Текст книги "Небо над войной (СИ)"

Автор книги: Шайкаллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 67 страниц)

– А еще можно сделать так, чтобы, кто о тебе плохое скажет, в того сразу молния била! – язвительно заметил маг.

Авелин весело фыркнула, но продолжать беседу не стала. Было понятно, что на мирный разговор Андерс не настроен. Хотя когда в последний раз он был настроен на мирную беседу? Тем временем они уже подошли к дому Гамлена. Хоук, не колеблясь, поднялась по лестнице и толкнула дверь, решительно входя в чужой дом.

Шарада уже была там, она смущенно улыбалась отцу. И Гамлен выглядел не менее смущенно и неловко, но оба, кажется, были счастливы. В помещении вообще как будто потеплело и посветлело.

– Вы знаете, это для меня самого новость, – Гамлен неловко провел ладонью по волосам, не смея поднять взгляд на дочь, но он то и дело соскакивал с предметов в комнате, устремляясь к ее лицу. – Я и не знал, что у Мары был ребенок. Если бы знал, я бы… не знаю… отправился бы за ней или еще что.

– Она говорила, что я похожа на тебя, а я даже не знала, кто ты такой, – Шарада была смущена, но возмущение и надежда все равно пробивались. – Мне нужно время обо всем этом подумать, но… если все будет хорошо, я хотела бы вернуться и побеседовать по-настоящему, – она дернула уголками губ в намеке на улыбку.

– С удовольствием, – он неожиданно замялся, а затем выдавил. – М… береги… себя? – кажется, он и сам был удивлен.

Шарада кивнула ему, озаряя смущенной улыбкой, и пошла к выходу, у дверей она кивнула уже Хоук и вышла. Мариан развернулась к дядюшке, расплываясь в ехидной усмешке, хотя она, кажется, тоже была счастлива. И это было понятно – после стольких потерь приятно осознавать, что ты не один.

– Я вижу, вы тут немного поговорили, – Хоук улыбнулась.

– Чувствовал себя страшно по-дурацки, – Гамлен вздохнул.

– Я боялась, что она не придет за тобой. По-моему, вы нужны друг другу, – Мариан рассматривала его со странным выражением на лице, как будто ее дядюшка был той самой челюстью мифического чудовища.

– Знаешь, может, я нечасто это говорю, – он вновь замялся, и повторил жест с рукой в волосах, неловко переступая, – но я рад, что мы с тобой одна семья, – внезапно он выпрямился и утратил всякое смущение. – Но все-таки знаешь что? В следующий раз не лезь в мои дела, девочка.

Хоук весело фыркнула.

– День, когда она перестанет это делать, Церковь объявит праздником, – Айнон всплеснул руками и закатил глаза. – И я первый…

Позади угрожающе хрустнула пальцами Авелин. Полуэльф ехидно усмехнулся.

========== 77. Темная-темная ночь ==========

Они все, наверное, думали, что она слепая. Что глупая. Женщина. Маг. Отступница. Магия, лириум, поместье, титул. Но она видела. Так много, что хотелось стать слепой. Она похоронила отца, она похоронила сестру, она похоронила мать и отпустила в ад брата. Как тут останешься слепым и глупым? Она просто хотела счастья, даже если придется притвориться, что всего остального нет. Нет Мередит, войны, обмана, Справедливости. Нет страха, жалости в глазах, холодной постели, пустого дома. Нет.

Она притворилась, что она слепая, что глупая, что нет обмана, нет угрозы, нет боли. Она улыбалась, запирая надежды за лживыми улыбками. Она хотела плакать, но не могла себе позволить этого. Стоит ей заплакать, как иллюзия развеется, она уже дрожала, не в силах скрыть ложь. И она продолжала притворяться.

Она не сломается, нет.

– Да задерни ты шторы, ради Создателя! – она вздрагивает, когда Андерс резко дергает ткань на окне, чуть ли не срывая ее с гардины, а затем разворачивается, подлетает и нависает над эльфийкой. Он буквально рявкает на Мерриль, что по привычке поливала цветы у них на подоконнике. – Знаешь, что будет, если шпионы Мередит увидят, как беседуют два отступника?

– Нет, а что? – Мерриль удивленно хлопает ресницами.

