355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Шекли » Все романы Роберта Шекли в одной книге » Текст книги (страница 272)
Все романы Роберта Шекли в одной книге
  • Текст добавлен: 31 августа 2017, 01:00

Текст книги "Все романы Роберта Шекли в одной книге"


Автор книги: Роберт Шекли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 272 (всего у книги 375 страниц)

15 августа 1952 года, Хартум; пятый день Дха'л-Хиджа
Глава 1

Когда поезд прибыл в Хартум, Отта уже поджидала санитарная машина. Прокопулос напросился сопровождать больного. Врач заговорил было о Хартумской больнице, но Отт отказался туда ехать. Потом он на некоторое время потерял сознание. Придя в себя, Отт обнаружил, что его заносят в самолет. Больного отнесли в конец салона и уложили на кушетку. Подошла стюардесса, застегнула ремни безопасности и укрыла Отта одеялом.

– Куда мы летим? – спросил Отт.

– В Каир, – ответила стюардесса. – А оттуда в Бейрут.

– А что с моим багажом?

– Его погрузили вместе с багажом других пассажиров.

Отту не верилось, что это происходит на самом деле, но вскоре он услышал звук работающих моторов, почувствовал, как самолет тронулся с места и через несколько секунд взмыл в небо. Через иллюминатор Отт видел раскинувшуюся внизу коричневато-желтую пустыню, рассеченную надвое темной лентой Нила. Они летели над Северной пустыней, направляясь в Египет. Удалось! Он свободен!

– Вам надо попытаться заснуть, – обратилась к Отту стюардесса.

– Да, я действительно посплю, – согласился родезиец.

– Давайте я помогу вам разуться.

– Не беспокойтесь, мне и так неплохо, – попытался возразить Отт, но стюардесса уже шагнула к другому краю кушетки, откинула одеяло, потом недоуменно посмотрела на больного.

– Странно. Вы уже без туфель.

– Без туфель? А где они?

Стюардесса поискала вокруг, но ничего не нашла.

– Возможно, их с вас сняли в санитарной машине, да там и забыли. Не стоит из-за них беспокоиться.

«Прокопулос, – подумал Отт. – Этот пронырливый ублюдок забрал туфли, пока я был без сознания. Он подумал, что я мог соврать, что у меня не было сил перепрятывать камни. Ну и пусть подавится этими туфлями».

Отт закрыл глаза, наслаждаясь полетом. Потом его словно тряхнуло: а что еще забрал Прокопулос? Что с багажом? Обыскивали ли его одежду?

Отту хотелось выяснить все это немедленно, но у него уже не было сил бодрствовать, и он забылся тяжелым, беспокойным сном.

Глава 2

В Хартуме у путешественников оказалось два часа свободного времени до отправления поезда на Атрабу. В Атрабе поезд должны были переформировать: часть вагонов отправить на север, к Вади-Халфе и египетской границе, а часть сворачивала на восток, к Порт-Судану и Суакину, к Красному морю. Европейцы еще раз попытались достать билеты на самолет – исключительно для очистки совести. Их усилия были абсолютно бесполезны. Все рейсы были забиты под завязку. Шел к концу пятый день Дха'л-Хиджа, и до того момента, когда все желающие совершить хадж должны присутствовать в Мекке, оставалось всего семь дней. Поток хаджи все возрастал. Это был самый многолюдный хадж за всю историю, паломники съезжались даже из Китая и Индонезии. Казалось, половина Африки пришла в движение, переполнив все города и порты от Каира до Момбасы. Если не считать отдельных рейсов в Европу и Америку, все самолеты были переброшены на беспосадочный челночный маршрут до Джидды. К перевозке паломников приложили руку даже ВВС США, и все равно справиться с этим человеческим потоком не было никакой возможности.

– Нам еще повезло, что мы достали билеты на поезд, – сказал своим спутникам майор Харкнесс.

– По-вашему, это можно назвать везением? – хмыкнул Мак-Кью. – Я буду чертовски рад, когда наконец-то доберусь до Джидды.

– Сомневаюсь, – сказал майор. – Если здесь сейчас такой бедлам, представляете, что творится в Джидде?

– Представляю, – раздраженно бросил Мак-Кью. – А тут еще и в поезде трясись.

– Кстати, – вспомнил Харкнесс, – кто-нибудь в курсе: Отт нормально улетел, все в порядке?

