Текст книги ""Фантастика 2024 - 156". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

Соавторы: Александр Белаш,Ольга Кузьмина,Светлана Залата
сообщить о нарушении

Текущая страница: 263 (всего у книги 356 страниц)

– А тебе какая разница?

Матиас выпятил грудь. Я смотрела на него даже с некоторой брезгливостью.

Вот как в одной семье появились два настолько разных человека? И Матиас, и Мариса – оба красивые, стройные, высокие, поставь их рядом – сразу ясно, что брат с сестрой. А загляни внутрь – такая разница!

Я не о вскрытии! Я о душе. Как это ни забавно, но Матиас – редкостная плесень. Даже не в отца, Маркус Лиез все же мужчина с характером и за свою семью в клочья порвет. А Матиас… этот будет рвать внутри семьи. И это вдвойне противно.

Бей своих, чтобы чужие боялись? Как-то так? Тьфу!

– Я принимаю участие в твоей судьбе. И не хочу, чтобы тебе было плохо!

Я только глаза закатила.

– Вот спасибо, благодетель. Это все?

– Н-ну…

– Можешь договаривать.

– Каэтана, – Матиас смотрел глазами испуганного олененка, – ты должна понять, что будущее надо строить с человеком одного с тобой круга. С тем, кто будет понимать тебя, любить и уважать.

– Я поищу такого, – благосклонно кивнула я. – Спасибо за совет.

Матиас похлопал глазами еще раз.

– Подумай. Возможно, искомое находится рядом с тобой.

Я едва не застонала. Вот что с дураком делать? Намеков он не понимает. Самой сделать вид, что я ничего не поняла?

И что это даст? Дурак же не успокоится!

А если…

– Матиас. – Мой голос дрогнул. – Ты не понимаешь… не надо, прошу, не надо со мной больше даже заговаривать.

Лиез опешил от неожиданности.

– Э-э-э-э-э?!

– Ты просто не понимаешь. Раэша Луна отравила мне все детство, извела мою мать, была любовницей моего отца. Не надо думать, будто дети слепые. Все я понимала. И ты… ты лег с ней в одну постель! Ты просто подходишь ко мне – и я чувствую, как с тебя капает грязь! Эта женщина… она хуже уборной, она пятнает все, что к ней прикасается…

Лиез открыл рот. Закрыл рот.

– Я нечаянно…

Шикарная отговорка! Вслух я ее комментировать не стала. Истерический хохот и так рвался наружу, и пришлось его проглотить, чтобы не напугать клиента. Комок смеха так тяжело упал в желудок, что аж слезы на глазах выступили. Матиас принял это за выражение моей боли и даже встревожился. Жаль, зарыдать я уже не потянула.

– Куче навоза все равно – упал ты в нее нечаянно или нарочно. Ты все равно уже испачкался. И это так больно, и так противно… хватит меня мучить!

Я истерически хрюкнула (уж как получилось) и умчалась раньше, чем хохот таки вырвался наружу.

Едва до комнаты долетела – и опустилась прямо на пол, покатилась по ковру.

Идиот, какой же идиот! Слов у меня нет! Одни эмоции!

И за такого замуж?

Срочно драконов мне, санторинцев, пиратов и химер! В любом количестве! Этот комплект намного приятнее эса Лиеза.

* * *

– Нашел я сведения об этом гербе. И об этих вазах. – Орландо Чавез выглядел довольным. Мариса тоже. – В библиотеке, что самое удивительное!

Меня это совершенно не удивило. Книги – это миры, в которых можно найти все. От схемы дирижабля до рецепта нитроглицерина. От ухода за волосами до ухода за огурцами, только искать не ленись! Видимо, Мариса и не поленилась, пока мы летали в Сан-Эрмо. Ректор попросил?

Похоже на то.

– Расскажете?

Марисе всей правды не поведали, просто сказали, что нашли старую вазу. И герб нарисовали, схематично.

– Это герб последней принцессы Лараны – Ифигении. Каэтана, что тут смешного?

– Н-ничего, – задавила я неуместное хрюканье. Ну да. Я от Ифигении в полном офигении. Оказывается, мне еще повезло с именем? Могла бы и Изольдой быть, и Ифигенией, и Офелией? Последнее было бы особенно тяжко, потрудился сэр Шекспир…

– И вазы эти с историей.

