Текст книги ""Фантастика 2024 - 156". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

Добрыня решил взять с собой скатерть самобранку, чтобы не тащить большого запаса еды. Три богатыря собрались довольно быстро. Алена перекинула через плечо большую холщовую сумку с медным блюдом Черномора. Положила туда же заветную книгу, гребень и зеркальце и на этом посчитала сборы законченными. Илья попытался одеть ее в кожаный поддоспешник и легкую, килограмм на пять, кольчужку, но Алена, представив, что ей придется потом целый месяц таскать это на себе, поспешила отказаться. Потом рыцари поставили своих боевых коней в конюшню, поручив их заботам Лебеди, и каждый из богатырей посадил позади себя по рыцарю. Выехав из ворот, друзья уже развернули коней на восток, когда над берегом разнеслось тоскливое львиное подвывание.

– Бедненький! – охнул сэр Ивейн и, торопливо соскочив с коня, бросился навстречу к беспокойно заметавшемуся льву. – Да как же ты тут останешься?.. Может, мне его на руки взять, а? Вы не думайте, он смирный. Без моего приказа никого трогать не будет, а в бою он не раз уже помогал мне… – рыцарь оглядел своих спутников, но ни в ком не нашел понимания.

– Внутрь дыры ты его тоже с собой потащишь? – резонно спросил Ивейна Гавейн.

– М-да… – Ивейн задумался на секунду. Потом, печально глянув на льва, потрепал его по гриве. – Ну что ж, тогда прощай. Надеюсь, что ты дождешься меня здесь. И не обижайся. Ты же знаешь, – я никогда не лишал тебя приключений без серьезных на то оснований…

Лев, усевшись на задние лапы, жалобно заскулил.

– Ну все. Все, не проси меня. Все равно я не смогу взять тебя с собой… Лучше стереги тут наших лошадей! – прощально махнул льву рукой Ивейн.

Лебедь проводила их до озерца в заповедном лесу. Настроила портал, переправила всю компанию к своему крайнему озеру и шагнула следом.

Они очутились в бескрайней ковыльной степи, лишь с севера прикрытой невысокими холмами. Озеро было небольших размеров, почти целиком поросшее камышом. И вода в нем была солоноватая.

– Ну вот и все. Дальше я вас проводить не могу, – голос Лебеди дрогнул. – Береги себя, Алешенька, – она обняла богатыря, прижавшись к нему всем телом.

– Ладно. Ладно, не последний раз, чай, видимся. – смутился Алеша, приобняв царевну Лебедь. Они стояли так, с минуту, глядя друг другу в глаза. Лебедь не раскрывала рта, но, похоже, они говорили о чем-то. Алеша чуть слышно шептал: – Да… Да, конечно… Да не забуду я… Не волнуйся… Обязательно.

Добрыня выразительно вздохнул, то ли жалея Алешу, то ли завидуя ему. И Алеша, словно проснувшись ото сна, тряхнул головой, поцеловал Лебедь и разомкнул объятия.

– Все. Поедем. Не провожай нас дальше, ладно?..

Добрыня подсадил к себе за спину юного Персиваля, чтобы не перегружать Чубатого. Самый старший и, похоже, самый тяжелый из рыцарей, Ивейн, ехал позади Алены, крепко обхватив ее руками за талию и бормоча себе под нос что-то по-латыни – похоже молитвы. Гавейн уселся позади Алешеи. Илья во время скачки, на всякий случай придерживал под узцы лошадку Алены. Вряд ли это хоть как-то помогало Черной нести двойную ношу, но, по крайней мере, так Алене было спокойнее. Первые полчаса богатырского скока рыцари подавленно молчали и испуганно озирались. А богатыри изо всех сил старались заставить лошадок скакать более-менее синхронно, и с опаской ожидали, как скоро кони устанут от непривычной тяжести. Потом все вроде бы приноровились к скачке. По крайней мере Ивейн, за спиной у Алены, облегченно вздохнул и перестал молиться.

* * *

Первую стоянку пришлось устроить уже через два часа. Устали лошади. Соскочив с седел, путешественники огляделись. Рыцари торопливо присели на землю. С непрвычки их заметно качало.

– И часто вы так вот… скачете? – поинтересовался у Ильи Персиваль.

Добродушно улыбнувшись, богатырь пригладил свою седую бороду.

– Случается, что днями.

А Добрыня уже расспрашивал Ивейна:

– И давно за тобой этот лев ходит?

