Текст книги "Небо над войной (СИ)"

Автор книги: Шайкаллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 67 страниц)

– Ты! – Хоук зарычала и шагнула вперед. Он равнодушно рассматривал ее искаженное яростью и ненавистью лицо.

Внезапно тело Хранительницы охватило демоническое сияние, и оно изогнулось над полом, Маретари задрожала, а ее мертвые глаза слепо распахнулись, глядя в никуда. Магия крови, что принадлежала демону, всколыхнулась, взвилась, будто пламя костра, со звуком похожим на крик, таким громким, будто вопль тысячи умирающих, от которого тряхнуло всю пещеру и их самих, а затем хлынула во все стороны. Вся магия, что была заключена в демоне, загудела, заполнила, будто вода, весь зал, давя и опаляя, как будто хотела остаться в них, а затем потухла. Все схлынуло, оставляя чувство пустоты и потери, и на камни опустилось тело Маретари. Просто тело, пустое и незначительное, как шелуха, от магии не осталось ни следа. Мерриль упала рядом. Остальные ошеломленно отступили.

Пока все испугано таращились на тело, Айнон шагнул к Фенрису. Андерс и Справедливость демонов не любили, так что даже не пошевелились, чтобы вмешаться, а Варрик, судя по виду, мечтал быстрее вернуться в Киркволл, кисло рассматривая магесс.

– Хранительница! – Мерриль в ошеломлении рассматривала ее тело. – Зачем ты это сделала? Я так не хотела. Я этого не хотела! – она слепо оглядывала зал, широко распахнутыми глазами. – Творцы, пусть это будет сон… – она ошеломленно потерла лицо, царапнула кожу ногтями, оставляя алые следы на щеках, не смея даже прикоснуться к телу Хранительницы. – Пусть я проснусь, как дурочка, а она отбранит меня за то, что не слушаю… – слезы крупными градинами безостановочно катились из ее немигающих глаз.

– Ты знала, что обращаться к демонам опасно, – Хоук хмурилась, борясь со слезами. – Ты знала, что кто-то может пострадать, и все равно сделала это.

Она отвечала правду, хотя ей тоже было больно. Неизвестно, чего она этим добивалась, вроде бы ей сейчас полагалось тискать рыдающую магессу и уговаривать, что все хорошо.

– Если нужна была жертва, то это должна была быть я! – Мерриль с трудом нашла ее безумными, не видящими ничего глазами. – Она не имела права вмешиваться!

– Она любила тебя, Мерриль, – Мариан добавила в голос мягкости. – И хотела защитить.

– Почему она мне не верила? – она обвела их взглядом. Айнон прикусил язык, он многое мог сказать, но пока еще не утратил остатки человечности, а потому знал, когда стоит заткнуться. – Я не знаю, что теперь делать. Я… мне нужно в клан. Надо кому-то рассказать, чтобы кто-нибудь пришел…. позаботиться о ней.

– Ваша Хранительница не заслужила такой смерти, – Андерс бросил взгляд на тело Маретари.

– Рисковать должна была я! Я не просила ее меня прикрывать! – Мерриль не могла остановиться.

– Она знала, что тебе не хватит сил сопротивляться демону, – Андерс тоже. – Потому он тебя и выбрал.

– Зачем ты мне об этом говоришь? – она с криком обернулась к нему, яростно моргая, пытаясь рассмотреть фигуру мага сквозь слезы. – Что я сейчас могу поделать?

– Искупить ошибки, – Андерс смерил эльфийку внимательным взглядом. – Не каждому магу крови дается второй шанс.

– Хватит, – Хоук подхватила Мерриль и подняла на ноги. – Хватит на сегодня, – она обвела всех суровым взглядом, но все были такими уставшими, что и так спорить не собирались. – Идемте.

Она решительно зашагала к выходу, и остальные были вынуждены двинуться вслед за ней. Они в скорбном молчании прошли коридоры и залы и так же молча вышли из пещеры наружу. На выходе их уже ждали. Несколько долийцев-охотников стояли напротив входа. В эльфийских доспехах и с оружием они угрожающе смотрели на них. Хоук замерла, и Айнон шагнул к стене, отводя с собой Фенриса.