– Да?

– Когда погибли ее родные, ее высочество была в отчаянии. Она приказала собрать большую часть казны вот в такие вазы, погрузить их на корабль и спрятать сокровища. Где? Этого никто не знает и не узнает. Налетела буря, корабль оказался разбит в щепки… спустя долгое время нашли только кормовую доску с названием. И то – повезло.

– Хотела так насолить санторинцам? Хоть денег лишить, если с остальным не выйдет?

– Нет. Ифигения считала, что для борьбы нужны деньги и еще раз деньги.

– Умная была девушка. Хоть и Ифигения.

– Каэ!

– Прости. Это лично я дура.

Мариса чуточку смягчилась.

– Ладно… вот, она приказала спрятать казну, а когда корабль разбился, решила, что это знак богов и захват ее страны угоден высшим силам. Она смирилась. Дальше история всем известна.

Мы переглянулись.

– У нее был личный герб?

– Да, конечно. Это же ее высочество, принцесса, – даже удивилась Мариса.

Я кивнула.

Может, так и есть… я же не знаю, как здесь? Но вроде у нас тоже так было? Отдельно герб всего рода, отдельно герб каждой семьи? Кажется, так?

– Практикуется для королевской фамилии использование общего герба государства и добавление личного герба на общий фон. К примеру, герб Эстормаха – роза. Герб правительницы Эстормаха сейчас – змея, обвивающая розу, – разъяснил мне Хавьер, в доме которого и проходила эта беседа.

– Ей подходит?

– Вполне.

– Ясненько. Это герб последней правительницы Лараны. Что ж… это меняет дело.

Мужчины переглянулись.

Что именно это меняет – и в честь чего? Бабы – это ж такие странные существа, сейчас как вобьет себе что-то в голову, так поленом не выколотишь – читалось у них на лицах. Я зловредно ухмыльнулась. Пусть помучаются.

Потом был и ужин, который мы с Марисой приготовили на углях, в маленькой жаровне во дворе, и бокал вина под звездным небом, и Орландо, который пошел провожать свою невесту.

– Вернется? – спросила я у Хавьера.

– Нет. Завтра поговорим. Каэтана…

– Да?

– Оставайся у меня ночевать? Просто…

Я прищурилась.

– Просто так?

– Неуютно одному, – честно сознался эс Хавьер. – Когда я знаю, что ты рядом, мне спокойнее. Уютнее.

Я посмотрела на мужчину, который явно не мог выразить словами то, что чувствовал. И поняла.

Пустота.

Мы все это ощущаем время от времени. А Хавьер, при всей его семейной неудаче, очень домашний человек. Ему нужно, чтобы кто-то был, кто-то ждал, кто-то согревал теплом… Нет, я для этого не гожусь. Я не такой человек, рядом со мной быстрее обожжешься, а не согреешься. Рано или поздно он найдет себе другую, тихую, уютную, домашнюю, чтобы с варениками ждала и розы в садике разводила.

Но это когда еще будет!

А сейчас ему паршиво и одиноко. Тоскливо и гадко. И рядом нужен… да хоть бы и собака сгодилась! Сварт тоже подойдет, но Сварта не попросишь поспать с тобой под одной крышей, да и подержать дракона за лапу сложно. Там лапочка такая… один раз наступить – и долго отмывать когти от внутренностей. Я просто оказалась под рукой.

– Конечно. Только чур я наверху?

– Спасибо, Каэтана. Кстати, а почему ты улыбалась, когда речь зашла о Санторине?

– Я подумала, что если ее высочество Ифигения хотела, чтобы эти деньги не достались санторинцам, а пошли на борьбу с ними… практически она своего добилась. Специально бороться я с ними не стану, вот еще не хватало, но, если под руку подвернутся, головы поотрываю.

– Уже подвернулись.

– Ах да, его высочество Баязет! Тогда – тем более. Ифигения пожертвовала деньги в правильные руки. Интересно, что мы еще найдем там, в бухте?

– Не знаю. Может, и ничего. Этот-то кувшин нашли чудом, его не утянуло на глубину, не занесло песком и не оплело водорослями до неузнаваемости. А остальные… не знаю. Там и сундуки могли быть.

– Не могли. Мариса сказала – кувшины.

