Текст книги "Незримый гений (СИ)"

Автор книги: Kay Blue Eyes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 67 страниц)

Напуганный столь эксцентричным и явно безумным поведением, Эрик отшатнулся в тот самый момент, когда Брилл вновь повернулась к нему.

– Не могу в это поверить! Ты – самый… самый… – сделав паузу, чтобы собраться с мыслями, она прижала ладонь ко лбу. – Да ты неполноценный!

– Что? – раздраженно отозвался захваченный врасплох Эрик. – И это все, что ты можешь сказать? Какой я неполноценный? – огрызнулся он, не успев спохватиться.

– Ты просто ребенок в том, что касается отношений с людьми. Глупый неуклюжий мальчишка! Ты реагируешь на все бездумно и не заботясь о последствиях. Ты способен на доброту и нежность, но постоянно предпочитаешь ударить – даже тех, кто никогда не причинял тебе вреда. Следовательно, ты неполноценный.

Не зная, что сказать, и не доверяя вскипающему в горле гневу, Эрик держал рот на замке. Видя, что ее стрелы промахнулись мимо цели и не сумели спровоцировать его гнев, Брилл сдула с глаз прядь волос.

– Ты думал, будто я люблю Эндрю, и поэтому решил уйти, даже не обсудив со мной этот вопрос? – грубо спросила она.

– Да, ну, в то время я… я думал, что… знаю, это глупо, но я подумал, что ты держишь меня под рукой, чтобы заставить его ревновать, – выпалил Эрик; его глаза расширились, когда Брилл застыла, и только слабый тик в уголке ее глаза предупреждал о грядущем взрыве.

– Что же я сделала, что могло внушить тебя уверенность, что я вообще способна на такое?! – завопила она, с диким блеском в глазах ринувшись туда, где стоял Эрик.

Медленно отступая от надвигающейся Брилл, Эрик молча помотал головой:

– Нет… ты ничего не сделала. Это мой скудный опыт привел меня к такому умозаключению. Когда ушла Кристина… у меня в целом было весьма смутное представление о людях… когда я услышал, как ты говоришь Эндрю, что любишь его, в отрыве от контекста… мне не о чем было подумать, кроме этого…

– Ты мог бы сильнее доверять своим друзьям!

– Я знаю… – устало ответил Эрик.

– И ты правда думаешь, что можешь просто извиниться за то, что сделал, и на этом все закончится? Что все вернется на круги своя? – съязвила Брилл, чуть наклонившись вперед и сильно пихнув его в грудь. – Ты хоть представляешь, что сделал с моей семьей?!

Открывая и закрывая рот, точно выброшенная на берег рыба, Эрик попятился назад, едва не навернувшись от напора ее ярости.

– Нет… я, ну… я…

– После твоего ухода речь Арии ухудшилась. Она растеряла всю уверенность, которую ты ей давал. Когда ты даже не попрощался с ней, она почувствовала себя брошенной единственным мужчиной, на кого она когда-либо смотрела как на отца! Ее заикание стало таким ужасным, что она перестала разговаривать с незнакомцами… потом перестала разговаривать с членами семьи… пока однажды она вообще не перестала разговаривать! Она месяцами не произносила ни слова, просто сидела за пианино и играла один отрывок снова и снова. Только за ту боль, что ты причинил ей, я могу ненавидеть тебя всю оставшуюся жизнь!

Тошнотворная, бурлящая волна вины обрушилась на сердце Эрика. «Она не разговаривала? Я не знал… господи… что я натворил!»

– Брилл, я ведь не знал. Я не думал, что… Ты должна знать, что я бы никогда намеренно не навредил Арии. Ты знаешь это!

– Я не знаю ничего подобного! – прошипела та, ее била яростная, почти неконтролируемая дрожь. – Я знала человека по имени Эрик, который, как я когда-то думала, никогда бы никому не навредил, но, по-видимому, такого человека вовсе не существовало. Вы, месье, незнакомец.