– Мы знаем, что Хранительница отправилась сюда, – один из группы вышел вперед и подошел к истощенной битвой и страданиями Мерриль. – Что происходит? Где она?

– Фенарель, Хранительница… – Мерриль печально вздохнула и покачала головой, не в силах вымолвить страшные слова. Она потерянно оглядывала свой бывший клан.

– Что ты натворила, Мерриль? – он зло оглядел ее, а затем отвернулся и прошел мимо нее ко входу в пещеру, игнорируя всех остальных присутствующих здесь компаньонов Мерриль. – Хранительница! Ты слышишь меня?

В ответ была предсказуемая тишина. Мерриль устало нашла его взглядом.

– Она погибла, – она покачала головой.

– Я могла догадаться, что ты убьешь ее, чудовище, – теперь говорила эльфийка.

– Это было несчастье, – встревоженная Хоук выступила вперед, настороженно оглядывая долийцев. – Обещаю, что больше никто не пострадает из-за Мерриль и ее магии крови, – в этот раз Хоук была мудрей.

– Ты ждешь, что мы поверим слову шемлена? – все та же злобная долийка презрительно смерила Мариан взглядом, и Айнон со вдохом вынул Радость и Прелесть.

– Постой, Инерия! – Фенарель бросил быстрый взгляд на Айнона, на Фенриса, вставшего рядом с полуэльфом, на Хоук, а затем на Мерриль. На последней он задержал нечитаемый взгляд. – Когда-то она была нашей Первой. Хранительница любила ее. Чуть ли не больше, чем весь клан, – а вот это был жестокий удар, и если бы Мерриль не была высокомерной дурой, помешанной на своей гордыне, ей было бы очень больно.

– Фенарель… прости, – Мерриль с тоской глянула на эльфа, дернувшись так, будто хотела ухватить его за руку, но к счастью, не сделала это, удержав движение. – Я этого не хотела. Если бы я могла ее спасти… если бы я могла бы погибнуть вместо нее, я бы это сделала.

– Слова немногого стоят, – Инерия теперь презрительно рассматривала магессу. – А вот то, что ты все еще жива, говорит красноречиво.

После этого Фенарель качнул головой, и эльфы ушли, оставив их у пещеры. Айнон облегченно выдохнул и убрал ножи, без всякого стеснения садясь прямо на камни. Плевать. Он устал, его все достало, и все эти беседы надоели, как и бесконечные слезы. Рядом опустился Фенрис.

– Они никогда меня не простят, – Мерриль предсказуемо всхлипнула вновь. – Если бы не ты, Хоук, они бы убили меня, – она все-таки ухватилась за руку Хоук.

– На сегодня достаточно смертей, – Мариан устало притянула ее ближе, неловко поглаживая по спине.

Айнон покосился на Волчка. Фенрис выглядел устало. Слишком бледно и слишком тускло, массаж и горячее вино. И много-много спокойного сна, и лучше в Антиве, жаль, что неосуществимо, и домик у антиванского моря, и много-много сна. Не в Киркволле с Хоук. Убийца бросил быстрый взгляд на Мариан. Магессы все еще обнимались, чуть поодаль понуро сидели на камнях Варрик и Андерс. Все выглядели измотано: слишком тяжелый бой, слишком много борьбы и потерь. Им бы сутки отдыхать.

Хоук сорвалась с места уже через пять минут, торопливо всех подгоняя, будто сил у нее в запасе было на пять демонов гордыни, так что они начали спускаться, стремясь поскорее уйти с горы. Обратный путь был куда проще без всяких тварей и потому, что вел вниз. Спускаться всегда проще, чем подниматься. К тому же все чувствовали усталость, теперь, когда их не мучило плохое предчувствие.

– Тебе жалко ее? – Фенрис холодно глянул на Мерриль с искрой того интереса, с которым он рассматривал ее, когда она спрашивала его про сестру.

Айнон поморщился, но переместился так, чтобы встать между Мерриль и Хоук. На всякий случай. Сейчас было не самое лучшее время затевать ссору, но если Волчок хочет…

– Какая тебе разница, это просто еще одна магесса, которая погибла, – эльфийка в ответ огрызнулась. Умница, научилась показывать клыки, может, и вырастет из нее что-то путное.

