Текст книги "Драконы севера (СИ)"

Автор книги: Алексей Фирсов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 62 страниц)

Глава 18

ОГНЕННЫЕ МЯЧИКИ

В сумерках я был на позициях коротких бомбард. Они уже закреплены на земле вбитыми вокруг рам кольями. Рядом рдеет в земляной яме древесный уголь. На нем возлежат железные снаряды и уже малиново светятся.

Мадзини зарядил бомбарду лично и дал знак. Двое бомбардиров, в кожаных передниках и огромных толстых рукавицах, хитрым железным зацепом извлекли накалившееся ядро из ямы и потащили к бомбарде.

– Закатывай!

Малиновый жаркий снаряд скользнул в жерло. Бомбардиры резво отскочили в разные стороны, и Мадзини без промедления сунул раскаленный стержень на длинной ручке в запальное устье.

Бухнуло басовито и резко. Уши заложило. Клубы вонючего дыма поползли в разные стороны, но все присутствующие устремились вперед, провожая взглядами высоко взлетевший огненный мячик. На фоне темно–синего неба он был хорошо виден. Мячик набрал высоту, а потом понесся вниз. Снаряд упал под стену и скатился в ров. Клубы пара взметнулись в месте его падения.

– Недолет! Дьявол тебя забери!

Мадзини подкрутил винт под жерлом орудия. Оно несколько опустилось.

Порция пороха. Кусок сукна набит сверху.

– Снаряд!

– Закатывай!

Бухнуло еще резче.

Теперь мячик, взлетев, стремительно исчез за городской стеной.

Ничего более не случилось.

Один за другим были выпущены оставшиеся накаленные снаряды – пять штук. Пять малиновых мячиков.

Мадзини приказал отправить в яму для прокаливания еще шесть штук.

– Мессир продемонстрировал отличный способ снабжать противника железом! – Прокоментировал Жасс.

Мадзини набычился.

– Это оскорбление?!

– Это – резюме, дорогой мессир!

– Мессир, выпустите по городу эти шесть снарядов, и отправимся ко сну. С утра продолжим.

– Исполним, государь!

Я повернулся, чтобы уйти, но крик моего пажа Дугана заставил всех обернуться.

– Смотрите! Смотрите! Огонь!

Из‑за края темной стены появилось багровое свечение. Оно росло вширь и ввысь. Вскоре языки пламени взметнулись выше зубцов.

– Браво, мессир, вы подожги город! Если сгорит кабак – жители будут безутешны! – продолжал острить Жасс.

– Им будет нелегко потушить раскаленные снаряды!

– Отлично, мессир, продолжите стрельбу утром. На сегодня достаточно.

Покойной ночи, сьеры!

Я приехал в лагерный дом и нашел там над шахматной доской сонного Хэрри и скрытно зевающую в ладошку Бернадетту.

– Кого мне следует поздравить?

Меня приветствовали поклонами, и видно, с явным облегчением.

– Леди разбила меня в пух и прах, государь!

– Поздравляю, баронесса, ваши победа вдохновят меня на новые подвиги в вашу честь.

Я поцеловал пальчики Бернадетты.

– Хэрри, вы утомлены. Ступайте спать. Внизу для вас приготовили постель. Покойной ночи!

– Покойной ночи, государь!

Сняв камзол в своей комнате наверху и умывшись, я просматривал последние рапорты Фостера. Было душно, и я приоткрыл окно.

У входа вполголоса переговаривались горцы Гвена. Они несли караул всю ночь по трое у передней и задней двери. Еще двое дежурили всю ночь у лестницы, ведущей на второй этаж. Эти предосторожности не казались мне излишними. Даже в центре своего лагеря не нужно терять осторожность. Я помнил, как легко Адель прошла через мою охрану в корнхоллском замке, даже не применяя оружие. Я не забыл самозваную кухарку в том же замке, зарезавшую пятерых горцев быстро и бесшумно.

В дверь постучали.