– Не говори так… я по-прежнему…

– Я не закончила! – крикнула Брилл, кинувшись вперед, чтобы снова пихнуть его. – Я сказала, что за одно это могу ненавидеть тебя… но это еще не все. Коннер ни разу ни словом об этом не обмолвился… но я видела, что он скучал по спорам с тобой. Ты предал его доверие. Он позволил тебе играть на его драгоценной скрипке… чего он никогда никому не позволял. Он признал тебя своим другом… он доверял тебе присматривать за нами, когда сам был в отъезде. И ты просто уехал безо всяких объяснений!

«Друг… У меня был друг… Проклятье… я никогда по-настоящему не думал… ну, в смысле, он был таким необычным».

– Брилл… я не должен был…

– Заткнись… Я еще даже не добралась до того, что ты сотворил со мной, проклятый идиот! До того, как ты попал в наш дом, я разучилась смеяться… не могла вытащить себя из скорби по Джону… но каким-то образом ссоры с тобой из-за твоих странных причуд и вспыльчивости вывели меня из нее. Я вновь открыла свое сердце… я чувствовала, что ты почти как… как будто ты был членом семьи.

– Членом семьи… – тупо повторил Эрик, и дыра в его сердце стала еще шире – слова Брилл напомнили ему о том, что когда-то было в его руках. «Семья… Я никогда прежде не ощущал себя частью чего-то… но я был… Я был членом их семьи… разве нет… – Но отчего-то, несмотря на грандиозность откровения Брилл, он не мог не ощущать толику горького разочарования. – Да… часть семьи вроде брата… или кузен… или…»

– В то время я не могла вообразить и дня, чтобы не видеть тебя. Я оживала, когда ты входил в комнату, и ты разбил мне сердце своим отъездом, – надломано закончила Брилл, лишившись последних остатков ярости, сменившихся пустым выражением горя. Она прикрыла рот ладонью, пряча задушенный всхлип, ее глаза не моргая глядели Эрику в лицо.

А тот со странным своего рода благоговением смотрел, как в ее невероятных туманно-серых глазах собираются слезы.

– Не плачь… – простонал он, наполовину про себя, ее слезы возродили в его груди печальное подобие паники. Потянувшись к застежке плаща, Эрик расторопно расстегнул ее и быстрым движением обернул теплую ткань вокруг плеч Брилл, снова застегнув, прежде чем та успела возразить. – Я никогда не мог выносить твоих слез, – мягко сказал он, все еще слегка касаясь руками ее хрупких плеч.

Плотнее запахнувшись в тяжелую черную ткань, Брилл без комментариев приняла его жест заботы, но секунду спустя обратила внимание на положение его рук.

– На тебя невозможно долго сердиться… – осуждающе пробормотала она. – Я не должна прощать тебя за то, что ты натворил, но… когда ты смотришь на меня такими глазами, я вижу, как человек, которого я когда-то знала, глядит на меня в ответ, – и моя решимость начинает подтаивать.

Не вполне понимая, о чем она говорит, Эрик лишь смотрел на нее сверху вниз, смущенно моргая. Каким-то образом что-то в голосе Брилл вогнало его в краску, и он отдернул руки от ее тела, словно его могло сжечь одним прикосновением. «Что такое с моими глазами? Я и забыл, какая она зачастую бывает странная… говорит подобные вещи… это почти как… ну…»

– Поверь мне… – неуверенно начал он. – Я ни в коей мере не пытаюсь заставить тебя чувствовать это…

Снисходительно махнув между ними рукой с зажатым в горсть плащом, Брилл покачала головой:

– Нет, не обращай внимания. Мне следовало бы знать, что есть что-то еще, чего ты не понимаешь.

– О чем… о чем ты говоришь?

Нечто похожее на застенчивость заставило Брилл отвести взгляд и потупиться.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия, насколько подавляющей может быть сила твоей личности, – с некоторым раздражением ответила она.

Не веря, что правильно расслышал, Эрик чуть наклонился вперед.

– Извини, но если ты пытаешься намекнуть, что…

– Ой, да не обращай внимания! – выпалила Брилл, перебив его. – В любом случае, не могу поверить, что говорю об этом! И когда я перестала следить за языком?!

Обидевшись на ее покровительственный тон, Эрик слегка задрал подбородок:

– Я уверен, что не имею ни малейшего понятия!