– Неудивительно, что демон посчитал тебя легкой добычей, – его глаза прищуриваются, а голос становится тихим и шипящим; если бы она не знала Андерса, то посчитала бы этот тон угрожающим.

Но это существо она не знает.

Эльфийка дергает ресницами, острыми, будто стрелки, из-за внезапной влаги. Она неловко трясет головой, будто ищет слова, а затем разворачивается и быстро шагает к выходу, пролетая по лестнице мимо ошеломленной Хоук, не произнося ни слова.

– Со своим невежеством она навлечет храмовников на нашу голову, – теперь он нависает над ней.

Она отстраненно думает, ударит он ее или вспомнит, кто она? Хочется сжаться или убежать. Вместо этого она дергает уголками губ и поднимает руку.

– Вот. С ним тебе будет спокойнее, – на ее протянутой ладони лежит ключ от подвала поместья, соединенного с Клоакой. Она улыбается ему. Тепло, успокаивающе и жалобно, хотя страх в последний момент она все же успевает запереть за изгибом бровей.

Нет, она не была слепой, она видела, как день за днем менялся тот, кого она любила, как знакомые, любимые черты стирает кто-то чужой и незнакомый. Кто-то, кого она совсем не знает, и даже не уверена, что хочет знать.

– У меня нет слов, чтобы выразить, как важно было для меня, что в последние три года я был не один, – он улыбается в ответ, тепло и ласково, и она закрывает глаза, с облегчением отбрасывая все тревожное. Это Андерс, ее Андерс, он здесь, с ней.

– Может, займемся кое-чем поинтереснее? – она протягивает к нему руки, наслаждаясь тем, как он охотно шагает в ее объятия. Жадно следя из-под ресниц за голодным, немного жестоким удовлетворением на его лице.

Если она откроет глаза, если прекратит притворяться, если услышит правду… Ее сердце взорвется от боли. Останется ли тогда смысл жить? Если она увидит, что все, что ее окружает – это война, смерть и ложь? Будет ли стоить спасения такой мир? Останется ли что-нибудь от ее собственного мира?

– Судя по всему, с Хионом и Эвелиной покончено. Печальный, но неизбежный исход, – Мередит оборачивается, а позади согласно хмыкает Айнон. – А вот об Эмиле де Копьи до сих пор ничего не слышно, – еще один раздражающий смешок, на этот раз самодовольный, вроде “я же говорил”.

– Я его отпустила. Он совершено безвреден, – Хоук скрежещет зубами и выпрямляется, с вызовом глядя в холодные глаза рыцаря-командора.

– Маги – искусные лжецы, – Мередит вздыхает, а позади согласно хмыкает Айнон. – Очень глупо с вашей стороны не разглядеть в Эмиле волка в овечьей шкуре, – еще один смешок, уже презрительный.

– Бесполезно, она не станет вас слушать, – Фенрис раздраженно качает головой. Глупость он ненавидит чуть ли не так же сильно, как магов.

– Эмиль де Копьи не опасен! Вы его хоть когда-нибудь видели? – Андерс не выдерживает несправедливости речей и шагает вперед, становясь под яростный горящий взор Мередит, разрушительный, будто падение Небес. – Или вам достаточно того, что он сбежал? “Он хочет свободы – значит, полон зла!” – смешок, ехидный и удовлетворенный.

По этим смешкам она могла бы, не слушая и закрыв глаза, представить весь разговор. Мередит снисходительна, Айнон кривит губы в презрении, Мередит обвиняет, Айнон предвкушающе улыбается, Мередит издевается, Айнон с интересом изучает их лица, Мередит атакует, Айнон наслаждается зрелищем. И улыбается, вечно улыбается, скрывая за кривым или чарующим изгибом правду. Она почти понимает его, почти похожа на него, кривится в тех же улыбках, в которых нет ни грамма истины. Они с ним будто зачарованные близнецы, одинаково лживые и слепые.

– Следи за языком, маг. Не вечно тебе за спиной у Защитницы прятаться, – Мередит нависает над гневным Андерсом.

Хоук может только молиться, чтобы прямо сейчас не влез в беседу Справедливость. Хотя на самом деле она даже и не уверена, кто сейчас спорит с Мередит: Андерс или Справедливость? Осталось ли там хоть что-то от Андерса? Притворяется ли Справедливость Андерсом, или Андерс – Справедливостью?

