Текст книги "Незримый гений (СИ)"
Автор книги: Kay Blue Eyes
Жанры:
Исторические любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 67 страниц)
Уклонившись от очередного удара, Коннер со смехом продолжил:
– Я знал, что тебе придется по нраву эта история.
– И не надейся, глупый язычник. Я не верю ни единому твоему слову.
– Да ладно тебе, Бри, ты же знаешь, я вру только по воскресеньям.
Сделав вид, что не слышала этого, Брилл задрала подбородок и припустила к ведущей в Оперу лестнице, оставив Коннера позади. Он прибавил шагу, чтобы нагнать ее, и вскоре поравнялся, хотя Брилл и продолжала его игнорировать. Покосившись на брата, Брилл с досадой поджала губы.
– Чего я не понимаю, так это почему ты настоял на том, чтобы сопровождать меня, – вдруг выпалила она. – Я прекрасно справилась бы сама. Было бы лучше, если бы ты остался дома с Арией. – Повисла тяжелая пауза, и Брилл замедлила свою надменную поступь, растеряв все раздражение. Вздохнув, она взволнованно подняла взгляд на брата. – Это мое дело, Коннер.
– Да неужели? – спросил тот, насмешливо изогнув бровь, его зеленые глаза смеялись. – Ты забыла, как хорошо я тебя знаю. Ты правда думаешь, что хотела бы оказаться в одиночку перед этой толпой? – Брилл открыла было рот, чтобы возразить, но он прервал ее: – И, кроме того, каким бы я был старшим братом, если бы не приглядывал за тобой?
– Только одно на самом деле заслуживает внимания, – пробормотала Брилл. – Я говорила тебе, что не знаю, что может произойти этой ночью. Это может быть все, что угодно. Ты и Ария – вот единственная семья, которая у меня осталась, Коннер. Если из-за моих дурацких галлюцинаций с тобой что-нибудь случится, я не знаю, что мне…
При этих словах веселая улыбка на лице Коннера сменилась свирепым оскалом.
– Не говори о себе так, Бри. Ты – самая проницательная особа, какую я когда-либо имел удовольствие знать. Я доверяю твоим инстинктам. Если ты чувствуешь, что здесь должно что-то произойти, это произойдет. Ты всегда заранее знала о многих вещах. И это ведь нельзя объяснить обычными галлюцинациями, так? Поэтому я хочу быть рядом, чтобы помочь, чем сумею. Не забывай, что и ты – единственная семья, которая есть у меня! – напомнил он, когда они прошли сквозь парадный вход театра в ярко освещенный холл.
Быстро заморгав, когда свет резанул по ее восприимчивым глазам, Брилл тихо заметила:
– Прости, Коннер. Я не подумала о твоих чувствах. – Кивком принимая ее извинения, тот посмотрел на нее смягчившимся взглядом. – Я рада, что ты со мной, – продолжила она, одарив его столь редкой последнее время сияющей улыбкой, и Коннер обнадеживающе пожал ей руку. Заручившись поддержкой брата, Брилл ощутила, как камень свалился с ее души, пускай и всего лишь на время.
Коннер вздохнул и с любопытством оглядел пышное убранство.
– В одном французам нельзя отказать… – начал он серьезно, – они эксперты по части расширения границ благопристойности, – он захохотал, намекающе указывая бровями на непристойные формы статуй обнаженных женщин, обрамляющих главную лестницу.
На секунду Брилл хотела было прийти в ужас от бесконечных непристойностей брата, но потом отказалась от этой идеи. Да и какой смысл? Он постоянно подтверждал звание полного и законченного прохвоста. Кроме того, это и впрямь было очень смешно.
Брилл прижала ладонь ко рту, пряча смешок, слетевший с ее губ в ответ на возмутительный комментарий. Ее брат был одним из тех немногих людей, которые могли пробиться сквозь пелену скорби, которая, казалось, навечно отделила ее от остального мира. Коннер заставлял ее забыть, что она отличается от других, забыть о том, что она нашла и потеряла. Рядом с ним она вновь чувствовала себя юной. Он напоминал Брилл о времени, когда они по ночам рассказывали друг другу истории о привидениях и корчили рожи через обеденный стол. Всегда напоминал ей о времени, когда они все были счастливы, до того, как умерли отец и мать, до того, как она похоронила мужа и была вынуждена растить дочь в одиночку.
