Текст книги "Незримый гений (СИ)"

Следить за перемещениями Брилл по театру оказалось на удивление легко. Большую часть времени она не расставалась с Арией, таская ее за собой по театру, словно боялась выпустить из поля зрения. Всякий раз, когда девочка была с ней, Эрик держался на безопасном расстоянии. Он осознавал для себя всю опасность присутствия Арии – даже спустя столько времени он чувствовал, что в его сердце все еще сохранилась привязанность к ребенку. Его невыносимо ранило зрелище того, сколь тихой и печальной стала эта маленькая девочка. Временами Эрик задавался вопросом, какое страшное несчастье могло стать причиной этой странной перемены, обычно приходя к выводу, что в этом каким-то образом виновата Брилл. Теплое чувство, которое Эрик все еще питал к Арии, никоим образом не затуманивало ярость, которую он испытывал в адрес ее матери. Пожалуй, наоборот, оно лишь увеличивало ее.

За последние два дня не нашлось бы и секунды, когда Эрик незримо не следовал за этой женщиной, пока она выполняла свою работу, и для него было куда безопаснее, если с ней не было Арии. Вид Брилл, на коленях скребущей пол в уборной, приносил ему странное удовлетворение. Эрик был не в силах сдержать ощущение собственного превосходства, накрывающее его всякий раз, когда он видел, как она морщится и потирает ноющую поясницу. Приятно было осознавать, что лживая шлюха теперь пала так же низко, как принизила его много месяцев назад. Наконец-то он чувствовал, что в какой-то мере восторжествовала справедливость. Наконец-то люди получают воздаяние по заслугам.

И когда Эрик понял, что мадам Дюбуа ведет Брилл по тому самому коридору, где находится «гримерная с привидениями», в уголке его рта мелькнула самодовольная улыбка. «Теперь она будет одна. Поблизости не будет ни одной живой души. Теперь я могу немного повеселиться».

Прислушиваясь со своей позиции в потайном ходе, идущем параллельно коридору, Эрик ждал, пока не услышал удаляющиеся шаги мадам Дюбуа. Нажав на рычаг, он выскользнул из скрытого панелью отверстия в стене и, бесшумно пробежав по темной комнате, с грацией охотящегося хищника осторожно прокрался в коридор. Заметив, что Брилл все еще разговаривает сама с собой в комнате на той стороне коридора, Эрик подобрал ее вещи и перетащил их к соседней двери. Снова нырнув в тени гримерной, он ждал за закрытой дверью, пока не услышал снаружи сконфуженный возглас Брилл.

С дьявольской улыбкой на лице он лениво привалился к каменной стене, наслаждаясь разлившимся в животе чувством глубокого удовлетворения. Он уже давно не ощущал себя таким живым. «Да, мне не было так хорошо с тех пор, как я покинул тот дом. Это похоже на пробуждение от сна. Отныне у меня снова появилась цель в жизни. Заставить ее заплатить за то, что она сделала».

Прошла уйма времени, прежде чем Эрик вытряхнул себя из теплых объятий фантазии о грядущей мести. Навострив уши, он услышал, что Брилл вышла из комнаты напротив и направилась к той, где в данный момент скрывался он. Быстро сориентировавшись, он потянул за дверь, ведущую в его комнату, повернув ручку до того, как она смогла ее коснуться. Отступив назад, в затемненные горы сваленных коробок, он подождал, когда Брилл убежит прочь по коридору, а затем прокрался к задней стене и вновь исчез в известном лишь ему проходе.

Осторожно пробираясь сквозь тьму своих владений, Эрик в считанные секунды достиг конца хода. Замедлившись, он подошел к зеркалу, зеркалу Кристины – и прежние воспоминания мгновенно ворвались в его разум. Но как только боль, которая шла рука об руку с этими мыслями, начала безжалостно биться в его потрепанное сердце, Эрик быстро закрыл для них свой разум, выстраивая стены против ран, которым никогда прежде не удавалось его повергнуть.

