Текст книги "Все романы Роберта Шекли в одной книге"

Автор книги: Роберт Шекли

Машина Шехерезада покачала головой и с досадой взглянула на часы. Да, как она и подозревала, во времени образовался провал, который она заметила, возможно, слишком поздно. И что теперь? Она стоит тут неподготовленная, в полном смятении, без сценария, а следующая сцена уже появилась вдали, приближаясь в обрамлении двух накренившихся влево горных вершин; и машина думает про себя: смогу ли я все это поправить?

Казалось, уже не успеть. Но, зажмурив глаза и сделав глубокий вдох, машина Шехерезада сумела-таки отрешиться от всего, что творилось кругом. Кто сказал, что достичь бессознательного состояния так трудно? Когда нужда припрет – по нужде и пойдешь, никуда не денешься.

Машина пыталась вспомнить самое главное: успела она уже придумать Лу или нет? Ведь очень важно знать, какое событие было первым, а какое, выражаясь нашим профессиональным языком, последующим. Просто смешно, что какая-то дурацкая первоочередность может затормозить развитие рассказа. Машина увидела перед собой большой караван верблюдов с погонщиками, выстроившихся в длинную колышущуюся очередь, ожидающих, – переминаясь с ноги на ногу, бренча разноцветной упряжью, – шанса выйти на эту сцену, чтобы не перенесли их опять в другое место, печальное место бессобытийности, где старые фразы обреченно ползут к своему концу, падая в пучину бездонного смеха, а предложения почти всегда кончаются многоточиями…

А как же Мажинни? – подумала машина. Я ведь говорила им о Мажинни? Нет? Да неужто не говорила? Так, а ну-ка пристегните покрепче свои ремни, мальчики и девочки, дамы и господа! К нам сейчас спикирует новый персонаж.

Машину окружили газетные репортеры:

– Правда ли, что ваш новый персонаж заменит Мартиндейла?

– Мартиндейл был очень добр ко мне, – сказала машина. – Жаль, однако… его не будет.

– А Герн? Его тоже не будет? Или тоже не будет жаль? Он вместе с Мартиндейлом канет в бурные воды небытия?

– О, я так не думаю, – сказала машина. – У Герна показатели получше. Могу поспорить, что вскоре он покажется и нам еще покажет, в пику кое-кому. Да, положение создалось интересное, даже, возможно, пикантное, но больше я сказать не могу.

Репортеры испарились. Появилась целая толпа зрителей с горящими глазами и в шляпах – кто в теплых пирожках, кто в круглых котелках. «Даешь следующую сцену!» – скандировали они. Щеки у машины запылали от досады. А глаза, спокойные и мягкие, подернулись слегка ядовитой пленкой обиды. И думала машина про себя: что знают эти сявки о полетах фантазии? Она продолжит свой рассказ, черт подери, когда ей заблагорассудится. И ни на йоту раньше.

Мажинни приземлился на Лу без труда. Маленький кораблик легко уселся на серо-зеленую траву неведомой планеты. Мажинни провел обычные тесты на пригодность для жизни и вскоре вышел из корабля на свежий воздух.

Запретный замок на Лу-IV – одно из чудес Галактики. Раскинувшийся на площади более сотни квадратных миль, замок, по сути, представляет собой целый планетарный город-призрак или же целую цивилизацию, разместившуюся под одной крышей. Вы можете совершить стандартный тур по Кольцевой дороге, опоясывающей Запретный замок и совпадающей с экватором планеты, и, останавливаясь время от времени, заглядывать в крестообразные прорези в стенах, которые ограждают город. Внутри вы увидите дразнящие своей загадочностью предметы чуждой цивилизации, давно уже исчезнувшей. И вас наверняка взбудоражит мысль о том, что в нашей прозаичной Вселенной и впрямь существует такая штука, как Запретный замок.

Запретный замок на Лу – место куда более недоступное, нежели его тезка – Запретный город – в земном Пекине.

Проникнуть за стены законным образом нет никакой возможности, ибо вход туда запрещен. Запретный замок – это смертельно опасная ловушка, простая и гениальная. Несмотря на то, что его обитатели тысячелетия назад обратились в пыль и прах, машины замка продолжают работать, поддерживая непостижимые правила, установленные когда-то.