– Да уж третий год, – пожал плечами Ивейн.

– Сам его приручил?

– Да не приручал я никого, – махнул рыцарь рукой. – Просто он умный. Я ему жизнь как-то спас. Вот он и проникся ко мне симпатией. Уже расплатился со мной давно за тот случай… В смысле он тоже пару раз почти что спасал меня.

– Почти что? – не понял Добрыня.

– Ну, если бы он не вмешался в бой, меня могли бы убить, – пояснил Ивейн. – Наверное, льву просто понравилось ходить за мной. Может ему по душе, что все время вокруг какая-то драка или война? Впрочем, я его даже кормлю иногда. Правда, чаще он сам себе что-нибудь добывает… А на людей не кидается, привык уже. Вот первое время, при дворе короля Артура…

– Что, многих сожрал?

– Да никого он не сожрал. Просто нервничал очень, когда народу вокруг много. Потом привык.

– И как же нам теперь коней поить? А, Добрыня? – прервал их беседу Алеша Попович. – Ведь это ты кричал, что, мол, не надо нам ни еды, ни питья брать, что самобранка все нам и так доставит.

– А мы что, и для лошадей корма не взяли? – удивленно оглянулся Добрыня.

– Не взяли, – подтвердила Алена.

– Как же так? – сокрушенно всплеснул руками Илья Муромец. – Это я, старый, во всем виноват. Надо было приглядеть за вами, не забыли ли чего. А я понадеялся…

– Да чего ж вы так, братцы, волнуетесь? – удивился Добрыня. – Я уж как-то раз такое пробовал. Ведь какая ей, скатерти, разница, человечья еда или конская?

И он, вынув самобранку из дорожного мешка, положил ее прямо на чахлую степную травку. Постучав по скатерти пальцем, заказал:

– Ведро чистой воды… Развернись!

Самобранка развернулась. Пахнуло озоном, и на ней появилось деревянное ведро с водой.

– Ну вот! Я же вам говорил! – радостно всплеснул руками Добрыня и понес ведро своему Бурке.

Потом Добрыня заказал еще по ведру воды для остальных лошадей. Хотел еще заказать и мешок яровчатой пшеницы, но потом передумал:

– Вот, как сами на обед остановимся, так спрошу у ней и корму лошадиного.

* * *

– Коли витязи промеж себя поспорили, в поединке честном спор решается. Но война – такая штука сложная… Ну, как враг не захочет по честному? Ну а нам одолеть его надобно. Как же мы тогда без луков управимся? Убежит ведь, сабака басурманская, – это Алеша снова вступил в спор с Гавейном.

– С врагом, который боится выйти с рыцарем на поединок, и драться недостойно рыцаря. Какая слава будет от победы над трусом?

– Интересно у вас там на западе, – усмехнулся Добрыня. – Ну а ежели победить мне очень надобно?

– Если для достижения победы применялись недостойные методы, то в победе этой никакой чести нет, – невозмутимо ответил Гавейн.

– Да на кой хрен мне эта честь? Мне врага одолеть надо! – начал закипать Добрыня.

– Да зачем же его одолевать, если в том никакой чести нет? – удивился Гавейн.

– По твоему что же получается? Черномору я не мог стрельнуть в бороду, потому что в том какой-то чести нет?! Да плевал я на честь такую глупую. Я спасал своего друга верного, да служил государю Владимиру, защищал свою землю-матушку! А без лука я что? Как бы справился?

– В кого ты стрелял? – ошарашенно уставился на него находившийся рядом со спорщиками Ивэйн. – В нашего благодетеля? В доброго волшебника Блэкмора?!

Сердце у Алены екнуло: «Ну все. Вот Добрыня и проговорился. И зачем мы вообще этих рыцарей с собой взяли в дорогу?!»

– Ну, да это все дело прошлое, – спохватился Добрыня. – И вообще, он тогда первый напал на нас…

– Не мог он первым напасть, – решительно рубанул рукой воздух Ивейн. – Ведь Блэкмор же добрый волшебник!

– Добрый? – переспросил Алеша Попович, и горько усмехнулся. – Да он такой же «добрый», как Заморыш!

– Это ложь! – возмущенно воздел руку к небу Гавейн. – Заморыш украл у нас волшебный меч! А сэр Блэкмор дал нам этот меч, чтобы спасти нашу королеву и уничтожить ужасного дракона!

– Верно, – кивнул Персиваль. – Если бы Блэкмор был злым волшебником, то он ни за что не стал бы нам помогать. И уж точно, не расстался бы со своим волшебным мечом.

