Текст книги ""Фантастика 2024 - 156". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

– Потому что сейчас здесь командую я, Ваше Высочество.

– Вы-ы?.. – Ингира воззрилась на него, как на невиданное животное. – Позвольте, но вы не придворный офицер. Кто дал вам такие полномочия?

– Ваш батюшка. Светлейшая, если вы не желаете пройтись по аллее в моём обществе, вас проводят два сержанта.

– Но как вы смеете!?..

– Ваше присутствие здесь нежелательно, – промолвил Данкель, глядя на носки своих сапог. – Фельдфебель, велите сержантам сопровождать Её Высочество.

– Барон, самоуправство дорого вам обойдётся! – пообещала Ингира железным голосом, так странно звучащим в девичьих устах.

– Просто сегодня плохой день, – как-то невпопад ответил дерзкий военврач. Тут фрейлина, тихо ахнув, приблизила губы к ушку Ингиры и торопливо прошептала что-то, косясь на полковника в «гороховой» форме. Глаза у принцессы чуть расширились с выражением смятения… и отвращения.

– Да, именно так, как сказала ваша наперсница. – Данкель с усмешкой отвесил неглубокий поклон.

Взгляд Ингиры заметался, затем остановился на перчатках Чёрного Барона. Приметив это, Данкель заложил руки за спину. На лице принцессы неприязнь постепенно сменилась болезненной жалостью.

– Я была излишне резка с вами, – подавив антипатию, сказала она тише и мягче. – Хорошо… проводите меня. Кирина, оставь нас.

Послушная фрейлина тотчас отделилась и пошла в сторону по липовой аллее, а Ингира позволила барону взять себя под руку, хотя ей пришлось перебороть себя. Уходя к летнему дворцу, Данкель дал знак своим санитарам – приступайте.

– Это правда, что вы не снимаете перчаток? – спросила принцесса после того, когда они молча прошли мер пятьдесят.

– Правда.

– Что ваши руки…

– Да.

– Я видела в лазаретах, что бывает после… Примите мою искреннее сочувствие.

– Благодарю. Ваше Высочество.

– Зачем вы сюда приехали?

– Предпочёл бы не отвечать.

– Я всё равно узнаю.

– Вряд ли.

Далеко позади, у Банного корпуса, послышался слабый женский крик, потом другой. Ингира начала было поворачиваться туда, чтобы взглянуть через плечо, но лайковая рука барона схватила её выше запястья.

– Не оглядывайтесь! – сказал он неожиданно резко и зло, а лицо его в этот миг испугало Ингиру.

– Поче… – Она пыталась высвободиться, но барон держал крепко. – Отпустите! вы оставите мне синяк!..

– Ни следа не останется, будьте уверены.

– Слушайте, вы в самом деле так жестоки, как о вас рассказывают! Что там происходит?

– Ваше Высочество, – немного сникшим глухим голосом ответил Данкель, разжав пальцы, – есть вещи, которых не следует знать.

G. Друзья или враги

Патерион – Красная столица

3570 миль к востоку от Синей столицы

– Ингира прелестна, – вздохнул Гиан Севастен, наследник Красного царя, мечтательно вскинув янтарные глаза к голубому небу над парковой аллеей, обрамлённому кронами гинкго. – Когда мы с ней впервые встретились, она ещё не прошла девичье посвящение, а я едва научился верховой езде. Нам, детям, отвели Меделиц – милый старый дворец в тени лип на берегу, над долиной… При встрече всё было чинно – поклоны, церемонные фразы, братские объятия и поцелуи, но потом… Представь – прискакала на пони, в брючном костюме и кожаной тарханской шляпе с подогнутыми вверх с боков полями. Её гордость и заносчивость были невероятны! Мы постоянно ссорились. Она драчунья, быстрая на руку – истинная амазонка… Братец Церес хохотал, когда Ингира тузила меня. Потом мы пили кофе с плюшками… Надеюсь, теперь она остепенилась?

