Текст книги "Повелительница с клеймом рабыни (СИ)"

Автор книги: Анастасия Трусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 73 страниц)

А дочку я отыскала в северной башне дворца. Девочка сидела на широком подоконнике высокого стрельчатого окна, и смотрела в чёрное небо.

– Высоко ты забралась, – заметила я, преодолев несколько десятков ступеней по винтовой лестнице.

– Мама? – малышка слезла с окна и подола ко мне.

– Что ты здесь делаешь?

– Ничего, просто думаю о своём.

– Тебе нравится здесь? – я приблизилась к окну, и выглянула. Внизу переливался огнями мой Зиграден.

– Да, – Аккэлия встала рядом со мной. – Мне нравится смотреть на город сверху.

Я вздохнула, и погладила дочь по волосам.

– В следующий раз предупреди кого-нибудь, когда соберёшься влезть на башню, – сказала я. – Меня, Криса или, хотя бы, Драйка. Я тревожусь, когда не могу отыскать тебя.

Келл посмотрела на меня своими серьёзными тёмными глазами:

– Извини, мама, я не подумала.

Я улыбнулась ей, протянула руку.

– У меня для тебя сюрприз.

– Сюрприз? – Келл тут же ухватилась за мою ладонь. – Какой?!

– Пойдём, – повторила я. – Тебе понравится.

Из башни мы спустились в подземелья. Я заметила, что осознав, в какую камеру мы идём, у Келл восторженно заблестели глаза. Камера-лаборатория, не с пыточными приспособлениями, но с оборудованием для исследований.

Я боялась того, как всё произошедшее может повлиять на мою Келл. Не знаю, чего конкретно я опасалась, но просто мне казалось, что такие события не могут пройти бесследно. Но Келл, как будто не изменилась – оставаясь всё такой же любознательной и серьёзной. Только вот полюбила проводить много времени в башне. Я помнила о своём обещании, и старалась проводить с ней как можно больше времени. Разумеется, мне всё равно казалось, что этого мало.

Честно говоря, я питала некую призрачную надежду, что краткое пребывание в роли ключа от Врат Бездны, пробудит в моей малышке хоть какие-то силы. Но эти чаяния, предсказуемо, не оправдались – Аккэлия по-прежнему была «пустой».

Я открыла дверь, и пропустила Келл в камеру. На одном из столов сидел Крис, беззаботно болтая ногами, и крутя в руках полостной скальпель. На втором столе, привязанный ремнями и обнажённый по пояс, лежал Роалд. Белоснежные крылья слабо мерцали в свете магических шаров. Рот ангелу затыкал кляп, а голубые глаза излучали почти материальную ненависть.

– Ангел? – удивлённо спросила Аккэлия.

– Да, – я усмехнулась, глядя, как напряглись руки Роалда, стянутые широкими ремнями. – И он твой. Можешь его исследовать.

Глаза девочки восторженно округлились. Она подошла к столу, заглянула ангелу в лицо. Посмотрела на меня:

– Почему у него твоё лицо?

Ангел дёрнулся, ремни стягивающие его тихо заскрипели. Я усмехнулась:

– Досадное совпадение, Келл.

Малышка кивнула, хотя мне показалось, что этот ответ не особо её устроил. Чуть подумав, она спросила:

– Как далеко я могу зайти?

В её голосе появились непривычно-взрослые интонации, от чего мне стало немного не по себе. Но я ответила:

– До конца. Он должен умереть.

Келл снова кивнула… И улыбнулась, опять превратившись в маленькую девочку, которой подарили новую интересную игрушку. Она побежала к стеллажам – набирать инструментарий. Понаблюдав, как дочь деловито шуршит по ящикам и полкам, я подошла к столу, посмотрела на прикованного ангела. Тот ответил мне злобным взглядом. Усмехнувшись, я потянулась к кляпу.

– Осторожней, мам, – предупредил меня Крис. – Этот белокрылый явно бешенный – он мне чуть пальцы не откусил, пока я его затыкал.

– А зачем понадобилось его затыкать?

– Он тут в сквернословии упражнялся, – ухмыльнулся демон. – Поносил всех – и Ад, и Небеса… Ангелов, демонов, драконов, эльфов… Всех скопом и некоторых персонально…

– И что тебя смутило? – я удивилась.

Грязными словами Криса не смутить. Я прекрасно знала, что при необходимости мой сын сам способен обложить кого угодно в несколько этажей.

– У него очень скудный запас ругательств, – пояснил Кристиан. – Когда он начал повторяться, меня стал раздражать его трёп.