По щекам Брилл пополз вверх румянец, и она стрельнула в него полным негодования взглядом, но, к своему изумлению, Эрик заметил, что ее взгляды и речи совершенно отличаются от того, что было еще десять минут назад. Страх исчез. Ненависть исчезла. И на их место пришли своего рода раздраженный гнев и застарелая печаль. «Что ж… возможно, это прогресс». Брилл некоторое время изо всех сил старалась собраться с мыслями, раздражение утихло, и ее глаза потемнели от печали.

– Думаю, есть одна вещь, которая во всей этой грустной истории задевает сильнее всего… то, что за все время, что мы провели вместе, ты никогда ни на йоту не доверял никому из нас, – пробормотала она.

– Нет, ты ошибаешься, – немедленно возразил Эрик, возмущенный тем, что она могла такое подумать. – За всю мою жизнь ты и твоя семья были единственными людьми, кому я когда-либо доверял. Я бы не раздумывая вручил тебе свою жизнь.

– Это не тот тип доверия, о котором я говорю. Легко возлагать на кого-то заботу о твоем благополучии. Но ты же никогда не поверял нам нечто куда более важное… ты никогда не поверял нам себя.

– О чем ты сейчас говоришь? – выпалил Эрик.

– Ты никогда не поверял мн… э… нам свое сердце! – внезапно воскликнула Брилл, выпростав руку из теплого плаща и ударив его в грудь.

– Конечно, я поверял. Я глубоко заботился обо всех вас, и…

– Нет, ты ни капли нам не доверял. Ты сбежал, не поверив, что мой характер выше предательства! Ты не можешь этого отрицать…

– Это был единственный прецедент, и не думаю, что…

Быстро выбросив руку, Брилл легонько прижала ладонь к его губам; слезы, которые стояли в ее глазах, грозились пролиться в любой момент.

– Ты никогда не доверял мне свое прошлое. Ты думал, я бы осудила тебя за то, что произошло, когда ты был ребенком? Или случившееся в Опере? Я бы поняла, если бы ты только сказал мне…

Раздраженно всплеснув руками, Эрик заскрежетал зубами.

– Что ты хочешь от меня услышать, женщина? Разве ты не понимаешь, что я не мог рассказать тебе такое… и дело было не в доверии, дело было в…

– В чем?! – крикнула Брилл, и по ее щеке скатилась одинокая слеза.

Прикусив губу, Эрик протянул руку и ласково остановил эту слезу большим пальцем, стерев влагу с пылом, начавшим его пугать.

– А ты не видишь? Я не мог позволить тьме внутри меня коснуться тебя. Ты была слишком хороша для этого.

Застигнутая врасплох столь редким для Эрика проявлением нежности, Брилл несколько мгновений с открытым ртом смотрела на него; воинственный свет в ее глазах померк до мечтательной пелены.

– Ты правда думаешь, что это было только твое решение? Я хотела… хочу увидеть всего тебя. Тьму и свет, – прошептала она, прижав неуверенную ладонь к его щеке, прямо под краем маски. Закрыв глаза, Эрик склонил голову навстречу ее прикосновению. – Красоту и уродство.

Вздрогнув на последнем слове, он в инстинктивной панике резко распахнул глаза. Вероломный голос в его голове кричал, что она не лучше других, что она просто хотела посмотреть, что под маской, что она может снять ее в любую секунду. Напрягшись всем телом, Эрик ждал этого скручивающего внутренности момента, когда пальцы Брилл сорвут маску с его лица – но этот момент все не наступал. Когда охваченный ужасом разум Эрика оказался способен вновь сфокусироваться на лице Брилл, тот осознал, что она не пытается силой забрать у него этот твердый кусочек кожи. Вместо этого она спокойно наблюдала за каждым его движением этими чертовыми блестящими от слез глазами. Устыдившись себя, Эрик понял, что только что подтвердил мнение Брилл. «Я недостаточно доверяю ей, чтобы поверить, что она не пытается тайно меня унизить. Что она не закричит и не убежит в ужасе от того, что под маской. Боже… ну я и ублюдок!»

Мысленно чертыхаясь, Эрик подыскивал подходящие слова. «Каким образом мое извинение превратилось в это странное исследование моего характера? Она выглядит такой разочарованной… она должна быть в ярости. С яростью я могу совладать… а это разочарование… оно как нож в груди».