Но, как это обычно бывало, смех бежал из глаз Брилл, сделав выражение лица каким-то пустым – хотя она и продолжала улыбаться.
– А ты эксперт по благопристойности? Сдается мне, дорогой братец, что именно ты голым и пьяным носился по шотландским пустошам после вечеринки в честь твоего восемнадцатилетия, – ответила она, надеясь смутить его воспоминаниями. Но, вместо того чтобы выказать малейший признак стыда, Коннер запрокинул голову и разразился смехом; веснушки на его носу резко выделились в свете ламп.
– Я забыл об этом, Бри! Черт меня возьми, если это не была лучшая попойка в моей жизни! Ирландский виски лучший в мире.
Брилл выразительно возвела глаза к небу и потянула его вверх по главной лестнице.
– Пойдем. Давай выбираться из толпы. Я устала от того, что все эти богатые старые курицы глазеют на меня.
Коннер огляделся поверх головы сестры; его взгляд ожесточился. «Если бы на нее таращились только престарелые богатые аристократки, я бы так не тревожился. Она даже не осознает, что мужчины никогда не обращают внимания на ее волосы – их чересчур отвлекает ее лицо», – думал он, коротко оскалившись на пялящегося в их сторону французского аристократа. Тот вздрогнул от столь неподобающего джентльмену поведения Коннера и быстро отвернулся. Брилл, продолжая тянуть брата за руку, не подозревала ни об обмене взглядами, происходящем у нее над головой, ни о том, что разыгрывалось в это самое время за кулисами театра.
*
Кристина сидела перед огромным зеркалом в своей гримерной, рассеянно глядя на свое бледное отражение. Рукав костюма испанской крестьянки незаметно сполз с ее кремового плеча. Девушка словно бы погрузилась в транс и не осознавала происходящее вокруг. Две молодые ассистентки были заняты укладкой ее длинных локонов для предстоящего спектакля, но она никак не реагировала на их присутствие.
Она лишь смотрела в зеркало, которое теперь хранило так много воспоминаний – хороших и плохих. Одинокая слеза выкатилась из ее больших карих глаз и сползла по щеке. Трясущейся рукой она быстро вытерла ее, по-прежнему не двигаясь. Улучив момент, Кристина сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь унять дрожь во всем теле.
Она знала, что сегодня уничтожит мужчину, который был ее защитником и учителем многие годы. Она разобьет ему сердце на тысячи осколков, и когда сделает это, часть ее собственного сердца разобьется вместе с ним. Привязанность и уважение, которые она когда-то испытывала к своему ангелу, бежали от ревнивого и темпераментного мужчины, которого она узнала. Его властные и импульсивные поступки испугали ее больше, чем когда-либо могло напугать его обнаженное лицо. Но она видела, что других вариантов нет. Если она хочет быть счастлива, ей придется сделать так, как сказал Рауль. А она отчаянно жаждала быть счастливой. Счастливой со своим прекрасным и нежным Раулем.
Кристина отвернулась от зеркала и оцепенело вышла в коридор. Ассистентки последовали за ней, совершая последние манипуляции над ее волосами и костюмом, перед тем как прозвучит сигнал о ее выходе на сцену.
Она не могла лгать самой себе и утверждать, что лицо Ангела не оттолкнуло ее. Шок от вида его уродства лишил ее на время дара речи, ужаснув до глубины души. Она никогда в жизни не думала, что человеческое существо может быть настолько уродливо, что нормальные черты лица могут быть так искажены и нарушены. Даже сейчас при мысли об этом ее сердце пустилось вскачь, а живот скрутило. То, что она увидела на правой половине его лица, составляло ужасающий контраст с левой. Словно в насмешку, левая половина его лица была непростительно хороша. Строгая линия челюсти, прямой аристократический нос и ярко-синие глаза вместе создавали картину совершенной мужской красоты. «А между тем правая сторона его лица…»
Только она начала погружаться в свои мысли, как заметила Рауля, с напряженным лицом выходящего из бокового коридора. При виде него Кристина оставила размышления и бросилась в его объятия. Юные ассистентки отстали, оставив их наедине.
