Текст книги "Небо над войной (СИ)"

Автор книги: Шайкаллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 67 страниц)

“Шок – это по-нашему”, – хмыкнул Айнон, рассматривая удивленную морду мертвой твари и обдумывая, стоит ли доставать нож, или светлая ему память? Не очень-то ему хотелось лишний раз прикасаться к порождению. Но и нож было жаль, Айнон, как и Варрик, очень трепетно относился к своему оружию…

– Да, вот это защита, мощно выглядит, – Варрик присоединился к нему в созерцании порождения.

– Древние тевинтерцы использовали стены из щитов вроде этой, – со знанием дела отметил Фенрис, подходя сзади. – Но чтобы удержать ее, требовалось половина батальона.

Эльф наклонился и без труда вытащил любимый нож Айнона, отряхнул и передал благодарно улыбающемуся мужчине. Варрик позади него весело усмехнулся и сделал вид, что рассматривает порождение. Мариан задумчиво созерцала эту картину, стоя чуть поодаль. Совершенно очевидно, что что-то происходит. Достаточно было увидеть, как смягчается взгляд Фенриса, когда он смотрел на Айнона, а улыбка полуэльфа становилась теплее и искренней. К тому же, Айнон все время вторгался в личное пространство Фенриса, то и дело прикасаясь к ему, а вспыльчивый эльф, не терпящий прикосновений, вздрагивал, но не останавливал его. Более того, он сам иногда касался мужчины обыденными, ничего не значащими прикосновениями. Она только надеялась, что они не остановятся на дружеском союзе “против всех”, и все же дойдут до стадии, когда надо будет разбираться в своих отношениях, а не лезть в чужие. Тогда бы все облегченно вздохнули.

Хоук перевела взгляд на Андерса. Тот оживленно обсуждал с Карвером способы убийства порождений тьмы. Не самая добрая тема, счастье уже то, что они разговаривают, но, может, они все-таки подружатся? Было бы просто замечательно, а ей как спокойно. В конце концов, эти двое теперь ее семья… Справа раздался смешок, и, обернувшись, она наткнулась на понимающий взгляд Варрика. Гном, похоже, все замечал. Мариан вздохнула. Хорошо, что он такой понимающий. Затем она выпрямилась и вновь всех оглядела. Варрик смотрел на нее, Андерс и Карвер эмоционально обсуждали порождений, а пара эльфов мило беседовала над трупом поверженной твари.

– Ребята, – все обернулись к ней. – Нужно идти дальше. Чем быстрее мы спустимся вниз, тем быстрее начнем подниматься вверх.

– А я предлагаю, пройти обратно в зал с печатью и поспать, – Айнон оборонительно сложил руки на груди. Обычно в такой ситуации он наоборот старался выглядеть еще более расслабленным, так что Хоук-старшая настороженно напряглась. – Серьезно, мы на ногах вторые сутки, скоро пойдут третьи. В такой ситуации вскоре все вместе с Андерсом начнут слышать голоса. Поверьте моему опыту, вскоре скорость реакции упадет, концентрация рассеется и удары станут слабее, не говоря уже о галлюцинациях, тут и так не райский сад. А мы уже три недели почти не спим.

– Айнон прав, – Фенрис задумчиво посмотрел на полуэльфа и развернулся к Хоук. – Будет только хуже.

Тевинтерский союз. Но тут они правы. Мариан уже чувствовала слабость, адреналин и страх держали ее в тонусе, но не спасали от истощения.

– Хорошо. Давайте отдохнем, – она устало кивнула. – Выспимся и пойдем. Дежурить будем по два на два. Пойдет?

– Три на четыре, и ни часом меньше, – Айнон хмыкнул. – И, так и быть, мы с Фенрисом дежурим первыми.

– Я с вами, Мрачные, – Варрик усмехнулся. – Так будет правильно, Хоук.

– Когда-нибудь я отправлюсь в приятное местечко, где не будет древних зол, ужаса, кошмарных эпидемий и безумия. Например, на пляж, – Мариан покачала головой.

– Именно в тот день, когда ты пойдешь на пляж, – Тетрас фыркнул, – на горизонте возникнет армада свирепых демонов-пиратов.