– Она была тебе как мать?

– Да, она любила меня и наставляла, – она шмыгнула носом, а Фенрис удовлетворенно кивнул.

– Мне не жалко того, что она погибла.

– Что?! – Мерриль возмущенно глянула на него. Как и пол-отряда.

– Мне жалко ее из-за того, что она погибла за тебя, – он вежливо улыбнулся, а Айнон резко обернулся к Хоук.

– Мир!

Хоук недовольно поджала губы и оттеснила его, вновь обнимая рыдающую эльфийку. Фенрис тихо хмыкнул и пошел рядом с Айноном в конце отряда. Убийца мазнул пальцами по его ладони, и эльф дернул уголками губ, расслабляясь.

Они спустились с горы. В лагере было тихо, и все отворачивались от них, не желая не просто пересекаться взглядами, но даже смотреть на них, осознавая их существование. Хоук покачала головой и молча повела их в сторону Киркволла. Весь путь они продолжили в молчании. Только изредка всхлипывала Мерриль, а Хоук что-то неразборчиво шептала ей, осторожно гладя по спине. Мысли же самого Айнона крутились вокруг двух вещей: массажа и сна.

Дойдя до Нижнего города, Мариан направилась в эльфинаж. Хоук все так же шла рядом с эльфийкой, обеспокоенно бросая на нее жалостливые взгляды. Варрик тоже печально вздыхал и периодически оглядывал почти безучастную Мерриль: похоже, ближайшую неделю он будет у нее дома чаще, чем в “Висельнике”. Что тут скажешь, он был очень хорошим другом. Андерс, как и Фенрис, был спокоен и невозмутим. Для них, как и для него, это был закономерный итог. Вот такой результат всякой истории, в которой участвует демон – кто-то должен был умереть, и он умер. Такова плата.

Айнон со вздохом скользнул между сопартийцев и подхватил безучастную Мерриль под локоть, наклоняясь к самому уху.

– Одна царапина, магесса. И ты присоединишься к Маретари.

Она подняла на него свои затуманенные горем, зеленые с золотым глаза. Такие же, как у Фенриса. Вот только ее разлагающийся золотой превращал ее зеленый в болезненное гниение листьев. Его раздражал цвет ее глаз. На миг в тусклой зелени что-то вспыхнуло, но тут же потухло.

– Нет, – она нахмурилась, но взгляда не опустила. – Это не выход. Я… должна принять ответственность.

Он кивнул, принимая ее решение, и отступил. Не будь она проблемным магом крови, он бы даже мог проникнуться уважением. Отказаться от смерти ради искупления – решение сильного, сбежать всегда проще. Айнон шагнул к Фенрису, игнорируя вопросительные взгляды компаньонов. Все они желали знать, что он сказал. У дома Мерриль бросила на них печальный взгляд. Она качнулась на пороге, нервно сжала в кулак дрожащую ладонь и прикрыла глаза мокрыми ресницами.

– Спасибо, – и исчезла в доме, хлопнув дверью.

Хоук двинулась вслед за ней, собираясь вновь исполнить участь всех друзей.

– Хоук.

Мариан оглянулась, мрачно глядя на Айнона.

– Если ты решил сцедить порцию яда, то…

– Лови, – он бросил ей небольшой предмет, который она рефлекторно поймала.

– Что это? – Хоук с удивлением рассматривала маленькое колечко.

– Судя по узору, это долийский предмет. Порадуй подружку.

– Где ты это взял? – она удивленно взглянула на него.

– Снял с тела мертвого вожака воров на дороге к лагерю долийцев, – он усмехнулся, где бы он еще мог это взять? – Удачи, – Айнон подхватил Фенриса под локоть. – А мы домой.

– Проваливайте, – Мариан вздохнула. – Спасибо за кольцо, и за то, что смолчал.

Он молча кивнул.

========== 69. Избранный ==========

Веры огонь пылает в груди,

Ведь Император с тобой,

Ересь и ложь в прах сокрушит

слово молитвы святой,

И превратит в яростный клич

верных праведный хор.

Имя надежды и света во тьме -

Себастьян Тор!

…Себастьян Тор!

