Текст книги ""Фантастика 2024 - 156". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

Карлик недовольно дернул бровью и обратился теперь уже к стоящим во дворе замка богатырям:

– Вы хотели освободить Алешу и Алену? Так я их не пленял. Как поставит Алена вазу на место, так и пойдут они спокойно на все четыре стороны. А Людмилу я вам не отдам.

– Отдашь! – взмахнул мечем Дунай. – А не то мы тебя…

– Не отдам, – покачал головой Черномор. – Даже если мне всех вас придется убить, не отдам, – и от этой усталой уверенности Черномора повеяло смертным холодом.

– Постойте! – вмешалась Алена. – А почему бы вам не спросить саму Людмилу?

– И верно! – просиял Черномор. – Людмила, солнышко! Открой ставни, покажись богатырям.

Одно из многочисленных окошек дворца отворилось и оттуда выглянула юная, миловидная, но чем-то недовольная мордашка.

– Это что же, войны не будет? – девица подбоченилась. – Я тут, понимаешь, сижу, как дура, дожидаюсь, а они переговоры устроили!

– Ну, Людочка, ну ты сама посуди… – замялся Черномор.

Княжна окинула взором Черномора, стоящих во дворе богатырей, Алену с бесценной вазой эпохи Минь.

– Эх, Карлуша, – скривила она губки. – А говорил, что тебе ничего для меня не жалко…

– Ну знаешь, – вскипел Черномор, – всему есть предел! Тебе же известно, сколько я за эту вазу… Я уж не говорю о дворце, в котором и ты, между прочим, живешь!

Людмила разочарованно вздохнула и решила не рисковать.

– Ну хорошо. Здесь я хочу остаться, здесь! Так и передайте моему папеньке. Тошно мне уже было у него в тереме. Да и в самом Киеве тошно. И я сама, да, сама попросила Карлушу, чтобы он меня увез! Все. Не хотите драться, так езжайте прочь, – и она, показав всем язык, с треском захлопнула ставни.

– Ну, как, есть еще вопросы? – кисло улыбаясь, спросил Черномор.

«Ох, будет она теперь пилить его за эту вазу. Надо же было волшебнику в такую стервозу влюбиться», – подумалось Алене.

– Коль девица сама уезжать не желает, то как мы ее можем неволить? – развел руками Илья Муромец.

Добрыня Никитич покачал головой и спрятал в саадак лук. Алена, облегченно вздохнув, чуть не уронила драгоценную вазу вниз, но, спохватившись, взяла ее покрепче и аккуратно опустила на поставец. За спиной у Алены Алеша Попович, положил на место каминные щипцы, кочергу и стал разбирать нагороженную у входа в кабинет баррикаду из столов и кресел.

– Ну, коли мир, так может, по старой памяти, по чарочке? – радушно предложил Черномор.

Богатыри, переглянувшись, смущенно заулыбались. Только Дунай, с лязгом вернув меч в ножны, пробормотал что-то невнятно-угрожающее и выскочил вон из замка.

Распив с Черномором пол бочонка вина богатыри окончательно подобрели и засобирались домой. Когда прощались, Илья последним подошел к волшебнику и тихонько сказал ему:

– Ты бочку зелена вина-то Дунаю верни. Ту самую, в тридцать три ведра.

– Какую бочку? – не понял Черномор. – Зачем мне чужое вино брать, если я и так могу? – он щелкнул пальцами и в комнате появился еще один бочонок с вином.

– Верни, – Илья легонько похлопал Черномора по плечу и направился к выходу.

– Да? – задумчиво глядя вслед богатырям, Черномор пошевелил пальцами, словно перебирая что-то в уме. – То-то я помню кисловатое оно было. Не с моих виноградников. И бочка-то была тяжеленная. Где-то я видел таких много…

Илья, Добрыня, Алеша и Алена возвращались не торопясь, рассказывая дорожные свои приключения. Дунай, обиженный на богатырей за то, что не захотели любой ценой выполнять княжеского поручения, ускакал от них в чисто поле. Наверное, он немного утешился, найдя в тот день у себя посреди шатра тридцатитрехведерную непочатую бочку зелена вина. Того самого вина из личных погребов ляховицкого короля.

Ночь застала их в пути. Посовещавшись, богатыри остановились на широком пляже. Илья, наломав в ближайшей роще сушняка, разжег костер. Добрыня, уехав ненадолго, вернулся с четырьмя подстреленными птицами. Он утверждал, что это дикие каплуны, однако, взявшись ощипывать и потрошить птиц, Алена с удивлением обнаружила, что птички ничем не отличаются от домашних кур. Поутру пение петуха в деревеньке неподалеку подтвердило самые мрачные подозрения Алены.