– Подсказал бы ему что-нибудь новенькое, – не удержалась я от ехидства.

– Обойдётся…

– Крис, помоги мне, – позвала от стеллажей Келл.

Сын слез со стола и пошёл к сестре. Я посмотрела, как он берёт её на руки, сажает себе на плечо, чтобы маленькая демонесса могла пошарить в верхних ящиках, а потом снова опустила взгляд на Роалда. И всё-таки вытащила кляп.

– Что, сука, наслаждаешься своей властью? – гремучей змеёй прошипел ангел.

– Нет, – я равнодушно пожала плечами. – Просто радуюсь, что смогла подарить дочке интересную игрушку.

Его аж перекосило от моих слов.

– Как? – наконец спросил он. – Как ты смогла победить меня?

– Богини отдали мне свои силы, – я не видела причин скрывать это. – Я хотела избавить дочь от сути ключа, и Адалисса предоставила мне такую возможность.

– Конечно, – презрительно скривился ангел. – Я мог бы догадаться… Откуда у полукровки может быть такое могущество? Ты дура, Кавэлли, раз так бездарно разбазарила такую силу, – его лицо  вдруг утратило презрительное выражение, став злым и каким-то печальным одновременно. – Почему они выбрали тебя, Кавэлли? Ты же такая же копия, как и я. Так почему Матери любили тебя, а меня нет? Ответь мне!

Я задумалась. Что я могла ответить ему, этому обезумевшему ангелу, трагедия которого заключалась в том, что его так и не смогли полюбить? Я сказала то, что думала:

– Они не любили меня. Адалисса ещё помнила свою любовь к своей дочери Кэтэрине, которой я была когда-то. А Дайона… Вряд ли она вообще могла  любить кого-то, кроме своей сестры. Они не выбирали меня, просто так сложилось. Насмешка Судьбы. Оскал Фатума.

– Оскал Фатума… – медленно повторил Роалд. Помолчал, и добавил. – Я жалею, что мне не удалось убить тебя.

– А я – нет, – совершенно искренно ответила я.

Я отошла от стола, и села в деревянное кресло с высокой спинкой. В сущности, разговаривать с этим ангелом мне было не о чем.

Аккэлия, наконец, закончила подбирать инструменты, и теперь раскладывала их на соседнем столе. Крис, как верный ассистент принёс ей чистый журнал, и пустую чернильницу.

Келл взяла чернильницу, выбрала скальпель, подступила к ангелу. Тот уставился на девочку злобным взглядом:

– Не боишься, маленькая тварь?

Нахмурившийся Крис шагнул было к Роалду, с явным намереньем объяснить ему, как нельзя называть его младшую сестру, но Аккэлия остановила его одним коротким взглядом.

– Почему я должна бояться?

– Мои руки связанны. Но стихийной силы вполне может хватить, чтобы уничтожить такую мелкую и бесполезную шваль, как ты. Даже стены этой тюрьмы не помешают…

Я недовольно поджала губы – не люблю, когда оскорбляют моих детей. Но Келл, его слова, похоже, не задели.

– Если бы твоя сила была так велика, – ответила демонесса, отточенным движением взрезая кожу на сгибе его локтя, – ты не лежал бы на этом столе.

Она подставила чернильницу под струйку крови ангела.

– Это ты – шваль, – сказала девочка. – Но ты – не бесполезен…

– Грязный выродок… – в бессильной злобе прошипел ангел.

Келл отставила чернильницу, и снова повернулась к пленнику.

– Ты – источник знания, – сказала Келл, пропустив его ругань мимо ушей. – Но у тебя не должно быть лица моей мамы…

Она потянулась скальпелем к его лицу, но Роалд мотнул головой, избегая прикосновения острой стали. Аккэлия нахмурилась, и посмотрела на брата:

– Крис, подержи его, чтобы не вертелся.

Тот усмехнулся, подошёл и сжал голову ангела ладонями, лишая того возможности отвернуться. Келл принялась медленно надрезать кожу по периметру лица Роалда. Тот задёргался и зашипел, но пока не закричал.

«Это только пока, – подумала я с каким-то злобным удовлетворением. – Он ещё подавится теми словами, которые сказал моей дочери».

Скальпель очертил глазницы и губы ангела. Маленькая демонесса отложила скальпели и запустила тонкие пальчики в разрез надо лбом, и потянула кожу. Роалд заизвивался в своих путах, как змея и заорал. Келл провозилась с его лицом около десяти минут – отодрать кожу от мышц было не так уж просто. Крис с любопытством наблюдал за процессом, но с помощью не навязывалась. Роалд орал всё это время.