– Да, войдите!

В приоткрытую дверь заглянула и присела в поклоне камеристка Бернадетты, давняя знакомая Джени.

– Леди ждет вас, государь…

Бернадетта стояла у открытого окна в длинной рубашке тонкого полотна и смотрела в ночь.

– Леди, я пришел…

Она повернулась. Удивленное лицо. Брови домиком.

– В городе пожар… И постоянно звонят колокола…

Я приблизился и обнял ее за тонкую гибкую талию.

– Это работа мессира Мадзини, вернее его новых бомбард.

Я рассказал Бернадетте об испытаниях и о малиновых огненных мячиках, улетающих в небо.

– Пусть огонь накажет их за упрямство, дорогая…

– Огонь страшен, Грегори…

– Я сам уже превратился в огонь…

Мои губы накрыли ее… Вспотевшие, мы лежим рядом. Свеча прогорела и погасла, но алый отсвет проникает в комнату через окно. Давингтон горит в ночи. Огненные мячики Мессина зажгли большое пламя.

Глава 19

ПОРТОВАЯ ЛИЛИ

Утром я двинул своих людей к центральным воротам города, вернее, к башне ворот. Ров быстро засыпан землей и камнями. Сами деревянные ворота начисто выгорели. Жар пламени прогнал всех защитников со стен и с башни ворот. Нас встретили только обгорелые до головешек трупы.

Башня, еще с горячими камнями, была занята. Но дорога в город закрыта. Впереди в трех квартала дальше к центру гул пламени, поднимающегося выше самых высоких крыш.

Давингтон сгорал в кольце своих стен, и теперь никто не смог бы его потушить. Набат на церкви давно стих.

Даже стоять здесь было горячо, жар через подошвы сапог жег ноги.

– С виду город из камня, а горит как солома?!

Жасс с ужасом озирал дымящиеся руины.

– Первые этажи каменные, но все выше построенное из дерева. Крыша и потолки, балки перекрытий – везде дерево…

– Боюсь, государь, что вместо города нам достанутся только закопченные руины!

– Зато нет больше городской вони, Жасс! Пламя очистило все.

Удивленный взгляд Семюэеля.

Знаю, мой друг, город можно было почистить от грязи и вони и более простым способом. Но дело сделано, и ничего не переделать…

Армия короля и гарнизон под утро суматошно переправлялись на паромах на южный берег. Ночная борьба с пожаром не увенчалась успехом. Множество чернеющих голов на воде. Горожане спасались вплавь.

Северные кварталы отрезаны огнем от порта, и толпы горожан, опрокинув стражу, открыли северные ворота и хлынули на луга и холмы в миле от города. Я послал туда тысячу младшего Макгайла, и там теперь пытались навести порядок. Но через северные ворота не имело смысла входить в Давингтон. Огонь уже пожирал последний квартал перед ними.

Мы с Жассом отправились к северным воротам.

Несколько тысяч горожан собралось здесь за густой цепью горцев.

Здесь я обнаружил Бернадетту.

Она, сидя в седле, ругалась площадной бранью, размахивая рукой. Красные пятна на искаженном лице. Такой злобной фурией я ее никогда не видел.

Мы приблизились и быстро обнаружили причину гнева. В потасовке среди раздвинувшейся толпы горожан сошлись арбалетчики и горцы из охраны моей подруги. Оружие в ход никто не пустил, но кулаки мелькали весьма быстро.

Арбалетчиков было побольше, чем горцев, но те держались.

Я отдал приказ. Люди Гвена вклинились в драку и растащили драчунов в разные стороны. Вытирая разбитые носы и поправляя одежду, горцы и арбалетчики волками глядели друг на друга.

– Леди, что за битва происходила у ваших ног?

– Грегори, эти мерзавцы схватили девушку и собирались ее изнасиловать!

– Мерзавцы?

– Да, твои «храбрые стрелки»!

Бернадетта в гневе погрозила злобно пыхтящим стрелкам кулачком, затянутым в перчатку.

