Текст книги "Незримый гений (СИ)"

Автор книги: Kay Blue Eyes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 67 страниц)

– Это правда? – внезапно спросил Эрик, задержавшись взглядом на лице Брилл и наблюдая, как по ее щекам поднимается краска смущения.

Жар его взгляда пронесся по коже Брилл, словно прикосновение; его глаза разжигали в ее животе странное ощущение, похожее на щекотку. Ей не особо нравилось это ощущение.

– Да, я танцевала какое-то время. Но когда я выросла, стало все более очевидно, что продолжать подобные занятия нецелесообразно. Искусство приемлемо лишь для мужчин… впрочем, как и наука. Но я предпочла прослыть скорее книжным червем, нежели распутницей, поэтому выбрала науку.

Брилл опасно высоко задрала подбородок, ее глаза, направленные на двух мужчин, сузились, предупреждая дальнейшие расспросы.

Коннер скривился и повернулся к Эрику. По-видимому, он не ожидал увидеть, что угрожающая поза Брилл произвела на того мало впечатления. Факт, который его впечатлил и одновременно встревожил.

– Дядя К-К-Коннер, – донесся из коридора пронзительный вопль, заставив всех в библиотеке повернуться на звук.

Ария влетела в комнату, широко раскинув руки и направившись прямиком к Коннеру. Тот с ухмылкой присел перед ней и с привычной осторожностью подбросил в воздух. Девочка закричала от восторга и ухватила его за шею.

– Т-ты будешь играть на с-своей с-с-скр… – скрипке. От возбуждения у Арии перехватило горло, сделав слова неразборчивыми. Она стиснула зубы, пока ее глотка старалась вытолкнуть слово, завязшее где-то между головой и языком.

– Не сегодня, дорогая. Уже слишком по… – Коннер умолк, на его лице возникло неверящее выражение. – Черт побери! Ты напомнила мне. Эй, Бри, я скоро вернусь, из-за всего этого ажиотажа я забыл, что оставил скрипку снаружи, под этим проклятым снегом! – С этими словами он покинул комнату, унося смеющуюся Арию, подпрыгивавшую на его бедре.

– Клянусь, он любит эту скрипку больше всего на свете, – сказала Брилл с ласковой досадой.

Благостная тишина окутала Эрика и Брилл, как добротное стеганое одеяло в холодный день. Она с улыбкой повернулась к гостю, но улыбка быстро исчезла, когда она увидела состояние его лица. За то короткое время, что длилась драка, Коннер успел разбить Эрику губу и поставить синяк на левой щеке.

Покачав головой, Брилл прошла по комнате, ее взгляд упал на кровоточащую нижнюю губу Эрика. Разум снова предал ее, когда она заметила, что даже в столь взъерошенном состоянии, Эрик чертовски хорош собой. Быстро отведя взор от его чувственного рта, Брилл залезла в карман и вытащила окаймленный кружевом носовой платок.

Эрик вздрогнул, когда она поднесла ткань к его лицу. Брилл улыбнулась ему, и ее рука замерла в воздухе.

– У вас кровь идет. – Тот просто молча посмотрел на нее, и Брилл залилась краской. – Не беспокойтесь, у меня очень легкая рука.

– Я в этом уверен, – тихо произнес Эрик; его глаза пылали от невысказанных чувств.

Сосредоточенно прикусив свою собственную губу, Брилл осторожно приложила платок к крови на его подбородке. Сейчас они стояли так близко, что она чувствовала на своей щеке его дыхание. Хотя ее действия были по своей природе сугубо медицинскими, она ничего не могла поделать с ощущением интимности от столь близкого их соседства, от своего прикосновения к его лицу.

Когда пальцы Брилл задели его подбородок, Эрик пришел в странное состояние. Она подумала, что уловила какую-то вспышку в его глазах, эхо гнетущей тоски, от которой он не мог избавиться до сих пор, а затем все пропало. Лицо Эрика превратилось в маску.

Брилл медленно отступила назад, словно разрывая звенящую между ними натянутую нить.

– Повезло, что не нужно накладывать швы. Но думаю, вам стоит приложить лед к лицу, – пробормотала она, чтобы прервать тяжкое молчание. Эрик лишь наклонил голову, показывая, что услышал ее.

