Текст книги ""Фантастика 2024 - 156". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

Соавторы: Александр Белаш,Ольга Кузьмина,Светлана Залата
сообщить о нарушении

Текущая страница: 207 (всего у книги 356 страниц)

Это очень кстати! Можно, наконец, попытаться Гестель вызвать – как бы для проверки… Сняв шляпку и водрузив на себя шлем пенистой брони, Лара сначала проследила, есть ли кто поблизости в работе или с медиатором у тела. Чисто.

С обруча обзор не так широк; шлем позволял слышать куда дальше. Прикрыв глаза, Ласточка представила себя стоящей высоко на башне – но вместо чистого горизонта звуков ей открылась тёмная гудящая преграда, мерно колеблющаяся как грозовая туча. Дальний эфир был вновь забит вращающимся гулом, только сейчас он походил не на спицы колеса, а на волны, расходившиеся по воде от брошенного камня. Угадать их исходную точку было куда сложней, хотя центр находился там же, где-то на юго-западе. На других направлениях эфир был прозрачней, хотя волны сумрачного звука проникали и туда, затмевая всё пространство.

– Я Ласточка, вызываю Гестель, – негромко – чтобы Карамо не расслышал, – заговорила Лара, с усилием направив узкий луч сквозь волновую мглу в сторону пансиона. – Я Ласточка, вызываю Гестель… Ответьте мне…

Напрасные старания. Пансионеры, кто остался, тоже сейчас стараются в тарелке ложкой, навёрстывая пропущенный завтрак. Занятий нет, наставники отдыхают… да и связь никакая! Наверно, вихрь обрушил разговоры всем вокруг… вокруг чего? что это за генератор глухоты? Будто извержение вулкана, как в книжке по естественной истории…

Несколько раз она повторяла вызов, но никакого отзвука не приходило. Лара уже отчаялась установиться связь и готова была снять шлем, когда по линии, соединявшей её с местоположением Гестеля, донёсся незнакомый голос молодого мужчины, слабый и прерывающийся:

– Гестель слышит… Нож на связи… кто…кого…

Позывного «Нож» Лара не знала, но голос исходил, откуда надо. Она напряглась, пытаясь проникнуть зрением сквозь мглу. Есть прорыв!.. но на том конце девчонка увидела какого-то парня с тёмно-карими глазами, с сердитым рубленым лицом…

…в форме жандармского сержанта!

Нечего пугаться, надо брать быка за жабры.

– Где Бези? Мне нужна Бези.

– Сейчас. Секунду…

Он снял обруч и вышел из вещания – зато взамен него возникла Бези. Облик её был то ясным, то расплывчатым, то совершенно исчезал из вида, когда помехи становились непреодолимы для луча. Единственное, что смогла разглядеть Лара – Бези едва напудрена, бледна, взволнована, под глазами у неё зеленоватые тени, она в приталенном жемчужно-сером жакете и элегантной шляпке «мышиного» цвета с дымчатой вуалью, манжеты сборчатые, а перчатки палевые, и на пальцах два перстенька. Судя по голосу, Безуминка нервничала, но при этом искренне радовалась переговорам с ней. Вроде бы она ехала в экипаже с поднятым верхом. Её речь порой тонула в завывании помех, и только импульсы смешанных чувств проходили без искажений – трепет волнения, напряжённая опаска, нетерпение, пульсирующие порывы надежды, теплота и нежность, едва не доходящая до слёз.

– О, звёзды, Ласточка! Милая моя девочка, как я счастлива слышать тебя! Где вы? я плохо вижу дистанцию…

– Мы на Якатане, я царстве Гуш, – держась за виски, закрыв глаза, с нажимом вешала Ларита, буквально тараня неподатливый эфир своим лучом. – У нас всё хорошо. Кавалер подарил нам форму авиаторов. Тут столько всего, что сразу не расскажешь!..

– Я слышу … почему такой шум? Сигнал почти не … Передавай привет … Звёздам! ... я на пути в столицу. Приехал пехотный капитан с кошкой и сержант … другой такой оказии не будет … пожелай мне … я задумала!

