Текст книги ""Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Елизавета Дворецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 335 страниц) [доступный отрывок для чтения: 118 страниц]

Свенельд был крупным мужчиной – от него Мистина получил высокий рост и даже несколько его превзошел. В чертах лица между отцом и сыном тоже виднелось подобие, но и здесь, благодаря красавице матери, Мистина имел явное преимущество. Сломанные и свернутые носы у обоих выглядели как проявление семейного сходства, хотя это вышло случайно. На середине пятого десятка Свенельд уже наполовину поседел, на правой руке у него не хватало двух пальцев, но железный взгляд глаз цвета запыленного желудя, весь его облик источал силу и угрозу. Вместе отец и сын смотрелись как два великана, стражи всемирья – один близящийся к закату, другой идущий ему на смену.

– В то время у Одда Хельги, моего дяди, имелся родной внук, которого он сам признал своим наследником, – возразил Хельги Красный. Он говорил на северном языке, ибо его славянский был недостаточно хорош для таких важных предметов. – Поэтому братья Одда не стали вмешиваться в его наследственные дела, и на то время они поступили весьма мудро! – Он кивнул своему дяде.

– Ну, и что с тех пор изменилось? – с мрачным и отчасти вызывающим видом спросил Ингвар.

Все в том же красном кафтане с синей отделкой, из-за жары расстегнутом до пояса, он сидел на резном престоле киевских князей и казался недавним отроком, что забрался сюда по недосмотру настоящих хозяев. И лишь цепкий взгляд давал понять, что место это он считает своим и никому не уступит.

– Изменилось все! – Хельги Красный повернулся к нему. – Мы все здесь мужчины, нам ни к чему околичности. Вы сделали так, что власть ушла от рода Одда Хельги, которому она принадлежит по праву, в род Ульва из Хольмгарда, который не имеет на Кенугард и Полянскую землю никаких прав.

– Очень странно слышать такое! – возразил Мистина. – Особенно от вас, родичи Одда Хельги! Князь Ингвар женат на родной племяннице Одда! И в то время, когда Олег-младший совместно с вами, Торлейв, с тобой и твоим братом Вальгардом, искали заложника для Хольмгарда, вы нашли именно ее! Ведь я прав, Торлейв? Давайте позовем сюда Острогляда, Честонега, Себенега. Стемид вот он здесь! – Мистина кивнул старику, сидевшему в самом конце почетного ряда. – Они были при этом, они служили послухами при обручении Ингвара и Эльги в год смерти Одда. Они подтвердят, что именно она, дочь Вальгарда, тогда еще маленькая девочка, оказалась единственным членом Оддова рода, который взял на себя всю тяжесть по соблюдению договора! И раз уж так вышло, что Олега-младшего отвергла русская дружина и Полянская земля, Эльга – единственная, кто имеет право на наследие Вещего. А значит, и ее муж Ингвар.

– Моя племянница – лишь часть своего рода, – ответил ему Торлейв. – Мы согласились отдать ее в Хольмгард и тем выкупили свое право на наследство. И если теперь оно утратило хозяина, то не может достаться ей одной. Она – женщина, она принадлежит мужу, и с ней все достояние Вещего ушло в род Ульва. Сын ее Святослав – наследник рода Ульва. Мой брат Одд проклянет вас и нас, если мы так оставим это дело!

– Чего же ты хочешь? – воскликнул Ингвар, будто ничего разумного при таком положении дел хотеть было невозможно.

– Кроме Эльги, у моего брата осталось еще пятеро племянников. Мужчин. И если уж его родного внука вынудили убраться отсюда, новый князь должен быть избран из них.

– Йотунову хрень ты несешь, Торлейв, – прямо отрубил Свенельд. – А я тебя считал умным человеком. Это наш город. Наша земля. Всем этим владеет наша дружина, и никого, кроме Ингвара, она не примет. Ингвар – признанный всей русью князь. Как ты собираешься с ним бороться? Да тебя и твоих щен… племянников здесь и не знает никто, кроме родни.

– Не знает – так узнает! – с вызовом возразил Хельги. – Достойный человек всегда сумеет себя показать.

– Ну уж не ты! – осадил его Свенельд.

– Почему не я? – Хельги встал и слегка наклонился вперед, упираясь руками в бедра.