Наконец, в руках Аккэлии оказался лоскут кожи, напоминающий маску. Роалд затих, тяжело дыша. Келл отложила кожу, и снова взялась за скальпель.

Я устроилась поудобнее на своем кресле. Я никогда не получала удовольствия от пыток, но ведь сейчас это били не пытки, а процесс исследования. И что-то мне подсказывало, что этот процесс мне понравится.

* * *

Медленно, но верно, жизнь возвращалась в привычную колею. За это время я смогла убедиться, что Адалисса не солгала Лексу Мейснеру. Кроме меня, об этом человеке, жившем последние двадцать лет в мире демонов, никто не помнил. Иногда, я и сама начинала сомневаться, что он, на самом деле существовал, а не привиделся мне. Существование Лекса, словно, вырезали из Вселенной. Я не смогла найти ничего, связанного с ним. Все его вещи тоже исчезли. В мире людей, куда я отправила Драйка, тоже не нашлось никаких следов. Любые упоминания, документы…. Даже убийства, что он совершал, изменились. Кого-то из его жертв убил кто-то другой, а кто-то, вообще, погиб от несчастного случая. История изменилась, в каком-то смысле. Все, кто сталкивался с Мейснером в то время, когда я жила в мире людей, тоже его не помнил. А когда я, несколько раз, пыталась говорить о нём с кем-то из демонов, они как будто… меня не слышали.

– Крис, ты помнишь, как допрашивал Лекса о его связи с богинями? – спросила я как-то сына.

– Мам, посмотри, – словно не услышав меня, Кристиан протянул узкий длинный футляр.

Внутри на тёмно-бордовом шёлке лежал кинжал – тонкое обоюдоострое лезвие, изящная рукоять, даже выглядевшая очень удобной, и сама просящаяся в ладонь. Гарда кинжала представляла собой две волчьи морды, смотрящие в разные стороны. Волки скалили зубы, сверкали крошечными рубинами глаз, и были сделаны очень искусно.

– Прекрасный кинжал, – оценила я. – Откуда?

– Специально для Аккэлии приказал выковать…

– Ей понравится, – сказала я. – Так что, ты помнишь Лекса, ты помнишь, как вы с Орианом его допрашивали?

– Ты знаешь, – сказал Крис, продолжая любоваться клинком, – что на одном из диалектов тёмных эльфов, её имя означает «волчица»?

– Крис, – я дёрнула его за рукав, заставляя посмотреть на меня, и чётко произнесла. – Лекс Мейснер.

– Что? – он удивлённо приподнял брови. – Мейснер? Кто это?

Я вгляделась в полные недоумения глаза сына, и вздохнула:

– Никто. Забудь.

Я посмотрела на кинжал:

– «Волчица», значит? И откуда у тебя такие познания?

Демон самодовольно усмехнулся:

– А ты думала, я только мечом махать умею?

И так было с каждым. При вопросах о Лексе, никто даже не говорил, что не помнит такого. Было просто игнорирование этих вопросов. Их не слышали. Словно, слова уходили в пустоту. В какой-то момент я даже почувствовала себя безумцем, который кричит в пустой комнате, а его никто не слышит. Наверное, было бы проще и самой постараться забыть о человеке, по имени Лекс Мейснер, но… я не могла. Мне, наоборот, казалось, что чем дальше, тем ярче становятся в моём сознании воспоминания о нём. Они, нисколько, не тускнели, и я чувствовала, что так будет и впредь. Что я никогда не смогу его забыть, при всём желании. С другой стороны – «никогда» это очень долго, не стоит загадывать так далеко.

* * *

Недели три спустя, после несостоявшегося конца света, я работала у себя в кабинете. Передо мной лежало письмо короля Тёмных эльфов. Он выражал сожаление о том предыдущим письме, в котором Тёмный лес оскорбил меня и мою дочь. Эльф объяснял, что письмо было направленно не им, а виновный уже понёс наказание. И что король Ирелар ни на чём не настаивает, но смиренно надеется, что со временем Зиграден и Тиартораг смогут наладить отношения. Я как раз размышляла, послать ли мне его сразу, или пока повременить – надо признать, весь тон письма склонял меня к тому, что его автор не мог написать того высокопарного бреда, который я получила вместе с договором о помолвке. Про растерзанного князя Тёмного леса не было сказано ни слова.

Я так и не пришла к окончательному решению, когда дверь моего кабинета открылась, и вошёл Самаэль. Ангел Смерти, приближался ко мне, а я вдруг осознала, как давно не видела его. Выглядел он слегка изнурённым.

– Самаэль, – я отложила бумаги, встала из-за стола, шагнула к нему.