Она смотрит на них и не знает, что она должна ответить, чью сторону принять? Прав Андерс, Андерс неправ. Если есть только Справедливость, чью сторону она поддержит своим ответом? Если от Андерса хоть что-то осталось, кого она предаст своим ответом?

Андерс неловко улыбается, смущенно отводит взгляд, дергает уголком губ: любимые, трогательные мелочи, то, что всегда было им, и то, что теперь им только притворяется. Ей тепло и больно. Она любит и боится. Она улыбается и прячет истину. Она научилась этому у него.

– Я раздобыл рецепт зелья, способного разъединить нас со Справедливостью. Не погубив при этом ни меня, ни его, – он смотрит на нее с надеждой.

Она счастлива. На миг все ярко вспыхивает, как если бы она выпила “Чистых слез”, в груди взрывается солнце.

– Ты так терпелива… Я каждый день удивляюсь, почему ты до сих пор не сдалась и не ушла… Если бы не твоя поддержка, я бы и не взялся за это дело, – он опускает ресницы, в полуприкрытых глазах благодарность, на губах мягкий, чарующий изгиб.

– Конечно, это стоит любого риска, – она радостно улыбается.

– Я знал, что ты поддержишь меня. Даже если… – он запинается и отводит взгляд. Тепло стирается, заменяется чем-то незнакомым.

– Да?

– Ничего.

Она кивала, улыбалась, радовалась, принимала, соглашалась и обещала. Но ей было достаточно одного взгляда на то, как сжались в бледную линию губы Айнона, чтобы понять, все слова Андерса… “ложь, ложь, ложь, ложь”. Где здесь справедливость? Что осталось от Справедливости? Что осталось от Андерса? Что осталось от нее самой?

В ее груди взрывается солнце. И она сгорает в его огне, выгорая… дотла. Остается лишь черное месиво пепелища.

Он благодарил ее, целовал, улыбался, ласкал теплым взглядом, говорил, как она важна для него. Она улыбалась Андерсу, кивала ему, соглашалась со всеми его словами. Принимала, закрывала глаза и верила. Но от правды некуда было деться. В ее голове в ритме пульса билось “ложь, ложь, ложь, ложь”. Не было лекарства. Она знала это с самого начала, ах, если бы подобное можно было исправить… “ложь, ложь, ложь, ложь”. Она была самым важным. “Ложь, ложь, ложь, ложь”. Андерс и Справедливость – одно. “Ложь, ложь, ложь, ложь”. Он любит ее. “Ложь, ложь, ложь, ложь!”. Все как прежде. “Ложь, ложь, ложь, ложь!”. Она улыбалась, соглашалась со всеми его словами и верила.

– Есть еще кое-что, солнце мое, – Андерс ласково улыбается ей, и внутри нее расцветает свет. – Мне нужно попасть в Церковь так, чтобы меня не заметили. Можешь поговорить с Владычицей Церкви? Отвлечь ее, пока я не сделаю все, что нужно? – звучит подозрительно, но она закрывает на это глаза – пока в нем есть тот, кого она любит, она последует за ним.

– Я тебя не оставлю, – соглашается она со всеми его словами, “и никому не отдам, даже Справедливости”, – думает она.

– Я тебя люблю, – повторяет он, как и много-много раз за эти три года. – Я не заслуживаю твоей любви.

Часть ее соглашается с ним, потому что эта часть ее не слепая, она знает правду.

Странные взгляды Айнона раздражают ее. Все понимающий, проникающий взгляд, как будто он знает, что весь ее мир – руины. Будто он знает, что она лжет всем, даже себе. Особенно себе. Когда же разрушился ее мир?

– Хоук… Я не ожидал, что ты будешь здесь, – удивление на его лице сменяется точно выверенной нежностью, такой точной, что кажется, что она такая же, как улыбки на ее и Айнона губах. – Хочу сейчас тебе сказать: я люблю тебя.

А она хочет спросить: “Как глубоко ты спрятал от меня Андерса?” Но молчит, продолжая улыбаться ему. Притворяется, что не заметила, что он снова зовет ее по фамилии. Что постель их опустела, взгляды охладели, прикосновения огрубели, всего этого не скрыть и за тысячей “люблю”.