Илья поджарил птиц на вертеле над костром, достал из переметных сумок вино и хлеб, и все уселись трапезничать. Алеша Попович не принимал участия ни в готовке еды, ни в разговорах. Просто сидел на песочке и с тоской смотрел на море. Когда его позвали есть, рассеянно улыбнулся, подсел к костру, отломил у одной из птиц ногу, надкусил ее, и замер, уставившись в огонь.

– Как из стольного мы города отъехали, закатилось на закат солнце красное, – начал рассказ Илья Муромец. – Невозможно стало нам скакать по темени, и решили на ночлег мы устроится.

– У Дуная-то шатер был рытнобархатный, в чистом поле мы его раскинули, в том шатре трапезничать наладились, – подхватил рассказ Добрыня. – Что с собою прихватили с пиру княжьего, все прекрасно допили, докушали.

– А наутро встали с похмельицем, – укоризненно покачал головой Илья. – Да пока вставали-собиралися, да пока шатер Дунаев сложили, уж печет-палит солнце красное, скоренько к полудню поднимается.

– Долго ли мы, коротко ли ехали, – продолжал Добрыня Никитич, – выехали к городу Чернигову. А у города силушка несметная. Кочевые люди все разбойные, из далеких земель, из Кощеевых. Не пройти, ни проехать у города, гомонят, толпятся и злобятся, на дороги наши ругаются, ищут города стольного Киева, – Добрыня добродушно рассмеялся. – Вот ведь бестолочь басурманская. Киев и Чернигов перепутали!

– Как на них мы сзади понаехали, – азартно сверкнул глазами, Илья Муромец, – полетели клочки по закоулочкам. Я конем топтал, и копьем колол и лупил булавой по головушкам. Пополудни мы к Чернигову подъехали, а под вечер вражья сила и закончилась.

– И ведь вот что для меня удивительно, – почесал бороду Добрыня. – Раньше эти орды разбойные, из земель далеких, Кощеевых, сразу мчались к городу стольному, самой что ни есть прямой дороженькой. Что вдруг занесло их до Чернигова? Супротив столицы город маленький. Ни дороги им туда раньше не было, ни добычи – полона богатого.

– Так вот кто мимо указателя Микулы ночью проехал! – сообразила Алена. – А я-то думала, кто может за ночь протоптать настоящую дорогу через перепаханное поле? Надеюсь, теперь-то Микула все исправил, и указатель действительно показывает на Киев.

– Ай да славный Микула Селянинович! – всплеснул руками Добрыня. – Боронил сохой он землю-матушку, а оборонил столицу русскую!

– Только, коль бы мы в Чернигов не заехали, от него бы головешки осталися, – сурово заметил Илья. – Ждет под Киевом врагов дружина княжая. Задарма пирует в княжьем тереме. А в Чернигове силы невеликие. Как мы вражьи полчища повыбили, в городе ворота отворилися, вышли хлебом-солью нас попотчивать горожане славного Чернигова.

– Да уж, – Добрыня довольно подкрутил усы, – город хоть и меньше Киева, мед там и красавицы отменные. Хоть мы к Черномору торопилися, на денек, да ночку задержалися.

– А потом уже быстренько поехали. Утром выезжали из Чернигова, были уже к вечеру в Неаполе. А тут слухи, слухи все недобрые, мол, приехал богатырь с девицею. Так дерется – стены пробиваются, да людишки битые валяются. Сразу я подумал про Алешеньку, – Илья глянул на Алешу Поповича. Тот все сидел с куриной ногой в руке и вообще не слушал, о чем рассказывают богатыри.

– Ну а что Алеша так печалится? Сватовство что ль было неудачное? – в пол-голоса поинтересовался у Алены Дорбрыня.

И Алена стала рассказывать.

* * *

К обеду следующего дня они уже были дома, на богатырской заставе. Пока богатыри парились с дороги в бане, Алена быстро переоделась, умылась и направилась в лес. Искать Лебедь, чтобы поговорить с ней по-душам.

Оказалось, что если знаешь дорогу, то от богатырской заставы до озерца не так уж и долго – чуть больше часа ходьбы быстрым шагом. Крупная белая птица плавала по неширокой водной глади, как обычно ходят по комнате – из стороны в сторону. Доплыв до одного берега, она резко разворачивалась и плыла к другому, самоуглубленно глядя перед собой и ничего не замечая вокруг.

– Привет! – Алена помахала ей рукой.

Птица остановилась посреди пруда и стала удивленно ее разглядывать.

