Текст книги ""Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Елизавета Дворецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 335 страниц) [доступный отрывок для чтения: 118 страниц]

Часть шестая
И учашет его мати креститися…

Мы приступаем к разделу, в котором рассмотрим вопросы церковного строительства в политике Ольги (под церковью мы понимаем Церковь, то есть не здания с куполами, а церковь как организацию). Эта часть Ольгиной биографии в русле Большого Мифа выглядит весьма оригинально: если ранее Миф изо всех сил пытался дополнить реальную ее историю, вписывая туда события, которых на самом деле не было – то древлянские казни, то брачные посягательства, – в теме организации христианской церкви на Руси Миф, наоборот, урезал действительность, выкинул оттуда реальные факты. И продолжает делать это до сих пор. Уже после того как реальные факты, не попавшие в летописи, стали известны, современный Миф, живой и цветущий, продолжает с ними бороться.

Итак, приняв крещение, Ольга возвращается домой. Уж верно, она не могла не волноваться о том, как ее встретит родная земля. Еще в Царьграде, беседуя с патриархом, она ясно выражает опасения: «Людие мои погани (язычники – Е.Д.) и сын мой; да бы мя Бог соблюл от всякого зла». Но эти ее опасения не оправдываются: во всей дальнейшей истории, ни в одном ее варианте – ни в летописи, ни в житиях, ни в каких-либо сказаниях, ни даже в современной литературе нет никаких упоминаний о том, чтобы Ольга претерпевала какие-то гонения либо осуждение за свою новую веру. Ранние жития приписывают ей «сокрушение кумиров», то есть разрушение языческих святилищ, но и это проходило для нее совершенно безнаказанно. По смерти ее «и плакася по ней сын ея и внуки ея и людие вси плачем великим» – она сохранила любовь и родных, и подданных, несмотря на перемену веры. В ПВЛ добавлено: «Святослав же притом гневался на мать», но никаких реальных проявлений или последствий этого «гнева» в описанных событиях не видно. Зато при описании ее смерти в точности повторяется фраза о «плаче великом», которым плакался по ней в том числе и сын. Так что по сказанию, вошедшему в летопись, никаких дурных последствий для Ольги крещение не принесло.

Кстати заметим, что первые русские святые-мученики появились только при Владимире и чуть позже – варяги Федор и Иоанн, князья Борис и Глеб. При князе, который ввел христианство как официальную религию! Вероятно, только при нем борьба настолько обострилась, что появились жертвы. При Ольге же, вероятно, пока был жив Святослав, в греческой вере княгини не видели опасности, и никакая борьба старой и новой веры в источниках и даже в народной памяти не отразилась. Тогда она имела форму семейных разговоров между матерью и сыном, не более того. (Сведения о том, что Святослав разрушал церкви и даже убил Глеба, то ли родного, то ли двоюродного своего брата, идут только от Иоакима и относятся к легендарным.)

По тем же летописным легендам, после крещения Ольга просто жила с сыном своим в Киеве и уговаривала его креститься, уверяя, что если князь примет новую веру, то это сделают все их подданные.

ПВЛ:

Так и Ольга часто говорила: «Я познала Бога, сын мой, и радуюсь; если и ты познаешь Бога – тоже станешь радоваться». Он же не внимал тому, говоря: «Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться». Она же сказала ему: «Если ты крестишься, то и все сделают то же». Он же не послушался матери, продолжая жить по языческим обычаям.

Эпизод этот имеет очень близкие подобия. Григорий Турский в «Истории франков» описывает, как королева Хродехильда, христианка, долго уговаривала своего мужа, короля Хлодвига, принять крещение, но он упорно отказывался, пока его не убедило чудо Божьей помощи. После этого королева пригласила епископа Ремигия:

«Епископ начал наедине внушать ему (королю Хлодвигу – Е.Д.), чтобы он поверил в истинного бога, творца неба и земли, и оставил языческих богов, которые не могут приносить пользы ни себе, ни другим. Король сказал ему в ответ: «Охотно я тебя слушал, святейший отец, одно меня смущает, что подчиненный мне народ не потерпит того, чтобы я оставил его богов. Однако я пойду и буду говорить с ним согласно твоим словам».