Разобрать, что она тараторит, был очень сложно; чувствуя, что связь вот-вот прервётся, Лара ответила только:

– Береги себя!

– …я тоже! – донеслось в ответ, и луч заглох в гудящей мгле. Чтоб вырваться из неё, Лара поспешно сняла шлем – уууух! Вновь затенённая тихая комната и скрип пера Карамо.

– Успешно? – не оборачиваясь, проронил он.

– Н-н-не очень. То есть, совсем никак. – Лара встала, отыскивая глазами стакан с водой; сгустившийся эфир заставил её направить всю силу води в одну точку, а когда всё кончилось, мучительно захотелось пить.

– По-прежнему шум из Кивиты?

– Да, только… он стал сильней и… другой. Как будто разгорелся.

– Что вы этим хотите сказать? – наконец, Карамо соблаговолил повернуться к ней.

– Я однажды видела пожар. Огонь бился из окна, лопнули стёкла… он был маленький, а потом выметнулся и стал расти. Горел третий этаж, но жар оттуда опалял лицо за сорок мер. Тут примчались пожарные, я убежала. Этот звук тоже растёт. В Гестеле нам не говорили, что может быть такой мощный… – Девчонка без спроса выпила чуть не стакан залпом. – …источник эфирного сигнала. Он исходит не от человека, – добавила Лара почти убеждённо. – Скорей, как пароходный или заводской гудок. Как извержение. Страшновато выглядит…

– Вы же зрячий медиум… – начал Карамо.

– Нет, туда трудно смотреть, словно против ветра.

– Передохните; ваше искусство мне ещё потребуется. А Бези… я не ошибся, вы вызывали её?

– Без толк… понапрасну. Слышно через два слова на третье, ни черта не понятно. Можно считать, связи с Великой землёй больше нет.

«Куда «в столицу» она собралась? что за «оказия», какой «капитан с кошкой»?.. правда, что Безуминка! где она, всюду шурум-бурум с присвистом. От тоски измаялась, вот и чудит. Грустно ей… лишь бы в блажь не впала и в историю не влипла, с капитаном-то. Не должна бы!.. себе цену знает, ниже героя не разменивается. А жандармский Нож при ней откуда? да вдобавок принцева полка вещун!.. что-то Бези вокруг себя замесила, ой, боюсь я за неё…»

Чтобы отвлечься, унять душевное смятение и не сидеть как кукла в витрине, Лара тихо взяла с тумбочки Святое Писание. Оно всегда полезно для души. Хотелось найти в книге что-нибудь умиротворяющее, но как нарочно, открыв наугад, она попала на явление Ветра-Воителя.

Их поставили к столбам для сожжения, раба Угера, кузнеца Мариса и деву Глену. Судейский претор объявил им: «Если вы принесёте жертвы богам во имя консулов-правителей и растопчете цветы ириса, наградой вам будет жизнь»…

Никто из них не изменил истинной вере и не топтал цветы Радуги.

Когда время милости истекло, центурион велел знаменному воину зажечь костры.

Даже читать боязно. Не так давно Лара сама была привязана к столбу, а в десяти шагах стояли в ряд жандармы с карабинами, готовые стрелять. Сложись иначе – и зарыли б в одну яму с Бези и Удавчиком. Две меры длина и глубина, а ширина две с половиной…

Но если ты за правду, бог спасает, верно?

Лара заглянула на страницу раньше, чтобы не сразу о спасении прочесть. Здесь тоже говорилось о жестоком.

…а третьей была Глена, дочь Димана и Колации, искавшая венца молний и пути по радуге, учившая людей всякого звания духовной чистоте. Её лишили чести, ибо закон запрещал казнить девственниц.

А воин, сволочь, ещё толкал её торцом копья, чтоб заговорила. Ну, она и сказала ему, смелая: «Прощаю тебе, как неразумному брату, по слепоте своей свершающему зло». И он раскаялся, стал человеком и святым. Вот какая сила была в Глене.

Тогда взошёл на Пепельную Высь некто неведомый, в длинной хламиде с капюшоном, выше самого рослого воина, а лик его был как железный со златым узором. И толпа расступилась пред ним в страхе и смятении.