– Рауль, я боюсь, – рыдала Кристина, пока он успокаивал ее и покрывал нежными поцелуями ее лоб.
– Все будет в порядке, Кристина. После этой ночи мы сможем быть вместе. – Та кивнула и неохотно высвободилась из объятий Рауля. – Я буду следить из зрительного зала. У каждой двери будет стоять охрана. Он больше не сможет никому причинить вреда. – Рауль проводил ее до сцены и оставил с остальными исполнителями. Он бросил на нее последний ободряющий взгляд, после чего развернулся и поспешил на свое место в зрительном зале.
Кристина стояла, заламывая руки, пока гасло освещение в зале, а огни рампы разгорались ярче. Занавес подняли, открывая хор, стоящий среди декораций, изображающих ад. Деревянные языки пламени и клубы искусственного дыма заставили зрителей благоговейно вздохнуть, но когда хор запел, все прочие звуки прекратились.
Пьянджи, ведущий тенор, занял свое место на сцене рядом с ведущим баритоном. Полноватый певец вскоре исчез за красным занавесом, сигнализируя о выходе Кристины. Когда она шагнула прямо к рампе, ее дрожь утихла, а тревога на ее личике сменилась мечтательным выражением. Помимо прочего, она была великолепной актрисой. «И смилуйся надо мною небо за то, что я должна сейчас сделать».
========== Глава 4: Невообразимая катастрофа ==========
Когда в зале погасли газовые светильники, Брилл и ее брат обменялись нервными взглядами. «Вот оно. Пожалуйста… пожалуйста, пусть я ошибусь на этот раз».
Занавес медленно разъехался, открывая потрясающе выполненные декорации. Две винтовые лестницы обрамляли сцену, возвышаясь над продуманно расставленными языками пламени, настолько реальными, что казалось, будто они колышутся. После короткой паузы хористы высыпали на сцену и заняли свои места вокруг огромного круглого очага прямо под балконом, который поддерживали лестницы. Вскоре звук множества голосов слился в совершенной гармонии, заполняя тишину зала. Публика откинулась на креслах, чтобы смотреть оперу через позолоченные бинокли.
Открывающая сцена быстро разъяснила всю сюжетную линию без единой лишней ноты или мелодии. Брилл поймала себя на том, что слегка увлеклась историей, погрузилась в быстро меняющиеся эмоциональные сцены вопреки туманящему разум опасению. Она подалась вперед, широко распахнув глаза, когда увидела, как Дон Жуан скрывается за красным занавесом, вслух размышляя о том, что должно произойти с бедной девушкой, против которой он замыслил недоброе.
Воспоминания о жутких сновидениях и несчастье, которое они предрекали, меркли в голове Брилл по мере того, как она все больше и больше погружалась в разыгрываемую перед ней драму. Несколько раз ей приходилось силой вытаскивать себя из создаваемого на сцене мира, напоминая, что она здесь вовсе не за тем, чтобы смотреть оперу. Что причина этого куда более серьезна и требует полного внимания. Отводя взгляд от сцены, Брилл осматривала зал, освещенные газовыми лампами лица публики, в то же время пытаясь игнорировать пьесу. Но каждый раз музыка проникала сквозь ее решимость подобно асассину в ночи, легко отвлекая внимание. Брилл вновь поворачивалась к сцене, словно притянутая незримой рукой.
На сцену вышла юная певица; ее голос без усилий вознесся до самых дальних лож. Брилл с испугом узнала в ней девушку, которую видела за кулисами три дня назад. «Кристина… кажется, так ее зовут, – подумала Брилл, и коварные когти страха охладили ее интерес к спектаклю. – Когда она и тот юноша проходили мимо, я точно почувствовала, что они сыграют какую-то очень важную роль в том, что должно случиться этим вечером. Но как… что должно произойти?»
