Текст книги ""Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"
Автор книги: Елизавета Дворецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 335 страниц) [доступный отрывок для чтения: 118 страниц]
Указатель лиц и памятников
Дмитрий Ростовский (1651–1709) – епископ Русской православной церкви, духовный писатель. Канонизирован. Автор – составитель сборников житий святых (наиболее известный, в четырех книгах – «Четьи-Минеи»), куда входит подробный рассказ о жизни княгини Ольги.
Иаков Мних – древнерусский монах, мыслитель и писатель XI века; автор ряда произведений и панегириков. Им написана «Память и похвала русскому князю Владимиру, како крестися Володимер, и дети своя крести, и всю землю Русскую от конца и до конца, и како крестися баба Володимерова Олга преже Володимера. Списано бысть Иаковом мнихом». Памятник создан около 1040-е годов.
Иларион митрополит (умер ок. 1055 года) – первый древнерусский писатель, митрополит Киевский и всея Руси времен Ярослава Мудрого. Первый в Древней Руси митрополит славянского происхождения. Автор «Слова о законе и благодати» (1030–1050), где содержится одно из самых ранних на Руси упоминаний о первых князьях.
Иоакимовская летопись – историческое сочинение, созданное в позднем средневековье (XVII–XVIII век), включает сказание о ранней истории Руси. Дошло только в пересказе В.Н. Татищева (середина XVIII века), служит источником множества любопытных сведений, которые отсуствуют в других источниках, но степень достоверности их весьма сомнительна. Самый знаменитый эпизод – подробно описанные драматически события при крещении Новгорода. Весьма вероятно, что автором ИЛ является архимандрит Мелхиседек Борщов, с которым Татищев был знаком и который прислал ему «тетради» с этим сочинением, прикрывшись именем вымышленного «монаха Вениамина». Составлена «летопись» была при помощи поздних польских хроник, что отмечал и сам Татищев, но могла включать и более ранние (XIII–XV век) новгородские сказания.
Иоанн Скилица – византийский хронист XI – начала XII века. Создал работу «Обозрение историй», в которой описываются в том числе события X века.
Карамзин Николай Михайлович (1766 – 1826) – историк, крупнейший русский литератор эпохи сентиментализма. Создатель «Истории государства Российского» – одного из первых обобщающих трудов по истории России.
Каргалов Вадим Викторович (1932 – 2009) – советский и российский военный историк, писатель. Доктор исторических наук, профессор. Автор множества научных работ по русской истории, в основном о взаимоотношениях Руси с монголами и прочими кочевниками, а также около десятка художественных произведений, неоднократно переиздававшихся.
Лев Диакон — крупнейший византийский писатель второй половины X века. Написал труд под названием «История», где изложил современные ему события внутри Византийской империи и за ее пределами. Много внимания уделил войне Византии с Болгарией и участию в этом Руси. (Половина романов о Святославе является пересказом соответствующих мест Диаконовой «Истории».)
Лиутпранд Кремонский – дипломат и историк середины – второй половины X века, не раз посещал с посольскими поручениями Византию, описал эти визиты, оставив много важной информации о ней, о Руси и европейских странах.
Новгородская I летопись (НПЛ) – древнейший сохранившийся памятник новгородского летописания. Известна в списках XIV и XV (и позже) веков, но, по мнению Шахматова, в описании ранних этапов русской истории в НПЛ отразился более древний, чем в ПВЛ, Начальный свод (конец XI века).
Повесть временны́х лет – наиболее ранний из дошедших до настоящего времени древнерусских летописных сводов начала XII века. Известен по нескольким редакциям и спискам с незначительными отклонениями в текстах, внесенными переписчиками. Был составлен в Киеве на основе более ранних летописных сводов (известных гипотетически). Как отдельный самостоятельный памятник «Повесть временных лет» не сохранилась, известна в списках, из которых старшие – Лаврентьевская летопись, где отразилась 2-я редакция «Повести временных лет», и Ипатьевская летопись, где отразилась 3-я редакция «Повести временных лет». В ее составе до нас дошли тексты договоров первых русских князей с греками, более нигде не известные. По версии Шахматова, первую редакцию Повести временных лет Нестор написал в Киево-Печерском монастыре в 1110–1112 годах. ПВЛ дошла до нас как начальная часть Ипатьевской, Лаврентьевской и Радзивилловской летописей, в редакции 1116 года.