– Думаю, да, – ответил Рибейра. – Мистер Прокопулос поехал с ним, чтобы за всем проследить.

– Очень любезно с его стороны, – сказал Харкнесс.

– Джентльмены, не хотите ли вы сходить вместе со мной на экскурсию? – спросил Эберхардт. – Здесь неподалеку находится музей суданской археологии.

– Я там уже бывал, – откликнулся Харкнесс.

– Я там не бывал, – сказал Рибейра, – и не испытываю ни малейшего желания. Мне нужна ванна, двенадцатичасовый сон и приличный обед – только после этого меня начнут интересовать местные достопримечательности.

– Точно-точно, – поддержал его Мак-Кью. – Я и сам такой грязный и уставший, что не пройду и лишних пятидесяти ярдов, даже если мне скажут, что здесь за углом стоит Тадж-Махал.

– Вполне согласен, – лаконично поддержал его Эчеверрья.

– Я просто подумал, что предложить все-таки стоит, – сдался Эберхардт. – Музей суданской археологии – необыкновенно интересное место.

– К черту музеи! – буркнул Мак-Кью. – Сейчас слишком жарко для экскурсий.

– Думаю, – сказал Эчеверрья, – нам стоит вернуться в наше купе, пока его кто-нибудь не занял.

Пятеро европейцев равнодушно пошли к поезду. В вагоне их встретил Прокопулос.

– Ну что, посадили они Отта на самолет? – спросил Харкнесс.

– Да-да, конечно, – ответил Прокопулос. – Я сам проводил его до трапа. Возможно, в эту минуту мистер Отт уже пересек египетскую границу.

– Оказывается, и от гепатита бывает польза, – сказал Мак-Кью.

Они вошли в свое купе и обнаружили там лейтенанта английской полиции и двух суданских констеблей.

– Добрый вечер, джентльмены, – сказал лейтенант. – Я не смог отыскать вас на вокзале и потому позволил себе подождать здесь. Могу я посмотреть ваши документы?

– А в чем дело? – спросил Харкнесс. – У нас уже проверяли документы в Генейне.

– Прошу прощения, сэр, но у меня приказ.

Майор что-то проворчал и полез за паспортом. Остальные последовали его примеру. Лейтенант сел за столик, внимательно посмотрел каждый паспорт, потом вернул их владельцам.

– Благодарю вас, джентльмены, – сказал он. – Надеюсь, я не причинил вам особых неудобств. А вам, мистер Прокопулос, придется пройти со мной в управление полиции.

– В чем дело? – возмутился Прокопулос.

– Мы поговорим об этом в управлении.

– Но я опоздаю на поезд! Вы не имеете права препятствовать моему отъезду только из-за того, что кто-то хочет получить ответ на какие-то дурацкие вопросы.

– Сожалею, сэр, но ничем не могу помочь.

– Какая нелепость! Я отказываюсь идти!

– В таком случае я буду вынужден арестовать вас, – проговорил лейтенант с несчастным видом.

– Мои документы в полном порядке! – возмущенно заявил Прокопулос. – В чем меня обвиняют?

– Я думаю, это удобнее будет обсудить в управлении.

– Нет! – закричал Прокопулос. – Я имею право знать, за что меня арестовывают!

– Ну что ж, – пожал плечами лейтенант. – Я получил предписание арестовать вас по обвинению в похищении драгоценных камней и их незаконном вывозе из Южной Африки.

– Но это абсурдно! – воскликнул Прокопулос. – У меня нет никаких драгоценных камней, и я никогда в жизни не бывал в Южной Африке!

Терпение лейтенанта истощилось.

– Давайте, – сказал он и кивнул констеблям. Суданцы двинулись к Прокопулосу.

– Не нужно насилия, – торопливо проговорил Прокопулос. – Я пойду с вами. Но я подам на вас в суд за незаконный арест.

– Как хотите, сэр, – безразлично произнес лейтенант. Он кивком попрощался с остальными европейцами и вышел из купе. Следом двинулись констебли, между ними – Прокопулос.

Когда они ушли, Эчеверрья произнес:

– У этого человека внешность вора. Я это понял с первого взгляда.

– Странно получается, – сказал Рибейра. – Наши спутники покидают нас один за другим.