– Помни, что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты это знала, – тон его мягок и нежен. Но она сотни раз слышала его из уст Айнона, когда он шептал им ядовитые слова своим жертвам, когда он сжимал ее горло, обнажая чудовище. Она больше не верит в эту мягкость.

– Я люблю тебя, Андерс, – она делает вид, что всего этого нет.

Нет войны, нет Справедливости, нет лжи.

– Ты самое ценное, что есть в моей жизни.

Она тянется за поцелуем.

Нет, она не была слепой, она видела, как день за днем растворяется тот, кого она любила, исчезает, сменятся холодным духом из тени, что не способен чувствовать. Светлые одежды его сменились черными, улыбки – печалью, шутки – яростью.

– Твоя поддержка значила для меня все.

“Значила”… не есть, а “значила”, он так легко отделил ее от себя, отсек одним словом.

Она закрыла глаза. Улыбнулась. И притворилась, что “была” означает “всегда будет”…

– Но есть вещи, которые мне дороже жизни и дороже нас с тобой. Прости.

Ее мир рассыпался на куски…

Разве любовь не величайшая сила? Теперь она знала ответ…

– Есть вещи важнее любви.

И ей показалось, что на Киркволл спустилась темная-темная ночь. Без единой звезды, что могла бы рассеять тьму…

========== 78. Злокозненные Сказки ч.3 ==========

Комментарий к 78. Злокозненные Сказки ч.3

Спасибо, Lариэль, за правки!

По волосам успокаивающе скользнула неуверенная, по-эльфийски изящная ладонь, и на миг ко лбу прижались теплые губы. Тихий убаюкивающий шепот на тевинском…

Айнон со стоном залез под одеяло и попытался прикрыть голову подушкой, желая вернуться к сладкому сну, но галлюцинация никуда не делась, продолжая весело хихикать, и даже умудрилась один раз ухватить его за пятку, которую полуэльф тут же утянул обратно в укрытие.

– Проклятье, Варрик, тебе что, больше заняться нечем?

– Шелковые простыни? – Тетрас, хихикая, дернул за край одеяла, стягивая его с убийцы. – Не замечал за Мрачным тяги к роскоши. Надо сказать ему, что с цветом он не угадал: на черном ты теряешься.

Из кокона сплетенного из одеяла и двух подушек донеслось недовольное рычание.

– Иди ты…

– Кстати, Красавчик, вот то, что ты просил, – Варрик постучал чем-то по кровати, и Айнон тут же вылез из укрытия, перехватывая предмет. – Но я бы на твоем месте для свидания выбрал бы что-нибудь менее кровавое, и сводил бы Мрачного посмотреть на сады наместника, говорят, даже яд Мередит их не испортил.

Варрик скорчил восторженное лицо, и убийца недовольно скривился, даже не став уточнять, с чего это гном решил, что он замыслил свидание.

– Что б ты понимал…

– В тонкой душевной организации бывших рабов? – Варрик насмешливо фыркнул. – Ох, Красавчик, Мрачный и без обязательного убийства магов мрачный, его бы развеселить. Но дело твое, – гном благосклонно похлопал его по плечу. – В любом случае, мой люкс открыт для тебя, и постелить я тебе там найду где. Ну, увидимся.

Гном бодро засвистел какой-то веселый мотивчик, похоже, из пиратского репертуара Изабеллы, и, подмигнув ему, неторопливо направился к выходу. Айнон проводил его унылым взглядом и вздохнул.

– Что бы он понимал в моих планах.

Он задумчиво глянул на Авирганские свитки. Что тут скажешь, Дарис Пересмешник расщедрился на советы для всех случаев жизни, а вот про курс “как ухаживать за понравившейся особой” как-то забыл, в итоге получалось что-то вроде этого. Айнон усмехнулся, бросил свитки на стол и занялся тем, чем занимаются по утрам все живые.

Через полчаса убийца мурлыкнул последний куплет, затянул шнуровку рубашки и отправился на поиски Фенриса. Волчок обнаружился на кухне в дверях кладовки. Эльф опирался на косяки дверного проема и угрюмо рассматривал ее содержимое в извечной надежде, что от его взгляда там появится что-то новое. Айнон тепло улыбнулся и шагнул к нему, чуть морщась от тянущего по полу холода от рунных ледников, на которых в кладовке лежало мясо.