Продолжатель Феофана – название рядя византийских хроник, описывающих период с начала IX века по вторую половину X. Анонимный автор первой из них назвал себя продолжателем хроники Феофана Исповедника, что и дало название всему сборнику.
Псковский кроник — литературный памятник 1689 года. Это яркий памятник поздней «баснословной» историографии (типа популярнейшего в XVII–XVIII в. «Сказания о Великом Словенске» / «Повести о Словене и Русе», Иоакимовской летописи и так далее). Излагает фантастическую историю первых новгородских князей и выводит происхождение княгини Ольги из рода Гостомысла.
Саксон Грамматик (1140 – около 1216 года) – датский летописец, в шестнадцатитомной хронике «Деяния данов» (лат. Gesta Danorum) изложивший древнейшие саги. Произведение его впитало множество легендарных мотивов, но является богатым источником сюжетов о раннем средневековье Европы, ее правящих родов и так далее.
Сказание о Словене и Русе и городе Словенске – позднелетописная легенда XVII века о заселении окрестностей Новгорода племенем словен, об истории до Рюрика и об эпических предках русского народа. Памятник из круга «баснословных летописцев», то есть памятников эпохи позднего средневековья, содержащих сознательный вымысел, при помощи которого местная история удревняется, привязывается к античности, наполняется героизмом и романтикой. В «Сказании о Словене и Русе» выводится фантастическая история основания Новгорода, которое якобы произошло за две с половиной тысяч лет до нашей эры. Также там описана родословная первых князей – первых князей Словена и Руса, потомков князя Скифа. «Сказание» было широко известно в XVII–XVIII веках и породило множество фантастических версий ранней истории славян.
Соловьев Сергей Михайлович (1820–1879) – русский историк; профессор Московского университета, ректор Московского университета, ординарный академик Императорской Санкт-Петербургской Академии наук по отделению русского языка и словесности (1872), тайный советник. Автор труда «История Росии с древнейших времен», над которой работал 30 лет.
Степенная книга царского родословия один из крупнейших памятников русской исторической литературы XVI века, повествующий о русской истории с древнейших времен до 1560-х гг. В ней содержится наиболее подробное житие княгини Ольги, литературно обработанное в стиле высокой риторики.
Татищев Василий Никитич (1686 – 1750) – выдающийся деятель первой половины XVIII века: инженер-артиллерист, историк, географ, экономист и государственный деятель. Автор первого капитального труда по русской истории – «Истории Российской». В молодости, при Петре I, служил в драгунах. Учился в Германии, обучался преимущественно инженерному и артиллерийскому делу. Был послан на Урал и занимался там горно-рудным делом, металлургическими заводами. Почти всю жизнь работал в сфере промышленности и управления, историей занялся ближе к закату своих дней. Создал выдающееся произведение – «История Российская с самых древнейших времён, неусыпными трудами через тридцать лет собранная и описанная покойным тайным советником и астраханским губернатором Васильем Никитичем Татищевым». Представляет собой своеобразный переходный этап от летописной манеры к авторскому, критическому взгляду на события. В труде его содержится ряд известий, не упомянутых более никакими источниками, что порождает научные проблемы и дискуссии об их достоверности.