– Черномор не добрый, и не злой, – примирительно сказала Алена. – Он волшебник. И нечего об этом спорить. Рыцарям просто повезло, и они узнали Черномора с лучшей стороны. А Добрыня видел и худшую сторону.

– Но как же так? – возмущенно воскликнул Персиваль. – Если мы боремся со злом, и сэр Блэкмор нам помогает, значит он добрый! Он ведь дал нам волшебный меч…

«Да знали бы вы, кого хотели этим мечом убить?!» – чуть не крикнула им в лицо Алена. Но вовремя остановилась.

– Ладно, детки. Кончай разговаривать, – прервал их спор Илья Муромец. – Отдохнули, и снова в путь дороженьку.

* * *

Некотоое время перед ними расстилалась одна только бескрайняя степь, с каждым часом все более и более сухая. Смотреть было не на что, и Алена решила вызвать пока Горыныча. Некоторое время он не отзывался, и девушка начала уже ни на шутку волноваться. Как вдруг услышала голос Змея.

– Привет! Соскучилась? – мысленно улыбнулся он.

– Ты где пропадал-то? Полчаса уже зову.

– Надо же, – в тоне Змея промелькнуло удивление. – Земная толща, выходит, экранирует куда сильней, чем я думал… Я все это время под землей был. Лазал в дыру, что на севере, – Горыныч разочарованно вздохнул. – Никакой это не вход в Подземный мир. Так, глубоко зарытый клад: целая гора проклятого золота, 2 человечьих черепа, сломанный посох какого-то древнего колдуна… и все.

– А откуда ты знаешь, что золото проклято? – удивилась Алена.

– Да просто чувствую… Ты разве не знаешь? Все драконы золото чувствуют. Не только я, но и самые примитивные. Эх, сколько же драконов в свое время из-за жадности к золоту погибло… Ну, ладно. Вы там как?

– Едем на восток. Ты свяжись с Лебедью, она тебе подробный маршрут ко входу покажет.

– Угу… Долго вам ехать?

– Дня два, наверное, – пожала плечами Алена.

– Ну и ладно. Я, на всякий случай, пока к той дыре, что на юге, слетаю. А уж там к вашему входу подамся.

За спиной у Алены кашлянул сэр Ивейн.

– Прости, о, фея озера… Я не расслышал, что ты мне сказала.

– Я? – «ах, да! Лебедь же представила меня рыцарям, как фею озера». – Н-нет. Я ничего не говорила тебе…

– Смотрите, смотрите! – воскликнул Добрыня, указывая рукой на приближающуюся черную полосу на юго-востоке.

– Тебе это место знакомо? – спросил Алеша.

– Да. Я тут не так давно… путешествовал. По степи когда гулял, да дурью маялся. Эти горы Каратау называются. А по нашему выходит – горы черные. Говорят, здесь большие птицы водятся, шибко злые и размером с Горын… Короче, о-очень огромные. Ну, да я ни одной из них не видывал. Только слышал про них от местных всякое.

Черные горы становились все больше и, в конце концов, встали на юге сплошной, непроходимой стеной.

 
«Я рыцарь, – говорю мужлану, —
Искать весь век я не устану
Того, чего найти нельзя.
Вот, какова моя стезя».
«Ответь без лишних поучений,
Чего ты хочешь?» – «Приключений!
Я показать хочу в бою
Отвагу бранную свою…»
 

Кретьен де Труа

Обедать они утроились на небольшой возвышенности, с видом на Черные горы. Добрыня снова добыл при помощи самобранки воды для лошадей, а потом засыпал им в торбы отборной пшеницы. Потом расстелил скатерть на траве и заказал обед на семь персон.

– Да, – завистливо покачал головой Ивейн, обгладывая куриную ногу. – Хорошо вы, господа, устроились. И еды с собой возить не надо, и самим не надо готовить.

– У них тут, в безлюдных степях иначе и не проживешь, – резонно заметил Гавейн. – Это у нас в Британии, везде кто-то живет. Так что рыцарю всегда приют найдется. Только в самых глухих местах приходится брать с собой запас пищи или надеяться на охоту.

– В первый раз я взял в поход самобраночку, – развел руками Добрыня. – Ведь дорога предстоит нам тяжелая. Недосуг в дороге будет охотится… А обычно мы в походе охотимся. Луки есть, да птиц полно, да дичи всяческой…

– Смотрите! – вскочил с места Персиваль. – Что это за птица к нам летит?