Причина драки тут же обнаружилась. К ногам Бернадетты прижималась девчушка лет четырнадцати, в оборванном платье и с чумазым личиком.

– Они позарились на эту замарашку?

– Накажи их, Грегори, и немедля! Они отказались меня слушать и не подчинились горцам!

Я внимательно рассмотрел арбалетчиков.

– Какой роты?

– Мы из роты Макинтайра, ваше величество… – процедил один из них, прикладывая рукав к кровоточащей губе.

– Гвен, лейтенанта Макинтайра ко мне!

Подбежавшему лейтенанту Макгайлу я приказал:

– Здесь должны быть только ваши люди, воинов других рот и отрядов гнать в шею! Кто сопротивляется, вязать и в лагерь ко мне с рапортом! Есть ли среди этой толпы цеховые мастера или кто‑то из патрициев города?

– Я не знаю, государь.

– Так узнайте и приведите ко мне!

Я приблизился к баронессе с той стороны, где не было девчонки–замарашки.

– Бернадетта, радость моя, солдаты всегда развлекаются с женщинами захваченного города, хотят те этого или не хотят. Это закон войны!

– Мне этот закон не нравится! Он омерзителен! И кроме того – Давингтон – твой город, а не вражеский, ведь герцог передал его тебе!

– Передал только на бумаге.

– Прояви милосердие, Грегори! Они потеряли все, и ты хочешь их отдать в руки воинов для развлечения?!

Я повернулся к лейтенанту горцев .

– Макгайл, ты отвечаешь за безопасность этих людей! У них есть вода?

– Здесь рядом ручей, государь.

Подъехал галопом Макинтайр, седой лейтенант арбалетчиков. Я указал на его воинов:

– Вот этим молодцам всыпать по пятьдесят розог, и на бастион к мосту на дежурство!

Чумазая замарашка шмыгнула в толпу горожан.

Мы с Бернадеттой ехали шагом через толпу, раздвигаемую нашими горцами. Впрочем, этого порой и не требовалось. Горожане стремились сами убраться с нашей дороги. Общим для них выражением была апатия. Многие просто сидела на траве, уставившись в одну точку. Пожар и гибель имущества оказалось огромным потрясением для несчастных. Я, виновник их несчастий, проезжал мимо, а меня даже взглядом не удостаивали.

Поэтому лицо мужчины средних лет, не апатичное, но гневное, привлекло мое внимание.

Я подъехал ближе.

Мужчина, похоже, глава семьи, в дорогой, но перепачканной одежде, поднялся мне навстречу и поклонился. Две женщины и несколько детей–подростков, что находились рядом, последовали его примеру. Одна женщина в прожженном плаще так и осталась сидеть на траве лицом к морю.

– Кто вы, сьер?

– Джеймс Крафт, ваше величество, мастер цеха портных.

– Ты узнал меня, мастер?

– Я видел ваше величество на рыночной площади две недели назад…

– Кто‑то из глав цехов здесь есть?

– Я никого не видел, ваше величество. Многие бежали из города на юг еще ночью.

– Почему ты остался?

– Я надеялся, что огонь погасят…

– Кто эта женщина?

– В суматохе моя дочь помогла ей выйти из города, но она из порта…

– Огонь дошел до порта? Позови ее, Гвен!

– Она глухонемая, ваше величество…

– Так ты ее знаешь?

– Ее многие знают, в известном смысле, она – портовая шлюха. «Портовая Лили»…

Глухонемая шлюха. Однако!

– Несчастная… – проговорила Бернадетта и соскользнула из седла на землю.

Она подошла ближе и, заглянув сидящей женщине в лицо, отпрянула.

– О, боже!

Спешившись, я поспешил к ним.

С обожженным красным лицом, женщина, с распущенными и обгоревшими порыжевшими волосами, покачивалась вперед–назад в странном монотонном ритме. На глазах повязка. На покрасневших руках волдыри от ожогов.

