Текст книги "Драконы севера (СИ)"

Автор книги: Алексей Фирсов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 62 страниц)

Глава 24

ЗАКЛИНАНИЕ ИСТИНЫ

Бернадетту похоронили на холме, на север от Давингтона. Отсюда видно море и город, и крышу нашего домика в лагере. Отец Джарвис совершил все, что необходимо.

Жасс не скрывал слез. Хэрри мрачно смотрел себе под ноги. Молли и Джени плакали навзрыд. Габриэль стояла молча, но смотрела не на могильный холм, а выше, на бегущие по небу белые пушистые облачка.

Плачущего Ричарда оставили в лагере. Он был в истерике.

Пришлось дать ему макового отвара. Мальчик любил сестру, но свою любовь никогда не демонстрировал. А теперь он просто сгорал от горя…

Мои люди, посланные в замок Соммерсби, вернулись ни с чем. Адель и старый барон уехали в неизвестном направлении еще месяц назад.

Я сел в седло и поехал вниз с холма, но только не к Давингтону, а в противоположную сторону. Лошадка Бернадетты шла шагом, иногда кося на меня лиловый глаз.

В моем кошельке на поясе, в чехле из замши, лежал белокурый локон, последний дар моей подруги… Мои люди не нашли убийц в лесу. Я не знал, в кого целились – в меня или в нее? Случайно это вышло или нас выследили.

Если выследили, то эти люди допустили огромную ошибку, что не спустились вниз в овраг и не довели дело до конца!

Кто бы ни послал этих стрелков, они заплатят по самой дорогой цене! Фостеру придется попотеть… Я ехал шагом, все дальше от города, и груз с моей груди ничем было не снять…

Я привязался к Бернадетте, а потом полюбил ее так, как ни любил ни Нелл, ни Адель, ни Доротею Харпер. Им я позволял любить себя, но страсть и привязанность к ним не была такой сильной… Каюсь, с Бернадеттой я забывал даже Сью, мою первую и единственную любовь… Неужели я обречен терять всех женщин, которых полюблю или которые полюбят меня? Давингтон мне опротивел, завтра же в Корнхолл и далее в Холлилох!

Незаметно за мыслями и думами, я доехал до долины, в которой, на берегу черного озера, лежали руины замка короля Магнуса. Оглянувшись, я обнаружил в сотне шагов позади Гвена с его людьми и Габриэль, сидевшую по–мужски в седле.

Заметив мой взгляд, она пришпорила коня и быстро догнала меня.

– Здесь очень странное место, мне о нем говорили…

– Когда тебе говорили?

– Когда… когда я жила отсюда далеко и меня еще не изуродовали как… как…

Она не находила слов и побледнела.

Я положил руку на ее плечо.

Она отвернулась и глубоко вздохнула несколько раз.

– Проедем к озеру?

Она кивнула.

Спешившись на берегу, мы сели рядом на истертые древние каменные ступени.

Осеннее теплое солнце не жгло, а грело.

– Грегори, здесь сосредоточение силы… Разве ты не ощущаешь?

Я закрыл глаза и ровно, размерянно дыша, расслабился.

Нити… Разноцветные нити силы тянулись из земли, причудливо извиваясь, словно дымки гаснущих костров. Я мысленно протянул к ним руки, собирал пучки силы и вязал узлами, которые начинали светить пульсирующим белым светом. Пульсация усилилась. Все происходило так же, как и на берегу у руин Лайонбурга!

Пульсирующий белый свет залил все пространство вокруг меня. Я уже не ощущал, что дышу и сижу на каменной ступени… превратился в сгусток света, без тела, без мыслей… просто плыл по мягко покачивающимся волнам… Но я должен что‑то сделать? Открыть дверь?

Черный прямоугольник возник на моем пути, он рос и поглотил меня.

Отец читал книгу за столом, поддерживая подбородок правой рукой.

Он повернулся ко мне, улыбаясь, встал и приблизился.

– Ты повзрослел Грегори!

– Прошло всего несколько месяцев.

– Взросление не зависит от течения времени, сын мой! Многие люди проживают жизнь, и умирают седыми, но младенцами по чувствам и по разуму!

– Мне тяжело, Сью покинула меня! А теперь убита моя подруга… Я один, и не на кого опереться, отец!