Вцепившись в подлокотники кресла, Брилл быстро и тревожно огляделась, изучая зрителей, ища какую-нибудь зацепку, которая бы объяснила ее загадочные сны. Но ничего необычного не нашла. Публика сидела неподвижно, точно застыв во времени; все взгляды были прикованы к сцене – неподвижен был весь театр, за исключением впавших в ажитацию поклонником певицы. Потом Коннер слегка повернул голову и наградил Брилл странным взглядом. Должно быть, она издала какой-то раздраженный звук, потому что тот продолжал пристально рассматривать ее, словно у нее внезапно отросла борода.
Новая, более мрачная мелодия начала вплетаться в ткань оперы, когда стих ангельский голос Кристины: чистоту виолончели постепенно заменяли валторны и барабаны. Привлеченная грозными интонациями, исходящими из оркестровой ямы, Брилл вновь перевела взволнованный взгляд на разворачивающееся на сцене действие. Коннер что-то пробормотал ей, но она только покачала головой. Впившись пальцами в красный бархат подлокотников, Брилл ощущала, как бешено заколотилось ее сердце, лишая дыхания.
Красный занавес, за которым ранее скрылся Дон Жуан, снова рывком распахнулся; одновременно с этим музыка внезапно изменила темп. Дуэт грохочущих ударных и более глубоких, неистовых струнных перекрыл чистую мелодию, которую только что пела Кристина.
За отодвинутым занавесом с царственным видом стоял высокий мужчина. Слегка склонив набок скрытое маской лицо, он пристально посмотрел на Кристину. Его темные волосы были гладко зачесаны назад, от лица – лица, скрытого под черной маской. Костюм мужчины, прекрасно пошитый черный гарнитур, подчеркивал стройность его талии и развитую мускулатуру рук и ног. Уголок его рта приподнялся в триумфальной ухмылке, и он с грацией дикой кошки вышел на сцену. Мужчина словно бы перетекал через сцену, едва тревожа воздух; его глаза сверкали из-под маски и неотрывно смотрели на Кристину.
Было что-то пугающе неправильное в том, как он двигался к юной певице, в наклоне его головы и пристальном взгляде – как будто он преследует девушку, как будто собирается съесть ее заживо, как только доберется. Брилл в жизни не видела ничего похожего и не была вполне уверена, что это все лишь игра. Она смотрела на эту пару, и на ее лбу выступил холодный пот. В ее горле поднимался и рос, подобно опухоли, отвратительный удушливый страх, пока Брилл не уверилась, что сейчас задохнется от ужасного давления. Ее полузабытые сны начали нашептывать в голове, но она была не в силах оторвать глаз от сцены.
Когда Кристина обернулась, чтобы взглянуть на мужчину, ее рот приоткрылся от шока, и она в панике отступила на несколько шагов. Было очевидно, что этот мужчина каким-то образом занял место полноватого Пьянджи, но Брилл показалось странным, что Кристина позволила подобному происшествию выбить ее из роли. В отличие от публики, которая, похоже, совсем не отреагировала на подмену – напротив, дамы теперь смотрели с куда большим интересом, чем раньше, но у Брилл засосало под ложечкой.
Она не знала почему, но вид темноволосого мужчины обострил все ее чувства до предела, заставив с необычайной ясностью ощутить все вокруг. Шипение газовых светильников в гигантской люстре, легкое дуновение воздуха на щеке, но более всего – каждую крохотную деталь в мужчине на сцене: его необычное передвижение, его дикий взгляд, его высокую стройную фигуру. Выжигая каждую мелочь в ее памяти.
Даже на расстоянии было заметно, что его присутствие ошеломляет: просто находясь там, мужчина словно бы подавлял всех остальных персонажей на сцене. Когда он окинул взглядом зрителей, вдоль хребта Брилл зазмеилась обжигающая энергия, словно она коснулась ожившего электричества. Брилл положила руку на живот, пытаясь справиться с охватившими ее необычными ощущениями, пока кто-нибудь не заметил румянец, поднимающийся по ее шее. Так же, как и страх. «Что со мной происходит?»