– Смотрите! – воскликнул доктор Эберхардт. – Поезд тронулся!

Сперва движение было почти незаметным. Но потом поезд постепенно набрал скорость, отошел от перрона Хартумского вокзала и двинулся в путь: на Атрабу, Порт-Судан и Суакин.

Глава 3

Всю ночь и большую часть следующего дня поезд шел без приключений. Шестнадцатого августа, в шестой день Дха'л-Хиджа, за час до захода солнца поезд приблизился к запыленному зданию вокзала в Атрабе. Багаж доктора Эберхардта – старые чемоданы и скрипучие плетеные корзины – был выгружен из вагона и свален в кучу на перроне. Европейцы вышли проводить Эберхардта, пока поезд готовился к отправлению.

В последнее мгновение Эберхардт подумал: а может, отбросить осторожность, разорвать контракт с экспедицией Беккермана в Мерое, сесть обратно на поезд и поехать в Суакин, к руинам Добары, к славе или поражению? Мерое или Добара? Он никак не мог решиться. Но если Беккерман не получил его последнюю телеграмму, если он не пришлет за ним машину, то тогда, возможно…

Эберхардт увидел на дороге черное пятнышко. Пятнышко приблизилось и оказалось тяжелым грузовиком.

– Это за мной, – печально произнес Эберхардт.

– Нам будет не хватать вас, – сказал ему Рибейра. – Мы выехали из Форт-Лами всемером, а теперь нас остается только четверо.

– Мне тоже будет не хватать вашего общества, – сказал Эберхардт. – Но вы четверо вместе доедете до Аравийского полуострова.

– Иншаллах! – с усмешкой произнес Эчеверрья.

– Совершенно верно, – согласился с ним майор Харкнесс. – Именно это и следует говорить перед подобным путешествием. Иншаллах! Да будет на то воля Аллаха!

Они попрощались с Эберхардтом. Грузовик подъехал к вокзалу. За рулем сидел европеец, а в кузове – двое суданских рабочих. Европеец помахал Эберхардту рукой, тот помахал в ответ. Раздался свисток паровоза. В голове поезда Харит ненадолго оставил своих паломников. Он был поглощен беседой с каким-то арабом, жителем Атбары.

* * *

Харит молча выслушал своего помощника. Верный Сагар закончил сообщение, и на лице его отразились беспокойство и надежда. Но Харит продолжал молчать. Он все еще злился на Прокопулоса.

Хотя грек и внушал Хариту отвращение, его не стоило недооценивать. Прокопулос был единственным звеном, связывавшим его с европейцами. Теперь это звено порвалось, и опасность угрожала Хариту отовсюду. Ближайшей угрозой была смерть от руки эль-Тикхейми. Но за этой опасностью маячила другая, возможно, даже более страшная. Харит до сих пор не знал, кто из европейцев Стивен Дэйн и что он намеревается делать. Это мог узнать Прокопулос, но теперь он сидел в полицейском управлении Хартума. Задерживаться и вызволять его оттуда было абсолютно некогда. Время летело, неумолимо приближался двенадцатый день Дха'л-Хиджа. Терять время из-за Прокопулоса было бы непозволительной роскошью. Но все же алчный и лживый грек мог бы сейчас весьма пригодиться.

Паровоз пронзительно засвистел.

– Господин, я сделал все, что ты мне приказал, – снова подал голос Сагар.

– Да, – согласился Харит, – ты сделал то, что я тебе сказал, но ты не узнал того, что мне было нужно.

– Но это было невозможно! Я сам отправился в суакинский порт. Я ходил по причалам и слушал сплетни обо всех событиях в Африке и Аравии. Но никто не говорил ни о тебе, ни о эль-Тикхейми, ни о Дэйне и не произносил ни одного из тех имен, которые ты называл.

– Конечно, ты ничего не мог услышать, – сказал Харит. – Всем известно, что ты – мой слуга и моя правая рука. При виде тебя осторожные люди никогда не станут говорить ни обо мне, ни о моих друзьях, ни о моих врагах. Ты глупец, Сагар. Когда я приказывал тебе узнать, что говорят в Суакине, я вовсе не имел в виду, что ты должен был делать это лично. Тебе нужно было послать кого-нибудь другого, не связанного со мной.