– Что с ее глазами?

– У нее выжжены глаза, ваше величество.

– Кем?

– Не известно, она появилась в порту три месяца назад. Без глаз, без языка и глухая. Ее в свой притон приволок Толстый Григ. Он часто потом водил ее по кораблям ублажать матросов.

– Только голодные матросы на такое могут позариться!

– Не судите, ваше величество, по ее нынешнему состоянию. – портной оглянулся на свое семейство и вполголоса добавил – Тело у нее очень аппетитное и свежее …было… вначале… А главное – она никого не помнит и ничего не слышит, и никому ничего не скажет.

Бернадетта содрогнулась от омерзения.

– Мерзкие твари! Грегори, помоги ей!

Ее умоляющие глаза. полные слез сочувствия, преследовали меня.

– Прошу, ради меня!

Я подошел и опустился на колено перед калекой. Трудно сказать – сколько ей лет. Но шея гладкая, без морщин. Она должно быть молода, но сейчас она была ужасна. Потрескавшиеся губы, обожженная кожа, рыжие подпалины на волосах.

Я решил начать с самого простого.

Снял флягу с водой и открыв, прижал к ее полопавшимся губам. Бедняжка дернулась как от удара, лицо перекосилось. Но струйка воды на подбородке ее успокоила. Жадно припав к горлышку, она подавилась водой. Я убрал флягу и дал ей откашляться. Потом снова прижал флягу к губам. Напившись, она кивком поблагодарила меня и вытерла губы ладонью.

Милосерднее было прирезать эту калеку, чтобы прекратить ее мучения, чем лечить! Да и смогу ли я вернуть ей зрение?

Прикрыв глаза, я вызвал ее ауру. Изумрудные нити в ауре редкими вкраплениями светились, словно редкостный орнамент. Она несла в себе магический дар!

Женщина с магическим даром! В своей жизни я видел только одну такую – свою сестру Сью! Несчастная обгоревшая калека теперь была мне очень интересна.

Я осторожно взялся за ее запястья. Женщина дрогнула, но рук не освободила. Покалывание в моих пальцах перешло выше и растаяло в запястиях. Я убрал руки. Кожа рук Лили стала белой. Волдыри исчезли.

Она всхлипнула и быстро провела пальцами, но своей коже. Пальцы удлиненной благородной формы и мозолей нет на ладонях. Она явно не простолюдинка!

Потом я убрал ожоги с ее лица. Бедняжка замерла, видимо не веря своим чувствам. Боль от ожогов бывает просто дьявольская. Как она терпела?

Потихоньку я начал развязывать повязку, что лежала на глазах. Ее руки обследовали мои легкими касаниями и опустились вниз. Она мне уже доверяла.

– О, боже!

Бернадетта отбежала в сторону, и ее вырвало.

Я смотрел на страшные багровые рубцы в глазницах и поражался живучести этого человека. Это сделали раскаленным железом, грубо всадив его через веки в глазные яблоки. Глаза просто испарились!

Как она смогла это пережить? Кто это сделал с нею? За что?

Я накрыл ее изуродованные глазницы ладонями, а пальцы легли на виски.

Прикрыв глаза, сосредоточился. Иглы вонзались в мои пальцы и ладони. Руки окоченели. До запястий. Выше. Дошло до локтей… Озноб полз по спине. Я потерял счет времени. Я мерз под солнцем и начал дрожать в ознобе… Тело калеки словно высасывало из меня тепло и силу… Я уже начал проклинать свой дар, когда все окончилось.

Руки Лили коснулись моих запястий и мягко потянули их вниз.

Открыв глаза, я столкнулся со встречным взглядом карих глаз из‑под пушистых ресниц. Зрачки расширились и жадно впились в мои.

Я был горд – я вернул ей глаза! Это – невероятно!

Внезапно ее вновь приобретенные глаза закатились и она, выскользнув из моих рук, повалилась на траву, разбросав руки как тряпичная кукла.

