской национальности. По профессии, очевидно, моряк. Мы предполагаем, что этот шпион работает на свой страх и риск и не принадлежит ни к одной из действующих организаций. Известно, что он два раза пытался продать документы: один раз русским, другой – нам. Обе попытки провалились. Вы со всем согласны?

Поскольку большую часть этих сведений полковник почерпнул из собственных донесений Дэйна, тому оставалось только кивнуть.

– Теперь, – продолжал Нестер, – нам предстоит с возможно большей степенью вероятности предугадать следующий шаг этого человека. Я провел соответствующую беседу в службе планирования. На самом деле все очень просто: надо влезть в шкуру похитителя и выяснить, какой план действий представляется ему наилучшим. Так вот, наилучший вариант для него – постараться либо через газеты, либо через своих друзей выяснить имена агентов СССР, прокоммунистически настроенных дипломатов или иных должностных лиц, симпатизирующих коммунистам, здесь, в Париже, и вступить с ними в контакт через посредника. Вы согласны?

– Теоретически это, может быть, и наилучший план, – отозвался Дэйн. – Но я считаю, что нельзя упускать из виду и другие возможности. Похититель, увы, не в силах прибегнуть к услугам службы планирования. Поэтому не исключено, что он предпримет нечто совсем иное.

– Конечно, он может предпринять нечто совсем иное, однако именно этот план был бы для него наилучшим. Мы не в состоянии отрабатывать сразу тысячу версий. Он может завтра скончаться от сердечного приступа, это тоже не исключено. Нет, нам надо исходить из наиболее вероятной гипотезы и работать с ней, не щадя ни сил, ни времени.

– Это мы и делаем.

– Нет, Дэйн. Разве мы установили слежку за всеми заметными коммунистами Парижа? За членами партии, за основными симпатизирующими?

– Это технически невозможно.

– Нет, Дэйн. Я отозвал всех наших европейских агентов. Мы расставим в Париже настоящую сеть.

– А если похититель переберется в другой город?

– На данный момент нас это не интересует, – заявил Нестер. – Надо выбрать самый вероятный путь и идти по нему, используя все возможности.

– Даже если для этого приходится на три четверти сокращать численность наших людей в других регионах?

– Это опасно только в случае значительной вражеской активности в другом секторе. Когда это произойдет, мы примем меры. Если это произойдет. Но пока подобный вариант маловероятен, давайте на него не рассчитывать.

– Агенты необходимы и в остальных частях Европы.

– Вынужден поправить вас по этому пункту. Они необходимы в строго определенные моменты. Когда такой момент наступит, мы отреагируем немедленно. Мистер Дэйн, это старая тактика пехоты: хочешь прорвать оборону противника – сосредотачивай силы в одном месте, а не распыляй их.

– Тактика пехоты едва ли применима в разведке.

– Не вижу особой разницы. Это правило годится для многих ситуаций.

– К тому же, – настаивал Дэйн, – среди отозванных вами агентов наверняка есть те, которым поручены особо важные задания. Прервать их деятельность сейчас…

Нестер нетерпеливо отмахнулся. Он терпеть не мог все эти мелкие подробности. Они только затуманивали главное.

– Решения принимаю я, и я же несу за них ответственность, – отрезал полковник. – Необходимые распоряжения уже отданы. – Он замялся, подыскивая наиболее дипломатичный способ выразиться. – Не сомневаюсь, что вы согласитесь с моими выкладками. Нам понадобится помощь всех специалистов, находящихся в Париже. Я составил общий план операции…

– Мне очень жаль, – пробормотал Дэйн.

– Простите?

– Я вам не подчиняюсь.

– Вам дан приказ во всем сотрудничать с армейской разведкой!

– Безусловно. Но и службы армейской разведки должны во всем сотрудничать со мной.

– Дэйн, это абсурдно! Что вы намерены делать?

Дэйн с улыбкой пожал плечами.

– Мне необходимо знать, – продолжал полковник с исключительным терпением. – Я должен скоординировать ваши действия с общими задачами.

– Пока я ничего не могу сказать. Когда представится возможность сделать что-либо, я это сделаю. На данный момент я могу только ждать.

– Своеобразный стиль работы.

– Ваш предшественник придерживался иного мнения.