Десятник спросил его: «Кто ты?» И странник рёк: «Я Ветер-Воитель, посланец громового неба. Я ищу деву, которая привела в равнины дождь и напоила землю. Её убили люди, носящие знак медного дракона. Я мститель за неё. Молись идолам, в которых веришь, ибо время твоё на земле истекло».

И приказал центурион схватить его как мятежника.

А Воитель велел мирным людям уйти с места казни. И они кинулись прочь, не дожидаясь, когда зазвенят мечи.

Тогда Воитель простёр десницу. От него изошла сила Отца Небесного и смела воинов как буря. Кровь их обагрила Высь, омочила прах мучеников и напоила его вином отмщения, слаще которого лишь мёд прощения.

Воин же, стоявший у столбов, именем Аргас, ополчился на Воителя, метнул в него копьё, а затем заслонился щитом и обнажил меч, изготовившись к схватке.

«На что ты надеешься? – рёк Воитель, – или не видишь, что стало с твоими?»

«Вижу, – отвечал Аргас, – и верю, что ты из вышних, но я воин, и мой долг сражаться, пока живу».

«Воля сильнее смерти, – сказал Воитель. – Встань справа, будь моим мечом, таково отныне твоё имя».

И звали его с тех пор Эгимар, что значит «меч вышнего».

«Наши – такие, – втайне гордилась Лара. – С виду иногда полные свиньи, разные приказы исполняют, а когда дойдёт до края, тут в них душа и покажется. Вроде Сарго или Тикена…»

Она хотела ещё прочесть, как архангел деву Глену наградил и нарёк Увангой, но тут кавалер закрыл свою тетрадь:

– Ну-с, ан Ларита, приступим к великому делу! Тут нам помех не будет.

Торжественным широким жестом он снял клетчатый платок с подноса, и Ларе открылись две части ключа, лежавшие вплотную, словно предмет и его отражение в зеркале. Теперь заметно было, что они – как бы фрагменты одного кольца. На одной части знакомая Ларите гравировка в виде рыбы, на другой – в виде черепа.

– Они соединились? – встав, Лара с живым интересом подошла к столу.

– Нет, – досадливо вздохнул Карамо. – Я их просто приставил друг к другу. Почему-то они не смыкаются… Впрочем, и ожидать не стоило – чтобы собрать ключ воедино, надо исполнить завет.

– Да? а какой? – склонившись, Лара разглядывала части, едва не касаясь их носом. Изделия из небесного металла слабо отблёскивали в свете ламп; тайна была замкнута в них.

– Я же вам говорил – рукопись ветхая, текст повреждён. То, что можно прочесть, звучит как «Владетелю святыни дано воссоединить её вместе для наделённых достоинствами также…» – и дальше не хватает слова или двух. Язык очень древний, пра-лацийский, без знаков препинания. Сведущие люди полагают, что завет – собрать все части в одних руках и тогда, в присутствии достойных, таинство свершится.

– Можно стянуть вместе лентой каучуковой. – Лара быстро смекала, как удержать части вместе. – Залить воском… вдавить в папье-маше, когда загустеет… в сургуч!

– Всё равно не то! – Карамо отмахнулся. – Пока достаточно будет держать их вплотную и так приложить ко лбу. Начнём?

У Лары руки чесались взяться за работу, хотя блестящие куски металла – теперь уже два! – таили в себе неведомое и словно предостерегали от проникновения в запретные пределы знания. Она помнила, что говорит часть с рыбой – а что они скажут вместе?.. Было немного жутко, но – ладони сами легли на металл, пальцы охватили грани небесных изделий, и – холод коснулся лба.

Снова щелчок. Внутрь головы полился ясный и нечеловечески спокойный женский голос, отмеряя фразу одну за другой:

– Ошибка. Устройство собрано не полностью. принцип сборки не соблюдён. Соедините все составные части устройства и повторите попытку. Ближайшая к вам составная часть недосягаема.

«Поче… почему «недосягаема»?!.. она же в фаранском посольстве! – Лара оторопела. – Куда делась? увезли, что ли?»

– Где – находится – ближайшая – часть? – быстро, раздельно и чётко спросила девчонка, зажмурившись и упираясь лучом прямо в металл.