Фенрис даже не обернулся, хотя наверняка слышал, как стучат его пятки о каменный пол, Айнон не скрывался, не видя смысла красться в “собственном” доме. Последний шаг, и он обвил руками талию Волчка, мимолетно целуя его в висок, и чувствуя, как он расслабился в его руках, откинувшись ему на грудь. Айнон, осторожно уложив подбородок на скрытое туникой плечо, вгляделся в темноту кладовки: кажется, ничего нового там так и не появилось.

– Вина, яблок и пару магов крови?

– И где ты их находишь? – Фенрис вздохнул, но даже не двинулся, наоборот, еще удобней устроил голову у него на плече.

– Яблоки? – Айнон мягко усмехнулся, наслаждаясь их объятиями и отчасти греясь. – Или магов? – Фенрис фыркнул, и он легко коснулся губами его виска. – Авирганские свитки.

– Ты их все же достал, – Волчок обреченно закатил глаза и ворчливо закончил. – Надеюсь, у тебя есть план, и он не включает в себя “ой” и “стоило взять с собой Хоук”.

– Эй! У меня есть план, и он хороший, – Айнон обиженно надулся, и Фенрис насмешливо хмыкнул, разворачиваясь в его руках. Мимолетно коснувшись губами уголка его рта, он выскользнул из объятий, направляясь к выходу из кухни.

– Когда выходим?

– Лучше сейчас, если мы хотим успеть до ночи.

– Мы хотим, – невозмутимо кивнул головой Фенрис, выходя в холл.

И хотя он всего лишь повторил сказанное Айноном, получилось весьма величественно и аристократично. Полуэльф весело хихикнул и последовал за Волчком. Собрались они довольно быстро, Фенрису не много нужно было, а Айнон в кои веки собрался заранее, так что уже через четверть часа тевинтерцы торопливо шагали в сторону Рваного берега.

Успеть до ночи хотелось всем, идея бродить в темноте вокруг Киркволла, а затем раскланиваться с каждым подозрительным патрулем храмовников, которым тоже нужно было план по поимке выполнять, хорошей по понятным причинам не казалась. Так что Айнон вел их короткой тропой, которой мало кто пользовался из-за того, что она пролегала через лесок, в котором частенько можно было встретить или диких зверей, или диких бандитов. И то, и другое убийцу совершенно не пугало, скорее развлекало долгими бессонными ночами.

Впрочем, учитывая, как часто этой тропой пользовался сам Айнон, в этот раз они все же никого не встретили, зато срезали путь почти вдвое. Выйдя на западной части Берега, Айнон вынул из поясной сумки свитки и вгляделся в один из них. Спустя пару мгновений под удивленным взглядом Фенриса он обреченно вздохнул, поднял лист и с выражением, нараспев прочитал:

– “От симптома не удержит тебя ни единый фиал. Один из трех, разделенных для предохранения. Не скован, но в клетке; выбирать этот путь я не должен. Истина сдержит тебя, ибо свойство ее таково”.

– Что это за бред? – Фенрис страдальчески заломил брови, глядя на него с некоторым ужасом.

– Ма-агия, – Айнон весело фыркнул. – Хотя и правда бред, мне уже хочется выбить себе зубы и сломать пальцы, – его передернуло, и он торопливо сложил листы обратно в сумку, внимательно оглядывая берег. – Насколько я понимаю, теперь где-то здесь должны начать бродить мертвецы.

Пару мгновений Фенрис недоверчиво его рассматривал, а затем тряхнул головой и вынул из креплений двуручник. Айнон повторил его действия и весело шагнул на тропу, идущую вдоль берега почти у самой воды. Какое-то время они просто шли по пустой песчаной дороге. Наконец Фенрис замер на очередной почти круглой площадке и недовольно на него покосился.

– И где…

В этот момент песок вокруг них вздрогнул, и из-под земли весьма шустро полезли высушенные временем и поднятые магией тела.

– Ох… – Айнон дернулся в сторону, вырывая из сухой руки край своего плаща.

– Почему тебе постоянно везет на такие ситуации? – Фенрис вздохнул, отступая к центру площадки. – Самое печально, что это везение теперь и на меня распространяется.