Последнее замечание задело Нестера за живое. Его предшественник, ныне генерал, не так давно был призван на службу в более высокие сферы. У Нестера подобных перспектив не было.

Полковник поднялся.

– Я вынужден проинформировать Вашингтон о вашем отношении к делу.

– Буду весьма признателен. Еще что-нибудь?.. Нет? Прекрасно. Сообщу вам, если появятся новости.

С этими словами Дэйн вышел из кабинета. Нестер уселся за стол, погрузившись в печальные размышления о подлых гражданских, которые проигрывают холодную войну после того, как военные спасли их во времена войны горячей!

Глава 15

Они сидели бок о бок на скамейке в парке, еще не совсем оправившись от путешествия вторым классом через всю Европу. В унылом сером небе над их головами кружили голуби; вдоль широких бульваров бесконечными рядами тянулись желтые и грязно-серые дома Вены, похожие на почтенных и равнодушных зрителей.

– Нет, – сказала Анна. – Ты не должен этого делать.

Карлос не ответил. Просто бросил на белокурую женщину едва ли не яростный взгляд. Чего хочет эта иностранка, прилипшая к мужчине с жадностью моли, забравшейся в платяной шкаф? В Амстердаме она помогла ему взять билет второго класса и всю дорогу болтала о разной ерунде. В Париже, покорная, как собака, без удивления и протестов, она пошла за Карлосом, чтобы поселиться в снятой им маленькой комнатенке и ждать там, пока он разрабатывал новые планы. Что могла смыслить в таких делах глупая баба? Впрочем, Карлос привык к тому, что рядом постоянно находятся женщины – чаще всего иностранки, которые могли с ним разговаривать и, следовательно, оказывать какое-то влияние. Их голоса звучали, как птичье пение, – приятные на слух, если не принимать всерьез. Женщины, конечно, необходимы, но придавать им слишком большое значение не стоит. Вот только с этой Анной все вышло по-другому. Непонятно как, но она сумела влезть в жизнь Карлоса глубже любой другой женщины, может быть, не считая матери.

Карлос без всякой опаски позволил ей поселиться вместе с ним. Да и что тут такого, дело житейское! Он разделил с ней тот маленький островок своего существования, центром которого были еда и кровать. Но как-то вечером в Париже, вконец отчаявшись, едва не наложив на себя руки после неудачи с американским дипломатом, Карлос рассказал ей все о секрете.

Она слушала напряженно, как будто с трудом разбирала слова, откинув со лба светлые волосы, сложив руки на коленях. Однако смысл, похоже, уловила. Анна понимала все, что говорил Карлос на своем странном английском: интонации его голоса, движения рук женщина переводила на родной язык быстрее, чем сами слова. Как и он, Анна была иностранкой, вынужденной постоянно вслушиваться в чужую речь. Она даже догадалась о многом не сказанном Карлосом. На его лице читалось страстное желание вырвать богатство у жестоких и коварных существ, убивающих друг друга из-за нескольких строк, нацарапанных на листке бумаги.

Карлос знал, что беглец хуже прокаженного: стоит ему проболтаться, и люди сами спешат спастись бегством. Но Анна осталась с ним; она приняла бешеный ритм его жизни, который мог привести лишь к катастрофе; она любовалась этим novillero,[277]277
  Новичок (исп.).


[Закрыть] неопытным и невежественным torero,[278]278
  Тореадор (исп.).


[Закрыть] который, вооружившись лишь плащом и отвагой, отправляется искать счастья между изогнутыми рогами быка.

Анна поделилась с ним своими деньгами. Карлос не стал возражать: женщины всегда так поступают. Шли дни, совместная жизнь придавала Анне смелости. Однажды она решилась спросить, почему Карлосу так необходимо продать планы.

– Мне нужны деньги.

– Зачем?

– Чтобы купить ферму в Австралии.

Анна здорово удивилась. На ферме она родилась и выросла. Там живут в грязи, в курином помете и коровьем навозе. Как можно испытывать желание жить на ферме?

– Слушай меня, – сказал Карлос. – Я знаю, что такое ферма. Знаю, что ферма – это глупо. Ты что, думаешь, я люблю кур и коров? Настолько глуп, что только и мечтаю выращивать маис и пшеницу?.. Мне хорошо известно, что такое ферма.