Прижатые ко лбу части послушно открылись её внутреннему взору, как медиаторы. Она вновь оказалась среди мрака, открытая давящим волнам чёрного гула – и прерывистый, дрожащий голубой луч указывал точно на юго-запад, в неясное, зыблющееся средоточие звучащей тьмы, откуда расходились по эфиру волны, глушащие связь. На миг за тёмной пеленой Ларе открылось мимолётное видение – похожий на пещеру, еле освещённый зал с наклонными, сходящимися над головой ступенчатыми стенами, всюду причудливые барельефы из зловещих людских и звериных фигур в ожерельях и венцах из перьев, а посредине постамент – или гроб? – пред которым склонилась фигура молящегося человека. Свет шёл от крышки гроба, силуэт человека заслонял его источник – виделся лишь смутный столб сияния, стоящий над гробом как жар над светильником… и Лара готова была поклясться, что сияние течёт вниз.

Отняв части ото лба, она с треть минуты могла только дышать – даже не слышала вопросов кавалера.

– …здоровы? Вам плохо?

– Нет, я в порядке… Запишите, гере – слова отличаются от прежних. И… я больше не вижу луча на посольство.

– Значит, части там нет, – ответил Карамо, сев к столу. – Диктуйте, ан Ларита.

Когда он под диктовку Лары аккуратно занёс речь ключа в тетрадь, они вместе уставились на строки, словно надеясь прочесть в них больше, чем было написано.

– Принцип сборки… хм… – Карамо потёр пальцем нос, совсем как Хайта. – Да, всего две части. Этого мало. А луч указывает на Кивиту.

– По той же линии, которую я начертила в прошлый раз на карте, – уточнила Лара. – По-моему, она проходит чуть северней Святой Земли.

Опытный взрослый кавалер и юная девица переглянулись над тетрадью как единомышленники, с вопросительными взглядами и озабоченными лицами.

– Церковный Край? – вслух подумал Карамо.

– Но там – вы сказали, – только деревни и дремучие леса?..

– Очень гористый район. По меркам Края Святых – глушь, куда можно добраться лишь пешком или верхом.

– Я изнутри увидела какое-то строение. Вот такие стены, – показала Лара, поставив ладони домиком. – Кругом резьба по камню – страшные уроды, лица как оскаленные маски…

– Работа кивитов-язычников. Какой-то из уцелевших старых храмов. В тамошних зарослях город укроется, с башнями и площадями, не то, что одинокий храм…

– Оттуда идут все помехи. Там кто-то молится над гробом, и к нему стекает свет…

– Это наша ближайшая цель, ан Ларита, – изрёк Карамо с вдохновенной решимостью. – На «Быке» мы доберёмся туда скоро и… надеюсь, незаметно. Осталось точно определить место, куда мы должны попасть.

– Могу сделать локацию, – тотчас предложила Лара. – Надо пролететь… миль триста-четыреста на север или юг, и снова спросить ключ, тогда линии пересекутся.

– Так и сделаем. Я поистине счастлив обрести в вашем лице, ан, столь преданную и отзывчивую сторонницу. Вы представить себе не можете, как я рад тому, что не одинок сейчас, когда цель близка…

Его лицо – ещё вчера вечером словно пеплом присыпанное, с устало померкшими очами, – теперь светилось уверенностью, было одухотворённым, даже воинственным.

«Ага, он раньше на сына надеялся, – сообразила Лара, – но у них случилась ссора на разрыв и в клочья…».

Она решилась намекнуть, что догадалась о кое-каких тайнах:

– А другие братья? в смысле – кто-то может дело продолжать?..

– Ларита, – заглянул он ей в глаза, – вы состоите в союзе и знаете, что значит клятва. Моя клятва – о великом ключе. Я могу снять её с себя, но примет её лишь достойнейший.

– Ключ – это очень важно? – тихо молвила она.

– Есть две святыни, умереть за которые – счастье. Животворный гроб Девы-Радуги в Святой Земле и небесный ключ, разделённый и скрытый по Миру. Я верю, что смогу найти его и… может быть, соединить. Тогда жизнь имела бы смысл.