Все рассмеялись, и ей оставалось лишь смириться. В итоге они вернулись обратно и разожгли костер, насобирав по всему пройденному этажу сухих веток. Место было удачным, света от огня не было видно, а дым поднимался вверх по башне. Мариан устало привалилась к стене, лениво доедая свою порцию вяленого мяса, спасибо предусмотрительности Варрика, и, наверное, стоит сказать спасибо и Айнону, настоявшему на привале. Она закрыла глаза, чувствуя, как дрожат мышцы, наслаждаясь внезапным отдыхом. Все тело гудело, не желая слушаться.

– …Я что-то почувствовал, когда печать открылась. В… в крови? Вы, маги, такое ощущаете? – голос Карвера звучал приглушенно.

– Да… У Серых Стражей есть ритуал – Посвящение. Там было похожее ощущение в крови… – Андерс.

– Идите спать, подружки-болтушки, – Варрик.

– Варрик, доставай карты. Волчок, “Ромб” или “Добродетель”? – ну, кто еще может командовать? Айнон звенел монетками. – Карвер, у тебя серебро есть? – какой-то ответ, слов не разобрать. – Раз… ай… ррик…

Она испуганно распахнула глаза, и тут же натолкнулась на внимательный взгляд серо-голубых глаз. Полуэльф, стоило признать, был бледнее, чем обычно. Все остальные тоже шебуршали. Он неожиданно устало улыбнулся, без капли ехидства на этот раз.

– Твоя очередь. И, кстати, было тихо.

– Андерс?

– Чтобы я к нему прикоснулся? Бр-р. Варрик уже будит.

Он выпрямился и присмотрел себе место между эльфом и гномом. Естественно. Она слабо улыбнулась, глядя как эльфы укладываются так, чтобы видеть друг друга. И все же привал был хорошей идеей, она действительно чувствовала себя лучше. Карвер устроился чуть поодаль. Похоже, все эти четыре часа он играл в карты вместе с ними. А значит следующие четыре часа она и Андерс… одни… хм…

Спустя еще четыре часа они уже вполне бодрые сворачивали импровизированный лагерь. Стены башни, да и вся обстановка, как по волшебству, перестали давить как раньше, выспавшиеся и отдохнувшие они бодро продолжили свой путь вниз. Они перешли мост и оказались в маленькой комнате, похожей на самую первую, сквозь которую Хоук гналась за гномами. Они вслед за Мариан ступили на темную лестницу и стали спускаться. Внизу их встретила темная площадка перед лестницей и слабо освещенный следующий зал.

– Хороший денек для прогулки по Глубинным тропам, правда? – Андерс быстро огляделся. – Мор, сырость, гнусная тьма, в которой кишат зараженные скверной крысы…

– Заткнись, – Карвер закатил глаза.

– По-моему, ты воспринимаешь все близко к сердцу.

– Я протыкаю всех близко к сердцу. Длинным мечом.

– Да уж, – маг ехидно хмыкнул. – Интересно, чем в себе ты так недоволен, что у тебя такой длинный меч?

Вот ведь самоубийца. Айнон весело усмехнулся и отвлекся от привычной перепалки, разглядывая место, куда они попали. Пусть Мариан сама разбирается в делах “своей семьи”. Зал выглядел иначе, чем верхний этаж, и это вызывало стойкое ощущение, что чем ниже, тем будет хуже. Айнон настороженно присмотрелся. Больше камней и песка, у дальней стены кучи человеческих костей и ящики. А в центре этого великолепия клубится сизый туман, или дым. По сравнению с этим, верхний этаж был просто орлесианским парком. Минус виверны. Они решительно повернули в один единственный коридор, и первое, что там увидели, это щит стражей с красным мерцающим сгустком.

– О! Снова, – Айнон кисло улыбнулся, глядя, как Хоук Мариан тянет руку к шарику.

– Может, еще одно послание от отца, – Мариан виновато пожала плечами и шагнула за угол.

– …Останется здесь на веки вечные…

– Ничего нового, – полуэльф огляделся: в камере был заперт одержимый, вторая пуста, вот и весь зал. – И щит второй не здесь.

Они прошли дальше. В следующей комнатке щита не было тоже. Только песок, кучи скелетов и все тот же сизый туман, который похоже был на всем этаже. А еще Айнон отметил наличие шипованных пластин, таких, что была у генлока-вожака в качестве щита.