– Милена, – он заключил меня в объятия, и я с удовольствием прижалась к его груди. Он ласково взъерошил пальцами мои волосы.

– Где ты был? – я подняла к нему лицо. – Выглядишь неважно.

– У Смерти много работы, – привычно ответил он. – Из-за открытия Врат человеческий мир лихорадило. Цунами, извержения вулканов, землетрясения… Полный набор. Кроме того, обострения у психически неуравновешенных людей. Очень много смертей.

– Устал? – я погладила его по щеке.

– Нет. Я привык, – он взял мою руку, поцеловал ладонь. – Я говорил с Люцифером. Он рассказал мне всё. Как ты?

– Как я могу быть? – улыбнулась я, и, взяв его за руку, провела к маленькому диванчику в углу кабинета. – Я жива, все мои дети живы, миры стоят на прежнем месте. Всё прекрасно.

Самаэль сел, и усадил меня к себе на колени, обнял, и на несколько секунд зарылся носом в мои волосы.

– Я скучал по тебе, – произнёс Ангел Смерти, щекоча горячим дыханием мне макушку. – И очень боялся за тебя.

Я лишь крепче прижалась к нему. Что я могла ответить? Что можно сказать мужчине, который любит тебя с маниакальной страстью, а ты знаешь, что никогда не сможешь ответить ему взаимностью? И он это тоже знает.

– Я рада, что ты пришёл, – я погладила его по волосам, пропустив сквозь пальцы длинную белую прядь. – Рядом с тобой мне кажется всё таким надёжным и незыблемым. Когда ты рядом, я уверена, что всё будет хорошо.

– Нет, Милена, – он тихо рассмеялся, поглаживая моё перистое крыло. – Всё это ты чувствуешь рядом со своим мужем. Это дракон для тебя – символ надёжности и силы…

– Ты не прав, – я чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза. – Да, я люблю Ферокса, так уж сложилось. Но ты дорог мне, Самаэль. Ты вошёл в мою жизнь гораздо раньше него. Без тебя, меня бы не было. Ведь это ты нарушил все возможные законы, что бы у демона и человеческой женщины мог родиться ребёнок. Ты всегда будешь мне нужен.

Я видела, что мои слова приятны ему. И это было хорошо, потому, что я не лгала. Я не могла полюбить этого демона, но и жизнь без него представляла себе слабо.

– Я рад это слышать, – тихо сказал он, приподнял моё лицо за подбородок, и поцеловал в губы.

Я ответила ему, чувствуя, что с каждой секундой моё тело начинает желать всё больше. Я не могла дать ему любви, но я могла дать страсть и удовольствие. И он принимал это.

– Самаэль, – тихо выдохнула я, чувствуя, как его губы заскользили по моей шее, как его пальцы поглаживали мою кожу, по кромке выреза моего платья. – Пойдём в спальню, – шепнула я ему.

Алые глаза Верховного демона сверкнули предвкушением. Он встал с диванчика, продолжая удерживать меня на руках, и пошёл к дверям кабинета. Где находится моя спальня, Самаэль знал прекрасно.

* * *

Шершавые влажные стены, сложенные из крупных, грубо отёсанных камней. Эти камни обладали особой магией. Они вытягивали силу, опустошали. Толстые цепи с тяжёлыми браслетами обладают такой же магией. Закованный в них узник, не мог пользоваться своей силой, как бы велика она не была.

Аббадон сидел на холодном каменном полу, прижимаясь спиной к стене. Цепи растягивали его руки в разные стороны, массивный стальной обруч охватывал шею – короткая цепь от него тоже уходила в стену.

Да, в последнее время Верховному демону Бездны и Разрушения, определённо не везло. Сперва, он на полгода угодил в скалистую камеру Ферокса, за то, что разрушил защитное заклятие, и заделал Милене ребёнка. Потом попался под горячую руку Адалиссе, за то, что под действием магии отымел Милену, в которой Чёрная богиня всё ещё видела свою глупую бабочку Кэтэрину. И вот теперь он ещё и вызвал на себя гнев Люцифера, за то, что умолчал об общении с Дайоной. Не его столетие… Определённо – не его…

Аббадону претило чувство собственного бессилия. Он хотел разрушить эту камеру, в которой сидел, разорвать цепи… И, заодно, сравнять с землёй всю эту тюрьму для мятежных демонов. Понятное дело, что сделать он этого не мог. Даже Верховному демону было не под силу бороться с магией этого места.