– Грегори, ты вернул ей зрение! Это божественно! Что с нею?! Она без чувств?

Бернадетта, придерживая подол платья, семенила вокруг меня, словно деловитая, беспокойная птичка.

Свою подопечную мы разместили в палатке Бернадетты. Прежде чем уйти, я попросил лекаря Каллума осмотреть ее.

Грязное платье выбросили вон.

Обнаженная женщина лежала на походной постели, на спине, так и не придя в сознание. Похоже, она давно не питалась как следует. Кожа туго обтягивает скулы. Ребра выступают из-под кожи груди.

Осмотрев глаза Лили, приподнимая веки, Калум пожал плечами.

– Здесь все в порядке.

Я не сказал ему, что еще час назад этих глаз не было вовсе.

Приоткрыв ей рот, мы обнаружили, что языка она не имеет. Он грубо и косо вырезан.

Но рана уже давно затянулась. Отсутствуют несколько боковых зубов.

Груди небольшие, но крепкие, живот впалый, так что выпирают тазовые кости. Волосы на лобке темные, почти черные.

Каллум оглянулся на меня, и я кивнул. Слегка раздвинув ноги женщины, лекарь осмотрел ее тайные прелести.

– Видимых повреждений нет, государь. Она не девственница, но и не рожала никогда.

Перевернув женщину на живот, мы увидели на спине и ягодицах уже под зажившие длинные рубцы.

– Ее избивали, государь, и неоднократно, похоже на следы от ременной плетки.

На правой щиколотке потертость. Видимо, ее держали прикованной за ногу.

Удивительно, что она не подхватило какой‑нибудь заразы на коже! При ее то образе жизни… С виду она вполне здорова, государь!

Поблагодарив лекаря, я отпустил его.

Эта женщина меня очень заинтересовала. Присутствие магии в ее ауре было для меня величайшей находкой. С женщиной я оставил камеристку Бернадетты Джени.

– Когда очнется – помоги ей помыться, найди чистую одежду и покорми.

В моей комнате приготовили чан с водой для мытья. С наслаждением я погрузился в него с головой, потом разместился с комфортом. Только голова торчала из воды.

От Давингтона остались одни головешки в окружении каменных стен. Что‑то надо делать с этим. Ведь сегодня последний день лета. Завтра уже осень, а она коротка, и впереди зима. Горожане обречены на холодную и голодную смерть. Я господин этого города, и мне надлежит о них позаботиться. Мне остро не хватало человека, могущего дать советы. Жаль что руин Лайонбурга так далеко. Где найти мне еще сосредоточение силы, такой же мощи? Мне нужен совет отца…

Я сидел с закрытыми глазами, и струя воды, плеснувшая мне в лицо, была очень неожиданна!

Бернадетта, смеясь, зачерпнула ладошкой еще воды и плеснула в меня. Она стояла, облокотившись на край чана, только лишь в тонкой рубашке, оттопырив свой прелестный зад.

Рванувшись из воды, я сгреб девушку в объятия и опустился в чан уже с трепыхающейся и визжащей добычей. Я с удовольствием макнул ее с головой под воду. Визг сменился бульканьем.

Рассердившаяся Бернадетта набросилась на меня с кулаками. Но несколько поцелуев успокоили ее. Фурия начала обращаться в ласковую послушную кошечку.

– Ты намочил мои волосы, как я выйду к ужину?!

Длинные мокрые пряди облепили голову и плечи моей возлюбленной.

– Сегодня мы ужинаем одни… Если ты согласна?

Через несколько минут долгого тягучего поцелуя она была согласна на все. Мокрая сорочка снята и повешена на край чана. Неторопливо, но все более смело, мы ласкаем друг друга. Сумерки вползают в комнату тенями. Свечи не зажжены. Но нам хорошо и так.

Глава 20

ДАВИНГТОНСКОЕ ПЕРЕМИРИЕ

Следующий день оказался очень напряженным.