Шахматов Алексей Александрович (1864 – 1920) – русский филолог, лингвист и историк, основоположник исторического изучения русского языка, древнерусского летописания и литературы. Заложил основы древнерусской текстологии как науки. Особенно большой вклад внес в разработку текстологии древнерусского летописания, в частности – «Повести временных лет». Сличение различных редакций данного памятника позволило Шахматову прийти к выводу о том, что дошедший до нас текст по происхождению многослоен и имеет несколько стадий формирования. Логические нестыковки, текстовые вставки, разрывающие связный текст, отсутствующие в Новгородской первой летописи, по мысли Шахматова, являются свидетельством существования гипотетического Начального свода, созданного приблизительно в 90-х годов XI века. Также сделал реконструкции. Так называемого Древнейшего свода, созданного в 1039 году или даже еще ранее – между 977 и 1044 годами, которую исследователь назвал Древнейшим сводом. Не все выводы Шахматова поддерживаются современной наукой, но он остается крупнейшим авторитетом в этой теме.
Библиография
Адам Бременский, «Деяния архиепископов Гамбургской церкви». Перевод В. В. Рыбакова, Москва, 2012.
Александров А., Во времена княгини Ольги, (в книге «Святая равноапостольная великая княгиня Ольга». – М.: Сибирская Благозвонница, 2012.)
Афанасьев А. А. Поэтические воззрения славян на природу, том 2. Москва, 1995.
Бахревский В. «Ярополк», Москва, Вече, 2018.
Бернштам Т.А. «Герой и его женщины: образы предков в мифологии восточных славян»
Галл Аноним, «Хроника или деяния князей или правителей польских». По изданию АН СССР, 1961, текст Попова Л. М.
Григорий Турский, История франков, книга 2, перевод ВД Савуковой, М. Наука. 1987
Гуревич А. Я. «Эдда и сага»
Деяния саксов, книга 3, 55, перевод Г. Э. Санчука, по изданию: Видукинд Корвейский. Деяния саксов. М. 1975
Дмитрий Ростовский, по изданию: Жития святых, на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовскаго, книга одиннадцатая, июль. «Ковчег», Москва, 2010
Древнейшие государства Восточной Европы: 2010 год: Предпосылки и пути образования Древнерусского государства. Коллектив авторов. Университет Дмитрия Пожарского, Москва, 2012.
Древнерусский некрополь Пскова X – начала XI века. Нестор-История, Санкт-Петербург, 2016.
Ениосова Н.В., Пушкина Т.А. Находки византийского происхождения из раннегородского центра Гнездово в свете контактов между Русью и Константинополем в X в.
Ирасек Алоис «Старинные чешские сказания», перевод с чешского Ф. Боголюбовой, изд. АРТИЯ, Прага, 1975.
Карамзин Н. «История государства Российского»
Карпов А. Ю. Княгиня Ольга
Панова Вера «Сказание об Ольге»
Каргалов В., Сахаров А. «Полководцы Древней Руси», Москва, Молодая Гваридия, 1985.
Каргер М. К. Древний Киев. М-Лг, 1958.
Карташёв А. В. «Очерки по истории русской церкви», том 1, Париж, 1959 г.
Козьма Пражский, Чешская хроника, по изданию Москва, 1962, перевод Г.Э. Санчука
Константин Багрянородный «О церемониях» Перевод отрывка Е. Голубинский, История Русской Церкви, I, II изд. Москва, 1901.
Круг Земной, издательство Наука, Москва, 1980, отв. Редактор М. И. Стеблин-Каменский.
Литаврин Г. Г., «Византия, Болгария, Русь», Алетейя (СПб), 2017
Лиутпранд Кремонский, Антаподосис, Москва, «Русская панорама», 2012, перевод с латинского И. В. Дьяконова.
Мельникова Е. А. «ОльгъОлег Вещий».
Михайлов Кирилл. Киевский языческий некрополь и церковь Богородицы Десятинная. Российская археология, номер 1, 2004.
Мурашева В.В. «Град велик и мног людьми». Некоторые итоги исследований Смоленской экспедиции Исторического музея. Сборник Государственный исторический музей и отечественная археология: к 100-летию отдела археологических памятников. – М., 2014.
Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях, Языки русской культуры, Москва, 2001.
Назаренко А. В., статья «Игорь, варяги и др. – о вероятных ассимилятивных процессах в языке восточноевропейских скандинавов Х в.»