Из коридора донесся ликующий крик, возвещающий о возвращении Коннера со скрипкой. Брилл сложила свой окровавленный платок и отошла к дверям библиотеки.

– Что ж, полагаю, я должна уложить Арию в постель до того, как Коннер ее окончательно разгуляет.

– Спокойной ночи, Брилл, – тихо проговорил Эрик; выражение его лица вновь стало безразличным.

Брилл кивнула и быстро покинула комнату – к тому времени, как она дошла до коридора, у нее перехватило дыхание. Присутствие Эрика начинало оказывать на ее чувства все более и более странное воздействие – опасно странное воздействие. Положив руку на бешено стучащее сердце, Брилл придала лицу безмятежное выражение и зашагала по коридору, чтобы забрать дочь.

========== Глава 14: Ученица и учитель ==========

Эрик тихо сидел в библиотеке, тщетно стараясь занять себя хорошей книгой. Но пока что потерпел в этом деле полное фиаско. Лучи бледного зимнего солнца косо падали в окно слева, обдавая теплом его лицо и освещая страницы раскрытой на коленях книги. Эрик тоскливо вздохнул, со стуком захлопнул книгу и отложил ее на стол рядом с собой.

Постукивая пальцами по подлокотнику, Эрик медленно оглядел комнату – в сотый раз за сегодня. Библиотека, как и остальной дом, была уютной и прекрасно обставленной. Каждая вещь в комнате явно была отобрана с особым тщанием и показывала хороший вкус владельца.

Книжные полки усеивали разрозненные безделушки из разных стран: восточный дракон из нефрита гордо соседствовал со свирепой африканской маской, и Эрик был уверен, что в одном из углов разглядел высушенную голову. Затейливые персидские ковры лежали на отполированном до зеркального блеска паркете, приглушая все звуки из остальной части дома и придавая комнате необычайное ощущение изолированности. Мебель была на удивление простая, лишенная всяческих в последнее время вошедших в моду легкомысленных украшений, и, несмотря на скромный гладкий вид, выглядела, тем не менее, элегантно. Эрик был уверен, что к строгому, хотя и эксцентричному интерьеру дома приложил руку не кто иной, как его очаровательная хозяйка. По-видимому, эта женщина была не в состоянии делать что-либо тривиально.

Да, библиотека была прекрасным местом, чтобы побыть одному; по этой причине она стала его излюбленной комнатой. Будучи человеком, привыкшим к одиночеству, Эрик был раздражен тем, что внезапно оказался вовлеченным в запутанные взаимоотношения семьи Донован/Синклер. Он чувствовал себя, как рыба, вытащенная из воды.

Брат и сестра были друг другу полной противоположностью – Коннер, в мгновение ока переходящий от вспышек ярости к покладистым улыбкам, и Брилл, безмятежная и холодная, как озеро в горах – пока что-нибудь не разбивало эту ледяную невозмутимость, обнаруживая кипящую под ней страсть. Их антагонистические натуры часто заставляли то одного, то другого разражаться потоками брани. Ссоры вспыхивали между ними по два-три раза на дню, и все же казалось, что ни один из них по-настоящему не злился на другого. Эрик пришел к выводу, что стычки были для брата и сестры скорее любимой забавой, чем реальным выражением обиды или ярости. Проще говоря, эти люди были абсолютно сумасшедшими.

Куда хуже, нежели постоянные стычки между Коннером и Брилл, были часто проявляемые ими неожиданные демонстрации расположения. Эрик никогда не имел дела с людьми, которые были бы более откровенны в проявлении нежности. Каждый поцелуй в щеку и шутливый шлепок, которыми они награждали друг друга, лишь помогали ему яснее понять, как на самом деле ведут себя люди, живущие одной семьей, – и сколь многого он был лишен в своей жизни. Боже, как Эрик тосковал по таким простым контактам, как прикосновение руки к его плечу…

«Или легкое, мягкое давление тонких пальцев, касающихся моей нижней губы, пока взгляд ласковых серых глаз сосредоточен на моем подбородке, с которого эти пальцы стирают кровь». Эрик вскочил на ноги, придя в замешательство от непрошенной мысли, вдруг возникшей у него в голове. Прошло пять дней с того вечера, когда Коннер проник в дом; синяки от их первой встречи поблекли и стали бледно-желтыми. Прошло пять дней с того момента, когда Брилл нежно оттирала своим носовым платочком кровь с его лица, и Эрик до сих пор не мог перестать думать об этом.