– У тебя есть верные преданные люди, Грегори. Женщина, что сейчас рядом с тобой – она очень сильна, и она твой друг. Не потеряй ее дружбу, Грегори!

– Но я не знаю о ней ничего! Порой я сомневаюсь – что она за магичка – если ее так страшно изуродовали и отдали в притон на потеху грязных мужланов! Почему она себя не защитила?

– Человеческие маги зависят очень сильно от своего тела. Без языка она не могла произносить заклинаний и утратила способность творить магию. То, что ее не прирезали, а превратили в шлюху – это чья‑то изощренная месть. Она знает, кто это сделал. Спроси!

– Она не желает об этом говорить…

Отец лукаво усмехнулся.

– Есть заклинание истинной правды, вот – произнеси эти пять слов и добавь: «Габриэль скажи истинную правду» – задай вопрос и получишь правдивый ответ. Повторив заклятие наоборот, ты выведешь ее из транса, и она забудет о твоем вопросе и своем ответе.

Отец повторил пять слов.

– Запомнил?

– Да. Но можно ли это заклинание применить против любого человека?

– Конечно, можно, но соблюдая осторожность! Лучше это делать наедине, Грегори! У тебя появится искушение задавать вопросы своим друзьям и приближенным. Их правдивые слова тебе, скорее всего не понравятся…

– О, боже! Грегори! Очнись! Прошу тебя!

Габриэль трясла меня и хлестала по щекам. Я вяло отмахнулся, открывая глаза.

– Ты находился в трансе более часа. Твои люди встревожены!

– Все хорошо, Габриэль… Возвращаемся в Давингтон…

– Что ты видел?

– Когда вернемся, я расскажу…

Отказавшись от ужина, я поднялся в библиотеку. Немного погодя туда пришла Габриэль. Я закрыл дверь изнутри на ключ и прошел по всему залу, заглядывая за полки и стеллажи.

– Здесь никого нет, Грегори!

Удивленная и заинтригованная Габриэль разглядывала меня с повышенным вниманием.

Я пригласил ее сесть и, встав напротив, произнес пять слов на драконьем языке. Лицо девушки вытянулось, глаза застыли.

– Габриэль скажи истинную правду – Кто ты?

– Я – женщина…

Отличный вопрос и отличный ответ?! Я редкая дубина! Вопрос должен содержать половину ответа, как говорил мне еще в детстве отец!

– Кто твой отец?

– Мой отец – герцог Лонгфордский, Томас…

– Твое имя?

– Габриэль…

– Кто лишил тебя зрения и языка?

– Аббат Экобар…

Эти ответы следовало обдумать хорошенько!

Я обещал поддержку бастарду Лонгфордскому, а у меня в гостях настоящая наследница Лонгшира! Язык зудел от множества вопросов. Но я себя сдержал. Я назвался ее другом, а сам хочу узнать все ее тайны без ее воли и согласия?! Такой друг хуже врага!

Я произнес заклятие наоборот. Габриэль моргнула и легонько вздохнула. Ее взгляд не сулил мне ничего хорошего.

– Что за заклятие, Грегори, вы испытали на мне?

Я решил говорить правду.

– Заклятие истинной правды…

– И что я вам рассказала?

– Свое имя, кто твой отец и кто тебя изуродовал.

– О, боги, Грегори! Ты меня разозлил!

Ее кулачок ударил по столу. Она покраснела. Лицо вытянулось.

Я тут же без промедления опустился перед нею на колени.

– Я смиренно прошу прощения, Габриэль! Спроси меня о чем угодно, и я отвечу честно без всякого заклятия!

Стоящий на коленях король редкостное зрелище. Габриэль растрогалась и смутилась…

– Больше не делай со мной такого!

– Клянусь, никогда больше!

– Поднимись, мне неудобно сидеть напротив коленопреклоненного короля!

Я исполнил эту просьбу и сел, рядом, у стола, в такое же мягкое кресло.

– Ты не хочешь рассказать мне о себе?

– Не сейчас! – отрезала Габриэль и, смягчившись, добавила – Я еще не пришла в себя после портовой жизни…да и перед этим тоже было не сладко…

– Я помогу тебе! Я сниму любую боль.

– Боль вот здесь! – он коснулась пальцем лба. – От нее избавиться можно только лишившись памяти! Ты можешь это сделать?