В этот самый миг таинственный мужчина в маске открыл рот и издал самый восхитительный звук, который Брилл когда-либо слышала. Ее разум махом опустел. Бремя тревоги, давившее ей на плечи, растаяло, оставив после себя ощущение невесомости. Никогда в жизни она не была такой бессильной и никогда в жизни ей не было насколько наплевать на это. Брилл вновь могла дышать, ее сердце по-прежнему неистово колотилось, но скорее от наслаждения, чем от страха. Не о чем было беспокоиться. Все, что ей нужно было делать в этот момент – это слушать, слушать его голос.
Румянец, который Брилл пыталась подавить, заставил ее щеки заполыхать. Ей стало тепло, даже жарко. Голос мужчины был отголоском небесного пения. Он проникал в душу, вытаскивая эмоции на поверхность ее закованного в броню сердца. Глаза Брилл стали закрываться против ее воли, белоснежные ресницы слегка трепетали над порозовевшими щеками. Второй раз за эту неделю она была покорена блеском и мощью этой причудливой оперы.
Внезапные возмущенные вздохи, раздавшиеся вокруг, вывели Брилл из ее краткого упоения. Мечтательно открыв глаза, она повернула голову и заметила широко открытый от шока рот брата. Посмотрев обратно на сцену, она начала разбирать отдельные слова, которые привели публику в замешательство.
В каждой фразе сквозила неприкрытая чувственность. Потрясенная, Брилл прижала руку к сильно бьющемуся сердцу: никогда прежде она не слышала, чтобы в театральной пьесе звучали столь явные намеки. Румянец на ее щеках стал еще ярче. Вопреки своему естественному замешательству, она не могла отвести глаз от пары на сцене. То, как они двигались вместе, как Кристина таяла от его прикосновений, в этом было нечто магическое. Это было эротично.
И когда Кристина начала петь, Брилл резко выдернуло обратно в реальность. Страх вновь обрушился на нее подобно шторму на море – черный, ужасающий и холодный. Брилл почувствовала себя плохо физически, когда давление в горло начало расти и больше уже не утихало, отвлекая ее от спектакля. Она приложила дрожащую руку к правому виску, пытаясь развеять царящий в голове туман, вызванный музыкой. Молоточки в висках начали колотить в такт опере, словно бы отсчитывая минуты. Кристина и таинственный мужчина медленно поднимались по лестницам над сценой. Сексуальное напряжение музыки выросло до невыносимых пределов, и в то же время давление в голове Брилл стало нестерпимым.
Внезапно мир вокруг накренился, и Брилл в полуобморочном состоянии откинулась назад. Ее голова запрокинулась на спинку кресла, большие серые глаза глядели вверх, прямо на впечатляющую люстру над головой; ее корсаж тяжело вздымался, она судорожно хватала ртом воздух.
Брилл отстраненно почувствовала обеспокоенное прикосновение брата к своей руке. Тот звал ее по имени, она знала, но звуки доносились до нее сквозь гул в голове. Картины из снов ярко высветились у нее в мозгу, проносясь перед глазами снова и снова. «Жар от ужасного огня, спускающегося сверху… О Боже!»
Теперь над сценой парила нежная жалобная мелодия, но музыка не могла подавить панику, струящуюся по венам Брилл. Мужчина в маске ласково гладил лицо Кристины.
Сбросив со своей ладони руки брата, Брилл вскочила на ноги; ее глаза все еще были прикованы к огромной люстре над ними – фигуры на сцене были забыты. Ее рот невольно открылся, и ее связки исторгли жуткий крик в тот же самый момент, когда Кристина Даае сорвала маску с лица таинственного мужчины. В ответ на вопль Брилл и ужасное лицо мужчины по залу пошло волнение.
