Текст книги "Повелительница с клеймом рабыни (СИ)"

Автор книги: Анастасия Трусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 73 страниц)

Асмодей довольно оскалился:

– Зверушки неплохо проредили ряды эльфийских магов-генетиков. Большую часть шакалов всё же смогли уничтожить, но примерно треть особей разбежалась по Тёмному лесу. Одного из них отловили и доставили мне.

Мы вышли к загону с беснующимися любимцами Асмодея. Портал из зверинца можно было открыть только там.

– Занятная история, – сказала я, когда мы вернулись в кабинет (или гостиную) демона Похоти. – Но почему ты уверен, что этот шакал признает Аккэлию, и будет её защищать?

– У меня совершенно нет уверенности в этом, – заявил демон, усаживаясь в кресло. – Но эльфы вряд ли предлагали своим зверушкам маленьких демонесс в качестве объекта охраны. Поскольку мы не знаем, как зверьки выбирают себе хозяина – у маленькой принцессы неплохие шансы.

Мне более чем не понравились его слова. И его взгляд. Я покосилась на сумеречного шакала – тот уселся поодаль от кресла демона – насколько хватало дины сворки – по-кошачьи обернув лапы пушистым хвостом.

– Хочешь сделать из моей дочери подопытного кролика?

Асмодей снова улыбнулся. И теперь его улыбка отдавала той сладостью, которая заставляла меня цепенеть.

– Я хочу дать тебе то, что ты просила у меня, сладкая. Это, – демон кивнул на шакала. – Лучшее, что ты можешь получить сию минуту.

Я постаралась взять себя в руки, успокоиться. В конце концов, я сама пришла к нему.

– Да, ты прав, – произнесла я, чуть наклонив голову. – Прости.

Демон неторопливо кивнул, показывая, что принимает мои извинения.

– И как понять, принял шакал Аккэлию или нет?

Асмодей подхватил со столика свой бокал, отпил из него:

– Позови слугу, прикажи привести девочку сюда.

А вот это мне совсем не понравилось. Мне стоило огромных усилий, чтобы сохранить свою равнодушную маску, и не сказануть демону Похоти чего-то, о чём я очень быстро пожалею.

– Это действительно необходимо? – спокойно спросила я.

– Действительно, – отозвался он, чуть прищурив тёмные глаза. – Во-первых – формула признания произносится на мёртвом языке, который тебе не подвластен. А во-вторых… – он встал так быстро, что я не заметила его движения – вот он сидит в кресле, и в следующий миг стоит вплотную ко мне, глядя на меня сверху вниз. – Разве я должен отчитываться о своих решениях, сладкая моя?

А вот это была уже отчётливая угроза. И мне надо было принимать решение – либо согласиться на все требования демона Похоти, либо пожалеть, что я вообще решилась прийти к нему. Наказание меня страшило, но я стерпела бы… Но больше меня волновало, что Келл останется без защитника.

– Нет, – я качнула головой, не отводя взгляда от его глаз. – Конечно, нет. Прости меня…

– Прощаю, – хмыкнул он, коснувшись рукой моих волос. – Но в последний раз на сегодня.

Асмодей вернулся в своё кресло. Сумеречный шакал склонил на бок ушастую голову, словно заинтересовавшись происходящим.

– Хорошо, – наконец сказала я. – Но позволь, я сама схожу за дочерью…

Я поняла, что Асмодей хочет посмотреть на мою Келл. Из всех Верховных демонов её видели только Самаэль, и Леонард, который появлялся в Зиградене без всякого предупреждения и, разумеется, видел мою дочь, но не проявлял к ней никакого интереса. И ещё Аббадон – один раз, когда Келл было чуть больше года, явился в мой город и заявил, что хочет посмотреть на своего ребёнка. Я позволила, предварительно стребовав с него клятву Тьмой, что он не попытается навредить малышке. Он поклялся, и я допустила демона Бездны к ребёнку.

– Нет, – ответил Асмодей. – Я пока не хочу лишаться твоего общества.

– Асмодей, – попыталась я убедить его. – Аккэлия сейчас в мире драконов, с моими старшими детьми. После покушения, они никому не доверят её. Они могут не отпустить её с Драйком…

– Сладкая, – перебил меня демон, и ласковая сладость в его голосе заставила меня проглотить все имеющиеся у меня аргументы. – Ты сейчас очень сильно испытываешь моё терпение. Ты пришла ко мне за помощью, и я готов предоставить её тебе. Но ты не хочешь выполнять мои условия, и мне это не нравится, – его улыбка стала поистине змеиной. – Так что хорошо подумай, прежде чем скажешь мне что-то ещё.