– У меня плохое предчувствие.

– Опять? – все вновь глянули на него, и он поморщился.

– Брось. Это просто атмосфера в башне, – Мариан примирительно улыбнулась и шагнула в следующий зал.

С яркой вспышкой странная тварь магией перекрыла им проход и подняла мертвецов, что тут же их атаковали. Само существо укрылось за непробиваемым щитом, так что им пришлось убивать уже убитых. Через полминуты щит на проходе пал, и тварь переместилась в другой угол, и они были вынуждены вбежать за ней в другое помещение. Но она уже окружила себя очередной партией мертвецов…

– Вы заметили тенденцию? – Айнон с сомнением рассматривал то, что осталось от твари. – Трупы-Ужас, Песок-генлоки.

– Это был не Ужас, – Андерс присел рассматривая останки. – Это Эмиссар порождений тьмы.

– Эмиссар? – Мариан выглядела потрясенной. – Но они разве не появляются только во время Мора?

– Именно, – Андерс выпрямился и оглядел присутствующих. – Вот теперь и мне это не нравится.

– Давайте просто пойдем дальше, – Мариан уже углядела второй щит со сгустком.

Убить этого одержимого оказалось куда легче, чем призрака с магическими щитами. Он даже показался обычным. Вот только в качестве поддержки он призвал “дикарей”, ну хоть не големов, и спасибо. Айнон проводил взглядом осевшего одержимого и атаковал одержимый камень. Красота какая. Когда последний из напавшей на них четверки осыпался обычными камнями, из статуи вновь раздался голос Малкольма Хоука.

– Да, я оставил Круг, но я дал клятву. Моя магия будет служить только лучшему во мне, а не низшему.

– И кто же определяет это “лучшее”? – Айнон склонился к Фенрису, чтобы Хоуки не слышали сарказма в голосе. – Тот же, что и у магистров в Тевинтере?

– “Лучшему во мне”. Так отец говорил вам, да? – Карвер обернулся к печальной Мариан. – Тебе и Бетани. Ей все казалось, что она не дотягивает до его планки.

– Я знаю, он бы гордился ею.

– Очень трогательно, но может, пойдем? Тут еще Создатель знает сколько этажей, – Айнон закатил глаза и прошел в зал, где раньше горел второй шар.

Пока остальные подтягивались, старательно отводя взгляд от шмыгающей носом Мариан, он заглянул на полностью заваленный мост. От него и осталось разве что две плиты да уйма песка. С этого места были отлично видны ожидающие их толпы порождений тьмы.

– Это очень глубокая дыра? – мрачно поинтересовался, подошедший сзади, Фенрис.

– Вряд ли вселенную интересует мое мнение, – так же уныло отозвался Айнон. – Я бы хотел, чтобы тут был еще один этаж и домой. Но мы же с Хоук.

– Все местности ниже Нижнего города следует просто затопить, – к ним присоединился Карвер.

– Звучит резковато, – из-за спины брата вынырнула Мариан, как и все заглядывая вниз.

– Правда? Предпочтешь преследовать дичь до норы? Я был бы рад, если бы они оттуда вообще не показывались.

– Не у всех есть возможность выбирать.

– Если у них нет, так зато у меня есть.

Фенрис хмыкнул, и они отошли к остальным. Увидев их, Андерс подошел к двери.

– На спор, там будет толпа вкусняшек, – Айнон хмыкнул и вынул Жаль и Царапай.

– Опять пророчествуешь, Красавчик? – Варрик вновь достал арбалет, бросая веселые взгляды на полуэльфа.

За дверью и правда была целая толпа порождений тьмы, на этот раз гарлоки. Помимо камней, корней, песка и скелетов. Эти твари были больше похожи на оживших мертвецов, и бились куда легче, чем генлоки. Или Айнон просто уже привык? Он бросился к вожаку, отвлекая того от Фенриса, и давая Волчонку возможность атаковать. Большей проблемой были гарлоки-лучники, но с ними разобрались маги. Так что две минуты спустя они уже оглядывали зал. Но ничего нового, кроме вида на башню, не нашли.

– Как кто-то может тут жить? – Фенрис задумчиво рассматривал гарлоков. – Что порождения тьмы едят?

– Они вообще не едят, – Андерс глянул на эльфа. – Их поддерживает скверна.

