Текст книги "Незримый гений (СИ)"

Автор книги: Kay Blue Eyes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 67 страниц)

Шагая по темным коридорам, она обошла стороной несколько групп уборщиц, не заинтересованная во встрече с этими дамами или их языкатыми оскорблениями. Не зная точно, куда именно направляется, зная лишь, что ей необходима прогулка, Брилл обнаружила, что вышла из задней части в огромные парадные помещения Оперы. Чувствуя себя немного не в своей тарелке в наполненных эхом мраморных залах, она специально приглушила шаги, разглядывая окружающую обстановку. «Забавно, до сих пор у меня и правда не было времени, чтобы заметить… но это место действительно очень красиво».

Напевая себе под нос, она миновала двойные двери с маленькой, неброской дощечкой с названием над ними. Чтобы рассмотреть более внимательно, Брилл остановилась и прищурилась сквозь темноту на маленькую бронзовую табличку. «Библиотека… Господи, я и не знала, что здесь есть библиотека. – Задумчиво надув губы, она пожала плечами. – Ну, скорее всего, она забита скучными книгами по музыке или чем-то вроде того… но, может, я найду что-нибудь, что поможет заснуть». Она отворила дверь и ступила внутрь.

Скорее ощущая, нежели видя огромные размеры помещения, Брилл застыла у дверей. Эта комната была гораздо темнее, чем остальной театр, поскольку все портьеры на окнах были плотно закрыты, и каждая пропускала лишь узенькую полоску лунного света. Пройдя дальше в библиотеку, Брилл вытянула руки перед собой, чтобы лучше ориентироваться. Влетев в край стола, она выразительно выругалась по-ирландски, потирая ушибленное бедро. Неуверенно проведя рукой по прохладной поверхности стола, она наткнулась на коробок спичек и керосиновую лампу. Улыбнувшись своей удаче, Брилл была практически готова зажечь лампу, когда ее рот накрыла крупная затянутая в перчатку рука.

Подпрыгнув от прикосновения, она вскрикнула в затыкающую ее ладонь, и тогда появилась еще одна рука, которая нежно обхватила ее предплечье.

– Чшш, это я, – прошипел сквозь тьму знакомый баритон Эрика, и тот убрал руку от ее рта.

Ослабев от облегчения, Брилл повернулась в его хватке и ткнула его в ребра.

– Ты меня до смерти напугал! Производи хоть какой-нибудь шум, когда двигаешься, распроклятый!

– Ой… я не собирался тебя пугать… прости, – пробурчал Эрик, потирая то место, куда она его ударила.

Недовольная интимностью, которую создавала темнота, Брилл быстро повернулась и, чиркнув спичкой, зажгла лампу на столе. Оглянувшись на Эрика, все еще наполовину скрытого тенями, она пыталась держаться за вызванный страхом гнев.

– Как ты узнал, что это была я, а не кто-то другой? Ты не можешь просто шляться тут, хватая людей во мраке!

Уголок его рта изогнулся в намеке на усмешку:

– Я знал, что это ты, до того, как коснулся тебя… Я не дурак. Я бы не показался абы кому.

Чувствуя, кто он каким-то образом насмехается над ней, Брилл выпрямилась в полный рост, сильнее стянув на талии края пеньюара.

– О, и как ты узнал? – надменно поинтересовалась она.

Эрик шагнул вперед, в свет лампы, и на его лице промелькнула улыбка – которую он, впрочем, быстро подавил.

– И сколько человек в этом месте могли бы сказать нечто вроде «Хоть бы шесть тюков кладбищенской грязи упало на того идиота с дерьмом вместо мозгов, который воткнул здесь этот стол»? – спросил он и пожал одним плечом, сражаясь с норовящей вернуться улыбкой.

– Ну… я… – Брилл запнулась, ощущая, как ее щеки неумолимо краснеют.

– Услышав твою речь, я не хотел напугать тебя, просто произнеся что-то из ниоткуда.

– Думаю, ты полностью провалился в части с ненапуганием.

