Текст книги "Драконы севера (СИ)"

Автор книги: Алексей Фирсов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 62 страниц)

Глава 16

БАШНЯ МАГА

Церковь темна и пуста. Я выбрался из подземелья на исходе ночи. До рассвета уже близко. Небо в это время уже смутно сереет, но за витражами я не вижу ничего. Свечи догорают у алтаря, напротив статуи творца.

Я свободно выхожу на улицу. Двери открыты.

Да, рассвет близок! Быстрым шагом иду в сторону улицы Брони, затем по ней мимо сгоревшего дома Марии в том направлении, куда ушел конфландский маг, закончив свое огнеопасное дело.

Мне никто не встретился на улицах. В этот предрассветный час обычно самый крепкий сон.

Улочка выходила к городской стене, и правее шагах в пятидесяти чернеет квадрат башни. Наверху, ярусе на третьем или четвертом, светится желтым светом узкая бойница.

Внизу у башни светится багровыми углями прогоревший костер. Фигуры дремлющих солдат рядом. Я подхожу к ним легкой походкой беззаботного гуляки и спрашиваю негромко и доверительно:

– Господам нужна девочка? Недорого…

Из троих караульных только один встрепенулся и поднял голову. Прочие продолжали спать.

– Пошел прочь! – буркнул солдат, кутаясь в плащ.

Я шагнул к нему и, улыбаясь заискивающе, перерезал горло одним быстрым движением.

Он шлепнулся на мостовую и забулькал, хватаясь за шею. Я так же быстро покончил со спящими. Вынув у одного из них из ножен короткий меч, я стучусь в дверь, что спряталась в глубокой нише старой башни. Еще стучусь, еще.

За дверью глухие неторопливые шаги. Гремит засов.

– De quoi faites du bruit les garзons, le remplacement au point du jour ?! /Чего шумите, парни, смена на рассвете?!

– Le feu s'йteins – donne des bois. /Костер потух – дай дров.

– Les fainйants, parlez – prennent sur le stock!/Бездельники, говорил – возьмите про запас!

Дверь открывается, и солдат с непокрытой головой выходит на улочку под мой удар мечом плашмя по голове. Без звука он валится лицом вниз.

Я вхожу в полутемную комнату и закрываю за собой дверь. Влево наверх уходит каменная лестница без перил. Слышу сонное бормотание и храп. И в этой нижней зале и наверху спят люди, скорее всего конфландская охрана мага. В сумраке не разглядеть. Только запах пота и немытых ног ударяет по ноздрям.

Я поднимаюсь наверх. Кожанные мягкие подошвы сапог ступают тихо.

Здесь слабо светится масляная лампа на стене. На скамьях и на полу лежат не менее десятка спящих.

Чуть дальше вдоль стены еще лестница, ведущая на третий ярус.

С кинжалом и мечом наготове я поднимаюсь выше. На последней ступени сидит, прислоняясь к стене, алебардист и спит. Алебарда лежит на полу. Здесь узкий проход ведет к лестнице на следующий ярус. Справа внутренняя стена и дверь, запертая на огромный замок. Вряд ли маг позволил запереть себя на замок как какой‑то склад с сапогами. Над дверью мерцает еще одна масляная лампа.

Я, заткнув меч за пояс, подбираюсь к спящему и, зажав рот, наношу удар снизу кинжалом под подбородок. Конвульсии агонии в моих объятия не долги. Я осторожно выдергиваю кинжал и прислоняю мертвеца к стене.

Поднимаюсь по лестнице на четвертый уровень и упираюсь в дверь.

Здесь темно, но сквозь щели между дверью и притолкой пробивается желтый свет. Маг не спит? Отлично!

Стучусь вежливо костяшками пальцев.

Быстрые шаги. Знакомый каркающий голос.

– Qui? /Кто?

– L'officier du roi le Franзois arriver, on parle qu'on attrape le roi‑dragon!/ Прибыл офицер от короля Франсуа, говорит что пойман король–дракон!

Шелест хорошо смазанного засова. Дверь открывается вовнутрь. Я шагаю в комнату.