Его спутником и собеседником на извилистых аллеях дворцового парка был княжич Варланд, жених Лазоревой девы Запада – блондин, на полтора вершка выше Гиана и заметно шире в плечах, он шёл мягкими и длинными лосиными шагами, одетый в выходной мундир премьер-майора «чёрных рысей». Если прогулочный наряд Красного принца выглядел по-придворному обычно – бордовые сафьяновые сапожки с тиснёным позолоченным рисунком, узкие каштановые штаны, лёгкий шёлковый камзол светло-вишнёвого цвета, изукрашенный растительным орнаментом, и почти невесомый сиреневый плащ-мантия, – то Варланд рядом с ним смотрелся как командир телохранителей. Не вглядываясь, великорослого княжича легко было потерять на фоне парка – форма цвета «испуганной лесной девы» неуловимо мерцала, сливаясь с любой зеленью, от свежей листвы до пожухшей травы. Вдобавок – лихо заломленный берет, более приличный горцу или рыбаку, вместо фуражки или шляпы. Даже знаменитый «княжий хвост» желтоволосых варваров Варланд спрятал под беретом. Осталось намазать лицо илом и тиной, чтобы стать невидимым.

По союзному договору он вёл свой полк на помощь синему корпусу «охотников за звёздами». Велемина – обширное, но небогатое княжество, послать на войну десятки тысяч солдат отец Варланда не мог, но поддержать дружеских соседей – святой долг самодержца. И нанести визит правящей семье – тоже.

На Красной половине желтоволосых «сосновых людей» знали и уважали. Пять лет прошло от воцарения государя Яннара – тогда грохотали орудия, в спешке пылили самоходки, извергая из труб чёрный дым, скорым маршем шли красно-бурые солдатские колонны, скакали эскадроны, соловьи в рощах умолкли, испуганные стрёкотом картечниц, а вдоль дорог Пригорья вырастали глаголи, и вороньё кричало над висящими телами сепаратистов. Страшно и быстро мстил Яннар за родителей, взорванных заговорщиками. За Ганьскими горами страна медного змия начала было бряцать оружием – ганьцы от «тёмных звёзд» не пострадали и не воевали с дьяволами, почему б не урвать часть земель Красного царства, истощённого звёздной войной?.. Тут сказала слово хмурая лесная Велемина – ночью «чёрные рыси» напали на ганьцев, стоявших биваком, устроив сонному войску раскосых резню и праздник огнемётов. Вёл «рысей» молодой Варланд.

В этот раз генштаб направил полк ночных головорезов далеко в объезд Патериона, и Варланду пришлось завернуть в Красную столицу лишь с десятком приближённых обер-офицеров.

«Не обидно ли ему? – думал Гиан Севастен, время от времени искоса поглядывая на немногословного принца-союзника. – Я бы принял его более почётно, чем распорядился отец. Тонкая политика порою портит отношения сильнее, чем война… Наверняка он понял, что мы ему не доверяем из-за Цереса и его связей с синими. То-то Варланд не сменил мундира, даже портупею не снял. И в берете!.. Будто через час на поезд».

Сам Гиан был без головного убора – волнистые белокурые волосы ниспадали ему на плечи, скрывая золотую фибулу плаща. Открытое приветливое лицо его, тёплая улыбка – он умел показать себя светлым принцем, желанным и любимым. Пожалуй, если бы Варланд надел красно-имперское платье и распустил «княжий хвост», он тоже вызвал бы шквал томных вздохов у девиц и дам Востока. Разве что взгляд его желтовато-зелёных глаз был слишком твёрд – даже жёсток, – для милого принца. Да и медальное лицо чересчур сурово.

«Должно быть, Ингира решила – «Вот он, мужчина, которому я покорюсь». Если она стала мягче, чем была… Что же у них там твориться в Руэне?!.. Дева Небесная, ясная Радуга, как жаль, что ушло наше детство!.. Кто мог подумать там, за кофе с плюшками, что через десяток лет весельчак Церес, игравший в жмурки с фрейлинами в тёмной комнате, решит поднять синий стяг над Патерионом и взять Эриту в жёны… И теперь мы должны плести интриги, как раньше в детской плели нитяные «узоры на пальцах». А Варланд с Ингирой уже помолвлены. Чей он теперь союзник?..»

– Инге очень мила, – скупо, сдержанно улыбнулся княжич.