– Птица как птица, – задумчиво произнес Ивэйн. – Только, похоже, она очень крупная.

– Да-а, – схватился за голову Алеша, на глаз прикинув размер птицы. – Это если на таком расстоянии нам она огромной кажется… – и он торопливо перекрестился, – Спаси и сохрани.

Рыцари тоже начали испуганно креститься и что-то бормотать по латыни. А богатыри достали из налучей луки и стали натягивать на них тетивы. Птица, подлетев совсем близко, закружила над всадниками, словно орел над добычей. Размах крыльев у нее, действительно, был не меньше, чем у Горыныча.

– Да это же птица Рух, – испуганно прошептала Алена. – Это из арабских сказок. Такие птицы водятся где-то в Азии, я читала.

– А мы по Азии и едем, – усмехнулся Добрыня, и подергал натянутой тетивой. – Видно это те птички, про которых мне степняки рассказывали. Как в степи Каратау появляются, так кочевья все степняцкие кончаются. Не пасутся здесь ни овцы, ни лошади – люди здесь не живут – опасаются, только бегают одни джейраны дикие. А на них эти птицы охотятся. Ну а если какой путник появится, эта птичка и его тоже слопает. Ей что люди, что бараны, что лошади…

Птица Рух, тем временем, подлетела совсем близко, и путников накрыло ее огромной тенью.

– Наши кони! – испуганно вскрикнул Алеша. – Она хочет склевать наших коней! – и он, схватив лук, вложил в него стрелу-срезень.

– Не торопись стрелять, – предостерег его тоже вскинувший лук наизготовку Добрыня. – Наши стрелы только разозлят эту птичку, но вряд ли смогут убить ее. Разве что у меня получится попасть ей в глаз.

– Пока что она не нападает на нас. Только примеряется, – подхватил Илья Муромец. – Может лучше, от греха, сесть на коней и скакать себе дальше.

– Отступать перед опасностью – недостойно для рыцаря! – сверкнул глазами сэр Ивейн, и, нахлобучив на голову свой горшковидный шлем, встал, обнажив меч и изготовившись к бою.

Огромная птица, видимо, пытаясь разглядеть путников получше, пролетела метрах в пяти над их головами. Персиваль, издав воинственный клич, метнул в нее своим легким копьем, и копье вонзилось в одну из огромных птичьих лап. Птица вскрикнула так, что у путников заложило уши, и взмыла испуганно вверх.

Над степью разнесся радостный крик рыцарей:

– Аой!

А птица Рух, возмущенно крича, полетела обратно к горам.

– Я попал в нее! Попал! – Персиваль от радости несколько раз подпрыгнул на месте, а затем погрозил удирающей птице кулаком.

– Ну, вот и хорошо. Теперь-то точно пора отправляться в путь, – довольно пригладил свою бороду Илья Муромец.

– Ну, нет! – заспорил раззадоренный своим успехом Персиваль. – Это чудовище унесло в своей лапе мое копье! Я не могу этого так оставить!.. Я намерен поехать к Черным горам, добить эту птицу Рух в честном поединке и вынуть из ее ноги свое копье!

– Если мы не уберемся отсюда немедленно, то, думаю, в следующий раз птичка унесет тебя самого, – попытался отрезвить рыцаря Добрыня. – Посмотри. Во-он там, – он указал пальцем на чернеющую на юге горную гряду. – Видишь там птички вьются над ущельем? Похоже, что они сродни нашей гостье. Тут целая стая живет.

– Но ведь тогда получится, что мы струсили! – всплеснул руками Ивейн. – Уж лучше погибнуть в честном бою, чем прослыть трусом!

– Верно!

– Правильно! – подхватил Гавейн.

– Да они же вас склюют, словно зернышки! – всплеснул руками Илья. – Эти птицы – твари бестолковые. Им плевать на честь, да удаль молодецкую.

– Илья прав, – подхватила Алена. – Нельзя показывать себя трусом перед лицом разумного противника. Но не отступить сейчас – это все равно, что не отступать перед наводнением или камнепадом. Это уже не доблесть, а глупость! И ради этой глупости вы готовы рисковать собой и своими товарищами?..

– Если ум помутился у рыцарей, то пускай идут, сражаются с птицами. Но одни, уже без нашей помощи. Без коней, без луков, без товарищей… – подытожил Добрыня. – Кому жизнь не мила, пусть идут себе. Ну а нас ждет дорога далекая, и без птичек нам хватает ворогов. Верно я говорю, Илюшенька? – повернулся он к Илье Муромцу.