– Entrer il est interdit! Nettoie!/Входить запрещено! Убирайся!

Маг топает ногами в ярости. Я откидываю капюшон плаща на спину.

Маг каркнул, видимо, в горле перехватило, и мгновенно ринулся бежать вглубь большой комнаты. Там смутно виднеется деревянная лестница на верхний уровень. Перехватив меч за лезвие, чуть выше гарды, швыряю ему вслед.

Удачный бросок, нечего сказать!

Я присел на корточки рядом с магом. Он лежит на боку и хрипит. Кровавые пузыри лопаются на губах. Лезвие меча торчит из его груди. Черный парик отлетел в сторону и теперь я вижу лысину Франсуа Перье.

– Где Мария? Куда ты ее спрятал?

Губы Перье кривятся. Каждый вдох дается ему с трудом. Возможно я смогу его спасти…«Не надо давать им шанс…« – голос Сью в моей памяти ставит точку в моих размышлениях и в судьбе конфландского мага.

– Где женщина, та что жила в сожженном тобой доме?

Перье открывает рот, но только для того чтобы извергнуть струю черной крови. Он забился в конвульсиях, раздирая одежду на груди и вытянулся. Глаза закатились.

«С магами не знаешь точно, живы они или мертвы» – это я прочел в одной старинной книге.

Выдернув меч из тела, я двумя ударами отрубил лысую голову и пинком отшвырнул в угол комнаты. После такого никто не воскреснет!

Я прошелся по всей обширной комнате. Заглянул в альков, в шкафы и сундуки. Я искал Марию. А жива ли она? Остатки ужина на подносе привлекли мое внимание. Я был страшно голоден, но питаться объедками этой падали? Увольте!

Пора выбираться отсюда.

Я подобрал парик мага, нахлобучил на голову, снял с вешалки его фиолетовый балахон и натянул взамен своего плаща, который скомкал и засунул подмышку.

Удалось спуститься до самого нижнего яруса башни без происшествий. Охрана нагло храпела и пердела, не подозревая о происшедшем.

Я вышел на свежий воздух. Небо на востоке уже приобретало голубоватые тона. Скоро восход.

Выбросив плащ и парик мага в сточную канаву, я набросил свой плащ и двинулся по улице, ведущей в глубь квартала оружейников. Я старался отойти от башни как можно дальше. Но как покинуть квартал, если на всех выходах дежурят патрули конфландцев?

Желудок требовательно урчал. Мое тело требовало еды и питья, а мой подбородок бритвы. Оставалось только прорываться, используя заклинание истинной правды.

В конце улицы я уже видел конфландских пикинеров у деревянной рогатки, перегородившей улочку. Я направился к ним неторопливой походкой. Прохожих на улице не было, и мне это на руку.

Вояк всего пятеро. Пики они прислонили к стене. Двое, присев на мостовую на свои плащи, играли в кости. Один наблюдал за игрой – судя по галунам по краю колета – сержант. Еще один солдат дремал под стеной, склонив голову в шлеме. Пятый член патруля грыз сухарь, сидя на рогатке, на бревне и болтая ногами.

Услышав мои шаги, сержант обернулся и, топорща усы, отрывисто бросил:

– Кто такой? Куда? Пропуск!

Я улыбался ему и, приблизившись на два шага, произнес слова заклинания истинной правды. Ничего не изменилось. «У них у всех талисманы?»

– Что ты бормочешь? Я тебя не понял! Эй, парни, взять его!

Я рванулся вперед и ударил сержанта плечом в грудь. Он оказался поменьше ростом чем я, видимо вес тоже подкачал. Сержант не удержался на ногах, упал на бок и завопил:

– Тревога! К оружию!

В несколько прыжков я уже был у ограждения и запрыгнул на бревно. Лязг стали за спиной, топот и крики. Но оглядываться некогда!

Конфландец, зажав сухарь в зубах, одной рукой тянул меч из ножен, а другую протянул ко мне, пытаясь схватить за ногу. Я пнул его в лицо и кубарем покатился по мостовой, но уже по другую сторону ограждения.