Пока он сражался с заполонившими мысли старыми воспоминаниями, к горлу подкатил комок черной бурлящей ненависти. Легче всего было ненавидеть. Это было привычно и приятно. И прямо сейчас единственный объект, на который он должен был направить весь этот гнев, находился по ту сторону завешенного зеркала – судя по звукам, всего в нескольких шагах.

Не успев понять, что творит, Эрик открыл рот и пробормотал ее имя, машинально изменив голос и направив его так, чтобы тот казался сам собою возникшим в воздухе. Потрясенный собственным безрассудством, Эрик зажал рот рукой и бесшумно попятился от зеркала. Он прислушивался к шквалу звуков за темным стеклом, означающему, что Брилл ищет источник таинственного голоса. «Странно, насколько отличается ее реакция. Когда Кристина впервые услышала мой зов, она безоговорочно решила, будто я ангел, а Брилл ищет человека. Забавно…»

Вновь придвинувшись ближе к чернеющему стеклу, Эрик склонил голову набок, пытаясь определить, где именно в комнате находится Брилл. Когда эта чертовка рывком содрала с зеркала покрывало, он сдуру отшатнулся назад, уверенный в том, что пронзивший воздух крик – следствие того, что она каким-то образом его заметила. Едва не запутавшись в собственных ногах, Эрик почти развернулся, чтобы сбежать обратно в темный коридор, но в этот момент к нему вернулся здравый смысл.

«Что я делаю – это нецелесообразно. Она не могла меня увидеть… я идиот». Повернувшись обратно к мерцающему свету, который проникал сейчас сквозь поверхность зеркала, Эрик прикипел глазами к женщине, стоящей менее чем в шаге от него. «Я могу с этим справиться. Я могу смотреть на нее и ничего не чувствовать. Я могу…»

Подняв неуверенный взгляд на лицо Брилл, он был потрясен тем, что увидел. Стоящая перед ним женщина больше не была той уверенной, полной жизни ирландкой, которую он запомнил с той поры. Сейчас она скорее напоминала возникший из мрака призрак, а ее глаза были темными и тусклыми, словно старые серебряные монеты. До этого момента у Эрика не было возможности близко разглядеть Брилл – прошедшие два дня он всегда наблюдал за ней на расстоянии. То, что он видел теперь, было совершенно неожиданным и слегка тревожащим. Обведя взглядом контуры лица Брилл, он ощутил укол жалости. «Это плохо… куда проще ненавидеть ее такой, какой я ее запомнил… но это… это…»

На щеке Брилл красовался уродливый изжелта-зеленый синяк, и – если он не ошибался – в середине ее нижней губы было наложено, по меньшей мере, два шва. Эрик мрачно нахмурился, ошеломленно глядя в пустые глаза Брилл. Всякое удовлетворение, которое он получил, мучая ее в эти два дня, улетучилось, пока она, не догадываясь об этом, смотрела прямо на него. Невзирая на отчаянные попытки предотвратить это, семена жалости проросли в его сердце и начали разрушать крепостной вал гнева. «Что с ней случилось, почему она выглядит подобным образом? Из ее глаз ушел свет…»

Медленно, сам не осознавая, что делает, Эрик вытянул руку и положил ее на стекло в том месте, где с другой стороны к нему притрагивались пальцы Брилл. Прижав затянутую в перчатку ладонь к стеклу, он почти ощутил, что касается ее, и внезапно в смятении обнаружил, что хочет прикоснуться к ней, чтобы оживить мертвую пустошь, которую увидел в ее взгляде. И когда на эти широко раскрытые тускло сияющие глаза навернулись непролитые слезы, Эрик осознал, что желает про себя, чтобы эти слезы исчезли, осознал, что недостаточно силен, чтобы неподвижно стоять, видя ее несчастье.