Тогда зачем она ему сдалась?

Чтобы стать ее хозяином, чтобы умереть на своей земле, в своей грязи.

Тут Анна, может, и согласилась с Карлосом. Во всяком случае, спорить не стала. Он хотел ферму, как ребенок хочет луну. А она хотела его. Анна твердо решила остаться рядом с Карлосом и отправиться с ним хоть на ферму, хоть на смерть. Не из любви – это чувство было слишком шикарным для нее и слишком дорогостоящим для него.

Анна оставалась с Карлосом просто потому, что он понравился ей, потому что она быстро привыкла к нему, потому что он был маленьким, мускулистым, темнокожим и на редкость живым; потому что, играя в гонки со смертью, спрятанной в кармане куртки, он сохранил способность улыбаться; потому что он в полной мере обладал этим странным мужским качеством – продолжать надеяться, когда надеяться вроде и не на что. Пусть мечта Карлоса была абсурдна – сам он таким не был. Теперь он принадлежал Анне, и она осталась рядом.

Венчаться в церкви Карлос ни за что бы не согласился, но Анна верно уловила тот момент, когда он начал относиться к ней как к законной жене. И тогда принялась давать ему советы.

– Тебе надо уехать из Парижа.

– Ты сбрендила, Анна. Уехать из Парижа, не продав секреты?

– Здесь тебя все ищут. Я читала об этом в газете.

Карлосу пришлось покориться высшей мудрости читательницы газет. Итак, потратив остатки денег, они отправились в Вену, подальше от Парижа, подальше от океана. Анна объясняла:

– Большой город, не меньше Парижа, легко спрятаться. Я понимаю язык. Рядом страны, оставшиеся под влиянием русских. Газеты пишут, что в Вене всегда полно русских. Там продать планы будет несложно.

Карлос нехотя признал, что о политике Анна имеет гораздо более полное представление, чем он сам. Женщины могут рассуждать вполне логично, вот только всегда что-нибудь забывают.

Итак, они прибыли в Вену, в промерзший бестолковый город. Без денег, без крыши над головой. Им было нечего есть… И при всем этом они ни на шаг не продвинулись в деле продажи секретов!

А теперь, в довершение всех бед, Анна отчаянно воспротивилась единственной здравой мысли, пришедшей Карлосу в голову.

– Слушай меня, – говорил он, – мы сидим на скамейке, жрать нечего, денег ни гроша. Я не могу подскочить к первому попавшемуся русскому и продать ему секреты, ты сама так говорила. Придется выждать по меньшей мере пару дней. И что мы будем есть все это время, где будем спать?

– Я не хочу, чтобы ты воровал, – отозвалась Анна, как будто не слыша его.

– Не хочешь, чтобы я воровал? А как, по-твоему, я заполучил секреты?

– Это другое дело. Это было важно, это ты сделал ради фермы.

– Если я не буду есть, то не доживу до того времени, когда смогу купить ферму!

– Если ты украдешь, тебя схватят.

– Никогда!

– Это не принесет тебе удачи.

– Ну, особой удачи у меня никогда и не было. Да и на что мне она, удача?

– Все же рисковать фермой…

– Тебе вроде не нравились фермы?

– Не нравились, но ты все равно прав. Ничего лучшего я придумать не могу. А мы поедем в Австралию вместе?

– Конечно. Почему бы и нет?

– Что ты сделаешь, если не добудешь денег для фермы?

– Убью себя.

– Пообещай, что ты так не поступишь.

– Ладно, хватит глупостей. Сиди здесь. Вернусь через час.

Карлос отсутствовал гораздо дольше. Анна сидела на скамейке, нежась в мягком солнечном свете, и разглядывала прохожих. Дефилирующие мимо полицейские бросали на нее быстрые вопросительные взгляды. Им казалось, что есть что-то ненормальное в этой женщине, одиноко сидящей на скамейке в парке в то время, когда все остальные спешат на работу. Один из полицейских остановился и с подчеркнутой вежливостью осведомился, не может ли он быть чем-то полезен.

– Я жду мужа.