Ого, я заполучил кучу синяков! Вскочив на ноги, я бросился бежать со всех сил. Пока солдаты отодвинут заграждение – я буду уже далеко.

– Держи его! Держи! – Мне орали вслед.

. Но редкие прохожие только шарахались в стороны. Никто не заступил мне дорогу.

Через три квартала я сбавил ход и пошел дальше бодрой походкой спешащего по своим делам горожанина. Начинался новый день. Утро пришло в Гвинденхолл.

Я расспросил дорогу, и через час нашел дом, где прачки стирали одежду и предоставляли свои чаны для мытья всем желающим. Напротив жил цирюльник. Он меня побрил за несколько монет. Сын прачки, шустрый парень лет десяти, принес мне из ближайшей корчмы яичницу, кус ячменного свежего хлеба и кувшин эля. Позавтракав, я сбросил одежду и забрался в чан с горячей водой. В просторном помещении таких чанов стояло около десятка. В прочих замокало белье и одежда. Прачки разглядывали меня с интересом и без стеснения. Мой пояс с кинжалом привлек их внимание. Кольчугу я снял заранее еще у цирюльника и завернул в плащ.

Шустрый парень приблизился ко мне, когда я размякший и немного осоловевший от еды и выпитого, дремал по грудь в воде.

– Моя тетушка приласкает вас, сьер за пару талеров.

– Сколько лет твоей почтенной тетушке, малый? Зубы у нее еще есть?

Парень обиделся.

– Ей шестнадцать лет, сьер, она свеженькая как абрикосик!

– Как часто ты торгуешь своей тетушкой, малый?

– Вам жалко денег, сьер? Вы скряга?

– Не жалко, передай тетушке, что я согласен. Принеси мне простыню.

– Одежду вашу я принесу потом.

– А если ты ее потеряешь, мне придеться разгуливать в чем мать родила по улицам? Ничего не выйдет!

Пришлось дать парню медяк .

Он принес мне простыню. Я завернулся в нее и, взяв подмышку плащ и пояс с кинжалом, последовал за своим провожатым. Мальчишка нес мою одежду и сапоги.

Глава 17

НОВЫЕ И СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ…

Мы поднялись по скрипучей деревянной лесенке наверх, на второй этаж. Комната оказалась рядом с лестницей.

Мальчик вошел первым, а я за ним. Узкое длинное окно давало мало света. Беленые стены. Кровать и табурет. Пустынно как в келье монахини. На кровати в длинной белой сорочке сидит девушка, распустив длинные темно–коричневые волосы по плечам. Она положила руки на колени и смотрит на меня как будто виновато.

Я выпроваживаю мальчишку и задвигаю на двери засов.

Подхожу ближе к юной тетушке. У нее карие глаза и пушистые ресницы. Нос длинноват, но кожа нежная, розовая и на щеках румянец. Брови очень темные, красивыми дугами подчеркивают выразительность глаз. Бледные губы поджаты.

– Меня зовут Мартин, твой племянник сказал что‑то про два талера…

– Рич мне не племянник… Он сын моей мачехи…

– Как тебя зовут?

Я сажусь рядом.

Девушка напряжена и держится скованно.

– Виола… Виолетта…

Свеженькая девочка меня манила, как румяное яблоко на ветке.

Мое «копье» зашевелилось, готовясь к бою.

Я обнял ее левой рукой за плечи и поцеловал в губы. Ее нежные губки пахли мятой. Она не ответила сразу на поцелуй, а покорно отдала мне их. Я целовал ее нежно, но настойчиво, постепенно усиливая давление, пока она не ответила мне. Губки приоткрылись и кончиком языка я их слегка раздвинул…

Она прикрыла глаза, и рука ее робко обняла меня за талию.

Мы после лежали рядом… Остывала испарина на коже. Ладошка девушки беспорядочно блуждала по моей голой груди.

– Виолетта – это же конфландское имя?