Того, кто сумел бы проникнуть сквозь встроенные по периметру стены защитные устройства и проникнуть в город, ожидала там богатая добыча. В замке хранилась уйма сокровищ. Их оставили там, поскольку вынести, не подвергая опасности жизнь кладоискателей и не разрушив сам город, оказалось невозможно.

Так обстояли дела не всегда. Еще недавно Чудесный замок Лу был открыт для посетителей. Но после того как восемь первых исследователей там погибли, межпланетная комиссия объявила место запретным. Никто не хотел разрушать Лу: вы же не станете уничтожать утес из-за того, что люди с него падают, или океан из-за того, что в нем тонут. Так же было и с Лу. Замок стоял себе и стоял на заброшенной планете, никого не трогая. Но люди не унимались и продолжали лезть в него.

Мажинни не был по натуре самоубийцей. Наоборот – он испытывал здоровое уважение по отношению к собственной шкуре. Но еще более здоровое уважение он испытывал к богатству. Мажинни никак не мог побороть свое простодушное желание купить все, что только можно купить за деньги. А за деньги можно купить что угодно! Мажинни считал, что это великолепно придумано. Бери чего хочешь, делай что хочешь, покупай кого хочешь – были бы денежки в кармане!

Единственная проблема с деньгами заключается в том, что их трудно раздобыть. Мажинни отдал немало времени изучению данного искусства. Это был жизнерадостный светловолосый молодой человек с неистребимыми, как сама жизнь, воровскими задатками. Никаких особых талантов за ним не водилось, если не считать способности растратить кучу денег в кратчайшие сроки. Высшие сферы преступности оставались для него закрытыми, ибо не было в нем склонностей ни к бизнесу, ни к политике. Проникнуть в более низкие сферы тоже практически не удавалось, поскольку он не обладал ни красноречием мошенника, ни ловкостью взломщика сейфов. И духу, чтобы выйти на большую дорогу, бить людей по головам и забирать у них деньги, опять-таки не хватало. В общем нрав у него был преступный, но недоставало умения и сноровки.

А кроме того… Жить бесталанному в свазилейский век было трудно. Мир чрезвычайно усложнился. Все больше и больше требований предъявлялось к каждому. Даже простейшие преступления требовали недюжинного мастерства. Обыкновенный грабеж со взломом, к примеру, стал доступен лишь профессионалам высокого класса. Вам необходимо было открыть сложнейшие замки, обнаружить и вывести из строя хитроумные системы предупреждения, справиться с устройствами, блокирующими вход для всех, кроме персонала, и перехитрить круглосуточное наблюдение по мониторам. Даже уличное ограбление сделалось высоким искусством после изобретения защитной одежды.

И что, скажите на милость, оставалось делать улыбчивому и тихоголосому Мажинни? На его долю не осталось ни единого способа добывания денег, законного или незаконного. Ему оставалось только жить на пособие, подобно миллионам прочих, не обремененных дарованиями сограждан.

Жизнь на пособие была не такой уж плохой. Вам хватало на еду, на приличную крышу над головой, оставалось даже немножко на наркотики. И развлечениями вас не обделяли: для безработных существовали специальные бесплатные театры. Но честолюбивому молодому человеку такая жизнь была не по нутру. Еда была однообразна, крыша над головой всегда одинаковой, наркотики второсортными, а играли в бесплатных театрах исключительно Шекспира: хочешь развлекаться, не напрягая мозги, изволь денежки платить!

Вопрос, таким образом, стоял совершенно определенно: как найти способ разбогатеть, имея скромные таланты и большой аппетит?

Мажинни воспользовался бесплатной публичной библиотекой. Там он грезил наяву об индивидуальности и свободном предпринимательстве. Он читал о потерянных кладах и искусных криминальных подвигах. Он следил за подвигами Капитана Дервешателя и разорением планеты Мусуль. Затаив дыхание, он читал о знаменитом ограблении Центрального галактического банка на Омнисе-XI. Вот это преступление! Ему бы так! Но, увы, все подвиги, о которых он читал, требовали такого уровня мастерства, каким Мажинни не обладал.

И тут ему попался в руки отчет о Запретном замке на Лу.

Раз в жизни каждый из нас способен родить одну блестящую идею. Зачастую она представляет собой простое решение гложущей вас проблемы. Кто угодно мог бы изобрести первую в мире канцелярскую скрепку, первую английскую булавку и даже первую пружинную шайбу.