Видим немалое сходство ситуации: упорного язычника-короля склоняет к крещению женщина из ближайших членов семьи (мать или жена), но тот отказывается, ссылаясь на нежелание ссориться с народом. Но Хлодвигу бог послал чудо, вернее, даже два: одно из них (военная победа в безнадежной ситуации) убедило самого Хлодвига, а потом бог переменил настроения народа:

Когда же он встретился со своими, сила божия опередила его, и весь народ еще раньше, чем он начал говорить, будто воскликнул одним голосом: «Милостивый король, мы отказываемся от смертных богов и готовы следовать за бессмертным богом…»

И далее:

«Так король признал всемогущего бога в троице, крестился во имя отца и сына и святого духа, был помазан священным миром и осенен крестом Христовым. А из его войска крестилось более трех тысяч человек»[80]80
  Григорий Турский, История франков, книга 2, перевод В.Д. Савуковой, М. Наука. 1987


[Закрыть].

Это произошло в самом конце V века, то есть почти за 500 лет до Ольги и Святослава. Однако Святослав был уверен, что с его «войском» такого не произойдет, хотя там находились некие, «кто хотяше волею креститися». А решись Святослав все же последовать примеру Хлодвига… кто знает… По крайней мере, логика подобных сюжетов усиленно подталкивала сына святой матери в этом направлении.

По летописи Ольга больше Киев не покидает до самой смерти – на этом этапе сказание передает активную роль Святославу. Но ранние жития приписывают и Ольге деятельную позицию:

Егоже (крест – Е.Д.) прия, Ольга благоверная княгиня обходяше всю Русскую землю, дани укоры (видимо, ошибка: уроки – Е.Д.) легкие уставляюще, кумиры сокрушающе, яко истинная ученица Христова».

Думается, на это сообщение повлияли летописные известия о том объезде земель, который предприняла Ольга сразу после древлянской войны – дани и уроки она устанавливала тогда, плюс сведения Иакова Мниха о сокрушении Ольгой требищ. Житие перенесло это сообщение на время после крещения, придав ему совершенно другой, не административный, а миссионерский смысл: обходя землю «с крестом», Ольга как бы освящает ее символом новой веры, попутно сокрушая кумиры, то есть разрушая языческие капища, требища и святилища. В этом Житие, созданное несколько позже ПВЛ, дополнило ее новой информацией – такой, какая должна присутствовать в рассказе о первой христианке, облеченной властью. Эта мысль получает заметное развитие в Псковской редакции Жития княгиня Ольги, цитирующей Иакова Мниха.

Святая же великая княгиня Елена возвратися в землю свою Рускую… Посем же нача требища бесовская сокрушати и кумиры по многим местом и в тех место нача кресты Христовы поставляти… Посем же хожаше блаженная княгиня Олга по градом и по местом и учаше люди вере Христове, и уроки легкие и дани полагаше на людех. (Далее Ольга и внук ее Владимир сравниваются с царицей Еленой и сыном ее Константином, основоположниками официального христианства в Византии.) И сама та святая царица Елена хожаше и поставляше церкви по святым местом, идеже господь бог нашь походи своими ногами (имеется в виду Иерусалим – Е.Д.). Такоже и та святая великая княгиня Олга подражаше житию великиа царицы Елене во всем, многи кумиры сокруши, и в тех место церкви Христовы воздвигошася.

Здесь видно, откуда жития взяли идею о том, что Ольга обходила землю Русскую еще раз (или единственный раз) с целью христианского освящения и просвещения: она уподобляется своей святой тезке, «царице Елене». Для ясности аналогии расскажем о ней чуть больше. В III веке в Галлии и Британии, бывших частями западной римской империи, правил цезарь Констанций Хлор – официально язычник, в душе склонный к христианству. У него имелась жена Елена и сын Константин, разделявшие его убеждения. Константин, прекрасный собою и любимый народом, сразу, как только стал, после смерти отца, правителем Галлии и Британии, провозгласил в своих владениях свободу христианства, до того официально запрещенного и навлекавшего на последователей гонения и казни. В войне со злым тираном Константин одержал победу, подняв на своим войском хоругвь с символом креста (знаменитое «сим победиши») и стал править обеими частями Римской империи. Он сначала объявил свободу для всех христиан, а потом провозгласил Христову веру господствующей в империи. Рассказывают, что в доме своей матери Константин встретил девушку-христианку по имени Минервина, женился на ней, она родила ему сына, но вскоре умерла. Царица Елена, мать Константина, много помогала ему в деле распространения веры и сама нашла, в 326 году, в Иерусалиме зарытый в землю Крест Господень, после чего он стал предметом поклонения. Константин перенес свою столицу из языческого Рима на восток, в город Византий, переименованный в Константинополь. Оба они, Константин и мать его Елена, церковью объявлены святыми и равноапостольными. И неудивительно, что в Византийской империи, святые Елена и Константин, фактически основоположники христианской восточной империи как таковой и основатели ее столицы, были очень почитаемы. Это видно хотя бы по тому, как широко было распространено имя Константин среди византийских императоров, принадлежащих к разным династиям и не родственников между собой: все они возводили свою славу к общему духовному предку, равноапостольному Константину.