– Эй!

Впрочем, возмущаться времени не было. Айнон крутанул ножи и бросился вперед, торопливо разбираясь с неловкой нежитью. Удивительно удачным было то, что пока они поднимались, вытаскивая себя из сыпучей земли, они были невероятно уязвимыми и неспособными противостоять атакам или нападать в ответ. Айнон ударом ноги отправил удивленную этим фактом голову в воду и обернулся. Фенрис косил сухих мертвецов будто траву. Тевинтерское лезвие методично опускалось на их тела, и они осыпались обратно на землю.

Невольно вспомнилась галерея мертвецов под зачарованным домом тевинтерского магистра: тогда он опустошил себя, выплескивая голубое пламя. Впервые в жизни позволив ему гореть без жесткого контроля. Что ж, в этот раз этого не потребуется. Его буквально в дрожь бросало, а рот заполнялся тошнотворной горечью от мысли, что придется использовать странную силу. Даже просто на ладони зажечь – тот день просто был необходимостью. Исключением, повторять которое он не собирался.

– И все? – Фенрис отступил и недоуменно оглядел заваленную костями площадку. – Ты уверен, что это здесь?

– М?

Ответить он не успел. Земля задрожала вновь, когда из-под нее полезла очередная партия мертвецов. И Фенрис вновь бросился к самой кучной толпе, обрушивая на них лезвие двуручника, усиленное огнем лириума. Айнон тоже шагнул к с трудом выбирающейся из земли нежити. Эта порция была столь же беспомощна, что и предыдущая. Даже было странно, что они являлись частью магической печати, запирающей демона.

Через пару минут от них осталась лишь очередная россыпь костей. Фенрис мрачно шагнул к центру площадки и молча огляделся, явно не рассчитывая, что это конец. И правда, буквально несколько мгновений спустя земля задрожала вновь, выпуская на свободу очередных агрессивно настроенных мертвецов…

Фенрис недовольно нахмурился и опустил острый конец меча в песок, со странным выражением рассматривая, как из земли неловко выкарабкивается нежить пятой волны.

– Удивительно, но мне это уже начинает надоедать, – он вздохнул.

– Правда? – Айнон фыркнул. – Ты бы предпочел демона гордыни?

Фенрис обжег его недовольным взглядом и вскинул двуручник. Айнон без колебаний встал рядом, но, прежде чем они атаковали, над землей возник небольшой вихрь из ветра, земли и магических вспышек, и через миг на краю площадки выпрямился мертвый маг. Тот самый, который, согласно свитку, похитил дочь хасиндского вождя и погубил своей силой целый легион. Убийца удивленно моргнул.

– Действительно, и как я влипаю в такие ситуации? Ох, – он резко присел, уходя с линии удара магическим сгустком. – И где были мои мозги?

Волчок кинул на него очередной укоряющий взгляд, и Айнон бросился к Колдовскому ужасу, лишая его возможности колдовать и сосредоточивая его внимание на себе, а Фенрис атаковал толпу нежити, стараясь не подпускать мертвецов к полуэльфу. Лишенный возможности атаковать их магией, мертвый маг мог лишь отбиваться от стремительных ударов, используя вместо щита свое собственное мертвое тело. Для убийцы же это и правда напоминала рубку дров. Нужно было лишь поддерживать высокую частоту ударов и терпеливо дожидаться момента, когда скелет, обтянутый тканью и лоскутами кожи, начнет рассыпаться, а магия, лишенная поддержки, иссякнет и уже не сможет сохранять целостность мертвого тела.

Айнон шагнул вперед, обрушивая оба лезвия на вскинутые, скрещенные руки, тонкие и кривые, будто ветвь дерева; Колдовской ужас отступил назад, и убийца сделал еще один шаг. Вдох, выдох, он обрушивал удары в ритме своего дыхания, вкладывая в это инерцию, выдох и даже вес собственного тела, будто он совершал танцевальные движения. Главное было – не сбиться ровного ритма, не дать мертвецу ни мгновения, чтобы он прекратил защищаться и подумал об атаке. Вдох, выдох, удар.