Я медленно выдохнула. Что ж, всё более чем доходчиво. Я не лукавила, говоря, что драконы могут не отпустить Аккэлию с кем-либо, кроме меня. Но этот момент был решаем. Но важнее для меня было сказать дочке несколько слов, прежде чем она появится перед Верховным демоном. Напомнить, как себя вести, и уверить, что я буду рядом. Но Асмодей явно не собирался давать мне такой возможности.

– Найдутся пергамент и перо? – спросила я, покоряясь воле своего покровителя.

Мужчина величественным жестом указал мне на письменный стол, стоящий меж двух высоких стрельчатых окон.

– Драйк! – позвала я в пространство, подходя к столу.

Там, помимо стопки чистых пергаментов лежали ещё свитки с какими то текстами, печатями, пиктограммами… Я даже не попыталась понять, что там написано – совать нос в документы Верховного демона, хороший способ этого самого носа лишиться. Я взяла чистый пергамент и перо, и написала три предложения.

Дверь кабинета открылась, и всё та же красивая рыжеволосая служанка ввела Драйка. Мой слуга уважительно поклонился проигнорировавшему его Асмодею. Потом повернулся и поклонился мне:

– Вы звали меня, госпожа?

– Да, – кивнула я, прикладывая к пергаменту своё кольцо-печатку, и чувствуя, как магия оставляет оттиск. – Отправляйся в Реншаар, приведи сюда Аккэлию.

Я сложила пергамент, и протянула его Драйку:

– Отдай моим старшим детям это, что бы они позволили тебе забрать её.

– Слушаюсь, госпожа, – ответил демон, забирая пергамент.

Он ещё раз поклонился Асмодею, который был занят изучением содержимого своего бокала, и ушёл.

Вздохнув, я снова села в кресло напротив демона Похоти.

– И что ты написала? – поинтересовался он.

– «Так нужно. Люблю вас. Мама», – спокойно ответила я, откидываясь на спинку кресла.

Мужчина покачал головой:

– Ты очень странная демонесса, сладкая.

– Ты только сейчас пришёл к этому выводу? – с лёгкой усмешкой спросила я.

Верховный демон усмехнулся в ответ, и, не отвечая, снова отпил из своего бокала.

Я думала о Келл: «Она умная девочка, она знает предписанный этикет. Мои старшие дети наверняка вытрясут из Драйка, куда он забирает их сестру, и когда Келл услышит, к кому её ведут, она будет знать, как себя вести». И всё же мне очень не нравилась эта ситуация. Но переигрывать было поздно.

Дверь в кабинет открылась снова. Я обернулась. На этот раз, служанка не сопровождала Драйка. Демон посторонился, пропуская вперёд маленькую демонессу. Аккэлия была всё в том же чёрном с золотом платье, в которое её одела Лерден, с чёрными и золотыми лентами в волосах. Красивая.

«Слишком красивая, – с некоторым содроганием подумала я. – Слишком красивая, чтобы являться к Верховному демону».

Я с опаской глянула на Асмодея. Тот смотрел на девочку с ленивым любопытством. Я снова обернулась к Келл. Она прошла в кабинет, скользнула по мне быстрым взглядом, посмотрела на Верховного демона, и опустилась на одно колено, склонив голову.

– Приветствую вас, господин Асмодей, – негромко, но ровно, произнесла девочка. – Да падёт Тьма на ваших врагов и да будут ангелы ползать у ваших ног.

Асмодей чуть подался вперёд, отставил на столик свой бокал.

– Да услышит Тьма твои слова, – ответил он. – Поднимись. И подойди ко мне.

Аккэлия послушно выпрямилась, и приблизилась к его креслу. Я напряжённо следила за ней. Она выглядела спокойной, только большие тёмные газа смотрели с тревогой, да чёрные крылья были плотно прижаты к спине – признак того, что Келл сильно нервничает. У меня вдруг сжалось сердце – сперва светлый эльф, теперь Верховный демон… Да, Келл отличается от всех детей, которых мне доводилось видеть – как моих собственных, так и чужих. Она всегда казалась мне взрослее своих лет, и собраннее многих старших. Но всё равно, моя Аккэлия – всего лишь ребёнок, пусть и совершенно неординарный. А сколько может выдержать детская психика? Даже, если это психика ребёнка-демона.