– А если небо откроется – что тогда? – Лара чувствовала, что терзает чувства кавалера, как незажившую рану, но сейчас он был доступен – как же не заглянуть в его книгу тайн?

Иногда женское любопытство – вроде пытки в инквизиции, у «колпаков».

Глаза Карамо стали строже и внимательней. Похоже, он спохватился, ощутив, что ему лезут в душу.

– Говорить об этом рано – ключ не собран.

– Но всё-таки?..

– Хотите принять на себя мою клятву? Вряд ли она вам по плечу. Вы слабая…

– Почему? два ведра поднимаю, а они по двадцать фунтов каждое.

Кавалер отечески улыбнулся:

– Сила не в том. Мало поднять – надо нести, причём долго.

Загадочная мощь говорящего металла предстала Ларе в угрожающем, опасном виде. Голос, звучавший из пепельно-золотистых предметов, был настолько чужим, что разгадать его – невозможно. Наверно, не один медиум прижимал предмет ко лбу, стараясь вникнуть в суть слов, но леденяще холодный кусок остался закрытым, как ларчик с секретным замком. Сколько было их, слышавших голос ключа?.. может, они уже умерли, а голос всё звучал, всё просил: «Соедините составные части…»

Она звала сотни лет без устали – молодая женщина, волшебный дух, заточённый в металле.

– Вы не готовы, – мягко убеждал Карамо. – Есть условия, их надо выполнить…

– Я попробую.

– Первое – светлая кровь. Стремитесь к дворянскому патенту.

Лара кивнула. Когда жаждешь чего-нибудь – ничто препятствием не кажется.

– Второе – орденское звание.

«А какой орден выбрать?.. ой – то есть, в какой примут?.. только не в безбрачный!»

– Третье исполнено – вы по природе избранная, медиум…

«Отлично!»

– Четвёртое я назову вам позже.

– Надо быть незамужней? – скрыв тревогу, спросила наугад Лара. Со святынями всё непросто. Иные, говорят, замужних и женатых отвергают, поэтому им служат лишь монахи и монашки.

– Придёт время – узнаете. Так вот, ключ позволяет лично обратиться к Богу и спросить его.

– Любому позволяет?

– Только медиуму. Никто другой ответа не услышит.

– И о чём спрашивать?.. – Ларе стало не по себе. Как это – «лично обратиться к Богу»? Сама мысль о том, что она – простая дочка кровельщика, – может спросить Отца Небесного и получить ответ, приводила её в трепет. Ну, прямо ересь! Громовержец – это же творец Мира. Он был, есть и пребудет вечно, и вдруг какая-то девчонка снизу пискнет: «Боже, это я, Лара Динц!»… Он только бровью поведёт – и сметёт её палящей молнией за наглость.

– Я пытался написать свои вопросы, – откровенно сказал кавалер. – Составлял их в дневнике, вычёркивал и снова писал. Хотя мне в любом случае не суждено задать их – я не медиум. Наверное, каждому стоит об этом задуматься – чтоспросить?

Помимо воли в голове Лары появлялись и гасли вопросы: «Кто меня по-настоящему полюбит? кому я могу довериться? А сколько у меня будет детей? А я не умру родами? Сколько лет мне жить?»

Нет, всё не то!

«А когда кончится война? кто победит – мы или дьяволы? Почему люди такие звери, друг друга мучают? Можно ли замириться с мориорцами, как это сделать?.. А может, Ты придёшь ещё раз, чтобы нам помочь? у нас всё так сложно, так несправедливо… Вообще, зачем мы живём – неужели только затем, чтоб умереть?..»

– Ан, я сердечно благодарен вам, – церемонно склонившись и бережно взяв её руку, Карамо коснулся губами тыла кисти, заставив Лару приятно смутиться. – Сегодня вы – моя путеводная звезда. Завтра после обедни мы снимемся с причальной башни и полетим на юг…

– Уже завтра?.. – Она опечалилась, поняв, что пёстрый Панак исчезнет из её жизни – быть может, навсегда.