Разумеется, дама ждет своего мужа. Но она сидит на этой скамейке уже довольно давно. Так, может быть, ее супруг заблудился?

– Он пошел искать гостиницу. А я устала и решила подождать здесь.

Анна была достаточно прилично одета. Она не заговаривала ни с одним из проходящих мимо мужчин и не ответила нескольким типам, которые сами клеились к ней. На самом деле ее спокойствие объяснялось лишь фатализмом; полицейский же принял его за невиновность.

– Надеюсь, он не задержится, миссис. Если понадобится какая-нибудь помощь…

– Большое спасибо.

Карлос вернулся после захода солнца – с горящими глазами, в разорванной, выбившейся из штанов рубахе. Возбужденный и счастливый. Он охотился на рынке и сумел украсть сумочку с туго набитым кошельком.

– Что было дальше?

– Меня пытались догнать.

– Рубашка?

– Случайность. Зацепился за ограду.

– Сумочка?

– Выбросил на помойку.

Он показал Анне толстенькую пачку ассигнаций. Карлос был осторожным, хитрым и терпеливым вором. Он умел дождаться хорошей добычи и подходящей возможности. Воровство он ненавидел, оно унижало его, но ради своей мечты Карлос был готов на все.

– Ладно, – вздохнула Анна. – Теперь надо найти комнату и поесть. Потом я займусь твоими идиотскими секретами.

– Ты?

– Конечно, я. Тебя знают в лицо. Так что действовать придется мне. А может, наймем кого-нибудь третьего.

– Я все могу сделать сам, – заявил Карлос.

– И получить пулю в лоб?

– Не будь дурой.

Но она убедила его в необходимости действовать именно по такому плану, и Карлос нехотя согласился.

Уже на выходе из парка Анна спросила:

– Кто-нибудь видел, как ты воровал сумочку?

– Вероятно. Мне пришлось вырубить полицейского!

Глава 16

Сюзан Беллоуз проснулась словно от толчка. Остатки сна разом слетели с нее, но она продолжала лежать в кровати с закрытыми глазами, еще не совсем оправившись от снотворного, которое приняла накануне. И пыталась вспомнить свой сон. Сны имеют большое значение; нью-йоркский психоаналитик всегда расспрашивал ее о снах, и Сюзан привыкла записывать их во всех подробностях, когда могла хоть что-то вспомнить. На сей раз почудилось, что ее зовет по имени далекий низкий голос.

А еще что? Что-то неприятное. Сюзан вообще чаще всего снились неприятные вещи: люди превращались в животных, пейзажи оживали и становились угрожающими. Ей снились гоблины и гномы, фрейдистские колдуны и заклинатели и всякие прочие мерзости, от которых она стремилась избавиться хотя бы на восемь часов в сутки. Эти восемь часов сна она проводила в мире темных чар и сверхъестественных опасностей. Психоаналитик ничем помочь не мог. Даже наоборот: он как будто гордился своей пациенткой, просто наслаждался ее рассказами. Сны Сюзан, по его мнению, имели большое значение; они выходили за рамки процесса торможения. Сюзан иногда начинало казаться, что психоаналитик сам немного не в своем уме. Уйти в себя легко; это уже не модно, зато так приятно. Уйди в себя, Сюзан, и, может быть, тогда не придется проводить треть жизни в никогда не существовавших мирах, спасаясь от когтей сказочных чудовищ…

Она открыла глаза и тут же почувствовала, что рядом никого нет.

– Дэйн, – крикнула женщина, – ты где?!

– Здесь.

Он стоял перед зеркалом в ванной и завязывал галстук.

– В чем дело? Что-то случилось?

– Только что звонили из ЦРУ.

– А я не слышала?

– Ты ничего не слышала. Похитителя видели в Вене.

Сюзан встала с кровати, зябко передернув плечами, накинула халатик. Пробуждение после ночи любви всегда неприятно, особенно если мужчина уже одет.

– В Вене?

– Так говорится в рапорте.

– А это точно он?

– Может быть, и нет. Но описание как будто соответствует. Думаю, стоит съездить на место.

– Минутку, – пробормотала Сюзан. – Я с тобой.

– В этом нет необходимости. Этот тип украл у одной женщины сумочку, но арестовать его не сумели. Если он попадется, я всегда смогу вызвать тебя.