– Я вижу, как они с Орландо друг на друга смотрят, – неожиданно заметил Хавьер. – Им хорошо вдвоем.

Я кивнула.

Хорошо, уютно, спокойно. И я за них рада. Орландо – надежная опора для Марисы. Мариса для него – любимая женщина, которую надо баловать и защищать. Мне такого не выпадет, это уж точно. Если бы Аласта сделала свое предложение Марисе…

Как легко было бы его выполнить! Как просто!

А я… я не могу себя представить влюбленной. И сердце все еще болит, хотя и не так сильно, как раньше. Но довериться кому-то?

Нет, я не смогу.

– Будем все убирать – и спать? Завтра вылетать рано…

Хавьер кивнул.

– Да, и убирать, и спать… Думаю, на побережье нам придется провести дней пять. Может, и больше. Ты собрала вещи?

Что там было собирать?

Считай, все уже собиралось чуточку раньше, для полетов к храмам. Палатка есть, одежда есть, пополнить запасы самого ценного – кофе и туалетной бумаги, и вперед. На новые подвиги.

Но об этом я не скажу. Ни к чему мужчинам знать, что хрупкая и нежная женщина слона на скаку остановить может. И хобот ему оторвать.

– Собрала. Думаю, я справлюсь.

– Если чего-то не хватит – долетим на драконах. Без груза это несложно.

Я кивнула.

Да, несложно.

Кладоискательство! Не могу сказать, что я об этом всю жизнь мечтала. Но… кто не читал «Граф Монте-Кристо»? Кто не мечтал о пиратских кладах? Ну хоть о каких кладах… интересно же!

И сам факт халявы тоже приятен…

Интересно, найдем ли мы хоть что-то? Не знаю, но искать будет интересно.

Интерлюдия

1

Два дракона ныряли в воды залива.

Белый и черный. Белый – более юркий и подвижный.

Черный – массивный и крупнее.

Если бы кто-то посмотрел сверху вниз, он увидел бы, что вода стала подозрительно мутной.

Неудивительно.

Драконы попросту загребали со дна все, что казалось им подозрительным, и поднимали при этом просто тучи песка и ила.

Люди, видя такое безобразие… точнее, ничего в нем не видя, попросту сбежали на сушу. И теперь сидели, беседовали.

– Каэтана, ты думаешь, мы что-то еще найдем?

– Не знаю. Можем попробовать поискать в соседних бухтах. – Каэтана развернула карту и провела ногтем. – Вот течение, если по его ходу?

– Корабль был потрепан штормом, остатки попали в течение?

– Вполне вероятно. Если команда как-то дотянула до берега… или если его просто сюда прибило? Может ведь и так быть?

– Может, – согласился Хавьер, с удовольствием глядя не на карту, а на свою спутницу.

Каэтана, конечно, не стала надевать бикини, обошлась маечкой и панталонами, но выглядела она очень соблазнительно. Солнышко коснулось ее своими лучами и позолотило бледную кожу, волосы растрепались и рассыпались непослушными кудряшками, а на аккуратном носике появились веснушки. Целых шесть штук. Он считал.

– Вот, – обрадовалась девушка. – Надеюсь, кувшины были достаточно близко друг от друга… Жаль, не спросила, а почему – кувшины?

– Потому что выбора у ее высочества не было. Санторинцы следили, и, чтобы вывезти сокровища, ей пришлось воспользоваться кувшинами для воды. Их можно вывозить и привозить помногу, никто не удивится. Так и на корабль погрузили.

– Санторин, снова Санторин… – Каэтана свернула карту и запустила пальцы в теплую гальку. – Как ты думаешь, посланец добрался до его высочества?

Хавьер пожал плечами.

– Это не важно.

– Почему?

– Потому что никаким письмом ты не уймешь санторинца, который рвется к добыче.

– А поленом? – с чисто научным интересом спросила Каэтана.

Хавьер поверил.

Эта может и поленом, и драконом, и чем хочешь.

– Пока Баязет жив, подозреваю, он будет за тобой охотиться.

Каэтана вздохнула.

– Познакомиться не успели, а он мне уже надоел. Да и ладно. Смотри, наши друзья что-то тащат?

Все верно, драконы таки вырыли еще один медный кувшин и тащили его на берег. Перекатывали лапами, уже выходя из прибоя.