У Брилл подкосились ноги, из ее груди вырвались сдерживаемые прежде рыдания. Опустившись вслед за ней, все еще прижимаясь через стекло ладонью к ее ладони, Эрик сел на пол. «Что со мной не так? Она же предала меня… почему я чувствую все это? Почему я чувствую, что должен утешить ее? Господи, ну почему я такой слабовольный? Вставай… оставь ее здесь… разворачивайся и уходи…» Но он обнаружил, что не может этого сделать. Что-то в затуманившем глаза Брилл бездонном отчаянии было слишком знакомым. В ее взгляде читался тот же сломленный дух, который Эрик однажды видел в собственном взгляде.

Прислонившись лбом к прохладному стеклу, он позволил состраданию расколоть лед вокруг своего сердца. Открыв рот и осторожно проецируя свой голос в пространство коридора снаружи комнаты, Эрик тихонько запел подбадривающий мотив собственного сочинения.

Реакция Брилл не замедлила воспоследовать. При звуках его голоса она подняла голову от зеркала и глянула на коридор, откуда явно доносилась песня. Ее хлюпающие рыдания стихли, она склонила голову набок, вслушиваясь в плывущие по воздуху упоительные ноты. Несколько минут спустя Брилл с новыми силами поднялась на ноги. В тот миг, когда ее рука с той стороны стекла отстранилась от его руки, Эрик ощутил эту пустоту в самой глубине своей души.

Он продолжал напевать, когда Брилл вернулась к работе, и страх и пустота, отражавшиеся на ее лице, сменились решимостью. Закрыв глаза, он медленно протянул в тишине последние ноты, оставив ее под щитом послезвучия своей музыки. Медленно встав и проведя напоследок пальцами по поверхности зеркала, Эрик отвернулся от зрелища поглощенной работой Брилл. Уронив руку вдоль тела, он отступил в коридор, неверяще покачивая головой от собственного странного поведения.

Очевидно, чары Брилл все еще действовали на него. Ударив кулаком в ближайшую каменную стену, Эрик выпустил пар от собственного смущения и досады единственным доступным ему способом. «Гори оно все в аду!»

Нижеследующее является примечанием для тех, кому интересно, насколько Брилл осведомлена о прошлом Эрика. Juliana написала это специально для всех вас. Так что вот. Надеюсь, это ответит на все ваши вопросы.

Что знает Брилл:

П.О. – Когда Брилл впервые попала в оперный театр, она слышала слухи о таинственном «Призраке Оперы». Она не верит в привидения и поэтому скептична по отношению к всеобщему настрою, исключая странные происшествия, которые рассматривает как совпадения, которые интерпретировало чрезмерное воображение обитателей театра. Затем она получает записку с угрозами от «О.П.» и начинает подозревать, что кто-то поддерживает миф о привидении, чтобы манипулировать людьми посредством их страхов. Хотя она слышала некоторые слухи, но не знает о склонности Призрака к маскам и о его предполагаемом местонахождении в нижних подвалах.

Дон Жуан – На самом деле Брилл видела лишь малую часть событий. Разумеется, она заметила смену актера и была очарована его голосом (пожалуйста, учтите, что она никогда не слышала, как поет «Эрик»). Однако осознание ею истинной подоплеки ее видений произошло за секунды до того, как с Эрика сорвали маску. Так что Брилл никогда не видела лица «Дон Жуана» и не имеет причин считать, что оно изуродовано, поскольку Пьянджи тоже носил маску. Она также не видела, как Призрак уронил люстру и похитил Кристину – она была слишком занята тем, чтобы увести людей от опасности, и в это время не смотрела на сцену. Поэтому для нее таинственный мужчина на сцене был не более чем дублером – и никак не связан с катастрофой. Когда Брилл, увидев Пьянджи, вышла на сцену, то заметила у того на шее веревку, но не имела возможности рассмотреть ее перед тем, как провалилась. Тем не менее, у нее нет причин подозревать, что он был задушен, поскольку она фактически не видела, что это была удавка.