Ничего не могу поделать, так и представляю: Церковь, хор из Матерей и Сестер, на одном балконе Белая Жрица, на другом исполняет мужскую партию Черный Жрец. Солнечный свет из мозаичных окон освещает улыбающегося Себастьяна Ваэля, а на него падают лепестки роз, что разбрасывают Жрец и Жрица.

HMKids – Sebastian Thor http://megalyrics.ru/lyric/hmkids/sebastian-thor.htm

_________________________________

– Так что же? Ты не возвращаешься в Старкхевен? – эльф вопросительно поднял брови, и только. В остальном его лицо так и осталось невозмутимо-спокойным. Отчасти оттого, что он в принципе не был склонен к демонстрации чувств, отчасти из-за того, что он в этот момент держал в руках карты.

– Есть дела поважнее, Фенрис, – он тепло улыбнулся ему, жаль, что пока у него не получалось сделать это также тепло, как и у Эльтины.

– А как же месть за семью? – эльф бросил на него оценивающий проницательный взгляд, острый и пронзительный, каким не может быть листва, цвет которой они имели. – Разве это не важное дело?

Иногда ему казалось, что тевинтерцы перенимают друг у друга жесты. Вот и сейчас на лице Фенриса знакомый изгиб бровей и насмешка, а тот, другой, похожим жестом взмахивает кистью.

– Что принесла мне моя месть, кроме пролитой крови? – и этому эльфу тоже, как бы он ни цеплялся за свою семью, разве не жажда мести толкнула его попытаться убить сестру? – Нет, я должен довериться Создателю. Он укажет мне верный путь, – как сделал это и тогда.

– Даже не знаю, считать это уверенностью или слепотой, – эльф вздохнул.

Себастьян рассмеялся.

– Что ж, ты хотя бы сомневаешься насчет второго, – это значит, что Фенрис видит и другую дорогу, кроме пути отрицания. – Тебя посвящали в верования Церкви? – он с интересом взглянул на собеседника.

– Я не помню своего детства, – эльф нахмурился, часть его недовольства была попыткой вспомнить забытое, часть – гневом на хозяина. – Данариус не желал учить своих рабов ничему, что навело бы их на мысль, что они не ничтожества.

– Извини. Мне трудно представить, как тяжело тебе жилось.

Сложно представить жизнь любого, но каждый хороший служитель Создателя должен суметь это сделать, как сделала Эльтина с его жизнью. Поэтому он попытается.

– Да уж, – эльф скептически изогнул брови.

– Однако же, учили тебя этому или нет, всякой душе найдется место подле Создателя. Даже твоей, – он улыбнулся ему, с состраданием рассматривая его невозмутимое лицо, такое же он видел и у другого эльфа. – Знаешь, Фенрис, будучи братом Церкви, я вправе исповедовать, – как бы ни было противно, больно или страшно, разговоры с Эльтиной помогли ему, а он поможет им.

– С какой стати ты мне это говоришь? – эльф удивленно поднял брови.

– Мне известно, что Данариус принуждал тебя творить всякое. Я думал, тебе удобнее будет поговорить об этом с другом, – Эльтина и Создатель спасли его, а он спасет этих эльфов. – Тебе следует знать, что грех убийства, совершенного по принуждению, падает на голову не того, кто совершил преступление, а того, кто приказал его совершить.

– Неужели я еще мало рассказал о своем прошлом? Неужели всему Киркволлу не терпится узнать все мрачные подробности моей жизни?

Голос эльфа дрожал от ярости и сочился ядом, как делал это голос другого эльфа. На миг Себастьян испугался, что “мрачные подробности” этого эльфа такие же, как у того, другого.

– Порой говорить о таком мучительно, однако это единственный способ очистить загноившуюся рану, – побольше сострадания, брат Себастьян.

– Преступники процветают. Невинные гибнут, – отрицание – первый шаг на пути к спасению.

– И, погибнув, являются к Создателю. Страдания их окончены. Все в этом мире подчинено высшей цели.

– Данариус как-то убил маленького мальчика, чтобы подпитать магию крови, которой он блеснул на вечеринке перед своими дружками-сенаторами. В чем же тут высшая цель? – эльф впился в него яростным взглядом, откладывая наконец карты.