Потрясение от ее случайного прикосновения все еще звенело в его крови всякий раз, когда он смотрел на нее. Участки кожи на его подбородке, которых касались пальцы Брилл, все еще горели. Эрик подозревал, что девушка не представляет, какую власть имело ее небрежное поглаживание. В любом случае, он ненавидел ее за это – ненавидел за ее не требующую ухищрений красоту и нечаянную чувственность.

Эрик не знал женской ласки, пока не встретил Кристину. Вначале их взаимоотношения были лишь отношениями наставника и ученицы. Она и не знала его настоящего – Эрик был ее ангелом, и в то время ему это нравилось. Но однажды все изменилось, однажды он посмотрел на свою юную ученицу и был сражен – оглохший, ослепший и онемевший от того, что увидел.

Лицо Кристины светилось свежей и юной девичьей красотой: лицо, резко контрастирующее с темной и понимающей глубиной глаз цвета корицы. Она была девушкой, которая знала о своей красоте, притягивающей мужские взгляды. Теперь Эрик знал: какой-то тайной частью своей души Кристина стремилась к этому вниманию, потому что она ужасно скучала по когда-то дарованной ей отцовской любви. Эрик долгое время заменял ей отцовскую фигуру, но в конечном счете не мог не обратить внимание на прекрасную девушку, в которую превратилась его ученица.

Когда этот день настал, когда Эрик взглянул на Кристину как на женщину, то со всей потрясающей до глубины души очевидностью понял, что его жизнь только что бесповоротно изменилась из-за одной этой худенькой девушки. Ах, как он ее любил, как желал ее. «А теперь все кончено. Хватит думать об этом, словно какой-нибудь сраженный любовью молокосос. Надо было догадаться, – горько подумал Эрик, меряя шагами комнату. – Монстрам не суждено быть любимыми. В реальном мире Красавица никогда не выберет Чудовище».

И даже сейчас, после всего, что случилось, его сердце бунтовало против этого факта. И Эрик помнил огонь, запылавший в его крови от прикосновения обшитого кружевом платка, от взгляда добрых серых глаз.

Он резко встряхнулся, сбрасывая нежелательные мысли. Будь он проклят, если вожделение вновь застит ему глаза. Будь он проклят, если позволит еще одному легкомысленному женскому сердцу отвергнуть себя, погрузив в персональный ад, в место, где солнце сжигало дотла, и он, крича, лежал во тьме.

Эрик оскалился и подошел к двери, неистово толкнул ее, не в силах больше оставаться в тишине библиотеки. Пока затухал отзвук дерева, треснувшегося о дерево, его чувствительные уши сосредоточились на доносящихся нотах фортепианной музыки. Точные и уверенные ноты выдавали умелую и опытную руку, хотя в некоторые моменты проскальзывала фальшивая нота, заставляя его морщиться.

– Странно… – пробормотал Эрик себе под нос, нахмурив темные брови. – По-моему, Брилл сказала, что ее не будет до конца дня. А ее братец-фигляр все еще пытается устранить разрушения после сегодняшнего утра.

Брилл сказала что-то о выполнении своего долга в близлежащей больнице ветеранов и ушла рано утром, оставив хозяйство на Коннера. Решение, которое в очередной раз заставило Эрика всерьез усомниться в ее здравом уме.

Как только ее беловолосая головка исчезла за дверью, в доме воцарился полный хаос. Эрик ошеломленно наблюдал, как визжащая Ария выбегает из двери гостиной с рыхлой пачкой бумаги, зажатой в крохотном кулачке над головой. Когда девочка проносилась по коридору, листы бумаги вылетели из ее руки и рассыпались по полу, отмечая ее путь подобно следу из хлебных крошек. Секунду спустя следом промчался Коннер, вопя что есть мочи и пытаясь выхватить бумагу из ее рук, – но запнулся о собственную ногу и загремел на пол лицом вниз. Хохочущая Ария сбежала в следующую комнату у него под носом, пока тот поднимался на ноги.