– Да, полагаю, что так, – согласился Эрик, его глаза на секунду оторвались от ее лица, чтобы оглядеть ее неформальное одеяние. Кашлянув, он отвел взгляд, какое-то мгновение выглядя слегка сконфуженным, но затем обуздал себя и вернул лицу бесстрастное выражение. – Что ты делаешь, разгуливая так поздно по Опере? Не можешь заснуть?

– Нет, – со вздохом ответила Брилл, ощущая, как расслабляется в его присутствии, невзирая на все желание оставаться настороже.

– Тебе не стоит так сильно беспокоиться, – поколебавшись, сказал Эрик. – Ты заболеешь, если будешь на всем зацикливаться.

– Ага, и ты еще будешь поучать меня насчет зацикливания, – фыркнула Брилл. – Но я не поэтому не могу уснуть. Просто в моей новой комнате так тихо… Думаю, мне понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к ней.

Единственная видимая бровь Эрика недоуменно поползла вниз.

– Новая комната? – безразлично спросил он, пытаясь скрыть факт своего неведения.

– Что, не знал? – отозвалась Брилл. – О, святые небеса… значит, ты не вездесущ? Слава богу! – Хмыкнув в ответ на ее сарказм, Эрик скрестил руки на груди. – Ладно, не дуйся, – сказала она секунду спустя. – Сегодня меня наняли на новую работу. Договор был заключен прежде, чем я сообразила, что мы с Арией получаем собственную комнату

– А… – просто сказал Эрик, выглядя весьма раздраженным своей неосведомленностью по этой части.

Чувствуя себя слегка неуютно в последовавшей за этим тишине, Брилл бухнула:

– Не то чтобы я хотела перемен или чего-то такого. Но мне в каком-то смысле принудили к этому…

Эрик вскинул глаза, и в них проскочил мрачный огонек.

– Ты не должна делать то, чего не хочешь… я позабочусь об этом… – сурово припечатал он.

Испугавшись столь внезапной перемены в его поведении, Брилл обхватила себя руками. «Итак, Призрак вновь показал свое лицо…»

– Нет… я не имела в виду, что меня принудили против воли. Просто я не уверена, что подхожу.

Эрик перенес вес на другую ногу, и тени схлынули из его глаз.

– Уверен, ты можешь сделать все, за что возьмешься всерьез, – натянуто сказал он, с огромным тщанием подбирая слова.

– Да, но проблема не в этом. Понимаешь, Карлотта ожидает, что я буду своего рода гадалкой, и…

– Карлотта? Карлотта наняла тебя?! – перебил ее Эрик.

Кивнув, Брилл продолжила:

– Да, думаю, она боится, что Призрак выясняет с ней отношения. Она считает, что для безопасности ей нужно нанять кого-то с ясновидением… ей ведь незачем бояться, верно? – добавила она после того, как заметила некую безымянную эмоцию, скользнувшую по его обычно сдержанному лицу.

Выругавшись на ее выпад, Эрик метнул в нее разъяренный взгляд, затем развернулся на каблуках и прошествовал прочь; упав в стоящее в нескольких ярдах кресло, он потер висок, прилагая явные усилия, чтобы контролировать свой гнев.

– Нет… этой напыщенной кривляке незачем меня бояться. Я не питаю к ней никакой ненависти только из-за того, что она не умеет как следует петь.

Схватив лампу, Брилл последовала за ним через комнату и уселась в кресло напротив. Узелок ее наголовного шарфа слегка ослаб от ее резкого движения, выпустив прядь белых волос.

– Разве можно винить меня за потребность задать этот вопрос? – спросила она с таким ощущением, словно ей придется защищать себя уже за этот вопрос. Выражение беспомощности, сковавшее после этого черты лица Эрика, заставило ее почувствовать себя злодейкой.

– Да, – огрызнулся Эрик, но быстро приструнил свой гнев. – Нет… я не это имел в виду. Думаю, это просто застало меня врасплох.

– Что именно?

– Что ты боишься меня, – прорычал он, глядя на нее сквозь пальцы, и его глаза хрустально заблестели в свете лампы.

Вина грозила расцвести в груди Брилл, пока она, разинув рот, таращилась на него через разделяющие их несколько футов. «Проклятье… не смей чувствовать себя виноватой… если он пострадает от умеренного приступа эмоционального расстройства, это пойдет ему на пользу!» Выпрямившись в кресле, она почти физически ощетинилась:

– А я не имею права задать простой вопрос?! Ты ведешь себя так, будто ждешь, что все вернется к тому, как было прежде.