Каэтана подскочила и помчалась туда. Хавьер проводил ее взглядом.

Как хорошо, что она – есть.

Вот такая, яркая, веселая, юная, счастливая… Нет-нет, он никогда не скажет о своих чувствах. Просто не сможет ей признаться, никак не сможет.

Увидеть, как в серых глазах появляется холод?

Как гаснет улыбка, как она решительно и навсегда отстраняется от него… Он на такое не готов.

Лучше быть другом рядом с любимой женщиной, чем никем. Хотя бы другом.

Свадьба?

Титул, дети, Гальего?!

Да гори оно все ясным гаром! Плевать ему на все, пусть это Гальего драконы сожгут до основания – не пожалеет! И жениться больше ни на ком не станет, Натали могла бы и не просить, и не требовать. Никто ему не нужен.

Никто другой.

Только Каэтана.

Только ее глаза, ее улыбка, ее сияющее лицо. И если им не суждено быть вместе – пусть! Он потерпит!

А пока можно сидеть рядом с ней и смотреть на море. И чувствовать рядом ее тепло, вдыхать ее запах, касаться мимоходом пушистых волос. А еще – смотреть на точеную фигурку, которая выглядит намного интереснее, чем нагишом. Как-то так у нее провокационно получается… лучше об этом не думать. У него штаны, конечно, свободные, но не настолько. Или пойти искупаться? Чтобы сбросить напряжение?

Море прохладное, с утра было пасмурно, нагреться не успело…

А еще можно вставать ночью и стоять рядом с палаткой. И слышать, как Каэтана дышит.

И когда она ночует в его доме, можно тоже воображать. Что они вместе, что у них все хорошо… напрасная мечта?

А если ничего, кроме мечты, не остается?

Пусть у него будут хотя бы эти счастливые мгновения. Он их соберет и будет помнить, за них двоих. Умирать будет – и перед глазами встанет вот эта картина.

Девушка с пушистыми волосами, облитая полуденным солнцем, и два дракона, и медный кувшин…

Хавьер поднялся с песка и пошел на возглас Каэтаны, которая узнала печать.

Ему не нужны были сокровища давно умершей принцессы.

Но ради своего сокровища он готов был на все. Пусть даже она никогда об этом не узнает.

2

Его высочество Баязет с интересом смотрел на воду.

Ему не мешали крики погибающих людей, не интересовала работа палачей, которые старались вовсю.

Санджар находился там же.

Не на палубе, нет. На специальном плоту, который прицепили к кораблю. Капитан взбунтовался – примета плохая, никогда на палубе его корабля не будут пытать и убивать.

Странные эти капитаны.

Выпороть провинившегося матроса линьками – нормально.

Протянуть под килем – вроде как и не пытка. А поставить жаровни, накалить инструменты и делать все по науке – визг начинается.

Но Баязет спорить не стал. В другое время он бы и капитану голову оторвал, и на своем настоял, но – нельзя. Вот именно сейчас нельзя, дело это слишком важное.

Для него, как для будущего тора.

Еще узнает отец или кто из братьев…

Нельзя!

Санджар может дать ему в руки оружие, равных которому еще не было, а в Санторине у кого сила, тот и тор! Смотрим, внимательно смотрим…

На воде появилась рябь.

Санджар, который метался от одного палача к другому, что-то возбужденно говорил. Пытуемые рабы корчились и кричали.

Вот один палач не рассчитал, и раб захрипел в предсмертной агонии.

Рябь вспенилась, словно ее изнутри что-то расперло, разорвало, и на поверхности появилась белесая плоская голова, при виде которой весь гарем его высочества дружно бы грохнулся в обморок. Но принц смотрел на уродливое существо, покрытое слизью и чем-то вроде гноя, так, словно ничего прекраснее не видел. Химера помедлила, а потом шевельнула плавниками, которые каким-то чудом уцелели после переделки. И медленно отправилась к платформе.

– Полный вперед! – скомандовал Баязет капитану.

Может, и не так это командуется, да не важно. Того и уговаривать не пришлось – корабль рванулся с места, как стрела, выпушенная из тугого лука.

Платформа потянулась за кораблем.

Химера – за платформой.

Медленно, но неумолимо, как сама судьба.