– Возможно, то, что ты стал свидетелем этого случая, даст тебе силы в другой раз предотвратить подобное злодеяние. Создатель спас Айнона, привел целителя к вам домой, и мы все смогли увидеть силу Его любви. Разве это все не доказательство, что у Него есть план на все?

Пару мгновений эльф задумчиво рассматривал его.

– Возможно.

Себастьян кивнул. Он верил. Он верил, что Создатель укажет ему путь, что Создатель не просто так привел его в этот город. Город полный тьмы, невежества и страданий. И Хоук Он тоже привел не просто так. Вокруг нее было столько возможностей послужить Ему, столько нуждающихся в спасении.

Этот эльф тоже нуждался. Изувеченный, страдающий, мечтающий о свободе. Настоящей свободе. Он искал ее, но не мог найти, ведь ее не было на улицах Киркволла, не было в смерти хозяина, она ждала его в стенах Церкви, в словах Песни, там, где она ждала его самого. Ему лишь нужно было услышать голос Создателя, увидеть Его свет и путь, что Он ему предначертал. Эльф хотел быть понятым и принятым, но Создатель уже понимал и принимал его. Он уже любил его. Эльфу ничего не нужно было искать, только прийти к Нему.

Вокруг Хоук было столько нуждающихся в свете Создателя и Его спасении. Эльфы, убийцы, маги…

– Поставить в известность храмовников – наш долг.

– Тогда почему же ты этого не сделал? – эльф нахмурился, прекрасно понимая, о чем он говорит.

– Наверное, понадеялся, что они сами все узнают.

– И тогда тебе не придется предавать друзей Хоук, верно? – эльф с интересом глянул на него, склонив голову к плечу, точно копируя жест другого эльфа.

Он был виден во всех его жестах и взглядах. И говоря с одним, он говорил с другим. Да, верно, будто с одержимым – что знает один эльф, тут же будет знать и второй. Будто один из них – демон другого. Вот только не понятно, кто из них кем одержим.

– Это не причина оставлять на свободе малефикара, – он сострадал несчастному магу, и он сострадал этому городу. Быть может, магу смогут помочь в Круге, а если помочь ему уже нельзя, то смерть излечит его страдания, и душа его соединится с Создателем, обретя покой. – Кто из нас это сделает? Бросим жребий?

– Не, – эльф вновь лениво отложил карты, внимательно глядя на него. – Если тебе охота их сдать, обсуди это с Хоук. Или с Айноном. Вот уж кто будет в восторге.

Вот уж правда, еще и станцует. Удивительно, что он сам еще ничего не сделал, с его-то ненавистью к магам и лично к Андерсу.

Не лучшая тема для дороги к Создателю.

– Знаешь, когда я отправлюсь в Старкхевен, ты можешь пойти со мной, – где бы он ни был, он сможет помочь.

– И что же я там буду делать? – эльф поднял на него скептический взгляд.

– Ты прекрасный воин. Если ты сможешь обучить других сражаться так же, я буду непобедим, – и остальные тоже, а вместе они смогут защитить и Старкхевен, и Эльтину.

– Я не предводитель, – эльф недоверчиво моргнул, и через мгновение удивление стерлось, сменившись злой веселостью. Такой знакомой. – И не думаю, что люди захотят у меня учиться.

– Тогда почему бы не обучать эльфов? Уверен, многие из них по достоинству оценят твои достижения.

– Я… ничего не достигал, – эльф потрясенно заморгал.

– Разве? Ты…

– Отстань от него, – в дверях появилась его тень. Язвительная и темная, как и всегда. – Твои слова звучат так, будто убивать – единственное, на что он способен. Это бесит. Поверь, это не тебе решать.

– Создатель любит и тебя тоже, несмотря ни на что.

Улыбайся, брат Себастьян. Создатель любит и тебя, и вряд ли даст испепелить тебя взглядом.