Николаев С. Л., статья «К этимологии и сравнительно-исторической фонетике имен северогерманского (скандинавского) происхождения в «Повести временных лет»» Институт славяноведения РАН, Москва, Россия, Вопросы ономастики. 2017.
Никольский С. Л. «Наследование и кровная месть (по материалам раннесредневековой Скандинавии». Его же: «О характере участия женщин в кровной мести (Скандинавия и Древняя Русь)».
Памятники средневековой латинской литературы VIII–IX века. Москва, Наука 2006.
Песни южных славян, «Художественная литература», Москва, 1976.
Пичхадзе А. А., Ромодановская В. А., Ромодановская Е. К., статья «Житие княгини Ольги, варяжских мучеников и князя Владимира в составе Синайского палимпсеста».
Повесть Временных Лет.
Повесть о Петре и Февронии Муромских.
Половой Н. Я. К вопросу о первом походе Игоря против Византии.
Продолжатель Регинона. Перевод М. Б. Свердлова.
Русь в IX–X веках. Археологическая панорама. Москва-Вологда, Древности Севера, 2012, стр. 146.
Саксон Грамматик, «Деяния данов». По изданию Москва, Русская панорама, 2017. Перевод с лат. яз. и комм. А.С.Досаева, под ред. И.А.Настенко.
Сахаров АН. «Дипломатия Древней Руси», Москва, 2016.
Седугин В. «Князь Игорь»
Семен Скляренко, «Святослав».
Серба А. «Мечом раздвину рубежи».
Славянские древности, Москва, «Международные отношения», 2009 г
Соколова В. К. «Русские исторические предания», М, Наука, 1970.
Соловьев А., «Спецназ князя Святослава».
Старшая Эдда
Степенная книга царского родословия
Торп Бенджамин. Нордическая мифология. М, Вече, 2008.
Турилов А. А., Чернецов А. В. Деяния княгини Ольги в «Псковском кронике» 1689 г.
Успенский Ф., История Византийской империи, Македонская династия, АСТ-Астрель, Москва, 2011.
Фроянов И.Я. Рабство и данничество у восточных славян. Спб.: Издательство СПбГУ, 1996 Харлашов Б. Н. (Псков) Выбуты – родина княгини Ольги (Археологические реалии).
Шахматов А. А., «История русского летописания», том 1, Санкт-Петербург, «Наука», 2002, стр. 363.
Щавелёв АС, Славянские легенды о первых князьях (Сравнительно-историческое исследование моделей власти у славян), Москва, Северный паломник, 2007.
Елизавета Дворецкая
Ольга, лесная княгиня
© Дворецкая Е., 2015
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015
* * *
Предисловие
«Счастье наше, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытянешь – ничего нету». Эта толстовская пословица хорошо подходит для жизнеописания княгини Ольги. Казалось бы, знаменитейший персонаж русской истории – не только ранней, но и в целом, – а станешь искать, что же о ней достоверно известно, обретешь лишь пару сухих формальных указаний: анкета, и то далеко не полная. Была женой Игоря, матерью Святослава, бабкой Ярополка, Олега и Владимира. Правила в Киеве. Ездила в Константинополь. Приняла святое крещение. Умерла.
Наиболее раннее, ближайшее ко времени ее жизни изображение – фреска Софийского собора в Киеве, написанная в 1040–1050-х годах, то есть лет через восемьдесят после смерти княгини. Фреска настолько плохой сохранности, что разглядеть на ней ничего нельзя. Смутное пятно вместо лица. Но даже если бы мы могли увидеть эту фреску в первозданной ясности, на портретное сходство рассчитывать не стоило бы: предположения, иногда выдвигаемые любителями истории, что во время создания фрески якобы «в Киеве еще могли быть старики, помнившие Ольгу», надо признать фантастическими. Через восемьдесят лет после смерти княгини «помнившим ее старикам» должно было быть хорошо за девяносто, а искать таких в эпоху, когда средняя продолжительность жизни составляла 35–40 лет, – занятие малоперспективное.