– Я не собиралась снимать твою чертову маску, Эрик, – в конце концов сухо заявила Брилл. – У меня еще осталась унция уважения, чтобы не оскорблять тебя подобным образом.

– Я знаю. Знаю! Это была инстинктивная реакция. Я просто… в смысле… – желудок Эрика свело от тошнотворного ужаса, пока Брилл продолжала выжидательно смотреть на него. «Я могу это сделать? Если это означает заслужить ее прощение, я могу это сделать? Могу?.. Я не знаю… Я не знаю…»

– Если ты чувствуешь, что должна увидеть… я… я… – бессвязно забормотал Эрик и поднял дрожащую руку к боковой стороне маски – клокочущий внутри ужас был достаточно осязаем, чтобы выдавливать слова из горла.

Его онемевшие от паники пальцы нащупывали завязки маски, когда тонкая рука легла на его руку, останавливая неуклюжие движения. Замерев от прикосновения, несколько секунд Эрик стоял как дурак – понимание медленно забрезжило над его затуманенным страхом разумом. Сосредоточившись на лице Брилл, он ощутил, как та отводит его вялую руку от его головы и опускает вдоль тела. Потом как сквозь вату он почувствовал, что ее руки вернулись на его лицо: холодные пальцы обхватили щеки чуть ниже ушей. Чуть нажав, Брилл наклонила его голову вниз, потом привстала на цыпочки и запечатлела на его лбу ласковый поцелуй.

– Все в порядке, малыш… – промурлыкала она, совсем как мать капризному ребенку. – Я не хочу видеть представление такого рода. – Потом, отойдя от него, Брилл отвела взгляд, словно вдруг устыдившись своего поступка.

На Эрика внезапно, как слеза на душу, обрушилась потеря ее прикосновения, и он страстно пожелал хотя бы на мгновение, но продлить ощущение ее рук, обхвативших его лицо.

– Думаю, теперь мне пора возвращаться. Мадам Дюбуа станет задавать вопросы, если я пропаду чересчур надолго, – сказала Брилл, откашлявшись. Торопливо отвернувшись от Эрика, она похрустела по снегу к до сих пор открытой потайной дверце в ближайшей стене.

– Погоди! Мне нужно знать… ты еще злишься на меня? – выпалил Эрик – с ее уходом головокружительная размытость в мозгу отчасти пропала.

– Да, – тут же откликнулась Брилл. – Я в ярости.

– Что? – тихо спросил он, придя в отчаяние от ее слов.

– Но это не значит, что я не могу со временем изменить решение, – задумчиво продолжила Брилл, словно бы удивившись этому выводу не меньше, чем он.

Ухватившись за этот шанс, Эрик поспешил за ней.

– Нет таких слов, чтобы описать глубину моего раскаяния и сожаления о боли, которую я причинил тебе и твоей семье. Я буду счастлив провести остаток жизни, пытаясь загладить свою вину перед тобой… до самой смерти, – пролепетал он.

– Остаток твоей жизни? – спросила Брилл с веселым интересом и повернулась, чтобы посмотреть на него.

Внезапно сообразив, как дерзко, должно быть, прозвучали его слова, Эрик ощутил, как у него заполыхали щеки. «Боже милосердный, что со мной не так? Великолепно, Эрик… что за глупость ты сказал… это прозвучало почти как извращенное предложение руки и сердца!»

– Я имел в виду, что изо всех сил попытаюсь…

Покачав головой, Брилл шагнула в дверной проем.

– Я знаю, что ты имел в виду. Просто показывай обратный путь, пока меня не уволили за долгую отлучку.

Кивнув, счастливый услышать легкость в ее интонациях, Эрик последовал за ней, аккуратно закрыв за собой дверь.

========== Глава 46: Новый покровитель ==========

Малость надувшись, Коннер обошел сестру, излучая флюиды глубокой обиды.

– Я оскорблен до глубины души, Бри, что ты так скверно обо мне думаешь. Я обязан был остановиться и проверить, не заскучала ли ты еще до смерти. Но, раз уж тебе явно плевать на мой визит, мне придется пойти и поговорить с кем-нибудь еще. Может, я смогу попозориться и поунижаться перед тем богатеем, кто бы он там ни был… это звучит забавно.