– Дирижабль постепенно теряет несущий газ, ему нельзя долго висеть на приколе. Практикуйтесь в стрельбе, гуляйте, развлекайтесь – это ваши каникулы! Все мои люди – в вашем распоряжении как защитники и провожатые.

– А я… – Лара прикусила губу, раздумывая – стоит ли говорить с Карамо о Юнкере?.. – В посольстве у язычников есть человек, который…

Кавалер тотчас изменил тон, его лицо стало замкнутым:

– Больше не упоминайте о нём. Он – отверженный.

– Но ради такого дела… если оно так много значит… Он мог бы нам помочь. Он хочет помочь!

– Цена его помощи слишком велика.

– По-моему, он несчастный, – не сдавалась Лара, в душе боясь, что кавалер вот-вот разозлится и велит ей выйти. В конце концов, это их с Юнкером ссора, а она в стороне. Но те, кто почитает святых Ларов, должны стоять друг за друга! тем более – медиумы. – Он и дурман стал курить, чтоб забыться… Он же вам не чужой, гере Карамо! – выпалила она напоследок.

Кавалер прикрыл глаза и перевёл дыхание, чтобы не сказать какую-нибудь резкость.

– Вы по молодости слишком жалостливы, ан. Есть вещи, которых не прощают – даже за величайшие услуги. Мой совет: держитесь от него подальше.

Лара покинула Карамо в раздражении:

«Что он, сто тысяч у тебя украл и прокутил? Раз уж родился дитёнок – так люби его, а не отбрасывай!..»

За порогом коттеджа её встретил разгорающийся день. Она опустила пониже поля шляпки, чтобы загар не лёг на нос. Надо переодеться в лётный костюм, найти Сарго и пойти с ним в тир…

«…потом с девчонками в купальню! Помоемся, с Анчуткой поиграем… А домой к себе зазовём Котту! У него здорово петь получается. Я – путеводная звезда, тра-ля, ля-ля!»

Тень сошла с души. Радуясь солнцу и ветру, Лара пошла чуть не вприпрыжку, даже слегка пританцовывая и напевая одними губами песню штурмовой пехоты:

Чтоб идти за блуждающей тёмной звездой!

Трам-тарам-пам-пам!

Ля-ля-ля, за блуждающей тёмной звездой!

Встречный дицер-красноармеец заметил веселье девчонки, остановился, щёлкнул каблуками и лихо козырнул ей, заодно подмигнув – Лара, на миг задержав шаги, как в танце сделала книксен с невинной ужимкой и поскакала дальше, довольная собой и всем миром.

Восемнадцать веков тому назад

Средняя Кивита, владение Лацийского Консулата

– Выбирайте! Или вас сожгут заживо, или вы принесёте жертвы благим богам во имя консулов-правителей и растопчете ваш символ. Те, кто раскаются, получат жизнь в награду. У вас есть время, пока сыплется песок в часах.

Объявив своё милостивое решение, судейский перевернул часы, и жёлто-серый песок неслышной струйкой побежал из верхней колбы в нижнюю.

Палило солнце. Спелые поля замерли в безветрии, у горизонта в мареве жары призрачно синели горы, окаймлённые тёмно-зелёными лесами.

Толпа, согнанная легионерами к месту казни, подавленно шепталась и вздыхала. Стараясь не выдать своего сочувствия приговорённым, люди склоняли головы, скрывая слёзы и стоны, сдерживая в груди проклятия.

Поднаторевшие в расправах над мятежниками жарких равнин, солдаты равнодушно поглядывали на толпу из-под железных шлемов. Панцири, щиты, копья, кровожадные короткие мечи – строй легионеров замер перед пёстрым скопищем земледельцев, пастухов и их жён.

Разве это противники?.. деревенский сброд! Неполной сотни воинов хватит, чтобы вселить в них ужас. Чтобы и внукам завещали – склонись перед медным драконом!

Малый значок легиона воткнут древком в землю – так, чтобы глаза и пасть дракона были обращены к месту казни. Это – власть консулов, ступившая на жаркие равнины.

Судейский претор приговорил троих – раба-свинопаса, кузнеца и дочь здешних землевладельцев. Всем одна смерть, потому что в делах зловредной секты всех казнят одинаково жестоко.