– Нет…

– Плохо… Желание лишиться памяти приходит ко мне постоянно…

Лицо Габриэль покривилось.

– Ты знаешь о смерти герцога Лонгфордского?

– Мне рассказали…

– Он погиб как воин с мечом в руке…

– Луиза приезжала за его телом…

– Ты видела ее и не открылась ей! Почему?

– Моя мачеха – настоящая дьяволица….То, что со мною сделали, я полагаю, с ее ведома и согласия… Многим людям на этом свете не следует долго жить… Ты убил здесь в городе аббата Червелла… Твоей рукой господь покарал эту тварь…

– Если честно – он попался под горячую руку!

– Я видела сожжение еретиков, которых он осудил. Аббат присутствовал при казни… Там сожгли беременную женщину, она была уже на сносях… Даже стражники роптали при виде этого… Аббат был тверд….Когда чрево несчастной лопнуло от жара пламени, и младенец чудом выпал не в пламя, а к ногам стражи, его по приказу аббата бросили обратно в огонь…«Дьявольское отродье не должно жить!«…

– Я не слыхал о таком!

– Ты о многом еще не знаешь, мой друг…

Глава 25

ГЛАЗА

Коннетаблем Давингтона я назначил Крейга Макконохи.

Он не посмел отказать мне. Но радости и гордости на его лице я не увидел.

– Привези Корнелию сюда – замок в полном вашем распоряжении. Недостатка в деньгах не будет, мой друг!

– Мне не хотелось бы расставаться с вами, Грегори…

– Мы расстанемся только на короткое время, мой друг! К весне я вернусь с новыми силами. Вы самый опытный и умудренный жизнью человек из числа моих друзей. Только вам я могу доверить этот город на самой границе владений.

В Давингтоне я оставлял две тысячи горской пехоты и три роты арбалетчиков, а также все бомбарды. Еще рота оставалась на охране северной оконечности моста через Шелл, и рота Макгайла по–прежнему патрулировала берега Шелл от моста до переправы у Шеллсберри.

В верховьях необходимы был еще один опорный пункт и люди для патрулирования Шелл в верхнем течениии. Тогда я вспомнил про Дунканшир. Туда была отправлена рота лейтенанта Макинтайра.

Вечер в замке перед отъездом я проводил один, разбирая бумаги и выбрасывая ненужные в горящий камин.

Вошел Говард и доложил о том, что ко мне настойчиво рвется какой‑то горожанин. Причем уже два дня подряд.

– Какое у него дело?

– Он уверяет, что большой важности, государь.

– Проводи его в нижний зал…

Покончив с бумагами, я спустился вниз.

Горели свечи на одной их круглых люстр, и их света не хватало для всего зала. Горожанин – пухлый толстяк с обширным животиком, сдернул свою шляпу и склонился в низком поклоне, обнажив изрядную плешь на макушке.

Мне было лень идти к креслу на возвышении, и я сел на скамью у стены рядом с полным доспехом для турнира.

– Что вам угодно, милейший?

– Ваше величество, меня зовут Грег Бонам. В Давингтоне мне принадлежало несколько заведений… э–э–э, весьма специфического свойства…

– Кабаки, притоны?

– Вы правы, ваше величество, но заведения содержались в полном порядке, налоги уплачивались, клиенты были довольны. Огонь уничтожил мое имущество, и я смею просить ваше величество о денежной компенсации за него… Моя преданность вашему величеству безмерна, и я готов служить короне всем, чем смогу…

Я разглядывал жирдяя с презрительным любопытством. Скользкий тип решил наладить свой промысел на мои деньги.

– Заведения в порту принадлежали вам? Они вроде бы уцелели?

– Да, ваше величество, но девочки разбежались со страху, и нужно время и деньги, чтобы наладить все нормально.

– Лили в порту работала на вас?

– О, ваше величество, я пригрел эту несчастную из жалости, дал ей кров и пищу, даже оплачивал услуги лекаря… Я слышал, вы забрали ее в свой лагерь. У вас добрейшее сердце, ваше величество!

Вкрадчивое бормотание этого скользкого типа меня начало раздражать.

Я произнес слова заклятия.

– Грег Бонам, скажите мне истинную правду. Откуда вы взяли глухонемую девушку?

– Мне ее продал капитан Видж.

Голос Грега звучал ровно, без эмоций

– Сколько ты заплатил капитану?