Свенельд открыл рот, но тут Эльга вскочила и вскрикнула:

– Нет!

Ей не полагалось подавать голос, но нетрудно было догадаться, что воевода сейчас скажет и что за этим последует. Перед глазами ее все промелькнуло в один миг: сейчас Свенельд ответит, что Хельги – ублюдок, незнакомый со своим отцом, тот вызовет его на поединок, а драться вместо отца выйдет Мистина, как более подходящий по возрасту… Дело нешуточное, они попытаются убить друг друга – и у кого-то из двоих непременно получится!

Все воззрились на нее, а она горячо продолжала, пытаясь предотвратить губительный раздор хотя бы в последний миг:

– Не надо! Свенельд, ведь это моя родня! Но вы… – Она обернулась к дяде и брату: – Вы тоже не правы. Не совсем правы. Ингвар – наследник не только Вещего. Он еще наследник своего отца. Его мать, королева Сванхейд, признала его преемником Ульва. Хольмгард принадлежит ему. А значит, весь Путь Серебра собран в одних руках. Впервые! Вы только подумайте, какие выгоды это обещает! Даже Вещий не имел таких огромных владений!

– Мы слышали, как Ингвар собирал земли, – кивнул Хельги. – Мы ведь ехали сюда через Ловать. И моя сестра Ута, когда я здесь познакомился с ней, подтвердила: Ингвар убил тамошнего конунга Ди-вис-лейва, – он постарался выговорить это имя как можно правильнее, – захватил ее и детей в плен и привез сюда. Захватил все имущество и подчинил тот край, посадил своих людей и обязал платить дань.

– Именно так! – подтвердил Мистина. – И это еще одна часть Пути Серебра, которая теперь принадлежит Ингвару.

– Я понимаю, почему ты на его стороне, – Хельги смерил его взглядом, будто собираясь сказать гадость. – Ведь он отдал вдову Дивислейва в жены тебе…

Мистина слегка прищурил глаза и резко втянул воздух через ноздри; у Эльги перехватило дыхание. Если Хельги сейчас что-то ляпнет насчет ребенка, драка все-таки будет. И хорошо, если как поединок по закону, а не прямо здесь, за княжьим столом. Этому она уже не в силах помешать, и хорошо, если обойдется без убийства. А они ведь близкие родичи!

– Так что ты выиграл от этого дела, – продолжал Хельги, и у княгини немного отлегло от сердца: судя по его лицу, самого главного он все же не знал. – Но мы, ее родичи, на это дело смотрим иначе.

– Как вы на это смотрите? – жестко спросил Мистина, явно еще не отказавшийся от мысли силой заставить его замолчать.

– Моя сестра Ута была законной женой Дивислейва и королевой в его владениях. А что она получила в наследство?

– Она получила все, что принадлежало ей! – ответила Эльга, уже поняв, к чему Хельги клонит. – Свое приданое, всех своих людей, все имущество, которое назвала своим!

– Наша сестра – скромная женщина, – Хельги повернулся к княгине, и в лице его промелькнула нежность. – К тому же в то время она была совершенно убита и подавлена смертью любимого мужа и гибелью людей, ей было не до того, чтобы отстаивать свое имущество, и рядом с ней не случилось никого из родичей, кто мог бы защитить ее права. И потребовать выкуп за убийство ее мужа, как водится у достойных людей. Но теперь все иначе. Раз уж ты, Ингвар, женился на сестре Уты и она с тобой в близком родстве, тебе тем более не годится ее обижать. Нам, как ее родичам, надлежит потребовать, чтобы ты передал ей половину всего, что получаешь с бывших владений Дивислейва.

Ингвар невольно глянул на Мистину. Даже тот растерялся: как нынешний муж Уты, он не мог возражать против ее обогащения, но ему самому не пришло бы в голову требовать этого от князя. Земли Дивислава были захвачены с бою, Ута попала в плен вместе со всем его домом, а потом Ингвар подарил ее Эльге. Какое наследство у пленницы?