В мертвого мага наискось врезалось тяжелое лезвие, одним ударом рассекая череп, ключицу и пару ребер. Два магических толчка в пустой груди, и пугающая нежить рассыпалась на отдельные кости. Айнон облегченно вздохнул, с садистским наслаждением следя за тем, как кости всей упокоенной ими нежити рассыпаются прахом, который тут же уносит ветер. Фенрис рядом устало вздохнул, впрочем, облегчение в этом звуке тоже было.

– Ну, сколько еще?

– Три, – Айнон вздохнул и прикрыл глаз, вспоминая текст книги. – После прочтения трех авирганских свитков и победой над их “защитниками” в Черном Городе* Киркволла появится тайный магический проход. Древнее зло – демон гордыни Гибрис, ждет там своего призывателя.

– Чудесно. А я думал, что это Хоук – ходячее бедствие. Демон гордыни, – Фенрис рассеяно качнул головой. – Призвать демона, чтобы сразиться с ним. Хорошее же у тебя представление об отдыхе.

Пару мгновений, судя по недовольному виду, Фенрис боролся, чтобы не сказать какую-нибудь колкость, наконец он не выдержал и глубоко вдохнул, когда терпение кончилось. Айнон, ждавший только этого момента, коварно улыбнулся.

– Ха! А Варрик говорит, что я не представляю себе правильного свидания.

– Свидания? – повторил Фенрис потрясенным тоном, изумленно рассматривая его. Как Айнон и думал, он совершенно забыл, что собирался сказать. – Вынужден согласиться, – он закатил глаза, точно копируя характерный жест убийцы. – Ты и впрямь не имеешь об этом ни малейшего понятия.

– Поверь, это будет весело, – полуэльф попытался тепло улыбнуться.

– Каждый раз, когда ты так говоришь, происходит что-то плохое, – Фенрис бросил недовольный взгляд на место, где лежали мертвецы, и обернулся к Айнону. – Теперь куда? Только не говори, что в Киркволл, – он оборонительно сложил руки на груди, впиваясь в него пронзительным, раздраженным взглядом.

Но, несмотря на все попытки, интерес все же был хорошо заметен, пусть он и был прикрыт мрачным недовольством. Айнон непроизвольно улыбнулся. Он, наверное, был совершенно безумным, но он каждый раз искренне наслаждался любой эмоцией на лице Фенриса: удивлением, неверием, восторгом, радостью, гневом, недовольством, разочарованием, даже болью и яростью. Каждый изгиб бровей и губ, каждое выражение глаз, малейшее движение на его лице. Когда он смотрел на него, это было похоже на голод. Огромный, ненасытный голод.

– Не в Киркволл, – Айнон хмыкнул. – Чуточку западней.

Фенрис лишь вздохнул. Но, что удивительно, ни слова не сказал, хотя им предстояло сделать большой крюк. Рваный берег был восточней Киркволла, так что им нужно было вернуться в город, пройти мимо и отправиться дальше, из-за чего крюк выходил немалый. И, судя по плотно сжатым губам, Фенрис старательно сдерживался от резких комментариев, на что Айнон испытал прилив благодарности.

Они двинулись на запад, идя по старой, но хорошо видной дороге. Впрочем, вскоре Айнон свернул с нее на неприметную тропу, ведущую в лес. Отсюда им предстояло пройти еще полдня. И весь этот путь Фенрис молчал, терпеливо дожидаясь конца их пути.

– Осталось недолго, – Айнон тепло ему улыбнулся.

Фенрис саркастично хмыкнул, но послушно последовал за ним сквозь небольшой лесок. Из-за холмистой местности далеко пространство не просматривалось даже без леса и кустов, так что ему оставалось только в очередной раз довериться полуэльфу, который, судя по довольному виду, прекрасно знал, куда они идут.

Через полчаса они вышли из лесочка, и Фенрис потрясенно замер.

___________________________________

* англ. Darktown – Клока Киркволла.

========== 79. Злокозненные Сказки ч.4 ==========

Чуть ниже места, где они вышли, раскинулась долина, наполненная шатрами разной расцветки и размеров, расположенных в линию несколькими рядами перед воротами небольшого города среди редких деревьев. За шатрами, чуть дальше, торопливо текла река, на ее берегу в небольшой роще уже горели праздничные костры. Тут и там раздавалась живая музыка, слышался смех, между шатров то и дело мелькали цветастые юбки. На небольшой площади перед городскими воротами пестрел яркими лентами праздничный столб. Теперь сомнений не оставалось. Фенрис окинул удивленным взглядом всю ярмарочную долину, подмечая цветные пятна.