Улыбаясь про себя, ни капли не чувствуя той обиды, какую столь тщательно изображал, он медленно пошел к перешептывающейся толпе хористок, топтавшейся в центре сцены. Чуть пригнувшись, он притормозил у края толпы, беззастенчиво подслушивая один из приглушенных разговоров, происходящий между двумя довольно симпатичными хористками.

– На сей раз это правда? Они и впрямь нашли покровителя? – спросила миниатюрная веснушчатая брюнетка у своей более высокой светловолосой товарки.

Пожав одним плечом, та задумчиво поджала губы, в ее ярких синих глазах загорелся расчетливый блеск.

– Не знаю… но он, должно быть, невероятно богат. Любопытно, он… – она резко умолкла, когда Коннер кашлянул у нее над ухом.

Обе девушки вздрогнули от его внезапного появления и совсем прекратили шушукаться, а на их лицах расплылись две одинаковые улыбки Чеширского кота. Гибкая блондинка приподняла в его направлении ухоженную бровь и полностью сосредоточила на нем свое внимание.

– Дамы, – дразняще протянул Коннер и выпрямился. – Есть новости об этом новом франте? Что-нибудь интересное?

Маленькая брюнетка взволнованно открыла рот, чтобы ответить, но вторая девушка встряла, не дав ей вымолвить ни слова. Проскользнув шокирующе близко к груди Коннера, блондинка соблазнительно улыбнулась и легонько провела пальцем по лацкану его пиджака.

– Я с удовольствием все тебе об этом расскажу, красавчик, – промурлыкала она, и Коннер задрал бровь на ее развязность.

Хористка была именно такого типа, за которым обычно ухлестывал Коннер: ее большие опытные глаза и рот в форме идеального сердечка были теми характерными чертами, которые обязательно посылали восторженную дрожь вдоль его хребта. Но что-то было не так, интерес не приходил, и Коннер не в состоянии был изобразить обычную игривую улыбку в ответ на ее очевидные телодвижения. Скорее он с неудовольствием отворачивался от ее приглашающего лица, его глаза отстраненно обшаривали толпу в поисках совершенно другой красавицы-блондинки. «Любопытно, балетная труппа на перерыве или они здесь… Черти и преисподняя! О чем я думаю?» Разозлившись на себя, Коннер заставил свой взгляд вернуться к стоящей перед ним девушке.

Без тени улыбки он оторвал шаловливые пальчики блондинки от своей одежды.

– Не настолько сильно я хочу знать… – ласково отозвался он, и его тон почти завуалировал укол в его словах – почти.

Девица оскорбленно отдернула руку от его прикосновения и умчалась прочь, утащив за собой темноволосую подругу. Теперь, когда путь был открыт, Коннер начал протискиваться сквозь толпу. «Наверное, я в каком-то смысле идиот… пускаю слюни на вредную мелкую блондинку, с которой едва знаком. Боже… может, мне надо перепихнуться…» Быстро вырвавшись из тесной стоящей группы девушек, он нацепил на свое хмурое, раздраженное лицо приветливую улыбку и приблизился к Андре, Фирмену и темноволосому мужчине, который в данный момент отвернулся, чтобы посмотреть через плечо.

– Господа, я тут проходил мимо, когда заметил, что вы проводите экскурсию. Могу я представиться? – услужливо спросил Коннер, отчего оба – и Андре, и Фирмен – торопливо закивали на его предложение. «Надеюсь, если этот простофиля действительно согласится спонсировать театр, мы сможем наладить серьезные репетиции. Меня тошнит от всех этих бестолковых нелепостей, которыми мы занимаемся последнее время», – проворчал он про себя, в то время как безупречно одетый посетитель склонил голову набок, явно уловив его ирландский акцент.