– Да, моя мама родом из Конфландии… Она умерла в родах, и отец женился на другой…

– Отец знает, что ты зарабатываешь своим телом?

– Отец погиб в прошлом году под Давингтоном… Мачеха заставляет меня спать с мужчинами, иначе грозит выгнать прочь…

– Как давно ты торгуешь своим телом?

– Уже два месяца…

Она отвечает тихо, я не вижу ее глаз. Взгляд мой уперся в беленый известью потолок

Похоть во мне угасла. Нарастала жалость и желание помочь, укрыть, спрятать эту мою женщину от неприятностей, злых людей и угрюмого будущего….

«Ты добрый ангел шлюх, Грегори!» – смеялась Габриель. Что делать, если я не могу быть равнодушным!?

– Который сегодня день, Виолетта?

– Четвертый день месяца, сьерр….Завтра коронация… Хоть одним глазом взглянуть на нового короля! Говорят, он молод и пригож…

Виолетта улеглась к стенке, вытянув руки вдоль тела. Я накрыл нас простыней.

– Я устал, Виолетта, и мне нужно выспаться. Просто полежи рядом. Не беспокойся – два талера все равно твои… И я добавлю еще два…

Разбуди меня на закате. Хорошо?

– Хорошо…

Мощеная площадь у собора Святого Марк чисто выметена. Среди немногочисленных зевак я проходу вдоль цепочки гвардейских алебардистов. За их спинами шагах в пятидесяти стоит цепочка конфландских пикенеров. У ступеней, ведущих в собор, прогуливаются не спеша монахи в черных рясах. На паперти стоят кучкой телохранители принца Клермона в тускло отсвечивающихся доспехах, опираясь на обнаженные мечи. Завтра коронация и собор тщательно охраняется.

Собор окружен двойными рядами солдат, как я успел уже убедится.

Набросив на голову капюшон плаща, я брожу вокруг уже два часа.

Как мне проникнуть в собор? Задача практически неразрешимая…

Поворачиваю на ближайшую улицу, и через пару минут ноги приносят меня к знакомому зданию. Постоялый двор «Королевская милость».

Я рассматриваю его ярко освещенный фонарями фасад. Здесь во время турнира была моя штаб–квартира. Здесь со мной были Адель и Бернадетта… Здесь мы пили вино юга с Хэрри…

Прошел год, и я снова здесь. Только совсем один.

Заманчиво желтели окна на первом этаже. Подает ли сейчас мэтр Окшотт терпкое вино в запыленной бутылке?

Я сделал шаг.

– Не ходите туда, там много дворян из свиты покойного короля Руперта. Вас могут узнать.

При первых словах я резко разворачиваюсь на этот знакомый голос.

Из-под капюшона монахини мне улыбается Мария.

– Идемте, сын мой, я знаю место более привлекательное во всех отношениях, и ни слова!

Она приложила пальчик к губам. Я последовал за нею молча, но с радостью и облегчением. Баронесса выжила и не попала в лапы конфландцев! Я опять не один в этом большом и холодном городе.

Мария завела меня в темный переулок и отворила дверь в стене ключом.

Я вступил в слабо освещенное помещение. Свет тускло пробивался в щель между неплотно закрытой дверью в соседнюю комнату и косяком. Мария заперла дверь, судя по звукам, и подошла ко мне.

Я обнял ее, она привстала на цыпочки и мы поцеловались.

– Я счастлива, что мы вместе!

– Как тебе удалось спастись?

– Идем, я все расскажу!

Мы прошли в освещенную одной свечей комнату и сели возле стола в развалистые кресла с мягкими подушками.

Марию спасло от гибли в горящем доме то, что когда явился конфландский маг и устроил пожар, она была в подвале дома, спустившись за копченым окороком.

Увидев бушующее пламя, она через тайный ход перебралась в подвал дом напротив.

– Об этом ходе не знал мой привратник Тристан, и это меня спасло. Полагаю, именно Тристан поставил в известность Перье о моем госте. Ревнивец явился для выяснения отношений и в гневе спалил весь дом.

– Маг узнал меня по глазам, Мария.