Тогда Эрик не смог удержать легкую усмешку от неудачи Коннера – хотя и скрыл ее прежде, чем кто-либо заметил. Он был очень признателен, что это не ему приходится гоняться за ребенком. В Арии было столько энергии, что Эрик уставал, всего лишь глядя на нее (слабость после лихорадки еще не полностью ушла из его членов), но приходилось признать, что с точки зрения стороннего наблюдателя девочка была бунтовщицей.

Утро прошло таким же образом: долгими часами по всему дому раздавался детский визг и топот ножек. Когда Эрик был уже не в состоянии этого выносить, он ретировался в библиотеку – хотя никогда бы не признался, что спрятался от ходячего ужаса трех с половиной лет от роду.

Однако теперь, когда Эрик подумал об этом, в доме уже некоторое время было относительно тихо. Не считая, конечно, печальной фортепианной музыки, доносящейся в настоящий момент из гостиной. Эрик обнаружил себя медленно бредущим на звуки музыки: прошло уже столько времени, с тех пор как он слышал сладкий звук аккордов, сливающихся в совершенной гармонии, что это притягивало его.

Он стоял перед дверью гостиной, одной рукой опираясь на дверной косяк, и, склонив голову, слушал мелодию, струящуюся в тишине дома. Эрик понял, что не хочет прерывать чудесные звуки. Песня была тихой, печальной и смутно знакомой. Что-то шевельнулось, а затем встало на место внутри него, пока ноты плыли по воздуху. Что-то, что, как он думал, умерло в ту последнюю ночь в Опере. Музыка в его голове заиграла снова, заменив тишину, которую агония сердца сплела над его сознанием.

Несколько мгновений спустя Эрик выпрямился и легонько толкнул дверь, ожидая увидеть Коннера, сидящего за роялем в центре гостиной. То, что он увидел вместо этого, повергло его в ступор.

Крохотная фигурка, сидящая перед клавишами, занимала едва ли четверть скамейки. Одетые в чулочки ноги болтались в воздухе, не доставая до педалей. Пухленькие детские ручки Арии были вытянуты так далеко, насколько позволяли пальцы: она снова пропустила ноту, не дотягиваясь до нужных клавиш. Блеклое зимнее солнце освещало девочку сзади, теряясь в ее темных волосах.

Эрик шагнул в комнату, не в силах остановиться – музыка притягивала самую суть его души. Он опустил ногу на плохо прилегающую половицу, и оскорбленная деревяшка издала протестующий скрип. Музыка резко оборвалась, тускло отзвенев во внезапной тишине.

Над закрытой крышкой рояля появились огромные серые глаза – и встретились с его глазами. Эрик чувствовал себя странно под этим столь пристально изучающим его взглядом, так похожим на взгляд Брилл. Ария медленно сняла руки с клавиш из слоновой кости и сложила их на коленях, тотчас превратившись из вундеркинда обратно в обычного ребенка.

– Привет, Ария, – негромко произнес Эрик, в то время как девочка просто смотрела на него, прикусив нижнюю губу, как часто делала ее мать. Он слегка нахмурился, абсолютно не представляя, как себя вести с ребенком.

Поскольку Ария продолжала молчать, он попробовал снова, задействовав до предела все свои скудные навыки общения:

– Я не знал, что ты умеешь играть на фортепиано. – Эрик откашлялся, странным образом взволнованный от того, что находится с девочкой наедине: безмолвная часть его разума ждала… ждала, что та вот-вот откроет рот и закричит от ужаса, вызванного его присутствием.

Когда он заговорил, торжественное выражение лица Арии сменилось застенчивой улыбкой.

– Я иг-граю н-не очень х-х-хо… – Последнее слово старалось сорваться с ее губ, но, кажется, было неспособно преодолеть язык. Бессильно сдавшись, Ария крепко сжала зубы; ее щеки покрылись алыми пятнами.

Что-то в мрачной тени, заставившей потемнеть ее глаза, тронуло Эрика, проделав тоненькую щель в броне вокруг его сердца. Не дав сомнению взять верх и остановить его, Эрик пересек комнату и сел на скамейку рядом с Арией.