– Интересно, может ли Лебедь говорить? – сама у себя спросила Алена. – Что ж я раньше об этом не подумала? Если не может, то, выходит, я зря сюда битый час добиралась… Эй! Ответь мне что-нибудь! Ты говорить можешь?

– А о чем нам с тобой говорить? – Лебедь подплыла поближе. – Я тебя в первый раз вижу.

Клюв птицы при этом не открывался. Слова возникали у Алены прямо в голове.

– Об Алеше Поповиче. Я его названная сестра.

– Вот как? – в тоне Лебеди послышалось удивление. – Мне он о тебе не рассказывал.

– Зато мне про тебя все уши прожужжал. Ты его любишь?

– Тебе-то зачем это знать, красна девица? – в голосе Лебеди просквозил холодок.

– Он ездил к Черномору.

Лебедь довольно выгнула шею.

– И я ездила вместе с ним. Ты – дочь Морского Царя. Почему не сказала ему об этом?

Алене показалось, что Лебедь улыбается. Хотя, как птица могла улыбаться?

– Он ведь все равно узнал.

– Да. Мы с ним спускались в море и ездили к твоему отцу во дворец. Алеша просил у него твоей руки, – внимательно следившая за реакцией Лебеди, Алена заметила, как птица напряглась. – Царь ответил, что не возражает против вашего брака, однако проклятие снять отказался.

Лебедь взъерошила перья и макнула голову в воду. Вынырнула.

– Отказался… Это не удивительно. Но обидно. До сих пор не забыл.

– Что за колечко ты у него украла? Из-за чего весь сыр-бор?

Лебедь отряхнулась и выбралась на сушу.

– Вы, стало быть, вернулись из похода?

– Да, – кивнула Алена.

– Все вернулись? – птица целеустремленно направилась по тропинке в глубину леса.

– Да, – Алена была вынуждена последовать за ней. Пруд уже скрылся за поворотом, когда Лебедь соизволила остановиться.

– А где же Алеша Попович?

– Не знаю. Наверное, пытается что-то очень важное решить для себя. Всю обратную дорогу он ни с кем не разговаривал, даже не улыбнулся ни разу. Чего ты добиваешься? Чтобы он вступил в бой с Морским Царем? Он ведь не смирится с тем, что ты оборачиваешься человеком лишь на одни сутки в году.

– На четырнадцать часов и двадцать две минуты в год, в среднем, – с горечью произнесла Лебедь.

– И как давно? – Алена устыдилсь своего обвинительного тона.

– Двенадцать лет… – по клюву Лебеди скатилась слеза. – Да, конечно, я кругом сама виновата. Виновата в том, что хочу быть счастливой, в том, что пытаюсь хоть как-то вырваться из этого заколдованного круга…

– Отдай кольцо отцу. Это все, чего он просит. Отдай кольцо, и он снимет проклятие, он обещал.

– Он и мне обещал. С самого начала, – Лебедь покачала головой. – Не отдам.

– Но почему?!

– Это кольцо его убьет. На него наложены чары, и я… Горько признавать свое бессилие и глупость, но я не могу эти чары уничтожить. Да и кольцо, к счастью, отдать не могу.

– Так скажи ему, что кольцо зачаровано!

– Он мне не верит. Ему нужны веские доказательства, а я не могу их предоставить. Мне просто не дадут этого сделать. Не дали, когда я еще была в полной силе, теперь и подавно не дадут, – Лебедь нервно дернула крылом, пытаясь поудобнее устроиться между придорожными кустами. Вздрогнула от боли – несколько перышек повисли на колючей ветке.

– Почему мы ушли от озера? – Алена поневоле начала сочувствовать птице. – Тебе ведь в воде удобнее.

– Везде, где есть хоть пригоршня воды, у моего папочки есть уши.

Алена, схватившись за голову, глубоко вздохнула, и уселась прямо на тропинке, рядом с Лебедью.

– Так. Давай-ка обо всем по порядку. Если ты не расскажешь мне всего, я не смогу помочь ни тебе, ни Алеше. А вы оба нуждаетесь в помощи.

– Черномор – брат моего папочки. Папа старший, Черномор средний, а Кощей – младший брат. Все они – дети Солнышка, которое дарует нам жизнь, и Великой Змеи, которая держит на себе всю нашу землю. Они – первые разумные существа, которые появились на свет в этом мире. Веселая семейка… Я долго была любимой дочкой папы, лучшей его ученицей. Он научил меня передавать на расстояние мысли. Именно так я и с тобой сейчас говорю. Научил меня изменять форму, превращаясь в различных живых существ. Больше всего мне нравилось превращаться в белую лебедь, потому меня и стали так называть. Чему-то Папа сумел меня научить, чему-то нет. Он знает множество всяких колдовских штук. Он – самый сильный и справедливый из всех, кого я знаю.