– Ута – моя жена, и я не нахожу уместным обсуждать здесь дела моей жены, – холодно произнес Мистина, давая понять, что даже ее кровной родне больше незачем лезть в это. – И ты напрасно свернул на эту дорогу, когда мы говорили о державе русов. Ингвар, сын Ульва, владеет Хольмгардом и северной частью Пути Серебра. Как муж своей жены и вождь своей дружины, он владеет Киевом и южной частью этого пути. Вся русь, все подчиненные нам славяне, получат огромные выгоды от того, что все это принадлежит одному человеку и на пути от Бьёрко до Болгарского царства меха и серебро не встретят никаких препятствий. Если вдруг исполнятся ваши желания и на киевский стол сядет кто-то из вашего рода, Путь Серебра опять окажется разорван. Этим вы погубите все, чего добился Вещий. Ни русь, ни славяне не пожелают этого.

– В этом есть истина, – к удивлению Эльги, Хельги улыбнулся. – Но все же будет уместно, если ты, Ингвар, оставишь себе престол в Кенугарде, а нам, роду Одда Хельги, возместишь то, что мы из-за тебя потеряли.

– Возмещу? – Ингвар взглянул на него с вызовом. – Это как я вам возмещу?

– Об этом у нас еще будет время поговорить. Мы хотим дать тебе время подумать, что ты готов ради этого сделать.

– А если я подальше пошлю ваши «уместные требования»? – Выражение лица Ингвара не оставляло сомнений, что именно так он и намерен поступить.

– Тогда, – Торлейв встал, – род Вещего отречется от киевской княгини. Посмотрим, понравится ли всем вашим людям, если вы лишитесь его удачи. И долго ли после этого здесь продержитесь.

* * *

– И этот троллев ублюдок, сын какой-то датской шлюхи из гавани, будет меня попрекать, что я украл Киев у этого рохли, их родственничка! – орал Ингвар, красный от негодования. – Ему какое дело? Ему здесь все равно ничего не светит, а ведет себя так, будто он законный сын самого Вещего! Да Вальгард саму Хель попользовал – у нее же половина морды красная! Вот и сын в нее пошел!

Эльга лежала на постели лицом вниз, прячась в подушку и для верности зажмурясь. Даже не замечала, как давят в грудь крупные наплечные застежки. Она почти бегом прибежала в избу, надеясь, что дотерпит и никто из дружины не увидит, как она разрыдается. Но слезы почему-то не шли, зато в груди стояла боль, мешая дышать. Сквозь гул в ушах она слышала, как Мистина почти силой втолкнул Ингвара в избу: киевский князь был в ярости и знать не желал, что его кто-то может услышать.

Когда три года назад Эльга впервые приехала в Киев, в ней сразу увидели наследницу Вещего. Плохо знакомые с их родом даже считали ее дочерью покойного князя. Русь и поляне верили, что Эльга унаследовала не только удивительный цвет глаз, но и удачу своего дяди; выказав ум, решительный склад, мудрость, редкую в столь юном возрасте, она подкрепила свое право на уважение.

И вот это благословение у нее хотят отнять! И кто – родной ее дядя, отец Уты, родной брат Вещего! Дружина у Торлейва была невелика, жил он далеко отсюда, но, как глава рода, и впрямь мог лишить Эльгу самого дорогого ее наследства.

– Это все он, угрызок с красной рожей! – бушевал Ингвар. – Торлейв сам воды не замутит. Три года назад ничего ему было не надо – ни Киева, ни наследства ловацкого. Даже волхва своего вонючего вам плесковичи простили. А теперь – гляди! Доходы с Ловати! Киев он хочет!

– Еще выкуп за убийство Дивислава не забудь, – подсказал Мистина.

– Ты, что ли, с меня спросишь? – Ингвар взял его за кафтан на груди и тряхнул.

Притом что князь был ниже своего побратима на голову и, красный от злости, смотрел на него снизу вверх, на посторонний взгляд это могло бы показаться смешным. Но Эльге было не до смеха. Она наконец села на постели, надеясь вздохнуть полегче, сбросила убрус с очельем и подвесками.

– А насчет доходов с Ловати – это он хорошо придумал, – усмехнулся Мистина. – Чего я за так его отпрысков кормлю – у меня их полон двор! Как курей везде толчется – иду всякий раз, наступить боюсь.

– Я их вам подарил – не хочешь кормить, так сожри с потрохами!