– И кто тебе это сказал? Я думаю, ты замечательно играешь.

Когда спустя миг его слова дошли до Арии, та подняла на него глаза, и уголок ее рта тронула улыбка.

– В-врун, – тихо проговорила она, словно боясь, что и это единственное слово не получится сказать правильно. Добившись успеха, она воодушевилась. – М-мои руки с-слишком малы! – воскликнула она, подняв свои крохотные ручки, чтобы продемонстрировать их размер.

– А еще твои ноги не достают до педалей, – подначил Эрик, пораженный, насколько легко это вышло. Втайне ему понравилось, когда Ария опять улыбнулась ему, и на ее левой щеке на мгновение возникла ямочка. – Но не беспокойся, через несколько лет эти трудности исчезнут.

Ария надулась:

– Это д-долго!

– О, ты удивишься, как быстро это случится.

Она лишь скептически поджала губы.

Комната погрузилась в уютное молчание, только ветер за окнами бился в заледенелое стекло. Эрик изучал свои руки, покоящиеся на коленях, и слушал звуки дома. На этот раз не чувствовалось необходимости думать о том, чтобы что-то сказать.

Вдруг Ария повернулась на скамейке и подергала его за рукав своей маленькой ручкой.

– А т-ты играешь м-м-муз… – музыку. Она сжала свой вероломный рот, с сомнением глядя на Эрика снизу вверх, точно ожидая, что он засмеется.

Хотя уши Эрика страдали от дисгармонии ее слов, его лицо оставалось невозмутимым. Поскольку он никак не прокомментировал ее речь, девочка снова расслабилась.

– Да, раньше я играл кое-какую музыку.

– Т-ты играешь на п-пианино? – взволнованно спросила Ария, вцепившись в его рукав и другой ручкой.

Эрик посмотрел на ее кулачки, сжимавшие легкую ткань рукава его рубашки, и понял, что улыбается.

– Да, я играю на пианино.

– С-сыграешь ч-что-нибудь? Н-никто еще н-ни разу н-не играл со мной!

Эрик опустил глаза на истертые клавиши под своими согнутыми руками. Улыбка на его лице медленно угасла. Способен ли он снова играть теперь, без единственной женщины, которая вдохновляла его последние несколько лет? Способен ли он играть, не думая о ней?

Он автоматически поднял руки и легонько коснулся прохладных клавиш рояля, несмотря на вибрирующий в голове шепоток сомнения. Эрик закрыл глаза – и музыка внутри него мигом вытеснила все остальное. Его пальцы легли на клавиши, лаская первую извлеченную из инструмента ноту с редко показываемой им врожденной нежностью.

Эрик ощущал, что Ария все еще сидит рядом; ее ручки увлеченно скользили по его рукаву. Господи, он почти забыл, как это хорошо – чувствовать податливость слоновой кости под пальцами, слушать голос собственной музыки, звучащей в ушах. Повернув голову, он одарил Арию ослепительной улыбкой, и та, в свою очередь, широко ему улыбнулась.

Чувствуя опьянение весельем, которое он всегда ощущал во время игры, Эрик начал перепрыгивать с песни на песню; выражение его лица соответствовало характеру музыки. Ария завопила от восторга, когда он скорчил мрачную и злобную рожу, подстать музыке: низкие ноты бились подобно стуку сердца. Внезапно он перескочил на светлый и воздушный кусок, соответственно подстроив черты лица: поднятые брови и эффектная улыбка.

– Т-ты с-смешной человек! – заикаясь, проговорила девочка в перерывах между хихиканьем и в восторге прижала ручки к груди.

– Ты единственная в мире, кто считает меня смешным, – с улыбкой сказал Эрик.

– В-врун, – ответила та, засунув в рот большой палец. Закрыв глаза, Ария прислонила свою темноволосую макушку к его боку, поразив его и повергнув в напряженное молчание. – М-мне н-нравится, к-как ты г-говоришь, – она глубоко вздохнула, как умеют только дети. – Эт-то з-звучит к-как му-музыка.