Когда богач наконец развернулся лицом к нему, все мысли в голове Коннера резко замерли. Едва ли в футе от него, элегантный и неподвижный, как зимний день, стоял человек, которого он не видел – и не желал видеть – более девяти месяцев; но, несмотря на долгое отсутствие, Коннер не забыл холодные привлекательные черты или черные, как жуки, глаза, которые сейчас буравили его. Когда Брилл пропала, ему месяцами снились эта спесивая усмешка и черствый взгляд. Это было лицо прямиком из его кошмаров. «Эндрю…»

– Не думаю, что в этом есть необходимость, господин Синклер, – ровным голосом заявил Эндрю, и его темные глаза сосредоточились на потрясенном лице Коннера. – Поскольку я могу с уверенностью сказать, что мы уже встречались.

Коннер ощутил, как у него отвисла челюсть, пока до мозга медленно доходила чудовищность того, что видели его глаза. «Этого не может быть… он НЕ МОЖЕТ стоять тут прямо сейчас. Пресвятая дева… Брилл же всего-навсего на другом краю сцены! – Сердце болезненно провалилось в пятки, и первая волна страха окатила разум. Открывая и закрывая рот, Коннер боролся с острым желанием повернуть голову и оглянуться туда, где стояла сестра. – Ему нельзя позволить увидеть ее… или… или…» Образ испуганного лица Брилл всплыл перед его внутренним взором, и когда Коннер подумал о том, через что ей пришлось пройти в руках Эндрю, страх сменился яростью. Потребовалась вся его воля, чтобы не занести кулак и не пересчитать улыбающемуся лорду зубы.

Слепо крутанувшись на каблуках, Коннер врезался в стоявшую неподалеку гипсовую колонну, опрокинув проклятую штуковину на пол и разбив на кусочки. Проклиная собственную глупость, он заторопился обратно сквозь собравшуюся толпу. «Я должен хотя бы предупредить ее… чтобы она не сделала что-нибудь глупое. Я просто пройду прямо мимо нее… даже не взгляну на нее… но я должен ее предупредить». Выдравшись из прилипчивых объятий толпы, Коннер замедлил шаг и направился туда, где стояла Брилл. Он видел, как из ее глаз пропал смех, когда она заметила втравившееся в его лицо выражение полного ужаса. Она хотела было заговорить, но он торопливым жестом оборвал ее.

– Беги… – беззвучно произнес Коннер, шум от приближающихся сзади Андре и Фирмена пришпорил его панику. Глаза Брилл переметнулись на двух затюканных мужчин, но потом она, вздрогнув, узнала и третьего из пересекающей сцену группы. Сделав глубокий вдох, Коннер собрался с мыслями, прислушиваясь к тому, как сестра торопливо разворачивается и отступает в тени кулис. Стук ее подошв стал почти неслышен, когда Андре позвал ее, веля остановиться и пойти убрать случайно расколотую Коннером колонну. Проклиная небеса, ад и все, что только приходило на ум, Коннер развернулся, чтобы обратиться к пробирающимся к нему директорам.

Бросив короткий взгляд на директоров, он спешно подыскивал способ уберечь Брилл от необходимости поворачиваться – и быть узнанной. Не придумав ничего путного, он вздохнул и просто сделал то, что получалось само собой – повел себя как засранец. Вскинув руки, Коннер бешено взревел, устроив целое представление с убеганием со сцены и успешно привлекая внимание всех присутствующих к своей эпатажной выходке. Волна потрясения прокатилась по собравшимся участникам хора, пока они наблюдали, как он доводит себя до исступления. Копируя одну из многочисленных вспышек Карлотты, он повысил голос до оглушительного вопля, усиливая акцент до тех пор, пока слова не слились в одну длинную неразборчивую тираду, и продолжал верещать по дороге к кулисе.

Андре и Фирмен могли лишь, роняя челюсти, несколько секунд пялиться ему вслед, совершенно захваченные врасплох несвойственной ему истерикой. Оба директора быстро оправились от первоначального неверия и немедленно забыли о темноволосой уборщице, к которой обращались, сосредоточив все свое льстивое внимание на удаляющейся фигуре их ведущего скрипача.

– Я не буду работать с этим человеком! – выкрикнул Коннер через плечо, когда оба директора побежали за ним. – Я отказываюсь! Напрочь! – продолжил он, перескакивая с французского на английский и обратно, и эффектно взмахнул рукой. – Меня тошнит от одного его вида!