– Мы должны что-то дать им, – сказала Эльга, и оба побратима, вдруг осознав ее присутствие, обернулись к ней. – Моим родичам. Торлейву и Хельги. Я не хочу, чтобы мой род меня проклял.

Ингвар и Мистина молча смотрели на нее. Как женщина из рода Вещего, она вдруг оказалась в числе их врагов, но в ней же заключались и права Ингвара на Киев. Они будто пытались понять, к какому же стану отнести эту женщину: к своим или чужим.

– Что-то дать… – проворчал Ингвар и снова сделал такое движение, будто хотел сплюнуть. – Клюя пернатого им в рыло! Это можно. Это у меня есть.

– Мы тревожились, что из-за Мальфрид нас проклянет твоя мать! С ней обошлось, и теперь вот с тем же приходит мой дядя! Я уже боюсь, что это место проклято! Кто сюда ни сядет…

– А вы что думали? – перебил ее Мистина. – Власть над таким местом, как Киев, задаром никому не дается. Думаешь, Вещему тут все на рушнике поднесли, и рук марать не пришлось? Тебе рассказать, как все было?

– Но мы должны как-то откупиться, в этом Хельги прав! Мы не можем просто… ограбить мою родню, они тоже родня Вещего!

– Эльга! – Мистина оглянулся на побратима и сделал шаг к ней. – Пойми, мы ничего не можем им дать. Получив хоть хрен поросячий, они захотят еще и еще. А чем больше они будут получать, тем больше у них прибавится силы. Чем больше они откусят от нашей… вашей державы, тем слабее она станет. И в конце концов все полетит к бесам и кудесам.

– Из какой задницы вылез этот твой братец ёкнутый! – выругался Ингвар.

– Откуда вылез, туда и назад залезет, – обронил Мистина.

Эльга взглянула на него. Потом торопливо выбралась с лежанки и подбежала к нему.

– Ты что… даже не думай! – Подойдя вплотную, она в ужасе уставилась ему в лицо. – Свенельдич! Я все знаю!

– Что ты знаешь?

– Что вы… как вы все это устроили… с Олегом… Я знаю, на что ты способен! И эти трое упырей в твоей дружине… Ты… не трогай моего брата! Не смей!

Мистина закаменел лицом; глаза его похолодели, взгляд закрылся.

– Молчи! – Видя, как дрогнули его губы, Эльга подняла руку, будто желая закрыть ему рот. – Не надо ничего мне говорить. Но не смей трогать моего брата! Какой он ни есть – он сын моего отца!

– Он сын какой-то датской шлюхи! – крикнул Ингвар. – У него небось еще десять таких отцов!

– Нет, ты не прав, – Эльга скривилась, сдерживая слезы. – Он… похож на моего отца. Ты никогда его не видел и не можешь судить, а я вижу. Вы просто совсем не знаете друг друга. Мы договоримся. Я поговорю с ними. Ута нам поможет.

– И что Ута об этом думает? – Ингвар взглянул на Мистину. – Торлейв же ее отец!

– Йотуна мать… я не знаю! – с досадой признался Мистина и отвернулся от Эльги. – Они там все жужжали о своем… о родственном… я прислушивался одним ухом, но все о чадах больше…

– Прохлопал ты твоим ухом, Долговязый!

– Да я ж здесь с тобой сижу день и ночь, Рыжий! К себе домой зайти некогда!

– Ладно! – Ингвар махнул рукой. – Ступай к себе домой, ночью ты мне здесь не нужен.

– Только бы, о боги, не убить бы там никого! – Мистина с мольбой возвел глаза к кровле. – Они же родня моей жены… и у меня в гостях, йотунов ты свет!

Когда за ним уже закрылась дверь, Эльга вдруг что-то вспомнила и побежала следом.

– Свенельдич!

Он обернулся на пути к конюшне. Махнул рукой своим отрокам, чтобы седлали и выводили. Эльга догнала его, схватила за рукав и потянула в сторону, где их не могли слышать.

– Свенельдич! Ты ездил летом в Хольмгард. Ингвар тоже обидел свою сестру. И ты говорил, что Сванхейд не больно-то хотела ему это простить. Теперь вот оказалось, что я обидела своих братьев. Что ты сделал? Что ты говорил Сванхейд, как ты ее убедил?