– Но как я мог об этом догадаться? – воскликнул Сагар. – И разве я мог без твоего приказа доверить такое важное дело кому-нибудь другому?

– Ты глуп, – со вздохом проронил Харит. – Моя жизнь и благополучие оказались в руках глупцов.

– Я не мог прочесть твои мысли! – стоял на своем Сагар. В его голосе послышались угрюмые нотки. – Я сделал то, что мне показалось наилучшим, и большего я сделать не мог. И потом – а что с другими твоими приказаниями? Разве я не выполнил их в точности?

– Да, с ними ты справился хорошо, – согласился Харит. – Гораздо лучше, чем я ожидал. Ты верный человек, Сагар, а верность дороже любых драгоценностей. Ты не виноват в том, что твой разум не столь проницателен, как того хотелось бы мне.

– Тогда я справлюсь и с другим заданием! – воскликнул Сагар. – Я уверен! Господин, когда я у тебя на службе, для меня нет невыполнимых заданий. Мне нужно только точно сказать, что надо делать.

– Да, тебе нужно только сказать, – с улыбкой произнес Харит. – Расписать все в подробностях.

– Да, конечно! – радостно подхватил Сагар. – Только скажи, что я должен делать, Мустафа ибн-Харит, и я выполню все в точности.

Паровоз засвистел в третий раз.

– Ты хороший и верный человек, – торжественно сказал Харит. – Ты мой возлюбленный брат. Я прошу тебя принять это в знак моего уважения.

Харит протянул арабу бумажник – плату за услуги. Сагар попятился и обеими руками оттолкнул бумажник.

– Нет, Мустафа ибн-Харит! Все, что я сделал, я сделал из любви к тебе, а не ради денег!

Хариту пришлось трижды предлагать бумажник своему помощнику, пока тот наконец не принял его, просияв от радости. У торговца еще осталось несколько секунд, чтобы пожать руку верному слуге и произнести несколько слов похвалы. Потом поезд тронулся. Харит оставил Сагара и вскочил на подножку.

Остановившись в тамбуре, Харит посмотрел на запад и увидел грузовик, увозивший европейца, которого звали Эберхардт. Поезд бодро двигался на восток, преодолевая последнюю часть пути к Саллуму, Порт-Судану и Суакину. Теперь в нем ехали только четыре европейца, а в одном из вагонов находился эль-Тикхейми. Больше не было умного Прокопулоса, который нашептывал бы Хариту в уши запутанную ложь. Вместо этого, оглянувшись, Харит мог увидеть приземистую фигуру Сагара, неподвижное белое изваяние на желтом фоне пустыни, верного и честного слугу. Но когда требуется ум, ни верность, ни честность не могут его заменить.

Глава 4

Предполагалось, что поезд преодолеет расстояние от Атрабы до Саллума чуть меньше чем за день. По крайней мере, так утверждало расписание, и европейцы поверили этому утверждению. Но африканцы и арабы отнеслись к расписанию так, как к нему и следовало относиться – как к посланию надежды, к поэме желания. Они знали, что поперек расписания горит написанное красными буквами слово «Иншаллах!» и что каждую поездку следует начинать с молитвы.

В Европе путешественнику нет нужды прибегать к каким-либо обрядам и взывать о помощи и поддержке к высшим силам. Но африканская природа дика и по-детски непредсказуема. Иногда ей хочется поиграть в послушание, но гораздо чаще – в хаос и разрушение. В стране, где сама земля время от времени то стряхивает грязные деревушки со своей спины, то иссушает их, как трут, то затапливает, то сбрасывает в ближайшую реку, очень остро ощущается необходимость в каком-нибудь доброжелательном божестве, способном за тебя заступиться. Природа огромного континента просто кишела необузданными чудесами. Она могла подарить путнику неожиданную удачу, а могла играючи, без всякой злобы, уничтожить его.

В ночь на семнадцатое августа природа решила поиграть с не по сезону сильным южным ветром. К утру результат стал нагляден для всех. Южный ветер немного изменил границы Нубийской пустыни. Он переместил песчаные дюны провинции Кассала почти к подножию Джебел-Абадаба, а заодно засыпал и большой участок железной дороги. Путь в горы был закрыт.