– Замечательно, – Фенрис скривился.

Айнон усмехнулся и с интересом заглянул в маленькую боковую комнату. Через секунду уже все оглядывали ее. Там тоже не было ничего нового. Штандарты, песок, скелеты. И стол в углу. На раскрытой книге лежал тонкий металлический обруч, а рядом исписанный лист бумаги. Хоук, которая Мариан, тут же вцепилась в находку.

– Корона Думата? – она с интересом рассматривала листок. – Раз ее принесли сюда, значит, она для чего-то нужна.

За спиной у Айнона разгорелся жаркий спор. Фенрис доказывал Мариан, что тевинтерские предметы поклонения древним богам – это очень плохо, Андерс что-то “запевал” о древней магии. Они там разве что не кричали. А полуэльфа интересовала лишь книга на столе. Он устало вздохнул. Проклятая судьба. Стоило лезть к Мередит, если он нашел вторую копию спустя три месяца здесь. Подумать только, “Пленение Создателя” в мистической тюрьме Серых Стражей. Это не везение, в это вообще никто не поверит.

Гребаная удача. И не поймешь чья, то ли Хоук, чей путь привел ее в несуществующую тюрьму, то ли его, раз уж книга была ему нужна. Как странно сплелись пути и судьбы. Он закрыл книгу и аккуратно обтер пыльный переплет.

– Ага, вот в честь него и назвали это порождение тьмы, – выглянул из-за его плеча Андерс, вчитываясь в название.

– Да-да, – кисло согласился с ним полуэльф.

Наступила потрясенная тишина, а Андерс подавился уже заготовленной репликой.

– Айнон, ты в порядке? – Мариан, как и все, не могла поверить, что тевинтерец отказался спорить с магом. Более того, еще и согласился, Конец света скоро, не иначе.

– Да, – он поднял на нее слишком спокойный взгляд. – Идемте дальше.

Айнон ласково погладил обложку книги и вздохнул, решительно выходя из комнаты. Пусть “Пленение” останется и дальше похороненным в этой башне. Столько боли и бед из-за слов внутри нее. Последняя копия. Он помнил, как весело горела та, что он достал из хранилища Круга. Страница за страницей, пламя пожирало ровные строчки. Слова, что никто не должен знать, какими бы важными или ценными они ни были. В этих словах яда было больше истины, впрочем, истина сама по себе – яд смертельный…

Дальше их ждал длинный коридор и очередной засыпанный песком зал с одной пустой камерой. В углу лежал скелет, под рукой которого нашлась записка.

“…Это создание обладает даром речи. У него есть имя – Корифей. Нам и прежде доводилось встречать порождений тьмы, которые пользовались речью, но никто из них не был личностью настолько, чтобы взять себе имя. Этот Корифей, судя по всему – уникальное явление среди порождений тьмы, и он уже собрал своей рукой немало сородичей… Рекомендую изыскать способ изловить Корифея, заточить его в безопасном месте вдали и от людей, и от порождений тьмы, и исследовать его уникальную суть. Для этого, однако, потребуется магия, поскольку сам Корифей обладает весьма внушительной мощью. Он применяет как человеческие, так и моровые заклинания, и при том владеет силой, которая посрамила бы всякого магистра…”

– Почему мне кажется, что он мне не понравится, – Мариан печально вздохнула.

– Может, потому что так и есть? – Карвер покачал головой.

Андерс продолжал молчать, все еще поглядывая на непривычно спокойного Айнона, из другого угла точно так же смотрел на мужчину Фенрис. Когда все пошли вперед, эльф перехватил Айнона, придержав того за локоть и пропуская всех вперед, стараясь игнорировать понимающий смешок Варрика.

– Как ты? – Фенрис обеспокоенно глянул в холодные голубые глаза. Внезапно черты лица Айнона смягчились, и он тепло улыбнулся.

– Просто разочарован, – он качнул головой. – И, если честно, то напуган, как и все здесь, впрочем… Спасибо, что ты… – Айнон чуть замялся, подбирая слова, он тяжело вздохнул и в итоге просто легко улыбнулся. – Просто спасибо.

Фенрис просто кивнул, и они поспешили догнать остальных. Оказалось, что пропажи никто не заметил, в их отсутствие Варрик развлекал всех шуточками.

– …Сойдемся мы в честном поединке, вот только лишь напьемся… и порождений тьмы чтоб не было кругом. Тра-та-та-та-та, – Тетрас заговорчески подмигнул Айнону, и тот закатил глаза, громко фыркая.

– Старайся-старайся, друг мой. Видал я вещи и пострашнее твоих стишков, – Карвер покачал головой.

Остальные тоже пофыркали и продолжили путь. В следующем зале, довольно большом, они вновь натолкнулись на запертую камеру, на этот раз там сидел демон желаний, две пустые, иссушенные мертвецы и один щит со сгустком. Второй нашелся в соседнем зале с еще тремя пустыми камерами. Хоуки, как и в прошлый раз, потрогали их все, освобождая и тут же атакуя демона. Пробывшая в заключении слишком долго демон подняла мертвецов и умерла так же быстро, как и одержимый, еще раньше, чем закончились оживленные мумии. Айнон отошел в сторону, позволяя Хоукам слушать историю отца.

– Я скучаю по Бетани и по папе. И по маме, – Карвер вздохнул. – Даже по тебе иногда. А Гамлен пусть идет к чертям.

Хоук грустно улыбнулась.

========== 33. Не могу лгать ==========

Изабелла. Рейтинг только за размышления. Думаю, стоит напомнить, что в квесте “Ночные кошмары”, когда Изабелла поддается демону и предает игрока, она говорит “Я люблю большие корабли, не могу лгать”.

http://megalyrics.ru/lyric/metallica/die-die-my-darling.htm

________________________

– …Представляю себе такое орлесианское празднество… я бы чувствовала себя неподобающе одетой,– Изабелла рассмеялась, слушая рассказ Авелин о жизни в Орлее, прошлой и будущей.

– Ты хотела сказать “неподобающе раздетой”, – Авелин хмыкнула, с весельем рассматривая ее.

– А что? У меня нет нужды прятаться с головой в жестянку, лишь бы кто не увидел, – она потянулась через стол и постучала по нагруднику рыжей капитанши.

– Ага, пусть все торчит наружу, чтобы каждый знал, что ему предлагается.

– Девочки, не ссорьтесь! – Донник умоляюще поднял брови.

– Мы не ссоримся, – Авелин возмущенно глянула на мужа, прежде чем обернуться к пиратке. – Правда, потаскушка?

– Правда, амбалочка, – Изабелла охотно поддержала их игру.

– Базарная шлюха.

– Башка морковная, – она хихикнула, глядя на выражения лиц остальных.

– Видишь? – Авелин успокаивающе похлопала ошеломленного Донника по плечу. – Мы друг друга любим, – она подмигнула одинаково открывшим рот Мерриль и Себастьяну.

– Мой муж любил устраивать такие охотничьи праздники, – продолжила тему Изабелла, раскачиваясь на стуле.

– Я и забыл, что ты была замужем, – Себастьян вздохнул, задумчиво ее оглядывая. – Трудно представить тебя в роли хозяйки дома, которая снимает с гостей плащи и целует ребятишек.

– Нет, для этого были слуги. От меня требовалось просто сидеть на месте и мило выглядеть, – она захлопала ресницами, состроив “милую мордашку”. – Если я отбивалась от рук, меня запирали в комнате с бутылкой вина и неприличной книжкой. А всем говорили, что я нездорова.

– Со мной родители делали то же самое! – церковник воодушевленно выпрямился, но мгновение спустя скис. – Только без вина. Ну и без неприличной книжки, – он вздохнул.

– Хорошо, что ты с нами, Себастьян, – Мерриль похлопала его по доспехам, нарушая негласную тему вечера. Впрочем, маленькая долийка редко попадала в тему разговора.

– Да? К чему это ты? – церковник привычно нахмурился, ища подвоха.

– Ты так светишься! Лучше любого факела.

– Я дал обет нести свет Создателя, куда бы ни пошел, – он улыбнулся. – Владычица Эльтина будет довольна.

– Себастьян, твои доспехи так ярко блестят, – Мерриль мечтательно улыбнулась, развеивая его мечты о святом. – Ты в них слишком удобная мишень.

– Мои доспехи, Мерриль, Свет Создателя. Я не ведаю страха.

– Может, попросишь Его, чтобы Его Свет сиял не так ярко? Тогда тебе и столько доспехов не понадобится.

Долийка захихикала. Донник шептался с краснеющей Авелин, Себастьян улыбался милашке Мерриль. Изабелла тепло их оглядела и растворилась в сумраке “Висельника”. Она поднялась на второй этаж, повернула ключ в замке и толкнула дверь, входя в темную комнату.

Изабелла посильнее закуталась в пушистое одеяло и сжала ладонями кружку с горячим чаем, закрывая глаза.

Кто бы что про нее ни думал, но она любила пушистое одеяло и чай, обычный, самый простой горячий чай. И ненавидела то, чем она стала.

Все остальные могли думать о ней что угодно, ей не жалко. Ей даже почти не больно.

Изабелла плотнее закуталась в старый плед. Никто из них не сделает ей больнее, чем ее собственная мать. Поддавшись лживым речам кунари, она приняла Кун, продав собственную дочь антиванцу. Она тогда была еще девочкой, какой ужас она испытала, став собственностью жестокого мужчины. Позже он стал ее мужем, а затем превратил ее в шлюху, предлагая вечерами своим друзьям. Когда он умер, пусть и не от ее руки, она была счастлива, она освободилась, получила его корабль и команду. Но вся ее доброта осталась в детстве. В детство ей было уже не вернуться. Она взяла себе другое имя, отсекая иные пути, запирая свет и наивную девочку в сердце.

Она полюбила корабли. Они были ее домом, домом, который можно направить в любое место мира. Всюду, где есть море, и где его нет. Сбежать на нем туда, где никто тебя не достигнет. Дом, что всегда рядом, куда бы она ни направилась. Дом, что можно поставить в центре синей пустыни, и не будет никого, кто приблизится к нему… Она любила корабли.

Она плавала, путешествовала, встречалась с людьми. Спала с кем попало, она ненавидела это, но продолжала делать, раз за разом повторяя, что ей не больно. Она позволяла бесчисленной веренице мужчин и женщин делать с ней что угодно, доказывая, что ее нельзя ранить. И ей не было больно, они все не знали ее, не понимали, они не могли ничего ей сделать. Потому что никто из них не мог прикоснуться к ней настоящей. Ну а тело… всего лишь тело, кости да мясо. Кровь в платье из кожи.

Она привыкла. Расслабить руки, расслабить плечи, к телу ее привязаны нити, она всего лишь марионетка. Всего лишь кукла, она – не кукла. И все, что происходит с куклой, не происходит с ней. Играть в это было легко. Так легко, что девочка Нэйша навсегда потерялась в пиратке Изабелле, забыв дорогу обратно. У Изабеллы было много приключений, много знакомых, зачастую почти сказочных и самых необычных. И все войны и Моры мира проходили мимо ее корабля.

Да, Изабелла знала Стража, Героя Ферелдена, она обучила Стража своему стилю боя, а наутро сбежала, и эта война и Мор прошли мимо ее корабля. А затем все рухнуло. Так уж вышло, однажды ее обманом вынудили перевезти рабов, а она отпустила их всех. Ведь их тоже кто-то купил. В итоге она оказалась должна такую безумную сумму денег, что обычными способами ее было не заработать, и она ввязалась в эту глупую историю с Писанием Кослуна. Ее корабль затонул, команда погибла, а она осталась одна и на суше, без шанса на побег. Так она попала в Киркволл.

Здесь ничего не изменилось, люди по-прежнему не любили ее, презирали или желали. Она все еще была воровкой и шлюхой. Она твердила: “Мне не больно”, и куталась в плед, тоскливыми вечерами сжимая кружку чая и вчитываясь в слезливые романы. Хотела бы она, чтобы в жизни было так, как в книгах. Один взгляд, одно касание, одно страдание, и вот вы навеки счастливы…

И все же здесь была Хоук, что без лишних вопросов шла с ней навстречу проблемам, звала ее другом и игнорировала предательства, понимающе улыбаясь. До тошноты правильная и добрая. Изабелла боялась ее и любила. Хоук была первым искренним другом, что замечал ее недостатки и принимал их, магесса была тем, кто мог бы ранить ее, проникнуть под броню, растеребить раны и разбить хрупкую веру в “мне не больно”. Она могла бы заставить Изабеллу жалеть, могла бы изменить ее. Могла бы найти ее настоящую. Но… там, у другой Изабеллы, не могло быть свободы, боев и корабля.

Хоук привела с собой много народу. Воспоминания о них она всегда будет перебирать в своей памяти, как величайшее сокровище. Они все окружили ее, втянули в свои приключения, умилили, согрели сердце. И она их всех по-своему полюбила. Смешную Мерриль, что словно пушистый, неуклюжий котенок доверчиво взирала на мир, спотыкаясь и падая, путаясь в лапках и хвосте.

– Ой. Кажется, я во что-то наступила, – эльфийка растерянно хлопает ресницами и, кажется, сейчас расплачется.

– Говорю же тебе, котенок, заведи пару приличных сапог. Как у меня! – Изабелла гладит ее по голове.

– Не могу. Просто не могу. У тебя какие-то бесконечные сапоги. Я в них потеряюсь! Я бросала в них камешки – они целую вечность летели до дна.

– Так вот откуда у меня вечно камни в сапогах?

Маленькая глупышка все чаще в последнее время запиралась у себя в комнате, бедняжка все время сидела у зеркала, что не умело отражать, и звала с той стороны забытые тайны. И если бы не гном, маленький котенок зачах бы в своей коробке. Изабелла иногда заходила к ней, тепло улыбалась, ерошила короткие волосы, прижимала к необъятной груди и тихо рассказывала истории о море. Бесконечном, необъятном, бездонном, как зеркало без отражений в этой комнате. Но живом, бушующем, щедром и прекрасном, каким никогда не станет это зеркало.

Суровую, скромную Авелин, что была предсказуема и проста. Она спорила, ругалась с ней, была вечно недовольна и вечно выручала.

– Все на тебя смотрят, – капитанша недовольно оглядывается на жителей Верхнего города, похоже, что ей неловко.

– А стала бы я так одеваться, если бы не хотела, чтобы на меня смотрели? – Изабелла закатывает глаза.

– И тебе не становится от этого неловко?

– Солнышко, неловко – это когда тебя раскорячат ничком на штурвале, привязав руки к поручням.

Авелин часто приглашала ее к себе. Звала на всякие семейные вечера и праздники. Присутствие Донника в ее жизни смягчило ее, а то Изабелла уже стала переживать, что смерть Уэсли безвозвратно разбила ей сердце, было бы печально, если бы подобное сломало ее. Такую сильную, такую рыжую, такую свободную… Изабелла не ходила на эти праздники, слишком уж сильно они напоминали ей о прошлом, о вине и неприличной книжке, о “вечерних показах”. Донник был совсем не таким, она видела это, но прошлое… сделало ее такой, какой она была, без этого это была бы другая Изабелла, а может быть, она бы и не существовала вовсе. Она была рада за Авелин, и избегала семейных вечеров, чтобы не портить их своим прошлым. Да и слишком уж она была неуместна среди всего этого семейного счастья.

Андерса, что иногда нудил. Вообще-то всегда, и с каждым разом все больше, доставая всех рассказами о судьбе магов. Но он нравился Хоук, и с этим можно было смириться, раз уж она улыбалась.

– Всегда думал – забавно, наверное, быть пиратом! – Андерс смеется, что в последнее время с ним происходит все реже.

– Забавнее, чем устроить революцию? – Изабелла вопросительно поднимает брови.

– Не сказал бы, что слово “забавно” сюда подходит. Когда я торчал в Башне Бдения, то мечтал украсть корабль и уплыть в невиданные страны. Когда ушел от Стражей, то постарался пустить слух, будто так и случилось. Даже тебя упоминал пару раз…

Они не были хорошо знакомы в “той” жизни, когда у нее еще был корабль, а у него еще не было Справедливости. Она помнила лишь девушку с татуировкой в виде грифона и беглого мага, который устраивал веселые штуки с электричеством. Тогда он был куда веселее. Теперь его тяготила Справедливость. Впрочем, ее она тоже тяготила, из-за справедливости она отпустила рабов, вернула Писание, осталась здесь. Да, он был одержим, но она не боялась его. Ведь это ему стоит бояться себя. В первую очередь.

И даже правильного Себастьяна, который все никак не мог определиться, чего он хочет больше. Кроме ее сисек.

– Почему ты так не любишь луки? – он с интересом смотрит на нее.

– Однорукий мужик Молли как-то попал мне в плечо из лука. Было больно. Может, закроем эту тему? – Изабелла врет, но здесь ее никто не подловит, разве что гном.

– Не понимаю. Если ты постараешься, то сможешь научиться стрелять.

– Какие милые у тебя глазки.

Беглый принц разрывался между страной и верой. Хотя она не знала, зачем все эти страдания. Она бы выбрала страну и в ней бы верила во что угодно, разве так не лучше? Но он мялся, медлил, сомневался. И так забавно замирал, утыкаясь взглядом в ее грудь.

Варрика, что шутил с ней, играл в карты, но не любил, он даже звал ее Ривейнка. Будь она из Орлея, он звал бы ее Орлесианка, как будто она для него одна из. Всего лишь кто-то из другой страны, без отличительных черт, без значимости, без имени…

– Гномы забавные. Посмотрите, как быстро они топочут своими толстенькими коротенькими ножками, – Изабелла смеется.

– Я, между прочим, все слышал, – Варрик смешно дуется, совершенно ненатурально, он давно ни на что уже не обижается.

– Но это так миленько.

Варрик зорко присматривал за всеми. Следил, чтобы бандиты не мешали Андерсу лечить, чтобы Мерриль не потерялась, и чтобы садовники молчали о ее выходках с цветами, он искал для Хоук решение проблем, поднимал престиж городской стражи, рассказывая истории о героическом стражнике. Развлекал Фенриса. Шутил с ней, но не любил, как остальных. Она могла его понять, она ненавидела то, чем была. Драка, одна ночь, “мне не больно”… Она могла бы говорить ему что угодно, ничто из этого не задело бы его, потому что она не была настолько важна для него, как Хоук и остальные.

Ей нравился Фенрис. Они были похожи, у них у обоих был “хозяин”, заставляющий их делать то, что убивало их душу. Они оба желали свободы, забыть прошлое, найти себя. И оба повторяли день за днем “мне не больно”. Они спали вместе, да. Она с радостью раздвигала перед ним ноги, впуская его в себя, кутаясь в его осторожные объятья, будто в свой любимый пушистый плед. Он нравился ей, с ним она расслаблялась. Он был всегда аккуратен и нежен, это было приятно, с ней редко бывали нежными. Он не причинял боли, не ранил словами, он так же, как и она, не мог их подобрать. И тоже ждал, когда наступит “навеки счастливы”.

– Та ночь… не выходит из головы, – Изабелла непривычно мнется и закусывает губу, и она с сожалением понимает, что это получается почти кокетливо.

– Что ж, тогда увидимся этой ночью, – Фенрис невозмутимо бросает на нее взгляд.

– Как-то это слишком прямолинейно.

– Я подумал, что можно сразу к делу. А ты ждала цветов или чего-то такого?

– Не говори глупости, – она смеется, цветы и “чего-то такого” для нее было бы слишком странно.

– Тогда увидимся ночью.

Он был почти идеален. Но все же каждый раз он как будто искал в ней что-то, чего в ней не было, как будто того, что она могла ему дать, было недостаточно. Поцелуи его были кусачи, напор сменялся покорностью, будто он ждал определенной реакции, которая не наступала. Но даже так ей нравилось. А потом он внезапно прекратил их встречи. Он извинялся, много раз, но этого было ей мало. Он вернется, решила она. Интересно, какая женщина заменила ее? Это был первый раз, когда она сожалела, когда была готова побороться за мужчину…

А через две недели появился Айнон. Улыбчивый и язвительный, и ему тоже “не было больно”. День за днем. Он нравился ей. Он был такой же, как и она. Сломанная кукла в платье из кожи. Жестокий, сильный, свободный и… сломанный. Он прятался за улыбками, как она за свободой пирата. И тоже желал, чтобы было “навеки счастливы”. Он пытался быть нормальным, как и она, дружелюбно улыбаясь всем отвратительным вещам, что происходили, как и она, он запер часть себя в прошлом. И она подумала, что они подружатся, двое не-целых смогут стать целым, она шагнула к нему. Но он смотрел на нее пронизывающим, равнодушным взглядом, не убирая с лица теплой улыбки. Она не любила, когда к ней равнодушны. Равнодушие означает, что тебя нет. А она существовала. Она была прямо здесь!