Она смотрела ему в лицо, будто ожидала, что сейчас ей откроются тайны древних волхвов, способные поправить дело. Мистина глубоко-глубоко вздохнул, потом бережно взял ее за локти.

– Эльга! – вполголоса, но со всей возможной убедительностью произнес он. – Я тебя уверяю: ты не хочешь знать, как я уговорил Сванхейд. И Рыжий не хочет. Поэтому даже не заговаривай с ним об этом. Понимаешь?

– Нет, – помолчав и честно попытавшись, призналась Эльга. – Но ведь это то же самое. Ингвар чуть не поссорился со своей родней из-за этого дела, я – со своей. Почему ты не хочешь помочь?

– Это здесь не поможет. А что касается до твоего ёкнутого братца… Ты сознаешь, что он копает под тебя? И под твоего сына. Он опасен. Для тебя, Ингвара и Святки. И пока мы думаем, что с ним делать, ты подумай, кто из них тебе дороже и насколько. Чтобы, когда пришло время решать и выбирать, ты могла сделать это быстро. Много времени не будет.

Глава 7

Вернувшись с княжьего двора, Хельги застал Пестрянку в слезах. Мужская часть приезжих жила в гостевой избе, но Хельги, как и в Варягине, любил проводить время возле женщин, а после каждой отлучки заходил их проведать.

– Вижу, тебя все тянет к женщинам, – утром насмешливо сказал ему Мистина. – Хотя на вид тебе уже больше семи лет.

– Я не допускаю мысли, что ты сомневаешься в своей жене, – ответил Хельги на то, что воевода имел в виду, чем несколько того задел. – Но даже если бы было так, я ведь ее близкий родич. Ты сам так много времени проводишь у князя и княгини, и должен же хоть кто-то не давать твоим женщинам заскучать.

Торлейв и Гремислав сразу отправились отдыхать, а Хельги все же зашел в девичью избу. Здесь обреталась хозяйка с младшей сестрой, девушками-воспитанницами и детьми (младшие уже спали), а Пестрянка сидела в углу на большой укладке с запасами полотна и рыдала. Рядом лежал скомканный рушник: платка оказалось недостаточно. При виде Хельги Пестрянка отвернулась.

– О боги, кто ее обидел? – Тот, еще не остывший после приятной беседы в Ингваровой гриднице, повернулся к Уте.

– Это я виновата, – смущенно вздохнула хозяйка. – Не надо мне было говорить… Я не хотела… Как-то само вырвалось… Она сама сказала…

– Что сказала?

– Ас… Асм… – попыталась ответить ему Пестрянка, но судороги в горле не давали ей говорить.

– Что с ним такое? – встревожился Хельги, поняв, что та пытается вымолвить имя мужа. – Дурные новости?

– Да это уже давно, – вздохнула Ута. – Эльга хочет ему сосватать внучку воеводы черниговского. Уже почти договорились, осталось обручение объявить. На эту осень свадьба Володеи назначена, – она оглянулась на младшую сестру, с расстроенным видом сидевшую в другом углу, – Эльга и хотела одну невесту на другую обменять. Аська же здесь жил парнем холостым, то у нас ночевал, то в гриде у Ингвара, со всеми оружниками. А рода он хорошего, и с тех пор как Эльга княгиней сделалась, ему уже такая жизнь стала не к лицу. Ингвар его к грекам с посольством отправил, вернется – из отроков в бояре выйдет.

– Само собой, я понимаю – ни родом, ни рылом мы не вышли! – заговорила Пестрянка, резко втягивая воздух и сглатывая. – Она вон какая – в красном платье греческом, в серебре вся! Я сама ее едва узнала на пристани, а она меня и подавно не помнит! Я знала… Вот потому он про меня забыл… Он себе воеводскую дочь искал! Кто я перед ней? Греческого платья сроду я не нашивала и не думала даже! Куда мне против этих всех…

Пестрянка провела в Киеве три дня, а казалось – три месяца. Но самого Киева совсем не видела, потому что ни разу не покидала Свенельдова двора. Золовка, Ута, приняла ее и дитя очень хорошо, обещала сводить погулять по горам, покататься в лодке по Днепру. Пока мужчины ходили к князю, женщины сидели дома. Зато у них нашлось время обо всем поговорить. При таком обилии детей в доме Уте все время приходилось что-то шить, Пестрянка сразу вызвалась ей помочь. Привычная работа успокаивала: можно было и не вспоминать, что за стенами этой избы не Варягино, а стольный город далекой Полянской земли. При родичах Ута невольно вернулась к выговору северных кривичей, и за беседой с ней Пестрянка ощущала себя почти как дома.