– С чего ты решил, что я послушаюсь? Я предпочитаю отправиться в Вену немедленно.

– Прекрасно, – вздохнул Дэйн.

Голос его звучал почти равнодушно; в утреннем свете он и сам казался особенно холодным и далеким. В его движениях чувствовалась какая-то напряженная неестественность. Мужчины всегда делают вид, как будто ничего не произошло, только актеры из них по большей части никудышные.

Сюзан быстро оделась. И, уже приготовившись выходить из номера, дотронулась до руки Дэйна.

– Стив… Ты меня презираешь?

Дэйн едва не расхохотался, но, увидев, что она спрашивает вполне серьезно, вовремя сдержался.

– Конечно, нет. Разве это не очевидно?

Сюзан злилась на себя за этот вопрос. До чего противны эти утренние разбирательства! Одни и те же неуклюжие фразы. Но она ничего не могла поделать с собой. Слова сами лились из нее, словно древнее бессмысленное заклинание.

– В самом деле? Я ведь так набросилась на тебя…

– Я все сделал для этого.

– Но у тебя наверняка есть особое мнение о женщинах, которые ведут себя таким образом, верно? Ну, признайся честно…

– Сюзан, клянусь…

Она подождала, пока Дэйн скажет все нужные слова. Он обнял ее, поцеловал… И вдруг в одну секунду Сюзан поняла, что, несмотря на кажущуюся уверенность в себе, Дэйн на самом деле всего лишь застенчивый мальчишка; поняла, что действительно нравится ему, но что он совершенно не умеет ориентироваться в джунглях человеческих чувств. Но все это не избавило ее от растущей внутри тревоги. Она слушала его бессмысленный сбивчивый шепот. В подобного рода признания Сюзан никогда не верила. И, призвав на помощь всю свою волю, высвободилась из объятий Дэйна.

– Теперь я готова идти.

– Ты уверена, что все в порядке?

– Безусловно. А почему что-то должно быть не в порядке?

Дэйн промолчал. Только психоаналитики, которые все понимают и ничего не чувствуют, пытаются отвечать на подобные вопросы.

Остаток дня Дэйн провел в отделении ЦРУ за изучением рапортов из Рима, Афин и Бейрута, где как будто бы тоже засекли похитителя. В конце концов он пришел к выводу, что более всего заслуживает доверия все же венское донесение, оставил послание полковнику Нестеру, выяснил, что ночных авиарейсов на Австрию нет и заказал два билета на «Арлберг-Ориент Экспресс». Поезд отправлялся в два часа двадцать минут ночи. У них было время, чтобы без спешки поужинать и сходить в кино.

Когда пришла пора отправляться на вокзал, официанты в кафе уже уносили стулья с террас, а парижские улицы почти совсем опустели. Зато на вокзале царило оживление. Именно таким Сюзан и запомнила этот вокзал: огромное серое здание, лотки продавцов табака, газет и сувениров, выстроившиеся в бесконечный ряд под стеклянной крышей. В любое время дня и ночи в этой многоэтажной пещере сновали люди, спешившие добраться до железных решеток, за которыми поджидали поезда: одни – загадочные, с чудесными романтическими названиями типа «Арлберг-Ориент Экспресс» или «Трено дель Соле», другие – обычные, не имевшие названия, а только станцию назначения…

В купе они не могли попасть раньше чем через полчаса и потому прошли в зал ожидания, обогнув отряд немецких бойскаутов, дрожавших от холода в своих шортах, и устроились напротив бородатого молодого человека, заснувшего на потертом рюкзаке. Рядом с ним сидел пожилой господин лет пятидесяти со сложенным на коленях зонтиком и вчерашней «Дейли экспресс». Железнодорожный служащий с метлой в руках медленно продвигался по залу, сгребая в кучу окурки, конфетные фантики и прочий мусор. Над коричневыми деревянными скамейками серо-голубыми кольцами вился табачный дым. С перрона доносились свистки и вздохи паровозов. В дальнем конце вокзала что-то невнятно бормотал громкоговоритель.