Неожиданно доброе выражение его глаз напомнило Гиану лицо матери, Парисии. По древнему обычаю Красные и Синие цари брали жён из великого княжества Фонтес, «кузницы королев», хранящей кровь Галориса Дракона, но отец был бы недостоин своего пламенного имени, если бы покорялся и смирялся; он поступил иначе – высмотрел, выманил и обольстил желтоволосую княжну-южанку. Чуть не дошло до лишения права наследовать! И стал бы Яннар князем-наместником окраинной провинции – но, как гласят тайные сплетни, ведомые лишь избранным, отыскалась старинная хартия. Согласно ей, кровь осиянных в Парисии была – от беглецов-мятежников из Фонтеса.

«Теперь-то шепнуть не посмеют, что мать – из варваров. – Гиан горделиво пригладил свои кудри, матушкин дар. – Кровь к крови, как у драконов принято!..»

Хотя Эри ярче пошла в Галоридов – волосы темней, глаза огнистые.

«Закон драконов – крепче смерти. Неудивительно, что Церес захотел Эриту. Голос крови! Но империя… Пустить сюда синих, с их акцентом, с их порядками, их высокомерием… Немыслимо».

– Я рад, что Ингира выздоровела, – продолжил беседу Гиан. – Наведаешься к ней после боёв? Полагаю, Инге вернётся покровительствовать своим больницам… Полк можно отпустить домой, устроить себе душевное свидание.

– Не только свидание, – молвил Варланд. – Мои «рыси» скучают, как в зверинце, им нужно стоящее дело, запах битвы. Падение звезды – двадцатого зоревика на западе; корпус под началом Купола уже в пути… даже красноармейцы увязались с ним. Уважаю таких сорвиголов. Схватка – она как маковое зелье… Я спешу соединиться с войском штабс-генерала. Если проедем через Руэн, покажем себя.

Молчаливый таёжный лось знал толк в том, что торгаши зовут рекламой, а герои – доброй славой. Зрелище молодецкого полка – из варварской страны, но отлично экипированного, сплошь отборные бойцы, – очень кстати в те дни, когда империя содрогается от ударов «тёмных звёзд», а люди растеряны и подавлены бедствиями. Пусть порадуются тому, что империя не одинока, что все сыны Грома – в едином строю. Заодно Дангеро полюбуется на будущего зятя с его бравым войском…

«И что дальше? – В Гиане проснулся коварный восточный правитель. – Все железные дороги на запад ведут через Эренду, не так ли? А там, на острове Кюн, томится другой мой высокородный собрат, Церес. Полк подмоги?.. Хотя, что Варланд сможет – вдали от родины, с единственным полком против империи!..»

Но Гиан тотчас одёрнул пренебрежительно-лёгкую мысль – как порхающую моль прихлопнул. Опасно недооценивать княжича.

«Этот – сможет. Он одержал верх над ганьцами, а у них был десятикратный перевес. Вдобавок, кинет клич: «За Цереса, за синих Галоридов!» – и готово дело. Бунт, переворот во всей красе… Прелестно! Надо бы предостеречь герцога Лебена…»

– Желаю успеха! Купол будет рад такому пополнению. Опытный полк – на вес золота…

Из переплетения аллей принцы вышли к миниатюрному одноэтажному дворцу в красном стиле – синевато-серебристый пологий купол, коренастые колонны, кирпичное узорочье стен с белыми швами, подобные статуям гвардейцы у подъезда, открытые окна задёрнуты бледно-лиловыми гардинами.

– Зайдём к отцу?.. После обеда он читает почту, но нас примет без доклада.

– Охотно!

Но стоило им приблизиться, как из-за гардин донёсся приглушенный, но отчётливый голос разгневанного Яннара – резкий, сильный, почти звенящий:

– Гром в душу, дьяволы небесные!.. Пропасть адова, да чтоб его пополам разразило, старого козла!.. Что он, умом сгнил или виском ударился – такие фортеля выкидывать?!.. С кем связался! кому поклониться вздумал!?.. Чёртов седой придурок!

– Лучше отложим аудиенцию, отец не в духе, , – не теряя достоинства и не изменяя походки, Гиан мигом взял Варланда под локоть и повлёк от дворца.

– Само собой, – понимающе кивнул вожак «чёрных рысей», про себя думая – кого так яростно костерит царь Яннар?.. Если министра или губернатора, то недолго им быть в должности.

«Надо сохранить дружбу с ним, – тем временем рассчитывал в уме Гиан. – Как?..»

Поначалу читка корреспонденции не предвещала беды. Вести с ганьского пограничья, из разорённой Делинги, рапорты жандармского оцепления в Эстее… Выслушав очередное послание, Яннар диктовал ответ для телеграфа или приказ для передачи по медиа-связи.