*
Кристина стояла перед ним, ее широко раскрытые глаза излучали печаль, она выпустила его маску из оцепенелых рук, и та со стуком упала на пол. Эрик знал, что на его лице должно было отразиться глупое неверящее выражение, но, к сожалению, в этот миг он, кажется, был не в состоянии мыслить связно, чтобы контролировать еще и выражение лица. Часть его втайне надеялась, что на самом деле Кристина не станет следовать плану виконта. Что она не сыграет роль приманки в расставленном на него капкане. Эта крошечная частица съежилась и умерла в его душе, когда он услышал стук, с которым его маска соприкоснулась с полом под ногами.
Ужасающий крик из зала разорвал пелену в его голове. Всего лишь секунда минула после того, как Кристина обнажила его лицо перед полным залом, но Эрику показалось, что прошла целая вечность.
– Эрик… Я… – Кристина пыталась сказать что-то еще, но он не дал ей возможности продолжить.
Он мгновенно изменился в лице: боль и удивление сменились неописуемой яростью. Гневно сверкнув синими глазами, Эрик рванулся вперед подобно жалящей змее. Схватив Кристину за запястье, он грубо притянул ее к себе, его губы раздвинулись в кривой усмешке. Та тщетно билась о его грудь, когда он железной рукой обнял ее талию.
Эрик повернул свое неприкрытое лицо к толпе, внутренне сжимаясь от криков ужаса, раздавшихся с первых рядов. Его пылающие глаза разглядели вооруженную охрану, бросившуюся к сцене, он услышал множество голосов, вопящих от страха при виде его дьявольского облика. Он ощущал сотни глаз, устремленных на него, на его лицо; стыд, подобного которому он никогда ранее не испытывал, поднялся в нем, перехватывая дыхание. Весь гнев и горечь, которые он когда-либо испытывал в своей жизни, многократно усилились, защищая его разбитое сердце от унижения и боли, крадущих дыхание. «Как они смеют! Как они смеют!»
Один женский голос перекрыл все остальные: в нем слышался скорее сильный ужас нежели отвращение. Выискивая в толпе источник шума, Эрик наткнулся взглядом на полузнакомую женщину с необычно белыми волосами. Его помутненный рассудок узнал в ней молодую леди, которая шныряла по Опере несколько дней назад, и которая так развлекла его в тот момент.
«Так она здесь… Она пришла, как и обещала…» Эрик с удивлением заметил, что странная девушка даже не смотрит в его сторону, вместо этого ее широко раскрытые глаза в ужасе уставились вверх, напоминая ему о том, что нужно сделать.
Последние три дня Эрик колебался, стоит ли выполнять завершающий этап своего плана. Даже в самые темные минуты казалось слишком жестоким идти на такие жуткие меры только для отвлечения внимания. Но теперь, когда столь многие уставились на него в ужасе, все мысли о милосердии исчезли за завесой стыда и ярости. «Если они жаждут покричать, я дам им вескую причину».
Выхватив кинжал, Эрик быстро разрубил закрепленный справа толстый трос. Волокна каната разделялись и расплетались, пока не распались надвое. Наверху, на стропилах театра, множество блоков угрожающе застонали, когда трос рванулся вверх, разрывая остальные опоры на пути своего следования. Люстра над головами зловеще застонала, резко провалившись на несколько футов. Толпа внизу мгновенно забыла об изуродованном мужчине на сцене – все взгляды устремились вверх; раздался дружный захлебывающийся вздох.
Эрик послал короткую, полную триумфа улыбку в ложу, где вскочил на ноги Рауль. Молодой виконт явно был в панике, но обуянный гневом Эрик не видел этого. Все, что он чувствовал – это восторг победы. Он получил Кристину, а Рауль скоро останется ни с чем.
Дернув потайной рычаг, Эрик теснее прижал к себе Кристину, защищая ее, и люк распахнулся у них под ногами. Под действием силы тяжести их обоих швырнуло вниз, во тьму под сценой. Истеричный вскрик Кристины замер у нее на губах, и скрытые панели вернулись на место, закрывая проход в лабиринт, расположенный ниже.