И это очень символично: образ в истории и культуре есть, а человека как будто и нет. Самые ранние варианты жития Ольги относятся к XIII–XIV векам. Романтические подробности ее судьбы всплывают еще пару веков спустя. Летописные легенды имеют явные корни в фольклоре и бродячих сюжетах, то есть вероятность их достоверности для конкретной личности стремится к нулю. К тому же летопись и житие сильно противоречат друг другу. Житие уверяет, что с самого начала своей жизни «бяше же блаженная княгиня руская Олга образом тиха, и кротка, и любима ко всем…» И это о женщине, которой летопись приписывает жесточайшие злодеяния нашей ранней истории? О женщине, которая сжигала целые города, приказывала убивать спящих тысячами, десятками закапывала живых людей в землю и сжигала? «Тиха и кротка»? Очевидно, что какие-то из этих сообщений, мягко говоря, недостоверны.
«Повесть временных лет», наш основной источник, указывает, что «приведоша ему (Игорю. – Е. Д.) жену от Пльскова, именем Олгу». Обычно считается, что это Псков (от древнего, балтского по происхождению названия реки Псковы – Плескава). Есть версии, что это – болгарская Плиска, то есть Ольга – болгарка родом. Также давно высказано мнение, что тогдашний Псков-де был слишком мал, чтобы дать жизнь такой личности, поэтому имелся в виду соседствующий с ним древний Изборск. Ну вот: один, казалось бы, факт – и целых три версии истолкования. «О имени же отца и матере писание нигде же изъяви» (из жития). Все остальные факты, предлагаемые разными источниками, противоречивы и часто недостоверны. Ничто не выдерживает проверок: дата рождения, возраст замужества, причины брака с Игорем, дата рождения сына (или нескольких детей). В каком году Ольга овдовела? Сколько раз ездила в Константинополь и когда именно? Император Константин Багрянородный, включивший описание этого события в свои литературные труды, указал день недели и число, а также сумму денег в подарок, но не поставил год. Указанные им данные подходят к 946 и 957 годам. И кто там к кому присватывался: император к Ольге или Святослав – к дочери императора? Где и когда Ольга крестилась? Что ее подтолкнуло к этому шагу? Куда она ездила устанавливать «уставы и уроки»: в Новгородскую область, в земли древлян и дреговичей, в Крым? Одни версии и сомнения. И так – до самой ее смерти 11 июля 969 года. Эта дата является, пожалуй, единственным фактом ее биографии, который не оспаривается историками. Как и крестильное имя – Елена.
Почему так сложилось? Да потому что великой, добропобедной, всехвальной и легендарной Ольга стала не сразу. И даже не при жизни. А только два-три поколения спустя, когда при внуке ее и правнуке стала ясна перспективность пути, который она предложила Руси. А людям, которые опережают свое время, оно, оскорбленное, утонченно мстит: засыпает тоннами песка правду о них, пока никто еще и не догадывается, что эта правда очень важна. А когда потомки спохватываются – уже поздно: «нигде же изъяви».
Не у кого уже спросить, в какой семье она родилась, как выглядела, была ли, скажем, грамотна? И даже как при жизни звучало ее имя, ведь имеется не менее четырех вариантов! А «многие неложные свидетели», указующие на «весь, зовомую Выбуто» как на место ее рождения, могут лишь повторять распространенную в XVI столетии версию событий, происходивших шесть веков назад…
Глава 1
Плесковская земля, близ Люботиной веси,
9-й год после Чудской войны
Когда умер дядя Одд, нам с Эльгой было по семь лет. Мы его совсем не знали, да и наши отцы, его младшие братья, не виделись с ним уже лет десять. Он жил очень далеко на юге, в Киеве, и весть о его смерти до нас дошла только через полгода, когда установился санный путь – торговые гости тронулись в обратную дорогу, и вуй Гремята кое-кого из них повстречал в Усвяте. Ближе к верховьям Днепра уже было известно, что в этом году полюдья нет.