Тот нахмурился, но, подтверждая, кивнул.

– Да как вы не понимаете?.. – обиделся Персиваль. – Я же почти убил ее! – и он, глубоко вздохнув, отвернулся от гор.

Рыцари еще немного поворчали, но пешком идти на верную смерть никому не захотелось. Добрыня свернул самобранку, и все снова вскочили на отдохнувших коней, чтобы продолжить путь. Алена попыталась вызвать Горыныча, чтобы рассказать ему про птицу Рух, но он опять не откликался. А тут еще к ней с расспросами пристал Ивейн. И Алена принялась рассказывать ему то немногое, что она знала об этих птицах из книжек, да из американского фильма про Синбада-морехода.

– Питаются они слонами, ну и остальной живностью, что помельче. Там, коровами, лошадьми, огромными змеями…

Остальные путники тоже стали внимательно прислушиваться к Алене. Лошади теперь неслись синхронно, одновременно касаясь земли и снова взлетая. Путешественники скакали так близко, что могли сквозь свистящий в ушах ветер расслышать друг друга. Вдруг Алену прервал обеспокоенный Добрыня:

– Уж не за нами ли они летят?

Все оглянулись направо, к Черным горам. Там виднелись три птички, кажущиеся пока что еще очень небольшими из-за огромного расстояния… Первое время было не понятно, приближаются они или нет. Но уже через час стало очевидно, что птицы Рух неотрывно летят следом за ними. Расстояние до них, правда, почти не сокращалось, но и не увеличивалось. А Черные горы, тем временем, все тянулись, ограничивая с юга великую степь. Ущелье, в котором, видимо, гнездились птицы Рух, уже давно пропало из виду, но птицы не отставали. Солнце начинало клониться к закату.

– Надо что-то делать нам, братушки, – подал голос Алеша. – Не отстанут от нас птицы упрямые. А лошадки наши утомляются. Им нужна уж не погоня горячая, да не битва, а место для отдыха.

– А что делать? – удивился из-за спины Алены Ивейн. – Когда нас догонят, придется останавливаться и принимать бой. Только теперь мы, по вашей милости, бежим от этих чудовищ, как трусы. Ведь сразу было видно, что они нам враждебны. Сразу и надо было нападать!

– Мы сейчас в положении выгодном, – вмешался Добрыня. – Коль в погоню они за нами бросились, так мы выберем место удобное, где нам лучше с врагами встретиться. Не нужно нам место открытое. Нужно нам найти в горах ущелие. Да такое глубокое и узкое, чтоб там было неудобно летающим. Вот тогда-то мы с птичками справимся, и коней укроем понадежнее.

Богатыри стали понемногу поворачивать коней на юг, приближаясь к Черным горам. И вскоре горы эти оказались совсем близко. Однако подходящего ущелья все не попадалось. Но, в конце концов, уже почти на закате, когда с конских губ хлопьями падала пена, Илья и Добрыня сошлись во мнениях, и все путники разом свернули к горам. С богатырского скока перешли на галоп. Потом, въехав в само ущелье, лошади пошли шагом. Стены ущелья постепенно сужались. Все всадники спешились, чтобы облегчить участь животных. Под ногами спотыкающихся от усталости коней то и дело попадались острые камни. Рваные черные тени наползали на алеющий в закатных лучах гранит скал. Клекот гигантских птиц разнесся вдруг над ущельем. Птицы стали кружить, то появляясь над путниками, то скрываясь снова за нависающими над головой скалами. Пару раз они пытались спикировать над ущельем и схватить кого-нибудь когтями, но острые скалы мешали птицам приблизится.

– Посмотрите! Вот место хорошее! – указал товарищам идущий впереди Илья Муромец и повел своего Чубатого к узкой расщелине, из которой в ущелье вливался небольшой ручеек. – Там поставим лошадок для отдыха. Место узкое, враги туда не сунутся.

Но одна из птиц, почуяв, что добыча сейчас может уйти прямо из-под носа, приземлилась на скалу прямо над входом в расщелину. Оглядев отрезанных от укрытия путников, птица Рух издала громкий, торжествующий крик, от которого сердце Алены ушло в пятки, и угрожающе защелкала клювом.

– Теперь уж мы от драки не отвертимся, – проворчал Гавейн и потянул меч из ножен.