Если бы только не богатство избы, в которой они сидели: шелковые покрышки на лари, желтые и зеленые чаши, кувшины, миски и блюда – из белой глины, покрытые тоненьким слоем цветного стекла. Ута сказала, что это из земли Греческой. Особенно она любила один кувшин: с нежно-зеленой поливой, с нарисованными с двух боков бело-желтыми птичками. Лучины водилось только в избе для челяди, а в хозяйском жилье вместо них были бронзовые литые светильники, в которых горело масло, или желтые палочки из воска с ниткой внутри – свечи, тоже греческие. Ларцы и лари, отделанные медью и резной костью, наверняка были полны разных сокровищ. Но Ута держалась так просто и дружелюбно, будто не придавала всему этому никакого значения.

Не то что ее муж. Оба воеводы – молодой и старый – внушали Пестрянке страх. Свенельд, которого она иногда видела во дворе, казался ей медведем в берлоге: не тронь его, и он не тронет. Зато Мистина был будто голодный волк, что нарезал круги возле приезжих и искал себе поживы. На нее, Пестрянку, он смотрел такими холодными оценивающими глазами, будто прикидывал, сколько шелягов за нее дадут.

Княгиня ей тоже не понравилась. Конечно, это красивая женщина, но в их мимолетную встречу на причале Пестрянка успела заметить: Эльга вовсе не готова распахнуть ей объятия только потому, что она жена ее двоюродного брата. Или потому, что еще три года назад они вместе гуляли в венках над Великой, провожая русалок.

И к тому же Асмунда не оказалось и в Киеве! Пока она добиралась к нему сюда, он ехал за Греческое море! Что же ей – всю жизнь за ним гоняться? – негодовала Пестрянка про себя поначалу. Пока не узнала, что пропавший муж тем временем готовится к другой свадьбе.

– Перестань! – Хельги подошел ближе, сел на укладку и обнял ее. – Кроме платья, ты ничем не хуже любой знатной женщины, а платье – дело наживное. Вот заставим мы Ингвара поделиться добром – я сам куплю тебе пять греческих платьев!

– Каким добром поделиться? – не поняла Ута.

– Тем, что осталось от твоего первого мужа, – Хельги обернулся к ней, не снимая руки с плеча Пестрянки. – Ингвар убил его, забрал все его имущество, а тебя просто выдал замуж за своего человека, без выкупа и возмещения.

– Что ты говоришь? – Ута опешила.

События той осени помнились ей как сплошной ужас, но к зиме все наконец устроилось и с тех пор шло хорошо. К Ингвару она испытывала благодарность за то, что ее участь все же оказалась не в пример лучше, чем у других женщин в подобных обстоятельствах; к Мистине – за то, что он никогда не давал ей повода вспоминать все это. И вдруг какой-то выкуп?

– Я тебя прошу – не надо всего этого ворошить! – Она с мольбой сжала руки. – Все же наладилось. И у меня, и у Эльги. Бельша и вуй Гремята тогда приезжали, три года назад, обо всем договорились.

– Ингвар платил выкуп за похищение невесты? – Хельги подался вперед, сцепив пальцы между колен.

За те месяцы, что прожил в Варягине, он подробно выяснил все события за последние решающие годы. Тогда его целью было лишь войти в семейный круг, приобщившись к общей памяти, но теперь, когда перед наследниками Вещего вдруг возникла необходимость бороться за свои права с родом Ульва, ум Хельги напряженно искал зацепки, нащупывал оружие, которое можно направить против соперников. Родившийся и выросший в многолюдном вике, куда каждое лето приезжали тысячи людей с разных концов света, он наслушался всякого и научился видеть связь и смысл событий.

– За похищение? – не поняла Ута. – Какой невесты?

– Но он же похитил Эльгу – руками своего человека, то есть твоего нынешнего мужа. Ее ведь сначала хотели выдать за Дивислейва с Ловати?