– Конечно же вы не это имеете в виду, – засвиристел Андре, его голос сорвался на последнем слове, поскольку он пытался перекричать Коннера. – Месье Донован – один из выдающихся англичан в…

– Да! – перебил его Фирмен, не дав закончить. – Лорд Донован предложил нашему оперному театру весьма привлекательный бюджет. Мы все должны почтить за честь…

– О, все в порядке, – сказал метельно-холодный голос, успешно перекрыв все прочие звуки на сцене. – Я всегда был осведомлен о том, что думает обо мне господин Синклер. Не стоит пытаться изменить его мнение. – Возникла пауза, во время которой Эндрю подошел и остановился в нескольких футах от напряженного Коннера. – Хотя должен сказать, что очень рад снова вас видеть, Коннер. Мне говорили, что вы теперь работаете здесь, и я нашел это довольно странным… учитывая, что вы солист. Но, полагаю, вы имеете полное право развиваться. Скажите… как там поживает Брилл? Не сомневаюсь, вы получили от нее известие.

Последовал напряженный момент, во время которого Коннер подумал, что вот-вот набросится на Эндрю с кулаками.

– Жаль вас разочаровывать… – прорычал он сквозь зубы, яростно ткнув пальцем в сторону Эндрю, – но я уже несколько месяцев ничего о ней не слышал. Мы расстались перед Рождеством… как вы знаете.

Заметив в жесте Коннера с трудом сдерживаемое бешенство, тот медленно расплылся в улыбке:

– Да… я действительно знаю. Она выгнала вас из дома, не так ли? Каково это было, господин Синклер… быть изгнанным из загородного дома английского лорда? Должно быть, это задело вашу раздутую ирландскую гордость…

Обезумев от ярости, Коннер понесся на ухмыляющегося Эндрю.

– Я сотру с твоего лица эту улыбку, чертова английская свинья! – прошипел он.

Вцепившись рукой в лацкан Эндрю, Коннер занес кулак, полный решимости впечатать его лорду в нос. Но за миг до того, как кулак пошел на сближение, на его правом локте повисли две сдерживающие руки.

– Не надо! – ввинтился в ухо Коннера отчаянный голос Фирмена. – Господа, ваши разногласия наверняка не настолько серьезны, чтобы доходить до драки… или того хуже – до изъятия вклада.

Отпрянув от неожиданного нападения, Эндрю беспокойно стоял в нескольких футах от них; его темные глаза с тревогой следили, как Коннер расслабился и отодвинулся от суетливых рук Фирмена.

– Сомневаюсь, что мое присутствие здесь будет настолько необходимо, – чопорно заявил Эндрю, поправляя пиджак.

– Ой? И как это вы догадались? – огрызнулся Коннер.

– Просто, – отозвался Эндрю, залезая в жилетный карман и вынимая сложенный листок пергамента. – Деловые обязательства требуют моего временного возвращения в Англию. Поэтому, хотя мне очень понравилась наша беседа, господин Синклер, меня не будет здесь, чтобы засвидетельствовать повторное открытие Оперы, – продолжил он, развернув листок и передав его в руки изумленного Фирмена.

Потрясенный этим заявлением, Коннер с щелчком захлопнул рот. Он обуздал себя, нацепив маску спокойствия, и в его голове закрутились шестеренки. «Его здесь не будет? Какого черта? Я был уверен, что он пришел сюда только потому, что ожидал, что я могу знать, где Брилл… Это хорошо… это лучше, чем я думал. Может, это все-таки не обернется катастрофой». На него накатило облегчение столь сильное, что едва не подкашивались ноги.

– Это контракт об условиях и положениях моего патронажа, – сказал Эндрю, щелкая по углу страницы. – Как видите, я уже подписал его. Я решил субсидировать Оперу до того, как пришел сюда. Экскурсия была просто… забавой. Думаю, вы найдете условия приемлемыми. Мое единственное условие – чтобы вы ввели на позицию ведущего тенора одного из трех англичан из этого списка. Они все наделены соответствующим талантом и все имели главные роли в Лондонском Оперном театре. Понимаете, я думаю, это только справедливо, что раз уж англичанин поддерживает ваше небольшое производство, то англичанин же должен и получить свою долю внимания публики наравне со знаменитостями, которых вы уже выбрали.