– Это… – Фенрис замолчал, потрясенный догадкой.

– Мы в Милрахе, а сегодня Урталис*, – Айнон небрежно пожал плечами. – Со всей этой возней с магами крови и демонами, беготней от Мередит и за Хоук легко забыть, что жизнь за стенами Киркволла продолжается. Конец света наступил не во всем мире, – он бросил теплый взгляд на Фенриса. – Я волновался. В последнее время ты был грустным и обеспокоенным, я не знаю причины, но решил немного тебя отвлечь от проблем с войной.

Фенрис озадаченно моргнул, затем еще раз; на этот раз он, кажется, был немного смущен. Все это напоминало историю с яблочным пирогом. Будто случилось то, чего он совсем не ожидал. Айнон даже не знал, было ли это реакцией на проявление внимания к его состоянию, или на заботу и попытку помочь. Возможно, смесью всего этого. Несмотря на похожее прошлое, иногда он действительно затруднялся сказать наверняка, что чувствует Фенрис.

– Ты… волновался, – повторил Фенрис потрясенным озадаченным тоном. Он тряхнул головой, будто пытаясь примириться с неожиданным открытием. Безграничная забота и принятие, которые проявлял к нему мужчина, до сих пор поражали его. Иногда ему казалось, что он связался с сумасшедшим. Через миг Фенрис нахмурился. – А что с Авирганскими свитками?

– А с Авирганскими свитками уже разбирается Хоук. Анонимное послание – чудесная вещь, – убийца весело усмехнулся, на что Фенрис вопросительно выгнул бровь. – Ох, мы разобрались с одним из трех, а иначе какой бы это был сюрприз? Идем, – Айнон хотел бы взять его за руку, но побоялся сделать это на виду у множества людей, зная отношение Фенриса к публичным проявлениям.

Они спустились вниз и двинулись между шатров. Теперь было видно, что они были разные: шелковые, шерстяные, крытые шкурами, некоторые, казалось, были сделаны из сложенных веток, другие из натянутой на рамки кожи. Неподалеку от многих шатров стояли загоны для животных, большую часть которых составляли лошади и бронто, кое-где были галлы и даже пара горных волков. Над некоторыми шатрами или сразу несколькими развевались на ветру полотнища с гербами. Заметив молчаливый интерес Фенриса, Айнон взмахнул рукой.

– Смотри. Те, что шерстяные, принадлежат племенам авваров, крытые шкурами или кожей – хасинды, к ним лучше не соваться, они довольно странно реагируют на проявление интереса. Вон те серые шатры принадлежат неваррцам. Черные – тевинтерские, – Айнон бросил на Волчка обеспокоенный взгляд и торопливо добавил. – На территории ярмарки действует Закон о временном перемирии.

– Какая жалость, – Фенрис закатил глаза и махнул рукой. – Дальше.

– Там, где виден золотой дракон, – Антива. Алые – Орлей. Думаю, что эльфов легко будет заметить, как и гномов. Это стоянка, дальше будет интереснее, – Айнон скользнул взглядом по бегущим детям. – Ярмарка у Милраха не самая большая, но учитывая, что ты вряд ли бывал на них в Империи, думаю, тебе понравится.

– Не припомню такого в Тевинтере.

– Ну да. Празднование Урталиса там несколько отличается, а на Сегероне вряд ли можно пригласить андрастианцев.

Они двинулись дальше между шатров к праздничному столбу. Фенрис с интересом рассматривал людей. У каждого шатра горело по костру с очагом, вокруг сидящие люди вели неспешные беседы на насущные темы, кто что привез или желает купить, иногда слышался смех, сопровождающий байки. Вокруг мужчин суетились женщины, обнося едой своих соплеменников, с которыми они делили шатер. У некоторых крытых шкурами шатров плясали весьма скудно одетые женщины-ведьмы, а у тевинтерских шатров трудились рабы, у орлейских – слуги. Но возмутиться Фенрис не успел, стоянка неожиданно закончились, и они оказались будто в совсем другом месте.