– Три талера…

– Название корабля капитана Виджа?

– Золотая лань…

– Кто дал имя Лили девушке?

– Имя дал я…

– Почему?

– Я раньше никогда не трахал благородных дам, а тут такая возможность… Я сразу понял, что она из благородных. Мне ее принесли с корабля еле живую. Матросы несколько дней с ней развлекались… Все ляжки в крови. Я и трахнул ее в зад. Она при этом смешно пищала – Ли‑ли‑ли‑ли. Вот отсюда и имя

– Ты бил ее?

– Да, плеткой учил от строптивости…

– Ты держал ее на цепи?

– Держал на цепи в подвале… Она пыталась бежать, но кто мне вернет потраченные на нее деньги?

– Сколько ты заработал на ней?

– Сущие гроши – пару сотен талеров…

– Сколько девушек работало на тебя?

– До начала осады пятьдесят…

– Где они сейчас?

– Я перевез их на корабле на юг в Чешир…

– Почему не взял Лили с собой?

– Она сбежала перед самым отплытием…

– Калека смогла бежать?

– Ей кто‑то помог…

От этой беседы меня начинало мутить. Мерзкий скользкий паук стоял передо мной.

Я обошел стоящего столбом толстяка и, открыв дверь, приказал дежурному горцу.

– Даг, приведи сюда Габриэль!

Вернувшись на скамью, я произнес заклятие наоборот.

Толстяк моргнул и откашлялся.

– Ты просишь компенсации, но что я получу взамен, кроме благодарности?

– Ваше величество, часть прибыли, которую вы соблаговолите назвать, будет доставляться вам совершенно тайно и без огласки. Девочки много слышат интересного от своих клиентов, и я вам доставлю самые свежие сведения, и самые сокрытые тайны людей города и окрестностей будут вам известны!

Толстяк заливался соловьем. Фостер был бы в восторге от таких возможностей получения сведений. Но дверь приоткрылась, и с легким стуком каблучков вошла Габриэль.

У нее был усталый вид и красные глаза, видимо весь день просидела в библиотеке.

– Государь, вы меня звали?

– Вот этот человек пришел и уверяет что знаком с тобой!

Они внимательно рассматривали друг друга. Толстяк начал понимать что‑то и попятился.

Габриэль приблизилась к нему и сделала глубокий вдох. Ее руки поднялись, и пальцы быстро ощупали жирное испуганное лицо.

Она закричала так страшно, словно ей в сердце воткнули нож!

Удар коленом между ног поверг толстяка на пол. Габриэль металась рядом и пинала его с лицо, норовя ударить каблуком. Она визжала как кошка, потерявшая котят, волосы растрепались. Толстяк тщетно пытался прикрыть лицо руками.

– Я не знаю ее! Спасите, государь! Я не виновен!

– Поговорите пока без меня…

Я выскользнул за дверь и приказал горцам за дверью.

– Не входите туда, пока Габриэль не выйдет сама!

Подстелив плащ, я сел на каменные ступени лестницы напротив своих комнат и стал ждать. Караульные горцы, стоящие у двери с алебардами в руках были удивлены, но поглядывали на меня украдкой.

Через полчаса снизу, пошатываясь, появилась Габриэль. Платье, руки, лицо – все забрызгано кровью. Глаза широко открыты, но смотрят мимо, в никуда. Она передвигалась рывками – как марионетка. Из кулака свисает что‑то блестящее.

Я встал на ее пути.

– Что это у тебя?

Она приподняла кулак. Два человеческих глаза, подвешенные на жилах, как шарики на ниточках.

– Брось!

Она послушно разжала пальцы, и мячики глаз поскакали вниз по ступеням.

Я завел Габриэль в свои комнаты. В спальне за ширмой еще не остыла вода в чане. Я с трудом раздел ее и на руках опустил в воду.

Я отмывал ее лицо, руки, бормотал что-то успокоительное. Она была послушна и безвольна. Ее состояние начало меня пугать.

Вода расслабила ее, и глаза закрылись. Я на руках отнес ее в свою постель и укрыл перинкой. Окровавленное платье я затолкал ногой под кровать.

Явился встревоженный Говард.

– Государь, Габриэль убила его, и ужасным образом! Она распотрошила его, как цыпленка, и вырвала глаза!

– Пусть тело уберут, и все там помоют!