Черномор всегда завидовал папе. Вечно второй, он в тайне мечтает стать первым. Он даже бороду отрастил и поместил в нее всю свою магию ради того, чтобы всегда иметь при себе источник силы. О, Черномор – мастер лести и подкупа, подковерной борьбы и внезапных ударов! У папы было волшебное кольцо – замечательный в своем роде инструмент, собирающий силу всех окружающих стихий, чтобы направить их в нужное русло. Он не часто пользовался этим кольцом, оно хранилось под замком, о нем и знали-то лишь самые близкие. Я в том числе. И Черномор. Он брал у папы это колечко несколько раз. Ведь папа не привык бояться, не доверять. Зачем? И так ему все покорялись, а непокорного он всегда мог стереть в порошок. Сильный всегда жалеет тех, кто слабее. Вот братец и пользовался. Двенадцать лет назад я случайно узнала, что Черномор нашел способ убить моего отца. Или, по крайней мере, лишить его рассудка. Черномору удалось наложить на кольцо какое-то страшное заклятие, направленное именно против папы. По крайней мере, такие слова я услышала случайно, когда, обернувшись чайкой, прогуливалась по крыше Черноморова дворца… Наверное, дядя делился планами с кем-то из своих близких приспешников. Не знаю с кем, но я отчетливо слышала дядин голос.

– Случайно такие вещи невозможно подслушать, – покачала головой Алена.

– Ну… да. Я за ним следила.

– Зачем?

– Неважно. Это к делу не относится, – Лебедь нервно дернула шеей. – И тут – такая удача – он рассказывает кому-то о самом страшном заговоре, какой только можно представить!

Алена скептически скривила губы.

– Да не один злодей, будучи в здравом уме и твердой памяти не станет делиться своим планами даже с самыми преданными слугами.

– Ты плохо знаешь Черномора, – на Лебеди встопорщились перья, а в голосе выразилось крайнее отвращение. – Для него весь смысл власти в том, чтобы демонстрировать власть, весь смысл силы в том, чтобы применять силу. Не может пройти и минуты, чтобы он чем-нибудь не похвастал. Может, он ни с кем и не делился. Может, это были просто его мысли вслух. Ведь он даже предположить не мог, что я слежу за ним в этот момент.

– Ну и что ты сделала?

– Украла кольцо, – Лебедь тяжко вздохнула. – Теперь-то я понимаю, что поступила глупо. Надо было пойти к папе и предупредить его, да так, чтобы Черномор не узнал. Но я очень боялась, что пока буду ждать и искать удобного случая, папа наденет кольцо. А Черномор не дал мне продохнуть и минуты. О том, что кольцо похищено, он узнал очень скоро. Я попыталась разобраться в наложенных чарах, но не сумела. Меня уже искали слуги Черномора. Времени хватило лишь на то, чтобы разбить кольцо надвое. Понимаешь, я хотела сделать так, чтобы кольцо никогда не попало к отцу. Одну половинку я отдала Кощею, а другую – Святогору. И тот и другой вмонтировали половинки в рукояти своих мечей. Так родились два меча-кладенца. Они способны разрубить все, что угодно. А потом, – голова Лебеди устало поникла, – потом я полетела к отцу. Я надеялась, что сумею все ему объяснить. Но Черномор схватил меня раньше. Меня притащили во дворец с позором, как воровку. Дядя сумел оговорить меня, папа ему поверил, а на меня наложил заклятье. Не знаю, зачем я все это тебе рассказала. Вряд ли ты сможешь мне чем-нибудь помочь. Но я не могу так больше! Нельзя долго оставаться в облике птицы. Я тупею, я забываю папины уроки, потому что не могу применить их на деле…

Со стороны озера донесся крик:

– Лебе-едь! Где ты, милая?!.. Ау-у! – это был голос Алеши Поповича.

Не говоря больше ни слова, Лебедь стрелой взмыла в небо, и, заложив крутой вираж, полетела к озеру. Пожав плечами, Алена направилась в лес. Сомнения терзали ее душу, и кто-то должен был их разрешить. Над озерцем, гадко каркая, взвилась стая ворон.

* * *

– Буба! Буба-а!.. – позвала Алена, сложив руки рупором.

И эхо тихонько ответило:

– Бу… ба…

Алена замерла в центре лесной поляны, надеясь угадать, откуда леший появится на этот раз. За спиной словно скрипнула дверь, и раздался испуганный приглушенный шепот:

– Кто здесь?