– Ты уверен в этом?

– Абсолютно!

– Но теперь то он мертв, и мне кажется, с твоей помощью он оставил наш грешный мир!

– Ты очень догадлива, моя милая!

– Где ты скрывался эти четыре дня?

– Это не моя тайна, Мария.

– Вот как?!

Ее зеленые глаза сощурились.

– До утра мне нужно попасть в собор. Как пройти через цепи воинов и внутреннюю охрану?

– Это самое легкое из дальнейшего!

Я обернулся на знакомый голос. Монахиня вышла из‑за тяжелой шторы и откинула капюшон.

Я встал ей навстречу.

Моя зеленоглазая жена, моя Адель, шла ко мне, протягивая руки.

Мы обнялись. Она расплакалась.

Я держал ее подрагивающее тело, слышал ее всхлипы и гладил по спине и по волосам. На ощупь она была такой же худенькой, как и при нашей первой встрече в подвале корнхоллского замка. На ней тогда также была монашеская ряса…

Она, подняв лицо, заглянула в мои глаза. Слезы проторили на ее щеках две мокрых дорожки.

– Я прощена?

– Да.

– Я могу вернуться? Ты назовешь меня своей королевой?

– Конечно, милая, как же иначе.

– Я буду всегда верной и покорной тебе, Грегори! Только обещай, что кроме меня в твоей жизни не будет других женщин! Все, что было до сегодняшнего дня, я забуду, но больше никого кроме меня! Обещай!

В моей голове пронеслись лица: надменная смуглянка Доротея, Грета и Молли, мотающие пряжу в маноре Хаттон, малютка Виолетта, что выкуплена мной у мачехи и поселена в мансарде на улице Старой конюшни сегодня вечером… Забыть о них и вычеркнуть из жизни? А сколько милых и прекрасных ждут меня на моем пути по жизни?

Отказаться от всех и сейчас и на будущее?

Голос Сью печально прозвучал в моей голове: «Я немного одолжу тебя… на время… все равно ты мой… был и будешь….»

Адель нахмурилась.

– Грегори, почему ты молчишь?

– Обещаю, милая! Только ты отныне моя королева и единственная моя госпожа!

Адель улыбнулась так светло и радостно, что защемило в груди.

Она повернулась к сестре.

– Тебя, Мария, это тоже касается. Я не намерена делить Грегори даже с тобой!

Мария закатила глаза в притворном испуге.

Глава 18

ДРАКОН ВЕРНУЛСЯ

Кафедра, прилепившаяся к колонне в центральном проходе собора Святого Марка великолепна, с высоким ограждением, резное каменное кружево наверху и мрамор внизу. Мы сидим на каменном полу ее, обнявшись.

Адель прижалась ко мне, обхватив руками. Говорить нельзя, наш шепот разнесется по всему собору.

На мне ряса, что любезно уступила Мария.

Две монахини, предъявив кресты–талисманы в качестве пропуска, легко миновали стражу и шеренги воинов. Спрятаться на кафедре предложила Адель, но покинуть меня категорически отказалась. Моя упрямая козочка за год разлуки не стала мягче и податливее… Мне предстояла нескучная семейная жизнь!

В конце концов Адель задремала в моих объятиях.

Я смотрел на теряющиеся во мраке своды собора, из‑за каменного ограждения мне видно только это. Да еще темные тени коронационных знамен на колоннах.

Слова молитвы, что каждый вечер повторяла Грета, всплыли в моей памяти.

Прикрыв глаза, я повторял ее вновь и вновь, едва шевеля губами.

«Я знаю, ты не веришь в господа нашего, но поверь, Грегори, молитва всегда успокоит тебя и придаст уверенность» – говорила Грета, каждый вечер опускаясь на колени напротив распятия.

Уверенность мне нужна. Очень нужна.

Я повторяю молитву снова и снова, как будто заучивая заклинание.

Прикосновение к колену. Я вздрогнул и открыл глаза.

Увиденное заставило меня сунуть руку под рясу к поясу с кинжалом.