Уютно свернувшись калачиком рядом с Дэйном, Сюзан почувствовала, как тело обволакивает приятная теплая дрема. Женщина уже смутно различала окружающих людей, развалившихся на сиденьях в каком-то промежуточном состоянии между сном и бодрствованием. Кое-кто вяло пытался победить усталость с помощью газет или курева; другие капитулировали и, отыскав наименее неудобное положение на деревянных скамейках, погружались в сон, как поступают обычно ночные пассажиры во всех частях света.

Зал ожидания был наполнен сном, посерел от сна. Шелест метлы уборщика, через равные промежутки времени скребущей кафельный пол, только усиливал это впечатление. Все вокруг гипнотизировало Сюзан: тиканье стенных часов, сизые кольца табачного дыма, сухой шорох метлы.

Прямо перед ней прошел уборщик, угловатый, в потертой синей форме, фуражка с черным кожаным козырьком надвинута на самые глаза. Работал он крайне небрежно. На полу оставались клочки бумаги, смятые пачки сигарет, но он не обращал на них внимания. Казалось, что он не подметает, а скорее расчищает дорожку. Он продвигался вперед маленькими шажками, и Сюзан вдруг поняла, что его метла вообще ничего не метет. Уборщик бросил на женщину быстрый взгляд и снова опустил глаза.

Это походило на медленное, почти незаметное начало кошмара, на первый признак того, что в нормальной среде произошли страшные изменения. Человек в голубой форме уборщика, в фуражке с черным кожаным козырьком перемещался по залу, словно робот, только делая вид, что подметает.

Сюзан казалось, что Дэйн уснул, но, повернувшись к нему, она встретилась со взглядом жестких блестящих глаз, в которых не было и намека на сонливость. Она тронула его за руку, и Дэйн кивнул в ответ:

– Знаю. Притворись, что ничего не заметила.

Ощущение кошмара усиливалось. «Притворись, что ничего не заметила… И, возможно, все исчезнет само по себе…» Но все оставалось по-прежнему. Сюзан почудилось, что от одного ее взгляда где-то включился некий таинственный механизм: сцена пришла в движение. Старый господин напротив неторопливо свернул газету. Зонтик, лежавший у него на коленях, одним концом смотрел прямо на Дэйна. Сюзан приходилось слышать о тростях-шпагах и зонтиках-ружьях. Но этот человек выглядел совершенно обычно: коричневый твидовый костюм, вязаный галстук, серые кустистые брови на спокойном невыразительном лице… Может быть, перед ними заурядный пассажир, ведь в зале, в конце концов, должны быть и такие!

Псевдоуборщик в застиранной голубой форме перестал симулировать активность и встал у дверей, опершись на метлу. Бородатый молодой человек, пристроившийся на потертом рюкзаке, все так же безмятежно спал.

– Ты уверен? – прошептала Сюзан Дэйну.

– Да.

– Старик с зонтиком?

– И он тоже.

– А кто еще?

– Уборщик и человек в голубом плаще. Вероятно, есть и другие, но их я пока не засек.

Коренастый человек в плаще с сизыми от пробивающейся щетины щеками походил на хрестоматийного «изменника родины». Он сидел на краю скамейки, перед выходом из зала. Странно, что Сюзан не заметила его раньше.

В стенных часах что-то щелкнуло, минутная стрелка прыгнула вперед. До отхода поезда оставалось еще четверть часа. Из зала ожидания никто не выходил. Сюзан и Дэйн продолжали шепотом переговариваться:

– Ты уверен, что им нужны именно мы?

– Да. Двоих я узнал в лицо, их фотографии есть в наших архивах.

Дэйн имел преимущество перед Сюзан. Он уже видел эти лица, и для него происходящее не было кошмарным сном.

– Но что они хотят от нас?

– Они считают, что ты – единственный свидетель, способный опознать похитителя. Они хотят помешать нам найти его. Похититель нужен им самим.

– И что, мы ничего не можем сделать?

– Пока нет.

Черное лезвие большой стрелки отрезало еще две минуты. Три старые дамы подхватили свой багаж и вышли из зала ожидания. Бородатый молодой человек подскочил, как будто внутри у него сработал невидимый будильник, протер лицо и взял свой рюкзак. Потом уселся попрямее и, не вставая со скамейки, расправил лямки на плечах. Очевидно, он тоже принадлежал к банде.