Аналогия между святой царицей Еленой и нашей Ольгой просматривается очень отчетливо. Та и другая была женой языческого правителя, пришла к принятию Христовой веры еще во времена официального язычества, рано потеряла мужа, имела сына-воина – единственного ребенка и правила державой совместно с ним, только Ольга оказалась на престоле раньше Святослава, а царица Елена была провозглашена императрицей уже после того, как Константин занял трон. Всякое новое явление средневековый человек осмыслял, находя ему подобие в прошлом, которое новый человек повторял на новом уровне; напрашивается мысль, что Ольга и Святослав должны были составить в легенде такую же пару, где сын-правитель ведет свою державу к истинной вере, а мать помогает ему. Мелькает сходство даже между Минервиной, женой Константина и матерью его сына, и «милостницей» Малушей, которую Святослав тоже повстречал в доме своей матери и тоже имел от нее сына, после чего она сразу исчезает из его биографии!

Но увы, схема дала сбой. Ольга заняла в этой паре ведущую позицию, но так и не смогла привести к христианству единственного сына-князя и сделать его вторым Константином – хотя пыталась изо всех сил, и эти ее попытки летопись зафиксировала. Здесь мы видим случай, когда историческая правда все же не позволила Мифу себя обтесать и сжевать. Возможно, потому, что ко времени записи легенд у летописца уже был другой «новый Константин» – Ольгин внук Владимир. Третье поколение все же сделало то, что от него требовалось, священная пара состоялась, а Святославу, «промежуточному звену», досталась неприглядная роль «языческого тирана», одного из тех, с кем боролся святой Константин. И он ее «сыграл» – включая разрушение церквей и убийство родича-христианина…

Но при жизни Ольга, в отличие от святой Елены, осталась без поддержки сына, поэтому ничего особенного для внедрения христианства на Руси сделать не смогла. Ранние варианты жития не приписывают ей никаких иных подвигов за веру, кроме сокрушения кумиров, да и то, видимо, по аналогии с Еленой; даже в XVI веке Псковская редакция не ставит ей в заслугу ничего большего, чем воздвижение крестов, на месте которых когда-то потом, много лет спустя, были построены церкви («воздвигошася», то есть «воздвиглись»). В том же духе описывает эту часть Ольгиной жизни и «Степенная книга»:

Так же и эта блаженная Ольга, новая Елена, обходя города и села по всей Русской земле, всем людям благочестие проповедовала и учила их вере Христовой, как истинная Христова ученица, единоревнительница апостолам, дани и оброки легкие устанавливая, кумиры разрушая и на местах кумирен кресты Христовы водружая. От тех крестов много чудес и знамений происходит и до сегодняшнего дня.

Так было, пока Миф творился трудами и перьями церковных писателей. Когда же в дело вступили всевозможные светские писатели, тема христианского просвещения Ольгой Руси получила прямо-таки бурное развитие. Задним числом возник какой-то «бум церковного строительства».

На эту мысль меня навел совершенно неожиданный источник. Я вообще-то не читаю детективов: мне совершенно неинтересно, почему некий графбанкир был найден мертвым, как к этому причастен его браткомпаньонжена зам. министра финансов и виноватым ли в конце концов окажется садовник. Но тут, просматривая популярные книги о княгине Ольге, я почти машинально прихватила и детектив в бумажной обложке, озаглавленный «Крест княгини Ольги» (автор Наталья Александрова). В сюжете детектива оживает часть истории Ольги, рассказанная на современный лад: бизнесмен Олег найден мертвым в гостиничном номере, его жена, Елена, выясняет, что его убили, и, подозревая, кто к этому причастен, намерена отомстить. В ходе ее поисков правды некая добрая женщина дарит ей загадочный старинный крест, который должен ее защищать. Крест был найден возле так называемого Ольгиного оврага. Насчет объекта на местности рассказывают такое предание:

«Вроде легенда гласит, что когда-то давно здесь проезжала княгиня Ольга и повелела в том месте поставить церковь. Тогда оврага никакого не было, был пригорок – как раз для церкви. А колдун здешний воспротивился, все твердил, мол, нехорошее это место, духи какие-то там живут.