Свой вклад – как мёд в соты, – внесла разведка, осведомляя государя о положении дел на Синей половине. Там перемещались войска, готовясь к новым высадкам дьяволов. После эстейского триумфа народ приободрился, корпус Купола встречали цветами и провожали с оркестром, желая новых побед. В Эрендине, несмотря на усилившийся ветер, завершали сборку астраля «Авангард-4», на который возлагалось много надежд в исследованиях заоблачного пространства.

– Слишком большая шутиха, чтобы восторгаться ею, – заметил Яннар. – За те же деньги можно построить десять броненосных рейдеров. Что ещё нового? я вижу, у тебя осталась пара писем.

– Мой базилевс, – секретарь-хламидий достал очередную депешу, – секретная почта с синей стороны запаздывает на день-два. Логофет вещунов сообщил, что в эфире появилась неизвестная доселе стойкая аномалия – к западу от Руэна эфир почти непроницаем из-за кружащейся тьмы. Медиа-связь до Синей столицы едва работает, дальше – нет. По крайней мере, пансион Гестель доступен, оттуда пришёл ответ.

Жестом Яннар приказал: «Читай». Аномалия в эфире? откуда такая напасть?.. Лишь птицы-грозы, Божьи дочки, могут темнить эфир треском своих разрядов, но не дольше, чем на сутки. Гроза небывалой силы надвигается?..

«Ваше Красное Величество, дирижабль «Морской Бык» благополучно прибыл в Гуш 27 хлебника. Из-за атмосферных помех уже третий день у меня нет вестей от экспедиции Карамо. Как только я узнаю что-либо новое, немедленно поставлю Вас в известность. С нижайшим почтением – граф Бертон Тор-Майда».

– Если бы я не знал графа и кавалера как бесстрашных офицеров и заслуженных учёных, – промолвил Яннар. – я бы счёл их заговорщиками или сумасбродами. Отправить царевну за море по воздуху, потерять связь с дирижаблем…

Свою дочь он знал хорошо, и в том, что она настояла на участии в полёте, не сомневался. Настоящая юная ведьма. Первая депеша об её отъезде – куцая телеграфная шифровка от разведчика, – на миг бросила Яннара в оторопь: «Как это – улетела? своим ходом?! Кто позволил?!» Следом подоспел отчёт Бертона – ах, всё-таки на дирижабле и под опекой Карамо. Тогда на душе Яннара улеглось: «В конце концов, я этого хотел – чтобы Эри повидала Мир. Если силой навязывать ей затворничество, добра не будет – вскипит сердцем, убежит, натворит глупостей. С кадетом уже целовалась; хватит своевольных приключений!»

– При первой почте от графа – бегом ко мне на доклад. Дальше!

– Из Этергота, от тайного наблюдателя, обозначенного литерой Г. Помечено позавчерашним днём.

Хм, домашние новости Дангеро!.. причём от «Г», приближенного к императорской особе… Что-то у Синего дракона нелады месяц за месяцем – то сынок на престол посягнёт, то дочурка сядет под арест.

«Можно подумать, у меня всё в порядке, – унял Яннар мимолётную иронию. – Гиан нечто своё интригует, собирает в замке офицеров – не то просто гульба, не то по настольному макету Красной половины будущие войны размечает, не то попытка Цереса ему покоя не даёт… Дочь улетела, не сказавшись и не испросив родительского благословения. Один младший радует – пока не вырос».

– Ну-с, что пишет «Г»?

«Сегодня, 28 хлебника, Синий государь принял делегацию Лозы. Старейшина лозовиков обещал посвятить его в сокровенные таинства своего лжеучения, если Дангеро примет сан «доброго отжимателя». Государь не дал им прямого ответа, но обещал позже вернуться к этой беседе».

– Дай сюда! – взметнувшись из кресла, вскричал Яннар. – Бумагу… мне!

Хламидий поспешил вручить ему депешу и отодвинулся на шаг. Красный царь взрывался редко, но уж если он разражался гневом, лучше держаться чуть поодаль. На столе – мраморное пресс-папье, другие тяжёлые мелочи. Вдруг как угодишь под горячую руку?..