Старичок–монах, откинув капюшон на спину, сидит на ступени, на расстоянии вытянутой руки от меня. Выцветшие от возраста, блеклые глаза, седые редкие волосы, множество морщин на лице…

– Не пугайся, Грегори. Нас никто не слышит.

Его голос тих, но он не старческий, дребежащий и невнятный, а совсем молодой и чистый!

– Кто вы?

– Ты позвал меня, и я пришел.

– Вы…

– Да, да,. – старик покивал головой. – Люди зовут меня по разному – Один, Аллах, Будда, господь, творец… Множество имен. Слишком много для одного существа – ты не находишь, мой мальчик?

Мне стало любопытно, и я решил придти в плоти и взглянуть на тебя человеческими глазами. Дракон – бормочущий молитву – такая редкость. Одновременно сын последнего дракона и отец последнего дракона.

Твои сородичи боялись меня, но делали вид, что не замечают меня. Они такие гордые и важные – эти крылатые оборотни! Открыв ворота исхода, они сбежали не от людей, а от меня. Мысль о том, что есть кто‑то, кто стоит над всеми и над ними тоже – была для них невыносима…

Глупцы – разве можно бежать от меня?!

Они ушли на планету в противоположном рукаве этой Галактики. Радуются свободе! Пусть их!

Старичок засмеялся тихонько.

От этого смеха мороз пробежал по моей спине.

– Грэхард, ты напуган? Напрастно, мой мальчик! Я только взгляну на тебя и уйду. Считай, что я тебе приснился…

– Господи, ты и вправду творец всего сущего?

– На все я бы не смог размахнуться, мой мальчик. Эта галактика мой исследовательский полигон. Экспериментам нет конца. Здесь я тоже проводил свои опыты – многие миллионы лет. Результат неожиданный – человек, люди – господствующий вид.

– Так кто же создал все?

– И меня кто‑то создал, мой мальчик. Увы, я не знаю кто и зачем. Я живу вечно и имею власть и могущество, невероятные для вашего человеческого сознания. К сожалению, я могущ, но не всемогущ. Здесь на этой планете я сотворил все, но я не знаю кто сотворил меня… Загадка, которую я не могу разгадать бездну времени… Но довольно об этом.

Ты искал поддержку, Грэхард? Я давно уже не вмешиваюсь в дела человеческие – таковы условия моего эксперимента – толкнуть камень с горы и посмотреть результат. Вставать на пути лавины я не намерен. Я могу остановить лавину. Но зачем? Чистота эксперимента должна соблюдаться!

– Я могу победить?

– Ты победишь. Но любая победа оборачивается поражением. Что‑то обретая, обязательно что‑то теряешь… Тебя ждет долгая и интересная жизнь, мой мальчик….

Гул голосов меня разбудил. Память о странном сне таяла. Я с кем‑то говорил?

Адель заворочалась рядом и открыла глаза. Я нагнулся и поцеловал ее в припухшие сухие губы. Она судорожно обхватила меня руками. Наш поцелуй длился и длился. Ее губы были уже влажными и горячими… Они уверенно боролись с моими…

Гул голосов смолкал, и мы прервали поцелуй.

Ударил колокол на башне собора. Еще и еще.

Шелест шагов. Тишина наступает под просветлевшими сводами.

Я поднимаюсь на ноги, сбрасывая рясу на пол.

Собор наполнен людьми в парадных одеждах. Все глядят на широкий проход, по которому движется Франсуа Клермон в сопровождении блистательной свиты баронов и епископов.

Они движутся торжественным медленным шагом к алтарю, где ждет епископ и коронационные регалии на бархатных подушечках.

Я набираю воздух в легкие.

– Клермон, ты напрасно сюда пришел! Корона Гринландии не для тебя! Она моя по праву крови!

Тишина взрывается криками и женским визгом. Тысячи глаз устремлены на меня.

Остолбеневший Клермон вытаращил глаза. Я наслаждаюсь всеобщим замешательством.

– Я, король–дракон, единственный, кто имеет права на эту корону! Гринландия – земля дракона и править здесь буду только я! Эпоха потомков короля Эдмунда закончилась!