Асмодей протянул руку, коснулся волос девочки, пропустил между пальцев длинную чёрную прядь. Приподнял за подбородок её лицо, погладил пальцами скулы.

– Я слышал, что твоя девочка красива, – сказал демон, обращаясь ко мне, но глядя на мою Келл. – Но подобного не ожидал. И как Аббадону удалось заделать такую прелестную крошку?

Вопрос явно был риторическим, поэтому я промолчала. Асмодей взял девочку за плечо, чуть повернул, рассматривая её крылья.

– Кровь твоего драконьего предка, сладкая, явно очень хотела напомнить о себе.

Я не поняла, что он хотел этим сказать, а демон вдруг провёл ладонью по крылу Келл. Та отчётливо вздрогнула от этого прикосновения. Демон Похоти обратил ко мне взгляд лукаво прищуренных глаз:

– Наследственная чувствительность крыльев? Как интересно…

Дочь бросила на меня быстрый взгляд, но его выражения я понять не успела. Я очень хотела попросить Асмодея перейти к этой «формуле признания»… Но поторапливать Верховного демона чревато. Поэтому я лишь поднялась со своего места, и встала рядом с креслом Асмодея, чтобы Келл могла меня видеть – может так ей будет чуточку спокойнее. Я понимала, что Асмодей разгадает этот мой манёвр, что сейчас я показываю ему свою слабость. Но я не могла по-другому.

Подтверждая мои мысли, демон усмехнулся, глядя на меня, и снова заговорил с Келл:

– Ты знаешь, зачем ты здесь, маленькая принцесса?

– Нет, господин Асмодей, – качнула головой девочка.

Она смотрела прямо в лицо демону, хотя я чувствовала, она хочет отвести взгляд, но понимает, что отвечая Верховному демону, надо смотреть прямо. Верховные не любят, когда от них прячут взгляд.

– Какие глаза… – пробормотал Асмодей, погладив Келл по щеке.

Он глянул через плечо на меня, явно желая увидеть мою реакцию. Я ответила ему спокойным взглядом… Кто бы знал, чего мне стоило это спокойствие!

Мужчина, похоже, угадав моё состояние, довольно улыбнулся. И опять повернулся к девочке:

– Твой защитник, адский пёс, недавно погиб, и твоя мать считает, что тебе необходим новый страж. Что ты на это скажешь?

Келл на секунду задумалась, потом ответила:

– Если моя мама так считает – значит, так оно и есть.

– А если я скажу, что это не так, и тебе не нужна защита?

Я дёрнулась, как от удара. О чём он говорит?!

– Асмодей… – начала я, но демон вскинул руку, и бросил на меня предостерегающий взгляд.

Этот взгляд нёс в себе угрозу. Если бы дело касалось только меня, я бы проигнорировала это немое предупреждение, но моя Келл была слишком близко к демону Похоти. И мне не составило труда понять, кто будет расплачиваться, если я испорчу своему покровителю игру.

– Вы – Верховный демон, господин Асмодей, – произнесла Аккэлия после недолгого молчания, всё так же глядя в лицо мужчины. – Вы – один из тех, кто правит миром демонов. Если вы решите, что в Преисподней мне не нужна защита, я приму ваше решение, – ещё на секунду умолкнув, Келл бросила взгляд на меня, и добавила. – И моя мама тоже примет его.

«Ох, Тьма, – подумала я почти с отчаянием. – Как же плохо я знаю свою младшую дочь!». Я не могла подумать, что пятилетний ребёнок способен на такие речи. Не все взрослые демоны способны так быстро среагировать на провокационные вопросы своих правителей. И Асмодей, похоже, тоже оценил это. Потому что не стал развивать свою игру, и демонстративно сообщать мне, что моя Келл не нуждается в новом страже.

– Умная маленькая принцесса, – всё с той же хищной улыбкой сказал демон, и потянул за сворку сумеречного шакала.

Зверь, всё это время изображавший статую и демонстративно игнорирующий всё и вся, поднялся и приблизился к креслу демона.