Пассажиров позвали расчищать пути. Даже европейцам пришлось потрудиться под лучами невероятно белого солнца. Важные же персоны – такие, как Харит и эль-Тикхейми – презрели рабский труд. Они наблюдали и обменивались шутками по адресуевропейцев. Машинист и кочегар выбрали себе местечко в тени и улеглись спать. Четыреста паломников трудились вовсю. Они посмотрели на незнакомый пейзаж и решили, что им здесь не нравится. У них начал возникать вопрос: на кой черт их вообще понесло куда-то из дому?

За восемь часов работы шестьсот человек расчистили путь на Хайю. Теперь поезд мог проехать через горы. Восемнадцатого августа, в восьмой день Дха'л-Хиджа, он достиг станции Саллум.

Здесь дороги путешественников разошлись. Четверо европейцев направлялись в Порт-Судан. Оттуда Харкнесс, Рибейра и Эчеверрья должны были отплыть на пароходе в Аден, а Мак-Кью – в Джидду. Харит же, которому был нужен Суакин, принялся загонять своих паломников в пригородный поезд.

Когда пассажиры уже заполнили оба поезда, было объявлено, что отправление задерживается. Пропали оба машиниста: похоже, загуляли где-то в Саллуме. Европейцы остались в своем вагоне первого класса, окруженные разогретой кожей сидений и раскаленным металлом. Они слишком устали, чтобы отправиться на поиски комфорта в город, и были слишком раздражены, чтобы выражать недовольство. Харит и эль-Тикхейми решили воспользоваться моментом и прогуляться.

Врагам бывает так же трудно расстаться друг с другом, как и друзьям; потому они принялись гулять по Саллуму, предаваясь воспоминаниям и пытаясь прощупать дальнейшие намерения друг друга. Они о многом поговорили, но мало узнали. Вежливость и самоуважение заставляли как Харита, так и эль-Тикхейми всегда отвечать на вопрос собеседника, но осторожность вынуждала их при этом либо солгать, либо превратить ответ в парадокс. В конце концов друзья-враги запутались в лабиринте возведенных ими загадок, так и не проведав о планах друг друга.

Они подошли к окраине города. По улицам тянулись наметенные ветром полосы песка, а у стен жалких лачуг песок громоздился целыми грудами. Безо всякого перехода они оказались в самой что ни на есть настоящей пустыне. Прямо перед ними раскинулись дюны, пробирающиеся между черными скалами и невысокими базальтовыми утесами. Иссохшая земля была усыпана валунами; некоторые из них достигали размеров грузовика. Вдали виднелась горная цепь.

Харит и эль-Тикхейми некоторое время смотрели на искореженную землю, потом Харит изрек:

– Вот подходящее место для араба. Здесь можно чувствовать себя свободным.

– Да, – согласился эль-Тикхейми, – здесь можно дышать полной грудью.

Они дружно закивали, хотя каждый отлично понимал, что лжет. Они оба были горожанами. Харит вырос и провел молодость в Мекке, а эль-Тикхейми рос в Ходейде. На самом деле они любили шум, развлечения, толпы народу, но им хотелось любить скупую, безмолвную пустыню с ее намеком на добродетели древних кочевников и яростной жаждой независимости.

Они молча постояли рядом, обманчиво единые. От черных базальтовых утесов тянуло волнами жара. От города донесся чей-то вопль.

Обернувшись, Харит и эль-Тикхейми увидели бегущего к ним человека. Лицо его было покрыто потом и пылью, впалая грудь тяжело вздымалась. Это был один из помощников Харита.

– В чем дело? – резко спросил Харит.

– Хаджи, господин, это все хаджи!

Эль-Тикхейми стоял в стороне и с усмешкой наблюдал за происходящим. Харит схватил помощника за плечи.

– Что с ними такое?

– Они испугались, когда поезд не поехал. Некоторые начали кричать, что ты бросил их в пустыне, а другие – что они нипочем не успеют в Мекку к двенадцатому дню Дха'л-Хиджа. Потом они все вышли из поезда. Я попытался их остановить, но…

– Показывай, куда они пошли! – взревел Харит, повернулся и понесся обратно, волоча еле живого помощника за собой.

Эль-Тикхейми хохотал, пока Харит не скрылся из виду. Потом он утер слезы и улыбнулся. Эль-Тикхейми очень надеялся, что от ярости Харита хватит удар. Еще он надеялся, что паломники уже уселись на поезд, идущий обратно в Хартум. Перекошенное лицо Харита навсегда останется одним из самых приятных его воспоминаний.