– Родичи приехали и договорились с Ингваром… – стала припоминать Ута. – А выкуп… нет, об этом разговора не было…

– Но тогда получается, что их брак незаконный! – Хельги хлопнул себя по коленям. – Она наложница, а не княгиня!

– Нет, нет! – Ута даже привстала в испуге. – Что ты! Вместо выкупа Ингвар отомстил за Вальгарда! Он с самого начала это предлагал!

– С какого начала?

– Ну… Когда Свенельдич только к нам в Варягино приехал и предложил возобновить обручение Эльги с Ингваром.

– То есть еще до того, как она была похищена?

– Конечно… – Ута приложила пальцы к вискам, пытаясь точно вспомнить ход событий. – Она тогда считалась невестой Дивислава. Приехал Свенельдич… в тот самый день, когда мы узнали, что дядя Вальгард погиб. С Наровы привезли его тело… в тот самый день, я помню. А Свенельдич говорил с моим отцом и предложил ему: вы возобновите обручение Эльги с Ингваром, а мы взамен поможем вам отомстить за Вальгарда.

– Это Ингвар в Киеве дал ему такое поручение?

– Ингвар, Олег Предславич и Мальфрид, все вместе. Тогда ведь еще Олег был здесь князем.

– Но откуда они знали, что за Вальгарда понадобится мстить, если вы сами узнали только в тот же день, как твой будущий муж уже приехал! – Хельги даже вскочил, но снова сел.

Все в нем вспыхнуло от пронзительной догадки, сердце забилось, кровь закипела. Пестрянка, уже забывшая плакать, смотрела на него во все глаза.

– Он… – Ута хмурилась, изо всех сил пытаясь вернуться мысленным взором в тот суматошный и горький день. – Свенельдич предложил помощь, когда узнал, что Вальгард погиб.

– То есть раньше он не знал? – с явным недоверием уточнил Хельги.

– Нет, конечно, как он мог знать такое?

– И решился обещать месть от имени своего вождя?

– Ну, да.

– Не много ли он взял на себя? А если бы Ингвар не захотел? Ведь сосватать девушку в мирное время – это одно, а если за невестой дают в приданое долг кровной мести – совсем другое!

– Но… – Растерянная Ута пыталась взглянуть на дело его глазами.

В те дни ей, молоденькой девушке, не пришло в голову задуматься о границах полномочий, которые Ингвар вручил своему побратиму, а позднее она узнала, что эти границы достаточно широки, чтобы оправдать даже такое.

– Но Ульву и раньше было очень нужно, чтобы это обручение возобновилось. Разрыв его опозорил. Снова получить Эльгу для всего их рода означало вернуть честь. Неудивительно, что Свенельдич так ухватился за случай, когда нам понадобилась помощь. Он перед этим ездил в Хольмгард и виделся с Ульвом.

– Виделся с Ульвом… – повторил Хельги.

Оглянулся на замершую Пестрянку, взял ее руку, сжал, будто подбадривая, и снова обратился к Уте:

– И как же Ингвар выполнил свое обещание? Он отомстил?

Ута задумалась.

– Это, кажется, сделал сам Ульв… Еще пока мы все были на Ловати… То есть я и Ингвар… В ту же осень. Он… мы собирались ехать в Киев… Ингвар съездил к отцу в Хольмгард. Вернулся дней через десять и привез мечи тех викингов с Наровы. Оказывается, еще летом, сразу, как Свенельдич увез Эльгу, он с Ильменя послал Ульву весть, и тот вместе с Хаконом ладожским вышел в поход. Еще только пока Свенельдич вез Эльгу в Киев, а я выходила за Дивислава, Ульв и Хакон уже разбили тех викингов. Но мы об этом узнали только поздней осенью. А отец узнал зимой, когда Бельша и Гремята вернулись из Киева. Да! – Она вздохнула с облегчением, поняв, что вспомнила все. – Так и было. Спроси у Свенельдича, он-то лучше помнит эти дела. Да, а где он?

Сообразив, что еще не видела мужа, Ута оглянулась на дверь.

– Остался у князя. Я вижу, он у них там как будто живет, – усмехнулся Хельги.

– Они выросли вместе и всегда заодно.