Создание гнева и боли, она чувствовала чужую боль и отчаяние, такие близкие, такие вкусные… как тут удержаться? Как тут не свернуть с пути, хотя бы ненадолго?

Санджар потер ладошки и быстро полез по трапу, перебираясь с платформы на корабль.

– Долго она будет плыть за нами? – Баязет не отрывал от химеры почти влюбленного взгляда.

– Сколько понадобится, великий! Пока жив хоть один из пытуемых…

– Так, а потом?

– Потом, великий? Твой ничтожный слуга не успевает за полетом твоей мысли.

Баязет только рукой махнул.

В ответ на первый вопрос он поверил быстро… примерно через час. Химера послушно следовала за кораблем, рабы умирали на плоту, палачи старались что есть сил: вид химер, которым ты можешь угодить в лапы в любой момент, так стимулирует, это не других мучить…

Наконец Баязету надоело, и он махнул рукой.

Можно отцеплять!

Палачи поспешно перебрались на корабль.

Рабы?

Кого волнуют их жизни?

Они остались, где и лежали, и химера быстро настигла плот.

Край его дрогнул, накренился – и плот почти мгновенно исчез под водой. Баязет скрипнул зубами… не видно! Ах, не видно ничего!

– Санджар!

– Химера пожрет их, великий!

– Ты уверен?

– Великий, я проводил опыты…

Баязет сдвинул брови, но спорить не стал.

– Что ж, Санджар. В этот раз ты оправдал мое доверие.

– Служить тебе – честь для меня, великий.

И низкий поклон.

Двое мужчин смотрели мечтательными взглядами на море. И не волновали их химеры, не трогали души крики гибнущих рабов.

Им обоим это было не важно.

Баязет уже чувствовал себя тором, уже примерял к голове корону.

Власть. Все во имя власти!

И кто сможет удачнее распорядиться ею, кто сможет править лучше его? Правильно, никто! На трон сядет достойнейший – он!

Санджар же…

В волнах он видел не гибнущих людей.

Была мечта и у Санджара.

Наука, чистое знание, во имя которого не жалко ни себя, ни других – никого не жалко! Только наука!

Только она…

Сейчас он один, почти один, и это так тяжело иногда, так сложно…

А когда Баязет сядет на трон, Санджар сможет просить его о милости. Создать академию наук!

И учить там только тех, кто достоин звания человека! Нет, не того безмозглого мяса, интересы которого не простираются дальше миски и кровати, а настоящих людей. Похожих на него самого – умных, настоящих, с пытливым рассудком…

Какое это будет счастье!

Два человека смотрели на воду, которая поглотила тела таких же людей, как и они. И оба искренне считали себя вправе распоряжаться чужими жизнями, чужими судьбами – во имя своей, разумеется, высшей цели.

Оба строили планы. Оба мечтали и высчитывали. Оба готовились нанести удар.

А в темноте своего храма, запрокинув голову, горько смеялась Аласта. У богини смерти своеобразное чувство юмора, и тем, кто ее развеселил, не позавидуешь.

Она предвкушала развлечение.

Галина Гончарова
Дракон цвета любви

© Гончарова Г.Д., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Пролог

Санторин!

Великий и славный Санторин!

Изобильны его сады и плодородны поля, великолепны города и стремительны корабли, трудолюбивы крестьяне и прекрасны женщины.

Есть чем гордиться тору Санторина.

Но если спросить любого санторинца о том, чем славится его держава, он не скажет о пустыне, которая занимает чуть не половину страны.

Он не скажет о воде, которая, напевая веселые песенки, бежит в арыках, не произнесет ни слова о белых городах, вырастающих словно бы из местной земли. Белые города – и золотистые черепичные крыши…

Не скажет о женщинах и рабах, о животных и растениях, о миражах и песчаных бурях, о дворцах и храмах Сантора, которые в этой стране на каждом шагу…

Первое, что скажет любой санторинец о своей земле: мы гордимся своими воинами. Потому что каждый, живущий на земле Санторина, – воин.

Во имя Сантора воинственного, да будет остер его клинок.

Он скажет, какое большое войско у его страны, скажет, что каждый мужчина в свой третий день рождения получает в подарок щит, в седьмой – кинжал, а в десятый – меч. Скажет, что каждого ребенка в Санторине учат с трехлетнего возраста. Учат защищаться… если подарили щит – сумей отбить им летящий в тебя камень.