– Это – сумеречный шакал. Лучший страж, которого можно пожелать. Конечно, если он захочет защищать тебя. Как он тебе?

– Он красивый, – ответила Келл, оглядывая зверя.

Асмодей снял с шакала намордник и поводок. Тот встряхнулся и зевнул, продемонстрировав не очень крупные, но острые зубы, среди которых выделялись тонкие длинные клыки – два в верхней челюсти, два в нижней – и узкий синий язык.

– Дай руку, – велел Асмодей.

Помешкав мгновение, Аккэлия вложила свою маленькую ручку в его ладонь. Я с тревогой наблюдала за ними. У меня не было причин подозревать Асмодея в какой-нибудь каверзе, но всё же он – Верховный демон, а значит – всегда себе на уме.

– Если он тебя примет, – сказал демон, – он назовёт тебе своё имя.

– Он умеет разговаривать? – не удержалась малышка от вопроса.

– Нет. Но ты его услышишь.

Я хотела спросить, что будет, если шакал не примет Аккэлию, но не успела. Асмодей заговорил – низко, гортанно, растягивая гласные и выделяя интонацией рычащие звуки. Это походило на один из диалектов тёмных эльфов, но Асмодей был прав – я бы не смога повторить такое. Едва демон заговорил, шакал оживился. Уши встали торчком, пушистый хвост заметался вправо-влево, как у нервничающего тигра. Он посмотрел на Асмодея, потом перевёл взгляд серебристых глаз на Келл. В глазах дочери, помимо вполне понятной тревоги, появилось любопытство. Продолжая говорить, демон сжал запястье девочки, и острым ногтем большого пальца, разрезал ей кожу на ладони. Я вздрогнула. Келл тихонько вскрикнула. Зверь заинтересованно повёл носом. Асмодей замолчал, продолжая держать руку девочки. Шакал по-собачьи склонил голову на бок, потом потянулся узкой мордой к лицу Келл. Тёмно-серый кожистый нос нервно подёргивался, обнюхивая воздух. Затем он склонил морду к кровоточащей ладони демонессы, и, чуть помедлив, лизнул порез длинным синим языком. Раз, другой… Асмодей отпустил руку девочки, но Аккэлия продолжала держать её ладонью вверх, позволяя шакалу слизывать выступающую кровь. Второй рукой она осторожно коснулась настороженных ушей, погладила серебристую шерсть между ними. Взгляд моей дочери стал задумчивым и каким-то отрешённым. Шакал перестал вылизывать её ладонь, и поднял голову, посмотрев девочке в глаза. Она погладила его по узкой длинной морде. Зверь по-кошачьи ткнулся головой в её руку.

– Шии, – тихо сказала Аккэлия, посмотрела на меня, потом на Асмодея. – Его зовут Шии.

Я тихо вдохнула – похоже, всё прошло успешно. Посмотрела на Асмодея – тот выглядел как учёный, у которого удался сложный, но интересный опыт.

– Теперь этот зверь будет защищать Келл? – на всякий случай уточнила я.

– Как собственного детёныша, – с уверенностью ответил демон.

– А как он говорит с ней? Телепатически? Как адская гончая?

– Не совсем. Скорее – на понятийном уровне. Она не слышит слов, но понимает, что шакал хочет донести до неё.

Да, странный зверь. Я посмотрела на дочь. Она увлечённо гладила нового питомца. Тот сидел перед ней, и возвышался над девочкой почти на голову. А я пыталась понять собственные чувства. Да, я получила, что хотела – нового охранника для Аккэлии. Но… могу ли я доверить безопасность дочери этому зверю, о природе которого я ничего не знаю. С другой стороны, идя к Асмодею, я уже заранее должна была положиться на его суждение.

Демон похоти переводил задумчивый взгляд с Келл на меня, и, похоже, угадал мои сомнения.

– Не доверяешь, сладкая? – по его тону я поняла, что моё недоверие не оскорбляет его, поэтому честно ответила:

– Не знаю. Зверь красивый, но…

– Но какой из него страж? – закончил за меня мужчина, поднимаясь со своего кресла, и вставая рядом со мной. – Понимаю твои сомнения. Что ж, давай посмотрим…

– Что… – начала я, но он не стал меня слушать и чётко произнёс в пространство:

– Каршон! Тай!