А ещё Аббадона удручала скука. Бесконечно сидеть и пялиться в темноту камеры – это могло свести с ума даже демона. С другой стороны – попасть в камеру к Фероксу было бы куда хуже. Аббадон знал, что ещё долго не забудет те полгода, когда на него лился расплавленный камень, выжигая кожу, как эта обжигающая масса заполняла рот и лёгкие, и застывала там. Боль от лопающихся от жара глазных яблок… А потом многочасовая тяжёлая теснота, в толще медленно остывающего камня. Затем была небольшая передышка в восстановившейся камере… И всё начиналось сначала. Аббадона передёрнуло от одних воспоминаний.

Он очнулся там, где магия Адалиссы – на поляне у кромки леса. Вокруг бушевал ураган, но он мало беспокоил демона. Аббадон чувствовал, что что-то происходит с Бездной – его стихия была недовольна, она бесновалась. И Аббадон догадывался, где искать источник этого недовольства. Он открыл портал в преддверие Бездны. Попасть туда было сложно для него – пустыня серого праха неохотно допускала в себя тех, кто этим прахом ещё не был. Но сейчас это нужно было – и демону пришлось напрячься.

Он стоял под серым низким небом, смотрел внутренним взором на хищно распахнутые врата, и вереницу Древних богов, возвращающихся в свою тюрьму. Видел маленькую демонессу, удерживаемую в воздухе силой, мощь которой Аббадон чувствовал даже на таком расстоянии. Девчонку демон, разумеется, узнал – это была дочь Милены и его. Он ощущал в этой «пустышке» силу, которой у неё просто не могло быть, и думал о том, что пазл сложился очень логично. Они с Миленой были двумя половинками ключа от Врат Бездны, их общий ребёнок оказался ключом цельным, и то, что они открыли с Миленой, девчонка теперь пытается закрыть. Так же становилось ясно, зачем эта малявка понадобилась Люциферу. Но как девчонка попала сюда? Тот самый план, о котором упоминала Адалисса?

 Общая с Аббадоном кровь уберегала девчонку от того, чтобы разъярившаяся Бездна обратила её в прах, такой же серый, как вся эта пустыня. Своенравная стихия не хотела снова быть тюрьмой для Древних.

Аббадону было любопытно, как девчонка справиться с сопротивлением Бездны. Но в этом удовольствии он решил себе отказать. Он не хотел разрушения миров, и не хотел сгинуть вместе с ними. А значит, сейчас Бездна должна была принять Древних обратно.

И он зашептал, зовя свою стихию, обращаясь к ней, принуждая покориться. Бездна взвыла, как взбешённый зверь, взвилась, как вставший на дыбы конь. Но Аббадон не зря звался демоном Бездны – он привык к непокорности своей стихии. Он сам был таким же, как она.

Бездна покорилась, недовольно ворча, взрыкивая…

Врата закрылись. Аббадон видел, как сила отпустила девочку, бросив её на серый песок. Он как раз раздумывал, подойти ли ему к девчонке… когда увидел у закрытых Врат невысокий стройный силуэт женщины в чёрных одеждах. Он узнал Милену… Точнее – Адалиссу. Снова сталкиваться с Чёрной богиней у демона не было никакого желания. Поэтому он поспешил убраться из серой пустыни.

Он вернулся в Пандемониум и успел поучаствовать в схватке с солдатами Древних. Поняв, что остались без своих создателей, они накидывались на демонов с удвоенной яростью. Но хватило их ненадолго – лишённые силы Древних, они ослабли, и защитники Пандемониума вскоре задавили их.

А вскоре Аббадона настиг зов Люцифера. После чего он и оказался в этой камере. Хорошо зная нрав повелителя Ада, демон Бездны понимал, что ему ещё повезло. Скрываться от поиска, не сообщать о явлениях Дайоны, да ещё и оказаться марионеткой в её руках и открыть Врата – всё это тянуло на скалистую камеру в мире драконов, ещё где-то на полгода....

Но Аббадон подозревал, что отношения между повелителем демонов и повелителем драконов несколько разладились. И демон Бездны даже догадывался что, точное – кто – стал этому причиной.

Но убедиться в своей догадке Аббадон не мог. И понимал, что не сможет ещё долго. Запирая его, Люцифер не обозначил сроков наказания мятежного демона. Это было частью наказания. Аббадон посмел оспаривать власть своего повелителя – за что и расплачивался теперь.

Аббадон повёл затёкшими плечами, прислонился затылком к холодным шершавым камням, и прикрыл глаза. Темнота камеры сменилась темнотой под веками. Тишина, звук его собственного дыхания, давящая магия тюрьмы, мерзкое ощущение бессилия… и скука… скука… скука…