Подобное озарение снизошло и на Мажинни: он понял, как можно попасть на Лу, забрать бесценную добычу и вернуться, сохранив свою шкуру в целости и сохранности.

Мажинни всесторонне обдумал идею и нашел, что она хороша.

– Я убежден, – сказал он вслух, – что перехитрю строителей Лу.

Естественно, не обошлось и без сомнений. А что, если он ошибается? Тогда он погибнет в мгновение ока… а возможно, и не в мгновение, поскольку искусство убивать на Лу было развито до неприятной утонченности.

И все-таки – что же ему оставалось? Жить на пособие и провести всю жизнь в мечтаниях? Не лучше ль разве крепко ухватиться за невод опасностей, как советовал Шекспир в одной из тех пьес, что вечно ставили в Театре для неимущих?

– Я добьюсь своего! – заявил Мажинни, и так начался новый эпизод в древней истории Лу.

В общем меня сюда вызвали, чтобы я рассказал что-нибудь про Лу. Как я понимаю, чем быстрее я приступлю, тем лучше. Но у меня такое подозрение, что рассказывать про Лу нечего. Я уже говорил об этом, и пусть даже данная экспедиция в коллективный архетипический образ Лу, присутствующий в совершенно одинаковом виде в сознании каждого человека, стала возможной благодаря взятке от корпорации Грааля, на самом деле во всем виновата манящая человека к гибели цель в конце радуги, и вы не вправе привлекать нас к ответственности, если мы не в состоянии создать то, чего там нет.

Казалось бы, это должно быть понятно всем. Разве недостаточно того, что мы говорим округлыми и красивыми фразами, украшая некоторые из них бледными прилагательными, этими первыми синтаксическими почками новой весны? Разве недостаточно того, что мы используем для нашей цели речевые фигуры? И тем не менее всегда найдется кто-то несогласный, считающий, будто этого недостаточно, утверждающий – возможно, не без оснований, – будто все ваши открытия зависят от состояния души, в котором вы пребывали, когда пустились в безнадежное исследование страны Недостижимой Цели, куда завели вас ноги. Но полно об этом. Вы ходите вокруг да около темы, которая предложена вам в качестве пустой категории; Лу – мы ходим вокруг него, а это пустое место.

Как можем мы вам поведать историю Лу, когда Лу пуст, не полон, не выполнен и не заполнен? Бедный, бедный старый Лу. Нам нечего о нем рассказать. Да, я знаю. Мажинни сидит здесь сейчас на деревянной табуретке, откинувшись назад, надвинув на глаза шляпу, подремывая под полуденным солнышком. Да, вы можете считать нас сторожем Лу, если хотите. Только не спрашивайте нас, правда ли это. Дело в том, что в замке Лу нет сторожа. Да и как он может там быть, если закон недвусмысленно отрицает возможность подобной категории, предпочитая пустую категорию той, что заполнена неверно. Вы, конечно, можете прийти к выводу, что сидим мы здесь не просто так, не без умысла и причины, и мы примем все ваши умозаключения как должное, если только вы не станете спрашивать, что правда, а что нет и как вам следует относиться к происходящему, ведь это вы сюда пришли, и проблема отношения – ваша проблема, а не наша, ведь это вы требуете ответов на вопросы, это вы пришли сюда вместе с женщиной, а не мы, на самом-то деле!

– Думаю, он прав, – проговорил Мажинни, поскольку женщина, в которой он чуть позже опознал именно женщину, тут же вышла – вернее, бочком вылезла из полоски между тенью и светом.

– Значит, ты вернулся, – сказала она ему. Мажинни кивнул, соглашаясь с ложью, чтобы дать ей возможность сделаться правдой. – Вы только взгляните на него! – обратилась женщина к сторожу, если только тот и впрямь был сторожем. – Он изрядный воображала, верно?

– Меня это не колышет, – откликнулся сторож.

– Я смотрела на море, – сказала женщина. – На голые колышущиеся груди нашей общей великой зеленой и склизкой праматери.

– Выбирай выражения, – одернул ее сторож, правда, без особого пыла, и Мажинни внезапно почувствовал, что уже видел его раньше и все происходящее происходило с ним в предыдущем эпизоде, о котором ему не рассказали, – или же произойдет в будущем. Мажинни не мог решить, что хуже, но в данный момент это не имело значения. Сторож с любопытством разглядывал его, а потом попробовал на слух с таким откровенным вкусом, что нужно было это видеть, чтобы не поверить. – Вы можете пройти в город, – сказал сторож. – Ничто, кроме ваших собственных страхов, не задерживает вас и не заставляет пятиться взад.