– И что с этим не так?

Подняв обе руки, Брилл с досадой стянула с головы шарф, ее небрежно заплетенная коса свесилась через плечо.

– Ты невозможен! Ты понятия не имеешь, насколько мне тяжело просто разговаривать с тобой и не спятить. Каждый раз, как я вижу тебя, это похоже на то, словно кто-то втыкает нож мне в сердце… словно я рассыпаюсь на части изнутри наружу. Я не знаю, что думать, когда дело касается тебя… чертов ублюдок! – взорвалась она, едва не вылетев из кресла от необузданной силы эмоций.

Уронив руки на подлокотники, потрясенный Эрик бессильно уставился на нее:

– Ну… я…

– Учитывая мои переживания, – не унималась Брилл, – тебе повезло, что я веду себя с тобой настолько вежливо. Я три месяца ждала твоего возвращения… как идиотка сидела у чертова окна. И помимо того шесть месяцев молилась богу, чтобы дал мне забыть тебя… – продолжила она – ужас от того, в чем она созналась, выдавливал воздух из легких, но, по-видимому, она просто не в силах была заставить себя остановиться.

Сидя в молчании, кажется, целую вечность, все это время глядя на нее своими проникающими в самую душу глазами, Эрик наконец зашевелился в кресле.

– Прости меня… – мягко сказал он. – Иногда я забываю об уважении к чувствам других. Проведя в одиночестве столько времени… полагаю, я горю желанием контактировать с людьми… или, может, это… – будто вдруг придя в ужас от того, что намеревался сказать, он захлопнул рот.

Раздраженная тем, что он контролирует себя лучше, чем она, Брилл порывисто вздохнула и вновь опустилась в кресло.

– Что… бога ради, просто скажи это. Непохоже, что у нас остались еще секреты друг от друга.

– Я просто думаю, что неуместно говорить тебе это, учитывая, куда зашел наш разговор.

Ткнув в его сторону пальцем, Брилл сощурила свои серые глаза в две стальные щели.

– Скажи это! – угрожающе прошипела она.

Вздрогнув от тона ее голоса, Эрик посмотрел на нее с опаской.

– Я лишь собирался добавить, что, возможно, я попросту горю желанием постоянно иметь тебя поблизости. Я не осознавал, насколько скучаю по разговорам с тобой, пока не уехал. Звучит глупо… но я постепенно привык к твоему присутствию. И без тебя стало… пусто.

Не ожидая, что он скажет что-то настолько личное, Брилл опустила руку. Ее гнев осел на заднем плане разума, и она вновь засомневалась в своем рассудке. «Что со мной не так? Почему я не могу просто избавиться от него… забыть его? Боже… я чувствую себя ровно так, как он описал… как будто он стал частью меня… и после его ухода я ощущала… пустоту. Я сошла с ума… вспомни, Брилл… он может быть опасен… он может навредить тебе… он… смотрит самыми печальными глазами, какие я когда-либо видела в жизни».

Отвернувшись, чтобы не видеть Эрика, Брилл надеялась, что таким образом сумеет отыскать хоть какое-то подобие контроля нарисованным на половых досках.

– А что ты вообще тут делал? – спросила она, быстро сворачивая тему с опасного пути, куда та их завела. «Поговори мы так еще с минуту… и кто знает, что я могу наболтать!»

Пару секунд поморгав, как будто с трудом мог уследить за ходом их диалога, Эрик распахнул пиджак и выудил две книги в кожаных переплетах.

– Я просто пришел, чтобы вернуть это, когда ты забрела сюда, – сказал он, тоже выглядя обрадованным сменой темы.

Встав, Брилл преодолела расстояние между ними, чтобы взять эти книги. Взглянув на названия, она удивилась и в то же время смутилась.

– Словарь гаэльского? И… «Современные инновации в медицине»? Зачем же они тебе понадобились? Я отчасти ожидала, что ты читаешь что-нибудь по музыке… или архитектуре…

Кашлянув, Эрик встал, небрежно засунув руки в карманы.