– Но мне незачем у него что-то спрашивать. Ты так хорошо все рассказала, – Хельги благодарно улыбнулся Уте.

Когда он улыбался, особенно в разговоре с женщинами, его лицо становилось таким мягким и располагающим, что те очень быстро забывали о его родимом пятне и предавались ему всем сердцем. Даже Мистина так не мог: в его взгляде на женщин сквозь снисходительное пренебрежение просвечивало тайное любострастие, поэтому при нем они держались настороженно. Чтобы выдержать его взгляд, требовались смелость и самоуверенность. Но мягкая улыбка Хельги говорила: я люблю вас такими, какие вы есть, и рядом со мной вы в полной безопасности! Поэтому женщины, при первом взгляде на него пугавшиеся, уже скоро готовы были сами предложить ему все, чего бы он ни пожелал. При таком обхождении был бы любим и человек с еще менее привлекательной внешностью.

– Не грусти, Фастрид! – прежде чем идти спать, Хельги снова приобнял Пестрянку. – Положись на меня, и скоро у тебя все будет. И твой муж, и греческие платья, и еще много всего…

Пестрянка молча склонила голову ему на грудь. В ее нынешней странной жизни Хельги был кем-то вроде божества, которому она поневоле вручила свою судьбу.

* * *

Наутро Эльга едва дождалась времени, когда княгине уместно ходить в гости, пусть даже к сестре. Тревога не давала ей спать. Весь вчерашний вечер ей казалось, что все это какое-то нелепое недоразумение. Но потом Мистина сказал ей как есть. «Хельги копает под тебя и твоего сына. Он опасен». Эти слова и прояснили ей мысли, и ужаснули.

Однако знала она и другое. Мистина тоже опасен. Олег Предславич уехал из Киева живым – после того как оправился от сильного удара по голове, который в случае неудачи мог бы его и убить. А другим людям, мешавшим ее свояку, повезло и того меньше. И если он сочтет, что Хельги представляет угрозу…

С весны, со дня переворота, Эльга постоянно помнила, что они с Ингваром стоят на тонком льду. Дружина вознесла их на престол, поляне смирились, а прочие многочисленные данники и узнают о перемене только зимой, когда с полюдьем к ним придет уже другой русский князь. Взять власть не так трудно, как удержать. Они должны не обмануть ожиданий всех, кто имеет влияние на людей. Но сейчас, пока Ингвар даже не сходил в полюдье и не заключил новые договора, их положение очень шатко.

– И так будет еще лет несколько, – сказал ей как-то Ингвар. – Готовься.

– Я готова! – ответила она тогда.

Но кто же мог знать, что первый бой им придется выдержать с собственными родичами! После переворота, когда Олег Предславич и Мальфрид уехали на запад, Ингвар вдруг сообразил: а ведь они могли поехать на север, к Сванхейд, и обвинить его, поступившего с ними так не по-родственному. Если бы Сванхейд приняла сторону дочери, последствия для Ингвара могли бы быть самыми тяжелыми. Мать могла бы проклясть его, лишить права на отцовское наследство – и тем наполовину убить его как киевского князя. Никому об этом не говоря, Ингвар испугался. И поручил уладить дело с матерью Мистине – как ни мало ему хотелось расставаться в это трудное время со своей правой рукой, – потому что только его уму, верности и ловкости мог довериться.

Но Эльга никак не ждала нападок от собственной родни. Последний брат Вещего жил далеко, от притязаний на киевское наследство отказался много лет назад, и казалось, можно с ним не считаться. Ингвар прав: во всем виноват Хельги. Без него дядя Торлейв спокойно принял бы перемену. А Хельги просто не знает, с кем столкнулся и чем ему это грозит. Он не знает, кто такие Сигге Сакс, Требимир Кровавый Глаз и Ама Савар. А она время от времени видит их на Свенельдовом дворе и помнит: для этих людей нет ничего недозволенного.

Да нет же, успокаивала Эльга сама себя по дороге. Хельги – двоюродный брат Уты, шурин Мистины. Тот не поднимет руку на родича. Сам Хельги не может желать зла сестрам, и они как-нибудь договорятся. В этом Эльга очень рассчитывала на помощь Уты: эти двое не могут не прислушаться к ней, когда одному из них она – сестра, а другому – жена.