Буквально пару секунд спустя в кабинете открылся портал, из которого вышли двое – мужчина и женщина. Смуглая кожа, чёрные волосы, красные равнодушные глаза. Они выглядели как мужской и женский вариант друг друга. Близнецы.

Я не успела ничего спросить, Асмодей кивнул на настороженно замершую Келл и коротко велел:

– Убить девчонку.

У меня гулко бухнуло сердце. Демоны молчаливыми хищниками сорвались с места. Я – тоже. У меня не было мыслей – только стремление. Стремление защитить своего ребёнка и отрешённая ярость, всегда предававшая мне сил и смелости. В моих руках начало плотнеть древко Проклятия Света. Но я не успела сделать и шага – Асмодей обхватил меня поперёк груди, прижав к себе, и одновременно как-то по-особенному ударяя меня ладонью по рукам, не позволяя материализовать оружие. Я лишь беспомощно дёрнулась в его руках.

Зверь среагировал мгновенно. Каким-то неуловимым стремительно-плавным движением он переместился, словно перетёк в пространстве, как капля ртути, оказавшись между Келл и атакующими демонами. И прыгнул. Ударил передними лапами в грудь мужчине, и тут же вцепился зубами в горло и рванул. Одновременно, изогнувшись, он мазнул хвостом по лицу и шее женщины. Мужчина схватился за шкуру зверя, пытаясь его оторвать от себя. Женщина попятилась, зажимая ладонями левую часть лица и шею. Из-под пальцев брызгала кровь. Регенерация почему-то не справлялась с этими ранами. Демон с разорванным горлом стал заваливаться на пол. Но до того как его тело коснулось пола, зверь оттолкнулся от его груди, и перескочил на демонессу, вцепившись пастью ей в лицо.

Два облака праха от двух тел осели на пол почти одновременно. Схватка заняла несколько секунд.

– Спокойно, сладкая, – услышала я голос Асмодея над ухом, и поняла, что всё это короткое время отчаянно пыталась вырваться из его рук.

Прекратив трепыхаться, я судорожно перевела дыхание.

Шакал потоптался по праху, оставшемуся от демонов, обмахнул синим языком окровавленную морду, фыркнул с явственным оттенком презрения, и вернулся к Аккэлии. Девочка, кажется, не успела толком понять, что произошло, но была очень бледна. Шакал прошёлся вокруг неё, оглаживая маленькую демонессу своим боком, и осторожно ткнулся носом в щёку девочки, оставив на коже бледный кровавый след. Аккэлия немного неуверенно снова погладила шакала по шее.

– Это были боевые демоны, – тихо произнесла я, когда Асмодей меня отпустил.

– Одни из лучших в моей личной гвардии, – подтвердил демон, снова усаживаясь в кресло.

– Но… шакал просто разорвал им горло. Этого мало, чтобы убить таких воинов.

– Не забывай, сладкая, этих зверей создавали для охраны. В том числе, и от демонов. Они умеют рвать так, что никакая регенерация не спасёт, – мужчина отпил из бокала несколько глотков абсента. – Этот страж надёжнее адской гончей.

Я посмотрела на шакала с невольным уважением. Тот, довольно щурясь, подставлял морду под ласку Аккэлии, периодически облизывая её пальцы. Я перевела взгляд на его хвост – густая длинная шерсть на конце хвоста была окрашена кровью.

– А что у него в хвосте? – спросила я, вспоминая как пятилась демонесса с разодранным лицом.

– Острый костяной нарост, – ответил демон. – Как жало у скорпиона. С железами, которые выплескивают в рану особый яд, который сильно тормозит регенерацию на некоторое время.

– Что ж… – протянула я, наконец, смиряясь с происходящим, и поворачиваясь к своему покровителю. – Благодарю тебя, Асмодей, это действительно хороший страж.

Тот довольно усмехаясь, отсалютовал мне бокалом. Покосился на девочку и шакала, и вкрадчиво произнёс:

– Он будет оберегать твою дочь, Милена. Но… ты же понимаешь, что нет такого стража, который смог бы уберечь её от… Верховных демонов.

Я посмотрела в тёмные глаза демона Похоти. Он чуть заметно улыбался, покачивая в руке бокал. В принципе, это была не угроза, но Асмодей явно обозначил свой интерес к моей Келл. Мне это не нравилось, но поделать я ничего не могла. Я понимала, что если не он, то кто-то другой обратит на мою дочь своё внимание. Рано или поздно.