– Удачи ему, – мрачная тень ядовито усмехнулась и плюхнулась в кресло у камина. – Продолжайте, – на бескровном, будто фарфоровая маска, лице была лишь усталость. Длинные ресницы бросали тень, оттеняя бледность кожи, изломанная линия губ и ярко-очерченный разлет бровей…

Себастьян отвел взгляд, чувствуя, как горят кончики ушей. Каждый раз, когда он смотрел на Айнона, он вспоминал тот странный разговор и жаркий шепот, что произносил ужасные слова, полные страдания и яда. Полные желания вонзить в него когти и рвать, заставив чувствовать то же, что и полуэльф. Себастьян не был невинным, он знал, что значили его слова. Он в мгновение ока представил полуэльфа, распятого на постели среди смятых одеяла и простыни, с по-женски утонченным лицом, искаженным вымученным, насильственным удовольствием, в слезах и с закушенной губой. Слезы и кровь…

Он больше не мог смотреть на него, не видя этой жаркой, греховной картинки. Извивающийся, стонущий, умоляющий… Покорный, с ядовитыми словами, запертыми на замок, с яростью, скованной цепями подчинения, будто дракон, которого усмирили и заставили сесть у ног человека. Дрожащий, принадлежащий, послушный, полный. В цепях, ошейнике, на коленях… Впрочем, Айнона нельзя было назвать порочным, потому что он не знал, что такое порок, как не знал и что такое добродетель. Полуэльф существовал вне понятий нравственности, он жил в мире боли и не знал ничего, кроме страданий.

Себастьян слышал, как кричит его душа, как кричит он, взывая к Создателю, моля о спасении и освобождении всякого, кто был способен услышать его зов сквозь яд и злость, которыми он защищал свои раны. Айнон улыбался и насмехался, безжалостно убивал и ничего не боялся. Но он видел, как смешиваются кровь и слезы на безупречной коже, как он умолял о спасении от своих страданий каждым движением ножа, своим страстным танцем среди крови. И от крика его можно было оглохнуть…

Так много людей страдало в этом городе, быть может, он был избран Создателем исправить это. Чтобы принести свет Создателя в их темные души.

Раньше он был таким же темным, и он не знал истинного предназначения своего существования.

Целомудрие – не удел принцев.

Так думал он, когда солдаты родителей доставили его в монастырь и оставили там. Родители отвернулись от него, назвав позором семьи Ваэль. Обуза, камень на шее. Грязь на свете старшего брата, что со временем возглавит Старкхевен. Но все, чего хотел сам Себастьян – это счастье. Раз уж у него не было ничего, кроме имени его семьи. Но семья отвернулась от него, выбросила, отбросила, оставила гнить в небытие монастыря, среди безликих и безымянных.

И он гнил среди них день за днем, под сотней пристальных взглядов, что должны были быть уверенными, что он в своей камере, покорный, смирившийся, послушный. И он был. Тих, послушен, безлик и безымянен. И одинок, еще больше, чем в огромных комнатах дома Ваэль.

Пока однажды он не нашел записку под своей тарелкой в трапезной.

“Себастьян, я знаю, что тебе невыносимо находиться здесь. Если ты желаешь покинуть обитель, приходи к черному входу в полночь. Я сделаю все возможное, чтобы никто нас не побеспокоил”.

Женский почерк, мелкий и изящный. Быть может это тоже кто-то запертый здесь, безымянный, безликий и одинокий. Кто-то, кого также выкинули и постарались забыть, как поступают со всем, что надоедает, что неугодно, неважно, незначимо.

А ночью он взмолился. Он был хорошим, он смиренно отдавал десятину от тех скромных денег, что мог назвать своими, боролся за праведное дело, сражался с тевинтерскими работорговцами, когда те осмелились ступить на землю Старкхевена, был добр к эльфам, а потому: “Андрасте, помоги мне выбраться отсюда и…”, но мог ли он просить Ее помочь ему избежать следования Ей? Помоги бежать сейчас, беззвучно умолял он, и позже исполню все, чего бы ты ни попросила.

Он вышел из комнаты, сжимая лук, что ему позволили оставить при себе, и вряд ли кому-то еще было позволено оставить свои вещи при себе, особенно оружие. В конце коридора горела свеча, и он выпустил стрелу – она срезала фитиль, и все окутала темнота. Он тихо бежал по тканному ковру на полу, он привык действовать в темноте. Окно. Удар плечом, и оно открыто. Стрела, веревка, как глупо будет умереть, упав из церковного окна. Тени внизу. Нет. Он не будет сражаться.

Разве Матери и служители этой церкви виноваты в его заключении? Разве они пленили его? Разве они желают его забвения? Разве они наказывают его, заковывают в обет безбрачия, чтобы его дети не стали угрозой детям его брата? Они хорошие люди, служащие Создателю в меру своих сил. А его свобода не стоит человеческой жизни.

Бегство – не удел принца.

Так он думал, когда внизу, в тени церковной стены, увидел не одну, а несколько теней. Нежданная помощь пришла не одна. Должен ли он сражаться? Или бежать?

К нему вышла одна из фигур. Седоволосая женщина, облаченная в алую мантию. Прямая, будто статуя горящей Андрасте.

Она заговорила с ним, тихий мелодичный голос тек по пространству двора, дрожал во тьме, бился о стены. И он узнал его. Этот голос читал Песнь в Киркволле, в Старкхевене, во всей Свободной Марке. В его душе тоже. Верховный Клирик Эльтина – Матерь всем верующим. Она отослала храмовников, что пришли вместе с ней, она улыбалась ему, она смотрела с пониманием.

– Я написала эту записку, потому как понимаю, что ты чувствуешь.

Как мог кто-то понять его? Понять всю боль от предательства, одиночества, забвения, разрушения, безымянности?… Но ее глаза, светло-серые, мягкие и полные сострадания смотрели на него, они видели его, они видели все это.

Она протянула руку и взяла его ладонь, мгновение спустя в нее опустился тяжелый кошель, полный монет. Он с удивлением смотрел на него.

– Люди служат Создателю разными путями, Себастьян. Тебе не нужно принимать обеты, чтобы служить Ему.

Она улыбалась ему натянутой улыбкой, что делало морщины на ее лице более заметными, она развернулась, чтобы уйти в помещение церкви. И когда ее рука коснулась двери, он заговорил.

– Но почему Вы это делаете?

Эльтина обернулась к нему, и лунный свет создал вокруг нее светящийся ореол, и это не было случайностью. Это было, как будто Создатель встал за ее спиной, освещая ее и путь, выбранный ею.

– Потому как никто не должен входить в церковь с черного входа, – она улыбнулась ему. – Единственный, кто может принять на себя это обязательство, это ты сам, Себастьян. Парадная дверь всегда будет открыта для тебя.

С этими словами она скрылась внутри, оставив его одного в ночи. У него были деньги, у него была свобода, он мог пойти куда угодно, мог распорядиться свободой как угодно, мог быть кем угодно. Быть…

Бесполезным, бесцельным, эгоистичным, одиноким.

Перед глазами дрожало видение – Эльтина в объятиях света, как если бы Создатель смотрел на него, сострадательно улыбаясь ему, показывая путь. Встретит ли он Создателя еще раз? И где? В таверне? В объятьях шлюхи? Кто будет объят сиянием Создателя, указующего ему путь? Или он вечно будет прозябать во тьме своего невежества?

Неосознанно он двинулся вперед, выходя из теней на свет факелов и под сияние луны.

– Спасибо, – он прикрыл глаза, благодаря Андрасте и Владычицу Эльтину, за понимание и принятие.

Его пальцы коснулись гладкой бронзы дверной ручки, и он вошел в церковь. С парадного входа.

Путь, указанный ему Создателем, привел его в Киркволл. А Создатель привел к нему Хоук. Так много людей страдало в этом городе, и вокруг Хоук было столько нуждающихся в свете Создателя и Его спасении.

Создатель избрал его, чтобы всех их спасти.

В свете камина Айнон кажется еще бледнее, на его фарфоровом лице усталость и опустошение. В соседнем кресле другой эльф. Его глаза тоже закрыты. Они молчат, им не нужно говорить, они будто одержимый маг, переплетены своими мыслями, одного взгляда достаточно. Айнон ловит взгляд Фенриса, уголки губ его едва заметно дергаются, эльф на мгновение прикрывает глаза, Айнон расслабляется.

Что здесь делает он?

Он здесь, чтобы их спасти.

_______________________________________

В тексте использованы фразы и отрывки из “Предыстории Себастьяна”, написанной Дженнифер Хеплер http://ru.dragonage.wikia.com/wiki/%D0%9F%D1%80%D0%B5%D0%B4%D1%8B%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%A1%D0%B5%D0%B1%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C%D1%8F%D0%BD%D0%B0

========== 70. Последняя крепость ч.1 ==========

Комментарий к 70. Последняя крепость ч.1

Простите, что пропала надолго)) Я в запое пишу и работаю, но помню обо всех!

Другое название: Последние уцелевшие. В английском варианте The Last Holdouts (Последнее сопротивление), побочный квест в третьем акте, который дается, если начать главу за Мередит, вместо Благородного замысла.

____________________________________________

Айнон лениво раскачивался на стуле и рассматривал потолок хоуковой малой библиотеки на втором этаже, а на фоне совершенно неразличимо бубнили компаньоны, отстаивая свое мнение в еженедельном совещании по делам Киркволла. Не хватало только присвоить этим посиделкам официальный статус, учитывая, что в них участвовали Защитница, Капитан стражи, представитель торговой гильдии и так, по мелочам, вроде старкхевенского принца, не доставало только пары киркволлских аристократов.

Четырнадцать. Восемь вдоль, три поперек и три по стенам. Именно столько было видно трещин. Айнон рассматривал их с предельным интересом уже полчаса и все никак не мог понять, почему, если Хоук лень взмахнуть рукой и сотворить пару заклинаний, она не попросила знакомых гномов заняться ремонтом дома? Тот же самый Варрик легко бы нашел ей толпу веселых гномов, что быстренько бы с песнями восстановили поместье.

Он бы и сам мог воспользоваться его помощью, но, на взгляд Айнона, вкладываться в ремонт старой развалюхи Данариуса означало бы, что он планирует в ней остаться. А он даже и не собирался. Наоборот, в его планы входило сломать сопротивление Фенриса и убраться из Киркволла как можно дальше, желательно до того, как безумие Мередит выйдет в новую фазу, и она вспомнит, что в городе есть еще один неучтенный маг с личной армией и глазом, положенным на место наместника.

– …и как там Мерриль?

– Заперлась и не выходит. Я и так уже с ней, и эдак. Первые три дня она меня вообще на порог не пускала.

– Пожалуй, стоит зайти. Может все вместе? Всех она выгнать не сможет.

– У нас есть проблемы побольше, Хоук, мне очень жаль Мерриль, но одна долийка – это не весь Киркволл, а у меня полный стол жалоб, берег наводнили пираты.

– М-м, да, видел на днях, как парочка по ночи кралась в Нижнем.

– Варрик!

– Откуда мне знать, может, у них важное дело!

– Ограбить пару бедолаг – это важное дело?

– “Ограбить пару бедолаг” – это официальное занятие торговой гильдии, ты же их не арестовываешь?..

Айнон скрипнул стулом. Откуда такое нехорошее чувство, что вскоре и правда придется срочно убегать из города? Вроде бы все, как обычно, тихо, разве что храмовники теперь ходят в гильдию, как к себе домой, “по слухам” каждый третий заказ от них. Это только Хоук думает, что поле битвы – Казематы, весь Киркволл целиком давно стал эти полем. Пока все ей вежливо улыбаются, маги и храмовники режут друг друга на темных улицах, будто настоящие бандиты, делящие территорию. И те, и другие давно уже не брезгуют использовать грязные методы и не слишком чистые группировки.

– …Эм, друзья, не будем ссориться. Попрошу с этим разобраться Изабеллу, пираты – это по ее части. Кстати, где она?

– В борделе. Слышал, снова звала Певчего.

– Варрик!

– Что она там… ох, не хочу знать. У меня тоже есть дело. Недавно я обнаружила записи древних магов, в округе Киркволла запечатан могущественный демон, более того, по округе разбросаны пособия по магии крови…

Невольно вспомнилась усталая Нора, хватающая его за край плаща, чтобы передать очередную торопливую записку или просьбу. Это уже не то что пугало, напрягало. Сходил с Хоук, а в результате как будто встал на центральной площади и признался во всех своих грязных делишках. Не на такое признание своих навыков он рассчитывал. А на что рассчитывал? Все же он не был Антиванским Вороном, которые любили, чтобы весь Тедас знал их в лицо и поименно.