А две другие птицы, кружа над ущельем, снова попытались спикировать на путников. Одна из них чуть было не подхватила Огонька, но Алеша, замахнувшись рукой, дико, по степняцки, завизжал, и птица в последний момент, испуганно одернув выставленные когти, пролетела мимо.

Добрыня, тем временем, вынув из саадака лук, ни слова не говоря стрельнул в голову преградившей им путь птице. Стрела уверенно вошла в глаз по самое оперенье, и птица Рух, издав оглушительный, исполненный боли и страха крик, забила огромными крыльями. Поднялся ветер. Пыль и каменная крошка полетели путникам в лицо. Все испуганно попятились от упавшей прямо в проход и бьющейся, пытаясь подняться, птицы. Лишь Ивейн, упрямо наклонив закрытую горшковидным шлемом голову, двинулся на врага с копьем на перевес. Его перехватил Персиваль. Что-то крикнув Ивейну в шлем, он вырвал у рыцаря копье и метнул им в чудище. Копье глубоко вошло в самый центр огромного птичьего тела. Крик птицы Рох перешел в хрипение, а из глубокой раны на камни брызнула густая кровь. С яростным ревом все трое рыцарей бросились мечами добивать врага, телом заслонившего вход в спасительную расщелину.

– Что ж они такие бестолковые? – через секунду возмущенно взмахнул руками Илья Муромец. – Надо эту тушу оттаскивать, или, коль такая уж тяжелая, прорубать в ней проход до расщелины… Ну-ка разойдись, добры молодцы!

Илья, растолкав рыцарей, врубился своим мечом в переставшую уже биться в агонии тушу, и парой ударов отсек от нее огромную, как дубовый ствол, лапу, а затем, отбросив эту лапу в сторону, расчистил, таким образом, узкий проход к расщелине. В этот проход едва могла протиснуться лошадь, но путникам и этого было достаточно.

– Алеша, Алена, заводите лошадок. А Добрыня пусть приглядит за теми, что в небе.

Через пять минут и лошади и сами путники уже надежно укрылись в узкой расщелине. Рыцари возбужденно галдели, каждый хвалился тем, что именно он нанес по чудовищной птице последний, сокрушительный удар. Две оставшиеся птицы Рух бессильно кружили над ними, не рискуя садиться рядом с людьми и, то ли возмущенно, то ли жалобно каркая.

– Ну вот, – довольно потер руки Добрыня. – А теперь, пока светло, давайте-ка отужинаем.

Ужин проходил в немного нервной, но в целом, почти что праздничной обстановке. Тихонько подобравшись к выходу из расщелины, Персиваль и Гавейн в последних лучах уходящего дня разглядели, что птицы Рух сторожат их, усевшись на скалах над ущельем. Потом закатное зарево сменилось почти непроглядной тьмой. Луны не было, а звездного света чтобы увидеть гигантских птиц явно не хватало.

– Надо напасть на них сейчас, пока темно, – решительно заявил Гавейн. – Подберемся к ним по скалам, и ударим мечами!

– Я копье могу до одной из них добросить, – вставил Персиваль. – Надо нам только сразу всем навалиться!..

– Вряд ли птички эти долго тут высидят, – покачал головой Добрыня. – Им еду добывать себе надобно. Ну, а если до утра тут останутся, так с утра придется их отстреливать. Стрельну разом, с Ильей, да с Алешенькой по глазам им, когда будут сонными. По другому нам с ними не справиться.

– Но это же бесчестно! – снова вскипел Гавейн.

– Так что ж ты здесь тогда сидишь, такой честный? – парировал Алеша Попович. – Иди, вызови птичку на поединок!

– Погоди, не кипятись, Алешенька, – прервал его Илья Муромец. – Отдохнут немного наши лошади, а потом мы выйдем тихонечко. Если птицы поздорову не скроются, да мешать нам будут наскоками, так и быть, запустим в них стрелами. А пока они нам не мешаются. К нападенью не вижу я повода. Ни к чему напрасно лить нам кровушку. Птицы эти – тоже твари божии.

* * *

Так, в ожидании и спорах прошло, наверное, часа три. Лошади за это время отдохнули и напились воды из родника, а богатыри с рыцарями успели переругаться чуть не до драки. Наконец, в небо поднялась ущербная луна. При ее неверном свете, богатыри решили выбраться на равнину и продолжить путь. Птиц на скалах в лунном свете никто из людей не увидел, но это еще ни о чем не говорило. Осторожно, стараясь не шуметь, они вывели лошадок из ущелья. Внимательно прислушались. Ни характерного крика ни хлопанья огромных крыльев слышно не было.