Эрик замер: ощущение шелковистых волос и легкого давления детской головки на его руке было совершенно ему незнакомо. Он повернул голову и посмотрел вниз, на девочку, прильнувшую к его боку, впервые в жизни чувствуя себя так, словно его приняли, словно он не чудовище. Это было приятное чувство.

– Ария, ты когда-нибудь училась музыке? – мягко спросил он, понизив голос, чтобы приспособиться к ее внезапному угрюмому настроению.

– Н-н-нет.

– Почему? Я уверен, что у тебя получалось бы намного лучше, если бы ты училась.

– Я слишком г-глупая, ч-чтобы учиться.

Мгновенная ярость, выплеснувшаяся в его кровь при этих словах, застигла Эрика врасплох. В его мозгу вспыхнули воспоминания о насмешках из собственного детства.

– Кто сказал тебе, что ты глупая? – тихо прорычал он, опасно сверкнув глазами.

Ария повернула голову и подняла на него глаза, испуганная его тоном.

– Дядя Эн-ндрю, он п-папин брат. Он х-хотел отправить м-меня в с-специальную школу, потому что я м-медленно р-разговариваю. – Ее крохотное личико внезапно помрачнело. – К-когда он это ссказал, м-мама з-заплакала. – Ария встала на колени и приложила свою маленькую ладошку к его уху. – Дядя Эндрю – ч-чудовище! – прошептала она, как будто это был секрет. – Это из-за н-него п-папу з-застрелили. И он х-хочет ж-жениться на м-маме.

Кое-что в последней части ее фразы еще больше разозлило Эрика. Особенно учитывая, что характер у этого Эндрю, судя по рассказу, был премерзкий. Он просто не мог представить себе, что кто-то может быть настолько низок, чтобы назвать девочку тупой перед Брилл.

– То, что ты медленно говоришь, вовсе не означает, что ты глупая, – твердо заявил Эрик.

Ария улыбнулась:

– Т-так м-мама и сказала. Она ссказала, что л-люди не в-всегда т-такие, к-какими кажутся.

– Твоя мама производит впечатление очень умной дамы. – Ария снова улыбнулась его словам, в один миг позабыв свои огорчения, как могут только дети. – Твоя мама когда-нибудь пыталась найти учителя, чтобы выправить твою речь?

– Д-да, но они с-считали т-так же, к-как дядя Эндрю.

Мозг Эрика мгновенно заработал, прокручивая возникшую мысль снова и снова.

– Как ты посмотришь, на то, чтобы я попробовал помочь тебе говорить лучше?

Девочка сразу же испустила восторженный вопль и вновь схватила его за рукав рубашки, подпрыгивая на скамейке, отчего та заходила ходуном. Эрик на миг восхитился полному отсутствию у нее благовоспитанности. Это было по-настоящему ново – когда к тебе не относятся с опаской.

– Я полагаю, что это положительный ответ, – проворчал Эрик, затыкая пальцем ухо и беспокоясь о том, как бы не оглохнуть.

– Н-научи меня чему-н-нибудь с-сейчас! – возбужденно прошептала Ария, но прежде чем Эрик смог ответить, скрип половицы оповестил о присутствии в комнате кого-то еще.

– Ба, да вы двое смотритесь так хорошо, что хоть на выставку посылай, – раздался от двери смеющийся голос, заставив сидящих на скамейке у рояля вздрогнуть.

Эрик медленно поднял глаза и столкнулся взглядом с насмешливыми серыми глазами Брилл, спрятанными за затемненными очками. Та стояла в проеме, все еще одетая в теплую уличную накидку и черные кожаные перчатки, ее искрящиеся белые волосы были собраны на макушке в небрежный узел. Эрик мазнул взглядом по ее полным губам и быстро опустил глаза обратно на клавиши рояля. У Брилл был соблазнительный рот, особенно сейчас, когда она улыбалась.

Эрик быстро заметил, что, несмотря на добродушное выражение лица и незлое подтрунивание, женщина устала как собака – хотя ее глаза по-прежнему светились мягкой симпатией при виде дочери и его. И лишь на мгновение привычное выражение печали притушило искры в ее взгляде.

Говоря одним уголком рта, Эрик медленно убрал маленькие ладошки Арии со своей руки.