Наши матери оделись в «печаль», и княжий двор тоже, хотя не в такую глубокую: плесковскому князю Судогостю далекий Одд Стрела, которого здесь называли Хельгом Киевским, приходился всего лишь сватом – деверем дочери. Сама Домолюба Судогостевна, Эльгина мать, своего старшего деверя никогда не встречала, поэтому причитала умело и красноречиво, как ей и подобало, но не слишком душераздирающе:
– Уж мы ждали-то, победные головушки,
Тебя в гости, да по-старому, по-прежнему, –
выводила она, рассадив нас, девочек, перед собой на длинной лавке, и приостанавливалась, давая нам возможность повторить.
– Тебя в гости, да по-старому… – старательно выводили мы на пять голосов.
В нашей семье я была единственной дочерью, поэтому, сколько себя помню, постоянно бегала к сестрам. Сперва одна, а с недавних пор – таская с собой брата Кетьку, которого осенью отняли от груди и вручили моему попечению. Эльга, с которой мы были ровесницы, помогала мне, а Вояна, старшая дочь Домаши от ее первого покойного мужа, присматривала за двумя младшими сестрами, Володеей и Беряшей – им тогда было пять и шесть лет. Братья их были совсем маленькими, зато моему родному брату Аське исполнилось уже девять – он еще иногда играл с нами, но чаще поглядывал в сторону хирдманов. Нас, детей, в семье росло только трое: Асмунд, Кетиль и я. Наша мать была еще молода, но Кетьку она рожала так тяжело, что все думали, она умрет. Старая княгиня, мать Домаши, принесла жертвы Суденицам – все же мы ей сватья. Благодаря этому мать выжила и совсем оправилась, но Кетька так и остался ее последним ребенком.
Тут приехали к нам добрые людушки,
Привезли-то к нам весточку нерадостну:
Нет во живности родимого свет-брателка! –
повторяли мы за стрыиней Домашей слова причитания.
Даже Кетька, зажатый на скамье между мной и Эльгой, чтобы не свалился, хныкал, будто тоже понимал: род лишился самого прославленного своего представителя.
Эльга получила имя в честь знаменитого родича, точнее, по второму прозвищу Одда Стрелы – Хельги. Словене называли его князь Хельг – или Олег – и считали ясновидящим. К тому времени как она родилась, Одд уже давно правил землей полян, поэтому даже старые князь и княгиня не возражали, чтобы их внучка получила варяжское имя. Наши с Володеей настоящие имена – Ауд и Вальдис – они так до конца и не признали, звали нас по-своему. Но мы привыкли: мы с детства говорили одинаково свободно и на словенском, и на северном языке.
Наши отцы устроили в честь брата Одда поминальный пир. Из Люботиной веси, что лежала через реку, прибыли родичи моей матери, из Плескова – Эльгиной: князь Судога с сыновьями, а еще тамошний воевода Сигбьерн ярл с женой и тоже с сыновьями. Его жена, фру Борглинд (старая княгиня звала ее Бурливой), в нарядном синем платье, сияла позолоченными наплечными застежками с тремя рядами цветных бус между ними, булавками и браслетами с узором из хитро переплетенных зверей.
На пиру отец и стрый Вальгард много рассказывали о юности своего родича, о его и своих предках, о походах и подвигах. Что и говорить: никто из нашего рода не достиг столь многого: стать конунгом в стране, где о нем до того и не слышали! По обычаю кривичей, на стол поставили миску и ложку для покойного, и жены братьев, как ближайшие родственницы, пригласили умершего к столу, поклонившись в закатную сторону:
Приходи, да родный брателко,
Приходи да меды пити,
Меду пити да поести.
Да пойдешь ты не дороженькой –
Темным лесом да болотом…
– И кто же теперь будет в Киеве князем? – спрашивали старейшины. – У него же вроде сыновей никого не осталось?
Все посмотрели на наших отцов, и те покачали головами.
В одном мудрому Одду не повезло: ему пришлось пережить своих сыновей, и многие считали, что именно такова была цена за его слишком выдающиеся успехи. Судьба ведь ничего не дает даром, и если она позволила человеку возвыситься больше, чем он мог ожидать, расплачиваться за это придется его потомству.