Мои люди заняли всю территорию Давингтона, включая порт и замок герцога. Замок от огня мало пострадал. Но его покинули в спешке. Я приказал везде расставить караулы.

Всем горожанам у северных ворот я разрешил вернуться на пепелище. Для прочих вход внутрь был запрещен. Горцы стояли в воротах и гнали всех прочь.

Отец Джарвис отправился осмотреть собор Давингтона. Я порекомендовал провести обедню именно там.

Делегация торговцев явилась со слезной просьбой пропустить их задержанные обозы на юг. Я предложил им распродать свои товары здесь под стенами города.

Местные аристократы прибывали из своих замков, чтобы принести мне вассальную клятву. Это был хитрый ход с их стороны. Герцог Давингтонский не имел прямых наследников, и к северу от Шелл теперь господином был только я.

Я принял их вассальные клятвы, и поэтому пришлось отпускать их сыновей, племянников и прочих отпрысков, взятых в плен, без всякого выкупа.

Латникам Гринвуда я выплатил деньги за этих пленников из своей казны. Мои средства стремительно таяли. Война пожирала деньги голодным зверем.

К обеду в мой лагерь явился посланник от короля Руперта – лорд Джаспер.

Он переплыл Шелл на большом баркасе под белым флагом, и мои дозоры сопроводили его светлость в лагерь вместе с небольшой свитой.

Я принял посланника в своем доме за накрытым к обеду столом. Бернадетте я настойчиво рекомендовал поиграть в шахматы с Хэрри. Она надулась и, задрав возмущенно подбородок, удалилась наверх.

Кроме нас с лордом в комнате были только мои пажи, подававшие на стол блюда и разливавшие вино в кубки.

Лорд Джаспер кушал без особого аппетита.

Покончив с основными блюдами, в ожидании десерта мы, откинувшись на спинки стульев, разглядывали друг друга.

Я с веселым ожиданием, Джаспер с настороженным высокомерием. Но искры страха тлели в его зрачках.

– Король Руперт готов признать ваши права на Давингтон и земли покойного герцога севернее Шелл…

– Вы с восхитительным постоянством уступаете мне права на то, что я и так уже взял!

– Но король Руперт никогда не признает вашу коронацию и ваш королевский титул!

– Он совершает ошибку, дорогой граф…

– На нашем острове не должно быть двух королевств и двух королей!

– Отличная мысль! Видимо вскоре останусь один я!

– Король требует отозвать ваших тайных убийц…

– Вот еще новости! Тайных убийц у меня не имелось никогда!

– На прошлой неделе убит аббат Марк, секретарь его преосвященства! Два дня назад убита в своем доме в Гвинденхолле герцогиня Бронкасл! Это дело рук ваших людей, лорд Грегори!

– Вы привезли мне отличную новость, граф! Так старая волчица все же подохла! За это стоит выпить!

Я приподнял бокал.

– Прими дьявол ее черную душу!

Ужас заплескался в глазах лорда.

– Поверьте, граф, я никогда не посылал своих людей убивать кого-то из‑за угла! Дракон не будет подкрадываться к врагам на цыпочках с отравленным кинжалом! Это не мои повадки… Кто наследник герцогини?

– Вы содержите мальчика у себя в Корнхолле! К чему этот вопрос?

– Единственный наследник у меня в гостях. Это вторая отличная новость!

– Вы готовы поклясться всем святым для вас, что не посылали убийц на юг?

– Клянусь памятью отца и матери, что не посылал тайных убийц на юг и не буду делать этого впредь никогда! Вы удовлетворены?

– Вполне…

– У вас есть и личный интерес ко мне?

– Да… сын моего кузена – барон Хэрри Эльсинер у вас в плену. Я видел его, проезжая через лагерь,…Каков выкуп за пленника?

– Миллион талеров, дорогой граф!

Звонкий голос Бернадетты был внезапен как молния.

Мы встали навстречу даме из‑за стола.