Клермон пришел в себя.

– Грегори, я не позвал тебя на коронацию, и ты обиделся?! Я приношу извинения! Спускайся и будь моим гостем!

– Ты меня не услышал, Клермон! Коронации не будет! Отправляйся домой и забудь о Гринландии!

– Ты здесь совсем один, Грегори! Здесь нет твоих сторонников! Твоя магия над нами не властна! Я буду королем, и тебе меня не остановить!

Финней!

Из толпы баронов вышел вперед лонгширский бастард. Он пышно разодет, с золотой цепью на груди. В руке его короткое кавалерийское копье. Коротко размахнувшись, он мечет его в меня!

Мои ноги словно пристыли к камню, и я не в силах шагнуть в сторону! Наконечник летящего копья светится зеленью…

Удар в бок, и я падаю на ступени. Крики, визг и стон… Совсем рядом…

Поднимаюсь на ноги.

Адель, отшвырнув меня в сторону, приняла копье на себя. Пробив ее тело, магическое оружие вонзилось в камень колонны. Адель смотрит на меня, губы кривятся. Руки судорожно сжимают древко копья, торчащего чуть ниже груди.

Я протягиваю руки…

– Не под–хо–ди… Копье за–гово–рено… на тебя…

Я оборачиваюсь. Многоликая толпа гудит внизу. Сверкает сталь.

– Взять его! Убейте! Скорее!

Что мне дело до них! Адель пытается улыбнуться мне, но кровь струится изо рта и смывает последнюю улыбку навсегда…

Удар в спину едва не сбивает меня с ног. Звенит по ступеням брошенная секира. Кольчуга из чешуи моего прадеда меня опять защитила. Черная волна ненависти захлестывает мой разум…

Подбираю секиру и с нею встречаю толпу латников, прущую по узкой лесенке ко мне наверх. С остервенением я рублю древка алебард, руки, плечи, головы и выкрикиваю им в лица слова заклятия.

– Грэхард! – Я реву свое имя, раздирая глотку криком.

Нечеловеческий, дикий рев, доносящийся из собора, заставил капитана королевской гвардии Тайлора обернуться. Его люди стояли в оцеплении в день коронации – великая милость!

Этот рев капитан уже слышал однажды, когда оборотень–дракон взмыл со стены королевского замка в ночное небо.

Из дверей собора выбивается на паперть обезумевшая от страха толпа.

Топча друг друга, лучшие люди королевства стремятся покинуть собор. Груда придавленных растет, но люди все лезут по телам, чтобы выйти во чтобы то ни стало!

Латники конфландского принца, что стояли вдоль ступеней, бросаются к дверям. Но людской поток сбивает их с ног.

Над площадью крики, визг и стоны.

Подбегает лейтенант Дарел.

– Капитан, там что‑то страшное!

– Дракон вернулся … – шепчет капитан помертвевшими губами.

Спустя полчаса на опустевшую площадь пришла тишина. Из боковых улочек на площадь выглядывают любопытные зеваки. Три роты алебардистов королевской гвардии, изрядно поредевшие в результате бегства не самых стойких солдат, приблизились густой цепью к ступеням собора.

Капитан Тайлор с обнаженным мечом стоял впереди. Его немного трясло от страха. Желваки играли на щеках.

Солдаты жались друг к другу, выставив вперед острия алебард.

На паперти стонали раненые и лежали неподвижно мертвые. Конфландские латники вошли в собор, но никто не вернулся. Драконьего рева более не слышно.

Рослый, светловолосый мужчина перебрался через кучу тел в дверях и вышел на паперть, щурясь на свет. Он опирался на коронационный меч, а в левой руке нес помятую корону Гринландии.

Солдаты затаили дыхание.

Золотые глаза глядят на них.

– Лейтенант Тайлор?

– Капитан – хрипло отзывается офицер.

– Капитан Тайлор, назначаю вас коннетаблем Гвинденхолла! Возьмите людей и закройте все ворота из города.