Под оперным театром – Когда Брилл оказалась под театром, она столкнулась с озабоченным грязным типом, который и рассказал ей о людях, которые охотятся на Призрака Оперы. Она поняла, что во всем произошедшем винят Призрака. Поэтому, когда она нашла в подвалах Эрика, то предположила, что на него напал кто-то, кто принял его за Призрака Оперы. В своем сострадании раненому и отчаявшемуся человеку Брилл даже не предполагала, что он может быть «человеком за образом призрака». Хотя Эрик и был без маски во время их путешествия к выходу, во тьме и дыму она не разглядела толком его лица. Он надел маску, как только они очутились вне здания, когда Брилл побежала за помощью.

Эрик – Пока Эрик приходил в себя в ее доме, Брилл не снимала с него маску, думая (вполне оправданно), что он по той или иной причине может болезненно на это среагировать. Большую часть жизни она была доктором-самоучкой и дочерью полевого хирурга, поэтому не испытывала особой нужды видеть его лицо – поскольку решила, что это не имеет значения. Из взаимоотношений с Эриком Брилл вынесла, что он музыкант, но хотя он и играл в ее присутствии на пианино и скрипке, она никогда не слышала, как он поет (т. е. не могла идентифицировать его как человека, который пел партию Дон Жуана). Эрик сказал Брилл и Коннеру, что сотрудничал с директорами оперного театра, и они в это поверили. Брилл стало известно кое-что о прошлом Эрика, но это в первую очередь касается его детства, – она знает, что он был заброшенным и забитым ребенком из-за своего лица.

Происшествие с парижской полицией – Когда к ним явились полицейские (глава 21), они задавали Брилл вопросы о вечере премьеры «Дон Жуана Торжествующего». Они спрашивали, не заметила ли она что-нибудь подозрительное. Однако они не упомянули ни лицевые дефекты или какую-либо маску, ни похищение Кристины, ни то, что весь этот хаос устроил мужчина, игравший Дон Жуана (знают ли это они сами или нет, уже неважно). Однако когда они спросили о чем-то необычном, Брилл первым делом подумала об Эрике, признавая, что большинство людей при виде маски будут захвачены врасплох и подозрительны. Поэтому она и соврала, что он – ее муж. Она решила, что это разумный выход, чтобы избежать голословных обвинений против того, кому не повезло выглядеть не так, как прочие. (Также стоит отметить, что Эндрю, который написал письмо в полицию, на данном этапе не имел никаких причин считать, что Эрик и есть Призрак Оперы. Он надеялся на то же, чего боялась Брилл, – а именно, что Эрика обвинят лишь за то, что он отличается от других.) После ухода полиции Эрик едва не рассказал Брилл всю правду, но их прервало возвращение Коннера. В 28-й главе Эрик снова едва не рассказал ей все, но на сей раз Брилл просто сбежала, намереваясь выманить его из хлева. К тому моменту, как он ее догнал, их диалог принял совсем иной оборот.

Возвращение в оперный театр – Коннер наводил справки в Опере, пытаясь определить местонахождение Эрика. Впоследствии он выяснил, что Эрик здесь не работает и никогда не работал. Однако Коннер в то время не контактировал с Брилл, поэтому она ничего не знает о его открытиях. И на данный момент она и не думает задавать тот же вопрос.

========== Глава 38: Веселого Рождества ==========

Небрежно помахивая опустевшим ведром, Брилл не спеша брела по темному коридору, держа перед собой фонарь, указывающий ей путь сквозь сумрак. После одиннадцати часов уборки каждое соприкосновение ступней с полом ощущалось словно электрический разряд через все тело. Однако, несмотря на терзавшую конечности физическую слабость, Брилл испытывала странную эйфорию. Часы показывали, что сейчас позднее рождественское утро, хотя если судить по освещению внутри театра, вполне могла быть еще полночь. Но по какой-то причине Брилл больше не боялась теней. Гнетущая атмосфера, преследовавшая ее с самого появления здесь, очевидно, каким-то образом за ночь растворилась.