Учат нападать – если тебе подарили кинжал, знай, куда им ударить.

Учат воевать – только воинам позволены мечи.

А если начнут спрашивать дальше – расскажет и еще.

Что все мужчины Санторина делятся на воинов и крестьян.

На свободных и рабов… рабов, конечно, больше. Но это и понятно, кто-то же должен заботиться о людях, которые защищают свою страну? Ах, на Санторин давно никто не нападал?

Так потому и не нападал, что мы умеем защищаться.

Мы хорошо умеем защищаться… и иногда нападаем первыми. Но это только во имя защиты.

А рабы…

Если человек слаб и бессилен, если он не может отстоять свою свободу с клинком в руках, он ее не заслуживает. Сантор милостив и каждого награждает ношей по силам.

Если ты не можешь защитить себя – корми того, кто тебя защитит. Если ты не можешь распорядиться своей жизнью, не можешь ее отстоять – она будет принадлежать сильнейшему.

Это – закон Санторина.

Это его правда, вошедшая в плоть и кровь каждого человека.

И если их спросят – какая же тут справедливость и защита, когда хозяин имеет право сделать с рабом все, что ему захочется: продать, подарить, убить, запытать…

Любой санторинец только рассмеется в лицо глупого иноземца.

Это просто и понятно.

Если ты не можешь защитить себя – тебя все равно могут убить, запытать… и далее, что там еще бормочут эти смешные люди. Так какая разница, когда это произойдет?

Чуть раньше, немного позже?

Конец все равно один – смерть. Поэтому хозяин и волен в жизни и смерти раба.

И только в Санторине – Сантор справедлив – раб может получить свободу через ритуальный поединок.

Если он одолеет своего хозяина в честном бою, он получит свободу. А заодно и все его имущество.

А если чужеземцы (ну и недоумки же водятся в других странах) будут продолжать упорствовать и начнут спрашивать, как человек, который никогда не сражался, может победить того, кто тренируется с детства, им ответят: все просто.

Над каждым поединком воля Сантора. И если на то будет его желание, человек может взять в руки меч в первый раз в жизни и победить даже Величайшего. Это так просто и так понятно…

Но иноземцы глупы, как пустынные санторинские козы!

Им не понять, что составляет основу жизни каждого санторинца.

Бой!

Великий бой до смерти, без пощады…

И сейчас этот бой шел в маленьком роскошном дворце на побережье Санторина. Именно такой бой, жестокий и безжалостный, потому что одна из сторон не знала ни жалости, ни чувств, а вторая сторона не привыкла сдаваться.

Бой шел между химерами – и охраной Величайшего.

Жуткий бой.

Чудовищный в своей жестокости и безрассудстве.

Клинки пластали и полосовали студенистые и чешуйчатые тела, отсекали щупальца, резали и рубили, кололи и отбрасывали… бесполезно!

Химеры перли вперед. Монотонно, страшно, беззвучно…

Санторинцы тоже сражались почти беззвучно: нет смысла тратить силы на крик.

Разве что предсмертный…

Величайший в это время нахлестывал коня, стремясь удрать от поля боя подальше. Не был он трусом, да и клинком владеть умел, но химеры…

Такой страх есть у каждого.

У кого-то море, у кого-то драконы, у кого-то высота или темнота…

У тора Санторина это были химеры. Тор никому и никогда этого не показывал, но боялся их до истерики, до крика, до жуткого подсердечного ужаса – и ни одна сила в мире не заставила бы его сейчас остановиться.

Конь летел, Величайший вспоминал все, лишь бы не думать о том, что оставалось позади. Лишь бы не думать о химерах…

Как все это случилось?

Все было как обычно, дела шли, жизнь была прекрасна, и Величайший отправился в свой дворец на мысе Альбатросов. На рыбалку.

Есть у него такая слабость…

Несолидно? И что? А он не признается…

Но нравилось тору просто посидеть на причале с удочкой, посмотреть на воду, поймать рыбу… может, и не самую большую. Это неважно. А вот как плещется вода, как играет в ней рыба серебристыми боками, как тихо и спокойно предрассветным утром – и ни единого лицемера рядом. Вот где счастье-то!