– Время идёт! – напомнил претор.

Вексиллярий, на марше несущий значок легиона, сейчас держал смоляной факел, чтобы зажечь дрова под ногами сектантов. Пламя жарко клокотало, роняя кипящие капли смолы, испуская в голубую высь чёрный хвост гари.

На земле перед вязанками дров лежали цветы – увядшие, поникшие охапки ирисов. Цветы радуги – святыня для сектантов. Пусть растопчут их, если хотят жить.

– Я свидетельствую! – задёргался с криком тощий раб, привязанный к столбу. – Истинно говорю вам – я видел Божьего посланца! Он сошёл в громе и буре на Птице-Грозе! Он ищет гроба Девы-Радуги!.. Веруйте! веруйте в Гром и Молот Господень!

– Грязный фанатик, – процедил с ленцой кряжистый центурион и сплюнул в пыль. – Этот не раскается. Вели зажигать, претор.

– Рано. Пусть скажет девица.

Центурион глумливо ухмыльнулся:

– Она теперь молодка.

– Толкните её древком копья, – посоветовал претор.

– Аргас, делай! – передал центурион его приказ.

Рядовой легионер перевернул оружие и ткнул вторую жертву тупиём. Девушка вздрогнула, пошевелилась и медленно подняла бледное исхудалое лицо:

– Во имя Бога Единого… Что ты пятишься? тебе стыдно смотреть мне в глаза?

– Тьфу, демонское отродье… – ворча, отступал воин.

– Я не боюсь вас. Смерти нет. – Она повела лохматой головой. – Братья, говорите со мной вместе – чистые духом…

– …с молитвой на устах и верой в сердце… – подхватил смуглый кузнец, раскосый и широколицый.

– …мы по радуге восходим в громовое небо! – пропел раб, закидывая голову так, что затылком стукнулся о столб. – Вот он! приди к нам! приди!..

– Жгите, – кивнул претор, отследив, как последние песчинки проскользнули через стеклянное горлышко.

– Центурион, – обратился к старшему десятник, – взгляни на дорогу.

Шум и движение в толпе заставили центуриона дать знак: «Погоди с факелом».

На Пепельную Высь по пыльному просёлку всходил кто-то в длинной пятнисто-серой одежде с капюшоном. Путник двигался широким шагом, придерживая на плече ремень объёмистой сумы, вроде походной скатки легионера.

Этот прохожий чем-то сильно не понравился центуриону. Командир сотни нахмурился, стараясь понять – что в путнике такого, от чего тревога на душе?..

Рост.

Он на голову выше самого рослого воина.

Да и в плечах шире.

И что за одежда на нём? В здешних краях такой не носят… У пастухов плащи короче, а вместо капюшонов – соломенные шляпы.

Вдобавок, что-то творилось с ветром. Только что царил безветренный знойный полдень, но тут над Высью завилась пыль; воздух начал едва слышно звенеть, петь бессловесную песню.

– Спроси, кто он такой, – велел центурион десятнику.

Тот, разводя рукой покорную толпу, сквозь гомон двинулся навстречу пришедшему.

– Примите Гром и Молот, – горячо говорила Глена, обращаясь к воину с копьём и вексиллярию, – станьте на небесный путь. Я прощаю вам, как неразумным братьям, по слепоте своей свершившим зло…

А люди расступались, и глухой их ропот становился громче, в нём уже слышались возгласы смятения и страха. Толпа рассеивалась не перед десятником – а перед пришельцем, ибо он внушал тёмный ужас. Впереди него воздух шевелился, словно под ударами опахал, и упругое веяние двигалось перед ним; травы колыхались, волосы и одежды людей стали развеваться. Он был как дух смерча, воплотившийся среди полуденной жары.

Да и десятник смутился, увидав его вблизи.

Лицо, скрытое тенью капюшона, было железного цвета; так же выглядели и ладони. Будто маска и рукавицы, кожу покрывала золотисто-пепельная сеть.

– Кто ты? зачем пришёл сюда? – набравшись смелости, спросил десятник.

Пришелец ответил, и голос его звучал гулко и глухо, словно говорила каменная статуя:

– Вы казнили мою сестру, прозванную Радугой. Я пришёл с расплатой.