Напевая себе под нос один из любимых рождественских гимнов, Брилл резко повернула налево, за сцену, минуя нишу, полную спасенного реквизита с последнего спектакля театра. На мгновение она остановилась и подняла фонарь повыше, чтобы осветить стену, покосившись на вздымавшиеся до самого потолка нарисованные языки пламени. «Я их помню… вечер премьеры «Дон Жуана Торжествующего»… во время той последней сцены там был огонь, похожий на этот, прямо перед тем как начался настоящий пожар…»

С другой стороны занавеса мимо Брилл пронеслась тень, достаточно поколебав воздух, чтобы вызвать рябь вдоль задника. В тот же миг тонкий материал позади нее вздыбился вперед от внезапного дуновения ветра, заставив Брилл слегка отступить.

– Эй? Есть тут кто-нибудь? – неуверенно спросила она и подождала ответа, думая, что сейчас-то ее охватит страх – но тот оставался взаперти.

Поскольку никто не отозвался, Брилл вздохнула и пошла дальше, поводя плечами, чтобы избавиться от спазма в позвоночнике. Вновь резко свернув налево, она обогнула край задников – и врезалась в того, кто шел навстречу. Падая навзничь, Брилл громко ахнула, на что эхом откликнулся пронзительный вскрик второй оказавшейся на полу жертвы их столкновения.

Быстро совладав с дыханием, Брилл посмотрела на юную блондинку, вопящую во весь голос в футе от нее.

– Чшшш. Бога ради, все в порядке. Это всего лишь я. Успокойтесь, – заявила Брилл и протянула руку, чтобы утихомирить девушку.

Замерев от прикосновения Брилл, та открыла глаза и сконфуженно уставилась ей в лицо, осознав, что не столкнулась во тьме с каким-нибудь подлым негодяем. Девушка нервно хихикнула и села чуть прямее.

– Как сказать, – прощебетала она. – Вы меня чуть до смерти не выпугали.

– Простите, я не видела вас, пока мы друг в друга не врезались, – со слабой улыбкой отозвалась Брилл, пока они разглядывали одна другую. Смех девушки, пусть и нервный, оказался заразительным. Медленно поднявшись, Брилл принялась собирать свой инвентарь, быстро поправив фонарь, пока тот не погас.

Встав на ноги подобным же образом, блондинка протянула изящную руку.

– Меня зовут Мэг, – с улыбкой представилась она. – Я балерина в этом театре, пускай и не самая лучшая.

Слегка колеблясь, принимать ли протянутую руку, Брилл потупилась. Начав работать в Опере, она быстро составила для себя свод правил, и среди них был запрет на заведение друзей. Так будет легче уйти, если придется… если Эндрю найдет ее… без эмоциональных привязанностей. С шумом выдохнув, Брилл вновь взглянула в приветливое лицо Мэг и все-таки пожала предложенную руку. «Не стоит грубить людям. Иметь возможность переброситься словом – не преступление… возможно, неплохо будет хоть разок поговорить с кем-то моего возраста… пусть даже она балерина».

– Я Брилл, – медленно проговорила она и добавила: – Одна из местных уборщиц. – Признавая свой низкий статус, Брилл была уверена, что девушка быстро оставит ее в покое, но, к ее удивлению, та лишь улыбнулась и наклонилась помочь ей собрать инвентарь.

– Судя по акценту, ты из Англии, – непринужденно заметила Мэг, оперевшись на ручку швабры, выражение ее лица стало мечтательным. – У меня была подруга, которая в прошлом году уехала в Англию, чтобы выйти замуж. Хотела бы я поехать куда-нибудь вроде Англии… да куда угодно… – оборвав себя, Мэг хмыкнула. – Прости, я тут болтаю всякую чепуху, а мы ведь едва знакомы.

– Вообще-то, на самом деле я из Ирландии. И в болтовне нет ничего дурного. Я всю ночь провела наедине с собой. Приятно услышать еще чей-то голос помимо собственного. Когда почти все засыпают, здесь становится очень тихо. В смысле, если бы не та поздняя репетиция прошлым вечером, я бы малость свихнулась от тишины, – удивленно моргнув от того, с какой легкостью она нашла общий язык с этой девушкой, Брилл резко умолкла.