– Ну, я не знаю, месье… у нас же есть ряд принципов в выборе исполнителей. И будет весьма сложно… – начал Андре и заглянул через плечо Фирмена, чтобы украдкой покоситься на бумаги. Его глаза быстро пробежали по верхней странице, пока не замерли в точке почти в самом низу. Шагнув поближе, Андре ткнул дрожащим пальцем в эту самую точку. – Боже мой… эта цифра тут… это… эти…

Теперь выглядя скучающим, Эндрю лишь приподнял бровь на бормотание Андре:

– Цифра, на которую вы указываете, это сумма, которую я выделил в ваше распоряжение.

Фирмен и Андре мгновение тупо смотрели на Эндрю – а затем вновь опустили остолбеневшие глаза на контракт.

– Это невероятно щедро, милорд, – пролопотал Фирмен, его карие глаза едва не выпадали из глазниц. – Это самый большой бюджет, какой нам когда-либо давали… Я… я не знаю, что сказать.

От столь явного изумления Фирмена уголки рта Эндрю медленно изогнулись в самодовольной улыбке.

– Да, что ж, когда я вкладываюсь в проект, то не люблю делать его через задницу, извините за выражение. И фамилия Донованов определенно может сэкономить вам деньги. Это место станет ярким примером для других оперных театров… мы заставим их все краснеть от стыда.

Взволнованно поклонившись, Андре в восторге потер руки, тронутый этой воодушевляющей речью; озабоченные морщинки вокруг его голубых глаз разгладились.

– Да, милорд. Я никогда не слышал более воодушевляющей и вдохновляющей…

Подняв руку и призвав его к молчанию, Эндрю прервал возбужденную лесть директора.

– Также я слышал, что в этом месте благоразумно быть щедрым, – протянул он и поднял на окружающих свои черные глаза. – По городу ходят слухи, что в прошлом году ваш покровитель совершил ошибку и разозлил местного духа… как его называли… кажется, Призраком. – С лиц Андре и Фирмена разом сошли улыбки, их лица едва ли не в панике напряглись. – Скажите мне, – спокойно продолжил Эндрю, задумчиво сощурившись, – у вас были еще проблемы с вашим привидением? Какие-нибудь еще проблемы с исчезнувшим сопрано? Хотя не думаю… мадемуазель Даае сбежала в Англию, чтобы выйти замуж.

Помотав головой, Фирмен торопливо перебил:

– О нет, милорд! Нет… все наши проблемы давно в прошлом! И да, мадемуазель Даае сейчас далеко… где-то.

Слегка кивнув, Эндрю поджал губы.

– Нет? Совсем ничего? Жаль… я люблю хорошие истории о привидениях.

– Да, спорю, что любите! Что вы об этом знаете? Они выяснили, что это было вовсе не привидение. За все в ответе какой-то бедный псих, и его, скорее всего, разорвала на кусочки толпа, которая ворвалась на нижние уровни… – огрызнулся Коннер, удивляясь внезапному интересу Эндрю к оперному привидению.

Вновь ограничившись лишь приподнятой бровью, Эндрю потер большим пальцем серебряный набалдашник своей трости.

– Вам просто нужно расписаться на месте для подписи и зарегистрировать документ с моими адвокатами здесь, в Париже, – и сделка будет заключена, – сказал он, полностью меняя тему.

Восприняв как должное оцепенелое молчание директоров, Эндрю обошел собравшихся мужчин, помахивая тростью за спиной.

– Пока вы рассматриваете это предложение, давайте продолжим экскурсию. Я бы хотел познакомиться с другими ведущими артистами, которых вы заполучили.

Обеспокоенный таким поворотом событий, Коннер развернулся вслед удаляющемуся лорду.

– Зачем? Вы уже сказали, что экскурсия неважна. – «Я не знаю, куда пошла Брилл… Проклятье… как я могу держать его подальше от нее, если не знаю, где она или куда его занесет?»

– Возможно, я хотел бы увидеть образец того, что может предложить это заведение, – расплывчато ответил Эндрю.

– Да тебе медведь на ухо наступил, бабуин чванливый! – взорвался Коннер. – Сам господь бог со всеми своими ангельскими чинами может спуститься вниз, и ты все равно не отличишь их голоса от поросячьего визга.