Улыбки и поклоны, славословия и лесть – они могут показаться приятными только тому, кто никогда не пробовал дворцового варева, не хлебал его полной ложкой. А тор Санторина всегда, всегда искал в каждой чаше – яд, в улыбке – неискренность, в протянутой руке – змею.

Нельзя так жить?

Нельзя иначе выжить во дворце, глупцы!

Говорите о том, что в каждой душе есть хорошее, что надо делать добро, что боги вознаграждают праведных… может, вам и повезет. И вас действительно вознаградят смертью без мучений.

Только сильно на это не рассчитывайте. И заранее закажите приличное место на кладбище.

Во дворец Альбатросов тор брал с собой совсем немного людей, человек сто – сто двадцать.

Естественно, пятьдесят – охрана. Меньше ему никак нельзя.

Еще двадцать-тридцать человек – те, без кого не обойтись. Придворные, казначей, министры… зачем они на отдыхе?

А вот так!

У правителей не бывает отдыха. Никогда.

Помрет – и то работать заставят, служить примером для потомков.

Визирь, евнухи, любимые жены – немного, три-четыре, – наложницы, дети…

Вот и набирается постепенно, полегоньку… в этот раз набралось особенно много, почти сто пятьдесят человек.

Сыновья приехали, он даже слегка удивился. Но – бывает. Мало ли, кому и что понадобилось, старшие – уже наместники собственных небольших провинций, все шестеро, вот и собрались в гости.

Одному – одно, другому – другое. Так совпало, что все понадобилось именно сейчас.

Они приезжали, и тор даже слегка забеспокоился, но не настолько, чтобы уезжать. Известно же, дворец Альбатросов – лучшее место для просьб к Величайшему. Как раз он в хорошем настроении, как раз может что-то и выполнить – так почему не пользоваться? Известно это не всем, но близким – точно.

Вот и приезжают.

Вот и просят о всяких глупостях… это – бывает.

И в этот раз приехали, только попросить ничего не успели. Особенно добр и мягок он после рыбалки, а в этот раз и пойти туда не успел.

Ночью на дворец напали химеры.

Откуда они взялись?

Как появились?

Тор не знал. Он знал только, что ночью его разбудил доверенный евнух, буквально сдернул с кровати, заставил одеться… верный раб, жалко, если погиб.

Только он один знал о страхе своего тора перед химерами.

А еще он знал все потайные ходы. Во всех дворцах тора.

Не бывает такого, чтобы дворец стоял, а выход из него был только один. Нет, не бывает. В каждом дворце есть потайные ходы, в каждом дворце есть свои секреты, и знать их… да, то нужен талант.

Тор знал многие, но далеко не все. А вот доверенный евнух – он знал все. На то и доверенный.

Именно он вывел тора через потайной ход, именно он подвел ему коня.

Увы – единственного. До конюшни-то еще добраться надо… Себе он взял ослика, но понятно, что осел не сравнится в скорости с санторинским скакуном.

Откуда и что взялось?

Тор не знал, но евнух… старик всегда был не просто предусмотрителен – он жизнь готов был отдать ради своего повелителя. Неудивительно, что он предусмотрел…

Свистнуло боло.

Обвило ноги коня, захлестнуло, стреножило – покатился по земле вылетевший из седла правитель Санторина. Не закричал – воздух вышибло. А когда смог дышать, видеть, рассуждать – понял, что перед ним стоят несколько человек, и осознал – спасен!

Его старший сын, Баязет, старик-евнух, еще несколько стражников…

– Сын!

Только вот слова, которые произнес сын, не подобали тому, кто связан с тором общей кровью.

– Взять его!

На тора навалились, схватили, связали… от потрясения он даже кинжалом воспользоваться не успел. Куда там! Изумление было так велико, что он смог только два слова выдавить:

– За что?!

И первым, как ни странно, ответил не сын – евнух.

– За Алиту, за мою девочку… не помнишь? А я – помню! Ты приказал ее запороть!

Алита, Алита… запороть…

И столько ненависти в темных глазах, столько ярости… да мало ли кого приказал запороть тор?! Значит, было за что!

– Ты даже не помнишь. Она просто случайно толкнула вазу, та упала и разбилась, а ты – ты сказал, что ваза ценнее человека! И приказал убить единственного человека, которого я любил!

Этот случай тор помнил.