– Вы не должны оставаться рядом с нею! Она опасна!

– Но не для меня!

– Я останусь здесь на ночь за дверью, государь. – Говард был тверд.

– Хорошо, иди…

Вернувшись к постели, я положил руки на виски Габриэль. Она вздрогнула, но глаз не открыла. Жар втекал в мои пальцы, словно я держал руки над разогретой плитой. Так продлилось несколько мгновений… Потом все стало как обычно. Влажные волосы под моими руками. Бьющаяся жилка на виске. Убрав руки, я обнаружил, что девушка заснула.

Не раздеваясь, только сняв промокший камзол и поменяв рубашку, я прилег рядом. Завтра мы уезжаем, а мне, похоже, не выспаться. Молодая луна светила в окно, дробясь в круглых стекляшках на множество ярких кусочков…

Я проснулся под утро от плача. Габриэль рыдала, в подушку уткнувшись лицом. Плечи тряслись. От нее веяло таким горьким отчаянием и такой черной тоской!

Я протянул руку и обнял ее за плечи. Она, всхлипывая, повернулась ко мне и прижалась всем телом, крепко и сильно.

Мы лежали, обнявшись, как самые дорогие друг для друга люди после долгой разлуки или перед расставанием надолго… Плач постепенно начал затихать. Я гладил ее по волосам и ничего не говорил. Да и нужны ли были слова?

Я задремал и проснулся опять уже при рассветном солце, при первых лучах. Осторожно высвободился из объятий голой Габриэлы и прикрыл ее перинкой.

За дверью на диванчике сладко спал Говард. На полу рядом лежал обнаженный меч.

Глава 26

УЛЫБКА

Мой отряд растянулся по дороге длинной змеей. Впереди двигались конные арбалетчики, потом латники Гринвуда. За ними топали почти три тысячи пехоты, с пиками и алебардами на плечах и с новой песней на устах:

 
Легче солнце двинуть вспять,
Славный парень,
Статный парень,
Чем тебя поколебать,
Славный горский парень!
 

За пехотой следовал обоз с провиантом, палатками и трофеями. На повозках ехали и все женщины: Габриэла, Молли и Джени, а также менестрели Молли .

Замыкали нашу колонну арбалетчики лейтенанта Черча – единственного моего офицера не горца.

Я ехал впереди колонны с Жассом и Хэрри. Горцы Гвена Макнилла ехали двумя шеренгами по обочине дороги. Мадзини не было с нами, он уехал на север на два дня раньше.

Таким порядком мы двигались весь день. Чтобы убить время, я отправил пажа Дугана за рыцарем Беннетом и попросил его закончить рассказ об охоте графа де Белена.

– У этой истории печальный конец, сьерры!

– Но мы должны узнать его, Беннет! Он вздохнул и, покачиваясь в седле, начал, а вернее, продолжил рассказ:

«Милейшие, – отвечает граф – извините меня, ради Бога; обращайтесь со мной почтительно, ибо я рыцарь. Если я провинился перед Фромоном Старым, я удовлетворю его претензии добровольно. Герцог Гарен и король доверяют мне, а Обери – мой племянник». Слова эти не возымели действия, и граф, после паузы, пытается остановить обступивших его словами: «Но я был бы трусом, если бы уступил семи негодяям; прежде чем умереть, я дорого продам свою жизнь… Утром, когда я напал на след этого вепря, со мною было тридцать шесть рыцарей, бывалых охотников, ловких и смелых. Среди них нет ни одного, чтобы не имел от меня надела, деревни или замка. То, что я оказался здесь, – случайность, так как этот зверь заставил нас гнаться за ним целый день!».

«Эге! – воскликнул один из дружинников, – он пытается оправдаться! Вперед же, друзья мои! Вяжите собак, чтобы они не сбежали!» Лесник бросается к графу и хочет завладеть драгоценным рогом, но тот наносит ему сокрушительный удар кулаком, от которого тот падает мертвым на землю. При виде этого самый смелый из стражников подбадривает своих товарищей: «Позор нам, если мы дадим ему уйти! Граф Фромон не захочет нас видеть, и никто из нас никогда не отважится вернуться в Ланс». Все набрасываются на герцога. Тот убивает троих ударами рогатины; остальные не хотят рисковать и спасаются бегством. Но в лесу они встречают пешего сержанта, родственника лесника, который лук из каштана носил и стальные стрелы. «Слышь, – говорят они ему, – твой дядя мертв, псарь убил его у нас на глазах. Иди и отомсти ему!» Разгневанный сержант направляется в графу. Далее события развивались очень быстро: сержант поразил графа тремя стрелами насквозь, и трое стражников бросаются на графа, чтобы добить его; снимают с трупа одежду, хватают за узду коня и взваливают на него тушу кабана, лишь собаки не даются им в руки.