Секунду Мэг смотрела на нее с недоумением.

– Прошлым вечером не было никакой поздней репетиции, – в конце концов сказала она.

– Что? Но я думала…

– Как будто певцы стали бы на самом деле задерживаться на репетиции, – продолжила Мэг, оглянувшись через плечо в темноту. – Никто не любит оставаться тут ночью. – Вновь повернувшись, чтобы посмотреть на Брилл, она слегка поежилась. – Кстати говоря, ты не против, если я немного прогуляюсь с тобой? Я шла в дормиторий, когда столкнулась с тобой… и моя свечка погасла.

Все еще переваривая тот факт, что певец, которого она слышала накануне ночью, был не из труппы, Брилл молча кивнула и последовала за Мэг, направившейся по коридору, по-прежнему сжимая в руке швабру.

– Это из-за привидения все так боятся темноты? Только о нем все и говорят… о призраке, – наконец спросила Брилл, догнав Мэг.

Та немного задумалась перед ответом, и ее сияющая улыбка потускнела до сосредоточенной хмурости.

– Нет, не совсем. Если бы ты спросила меня об этом год назад, я бы сказала да… но сейчас все по-другому. Думаю, больше всего люди боятся памяти о привидении.

– Правда? Странная теория. Так ты считаешь, что теперь призрак исчез? – спросила Брилл, с любопытством глядя на Мэг.

– О, я точно знаю, что он исчез, – отозвалась та, крепче сжимая ручку швабры. Она на миг оглянулась на Брилл, словно бы взвешивая что-то, затем снова заговорила: – Я знаю, что мы только познакомились, но, полагаю, мой рассказ уже никому не повредит. – Сделав глубокий вдох, Мэг криво и нерешительно улыбнулась. – В то время люди верили, что все странные события происходят из-за привидения. Мы даже давали ему прозвища – «Оперное привидение», «Призрак Оперы». Странные происшествия продолжались годами, но особо нам не мешали. Они были похожи скорее на проказы… даже розыгрыши. Но вот чего мы не знали, так это того, что все эти шутки, все случайности на самом деле были делом рук не привидения.

– Извини, что?

– Это был человек из плоти и крови. Я видела его собственными глазами.

Внезапно остановившись посреди шага, Брилл, нахмурив брови, посмотрела на Мэг.

– Ты серьезно? Это привидение, о котором все говорят, было человеком? – Мэг кивнула и пожала плечами. – Но почему он позволил людям думать, что он нереален?

– Не думаю, что наш призрак хотел, чтобы кто-либо знал, что он реален. Если бы люди узнали, они бы не дали ему спокойной жизни.

Снова зашагав вперед, Брилл размышляла над полученной информацией.

– Но как мог кто-то передвигаться по этому месту и оставаться невидимым?

– Он жил не там, где все остальные. Люди болтали о мелькавших в подвале тенях, но тогда никто не принимал этого всерьез. Но в ночь «Дон Жуана», когда начался пожар, я спустилась в подвалы… Я видела, где все эти годы жил этот человек. У меня от того места мороз по коже. От одной мысли, что кто-то живет в этой тьме… Даже несмотря на вещи, которые он творил под конец… мне всегда было жаль его.

– Что произошло с этим человеком? – наконец спросила Брилл, когда Мэг замолчала. Как и ту, Брилл взволновала мысль о разумном существе, живущем в лабиринте подземелий Оперы. В ее голове вспыхнули воспоминания о часах, которые она провела, блуждая во мраке. «В ту ночь я нашла там Эрика. Как кто-то мог жить в подобном месте? Холод, сырость, тьма… больше напоминает склеп, чем подвал здания».

– Большинство людей думает, что он умер. По правде с тех пор никто не замечал ничего особенно странного. Хотя некоторые все еще валят все случайности в театре на привидение, не думаю, что они по-настоящему ощущают его присутствие. Возможно, и к лучшему, что он умер. По крайней мере, ему больше не приходится прятаться за маской.