Эль-Тикхейми повернулся, чтобы отправиться обратно в город. Но, не сделав еще ни шагу, он услышал у себя за спиной резкий сухой звук ружейного выстрела.

Эль-Тикхейми отреагировал немедленно, именно скорость реакции позволила ему уцелеть среди множества налетов и погонь. Он бросился на землю, вниз и вправо. Эль-Тикхейми давно усвоил, что снайпер, стреляющий в человека сзади, обычно целится в позвоночник или под левую лопатку.

На этот раз снайпер целился в сердце. Пуля задела эль-Тикхейми за левый бок, но лишь оцарапала его. Эль-Тикхейми стремительно перекатился вправо. В то место, где он только что лежал, ударило несколько пуль, выбив фонтанчики песка. Эль-Тикхейми бросился вперед, к валуну, за которым можно было укрыться, но снайпер не упускал свою жертву из виду. В первый раз он взял слишком высоко, и пуля отрикошетила от валуна. Потом раздался щелчок – снайпер выбросил пустую обойму. Эль-Тикхейми последним рывком достиг безопасного места. Снайпер попытался прицелиться в перекатывающуюся фигуру, но неправильно рассчитал траекторию. Он целился в позвоночник, а вместо этого пуля вошла в правое бедро, прошив его насквозь.

Эль-Тикхейми осмотрел рану и убедился, что кость не задета. Но рана, хотя и поверхностная, была очень болезненной. Через полчаса нога отнимется. Она и теперь уже сильно кровоточила.

Ладно, займемся по порядку. Эль-Тикхейми вытащил свое собственное оружие, длинноствольный «Смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, и выстрелил в сторону снайпера, чтобы дать понять противнику, что он вооружен, и отбить охоту приблизиться к нему. Потом он снял нижнюю рубашку, разорвал ее пополам, одну половину сложил и прижал к ране, а второй перевязал ногу. Эль-Тикхейми пока еще мог согнуть ногу, а повязка задержала кровь. Это хорошо. Ему нельзя оставлять за собой кровавый след.

Царапина на боку не заслуживала особого внимания. Эль-Тикхейми подобрал револьвер и попытался обдумать план действий.

За спиной эль-Тикхейми лежал Саллум. Но чтобы добраться до города, нужно пробежать пятьдесят ярдов по открытому пространству, а нога слушалась плохо. Конечно, этот снайпер стреляет паршиво, но не настолько же.

Снайпер снова открыл огонь. Он сменил позицию, и теперь его пуля ударила в гранит в трех футах над головой эль-Тикхейми. Эль-Тикхейми дернулся назад и пополз вокруг валуна. Ему пришлось удалиться от города, но зато теперь он примерно знал, где прячется враг.

Судя по звуку выстрела, снайпер находился ярдах в семидесяти-ста от эль-Тикхейми. Если исходить из скорострельности, у противника было какое-то полуавтоматическое оружие наподобие американского «гаранда» – куда более дальнобойное, чем револьвер эль-Тикхейми. Снайпер спокойно мог удерживать его на расстоянии, скрываясь среди скал и не подпуская на дистанцию револьверного выстрела.

Футах в пяти от эль-Тикхейми по валуну щелкнули три пули. Видимо, снайпер снова переместился. Эль-Тикхейми вернулся на прежнее место. Он обдумывал, что же показалось ему странным в этом снайпере. Странностей было несколько.

Снайпер промахнулся при первом выстреле. Ни один бедуин на его месте никогда не промахнулся бы. Они вырастают со своими старыми «мартини-генри» и «спрингфилдами» в руках и могут попасть в цель с любого расстояния и при любых обстоятельствах. Ни ветер, ни преломление воздуха из-за жары для хорошего стрелка не помеха. Хороший стрелок стреляет только раз.

Похоже, этого человека нельзя назвать опытным стрелком. Он явно не проводил долгие годы, с любовью предаваясь любимому занятию. Ружье – не его оружие. Тип ружья, которое он использует, только лишний раз подтверждает это. Полуавтоматическое оружие для Африки новинка, ни один опытный стрелок не сменял бы свое старое проверенное ружье на «гаранд». И, уж конечно, он не стал бы использовать его в таком деликатном деле, как засада.