– Возможно, в другой раз, дитя. – Он позволил померкнуть открытому выражению своего лица – под взором Брилл его защита быстро вернулась на место. – Добрый день, Брилл. Вам воздали должное в больнице?

Та лишь покачала головой, слишком уставшая, чтобы реагировать на спрятанную в его голосе подколку.

– Нет, но это несущественно. Спасибо, что присмотрели за Арией. Вы были не обязаны делать это. Коннер всегда не спускает с нее глаз. Даже когда разгребает им же устроенный беспорядок.

Эрик отмахнулся от ее благодарности, а Ария слетела со скамеечки и вприпрыжку поскакала к матери.

– М-мама, м-мистер Эрик умеет иг-грать на п-пианино!

– Правда умеет? Ну и ну! Как думаешь, разве дядя Коннер не будет счастлив услышать это?

– Д-да! Можно, я п-пойду и с-скажу ему?

– Можно. – Услышав это, Ария исчезла за дверью, зовя своего дядю. Эрик и Брилл внезапно обнаружили, что остались в натянутой, практически наэлектризованной тишине.

Эрик наблюдал, как женщина глубоко вздохнула и вошла в комнату. Он вызывающе задрал подбородок, готовый к осуждению, которое получит за то, что сблизился с ребенком. Когда Брилл опустилась на скамейку рядом с ним, Эрик напрягся. Ему не нравилось, когда она оказывалась так близко – это заставляло его ощущать странное тепло во всем теле.

Эрик осторожно покосился на нее краем глаза, не в силах перестать оценивать привлекательность ее профиля. Он помрачнел и крепко сжал губы. Брилл, словно бы почувствовав его тревогу, повернула к нему голову и сняла темные очки.

– Вы очень хорошо играете, – начала она неуверенным голосом, явно обходя вопрос, который хотела задать.

«Теперь в любую секунду она может попросить меня держаться подальше от ребенка».

– Мне всегда казалось, что у вас руки музыканта, – негромко сказала Брилл. Когда она нежно взяла его за руку, Эрик был поражен в самое сердце. – Спасибо вам, – тихо прошептала Брилл едва ли не срывающимся голосом. Ее рукопожатие было ласковым.

– За что? – пробормотал Эрик, взволнованный тем, что заметил в прекрасных глазах Брилл слезы.

– Простите меня, я подслушала вашу беседу. – Она отвернулась, так что он мог видеть лишь край ее щеки. – Спасибо за то, что вы были так добры к моей дочери, что справедливо отнеслись к ней. Обычно она даже не разговаривает с незнакомыми людьми. Это растаивает ее, да и люди бывают так жестоки. Но я слышала, как она говорила с вами. Слышала ваше предложение помочь ей говорить лучше… – Брилл повернулась и посмотрела на Эрика, на ее лице появилась усталая улыбка. – Вы ведь на самом деле добрый человек, правда? Невзирая на то, что очень стараетесь не быть им.

Эрик нахмурился на ее слова и медленно вытащил свою руку из ее ладони.

– Вы и представления не имеете о том, кто я! – автоматически рявкнул он; слова слетели с его языка до того, как он успел хотя бы отметить, что они пришли ему на ум. Боль, мелькнувшая в лице Брилл от его преднамеренного отдаления, удивила его.

– Тогда забудьте, что я упоминала об этом! – огрызнулась та, едва переведя дух перед тем, как продолжить. – Я могу платить вам, если хотите, – небрежно произнесла Брилл и торжественно поднялась на ноги, скрывая под покровом равнодушной досады свои истинные эмоции.

– Платить мне?

– Да, за обучение Арии. Поскольку вы, помимо прочего, невыносимая свинюка, вы не захотите, чтобы кто-нибудь, обманувшись, решил, что ваши действия слишком хороши. И поскольку вы предпочитаете действовать, как посторонний, я должна обходиться с вами соответственно и платить вам за ваши усилия!

Эрик вдруг осознал, как глубоко он, должно быть, ранил ее чувства. Брилл выглядела совершенно спокойной, но он знал, что она злится, как и всегда в его присутствии. Он медленно встал: их разделяла лишь скамейка. Брилл одеревенела, когда он сделал шаг и сократил расстояние между ними.