Часто дыша, чуть приоткрыв рот, Яннар вчитывался в строки донесения, не веря своим глазам. Всё точно. Так и есть, как прочитано. В завершение «Г» просил инструкций на случай, если…

– Чтобы Галорид… потомок Дракона… своей волей в Лозу записался? изменил Грому?! – таки схватив пресс-папье, Яннар с размаха шарахнул изящной вещью об пол. Полетели каменные осколки, в навощённом паркете красного дерева появилась кривая выбоина.

– Наследный царь – добрый выжиматель!.. не было и не будет! Лучше в гроб живьём, чем в Лозу!.. Ах, стервецы винные, чем они этого селадона опоили? что посулили? Куда «Г» смотрел, зачем он вообще к царю приставлен?!.. Таинства? на луну выть – их таинство, кривым ножом грязь под ногтями ковырять, фартуком срам прикрывать! Ишь, цепкие лозы – обвили, согнули, нашли слабину… усики виноградные… я им усики-то пообрываю!

Переведя дух, распалённый Яннар продолжал:

– Гром в душу, дьяволы небесные!.. Пропасть адова, да чтоб его пополам разразило, старого козла!.. Что он, умом сгнил или виском ударился – такие фортеля выкидывать?!.. С кем связался! кому поклониться вздумал!?..

– Мой базилевс, – тихо, мягко заговорил секретарь, из предосторожности преклонив колени и нагнув голову, – во имя царства я должен сказать, что картель…

– Одно слово о кредите – и ты отправишься на ганьскую границу. Золотарём в самый грязный, вшивый гарнизон.

– Прикажете писать ответ к «Г»? – уклонился хламидий от заманчивой перспективы.

– Не сейчас. – Яннар понемногу остывал. Подойдя к окну, отслонил гардину, выглянул в спокойный зелёный парк. – Взгляни-ка в календарь – нет ли сейчас у Лозы каких праздников?

– Секунду, мой базилевс… – бесшумно поднявшись, секретарь проворно принялся листать заветную книжку пометок на все случаи жизни. С лунным календарём Лозы всегда путаница, их даты не запомнишь. – Дни сбора урожая при молодом серпе луны.

– Да, серпа им как раз не хватает… орденского, настоящего… – Яннар в задумчивости перебирал холёными сильными пальцами по подоконнику. – Составь поздравление здешним общинам – пышно, цветисто, не упоминая их богиню. Как гражданам. Дарую право назвать партию вина этого года «государевым» без обложения налогом. И корону на этикетке… сто… нет, пятьдесят тысяч бутылок. Пусть порадуются.

Когда он повернулся, секретарь увидел на его тёмно-огненных губах тонкую улыбку – ту улыбку властителей Красного Востока, за которой кроется нечто гораздо худшее, чем ссылка в грязный гарнизон.

«После обеденного часа, – строчила Лисси в путевом дневнике, – на дирижабле заниматься совершенно нечем, только стоять на смотровой площадке и любоваться видом сверху. Сине-зелёное море как живое, оно зеркально блестит и переливается мириадами волн; облачка летят, будто обрывки нежной кисеи или клочки ваты. Вдали заметны острова, похожие на горки жжёного сахара или неровные медовые лепёшки, рядом с ними волны бушуют и пенятся. Я уже не боюсь высоты».

«Все мы ждём не дождёмся, когда можно будет примерить обновы перед БОЛЬШИМ зеркалом».

«Касабури и Сарго ушли с кондуктором-такелажником на корму, чтобы посмотреть, как устроены механизмы управления рулями. Мне усатый такелажник отказал в осмотре под надуманным предлогом: «Для девиц эти устройства слишком сложные» и ещё прибавил: «Вы и так знаете, барышня, как по небу порхать, вам техника ни к чему». Он сказал это без улыбки, вполне корректно, но совершенно ясно, что в глазах экипажа мы «лунные В». Только благодаря нашей молодости и покровительству мужчин из экспедиции почти никто не косится на нас как на опасных волшебниц. Опять-таки, многие видели, как мы в Селище ходили в церковь к ранней литургии».