Ольга, ясное дело, колдуна не послушалась, велела его плетьми отстегать для острастки, а церковь ставить на том самом месте. Поставили, но она недолго простояла. Представь себе: лет через пять земля на этом месте разверзлась, и церковь ушла под землю. Образовался глубокий овраг, и назвали его Ольгиным»[81]81
  Наталья Александрова, Крест княгини Ольги, Эксмо, Москва, 2018.


[Закрыть].

Неплохая имитация «местных преданий» с мотивом «провалившейся церкви». А.А. Александров приводит, в числе местных преданий Псковщины, связанных с Ольгой, следующее:

Тут (имеется в виду село Покровское, когда-то находившееся в четырех верстах выше Выбут) стоял когда-то монастырь, ею же основанный, который, будучи осквернен «Литвой поганой», был смыт рекою, или «провалился в реку».

Таким образом, литературный миф весьма схож с народным преданием, создан в русле Большого Мифа, в котором Ольга – это женщина, которая везде строила церкви и монастыри. Увидела во время своих знаменитых разъездов подходящий холм, указала пальцем, пусть будет церковь – и стала церковь.

И это не автор детектива придумал. Я просмотрела несколько из многочисленных популярных жизнеописаний, которые подробно пересказывают «миф о княгине Ольге», то есть создают стройное повествование из немногих фактов и вороха домыслов. Это уже не летописи и не жития – это сегодняшний Миф, творимый не монахами восьмисотлетней давности, а нашими современниками. Как положено порядочному мифу, он не имеет канонического текста, а состоит из множества вариантов, где каждый по-своему пересказывает примерно одно и то же. Многоликий популярный миф в своем сетевом бытовании утверждает:

– за время правления Ольга построила десятки храмов, включая монастырь в родном Пскове (видимо, тот, провалившийся);

– она основалапостроила псковский храм Святой Троицы;

– во время поездки по стране княгиня проповедовала и лично крестила всех желающих;

– она воздвигла храм во имя святителя Николая над могилой Аскольда, где сама собиралась быть похороненной;

– 11 мая 960 года в Киеве освятили храм Святой Софии, который сгорел в 1017 году…

Таким образом, в современном его варианте Большой Миф утверждает уверенно и однозначно: Ольга ставила церкви десятками! Возможно, разбор этого вопроса кому-то покажется скучноватым, но для меня вопрос «откуда это взято» имеет почти детективную остроту.

Для начала возьмем псковский собор Святой Троицы, с ним проще, чем с другими. Откуда взялись эти данные, понятно:

И пришла блаженная Ольга к реке, называемой Великая, и была она у устья реки Псковы, а тут был тогда великий лес и густые дубравы. На том месте блаженная Ольга чудесное и преславное видение видела: место то было освещено пресветлыми лучами, как бы от трех источников света… И, пророчествуя, сказала она, обращаясь ко всем, кто был тогда с нею: «Знайте, что по воле Божией на этом месте церковь будет во имя Пресвятой Животворящей Нераздельной Троицы, Отца и Сына и Святого Духа. А еще здесь город великий будет, славен и богат». И, сказав это, долго молилась она на этом месте, и крест поставила, и доныне стоит крест тот. (Степенная книга)

Очевидно, что это поздняя местная легенда, которая приписывает главной псковской «знаменитости» основание и самого города, и главного собора. Случилось это во время ее хождения по земле Русской после крещения. И далее:

Послала святая Ольга много золота на Плескову реку на создание церкви Святой Живоначальной Троицы на том месте, где она видела видение – свет трисиятельных божественных лучей. Потом тут и большой город Псков поставлен был.