– Брилл, я не имел в виду…

– Не смей! Не смей приносить мне свои извинения! Я не приму их! – огрызнулась та, даже не думая отступать, а наоборот, зайдя так далеко, что резко ткнула его пальцем в грудь.

С рычанием Эрик схватил ее за руки, крепко стиснув их перед своей рубашкой, и эффективно пресек тем самым ее досаждающие действия.

– Заткнись и слушай! – гаркнул он, повергнув Брилл в изумленное молчание. – Я уже чувствую себя отвратно оттого, что повел себя столь жестоко, и тебе не нужно быть столь демонстративной и заставлять меня почувствовать себя хуже! Иногда я говорю вещи, которые не имею в виду на самом деле. Бог свидетель, я стараюсь контролировать свой характер, но твои речи могут и святого вывести из себя!

Брилл моргнула; едва появившийся было подспудный гнев исчез с ее лица. Близость их тел быстро начала становиться слишком уж очевидной. С каждым вдохом ее тело касалось груди Эрика, и он неожиданно забыл, что хотел сказать. Его взгляд непроизвольно опустился на ее полуоткрытые губы. Он чувствовал, как руки Брилл расслаблялись в его руках, пока не легли на его ключицы. И еще одна крошечная трещина образовалась в его многочисленных укреплениях.

– Эрик, – Брилл вздохнула. – За что бы вы ни цеплялись… – Возникла небольшая пауза, и она тревожно прикусила губу. – Вы должны научиться отпускать это. Если вы позволите ране гноиться дальше… она разъест вашу душу, не оставив ничего, кроме тьмы.

Эрик не понимал, как эта хрупкая женщина за столь короткое время смогла узнать его столь близко. Ее проникновение в его сокровенные мысли была нервирующим. Эрик открыл было рот, чтобы ответить, но оказался бесцеремонно прерван.

Откуда-то из коридора послышался рев, за которым последовала дробь двух пар ног, приближаясь к скромной гостиной. Эрик мгновенно освободил Брилл из своей хватки, отшатнувшись от нее так, словно прикосновение ее кожи могло обжечь его. Та подняла дрожащую руку к голове, словно изумляясь его внезапному побегу. И в этот самый момент, в комнату ворвался Коннер со следующей за ним по пятам Арией.

Увидев выражение лица брата, Брилл шагнула вперед, чтобы отвлечь его. Тот выглядел готовым к стычке в любую минуту.

– Коннер, что ты там задумал?

Коннер затормозил в дверном проеме; дикий блеск придал остроту его взгляду. Ткнув пальцем в сторону Эрика, он опасно улыбнулся:

– Как вы посмели, месье! Вы задолжали мне извинения!

Эрик быстро глянул на Брилл, чувствуя себя странно, будто стал причиной какого-то скандала. Но он и за всю жизнь не смог бы постичь, в чем именно он должен извиняться перед этим мужчиной. Эрик сжал руки в кулаки, приготовившись к неминуемой драке. «Дело дрянь».

========== Глава 15: Учась танцевать ==========

– Коннер, к чему вся эта беготня? – надтреснуто спросила Брилл, раздраженная тем, как слабо звучит ее голос, даже для ее собственных ушей. Чертов Эрик упорно доводил ее до сумасшедшего дома своими ядовитыми замечаниями и трогательными извинениями. Годы прошли с тех пор, как кто-либо был способен настолько ее рассердить. Брилл была уверена, что прямо сейчас ее щеки покрыты ярким румянцем. Будь он проклят!

Явно предпочтя проигнорировать сестру, Коннер с заострившей его черты шальной плутовской ухмылочкой шагнул в дверной проем. Подняв в воздух палец, чтобы нагло ткнуть им в Эрика, он внезапно воскликнул:

– Как вы посмели, месье! Вы задолжали мне извинение!

Не отворачивая головы от брата, Брилл физически ощутила, как мгновенно одеревенел за ее спиной Эрик. С ее губ сорвался вздох при мысли о том, чтобы снова улаживать ссору между этими двумя. В те пять дней, что прошли с появления Коннера, мужчины относились друг к другу настороженно. По-видимому, оба не привыкли делить пространство с другим мужчиной.