Мы покинули дворец Асмодея втроём – я, Келл и её сумеречный шакал. Когда мой портал привёл нас во дворец в Зиградене, дочка вдруг обхватила меня за пояс и с тихим всхлипом уткнулась мне в живот. Я обняла её за плечи, погладила по голове.

– Прости меня, Келл, – тихо сказала я. – Прости, что тебе пришлось пережить всё это…

Она всхлипнула, плечи под моими руками дрогнули.

– Келл, я…

– Я всё понимаю, мама, – глухо произнесла она, не отрываясь от меня. – Я всё понимаю… Ты хочешь меня защитить. Просто…

Аккэлия подняла ко мне лицо, с влажно блестящими глазами:

– Просто, я очень испугалась…

– Я знаю, малышка, – я опустилась на колени, обняла дочку, прижала к себе. – Тебе столько пришлось перенести – сперва эльф, теперь Верховный демон… Маленькая моя, я бы так хотела оградить тебя от всего этого…

Я хотела сказать что-то ещё, но Келл чуть отстранилась от меня, посмотрела мне в глаза:

– Но ты не можешь. В этом нет твоей вины, мама. Просто… наш мир такой.

– Ох, Келл… – только и смола выдохнуть я, снова обнимая дочку.

Мне очень хотелось сказать ей, что это испытание было последним для неё. Что больше моей малышке не придётся бояться, но это, скорее всего, было бы ложью. Я просто не знала, что ещё может произойти, и уже ничего не могла пообещать с уверенностью.

Я посмотрела на сумеречного шакала – тот стоял рядом, глядя на нас тёмно-серебристыми глазами. Будет ли он так же самоотверженно защищать Келл, как это делал… Кай? В сердце у меня что-то болезненно сжалось.

Я протянула руку, осторожно коснулась шеи шакала. Тот не стал уклоняться от моей руки, но и не попытался подставиться под прикосновение, как делал это, когда его гладила Келл. И я вдруг поняла, что шакал просто терпит моё прикосновение, потому что видит отношение Аккэлии ко мне, и позволяет касаться себя. Это понимание было странным, не моим, но словно бы донесённым до меня чужим разумом. «Так вот как зверь общается с Келл, как он назвал ей свое имя. Без слов, на абсолютном понятийном уровне, как и говорил Асмодей».

– Шии будет теперь со мной вместо Ренэтуса? – спросила дочь, тоже протягивая руку к шакалу – тот с готовностью ткнулся носом в её ладонь.

– Да, – я изо всех сил заглушала всколыхнувшуюся в сердце горечь. – Ты понимаешь его? Слышишь… его мысли?

Аккэлия кивнула:

– Я понимаю, о чём он думает. Это похоже, как если бы я читала об этом когда-то, а теперь вспоминаю прочитанное, в нужный момент, – девочка нахмурилась, и помотала головой. – Нет, не совсем так… Но, я не знаю, как точнее объяснить…

– Думаю, я поняла тебя, малышка, – вздохнула я, поднимаясь с колен. Чуть помолчав, я сказала. – Сейчас тебе нужно вернуться в Реншаар, Келл. Побудешь с братьями и Лер. Я приду к вам немного позже.

– Придёшь? – дочь пытливо заглянула мне в глаза.

Её взгляд снова стал серьёзным, и очень взрослым.

– Приду, – твёрдо ответила я.

И Келл, пару секунд посверлив меня взглядом, кивнула.

– Хорошо, мама, – она снова обняла меня за пояс, прижалась. – Я люблю тебя…

– Я тоже люблю тебя, малышка, – я обняла дочку в ответ, потом наклонилась и поцеловала в лоб.

Я позвала Драйка и велела ему отвести Келл в мир драконов, и отдать под опеку моих старших детей. Я очень хотела сама отвести её, и проведать Ориана, и просто побыть с моими детьми. Но чувствовала, что моя выдержка кончается. А ведь там будет ещё и Ферокс…

Я устало прикрыла глаза. Все эти последние события, встречи, происшествия… всё это било по мне не хуже кузнечного молота. Воспоминания Адалиссы, Древние боги, смерть Кая, смерть Айорверта, ранение Ориана, визит к Асмодею и его интерес к Келл … Мне хотелось взвыть от всего этого. Но приходилось держаться, держаться, держаться… чтоб никто не знал, как тяжело, порой, Ледяной королеве.

Я стремительно прошла в свою спальню, словно опасаясь, что если не скроюсь в своих покоях, то обязательно произойдёт что-то ещё. Да и просто, хотелось хоть какое-то время ни о чём и ни о ком не думать. Но, как только я сделала шаг вглубь комнаты, мой взгляд упёрся в грудь очередного несуразного, по моему мнению, существа. Полностью лишённое кожи, носа, рта; ростом под высоченный потолок моих покоев, с ветвистыми рогами и провалами глазниц в которых светилось красное пламя… Пара когтистых длинных рук тянулась ко мне. Люди очень часто представляют в таком виде именно демонов. Но это был один из Древних.

– Мать... – странно, но, несмотря на устрашающую внешность и сам по себе громоздкий вид, голос, прозвучавший в моей голове, был не громче шороха листьев.

– Я не твоя мать, – покачала я головой, проходя мимо него. – Твоя мать ещё не проснулась. По крайней мере, окончательно.

Мне было безразлично – слышит меня Древний или нет. Но звук собственного голоса успокаивал меня саму. Ведь, как ни крути, а это существо пугало – может быть даже на уровне инстинктов. Даже с учётом того, что я понимала, что он не причинит мне вреда. По крайней мере, я на это надеялась – я же была сосудом его матери. А свою мать он любил… я это чувствовала… ощущала… сама не знаю – как.

"Это даже странно, – размышляла я, садясь в кресло. – Древние способны на любовь... даже они… Почему же демоны лишены этого, за некоторым исключением? Хотя… может, Древние способны любить только своих создателей? Тогда это уже другая история».

«Любовь... – я горько усмехнулась про себя, смотря на то, как постепенно исчезает Древний, превращаясь в едва различимую дымку. – Разве может она привести к чему-то хорошему? Любовь Кэтэрины к Аббадону закончилась изнасилованием и смертью. Любовь Самаэля ко мне… Можно ли назвать счастьем тысячелетнее ожидание, а потом просто наблюдение за своей любимой, которая не может ответить тебе взаимностью? Сомневаюсь. Моя собственная любовь к Каю… привела к его смерти целых два раза».

Кай… Я прикрыла глаза ладонью. А я так и не поговорила с ним. Сперва не найдя в себе сил на это, потом – времени. Но что бы я сказала ему? Он любил меня до сих пор, а что я могла дать ему за его любовь? Благодарность? Признательность? Возможность быть рядом со мной… и видеть меня с другими мужчинами? Да, и любовь Кая ко мне не принесла ему счастья…

Я вспоминала, как Ферокс произнёс «Я люблю тебя». Я вспоминала собственное желание, что бы он сказал это именно настоящей Милене, настоящей мне. Значило ли это, что я хотела полюбить его в ответ?

«После всего, что уже было… могу ли я позволить себе ощутить это чувство… любовь? Я не знаю, – я зябко поёжилась, хотя никакого холода не чувствовала. – И нужно ли мне это вообще? Почему нельзя оставить всё, как есть?!».

Но я и сама понимала, что невозможно оставить всё, как прежде. Ферокс хотел от меня ответа – неопределённость ему была не нужна. А времени на этот самый ответ у меня, вполне могло оказаться, очень мало.

На самом деле я боялась… боялась разобраться в своих собственных чувствах. Боялась, что загляну глубже и… обнаружу там пустоту. Что там ничего не будет. Что, окажется, что я давно разучилась чувствовать что-либо подобное к мужчине. Что я… не чувствую к Фероксу ничего, кроме уважения и страсти. Почему-то, эта возможность пугала сильнее всего.

Я глубоко вздохнула: «Ледяная королева Зиградена ничего не боится и ничего не чувствует, да? Ты же сама сделала себя такой, Милена. Ты сама запирала все переживания и эмоции так глубоко внутри… чтобы никто не догадался о них… что и сама давно запуталась – где же заканчивается маска, а где ты, на самом деле, ничего не чувствуешь». Но, несмотря на все свои страхи… я должна была понять чёткий ответ на вопрос Ферокса. Не спутать любовь со страстью… не ошибиться… не выдать желаемое за действительное, даже в том случае, если этого сильно хочется. Не дать ложный ответ, в который просто хочется верить. Ведь… это будет куда более жестоко, чем самые страшные пытки Велиара. Причём, для обоих.

Мой взгляд упал на красный камень моего кольца – там я видела тени ворона и дракона. Чёрный дракон…

– Ферокс... – я произнесла его имя вслух и прислушалась к себе.

Отторжения не было. Наоборот, я ощутила желание – оказаться рядом с ним. Но из-за чего? Из-за страсти? Зова крови? Или по какой-то иной причине? Этот вопрос ставил меня в тупик. Я никогда не забывала о том, как ненавидела Ферокса в самом начале нашей, так сказать, семейной жизни. Да, ненависть давно уже ушла, но… можно ли было предположить, что после подобных чувств, я способна на совершенно противоположные? Возможно ли это?

«А если бы Ферокса, вдруг, не стало? – обратилась я сама к себе. – Чтобы я почувствовала? Равнодушие? Точно – нет. Тоску? Однозначно. Но по какой причине? Из-за того, что привыкла к нему за столько лет? Из-за того, что он – отец моих детей? Из-за того, что на зов крови сущности дракона внутри меня больше никто никогда не откликнется?». Да, все эти причины имели место быть. Но, только ли они?

Я закрыла глаза, на мгновение представив, что Ферокс, действительно, исчез из моей жизни навсегда. Что я больше никогда его не увижу. И чем ярче и отчётливее я это представляла… тем больший ужас я ощущала. Я чувствовала какую-то дикую безысходность, боль… О тоске тут речь не шла – слишком слабым было это слово.

Я открыла глаза: «Если Ферокс когда-нибудь уйдёт… я смогу жить дальше – несомненно. Но… останусь ли такой, как прежде? Нет. Слишком многого мне будет не хватать. Его присутствия, его голоса, его рук… его самого!.. Если бы не дети, если бы не Зиграден… я даже сомневаюсь, что… на самом деле, захотела бы жить дальше». Последняя мысль меня, откровенно, напугала. Нельзя ведь так думать, если… ты не любишь? Хотя, одержимость выражается также. Но уж какой я не могла себя назвать, так это одержимой. Оставалось только признаться себе в том, что уважение, страсть… и всё остальное… переродилось в то, что, как я думала, я никогда не почувствую. Любовь… И я не могла сказать, что это случилось только сейчас. Нет… кажется, эта метаморфоза произошла уже давно, только… я никак не хотела признаться… не могла позволить себе… не надеялась на ответ… Кто бы мог подумать двадцать лет назад, что тот, кто уничтожил «Шисуну» и убил столь многих из тех, кого я знала, станет так много для меня значить?

Я думала, что если и не буду ненавидеть Ферокса, то буду его терпеть. Как и он меня. Выходило, что я ошибалась и в отношении Ферокса и в отношении себя самой. И кто из нас был большим дураком? Наверное, оба.

«Теперь осталось только сказать об этом вслух, да? Озвучить то, что сама осознала… сказать Фероксу…». Последнее я, честно говоря, представляла плохо. Как это произойдёт, какими словами я это скажу… Я вздохнула: «Пытать кого-то проще, чем признаться в своих собственных чувствах». Я знала только то, что это произойдёт не сейчас – позже. Мне нужно было… мне нужны были мои зеркала… Я слишком часто срывалась в последнее время. Эту слабую беспомощную плачущую Милену пора было запереть снова.

* * *

Я сидела на полу, среди зеркальных осколков и безучастным взглядом смотрела, как капли крови стекают с моих рук. Сколько я здесь нахожусь? Не помню. Да и не важно.

Я чувствовала себя точно так же, как все эти зеркала… разбитой… пустой… вся в трещинах и осколках самой себя… И я должна была сама выйти из этого состояния – собраться… склеить себя по частям… убрать все ненужные чувства и эмоции… И, кажется, у меня это даже почти получилось. Точнее… нет, не так. Мне пока не удавалось собрать себя… Просто эмоции заглохли на время… сконцентрировались на физической боли… Я старалась ни о чём не думать. Только смотрела… смотрела на свои искривлённые и разбитые отражение… на свои раны… и закрывала себя, закрывала… от всего. От страха, от боли, от воспоминаний… Запирала всё это глубоко-глубоко… чтобы никто не узнал. Чтобы всё это осталось здесь – в этой комнате.