– Именем консулов – взять его! он мятежник, брат главной зачинщицы! – приказал центурион, положив руку на рукоять меча. Старый вояка, вдобавок во главе отряда, он не боялся никакого одиночки, даже если тот велик ростом и раскрасился, чтобы походить на демона.

– Те, кто безоружны – уйдите, – приказал гигант, опустив скатку с плеча наземь.

Люд, затаивший дыхание в страхе, гурьбой бросился наутёк, толкаясь, сбивая друг друга с ног.

Со злобным нетерпением – напасть, свалить, топтать! – легионеры, плечом к плечу ощущавшие себя сокрушительной силой, прянули на гиганта. Они успели удивиться тому, что в его руке, поднятой им навстречу, нет меча. Затем беззвучный удар расшвырял их как тряпичных кукол. В смятых панцирях, сплющенных шлемах, с раздробленными костями, они пролетали по воздуху и шмякались оземь – уже мёртвые.

Медленно и мерно, как неумолимая гибель, шагал вперёд гигант с железным лицом, мановениями своей десницы зачёркивая по одному, по трое – сколько взмах накроет. Взлетел над землёй, визжа в ужасе, жирный судейский претор, завис – и упал, размозжившись в лепёшку. Трое или четверо успели метнуть копья – они коснулись вьющейся воздушной оболочки, окружавшей великана, и отразились от неё, как от скалы.

Наконец, остался лишь тот чернявый молодой легионер, что по велению центуриона толкал девушку копьём – он стоял у самых костров, между гигантом и Гленой, прикрывшись щитом и держа короткий меч наизготовку – рыжие глаза моргали над краем щита, мокрая прядь волос прилипла к переносице. Крутящийся ветер овевал его могильным холодом.

– Чего ждёшь, покойник? – пророкотал голос гиганта, одним звуком прижимая легионера к земле, но тот как-то сумел сохранить воинскую стойку, не пасть на колени. – Оглянись, ты последний.

– Легион жив, пока есть хоть один боец, – выдавил чернявый воин, сжимая эфес в потной ладони. – Нападай.

Дух смерча начал поднимать руку, но тут полуживая Глена у столба разлепила засохшие губы:

– Прости его, как я простила. Во имя Радуги…

Рука остановилась – и потом опустилась, указав на место справа от гиганта.

– Так и быть. Встань здесь и заслужи свою жизнь.

Дрожа, вмиг ослабев и ещё не веря в избавление, легионер взглянул на девушку:

– Ты добра, как никто… Благодарю тебя…

– Не меня. Радугу, которую вы замучили. Теперь – уверуешь?

Он, как подкошенный, преклонил перед ней колено, брякнув поножем о выжженную землю, и положив меч, неумело совершил знамение, которым осенялись перед смертью люди Грома и Молота.

– Опять в равнинах бунт? – спросил прокуратор с недобрым удивлением.

– Да, господин, – склонился секретарь. – Посланная туда когорта разбита, а кое-кто из легионеров перешёл на сторону мятежников. Возглавил их некий вожак, которого зовут Воителем – по слухам, настоящий великан, владеющий чарами ветра. Он разбил лагерь в северном предгорье, установил там знак – молот и золотой глаз, – а провинцию самовольно нарёк Святой Землёй. Все, кто тайно исповедовал учение сектантов, стекаются к нему с оружием в руках, боготворят его и называют царём…

– Они давно не видели резни – так я им покажу резню. Позови ко мне легата… Пусть легион Сокрушительный пройдёт по равнинам с юга до севера и бросит бунтовские знаки в отхожую яму. А самозванца и его главных приспешников я сожгу здесь, под окнами дворца.

В тот же день легион начал собираться в карательный поход на север. Тысячи воинов, умелых в бою, прытких в добыче и безжалостных в насилии, с воодушевлением и радостью готовились растоптать и загасить кровью пламя мятежа.

А вдали от дворца прокуратора страшный Воитель в сетчатой золотой маске строил свои полки и принимал под знамя истины людей, готовых биться насмерть за веру в Бога Единого.