Но все-таки тут что-то не так. Пожалуй, этого снайпера все-таки нельзя считать косоруким любителем. Он стрелял быстро и уверенно, умело кружил, выбирая сектор обстрела. Он отнюдь не новичок. Но кто же такой этот снайпер и к какому оружию он привык?

Вдруг до эль-Тикхейми дошло. Видимо, этот человек – бывший солдат или полицейский. Его оружие – автомат. Совершенно непростительный первый выстрел, привычка выпускать всю обойму – все подтверждало эту мысль, а еще больше – его манера стрелять. Человек, привыкший к ружью, следует за движениями мишени, а автоматчик чаще бьет на упреждение.

«Отлично, – подумал эль-Тикхейми. – У него ружье, но стреляет он, как автоматчик. Посмотрим, что из этого выйдет».

Укрывшись за валуном, эль-Тикхейми снял хафию и высунул ее из-за камня. Выглянув с другой стороны, он засек солнечный блик на стволе ружья. Эль-Тикхейми дважды выстрелил, ружье поспешно исчезло. Эль-Тикхейми перезарядил револьвер и пристроил хафию у края валуна. С семидесяти ярдов должно было казаться, что за камнем ничком лежит человек. Пока что снайпер не мог этого видеть, но он перемещался, двигаясь по часовой стрелке. Если он будет продолжать придерживаться этой же тактики, не больше чем через пять минут он увидит хафию. Тогда он наверняка выстрелит в нее, переместится еще немного в сторону, а потом выпустит всю обойму.

Эль-Тикхейми очень надеялся, что снайпер именно так и поступит. Он пополз влево, против часовой стрелки, прячась за камнями, как ящерица. Продырявленное бедро болезненно пульсировало, но сейчас эль-Тикхейми находился в состоянии возбуждения. Он подкрадывался к снайперу, стараясь зайти ему за спину и приблизиться на расстояние револьверного выстрела.

Когда до места последней остановки снайпера осталось тридцать ярдов, эль-Тикхейми услышал, как по камню, за которым он оставил хафию, ударили две пули. Эль-Тикхейми попытался двигаться быстрее, пока его хитрость не раскрыли. Он прополз еще двадцать ярдов, и раненая нога отказала. Тогда эль-Тикхейми взял револьвер в зубы и пополз, опираясь на руки и здоровую ногу. Одолел ли он эти десять ярдов? И где теперь снайпер?

Эль-Тикхейми завернул за край скалы и увидел человека, стоявшего спиной к нему и лицом к хафии-приманке. Рядом со снайпером валялись две пустые обоймы, а сам он надежно укрылся в расщелине.

До него было около тридцати футов. Эль-Тикхейми взял револьвер обеими руками и прицелился в середину спины. Потом он передумал, сместил мушку, затаил дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. Револьвер дернулся у него в руках.

Пуля вошла снайперу в правое плечо, раздробив кость. Ружье отбросило в сторону, оно звякнуло о скалу и упало в песок. Снайпер смотрел, как падает его оружие, а эль-Тикхейми смотрел на неудачливого снайпера. Наконец тот обернулся. Из раны на плече струилась кровь, и мужчина пытался зажать ее рукой.

– Не повезло тебе, – сочувственно проговорил эль-Тикхейми. Снайпер не ответил. На лице его застыло угрюмое выражение, а взгляд был устремлен в землю. Он старался стоять прямо, словно пленник, пытающийся храбро встретить казнь.

– Не повезло, – повторил эль-Тикхейми. – Знаешь, что тебя ждет за попытку убийства? Самое меньшее двадцать лет тюрьмы.

Мужчина первый раз посмотрел на эль-Тикхейми. На лице у него отразился слабый проблеск надежды.

– Ты хочешь сдать меня в полицию?

– Конечно, – сказал эль-Тикхейми. – А что мне еще с тобой делать?

– О боже! – простонал мужчина. – Я глубоко сожалею, что пытался убить тебя!

– Еще бы, – согласился эль-Тикхейми. – Теперь-то ты об этом сожалеешь.

– Да, да! – воскликнул снайпер. – Но откуда мне было знать, что ты за человек? Откуда мне было знать, что ты – искуснейший из искусных, опаснейший боец, тень, скользящая над землей?