«Поначалу, стоило мне лишь подумать об этом гигантском воздушном корабле, который невесомо скользит по ветру вместе с облаками – и я ощущала себя крошечной как мышка, затаившаяся в недрах огромного дома, в какой-нибудь норке. Это восторг и смятение перед лицом величия, которые порой испытываешь при виде восходящего солнца или бездонного звёздного неба. Смех замирает на устах, а слёзы – в глазах, едва представишь себе, в средоточии каких могучих сил находишься: громада корабля, мощь моторов… А теперь мне так славно! такое уютное чувство, словно я нежусь, окружённая заботой матушки и нянюшки. Или будто я ещё не рождена, и мне только предстоит выйти в жизнь. Это со мною не впервые, оно даже снилось раньше. Батюшка говорил, что античные философы считали это снами о первых днях, когда мировой кокон раскрылся под ударом Грома-и-Молота, и люди ступили на землю. Они, древние, верили, что кокон, как яйцо, снесла птица Феникс, живущая в Хаосе, и отправила яйцо вдаль по волнам безвременья, чтобы родиться вновь. Такого быть не может, этого нет в Святом Писании. Но сны всё-таки бывают».

«Мы собрались в моей каюте, сразу стало почти некуда ступить. У нас произошло чрезвычайное событие. Пока мы обедали, негодница Анчутка скушала свои вялые средние ножки – без остатка, вместе с костями. Ужас!».

– Свинья эдакая, как ты умудрилась-то? – дивилась Лара, сидя на корточках и осторожно исследуя пальцем кожу вокруг раны, оставшейся на месте пропавшей ноги. За неполные две трети часа – столько Анчутка была без присмотра, – ямки в теле покрылись струпом, и корки уже начали отваливаться, обнажая розовую молодую кожицу. По уму, каюта должна быть залита кровищей – но ни следа нигде! только куски засохшей ржаво-красной пены, большей частью растоптанные девчонками впопыхах.

– Дрянь! Пата, ты дрянь! – в слезах стенала Хайта, обняв смущённую любимицу за шею. – Не превращайся больше, не надо!.. Она становится другая! Уааа…

– Спасибо, что не на глазах, – забравшись на кровать с ногами, вздохнула Эри. – Как её теперь выводить в общество? Все на борту помнят, сколько было ног. Надо заранее условиться, что мы станем отвечать на вопросы…

– Да, и пятен на ней заметно меньше, – отметила Лис, оторвавшись от своих записок. – Надо её сфотографировать, пока вся не стала однотонная.

– Её скоро не узнаешь, – закончив с боками, Лара хлопнула пату по заду. – Золотой против полтины, что хвост короче стал. Шея!.. шея у свиньи, вы кто-нибудь такое видели? а тут, похоже, талия наметилась. Как это зовётся – э-во-лю-ци-я?..

– Трансформация, – уточнила Эрита. – Но с какой скоростью, боже… Хайта, что будет дальше?

Златовласка зарыдала, уткнувшись носом в свиное ухо. Не зная, как её утешить, пата нежно урчала и лизалась, моргая верхней парой глаз. Нижняя пара уже еле шевелила облезлыми вспухшими веками – углы нижних глазных щелей начали срастаться, а сами глаза потускнели и сморщились.

– Хайта, лапушка, не плачь, – присела погладить её и Лисена. – Это естественный процесс… наверное. Давайте думать, как нам быть с Анчуткой!

– Одеть на неё панталоны, – мрачно поднялась Лара, отыскивая глазами, обо что вытереться. – Когда она встанет на задние лапы…

– Ятэна! ятэна! – взвилась Хайта, от волнения перейдя на язык шахт. – Так нельзя! Она не должна…

– Это всегда бывает с патами? – Лара напряжённо оглядывала свиную тушу, в которой слабо, смутно, но уже явственно проступали очертания человеческого туловища… словно кто-то невидимый, разочаровавшись в прежней форме, неумело и смело лепил из этой живой массы нечто новое, сминая плоть и кости.

– Она слишком долго с нами, – стала объяснять Хайта, помогая себе жестикуляцией. – Она подражает, повторяет нас… как зеркало. Слова, голос, движение…

– Картерета бы сюда. – Эрита потянулась. – Пусть бы повторил лекцию о разумных машинах.

Испуганная Хайта вновь облапила преображавшуюся свинку – «Не отдам!»

– Не надо профессора! он живорез!

– Кого же именно она копирует? – Лисси внутренне содрогнулась, представив, что однажды утром увидит рядом своё аляповатое инопланетное подобие… с пятачком, ушами-лопухами и языком до пола.