Кристина сопротивлялась ужасной хватке своего Ангела, пока он тащил ее все дальше в подвалы Оперы. Но ее борьба была напрасной: тот даже не сбавил шаг. Ранее она уже была свидетельницей его сверхъестественной силы, но никогда не представляла, что ей придется сражаться с ним наедине.
Сейчас он был в бешенстве – каждое проклятье и мерзкое ругательство сопровождалось резким взмахом факела в его левой руке. Кристина уже знала, что у него тяжелый вспыльчивый характер, но эмоции, захлестывающие его теперь, выходили за пределы всего, что она когда-либо видела у других людей. Их накал пугал ее до немоты все то время, что Ангел тянул ее за собой.
Пока они спускались по бесконечным коридорам и изгибающимся лестницам, холод подземелий медленно начал пробирать ее до костей. Кристина не могла унять дрожь, сотрясающую тело. В то время как холод сковывал ее не хуже хватки Эрика, чуть сильнее сдавившего ее запястье, Кристина ощущала, что ее страх плавится в жаре разгорающегося в сердце гнева. Ей всегда не хватало силы воли, она знала это и принимала до того момента, как ее душа восстала против участи, которую ей уготовил ее ангел. В этот миг Кристина поняла, что пойдет на все ради свободы, ради счастья, которое она наконец заслужила.
Путь до тайного подземного убежища Эрика был на удивление длинным. Семь уровней подземелий пролегло между поверхностью и его холодным жилищем. К тому моменту, как он толкнул Кристину в ожидающую их лодку, у нее больше не осталось сил сопротивляться. Измученная, она лежала на полу лодки, пока он правил шестом, увлекая их сквозь сеть затопленных камер, образованную обширным подземным озером. Он долгое время правил в полной тишине, но Кристина знала, что его молчание никоим образом не означает, что его гнев хоть сколько-нибудь смягчился.
Вскоре лодка ударилась о камни, обрамлявшие маленькую пристань перед его домом. Кристина быстро села и подняла взгляд на Эрика, который мимоходом отшвырнул шест в сторону и выбрался из лодки. Он повернулся к ней, и Кристина отшатнулась, ожидая, что ее вздернут на ноги. Она удивилась, когда он попросту подал ей руку.
Заметив ее колебание, он раздраженно выругался:
– Проклятье, женщина, возьми меня за руку. Ступени скользкие. – Его голос был грубым от недавнего крика и едва сдерживаемого гнева, но в нем все еще явно проскальзывали нотки заботы.
Кристина неуверенно встала и оперлась на предложенную руку. Эрик помог ей выбраться из лодки, задержав ее руку в своей перед тем, как с неохотой отпустить. Его неожиданная нежность приглушила растущий гнев Кристины. Его доброта всегда так действовала на нее. Было трудно оставаться злой перед лицом подобной привязанности.
И все же, когда Эрик бесшумно пошел прочь от нее, Кристина вновь почувствовала, как ею овладевает ярость. Это было единственным, что позволяло ей оставаться невосприимчивой к притягательности его личности. Она не должна была снова поддаться соблазну.
========== Глава 5: Небесный огонь ==========
Люстра над головами зловеще застонала, резко провалившись на несколько футов. Толпа внизу мгновенно забыла об изуродованном мужчине на сцене – все взгляды устремились вверх; раздался дружный захлебывающийся вздох. Брилл пришла в себя и, клацнув зубами, закрыла рот. Быстро оглядевшись, она подняла с пола большую черную сумку.
Пульсирующее давление в ее голове исчезло подобно утренней дымке под солнцем, от чего резко проступили полузабытые обрывки ее снов. Теперь она ясно видела их мысленным оком, как будто смотрела четкие фотографии. Брилл видела качающуюся люстру, трескающийся потолок, куски штукатурки, дождем осыпающиеся на застывшую внизу толпу. Она видела, как люстра срывается с креплений и падает в зал. Она видела корчившиеся в муках чернеющие тела, объятые пламенем, слышала, как кричат люди, пока дыхание не выжгло из их легких.
Брилл видела это все так, словно это уже случилось. Но это еще не случилось. У них еще было время.