– Ты тоже неплох, – сказал эль-Тикхейми. – Но зачем тебе понадобилось убивать меня? Ты меня ненавидишь?

– У меня нет ненависти к тебе! – воскликнул мужчина. – Я даже не знаю тебя! Меня наняли, господин! Меня нанял один человек – груда навоза в тюрбане. Он дал мне много денег, пообещал заплатить еще больше и сказал, что убить тебя легче, чем прихлопнуть муху! Господин, моя жизнь в твоих руках, но если ты дашь мне возможность, я убью этого человека…

– Как его зовут? – спросил эль-Тикхейми.

– Его имя Сагар, он живет в Атбаре. Он сказал, что хочет отомстить тебе. Но я знаю, что он – лишь уста своего хозяина, Мустафы ибн-Харита.

– Я тоже это знаю, – согласился эль-Тикхейми. – Это всем известно.

– Господин, позволь мне убить Харита для тебя!

– Это очень заманчивое предложение. Но убить Харита потруднее, чем прихлопнуть муху.

– Я сделаю это! – воскликнул снайпер. – Клянусь Аллахом, я могу убить Харита, и клянусь, я это сделаю! Господин, я клянусь своей надеждой на райское блаженство!

– Ты клянешься очень убедительно, – сказал эль-Тикхейми. – И мне кажется, что ты, несмотря на свою неуклюжесть, кое-что понимаешь в убийстве. Я думаю, ты был полицейским.

– Как ты догадался? Ты прав, я действительно был полицейским, и я разбираюсь в убийствах.

– Ты сам не из Судана?

– Нет, господин. Я родился в Египте, в Бени-Суэйфе, и учился в полицейской академии в Каире. Потом меня направили в тайную полицию, и я дослужился до сержанта, но когда короля Фарука свергли, мне пришлось покинуть страну.

– Режимы возвышаются, потом гибнут, – прокомментировал услышанное эль-Тикхейми. – Тайная полиция? Тогда ты должен быть привычен к револьверу.

– Нет, господин, – гордо заявил снайпер. – Да, мы действительно носили револьверы, но нашим настоящим оружием были «шмайсеры» или «стейны». Я очень хорошо стреляю из автомата.

– Я так и думал, – сказал эль-Тикхейми, – но мне хотелось убедиться. Ты стрелял из ружья, как автоматчик, а теперь умрешь, как автоматчик.

– Господин, не надо, умоляю…

Эль-Тикхейми выстрелил снайперу в лицо, но тот упал на колени, и пуля просвистела у него над головой. Эль-Тикхейми выстрелил снова, и на этот раз попал снайперу в левый глаз.

Потом он перезарядил револьвер и спрятал его за пазуху. Раненое бедро жутко болело, плоть вокруг раны покраснела, и до нее невозможно было дотронуться. Неужели так быстро началось воспаление? Нет, не может быть. У него бывали раны и похуже этой, и ни одна из них не воспалялась так быстро. Но если огнестрельную рану не лечить, вполне может развиться гангрена. Нужно немедленно показаться врачу. Но теперь Харит, эта хитрая лиса, ускользнет от него. Харит! Нет, но какого ума человек! Как любовно и заботливо он разработал эту засаду: снайпер, спрятанный в пустыне, дружеская прогулка по городу и, наконец, этот помощник, который прибежал так, словно его убивали, и разразился лживыми воплями о сбежавших хаджи. У Харита появилась уважительная причина вернуться в Саллум, а снайперу это указало на жертву.

Эль-Тикхейми восхищался Харитом. Такой план не оставлял врагу ни единого шанса. Лишь слабость непосредственного исполнителя помешала ему осуществиться. Возможно, этот снайпер действительно хорошо умел стрелять из автомата по безоружной толпе, но настоящий боец ему оказался не по зубам.

А теперь – если будет на то воля Аллаха – он, эль-Тикхейми, положит конец затянувшейся игре с Харитом. Эль-Тикхейми повернулся и побрел через скалы к городу.

Не только Харит умел составлять хитроумные планы. У эль-Тикхейми тоже было кое-что в запасе, но снайпер его задержал. Теперь каждый час и каждая миля могли оказаться решающими. Нельзя задерживаться даже для посещения врача. Ране придется подождать. Наверняка с ней все будет в порядке. Но даже если не будет, если все-таки начнется нагноение, ей все равно придется подождать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю