Текст книги "Небо над войной (СИ)"

Автор книги: Шайкаллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 67 страниц)

Фенрис двинулся к выходу, и Айнон последовал за ним послушной, пугающей тенью. Мариан покачала головой: как мало она знает о тех, кто ее окружает. Сегодня она увидела больше, чем хотела бы. Горло все еще нестерпимо жгло. Она с облегчением вышла из таверны на улицу, но уже через миг поняла, что нет никакого облегчения, лишь нестерпимая тяжесть, будто она получила больше, чем могла бы вынести. Будто это ее мир сломали, ее тайны вскрыли. День больше не казался солнечным и мирным, он был холоден и тошнотворно желт, будто отравленный болезнью.

Что она здесь делает?

– Мы домой.

Она вздрогнула и вскинула голову, отрывая взгляд от пыльной мостовой. Айнон привычно озарял всех сияющей, теплой улыбкой. Будто ничего не было, будто все это было сном. Она так сильно хотела, чтобы так и было. И все остальные, судя по понурым лицам, тоже. Впрочем, Андерс лишь недовольно хмурился, он бы предпочел иной вариант.

– До следующего раза, – убийца миролюбиво улыбнулся им всем и, подхватив не сопротивляющегося Фенриса под локоть, направился прочь.

Хоук содрогнулась: сегодня она видела безумие, смотрящее с его лица, и все лживые улыбки полуэльфа больше не могли спрятать его обратно.

Нестерпимо хотелось помыться, но вряд ли она когда-нибудь отмоется от правды…

________________________________

* Баллада об Айсли, Кодекс Dragon Age: Origins

Литавры, если кто не знает, ударный инструмент семейства барабанов, но имеющий определенную высоту звука. Состоит из мембраны (традиционно кожаной, сейчас обычно пластиковой) и резонатора – медного котла. Звучность литавр может быть очень разнообразной: от подражания раскатам грома до тихого, еле уловимого шороха или гула, например http://www.youtube.com/watch?v=4gp-2h4dMCw или http://www.youtube.com/watch?v=ptn-BGS9bAs

========== 57. В одиночестве ч.2 ==========

Медленно и печально… Рейтинг NC за насилие во время игр в Порту.

_____________________________________________

В этот раз бывший дом ныне покойного Данариуса показался мрачным и холодным, и Айнон поморщился. Входя в него, он пропустил Фенриса вперед и запер дверь. Нестерпимо хотелось или напиться, или уснуть. Он все еще двигался лишь потому, что у него было незаконченное дело. Это дело выглядело сейчас уставшим и грустным. Впрочем, он сам был не сильно лучше. Айнон вздохнул. Смерть еще одного магистра насытила чудовище внутри него, но ранила умершей вместе с ним правдой. Теперь он никогда не узнает, что знал магистр о Той ночи. Его эмоциональная половина была уверена, что они поступили верно, Волчок отомстил и освободился, сам, своей рукой. А рациональная – что они все эмоциональные идиоты.

– Я чувствую себя грязным, – Фенрис с отвращением посмотрел на руки и поднялся к себе в спальню, пройдя мимо замершего Айнона.

Проводив его взглядом, Айнон отправился на кухню и плеснул себе в ближайшую стаканообразную посудину вина, залпом выпив, даже не почувствовав вкуса; он устало прикрыл глаза, чувствуя, как алкогольный жар разбегается по телу. Фенрису сейчас тоже не помешает. “Чистые слезы” будет слишком, а просто вино – самое то. И пить они будут до рассвета. С такими мыслями он прихватил с собой бутылку и стал подниматься.

Он устал и чувствовал боль потери и пустоты, будто это он убил своего хозяина. И удовлетворение было то же, по той же причине. Его Волчок молодец. Справился. И он теперь тоже должен. Должен позаботиться о Волчке. В свое время у него не было никого, кто бы помог ему. После смерти хозяина он тут же оказался на улице, со всеми вытекающими последствиями. То был ужасный год…

По дороге он скинул нагрудник и мантию, не слишком заботясь о месте, все равно в этом доме убирался он один. Бросил в каком-то углу связку с ножнами, оставаясь в штанах и рубашке. Толкнув дверь спальни, он замер на пороге. Фенриса в ней не было. И куда бы он мог пойти? Айнон задумчиво склонил голову к плечу. Была у них одна маленькая комнатка на первом этаже, хотя здесь и второй был условный. В этом плане магам было хорошо. Целая коллекция огненных заклинаний. Айнон под это приспособил рунные камни – тепла от них было немного, но если накидать несколько, то становилось лучше, – обычно таким способом пользовались гномы, живущие на поверхности, или под землей, но далеко от подземных источников… Он поставил бутылку на стол и вышел.

Фенрис, как он и думал, нашелся в комнатке, что была приспособлена под принятие ванн и в качестве прачечной. С его образом жизни Айнона буквально в дрожь бросало от мысли, что кто-то посторонний, будь то даже слуги, будет иметь доступ к вещам, что соприкасаются с его кожей. Сколько ядов существует, которым достаточно лишь этого…

Волчок понуро сидел в деревянной лохани спиной к двери, безучастно упершись взглядом в воду. Айнон знал, что он чувствует. Пустота и усталость. Хозяин мертв, и что теперь? Ничего не осталось: ни цели, ни мечты, ни огня, до пепла, дотла. Тело тяжелое, будто из свинца. Даже дышать тяжело, а биение сердца причиняет боль. Айнон шагнул к нему, по пути прихватив маленькое полотенце, больше похожее на салфетку. Волчок даже не пошевелился, не реагируя на его присутствие. Все было неважным.

Айнон опустился на колени перед ванной. Изящная линия шеи, плавные линии спины и плеч, цепочка выступающих позвонков, змеящийся узор лириумных клейм будто магией притягивали взгляд. От одного взгляда сердце забилось чаще, причиняя боль.

– Тише, – он протянул руку и скользнул ладонью от его шеи до лопатки. – Позволь мне…

Фенрис не среагировал даже на это, все так же безучастно глядя в одну точку. Айнон опустил в воду прихваченную тряпицу и, смочив ее, повторил путь уже с ней. Он аккуратно скользил ею по коже, стирая пот и усталость. В Фенрисе не было ни мягкости, ни плавности, ни округлости. Айнон прекрасно знал, что он мужчина со всеми присущими мужчинам чертами: твердостью, угловатостью и резкостью. С шипами, что ранили и его, и тех, кто пытался приблизиться к нему. Но чему точно научил его Ашварахти, так это тому, что болью можно наслаждаться, и он наслаждался. Каждой лириумной линией, каждой острой чертой характера, что причиняла боль. Айнон практически с ума сходил от эстетического и почти физического удовольствия, когда смотрел на него, царапался о его шипы, когда представлял его боль от татуировок. Как будто он нашел…

Красивая шея, лопатка, вдоль позвоночника. Плавными, медленными движениями рука скользила до самой поясницы, стараясь не сильно давить на лириумные клейма; теперь другая сторона. Волчок сидел неподвижно – даже если ему и было больно, отчаянная пустота внутри него принимала боль как топливо, чтобы тело могло дышать, а сердце биться. Айнон потянулся вперед, опуская руку в воду, совсем не заботясь, промокнет ли закатанный рукав рубашки или нет. Он аккуратно перехватил запястье и поднял руку. Ласково заскользил другой рукой по плечу, предплечью, по безвольному запястью и ладони, исчерченной линиями клейм. Совершенной, прекрасной ладони, что была способна вырвать и его сердце тоже. Уже вырвала, а иначе отчего так щемит в груди? Скользнул в обратном направлении по внутренней стороне руки. Осторожно опустил ее в воду и потянулся за второй.

– Все хорошо, Волчонок, – он наклонился, нежно целуя выступающий позвонок, – все хорошо…

Айнон передвинулся вперед, придвигаясь ближе, и осторожно притянул Фенриса к себе. Тот послушно улегся спиной на его грудь, и Айнон тихо замурлыкал мелодию маминой колыбельной – он не помнил слов, но сейчас это было и не нужно. Он ласково провел влажной тканью по беззащитному горлу, скользнул по трогательным ключицам и ниже, по груди. Волчонок немного расслабился в его руках и откинул голову на его плечо, с усталым вздохом закрывая глаза. Хорошо. Рука скользнула по животу, осторожно проходясь по чувствительным узорам, прошлась по бокам, спустилась по ребрам. Фенрис задышал глубже и чаще, будто борясь с собственным телом, все так же не открывая глаз. Такой открытый и покорный.

Айнон слабо улыбнулся. Не сейчас. Что бы он сам в этот миг ни желал, не сейчас, хотя его собственная кожа горела, а сердце в ритм второго отбивало марш. Рука с тряпицей скользнула выше, а другая наоборот – ниже. Она скользила по ребрам вниз, в то время как вторая – по животу вверх. Айнон потянулся и ласково прошелся языком по краю уха, а затем аккуратно сжал зубами его очаровательный острый кончик. Фенрис захныкал и дернулся, когда пальцы сжались вокруг его возбужденной плоти. Он дышал глубоко и часто, дрожа в его объятиях, откликаясь на каждое движение ласкающей руки и вздрагивая, будто сквозь него проходили молнии. Вторая рука давно уже лежала на груди, жадно ловя каждый удар его сердца и каждый вдох. Вверх-вниз, стон, вода плещется в такт скольжению бедер, вверх-вниз, плавные уверенные движения. Айнон ласково лизнул укушенное ухо, и Фенрис со стоном дернулся в последний раз, обмякая в его руках.

Айнон выдохнул, вновь начиная дышать, и чуть отстранился. Что бы он сам в этот миг ни желал, не сейчас…

– Встань.

Краткость и простота – залог успеха. Фенрис безропотно подчинился, все так же безучастно глядя перед собой. Айнон отбросил мысли о полотенце – это было слишком долго, и вытащил две простыни из ближайшей стопки.

– Иди сюда.

Волчок спокойно шагнул к нему из лохани. И Айнон мгновенно укутал его в быстро намокшую ткань одной из простыней, мгновение спустя он отбросил ее и развернул вторую, заключая Фенриса в кольцо рук. Сейчас все было неважно.

– Все хорошо, Волчонок, все хорошо…

Через секунду Фенрис вновь расслабился и, покачнувшись, уткнулся лбом ему в плечо. Айнон придвинулся ближе, превращая это в полноценные объятья. Эльф позволил притянуть себя в них, облегченно выдыхая и расслабляясь.

Фенрис устало закрыл глаза. Он так долго чувствовал лишь пустоту, холод и одиночество, они выгрызали его изнутри, но не сейчас. Тепло, забота, безопасность. Он слышал, как бьется в груди напротив сердце. Надежно, мощно, уверенно, преданно. Его неумолимо тянуло в сон, и успокаивающее присутствие Айнона лишь способствовало этому. Мужчина мурлыкал какую-то мелодию, ласково прикасался и что-то успокаивающе шептал, а он слишком устал. Выгорел дотла. А мужчина предлагал ему… покой. Предлагал опору и поддержку. Так соблазнительно, так тихо и тепло. Такая отчаянная верность. Всегда. И столько заботы, разве он ее заслужил? Под веками закололо, захотелось вцепиться в успокаивающий источник тепла и раствориться в нем.

Айнон потянул его к выходу, впереди целая лестница, но ничего. Было нетрудно довести его до спальни, Волчок послушно выполнял указания. У спален он чуть поколебался, но все же шагнул в левую от гостиной, в свою. Там он быстро перезакутал Фенриса в сухую, предусмотрительно захваченную простынь и уложил в кровать. Стоило тому лечь, как пустые зеленные глаза закрылись. Айнон укрыл его одеялом и лег рядом, притянув того ближе и слушая его дыхание, ладонью ловя биение сердца и не переставая мурлыкать простую мелодию колыбельной.

Он внимательно рассматривал усталые черты. Полные печали и боли, со скорбной складкой меж бровей, такое… Айнон мурлыкнул новый куплет и скользнул по его щеке, убирая волосы с лица. Десять лет он шел за ним, и теперь они здесь. Он ласково очертил скулу, скользнул вдоль челюсти, будто желая запомнить каждую черту, хотя он и так отчетливо помнил каждую линию, каждый шрам, каждый завиток лириумного узора. Он улыбался, мурлыча песни и дожидаясь, когда Волчок крепко уснет.

Когда дыхание выровнялось и стало понятным, что Фенрис не проснется, он встал.

Не скрипнула ни кровать, ни дверь, ни половица.

Боевая мантия, нагрудник, перевязь метательных ножей. Пара за голенище сапог, пара в ножны на спине, два в наплечные, короткие для боя в набедренные. Шесть ядов в поясную сумку. Плащ.

Он шагнул из дома во тьму Киркволла. Она приветливо приняла его в свои заботливые объятья, укрывая от чужих глаз.

В портовом районе было, в общем-то, тихо, только кое-где темные углы гадко хихикали и шебуршали, а ближе к складам темнота шевелилась или болезненно стонала. Он был еще одной темнотой в этом порту. Он скользил мимо стен доков, шагая в сторону складов, и другие тени боязливо расступались, пропуская такую же тьму, как они. Убийца дошел до дальних складов, спустился вниз, к самой воде и прошел до конца. Поднялся по небольшой, неприметной лесенке и толкнул третью дверь. Он прошел сквозь два первых помещения, миновал большой пустой зал и вошел в дальнюю маленькую комнатку.

– Что тебе надо?

Маг презрительно глядел на него, хотя это он, а не Айнон, был привязан обнаженным к заботливо раздобытой для такого случая, почти по частям вынесенной из Казематов крестовине. Айнон снял плащ и ласково улыбнулся.

– Совсем немного, всего лишь правда, – он с интересом рассматривал тело распятого перед ним мужчины. Его не интересовала внешность, он рассматривал тело, будто карту, составляя план будущих узоров. – Это ведь просто, да?

– Я все тебе скажу, – голос мага наконец дрогнул, кажется, маленький пленник все-таки узнал его, а может догадался, что его ждет. Тем лучше.

– Знаю, – Айнон выложил ножи на стоящий рядом стол, хотя мог и одним управиться, и любовно скользнул пальцами по ним. – Знаю… – он улыбнулся побелевшему магистру. – Знаю, Тарус…

Он вынул тонкое метательное лезвие и шагнул к дернувшемуся магу. Первая прямая линия расцвела в тишине, магистр лишь ошеломленно смотрел на полуэльфа широко открытыми глазами, не чувствуя боли. Айнон мурлыкнул – первые линии и не будут чувствоваться, тонкое остро заточенное лезвие рассекало кожу так легко, что тело не замечало порезов. Боль придет потом. Он дернул уголками губ в намеке на улыбку, и положил лезвие плашмя между двух параллельных линий. Глаза мага расширились, и когда лезвие скользнуло, он закричал.

Айнон срезал кожу, полосу за полосой, рисуя узоры и срезая пласты, отделяя ее от соединительной и жировой ткани, аккуратно и с ювелирной точностью, напевая веселый мотив и улыбаясь. Маг мог бы кричать вечность, в дальнем складу Порта никто не обратил бы внимание на его вопли. Здесь никому не было до подобного дела, даже наоборот, в каждом складу был свой кричащий свои тайны. Именно поэтому он выбрал это место.

– Итак… ты не знаешь? – он медленно провел ножом, оставляя еще один разрез, затем вновь положил лезвие и, надавив, повел его влево, срезая еще один пласт кожи. Маг истошно закричал и забился в путах, выворачивая связанные руки. – О, кричи сколько угодно, сюда никто не придет, – Айнон криво усмехнулся, – я могу это делать очень долго, а ты? – маг испуганно захныкал. – Где он?

– Не знаю!

– Не знаешь? – Айнон отложил нож, маг облегченно всхлипнул. – Пойдем другим путем, – он взял другое лезвие. – Это он послал тебя сюда, зачем?

Еще один пласт. Затем он разрежет его мышцы, превратив их в экзотические цветы, вырвет ногти, сломает кости, выколет глаза, раздробит зубы… Так много простых и грубых вариантов. А еще он может применить все то, чему его научил хозяин. Ножи и плети, цепи, крюки, яды и просто кожаный шнур. Убийца сменил мотив тихой песни…

– Пожалуйста… пожалуйста… – маг плакал, как он сам в первые годы своего рабства, а потом он научился. Слезы ничего не значат, крики не важны. Чем больше ты просишь, тем голоднее становится мучитель, и он перестал плакать и просить, лишь улыбался. Он ласково стер его слезы и мягко улыбнулся.

– Хорошо. Все хорошо. А теперь расскажи мне, – он взял его лицо в ладони. – Все, что ты знаешь.

Маг смотрел на него, как на чудовище, глазами, полными ужаса. Это было неважно. Он может считать его кем угодно…

– Книга! – магистр почти взвизгнул. – Книга Корифея. Она была у магистра Данариуса, но он отдал ее Первому Чародею. Прошу, я всего лишь должен был вернуть книгу в Тевинтер.

– Вот как, – Айнон расслабленно улыбнулся, склоняя голову к плечу. – Данариус мертв, его бывший раб Фенрис вырвал его сердце сегодня днем, – он с наслаждением следил за чередой эмоций на бледном лице. – А книга… Я сжег ее полтора года назад, страница за страницей, вырывая по одной и скармливая их огню.

Маг наклонил голову, в тихом шепоте Айнон расслышал что-то вроде “варвар” и усмехнулся. Он был счастлив предать огню бесценную рукопись магистра, драгоценную реликвию Тевинтера.

– Дальше, – он поднял его голову за подбородок. – Ты бы забрал старую рухлядь древнего маразматика и что должен был сделать дальше?

– Корабль в Минратоус. Магистр Децимус ждет меня в Минратоусе.

Айнон поморщился – вот где укрылся магистр, в грязи древней столицы Тевинтера, в неприступной башне Круга Магов. Некогда великий Минратоус ныне был заполнен беженцами, бегущими от нескончаемой войны с Кунари. Десятилетия упадка погребли под слоем вековой пыли и грязи все, что когда-то делало этот город великим. И пока жители бедствуют в грязи улиц, их повелители-маги сидят в своей Великой Башне, что все еще возвышается над всей той грязью, что заполнила улицы, ясно давая знать, кто здесь хозяин. Более того, это единственное известное людское поселение, охраняемое големами. И именно големы были самой большой проблемой.

Айнон задумчив перебирал возможности проникновения в Башню Круга Минратоуса и захвата последнего из тринадцати магистров. Тогда, много лет назад, ему повезло прикончить хозяина в Аламе на Сегероне, иначе он бы вряд ли был бы еще жив. Он ненавидел Минратоус. Маг на крестовине всхлипнул, и ледяные голубые глаза обратились на него, вымораживая всякую надежду. Полуэльф с интересом взглянул на измученного магистра.

– Скажи, – маг испуганно дернулся в путах. – Ты знал, что они хотели сделать со мной Той Ночью?

Тарус нервно замотал головой. Конечно, ведь он был всего лишь учеником, он был бесполезен в их большом плане, он лишь провел проверки, удостоверяясь, что мальчик подходит для их целей. Айнон улыбнулся.

– Тогда, – он поднял руку к его лицу, – я покажу тебе.

Яркое синее пламя послушно вспыхнуло, окутывая его руку, и он любовно улыбнулся своему отражению в испуганно распахнутых глазах мага…

– Heruamin lotirien Alai uethri maeria Halurocon yalei nam bahna… – он тихо напевал простой мотивчик, аккуратно разделывая тело мертвого магистра на части. – …Ame amin Halai lothi amin…*

Он мог бы просто бросить его где-нибудь, и никто бы не стал искать убийцу, разве кого-нибудь в этом городе обеспокоит смерть одного мага? Мередит лишь радостно улыбнется минус одной проблеме. Вот только маг должен был забрать книгу у Орсино, а значит Первый Чародей первым и встревожится, призвав на помощь дурочку Хоук.

А в Клоаке его быстро растащат крысы, обглодав до костей. Он меланхолично разбрасывал куски по катакомбам Клоаки. Орсино решит, что магистр вернулся в Минратоус, а Мередит… улыбнется минус одной проблеме. Сколько магов сбегает из Круга, скольких из них не нашли с доброй руки Хоук и Андерса?

Никто не заметит, никто не найдет.

Он шел по темной улице и размышлял, что бы такого приготовить на завтрак, чтобы порадовать Волчка? Что бы согрело его? Последний кусок магистра отправился в канализационную дыру.

– …Ame amin Halai lothi amin…

_______________________________

Inon Zur – I Am the One (OST Dragon Age: Origins) поется на эльфийском

========== 58. День без войны для двоих ==========

Айнон толкнул двери поместья и устало вошел в дом. Он всю ночь не спал, играя с магом в “угадайку”; утром, вернувшись домой, приготовил завтрак, который на подносе притащил Фенрису прямо в спальню, но прежде, чем он успел его разбудить, явился запыхавшийся Пересмешник с вестями и просьбой. И все срочное. Он нервно подпрыгивал все то время, что Айнон, ворча и плюясь вербальным ядом, собирался. Так что еще полдня он мотался по Рваному берегу с Дарисом.

А стоило ему войти домой, как его окружил гомон. Кажется, на втором этаже в гостиной сидела целая делегация из сопартийцев. Они, как обычно, вели проникновенную беседу. Он даже от входной двери мог слышать их звонкие, полные возмущения голоса. Мужчина хмыкнул и шагнул к лестнице, прислушиваясь к эмоциональным репликам.

– Тебе не обязательно оставаться в этой дыре, – судя по голосу, Варрик сверлил взглядом хмурого Фенриса. Айнону из холла ничего видно не было, но он живо мог себе это представить. – Хотя, конечно, вы хорошо все подлатали… – в голосе была изрядная доля сомнений.

Айнон возмущенно нахмурился. Ни один не предложил им какой-либо помощи, только возмущались и советовали чем-нибудь заняться. А еще открывали дверь с пинка, будто это двери второсортной таверны. Он ступил на лестницу.

– Нет, она именно что разваливается, – а это голос милой Авелин. – И скоро я уже не смогу отвлекать внимание сенешаля от этого факта.

Он был ей бесконечно благодарен за отвлечение от их дома. Но еще больше он был бы благодарен, если бы к этому прилагалось что-нибудь еще, например, пара провинившихся стражников.

– Спасибо, за все что ты делаешь, Авелин, – Фенрис все еще держал оборону, но, судя по усталому голосу, мозг они ему взрывали не первый час. Может, даже Хоук заходила с очередной психологической беседой.

– И все-таки ты остаешься, – Варрик, попытка номер два. – А ведь мог бы пойти куда угодно! – Айнон тут же представил, как гном экспрессивно всплеснул руками.

Тут он прав, у Айнона есть домик в Антиве с видом на море, и он уже не раз предлагал свалить в него. И климат получше и от психов подальше. Но каждый раз получал один ответ: “Хоук мне друг, я должен ей помочь.” Хоук – не друг, Хоук – проблема, притягивающая массу других проблем, и они никогда не кончатся.

– О! Ты можешь стать пиратом и вступить в мою команду! – Изабелла. Айнон хмыкнул: все не оставляет попыток, упрямая женщина.

Он замер у дверей своей спальни. Совсем сдурела, хотя он тоже не прочь посмотреть на полуодетого Фенриса, блестящего от масла. Стоп. Забыли.

– В команду несуществующего корабля?

Айнон чуть слышно хихикнул. Он так и видел, как Волчок ехидно приподнимает брови и кривит губы в насмешке.

– Ну, с таким отношением ты далеко не уйдешь, правда? – Изабелла кокетливо дуется и наверняка качается на стуле, судя по тоскливому скрипу деревянного предмета.

Вали уже, Изи.

– Да и ты тоже, – Фенрис скорее всего сложил руки на груди и ехидно оглядывает присутствующих. – Может, я не хочу никуда уходить.

Айнон улыбнулся, направляясь к дверям гостиной, вредный Волчок теперь из этой самой вредности будет сопротивляться. Они могли бы уже и привыкнуть, что на прессинг такого типа он всегда реагирует одинаково – неистовым сопротивлением.

– А еще ты можешь пойти со мной в Старкхевен, – убийца нахмурился – Себастьян. Только этого здесь и не хватало.

– Если бы вы меньше дверями хлопали, да помощь предложили посильную, а не словесную, было бы куда лучше, – Айнон со смешком вошел в комнату. – Хотя спасибо за заботу.

В гостиной был уютный полумрак, освещенный светом камина, а в центр комнаты были стащены все стулья, на которых и сидела их бравая компания, полукругом обступив Фенриса. На убийце тут же скрестились взгляды присутствующих, а вот Волчок, кажется, облегченно выдохнул. Мерриль мило улыбнулась и помахала ладошкой, церковник смущенно кивнул, остальные глянули на него с укором, как будто это он тут что-то недоброе замышляет.

– Да-а, свобода – тяжкое бремя, – Варрик хмыкнул, поднимаясь. – Хоть ты ему скажи.

– Что я должен ему сказать? – Айнон удивленно поднял брови, когда Изабелла заговорщически подмигнула ему. Толпа величественно покинула их поместье, и зачем приходили? – У нас день посещений?

– Они не понимают, – Фенрис уныло вздохнул, и Айнон тяжело рухнул в “свое” кресло, облегченно выдыхая.

– Дарис знает меня почти двадцать лет, и все еще не понимает, – он устало потер костяшкой лоб. – Да и как они смогут? У них свобода была всю их жизнь. Им не с чем сравнить.

Фенрис ошеломленно моргнул.

– Да, – он помедлил, подбирая слова. – Я свободен, Данариус мертв, но я не чувствую особой радости.

– Я тоже в свое время восторга после не испытал, – Айнон прикрыл глаза, – то был ужасный год… – он вздрогнул и нахмурился, отказываясь вспоминать подробности. – Я просто выживал. Думаешь, что убьешь хозяина – и все решится. Сможешь быть таким же счастливым, как и все свободные люди. Но вместо этого наступает пустота и отчаянье. Ничего не остается, лишь одиночество, что пожирает тебя. И прошлое становится еще ярче, чем было когда-либо, чем было когда-либо в кошмарах. И ты уже веришь, что быть рабом лучше, чем быть свободным. Тебе не надо ничего решать, не надо бороться и выживать, твоя жизнь предопределена, все решения принимает хозяин. Мир вне рабства оказывается адом, а не сказкой, – он моргнул, открывая глаза. Фенрис задумчиво рассматривал его. – Что?

Волчок неопределенно покачал головой, брови его чуть изогнулись, выдавая его уязвимость.

– Все так. Сестра ушла, и уже ничего не осталось, – даже врага. Может, пришло время двигаться, но я не знаю, куда, – он поднял на мужчину глаза. – А ты знаешь?

– Найди, – Айнон легкомысленно пожал плечами. – Ты теперь свободен, ничто не сдерживает тебя. Мир вокруг нас огромен, и он полон возможностей, перебирай их, пробуй, пока что-то не затронет тебя. Разве поиск чего-то важного – это уже не цель? – мужчина усмехнулся. – Задумайся, чего ты хочешь? Услышь себя и возьми это. Все мечты, все желания, теперь ты волен получить это, не оглядываясь ни на что. А если есть препятствия, разве преодоление их – не цель? Что тебе нравится? Узнай. Чего желает твое сердце?

Фенрис задумчиво рассматривал его расслабленное, усталое лицо. Его взгляд медленно скользил по чертам, будто он видел его впервые, и теперь пытался запомнить. Айнон вопросительно заломил бровь.

– Мы ни разу не обсуждали то, – рука вновь вскинулась, неловко прикрывая рот, тем самым очаровательным жестом, в который Айнон влюбился в тот же миг, как увидел. – Что между нами происходит.

Айнон удивленно поднял брови, зачарованно проводив взглядом изящную кисть. Он, наверное, совершенно больной, если всерьез обдумывает, каково это, когда она сжимает сердце. Он задумчиво моргнул. Вот уж чего он не ожидал, так это такого поворота в разговоре о будущем. Айнон устало расслабился – терять ему уже нечего, на крайний случай, у него всегда есть запасной план. К тому же, если не сейчас, то когда? Он вовсе не железный.

– Ты вроде бы сам не хотел, а я решил не давить и дать тебе свободу выбора, – он прикрыл глаза. Тепло, а у него была бессонная ночь, так не хотелось вести эти серьезные разговоры. – Разве это не то, что ты хотел?

– Я чувствовал себя очень неловко, – опять рука. – И не знал, была ли это жалость или ты… действительно хотел этого.

– Я что, похож на того, кто способен жалеть? – Айнон удивленно на него посмотрел. – Да меня полгорода ненавидит за то, что я бесчувственный монстр. А из нашей компании меня терпят лишь ты да Варрик. Андерс предлагает сдохнуть в ближайшей канаве, а Хоук мечтает вернуть первому попавшемуся магистру, – он возмущенно фыркнул.

– Я… теперь я знаю тебя лучше, – Фенрис смущенно улыбнулся. – И я помню все, что было между нами, словно это было вчера. Все твои прикосновения, все взгляды, – он встал и решительно подошел к креслу, в котором сидел Айнон. Полуэльф зачарованно моргнул. – Теперь я знаю… – он оперся на подлокотники, приблизив свое лицо к Айнону. – Ты удивительный. И я не могу представить жизни без тебя. Если у меня есть будущее, я радостно войду в него плечом к плечу с тобой. И если ты…

– Разве мои чувства не очевидны? – получилось жалобно.

Фенрис потянулся вперед, захватывая его рот в нежный поцелуй. Аккуратный и осторожный, словно он хотел передать ему свои чувства. И в этот раз без зубов и боли. Айнон облегченно закрыл глаза. Кажется, самое время молиться своему божеству. Он лизнул губу эльфа, ласково очерчивая контур, и открыл глаза, надеясь, что он не выглядит настолько “голодным”, как себя чувствует.

– Ради всего святого, хоть раз давай сделаем это на кровати, – ему было совершенно наплевать, что прозвучало это как мольба, потому что мольбой это и было.

– Первый раз мы делали это на кровати, – Фенрис выпрямился и ожег его взглядом зеленых глаз, подавая руку.

– Не напоминай, – Айнон фыркнул, вставая и ловя эльфа за запястье, – ты меня тогда ненавидел и хотел, чтобы я ненавидел тебя.

– Я думал, так будет лучше, другого я не заслужил.

Мужчина удивленно моргнул, а затем вспомнил: это было на Сегероне, почти сразу после убийства Воинов Тумана. Так что причины были. Впрочем, он еще тогда понял мотивы происходящего.

– О, я покажу тебе, что ты заслужил, Волчонок, – Айнон многообещающе улыбнулся и решительно направился в свою спальню, чуть крепче сжав его руку.

Они выбрали его, и они покажут, чего он заслужил на самом деле.

В комнате они замерли у кровати, и Фенрис смущенно улыбнулся, нерешительно потянувшись к застежкам своей туники. Да, все предыдущие разы у них случались не в самом вменяем состоянии ума. Айнон шагнул к нему, с наслаждением запуская руку в его волосы и чуть прикусывая нижнюю губу, вынуждая открыть рот, чем он тут же и воспользовался, скользнув языком внутрь. Наконец он может прикасаться к нему, ласкать, целовать, Создатель! От нетерпения у него подрагивали руки. Хотя изрядная доля приходилась на сумасшедшее возбуждение. Четыре года жить в одном доме и только смотреть, чудо, что он еще не свихнулся.

Пока эльф разбирался со своими ощущениями от голодного поцелуя и массирующей затылок руки, мужчина другой рукой быстро разбирался с его одеждой. Айнон оторвался от манящего рта и скользнул ладонью по шее, обнаженной груди, плечу, осторожно проходясь по коже кончиками пальцев и заставляя тунику упасть на пол. Он отступил, на нем самом сейчас было слишком много одежды. Он потянулся к ремням кожаного нагрудника, нетерпеливо дергая их, не отрывая жадного взгляда от эльфа, снимающего последнюю деталь одежды – штаны. Фенрис не сводил с него такого же лихорадочного взгляда. Мужчина жадно проследил за острым языком, быстро облизавшим искусанные в несдержанном поцелуе губы, и со стоном рванул крепления.

Прямо сейчас одна его половина желала впиться зубами в горло, отметить, взять, утвердить права, а другая не менее сильно желала принадлежать эльфу. Подчиниться, впустить, отдаться. Он дернул ворот рубашки, не слишком задумываясь о ее целости. Он пожирал взглядом раскинувшегося на его кровати Фенриса. Смущенного, обнаженного, с нервно сверкающим лириумным узором и ждущего его. Айнон облизал пересохшие губы. Мысли лихорадочно прыгали, перемешиваясь и путаясь.

За все время его свободы у него было только два серьезных увлечения разного пола. В нижней позиции он в последний раз был лет девятнадцать назад, когда добросердечный Дарис затащил его в бордель, дабы помочь избавиться от призраков прошлого. Все было очень технично и правильно, но он отлично помнил, как сам делал все это ради денег, так что процесс его не впечатлил, и призраки прошлого никуда не изгнались. А после не было никого, с кем бы он захотел разделить… подобное единение. Он с рычанием отмел пустые размышления.