Собственно, здесь не сказано, что Ольга построила собор – только послала много золота. Кому – если большой город был построен потом? Кто строил собор среди «великого леса и густых дубрав»? И для кого – кто стал бы ходить в собор посреди леса, откуда у него вообще взялись бы прихожане в языческом краю? Но предание не задает этих вопросов – оно выдержано в стиле сказки, которая все принимает как данность. У Татищева, кстати, где Ольга объезжает землю, как в ПВЛ, один раз и до крещения, за 948 год рассказано: «Ольга послала в отечество свое, область Изборскую, с вельможами много злата и серебра и повелела на указанном от нее месте построить град на берегу Великой реки и, назвав его Плесков, населить людьми, отовсюду призывая». В примечаниях он пишет:

«126. Поход Ольги в Новгород положен здесь до крещения ее за 8 лет, и Пролог сему согласует, а в Минеи Димитрий Ростовский июля 11 написал после крещения ее, а в котором году, не объявил, и сказывает так: «Из Новгорода пошла во отечество свое, где родилась, в весь Выбоцкую, и поучала сродников своих познанию Бога. Когда же в стране той пришла к берегу реки, называемой Великой, где иная река от востока, Пскова называемая, впадает, был же на том месте лес великий, и прорекла, что на месте том быть граду великому и славному. Возвратилась в Киев, послала довольно злата и серебра, и повелела город Псков созидать и людьми населить».

Как видим, почти тот же сюжет – о посылке серебра и золота в лес великий для построения чего-то грандиозного, – только без видения, и посылка золота отнесена не к собору, а к самому городу Пскову.

Разберем вопрос с Никольской церковью на могиле Аскольда. В «Истории Российской» у Татищева о ней сказано (в примечаниях):

«118. …церковь св. Николая на гробе Оскольдове прежде крещения Ольги были, о чем гл. 3 показано, что 863 году уже Русь крестилась, и здесь многие между послами были христиане».

То есть Татищев считал, что церковь Николая на Аскольдовой могиле осталась со времен самого Аскольда, с первого крещения Руси.

В Новогородской I летописи сказано ясно:

И убиша Асколда и Дира; и абие несъше на гору, и погребоша и Асколда на горе, еже ся ныне Угорьское наричет, идеже есть двор Олминъ, на тои могиле постави Олма церковь святого Николу…

В ПВЛ о Никольской церкви сведения те же:

И убили Аскольда и Дира, отнесли на гору и погребли <Аскольда> на горе, которая называется ныне Угорской, где теперь Ольмин двор; на той могиле Ольма поставил церковь святого Николая.

У Татищева это место выглядит так: «И убил Оскольда и Дира, и погребли его, где ныне зовется Угорское, где же ныне Олмин двор, ибо на той могиле поставили церковь святого Николы». Здесь строитель Никольской церкви вообще не назван по имени, а значит, и время ее возведения не указано даже предположительно, что позволяет читателям «Истории российской» полагать, что эта церковь появилась там после смерти Аскольда, но до Ольги, хотя по ПВЛ она появилась много времени спустя после нее. Не знаю, почему в этом вопросе Татищев так разошелся с Нестором.

Однако есть указания, что «ряд летописей» приписывает именно Ольге строительство церкви на могиле Аскольда, и Дмитрий Ростовский тоже отдает это дело ей. Современные «Жития русских святых»[82]82
  В 2 томах, Том 1, март-август, Сибирская благозвонница, 2011. Под рев. Н. Петрусенко, стр. 1485.


[Закрыть] много у него занявшие, пишут:

«Для увековечивания памяти первых русских исповедников имени Христова великая княгиня воздвигла Никольский храм над могилой Аскольда и заложила деревянный собор над могилой Дира во имя Святой Софии Премудрости Божией, освященный 11 мая 960 года… В месяцеслове пергаментного Апостола 1307 года под 11 мая записано: «В тот же день освящена Святая София в Киеве в лето 6460».

То есть церковь Святого Николая над могилой Аскольда, которую НПЛ и ПВЛ приписывают боярину Ольме, жившему, вероятно, в конце XI века или начале XII, а Татищев – современникам Аскольда, формирующийся Миф еще во времена создания летописей отдал Ольге. Почему? В ПВЛ не может быть ошибки в имени – Нестор едва ли хотел сказать, что Ольгин двор теперь стоит на горе Угорской, куда Ольгу никакие источники не селили. Ольге отдает строительство Николиной церкви и Дмитрий Ростовский. Неужели Миф смешал «строителей» просто по созвучию имен Ольги и Ольмы[83]83
  Это имя может быть образовано от какого-то скандинавского имени на Holm– или их краткой формы «Хольми». И от тюркского или венгерского «Алмош».


[Закрыть]?