Хайта замялась.

– Не кого… а вообще. Она видит, что человеку жить удобней… что девушек уважают.

– Эту страшилу? – подбоченившись, Лара скептически хмыкнула. – Ей до девушки как до Фаранге вплавь.

– Зачем ты её подзадориваешь?!..

Не успел разговор перерасти в спор, как в дверь деликатно постучали.

– Анчутка, брысь под койку! – вмиг распорядилась Лара грозным полушёпотом, показав пате кулак. Остальные в руководстве не нуждались – Эрита тотчас надела и застегнула куртку, неуловимо быстро скользнула ногами в ботинки, чинно села, Лисси оказалась за столиком, а злая и заплаканная Хайта – под столиком, прикрытая от двери своей юной хозяйкой и свисавшей скатертью. Представить невозможно, чтоб толстушка поместилась там – ан нет, сложилась втрое и, вроде, дышать перестала, хоть с собакой её ищи. Мастерица играть в прятки.

– Кто там? – хозяйским голосом спросила Эри.

– Прошу прощения, барышни – от кавалера Карамо, – ответили из-за двери. – Его благородие зовёт к себе ан Динц, по делу.

– Локация! – радостно ахнув, Лара бросилась влезать в крутку авиатора. – Три часа летим, уже пора!.. Ждите с новостями! я сейчас вычислю, где ещё один ключ лежит. Это тайна – только для сестёр девичьего пояса… Тссс!

Батя учил Ларинку, словно наследника по ремеслу: «Если кровля ладится легко, как песенка поётся – гляди в оба, подвох будет».

Так и случилось при локации, от которой Лара никаких заминок не предвидела. До каюты кавалера добежала – в один вдох, чуть над полом не летела: «Это мы враз – половинки сложим, ко лбу прижмём, деву ключа спросим, она всё лучом покажет!»

Тот вечный голос, что заточён в ключе, отозвался и указал. На карту легла новая линия, пересеклась с первой – получился узкий угол, вроде клинка-стилета. Как стрелка компаса, он упирался остриём в гористый район на границе между Церковным Краем и Святой Землёй, где ни дорог, ни селений.

– Совпадает, – едва дыша, в упоении шептал над ухом Карамо. – Почти строго на север от гробницы в Девине, за горами, «где говор быстрых ручьёв и птиц неумолчное пенье, в жарких дебрях дикарей», – по обыкновению книжника он тотчас подыскал старинную цитату. – Зал с наклонными стенами и постамент с нисходящим сиянием… Вы видели это сейчас, ан Ларита?

– Н-н-нет… – промямлила она. Сегодня голубой луч-указатель тонул в туманно-серой мгле, скрывавшей даль, а буревое вращение тьмы сменилось медленными, почти беззвучными волнами полумрака, будто гудящий центр там, в Кивите, примолк и работал вполсилы.

Но её смутило не это.

Рядом был медиум.

Лара почуяла его, едва приникнув к металлу ключа. Присутствие вещуна возникло на краю зрячего слуха как помеха; в первые мгновения она сочла его наводкой от каркаса дирижабля, но затем поняла – он живой, он на борту, поблизости. Плотно занятая локацией, она не могла рассмотреть его как следует; вдобавок он держал медиатор не на голове.

«Но я же одна здесь вещунья?.. Огонёк уплыл – тогда кто это?.. Вейский шпион? Или…»

Вся радость предвкушения – «Тра-ля-ля, о-ля-ля, лёгкая локация!» – куда-то сгинула, взамен возникла тёмная тревога, ожидание неведомо чего – добра ли, худа?.. Второй раз к ключу прикладываться?.. плох для поиска, надо обруч. Или шлем взять у Карамо…

А возбуждённый кавалер ходил взад-вперёд по каюте, будто отыскивал в ней пятый угол, и говорил сам с собой:

– Да! да!.. я почти уверен – это «храм бури». Святилище Ветра… каких-нибудь шесть-семь часов лёта от Скалистого Мыса… почти рукой подать! Определённо, девушки в экспедиции – к счастью!

«Можно мне шлем?» – изготовилась спросить Ларита, но тут некстати квакнул, открываясь, клапан переговорной трубы, и кавалер метнулся к нему:

– Я! слушаю!.. куда? хорошо, буду. – Он повернулся к Ларе. – Срочно вызывают в рубку управления. Ума не приложу, зачем я там понадобился… Ан Ларита, пока наши дела закончены. Продолжим после ужина, когда пролетим ещё миль триста. Если третий замер укажет в ту же точку… тогда сомнений не останется!