– Похоже, мы выбрались незаметно для этих тварей, – прошептал Персиваль.

Усевшись на лошадей, путники тихонько поехали шагом. Минут через пять, когда перед ними легла уже более-менее ровная местность, лошади перешли на рысь, потом на галоп и, наконец, по команде Ильи, в богатырский скок.

Ивэйн за спиной Алены нерешительно кашлянул и осторожно спросил:

– О, Дева Озера, не скажешь ли, кто дама сердца вашего старшего рыцаря… Ильи?

– Дама сердца? – не поняла Алена.

– Ну да, – продолжил Ивейн. – Та дама, ради которой он совершает свои подвиги… У Альеши это Дева Лебедь, у Добрыни ты, Озерная фея.

– Я?! – Алена нервно оглянулась, не слышит ли Добрыня. – Да он мой брат названный, потому обо мне и заботится. А Лебедь – жена Алеши. Пожалуй, только у Ильи, – Алена лукаво улыбнулась, – есть с недавних пор дама сердца. Племянница князя Владимира, Забава Путятична.

– Вот как? – озадаченно хмыкнул Ивейн и надолго замолчал.

Впрочем, через некоторое время он снова начал допекать Алену расспросами.

– А Добрыня, он кто?

– В каком смысле?

– Ну, из какого он рода? Чем владеет?

– Да ничем особенным он не владеет, – пожала Алена плечами. – Родом он из Новгорода. По-моему, из купеческой семьи. Мама его – богатая вдова. У нее добротная усадьба в городе. Я как-то гостила у них… правда, недолго.

– А Алеша?

– Алеша Попович? – Алена напрягла память, пытаясь вспомнить, что про него написано в былинах. – Он, по моему, из Ростова. Сын священника.

– Не может быть… – ошарашено прошептал Ивейн.

– А что тут такого? – не поняла Алена.

– Да нет, ничего… А Илья? Он же главный среди них, да?

– Конечно. Он самый старший. Ну, и самый сильный, к тому же… Он из-под города Мурома.

– Муромский князь? – оживился Ивейн.

– Почему сразу князь? – удивилась Алена. – Его родители обычные крестьяне, родом из какой-то деревни под Муромом.

Ивейн прочистил горло и сказал тоном вынесшего приговор судьи:

– Понятно.

* * *

Тем временем, на востоке уже занималась заря. При ее свете стало видно, что Черные горы, наконец-то кончились. О них напоминала лишь темная полоса у горизонта, на юго-западе. А вокруг расстилалась бескрайняя степь. Птицы Рух, видимо, совершенно оставили путешественников в покое. Лошади стали уставать, да и сами всадники, не спавшие уже больше суток, клевали носом, поэтому Илья решил сделать остановку. Приметив с высоты конского скока приличное место, они остановились у поросшей по низу колючим кустарником возвышенности. Богатыри и Алена тут же улеглись спать, а Ивейн вызвался посторожить у костра. Алене, пригревшейся рядом с уютно потрескивающим костром снился удивительный сон. Как будто она вовсе не попадала ни в какой сказочный мир. Как будто она приехала в деревню и теплой летней ночью, под треск сверчков за окном, увлеченно читает прихваченную из города книжку. Ту самую, что не дочитала в пригородном автобусе.

Ночной холод в этом пустынном краю был так силен, что к рассвету вместо росы на камнях и траве появился иней. И это при том, что днем жара была почти невыносимой. Но сейчас рыцари зябко кутались в дорожные плащи и жались к костру. Доблестных воинов сильнее лютого зверя терзал холод. Но еще сильнее их души терзало то, что поведал им сэр Ивейн, пока спали чужеземные воины и Озерная фея.

– Я говорю вам, это так же верно, как и то, что я, Ивейн, сын короля Уриена… Они не рыцари. Все трое низкого происхождения. Такого низкого, что никто не посмел бы посвятить их в рыцари.

– Возможно, ты что-то путаешь, Ивейн, – горячо зашептал сэр Персиваль. – У них, конечно, непривычные для нас нравы и обычаи. Но как ты можешь сомневаться в их благородстве?

– В дороге я говорил с Озерной феей, и узнал у нее все в подробностях. Эта дама весьма благосклонна к нашим спутникам и даже братьями их называет. Но и она не стала скрывать от меня всей правды. А, впрочем, слушайте: Добрыня… тот самый, что ранил в глаз птицу рока… он сын торговца!