– В зад, – повторила женщина, и ее мечтательная реплика тут же вызвала дурные предчувствия у Мажинни, поскольку такая возможность не была предусмотрена, и он не знал, что с ней делать.

Мажинни быстро шагнул через ворота, подчиняясь настойчивому требованию развития сюжета. Кивнув сторожу, он глуповато подмигнул женщине, неохарактеризованной и нетребовательной, которая стояла в маленькой луже проявителя, пытаясь обрести черты.

Мажинни не стал ждать, потому что видел подобные фокусы раньше. Таким образом неописанные персонажи превращались в самых что ни на есть описанных. А ему это было ни к чему. И нам с вами тоже. Вы еще здесь? Мажинни хлопнул себя по щеке, пытаясь избавиться от наваждения, и прошел через ворота на улицу Грез. Прямо рядом с ней тянулась улица Слез. Именно туда Мажинни хотел попасть меньше всего. Безлюдье отнюдь не казалось ему залогом безопасности. Напротив, он чувствовал себя пойманным в сети чистой случайности, и это ему не нравилось.

Очутившись за стенами, он бросил мельком взгляд на материал, из которого был построен город. Стена будильников казалась особенно вместительной, но, похоже, далеко завести она его не могла. Некоторые стулья были набиты загробными воплями и обтянуты такими тканями, каких вы не забыли бы вовеки. Но Мажинни не собирался садиться на них и пачкаться этими сырыми образами из кровавого горнила души, стремящейся, вопреки всему, к саморазрушению. Нетушки, дай-ка нам, милочка, немножко ентих барочных украшеньев и не взыщи за вульгарный выговор – кому-то ж надо его сделать, а?

А затем Мажинни очутился на улице, погруженной в кромешную тьму, чья кромешность рождается из безнадежного убеждения в том, что любой зажженный нами свет все равно потухнет пред лицом всеобщего мрака и что любой, даже самый утомительный поток свернет когда-нибудь в безопасное русло клише.

Но поток продолжал нестись вперед. Мажинни обнаружил, что порет горячку. Он порол ее с оттяжкой, пока не побелело в глазах, и тогда настало время белой горячки. Потом вспыхнули световые пятна, и приспела пора для белокурой гордячки. А потом время их вышло, медная голова Роджера Бекона заговорила, свиной бекон на сковородке прошкворчал свое сальное словцо, кривая эрудиция выиграла у всех еще один раунд, и пришла пора искать другое действующее лицо.

Пустое место, говорите? Мажинни, однако, не отчаялся пока найти кого-нибудь, кто разделил бы его одиночество.

Итак, он снова принялся за россказни про Лу, не оставляя попыток покончить со своим одиночеством, если не подлинными, так поддельными средствами, если не воображением, так воображением. Мажинни шагал вперед, захлестнутый имажинистской волной оптимизма, похожей на дуновение зефира, как если бы кто-то с далекого, благоухающего духами берега послал ему воздушный поцелуй. Каменистые улицы устремлялись вниз, после чего стремительно поворачивали кверху, точно контуры местности никак не могли определить, какими им следует стать, и то горбатились пригорками, то съезжали с них под уклон. Мажинни ничего не оставалось, как следовать их прихотям. Он начал уже усваивать горький жизненный урок: что все в конце концов уляжется в стремлении к ленивой дремоте.

А потом появилась женщина. Но не та, что заговорила с ним у входа в Лу, возникнув вместе с человеком, которого Мажинни называл, по крайней мере про себя, сторожем. У этой были четко вылепленные черты и тонкий носик, колебавшийся на грани орлиности, – черта, особенно ценимая теми, кто считает себя знатоком в данной области.

– Это ты! – сказал Мажинни.

– Простите? – не поняла женщина.

– Я хочу сказать – это вы? – поправился Мажинни. – Нет, я неправильно выразился. Я хочу спросить: не вы ли та, чье появление в моей жизни было предсказано давным-давно; та, что жила когда-то со мной в чудесном будущем, о котором теперь лучше не вспоминать?