– Бегите! Бегите, люстра падает! – крикнула она во весь голос, выталкивая в проход джентльмена слева от себя.
Мужчина вздрогнул от ее прикосновения, выйдя из панического ступора и начав двигаться. Продолжая проталкиваться вперед, Брилл быстро оглянулась через плечо – лишь для того, чтобы обнаружить Коннера прямо позади себя. При виде него облегчение прорвалось сквозь растущую панику, но размышления по-прежнему были мрачными. «Она вот-вот упадет. Времени не осталось!»
Словно прочитав ее мысли, Коннер перемахнул через ряд перед ними и принялся сгонять зрителей с их мест к проходу. В считанные секунды он расчистил половину прохода. Высокая фигура и зычный выразительный голос помогали ему привлекать внимание и командовать.
Прямо над головами огромная люстра еще раз накренилась – вниз низвергнулся водопад белоснежной штукатурки, – оторвалась от потолка под собственным весом и полетела на оторопевших зрителей. Цепочки из искусно выполненных кристаллов дружно зазвенели во время падения, и этот до странности невинный звук послужил фоном вселяющей трепет сцене.
Толпа больше не стояла, замерев от ужаса – стремительное падение люстры заставило их удариться в паническое бегство. В следующую секунду благовоспитанную публику словно подменили: животный страх, пронизывающий воздух, вырвался на волю. Безукоризненно одетые джентльмены без извинений карабкались по юным леди, чтобы добраться до выхода, юные леди рвали друг на друге платья и расталкивали на бегу соседей. В этот момент все узы привязанности были забыты в неистовом стремлении спасти свою жизнь.
Брилл, все еще пытавшуюся убрать людей с дороги, сначала грубо толкнули в одну сторону, затем в другую: она больше не контролировала собственные действия. Нахлынувший вал людей, бросившихся к выходам, просто-напросто смел ее. Она была невысокой от рождения, ее рост едва ли достигал пяти футов пяти дюймов, поэтому натиск толпы почти ослепил ее, она не могла ничего разглядеть поверх плеч, сдавивших ее со всех сторон. В море плеч и торсов Брилл никак не удавалось понять, сколько времени осталось до того, как люстра разобьется.
– Коннер! Где ты?! – задыхаясь, крикнула она, перекрыв гул панических воплей.
Брилл пихнула локтем истеричного джентльмена рядом с собой, пытавшегося оттолкнуть ее с дороги. Она смутно слышала, как кто-то выкрикивает ее имя, но в царившей вокруг неразберихе не смогла определить источник голоса.
Когда тела остальных сталкивались с ее собственным, природное отвращение Брилл к большим толпам заставляло ее сердце колотиться где-то в горле, перекрывая дыхание. Она отчаянно расталкивала окруживших ее людей, но, кажется, толпа только сильнее сжималась вокруг. На мгновение в ее голове не осталось ничего, кроме потребности выбраться. Чтобы дышать. Брилл неистово сражалась с теми, кто пытался грубо карабкаться по ней, и с трудом сумела остаться на ногах.
Падение люстры ознаменовалось оглушительным взрывом: та приземлилась на первые три ряда партера. Брилл, как и остальных, от силы удара бросило на колени. На мгновение она растянулась на полу, оглушенная и задыхающаяся. Она ощущала вес придавившего ее колена – люди карабкались по ее ногам; слышала звук множества шагов – люди поднялись на ноги и побежали. Брилл осторожно приняла сидячее положение и ошеломленно огляделась; после взрывной волны в ушах болезненно звенело.
Зал пьяно качался перед глазами. Брилл заморгала, глядя на царящий вокруг хаос. Из оркестровой ямы гигантскими клубами валил густой черный дым, заволакивая сцену и быстро наполняя огромное пространство над головой Брилл. Снизу прорывался жуткий неверный отсвет пляшущих языков пламени. Из самого центра этой геенны доносились странные вопли и стоны – это гибли в пожаре брошенные музыкантами инструменты: струны выскакивали из пазов, и раскаленный металл неестественно скручивался среди огня.