Алена нервно обернулась и ничего не увидела. На том месте, откуда она слышала звук, стоял, шелестя встревоженно листвой, большой, в три обхвата, дуб.

– Ничего не понимаю… Буба, ты где? Это я, Алена.

У основания дуба снова что-то скрипнуло. Из образовавшейся в коре черной щели высунулась знакомая корявая рука и поманила пальчиком.

Подойдя к дереву, Алена различила в нем чуть приоткрытую дверцу. Рука Бубы поманила внутрь, дверца приоткрылась пошире, и Алена шагнула в темноту. Дверь за спиной сразу захлопнулась, и девушка едва не вскрикнула, оказавшись в полной темноте, среди запаха прелых листьев и сырого гниющего дерева. Стала шарить руками, нащупывая, за что бы ухватиться. Нашарила в стене какой-то выступ и, вцепившись в него мертвой хваткой, прошептала сдавленным шепотом:

– Буба, что случилось?

– Ах ты, елки зеленые, ой, пенечки корявые, – запричитал где-то сбоку знакомый скрипучий голос. – Ты ж во тьме не видишь ничегошеньки. Погоди, где-то тут лежали две гнилушечки…

Скрипнуло слева, и Алена увидела небольшой сундучок, из которого Буба достал довольно ярко светящиеся гнилушки.

– Вот, садись сюда, красна девица. Можешь без боязни разговаривать, обо всем, что хочешь расспрашивать. Но ответь мне сперва, моя милая, к Черномору поздорову ли доехали? Да о чем с ним говорили, о чем спорили? Да добром ли восвояси отпущены?

– А что ты, Буба, такой напуганный? И где мы находимся? Внутри дуба?

– Что ты, что ты, милая! У меня мы дома находимся. Тут все стены – мои слуги верные. Все тут мною с младенчества рощено. Как ни крикнешь, нигде не услышится, что ни скажешь, все здесь же останется.

– А что, ты от кого-то скрываешься?

– Прилетела в мой лес рано утречком из-за моря стая вороняя. Все-то наглые, любопытные. По всему-то лесу шатаются, все-то вызнать чегой-то пытаются. А всего-то сильней увиваются вокруг вашего дома богатырского. А недавно, как только ты приехала, со своими дружочками, так метнулась одна ворона за море. Значить, о приезде докладывать.

– Так эти вороны что же?..

– Черномору служат. Все-все, что увидят, в точности доложат ему.

– Да прогони их, коли они тебе не нравятся! Что же ты, в своем собственном лесу теперь от них будешь прятаться? – возмутилась Алена.

– Нет уж. Лучше я попрячусь маленечко, отведу от себя подозрение. У меня тут все тихо, мирно… Ты чего звала-то?

– Да уж и не знаю, станешь ли теперь помогать? Ты же всего боишься.

– Не боюсь, а опасаюсь, – Буба назидательно поднял вверх скрюченный указательный палец. – Это разное. Опасаться я опасаюсь, а помогать тебе не отказываюсь.

Рассказ Алены Буба слушал, понимающе качая головой. Вздыхал, шамкал губами. А когда Алена закончила, поднялся с переделанной под кресло замшелой коряги и энергично зашагал по комнате.

– Говорил я тебе, девка глупая, пропадешь ты со своими дикими… Ну да ладно, теперь уже вляпалась. Все вы под присмотром Черноморовым. Он вас почему-то опасается. Эта Лебедь тоже – щука хитрая. Кабы было тут дело житейское, я б тебе чего и присоветовал. Но любовь – такая штука сложная! Да еще отцовское проклятие… Отведу-ка я тебя лучше к Бабушке. Ты ее не бойся, она добрая. Только говори с ней уважительно, да не трожь вещей без разрешения, да про лошадь свою черную помалкивай. Про любовь, да про заклятья страшные лучше, чем Яга никто не ведает.

Алена только кивнула. И Буба, взяв ее за руку, потянул за собой в один из темных углов дома. Какое-то время они шли в полной темноте. Потом впереди тихонько открылась дверь.

– Ты иди теперь по тропке до поляночки, где стоит избушки нашей Бабушки. Не забудь, поклонись, поздоровайся, – и, легонько подтолкнув Алену в спину, Буба захлопнул за ней дверь.

Оглянувшись, девушка увидела лишь старый ясень. Никаких следов двери на его стволе не было. Алена вздохнула и пошла по тропинке. Через пару минут она почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Алена убыстрила шаг, побежала. Резко оглянувшись заметила, как с ветки взмыла и полетела куда-то черная, как полночь, ворона.