Безмозглая девчонка-служанка, глупая тварь – и ваза… Ладно, не такая уж старая и не такая ценная, просто чем-то она нравилась тору. Конечно, девчонка был запорота до смерти, и ничего удивительного в этом нет. Что еще с ней надо было сделать? Простить, что ли? Ваза была тору дороже десятка рабов.

Баязет развел руками:

– Ты, отец, никогда не думал о людях. А я думаю. И потому сяду на трон. А ты, ну и мои братики тоже, – покойтесь с миром. Санджар! Что у тебя там?!

– Все готово, мой тор! – отозвался голос из темноты, и тор Санторина задохнулся от ярости.

Предатели!

Подлые предатели и гады!

Как они смеют, это же он, ОН – тор!

А потом его подхватили, грубо, словно куклу, потащили вперед, и мужчина увидел, что его ожидало.

Самый страшный кошмар его жизни.

Химеры.

Несколько десятков тварей пировали над чем-то сложно определимым… или просто разум не хотел это определять?

Но вот мелькнула чья-то кисть, вот нога, вот…

И сейчас его тоже кинут химерам… Нет!

Лучше убейте сразу!

НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!

Ужас ворвался в рассудок тора, тяжелый, подсердечный, ударил что есть сил, – и оковы разума не выдержали. И наступила темнота. Милосердная – тор перестал осознавать происходящее, ужас был столь велик, что не выключил сознание. Он просто уничтожил личность.

В пасти к химерам полетел уже воющий безумец.

Баязет пристально смотрел на происходящее. Ему тоже было что вспомнить.

Отец, да? Отец, который постоянно стравливал его с братьями, который все время искал лучшего, который выводил их и натаскивал, словно волчат, на кровь, который делал все, чтобы они оказались у него на цепи.

Так что ж удивляться, что цепь разорвалась?

Разорвалась, хлестнула, и Баязет теперь свободен.

А ведь все было так просто, так легко и приятно. Старик-евнух за ту глупую девчонку пошел на все. Говорят о первой любви, но есть еще одна, о которой почему-то не думают поэты. Любовь последняя. И она бывает намного страшнее первой. В юности-то все еще впереди, а вот когда понимаешь, что больше ничего и не будет, что это – твой последний солнечный лучик, когда тебя лишают этого счастья… убьешь? Это еще мягко сказано.

Евнухи не умеют любить?

Ошибаетесь, это постельные радости им недоступны, и то не всем, а вот любить они умеют. И душа у них тоже есть, и страсть они могут испытывать, и нежность – это ведь тоже люди, хоть и обработанные. И чем же думала Лелея? Странная богиня, жертвенники которой все же стоят в Санторине, не наравне с Сантором, но, пожалуй, почти такие же посещаемые. И сколько же женщин к ним ходят, а иногда и мужчины.

В Санторине чтят только Сантора, но Лелея…

Ее опасаются. Ведь богиня может раздавить в своей руке даже самое сильное сердце. Вот и раздавила. Погибло сердце евнуха – и жертвой на его могиле стал тор Санторина. Какая ирония!

Евнух коснулся руки Баязета:

– Сынок…

Принц аж вскинулся от гнева:

– ЧТО?!

– Окажи мне последнюю милость? Убей меня?

А вот этой просьбы Баязет не ожидал.

Понятно, он собирался и так убить евнуха, ну глупо же оставлять в живых того, кто предал своего господина и повелителя. Но не сразу же? Не сейчас? Не при стражниках, которые ему помогли, то-то достойная награда за заговор, чтобы все увидели…

Евнух как понял. Вскинул голову, заговорил громче, отчетливее, так, что даже крики химер перекрыл:

– Ты не думай… я не со зла. Я все передал преемнику, он ничего о заговоре не знает, ты проверь потом. Он хороший, Хаджи-бар:[77]77
  «Бар» – приставка в санторинском для рабов и рабынь. Обязательна для произнесения и обозначения статуса. (Здесь и далее – прим. авт.)


[Закрыть] он справится. А меня ты убей. Здесь и сейчас. Своей рукой, сможешь ведь?

– Смогу, конечно. – Баязет почему-то решил поддержать безумный разговор. Хотя понятно почему. Потому что стража слушает, потому что наутро это станет Историей. Да, именно так, с большой буквы. – Но зачем тебе умирать? Живи сколько отпущено, служи мне…