– В Усвяте слышал, что новым князем признали его внука, – сказал вуй Гремята. – Его тоже зовут Олег, что, конечно, делу помогло[101]101
Согласно системе династического имянаречения европейского и древнерусского раннего Средневековья, данное ребенку имя обозначало его место в роду, то есть будущие претензии и права на наследство. Проще говоря, кого зовут Владимир, тот и князь. (Прим. авт.)
[Закрыть]. А к тому же он по отцу княжьего рода – так кому же, как не ему? Киевские бояре за ним проехали через Усвят еще раньше нас.
– Но он же вроде малец еще? – Князь Судогость посмотрел на нас: мы рядком лежали на полатях, свесив головы.
– Вовсе нет, – возразил стрый Вальгард. – Его дочь вышла замуж за Предслава Моровлянина лет двадцать назад, так что его внук давно взрослый. Мы не слышали, чтобы он женился, но я бы не удивился, если бы оказалось, что мой брат Одд успел дождаться и правнуков.
– Да уж наверняка его в Волховце женили, – заметил старейшина Доброзор, наш с Аськой и Кетькой дед по матери. – Коли на возрасте, то без жены они его в Киев не отпустят.
Глядя с полатей на родичей и гостей, на блюда, чаши и рога, слушая разговоры, мы еще мало что понимали. Наш двоюродный племянник, который был уже взрослым мужчиной, недавно провозглашенным киевским князем, рисовался нам весьма смутно. В наши головы тогда не приходило даже мысли, что мы сможем когда-нибудь его увидеть.
В конце пира стрыиня Домаша отошла к двери и ответила за покойного, кланяясь из тени:
– Я с вами да насиделся,
Да на вас да нагляделся,
Я всего да накушался,
Да спасибо вам за все,
Да живите да не ссорьтесь.
А мне пора да восвояси,
Восвояси, да в темну могилку.
Далека да моя дороженька –
По темному лесу, по болоту…
Нам было страшновато: Эльгина мать будто и правда ненадолго превратилась в покойника. Но уже на другой день мы обо всем этом забыли. Казалось, далекий и неведомый Одд Хельги на миг бросил на нас пристальный взгляд из Закрадья и снова скрылся навсегда.
До Олега Моровлянина – того человека, которого смерть Олега Вещего затрагивала сильнее всех, – весть дошла еще позже.
Миновало немало дней, прежде чем обоз от Усвята, пробираясь через метели и заносы, на которые щедра оказалась нынешняя зима, дополз до берегов Ильменя. Обогнув замерзшее озеро, минуя гнезда, веси и городцы, он наконец притащился к истоку Волхова, где стоял городок под названием Волховец. К этому времени уже все жители Поозерья знали о важном событии, поэтому обоз сопровождали незваные гости из Будгоща, Ярилина и Варяжска, лежащего на реке Варяже. Все хотели знать, что будет дальше.
Городок Волховец был не так стар, как соседний Словенск. Когда-то это место на Восточном пути называлось просто Скипстад – Корабельная Стоянка. Уже века полтора назад, а то и больше здесь приставали на отдых варяги, искавшие путь сперва на Волгу, а потом и на Днепр – к богатым восточным рынкам.
Всякое лето здесь дымили костры, возле них сидели кучками понурые пленники; местные жители, завидев эти дымы, съезжались предложить свой товар в обмен на привезенный. И далеко не всякий раз торг обходился мирно. Порой после отплытия варягов берег бывал усеян отрубленными головами коров и лошадей, захваченных в селениях по пути и забитых на мясо перед дорогой.
Укрепления возвел более полувека назад Тородд конунг, перебравшийся сюда из Ладоги. Он первым оценил преимущества пригорка над Волховом, ближайшего со стороны устья: заняв его, можно было держать в руках путь с Волхова в озеро и обратно. И сейчас еще Волховец заметно отличался от других городцов Поозерья и Приильменья, где сидели старинные словенские роды, пришедшие сюда века четыре назад. Его стены, выстроенные из засыпанных землей срубов, не опоясывали вершину холма или мыса – как у тех городцов, что выросли из старинных родовых укреплений, – а полумесяцем огибали часть берега, где когда-то лежали вытащенные на сушу корабли и стояли шатры первых варягов на волховском пути.