– Да точно ли это? – засомневался Персиваль. – Он совершенно не похож на сына презренного перекупщика.

– А я давно подозревал, что он не из благородных, – скривил губы Гавейн. – Истинный рыцарь не поставил бы лук выше меча.

– Вы дальше-то слушайте, – продолжал сэр Ивейн. – Алеша, самый юный из них, сын простого священника.

– И не скрывает этого? – у Персиваля от удивления глаза полезли на лоб.

– Не скрывает. Как и все его друзья, – тоном приговора подтвердил Ивейн. – Ведь они открыто называют его Алеша Попович. Но священник дает обет безбрачия! Так разве могут у него быть законные дети?! Уж лучше быть безвестным подкидышем, чем плодом подобного бесстыдства.

– Грех-то какой, – испуганно перекрестился Персиваль.

– А я-то думал, что Попович – это такое прозвище, – удивленно покачал головой сэр Гавейн. – И как у них язык только поворачивается?

– А Илья Муромец? Уж он-то наверняка знатного рода, – предположил Персиваль. – Что за владение этот его Муром? Графство? Баронство?..

– Это не его владение, – скорбно покачал головой сэр Ивэйн. – Я и об Илье спрашивал Озерную фею. И она честно ответила мне, что Илья Муромец простолюдин. Сын обычного крестьянина из какого-то местечка у города Мурома… Он сын смердов, и, стало быть, сам смерд.

– Не могу поверить, – прошептал Персиваль, схватившись за голову. – Господи, возможно ли сие?

– И на этих людей мы должны полагаться в битве со злобным Заморышем! – саркастически усмехнулся сэр Ивейн. – Когда я услышал все это от Озерной феи, то сперва не поверил своим ушам. Но потом я долго размышлял… Наши спутники не благородные рыцари. Они – банда степных разбойников. Это объясняет их пренебрежительное отношение к рыцарской чести, их пристрастие к лукам, и даже то, что они где-то раздобыли себе таких быстрых, как птицы, коней.

– Эх, надо было нам сразу выяснить все подробности. Если бы мы знали, чем это обернется, то ни за что бы в такой поход не отправились, – покачал головой сэр Гавейн. – Можем ли мы теперь, зная все это, доверять нашим спутникам?

– Да уж видно судьба у нас такая, – печально вздохнул сэр Персиваль. – Но опасность, исходящая от наших попутчиков, однако, не смущает меня. Они еще ни разу не обошлись с нами дурно. Действуя по своим, низкородным обычаям они, тем не менее, стремятся к тому же, к чему и мы. И обе феи – Озерная и Дева Лебедь им доверяют.

– Возможно, ты и прав, – вздохнул Ивейн. – Возможно я напрасно так беспокоюсь об этом. Но не рассказать вам всего, что стало мне известно сегодня, я тоже не мог… Конечно, неприятно ехать вместе с мужланами. Но и отказаться от похода теперь будет против нашей чести. Без нас они не справятся с врагом, иначе сэр Блэкмор не просил бы нас о помощи. А злого колдуна Заморыша надо уничтожить, чтобы он, имея магический меч, не наделал бед… Так неужели ради такого благородного дела мы не можем на пару недель смириться со низким происхождением и странностями наших союзников?

– Пусть наши спутники и не благородны от рождения, – произнес сэр Персиваль. – Но разве они в том виновны? Да, эти витязи иначе, чем мы, смотрят на мир. Но разве в их сердцах не горит свет истинного благородства и христианского служения людям?.. Заметьте, друзья: ни один из них не получил в юности должного образования и воспитания. Они никогда не видели благородного общества, не были ни при одном из европейских дворов. Только при дворе великого герцога Руссии Вальдемара, в своей собственной варварской стране. Но, ведь родись они в Британии или во Франции, разве не стал бы любой из них рыцарем круглого стола?

– Уж не рано ли ты, юноша, взялся решать, кто достоин сидеть за Круглым столом, а кто нет? – резко прервал Персиваля сэр Гавейн. – Лишь король Артур, да великий Мерлин вправе судить о подобных вещах!

– Ну хватит, хватит, – недовольно заворчал сэр Ивейн. – Не хватало еще вам, благородным рыцарям, на виду у этих мужланов между собой передраться. Отправляйтесь спать, господа. А я пока послежу за костром.