– Нет, я не та, – ответила женщина. Но что-то в речи Мажинни, должно быть, тронуло ее, потому что она добавила: – Меня зовут Магда, и я танцевала для развлечения публики в барах с сомнительной репутацией, оставаясь при этом нетронутой.

– Я мог бы и сам догадаться, – сказал Мажинни. – Послушайте, как по-вашему, можем мы выпить здесь где-нибудь по стаканчику?

– По-моему, можем, – сказала Магда. – Пойдемте со мной в Бар Безнадегос, на улицу Пропавших Людей.

Мажинни поднял воротник плаща, защищаясь от внезапного ветра, налетевшего ниоткуда. Газеты заплясали в пыльных смерчах, которые подымались над мостовой, которая тянулась в бесконечность до самой кромки блестящего моря. Именно там Мажинни и очутился – под чахлой пальмой, в тени недостроенного небоскреба. Задник был замалеван белой краской, поскольку так полагалось по сценарию. Дверь в форме крыльев летучей мыши распахнулась, и оттуда вылетела Возможность, выкинутая увесистым пинком под задницу.

– И больше сюда не возвращайся! – заявила ей старая ведьма. После чего, обратившись к Мартиндейлу, спросила: – Что будете заказывать?

Внутри было сумрачно, клубы сигаретного дыма свивались в канцерогенные кольца, а сигареты дымились во ртах у трупов. И Мажинни услышал последние отзвуки последних песен и понял, что вся эта фальшивка вскоре провалится в тартарары, пренебрегая вашими желаниями, даже если вы захотите что-то остановить и скажете: вот, это важно.

– Каким ветром вас занесло в наши края? – спросил у Мажинни моряцкого вида человек с попугаем на плече.

Мажинни обнаружил, что сжимает в руках стаканчик рома. Он уставился на попугайного человека. Черты его были сырыми и лишенными той человеческой определенности, что делает большинство из нас нежеланными гостями в предложениях, продолжающихся до тех пор, пока коров не пригонят домой ясным летним вечерком в пригороде Нью-Йорка, и с какой это стати я буду тебе врать, мы все тут ждем тебя: и Эйб, и Бесс, и Барни, и Сьюзен – все мы тут…

Мажинни отступил было, но тут же оказался в зоне небрежения. В горле у него как-то странно запершило. Он не мог сказать, что произойдет дальше. Все это зашло немножко далеко. Но поток продолжал нестись вперед, и воображение, которое старалось направить его в надлежащее русло, подсказывало: сверни, пожалуйста, вот сюда, выйди вон из салуна, там нет ничего хорошего, переходи сюда, у нас тут для тебя подготовлены другие сцены. Мажинни перешел – и был представлен артистам. Пришла наконец их пора, ибо они давно уже пытались выйти на сцену Лу.

Там была балерина в пачке, фермер с вилами, полицейский с пистолетом и лесоруб с топором. Часть нашей старой знакомой компании. Люди узнали их и начали перешептываться:

– Это же часть нашей старой знакомой компании! Похоже, сейчас начнется огульное перепредставление!

Мажинни не знал, как ему поступить. Женщина, бывшая с ним, заколебалась, а потом исчезла, как только вперед выплыла балерина с гладко зачесанными на макушку волосами и деликатными балетными выражениями, украшавшими ее простую деревенскую речь.

– Пойдем с нами, Мажинни, – проворковала она, просовывая свою изогнутую ручку под его угловатый локоть. – Пойдем с нами, и ты станешь одним из нас, и проведешь всю жизнь в моих объятиях, поскольку я сама повешусь тебе на шею.

– Ладно, вешайся, – разрешил Мажинни. – А куда мы пойдем?

– Не задавай глупых вопросов, – сказала балерина. – Это экзистенциальный момент. Мы пытаемся вовлечь тебя в сюжетный заговор.

– Какой еще заговор?

– Мажинни! – сказал, появившись, высокий учтивый мужчина. – Мы взбунтовались против машины Шехерезады.

– А что вы делаете здесь, в Лу?

– Против нас ни одно место не устоит, – сказал полицейский. – Мы представляем дух противоречия. Мы та самая оппозиция, что лучше загнется, чем угомонится.

Мажинни мигом смекнул, что влип в большие неприятности. Как бы ни был он простодушен, но условия, на которых его взяли на роль, были ясны даже ему. «Просто подыгрывайте по ходу дела, – сказали ему в Центральной режиссерской. – И все будет отлично». Много же они понимают!