С появлением здесь Тородда наконец прекратились набеги на Приильменье с моря: его дружина, пребывавшая в постоянной готовности, защищала окрестные поселения гораздо успешнее, чем худо вооруженные родовые ополчения, которые еще нужно было долго собирать. Закончились и разнобразные столкновения между проезжающими и местными: Тородд обеспечивал на месте торга мир и соблюдение обычаев, по которым живут все подобные места по берегам Варяжского моря. В обмен на это Тородд стал брать со словен дань в основном съестными припасами, тканями и мехами, необходимыми для содержания его дома и дружины. Обеспечивая безопасность торгового пути, он взимал плату с проезжающих за постой, за право прохода и за охрану на пути через Ильмень.
Подчинив себе многие области, населенные чудью, за три поколения волховские конунги накопили немалые богатства и обзавелись таким влиянием, что чувствовали себя сильнее не только родовых старейшин, но и словенских князей. Те, огорчаясь усилению чужаков, уже не раз пытались избавиться от них: сын Тородда, Хакон, воевал с восточными поозерами, захватил их городец Белогорье на реке Маяте и уничтожил укрепления, чтобы больше никто не смел ему противиться. После этого еще несколько десятилетий отношения между ильменскими варягами и западными поозерами оставались враждебными, и только при Ульве, внуке Тородда, снова был заключен мир.
Когда на другом конце пути, по которому приходят серебро и паволоки, сидят другие варяги, союзники здешних, приходится как-то с ними мириться.
Выгод от торговли с греками лишиться не хотела и старая знать. Иные порой держали речи: «Деды наши жили без паволок, и мы проживем!», но не встречали понимания даже у собственных жен.
Ныне Волховец был самым сильным и влиятельным из трех варяжских городцов в Поозерье.
Ульв конунг возводил свой род к Ингвару конунгу, который поселился в Ладоге еще со времен битвы при Бровеллире. Ингвара считали сыном самого Харальда Боезуба, пережившим то легендарное сражение. Неизвестно, правдой ли было это, но родовые саги обеспечивали Ульву почет, которого заслуживал человек подобного положения. По соглашению с его отцом, Хаконом конунгом, Одд Стрела с дружиной когда-то проследовал на юг, чтобы найти себе державу на среднем Днепре, откуда лежал путь в Миклагард. Оба конца этого пути, верхний и нижний, равно желали, чтобы товары не встречали никаких препятствий, но обеспечить полную безопасность торгового потока было не в их власти. Влияние Ульва кончалось на южном берегу Ильменя. Дальше путь пролегал через множество племенных и родовых владений, хозяева которых нередко предпочитали просто грабить обозы, довольствуясь хорошей добычей сегодня и не думая, что будет завтра.
По существовавшему договору, каждый властитель Пути Серебра, южный и северный, отдавал своего наследника в дом другого: молодые люди служили заложниками мира, а заодно привыкали видеть в соперниках своих друзей. И родичей, поскольку жену им по обычаю подбирали здесь же.
Уже шесть лет в Волховце жил Олег Моровлянин, внук Олега Киевского, прозванного Вещим. До него здесь довольно долго пребывал сын Олега Рагнар, но он погиб на охоте.
У Ульва и его жены Сванхейд было одиннадцать детей, однако выжили не все. Приняв в доме четырнадцатилетнего Олега, Ульв предназначил ему свою дочь Асхильд, на год старше его. Замысел не удался: Асхильд умерла в ту же зиму. Следующей дочери, Мальфрид, тогда было всего одиннадцать, а отдавать дочерей замуж, пока не минует хотя бы пара лет после их телесного созревания, фру Сванхейд отказывалась наотрез, какие бы выгоды это ни сулило. Так что свадьбу сыграли всего неполных два года назад.