Граф поцеловал ее ручку.

– Ваша шутка очаровательна, леди!

– Это не шутка, дорогой граф, Хэрри – мой пленник и выкуп назначаю я!

Глаза моей строптивой кошечки светились упрямством.

Озадаченный лорд Джаспер вернулся к своему баркасу с подписанным мной и им премирием. В этой бумаге я, лорд Грегори и он, лорд Джаспер, как представитель короля Руперта, согласовали, что с 12 часов ночи военные действия считаются прекращенными. Король Руперт обязуется отвести свои войска к Гвинденхоллу, а я обязался отвести свои к Хагерти, оставив в гарнизоне Давингтона не более трех тысяч и восставив движение по мосту через Шелл. Перемирие, конечно не мир, но для вторжения на юг у меня не хватало сил. У короля Руперта для вторжения на север не хватало решимости.

Первую партию мы отыграли, и я был в явном выигрыше. Но это перемирие не переживет зиму. По весне или я наберу силы, или Руперт решимости, и война продолжиться. Джаспер прав – на острове должен быть только один король.

– Бернадетта, моя строптивая козочка, в этом году война завершена, и мы возвращаемся на север! Ты рада?

– Почему козочка?

– Ты смотришь на меня так сердито, не хватает только пары рожек …

– Ах, так!

Бернадетта шлепнула меня по щеке и, оттолкнув, перебежала на другую сторону стола. Быстрая и гибкая, на резвых ножках она легко ускользала от меня. Мы бегали вокруг стола, веселясь как дети. От собственного смеха, в конце концов, девушка ослабела, и я ее поймал. Подхватил на руки… Наш поцелуй прервало вежливое покашливание.

Джени присела у двери.

– Государь, ваша гостья просит вас принять ее.

Поставив Бернадетту на ноги я удивленно переспросил:

– Она просит, не имея языка?

– Она написала на бумаге свою просьбу, государь…

– Приведи ее!

Молодая женщина вошла и присела в поклоне.

Кто бы смог узнал в этой молодой даме в бирюзовом платье, с волосами, уложенными в косы и подколотыми на затылке, ту обожженную уродливую замарашку на лугу под стенами города! Я подошел и протянул руку. Она, схватив мою кисть, пылко поцеловала.

Карие глаза блестели от слез. Я с трудом высвободил свою руку из ее крепко сжатых пальцев.

– Вы не слышите меня?

Она печально покачала головой, легко коснувшись пальцами своего маленького розового ушка.

– Грегори попытайся вернуть ей слух и голос! Ты можешь все, дорогой!

Бернадетта взяла меня под руку и пристально разглядывала женщину.

– Я думала, она старше… Джени сказала, что ты с лекарем смотрели на нее голую. Это так?

– Каллум осмотрел ее, а я лишь присутствовал.

– Грегори, она стара для тебя! Ты не будешь за нею ухаживать, обещай!

– Я лечу эту женщину по твоей же просьбе, дорогая, ничего более! А ты найди ей место при своей особе или еще какое‑либо занятие. Не возвращаться же ей в портовый притон?!

Бернадетта содрогнулась и прижалась ко мне.

Спустя несколько минут мой дар целителя проявил себя еще раз. Слух возвратился к несчастной. Услышав наши голоса, она рухнула на колени и заплакала навзрыд.

Бернадетта уселась рядом и начала ее утешать. В результате обе рыдали в объятиях друг друга. Оставив их взаимно утешаться, я вышел из дома с мыслями о своей подопечной.

Вовсе и не стара! Ей лет двадцать пять, не больше… среднего роста и, как я убедился, хорошо сложена…

Меня поджидал Фостер.

– Государь, один человек просит принять его, но тайно вечером. Видимо не желает, чтобы его увидели и узнали.

– Кто он? Ты то знаешь?

– Он сказал, что вы его видели на турнире и что зовут его Ланселот!

– А настоящее имя?

– Увы, но может он сам назовет его вам?