Когда в замок Фромона принесли труп графа де Белена и положили его на обеденный стол, три собаки не захотели покидать тела своего хозяина, они выли и лизали его раны. Собрались все обитатели замка, и никто, видя такое прекрасное лицо, не мог поверить, что покойный не благородного происхождения…

– Охота графа закончилась так же печально, как и моя…

– Но вы-то, слава господу, живы, государь!

– Благодарю тебя, рыцарь, за твой рассказ. Возьми от меня в подарок этот охотничий рог. Он мне больше не пригодится…

Беннет был рад заполучить мой охотничий рог, украшенный золотом, но он явно не решался его принять.

– Полно, государь, вы еще проскачите по лесам за славными оленями.

– Возьми рог, Беннет, и если я поеду на охоту, то ловчим, назначу тебя!

– Я буду хранить его, государь, как свои глаза!

Привал для ночевки был выбран в знакомом месте на опушке леса.

Я нехотя и без аппетита поужинал и лег на походную постель. Лагерь давно затих, а я все не мог уснуть. Лунный свет дорожкой лежал на ковре, просачиваясь через неплотно сдвинутый полог входа.

Полог раздвинулся, легко и бесшумно. Тоненькая гибкая фигура скользнула внутрь и присела у меня в ногах.

Я лежал не двигаясь. Страха не было, было только ожидание.

Лицо вошедшей медленно осветилось, но не лунным светом, а чем‑то другим. И наконец я узнал ее.

Бернадетта с печалью и нежностью смотрела на меня. Сердце пропустило удар. Дрожь по шее…

– Я пришла проститься, любимый… Не печалься обо мне… Прощай и помни… Я тебя любила…

Я резко приподнялся на постели. Протер глаза… Никого не было рядом, и постель в ногах не смята. Она мне просто приснилась…

– Прощай, милая… – прошептал я в подушку и с силой прижал к лицу.

Я не поехал в Хагерти, а свернул к замку Соммерсби.

Мажордом Харрис со слугами встретил меня во дворе.

В замке разместились только люди Гвена и мои приближенные. Моя армия расположилась в палатках по округе.

Харрис так и не смог мне объяснить, куда подевались хозяева замка.

– Вечером они поужинали вдвоем, а утром их спальни оказались пусты, и даже постели не смяты, ваше величество!

Дальнейшие дни путешествия были серыми, скучными и безрадостными. Словно я потерпел поражение, а не добился своего! Мои ночи были одинокими, а дни длинными.

Только увидев стены Корнхолла я встрепенулся. Негоже королю показывать всем свое тоскливое лицо! Король должен быть несокрушим, как скала, а все неприятности, потери и беды разбиваться об эту скалу вдребезги!

Я приказал развернуть знамена, а пехоте орать песни погромче. Пажи натянули на меня черненые доспехи с драконом на груди.

Армия победоносного короля возвратилась домой.

Весь Корнхолл высыпал на улицы. Горожане искренне радовались нашему возвращению. Крики восторга сопровождали меня по пути следования от южных ворот до центральной площади. Все ликующее семейство Тудоров было здесь. Епископ Симон поцеловал меня в обе щеки на паперти церкви и прослезился. Старик скучал по мне…

Здесь на площади я произнес трескучую речь, прославляя свои подвиги и подвиги своих молодцов, и приказал раздать всем воинам полугодовое жалование вперед. После этого они завопили оглушающее!

Я вернулся в замок и первым делом устремился к своим малышам. Няньки вынесли ко мне моих сыновей, обряженных в платьица и теплые беретики.

Они подросли и с любопытством таращились на мои доспехи и рыжую бороду. Грант, толстощекий бутуз, сосал свой пальчик. Карл серьезно смотрел на меня золотистыми глазами Сью, а потом губки его раздвинулись, и я увидел улыбку, улыбку дракона, на все два крохотных зубика…