Домогаться шлема стало неуместно, а в чужой каюте остаться – против приличий. Лара ещё потопталась там, пока кавалер убирал карту и куски ключа, потом вышла. Торопясь в рубку, Карамо поспешно направился к трапу, и она осталась одна в коридоре, ведущем по правому борту от столовой к носовой части.

Он – кто бы он ни был, – находился где-то за изгибом коридора, слабо освещённого редкими жёлтыми лампами. Касаясь ключа, Лара ощущала егоименно там, в стороне стыковочного узла.

– Эй, – нерешительно позвала она, сделав несколько робких шагов. – Кто ты?..

Ей запомнилась неясная фигура, вроде тени, неподвижно стоящая за фанерной стеной, потом медленно идущая… повернувшая за угол. Затаившаяся. Как призрак, который почти набрался решимости выйти к людям, но ещё таится в сумраке.

Походка, осанка – мужские. Но не вейские. Вейцы держатся иначе. Значит, свой, имперский?.. Такой тонкий безликий силуэт…

«Наверно, надо было закричать, позвать матросов… Почему я о нём не сказала Карамо?..»

Во рту пересохло от волнения, сердце колотилось, но Лара потихоньку шла вперёд. Какая тут смелость?.. бывает, и от страха идут навстречу опасности… может, как раз чтобы страх рассеять, увидеть, что жуткая тень – просто пень, а огонёк загробный – не свечка в костлявой руке, лишь жучок-светлячок…

– Выходи, – сказала она громче, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Святыми Ларами клянусь, я тебе зла не сделаю. И ты поклянись…

– Клянусь, Ласточка, – одев обруч, ответил он сквозь стены, сквозь железные стержни каркаса. Тут она окончательно его узнала и поняла, отчего так бесстрашно (то есть, труся, едва не стуча зубами) шла ему навстречу. Потому что с самого начала где-то в глубине души знала, кто он.

Юнкер!

В том же наряде иноземного торгового агента, каким он явился ей у церкви Лавана в квартале оптовых купцов.

Без улыбки, с какой-то горькой гримасой на бледном тонком лице, Ларион быстро вышел к ней и приветственно махнул шляпой. Необшитый обруч мерцал на его челе как диадема опального принца в изгнании.

– Как ты… сюда пролез? – забыв страх, ощетинилась она, по-маминому уперев руки в боки. – Зачем, а?

– К отцу. – Он нервно дёрнул губами, сейчас куда более яркими, чем когда она его обкуренного застукала.

– Кавалер отлучился.

– Знаю. Я подожду его… в каюте.

– Ты это плохо придумал. Давай, я подготовлю кавалера? поговорю с ним… Я не хочу, чтобы вы подрались. Отдай мне револьвер.

Ларион, напружиненный как перед схваткой, сжал губы и отрицательно поводил головой, потом встряхнул волосами, нехорошо усмехнулся:

– Прости, Ласточка, что я лгу тебе. Видишь, какой я плохой сын?.. Ты гораздо лучше меня. Ты счастливая – у тебя есть отец и мать… а я даже не знаю, кем рождён. Но я узнаю. Бог ответит мне, когда я спрошу.

– Ты… – ошеломлённая догадкой, Лара метнулась глазами в сторону каюты кавалера. Слова Карамо эхом повторились в её голове: «Ключ позволяет лично обратиться к Богу».

– Да.

– Не смей… это кража!

– Кавалер не смутился взять добычу воровки. Он ведь смолчал о том, откуда взялась новая часть? да?.. Я так и думал. Значит, мы с ним на равных.

– Ларион, ну, пожалуйста! – взмолилась Лара, схватив Юнкера за рукав. – Я же клятву дала… и ты тоже! Хочешь, я тебе ту колыбельную спою, всю, целиком? только не делай этого…

Казалось, он скрипнул зубами, чтоб не поддаться на уговоры, а взгляд его, устремлённый на Лару, был полон боли и нежности, однако когда Лара украдкой взялась за рукоять револьвера и тихо-тихо потянула оружие из-за кушака, Юнкер мягко перехватил её руку: