Текст книги "Драконы севера (СИ)"

Автор книги: Алексей Фирсов

Глава 3

РЫЦАРЬ

Джона Пирса я принял в большом зале замка на первом этаже основного здания. В новом кресле, обитом бордовым бархатом, я чувствовал себя неловко…

Весь мой небольшой двор собрался в зале. Жасс, только что назначенный коннетаблем Корнхолла. Мой секретарь Говард, с улыбкой на пол лица. Его жена Мари родила ему на днях сына. Деловитый Фостер, с кипой бумаг. Бертольт Тудор, в сопровождении двух своих писцов. Майлз Гринвуд, в элегантном костюме для верховой езды в высоких сапожках. Он только что вернулся из замка своего отца. Капитан Гвен Макнилл, командир моих телохранителей, в новеньком бардовом камзоле и черненом полудоспехе, но в неприметном горском берете. Молли, мой менестрель, в голубом платье. Десяток пажей выстроился по обе стороны от меня, вдоль стен. Новым лицом был только мой духовник, рукоположенный епископом Симоном, отец Гулд. Наше почти полностью мужское общество пора разбавить дамами. Самый простой вариант – переженить моих людей.

Пирс вошел в зал и, увидев это собрание, сбился с шага, но он справился и приблизился ко мне. Под мышкой он держал кожаный футляр для бумаг. Он низко поклонился мне.

Я не дал бедняге раскрыть рта.

– Ричард, мой меч.

Брат Бернадетты, Ричард, преклонив колено, протянул мне мой коронационный меч в ножнах. Я извлек клинок.

– На колени Джон Пирс!

Бакалавр рудного дела и менеджер Хаббарда, рухнул на колени, с удивлением и страхом глядя на меня.

Мой меч трижды опустился на его плечо.

– Во славу и во имя Бога Всемогущего, Отца, Сына и Святого Духа, жалую тебя рыцарем. Помни, что отныне долг твой – соблюдать все правила и добрые уставы рыцарства! Будь верен Богу, государю и подруге своей, будь медлителен в мести и наказании и быстр в пощаде и помощи нуждающимся, посещай обедню и подавай милостыню, чти женщин и не терпи злословия на них, потому что мужская честь после Бога нисходит от женщины!

Ричард, стоя за спиной Пирса, подсказал ему ответные слова.

– Встань, рыцарь Пирс!

Мои пажи опоясали пораженного бакалавра поясом с мечом и привязали золотые шпоры к пыльным сапогам.

– Уважаемые сьеры, без деяний рыцаря Джона Пирса не было бы нашей победы! Его сталь и его медь сокрушили наших врагов!

В дальнем конце зала три трубача затрубили в серебряные трубы.

К новому рыцарю с поздравлениями устремились все присутствовавшие.

В своей комнате я предложил Пирсу стул, но он остался стоять.

– Теперь ты рыцарь, и если потребуется, тебе отрубят голову, а не повесят как собаку!

– Я привез все бумаги подтверждающие расходование средств в Хаббарде. Я нарушил ваш приказ и продавал железо на сторону, но не для себя, а для нужд дела… Средства от Бертольда Тудора поступают не регулярно и не в том количестве, что требуете… Строительство поселка отвлекает много сил и средств…

Я остановил его жестом и подошел поближе. На лбу новоиспеченного рыцаря выступил пот.

– Джон, я не для того произвел тебя в рыцари, чтобы тут же казнить! Я вызвал тебя для другого. Присядем!

Я подвел его к столику возле окна, там, где на доске были расставлены шахматные фигуры, выточенные из янтаря. Любимые шахматы Бернадетты…

– Ты показал себя отличным менеджером в Хаббарде. Ты смог организовать дело и результат, признаюсь, превзошел все ожидания. Этим летом я присоединил к своим владениям все земли между Клайвом и Шелл. Мне нужен главный менеджер королевства – человек, который возьмет на себя повседневное управление всеми делами. Я выбрал тебя.

– Это большая часть, государь и тяжелая ноша… А как же Хаббард?

– Я назначу менеджером Хаббарда того, кого ты укажешь.

– Я могу обдумать это?

– Можешь обдумывать сколько угодно, но отказа я не приму!

Так я приобрел главного менеджера, или как называется эта должность в Конфландии – генерального интенданта.

– Отличный выбор, Грегори!

Вечером в бассейне Габриель одобрила мои действия.

– У него открытое честное лицо, он молод и честолюбив. Для тебя он будет рыть землю!

– Рыть землю?

– То есть сделает все что угодно! Ты переложил с себя на его плечи тяжелое бремя…

– Я по натуре не менеджер, дорогая Габриель… Я бездельник и лентяй! Моя сестра лучше подошла бы к этой должности, и корона была бы ей впору!

– Ты слишком строг к себе, Грегори!

Сегодня в бассейне мы вели себя так, будто вчера ничего не случилось,…Мы начали все с чистого листа.

Обсуждая наш выезд к морю, маршрут путешествия, Габриель снова повторила свое предложение – ехать одной.

– Если есть заговор и заговорщики – они сделают еще попытку в независимости – поеду ли я или останусь.

– Ты упрям, мой король…

– Я знаю, я чувствую – мне надо ехать, Габриель.

Наш отряд выехал утром из Корнхолла. Кроме Габриель со мной были Гвен и его двадцать горцев. Десяток я оставил для охраны малышей. Рыцарь Беннет с оруженосцем и десяток арбалетчиков из роты пополнили этот отряд, а также мой слуга Майк и двое пажей, Томас и Дуган. Вьючные лошади несли на себе провиант палатки и теплые плащи.

Этой дорогой, через лес и пустоши вдоль южного берега Клайва, я еще не проезжал.

На удивление стояла сухая погода для конца осени. Солнце даже грело еще своими слабеющими лучами.

Беннет ехал рядом со мной и рассказывал очередную историю, которых у него было, похоже, запасено немало. Габриель, в мужской одежде в мужском седле, ехала по другую руку от меня и внимательно слушала его цветистое повествование, надвинув капюшон плаща пониже.

«Юная горожанка, Мария была отдана замуж за пожилого цехового мастера, жившего в Галле. Старикан пережил двух жен и рассчитывал пережить и третью. Но пыл его иссяк, и его корень был уже не так тверд и стоек, как в молодые годы. Его мастерская требовала много времени, и не удивительно, что юная Мария часто оказывалась, предоставлена сама себе. Опытные, но очень редкие ласки старого мужа только разбудили ее аппетит, но утолить не смогли. Бедняжка мучилась от своей неудовлетворенности, и порой только ее шаловливые пальчики приносили облегчение и радость ее любовному бутону.

Но Мари была воспитана в строгости и не могла и помыслить о том, чтобы найти для своего мужа молодого заместителя по ночной работе. Если старому мастеру удалось бы сразу изготовить своей супруге маленького ангелочка, то она бы была поглощена приятными заботами материнства. Но пламя, иногда вспыхивавшее в чреслах мастера, похоже, давало больше дыма, чем огня!

Сопровождаемая строгой матроной, специально приставленной мастером, юная Мари ходила к обедне и порой украдкой рассматривала юных кавалеров, подпиравших крепкими спинами каменные колонны. Кавалеры приходили не для молитв и благочестивых размышлений. Размышления их и намерения были насквозь греховными. Кавалеры искали юных прелестниц, не отягощенных стыдом и готовых раскрыть им объятия для радостного состязания…

Рассматривая из-под вуали крепких молодцов с мускулистыми задами в облегающих штанишках, наша Мари поневоле сравнивала их с дряблым, пузатым мужем и печально вздыхала… В свои семнадцать лет она ощущала себя старой и приходила в ужас от мысли, что ей так и суждено прожить жизнь под боком у потеющего старика.

Но одним весенним днем, когда в сопровождении своей тетушки Мари возвращалась из церкви, за нею следом шел юноша. Его звали Антуан. В двадцать лет слыл красавцем да таким, что его густым бровям, нежным румяным щекам и алым пухлым губам завидовали дамы! И, конечно, он не привык слышать слово «Нет». Та особа в юбке, на которую падал взор ветреного молодца, всегда говорила только «Да»!…»

Габриель фыркнула, не сдержавшись…

– О, мой рассказ будет смешным далее, сьерра!

– Могу себе представить…

Я кивнул, и Беннет продолжил:

«Увидев лицо Мари, когда она забирала освященную воду, и особенно узрев ее гибкий стан и плавное движение ее бедер под облегающей юбкой, он возгорелся, как солома от малой искры. Он ничего не видел и не слышал. Его желание устремило его к цели прямой дорогой. Но, проследив до дома прелестную Мари, Антуан понял, что победа не будет легкой. Юную даму сопровождала везде и всюду дородная матрона, привратник с собакой открыл им дверь. На окнах затейливые кованые решетки. «Крепость» охранялась на совесть!

Но трудности только разожгли его желание познать сладость уст юной Мари и особенно сладость ее лона…»

– О, Боже! Нельзя ли ближе к делу, мой рыцарь!?

Габриель была не сдержанна.

Беннет лукаво усмехнулся.

– Торопливость вредна, дорогая сьерра! С позволения государя я продолжу…

В устах Беннета история развивалась неторопливо, но уверенно. Ослепленный страстью, узнав об отъезде старого мужа по делам, Антуан подкупил матрону, подкупил привратника, даже подкупил сторожевую собаку куском говядины и проник-таки в спальню Мари.

" Тихонько войдя в спальню Мари вскоре после полуночи, Антуан был ослеплен ее красотой! Юная дама при свете свечи лежала на тончайших простынях и спала, подложив изящную тонкую руку под прелестную головку. Ее кудри разметались на подушке. В приоткрытом ротике блестели жемчужные зубки. Тонкая рубашка почти не скрывала волнительных изгибов тела. Ее полные груди, как два дивных апельсина, манили к себе. Словно изгиб лука – изгиб бедер Мари волной поднимался над простынями. Сбросив одежды, Антуан возлег рядом и немедля приступил к самым жарким ласкам. Мари спросонья подумала, что вернулся муж, и отдалась нехотя супружеским обязанностям. Но вскоре она поняла свою ошибку. Горячий юноша ласкал ее, а не старый муж! Плутовка закрыла глаза, изобразив что не поняла подмены, и с нетерпением ждала волнительного поединка, когда тела мужчины и женщины с пылом и неотвратимостью стремятся к победе и торжествуют вместе… Бедра Мари раздвинулись, и неутомимый ныряльщик Антуана устремился в ее роскошную раковину в поисках жемчужины ослепительного и сладкого финала. Они вместе искали этот жемчуг и находили не менее чем три или четыре раза. Утомленные этими сладкими поисками они уснули, накрывшись простыней…

Надо бы такому случиться, что старый муж вернулся с полдороги, и от дорожной тряски его вялый посох отвердел и просился в горячее местечко. Старик вошел в спальню Мари. Свеча давно погасла, и он возлег на ложе любви наощупь. Не откладывая дело в долгий ящик, он подгреб поближе пухленький зад и пустил свой посох в дело. Увы! Этот зад принадлежал Антуану, и бедный юноша, получив в нежное место могучий удар, завопил во всю силу молодой глотки. Ужасное пробуждение после сладких утех!

Антуан вопил от боли, муж вопил от удивления, а Мари вопила от испуга. Три голоса красиво переплетались в мощное трио, на зависть и на страх соседям!»

Я хохотал до слез, на радость улыбающемуся Беннету. Габриель промолчала под капюшоном, скрыв свои чувства. Башни замка барона Норберта были уже видны вдалеке.

Глава 4

ПОДАРОК БАРОНА НОРБЕРТА

Барон Норберт как вассал герцога Бронкасл ничем себя не проявил. Против меня он не воевал. Ко мне с вассальной клятвой явился вместе с вассалами герцога Давингтонского в лагерь под Давингтоном, окончательно разобравшись, куда ветер дует.

Я заранее направил в замок своего гонца о том, что по дороге остановлюсь у него. Ночевать осенью в палатке на холодной земле не хотелось.

На шестах вдоль дороги, ведущей к замку, горели факелы. Подъемный мост опущен, и люди барона выстроились коридором в нарядных одеждах.

Барон с семьей встречал меня перед мостом. Я спешился и, передав поводья Габриель, подошел к хозяевам замка.

Меня встретили поклонами. Барон – коренастый мужчина лет сорока пяти с черной бородкой, окаймлявшей его упитанное круглое лицо. Карие глаза налиты весельем и радостью.

Баронесса, дама худенькая, светловолосая, лет тридцати, присела в поклоне. Ее парчовое парадное платье лежало негнущимися складками до самой земли. Двое сыновей барона, примерно десятилетних, с любопытством и без страха разглядывали меня. Худенькие блондины, как и их мать.

– Мы счастливы приветствовать вас в нашем замке, ваше величество!

Я поцеловал холодную ручку баронессы Норберт.

Пропустив меня вперед, баронская семья следовала по пятам.

По гулким доскам моста мы перешли глубокий ров и далее под сводами сторожевой башни во двор, выложенный плитами известняка. Многочисленными ногами плиты были истерты до карамельного блеска и казались скользкими.

Замок содержался в отменном порядке. На дворе ни пыли, ни мусора. На стенах горят фонари. Окна квадратного донжона и примыкающего к нему трехэтажного каменного здания ярко освещены.

Барон нагнал меня, и время от времени пытался поддержать под локоток, проводя в основное здание и далее на второй этаж по каменной лестнице.

Рот барона не закрывался ни на минуту. Он восхищался моим платьем и конем. Он предупреждал о малейших неровностях во дворе на нашем пути. Он интересовался моим здоровьем и здоровьем моих людей. Он был сладок, как патока, и любезен, как торговец с богатым клиентом.

Комнаты, где меня разместили, были с высокими потолком и полом, устланным шкурами оленей. Кровать находилась за высокой шторой в нише из деревянных резных панелей.

Я поблагодарил барона за теплый прием и отличные комнаты, он, рассыпаясь в ответных любезностях, заявил о том, что стол накрыт, и все ждут только меня.

С помощью пажей и Майка я поменял свою одежду, умылся. Подойдя к окну, я увидел, что оно выходит во второй двор замка с плодовыми деревьями и дорожками, обсыпанными мелким щебнем.

В большом зале замка столы были поставлены в два ряда. Отдельно, на возвышении под балдахином, стол был сервирован для меня.

В зале были все мои люди, а также все обитатели замка и несколько незнакомых мне сьеров с дамами.

Барон представил их мне. Это оказались рыцари и их жены, вассалы борона.

В сопровождении барона я прошел к своему столу и пригласил его и баронессу занять места рядом.

Мы сели, и это послужило сигналом. Все устремились к столам. Два распорядителя, по одному к столу, рассадили всех по местам.

Рыцари и дамы уселись за одним столом. Пажи за другим, рядом с воинами.

На внутреннем балконе музыканты заиграли рондо. Зал не имел потолка, и стены от колонн перетекали в своды, уходящие высоко вверх под крышу. Из‑за этого помещение казалось очень просторным.

Все присутствовавшие сидели на скамьях, покрытых коврами и подушками, на полу лежали листья и высушенные цветы. Скатертями, сложенными вдвое, накрыли столы. Основное освещение составляли свечи, которые держали в руках слуги. В пиршественном зале специально выставили напоказ шкафы–дрессуары, заполненные посудой из чистого и позолоченного серебра, стеклянной посудой и изделиями, покрытыми эмалями. Для каждого вида посуды был свой отдельный шкаф. Перед трапезой слуги внесли кувшины с водой и специальные тазики для мытья рук.

Мое кресло более высокое, чем у других. Оно стоит у особого стола, за которым восседают члены семьи хозяина. Позади стола – шкафы–дрессуары, где выставлена лучшая посуда; вина в сосудах также расставлены вне стола – на креденцах. Пажи барона привозят блюда, которые сначала один из них, преклонив колено, показывает пирующим, а затем передает их стольнику, прислуживающему у нашего маленького стола.

В центре зала были установлены два больших буфета, на которые ставятся принесенные из кухни блюда – здесь разрезают мясо, расставляют тарелки и приборы. Слуги, взяв нарезанные кушанья с буфетов, подают пирующим; те выбирают и кладут себе на серебряные и оловянные тарелки. Подачей блюд распоряжается дворецкий. Столы расставлены вдоль длинных стен зала, пирующие сидят за ними в один ряд, лицом в зал. Позади виночерпии, подающие питье; вдоль стен – креденцы, на которых стоят чаши с напитками. Зал освещают свисающие с потолка люстры.

Барон Норберт подготовился основательно.

С такими церемониями я последний раз ужинал разве что после своей коронации.

Вначале подали фрукты, потом жареную мелкую дичь.

О каждой перемене блюд извещал труба.

Баронесса, ее имя было Герта, улыбалась мне весьма напряженно и едва касалась к еде. Барон, выпив кубок красного вина, стал еще более говорливым и теперь услаждал мой слух рассказами о том, где и когда он приобрел свою драгоценную посуду. Он с легкостью жонглировал именами мастеров и соответствующих приемов в изготовлении серебряной посуды, обращая мое внимание на тонкости орнамента или отделки и клейма изготовивших ее мастеров.

Судя по кислой мине баронессы, барон уселся на любимого конька, и мне предстояло услышать много для меня нового.

Я слушал барона и рассматривал зла и пирующих в нем. Габриель усадили рядом с пажами. Упрятав волосы под берет, в камзоле широкого покроя, скрывавшем ее грудь, она походила на миловидного юношу. Ее статус был непонятен хозяевам, но спросить они не решились.

– Есть ли в замке библиотека, барон?

Барон Норберт запнулся на полуслове.

– Конечно, ваше величество, и у нас имеется даже книга на драконьем языке!

Баронесса наконец‑то вставила словечко.

– С чего вы взяли, что она на драконьем языке? Как она попала в замок?

Барон сразу же захватил нить разговора в свои руки:

– Мой дед привез много книг из Конфландии, взяв в жены вторую дочь барона де Брильи, он в числе прочего приданного заполучил и книги. Моя бабушка обожала чтение и берегла книги более трепетно, чем все серебряные сервизы! Вот она и говорила мне, что книга, написанная странными значками на странной коже – книга драконов…

Странная кожа… может быть, это и впрямь одна из драконьих книг. Как рассказывал отец, тогдашние властители–драконы писали книги на пергаменте, изготовленном из человеческой кожи…

Появившиеся стремительно в центре зала жонглеры и акробаты вызвали бурю восторга.

Разнообразные предметы мелькали в руках этих ловких людей. Один из жонглеров, опустившись на колено, поднес ко рту горящий маленький факел и выдул вверх целый фонтан огня. Оглушительные аплодисменты были ему наградой.

Раскланявшись, он тут же принялся жонглировать тремя маленькими факелами. Помощник подавал ему еще и еще… Вскоре не менее десятка факелов кружились в огненной карусели.

Жонглеров сменила танцовщица. Гибкая темноволосая девушка В длинном платье с разрезами, почти до колен, она то струилась потоком, то колебалась, как огонек свечи. Ее руки парили, взмывали вверх, устремлялись вниз и вновь вверх. Стан изгибался и ходил волнами. Ее длинные распущенные волосы цвета меда тоже танцевали, то, кружась и поднимаясь вихрем, то тяжело опадая вниз на плечи и спину танцовщицы. Позвякивали крохотные бубенчики на запястьях. Движения тела ее были чувственны и стремительны… Она манила и звала… она пленяла… Зрители заворожено следили за танцем. Сопровождаемый виолой, пел чистый голос:

 
Ты спала не там где надо,
Ты спала не там.
Ты постель свою делила
С кем‑то пополам!
Отлетел румянец твой
С той бессонной ночи.
Платья твоего подол
Будто стал короче.
Под луной ночь провела.
Ты пела и плясала.
Да видно, жадная пчела
Девчонку искусала!
Ты не там спала, девчонка,
Ты спала не там,
Ты постель свою делила с кем‑то пополам!
 

На последних словах танцовщица, быстро согнувшись, уперлась руками в пол и встала на руки. Всеобщий – АХ!

Но юбка хитро захлестнулась между ног, и все увидали только стройные гладкие ножки чуть выше овальных колен. Водопад волос заструился до пола.

Пару мгновений она дала полюбоваться собой, и гибко перетекая через голову, встала на ноги. Стремительная, как косуля, танцовщица пронеслась на цыпочках к моему столу и присела в поклоне под гром аплодисментов.

Густо подведенные глаза, яркие губы, но под красками видно, что она еще совсем молоденькая, и бедра ее совсем недавно округлились, и груди, часто и высоко поднимающиеся, едва начали наливаться.

– Она великолепна, не правда ли, ваше величество! Ее зовут – Клоди! – восторженный барон хлопал в ладоши с особым усердием.

– О, да!

После выступления жонглеров и танцовщицы слуги разнесли на подносах тарелки с супом.

Танцовщица и жонглеры вернулись после супа, но мысли мои были поглощены только книгой на драконьем языке…

В продолжение ужина внесли мясо оленей и косуль на огромных блюдах, обложенное по кругу тушеной зайчатиной.

Барон, встав, провозгласил здравницу в мою честь. После этого я произнес слова приветствия и похвалы в ответ. Виночерпии сбились с ног с кувшинами в руках.

С трудом, высидев этот праздник обжорства, я попросил барона показать мне книгу.

– Ваше величество, я пошлю в библиотеку за нею слугу!

Через десять минут увесистый том, обернутый в желтую кожу, был в моих руках. Я торопливо раскрыл его…

«Записки и размышления последнего дракона Конфландии, Бранхэрда, сына Джунхэрди, о событиях, предшествовавших Великому Исходу»

Я прочел на титульном листе каллиграфически выведенные строки на драконьем языке и быстро закрыл книгу. Впрочем, никто из сидящих в этом зале не смог бы это прочесть! Я облегченно перевел дух…

– Барон, вы позволите мне прочесть ее?

– Ваше величество, прошу принять этот том от нас, как маленький знак нашего огромного уважения и почтения! – Голос барона был очень сладок.

Пришлось отсидеть ужин до конца и даже станцевать ронду с баронессой. Но мечтал я только о том мгновении, когда смогу раскрыть книгу Бранхэрда и прочесть ее первую страницу…