– Через две минуты, – шепнул Дэйн, – мы встанем и пойдем к поезду.

– А они?

– Вероятно, этого они и ждут.

Сюзан могла только гадать, есть ли у Дэйна какой-нибудь план. Лицо его оставалось совершенно безучастным. Он сидел, облаченный в броню молчания, с заспанным видом отогревая руки в карманах пальто. Старый господин убрал свою газету; зонтик смотрел теперь в направлении Сюзан. Человек в плаще вдруг вскочил на ноги и вышел из зала. Уборщик прислонил метлу к стенке и поглубже надвинул фуражку на глаза. Бородатый молодой человек взглянул на стенные часы, потом сверил время по своим наручным. Большая стрелка проглотила еще две минуты.

– Пошли, – сказал Дэйн. – Не бойся. Когда выберешься отсюда, отправляйся прямиком к полковнику Нестеру в армейскую разведслужбу. Расскажи ему все, что знаешь, и попроси передать информацию в ЦРУ.

– Но разве я смогу уйти отсюда?

– Конечно.

– А ты?

– Мы встретимся в кабинете Нестера. Возможно, сейчас нам придется расстаться.

Дэйн поднялся и помог Сюзан встать. Старый господин громко кашлянул и тоже встал со скамейки. Дэйн и Сюзан вышли из зала ожидания. Бородатый молодой человек закончил возиться с лямками, забросил рюкзачок за плечи и пошел следом. Один спереди, один сзади. Послышался шелест метлы уборщика. Он тоже шел за ними.

Вдалеке на перроне в поезд грузился отряд немецких бойскаутов. Навстречу то и дело попадались спешившие куда-то люди. Дэйн, Сюзан и их свита направились к экспрессу. Сюзан почувствовала, что им ни за что не дадут подняться в вагон. Их убьют на перроне, выбрав место, где поменьше людей. Сейчас убийцы войдут в вестибюль, а потом исчезнут – прежде чем кто-либо успеет вызвать полицию. Сюзан внезапно почудилось, что эта смерть в серый рассветный час на парижском вокзале была уготована ей с самого рождения.

Окружающие ее люди – старик, уборщик в форме, бородатый молодой человек, мужчина в голубом плаще – были всего лишь статистами, лицами второстепенными, ничего собой не представляющими. Эту пьесу на самом деле разыгрывали она и Дэйн, разыгрывали перед незрячими глазами вагонных окон, и убийство в этой бессмысленной и бесконечной пьесе означало лишь короткую интерлюдию. Мимо проходили потенциальные актеры: железнодорожник в фуражке с масленкой в руках, двое мужчин с папками для бумаг под мышкой, охотник с зачехленным ружьем через плечо… Сюзан с надеждой взглянула на охотника, но Дэйн сжал ее руку и потащил вперед. Другие актеры не задерживались на сцене, они направлялись за прокуренные кулисы.

Дэйн и Сюзан шли мимо вагонов второго класса. Кроме их маленькой группки, на перроне больше никого не осталось. Впереди Сюзан уже различала последние вагоны поезда, а за ними – черное туманное небо. Остальные тоже увидели небо. И начали приближаться, осторожно и неотвратимо, словно пастушьи собаки, окружающие стадо. Теперь их намерения стали вполне очевидны и, следовательно, менее ужасны.

Дэйн прошептал:

– Когда представится возможность, беги изо всех сил.

– Возможность? Какая возможность?

Дэйн не ответил. Они подошли к вагону первого класса, дверь в который еще оставалась открытой, и тут Дэйн без всякого предупреждения схватил Сюзан за талию. Она почувствовала, как сильные руки поднимают ее в воздух и толкают вперед. И упала. Дэйн умудрился перебросить ее в тамбур через вагонную подножку. Сюзан приземлилась на локти и колени, быстро поднялась и оглянулась. Дэйн, огромный и призрачный в сером сумраке, развернулся и бросился на человека в голубом плаще и старого господина с зонтиком. Уборщик что-то кричал, пытаясь обогнуть группку, заслонившую вход в вагон. Бородатый молодой человек подошел к Дэйну и принялся методично бить его по голове каким-то блестящим предметом. Он действовал так хладнокровно, словно забивал гвоздь в доску.