– У меня много интересов… – расплывчато заявил он несколько более расслабленным голосом.

Ткнув его уголком одной из книг, Брилл закатила глаза.

– Словарь гаэльского – интересный? Значит, этим ты занимался последние несколько дней? Читал странные книжки?

Выглядя раздраженным ее неверием, Эрик отобрал у нее книги.

– Я хотел освоить несколько тем, которые смогу обсудить с тобой. Учитывая, что твой родной язык гаэльский, я подумал, что это будет уместно. И у меня случайно возродился интерес к медицине.

Найдя его сдержанный ответ весьма показательным, Брилл слегка улыбнулась уголками губ. «Он изучал их для того, чтобы было о чем поговорить без риска… что-то, что не было бы надуманным… общий интерес. – В его тайном стремлении защитить ее от любого неудобства было нечто трогательное. Оно мягко разъедало лед, который она столь отчаянно хотела сохранить вокруг своего сердца. – Я и забыла, каким он может быть застенчивым… это… восхитительно». Потрясенная собственными своенравными мыслями, Брилл осознала, что чересчур долго с мечтательным видом пялится на Эрика.

– А из-за чего возродился интерес к медицине?

– Из-за того, что ты сделала с мадам Дюбуа… – с восторгом сказал он, и от искреннего восхищения его глаза ярко заблистали в затененной комнате. – Я никогда не видел ничего подобного. Она перестала дышать… и я слышал, как ты сказала, что у нее нет пульса. Но всего через восемь минут она задышала снова!

Почему-то знание, что он наблюдал, смутило Брилл до крайности.

– Ты это видел?

– Да, это было как смотреть на что-то, больше напоминающее пьесу, чем реальную жизнь. Я помню, ты объясняла, как будет работать эта штука… но совершенно другое дело, когда видишь это собственными глазами.

Возбуждение Эрика было заразительным, и Брилл обнаружила, что прижала ладони друг к другу и неосознанно наклонилась ближе к нему – подол ее пеньюара скользнул по верху его начищенных туфель.

– Я была так напугана… Я не знала, сработает ли это!

– Не ври… – с улыбкой сказал Эрик. – Ты самый храбрый человек, какого я знаю. Кроме того, ты терпела меня…

– Да, и на следующей неделе подаю ходатайство на причисление к лику святых… – со смехом парировала Брилл.

Улыбнувшись ее подколке, Эрик покосился на ее волосы. Что-то в выражении его лица изменилось, улыбка пропала, и он легонько провел пальцами по одной из прядей.

– Что ты сделала со своими волосами?

– Я носила парик… – выдохнула Брилл, на миг потерявшись в штормовой синеве его глаз. – Подумала, что лучше бы прикрыть белый цвет…

– Хорошо, я рад, что это не было постоянным… Мне нравится белый.

Дыхание замерзло у Брилл в груди, пока она ждала, что Эрик сделает тот единственный шаг, который нужен, чтобы сократить расстояние между ними. Каждая клеточка ее тела ждала… и ждала, но он не шевельнулся, и Брилл в полном ужасе втянула воздух. «Я хотела, чтобы он меня поцеловал… о боже мой… о боже мой… я точно рехнулась». Отвернувшись от Эрика, она скорее почувствовала, чем увидела, как его рука упала обратно.

– Я должна идти… – дрожащим голосом сказала она. – Завтра мне надо рано вставать и учиться у Мари, как быть гадалкой. Так что я должна… идти…

– Брилл… – торопливо позвал Эрик, когда она развернулась и бросилась через комнату к дверям. – Что я сказал?

– Ничего… – отозвалась она, махнув рукой. «Я должна убраться отсюда!» – подумала она; теперь паника затуманивала ее разум до такого состояния, что ей пришлось несколько секунд бороться с дверьми, чтобы открыть их. – Увидимся позже! Спокойной ночи…

Брилл слышала, как Эрик издал тихий протестующий звук, когда она выбежала из библиотеки, но не последовал за ней. Слепо мчась по внушительным каменным коридорам передних помещений Оперы, Брилл, задыхаясь, остановилась у парадной лестницы. Привалившись к прохладному мрамору одной из колонн, она прижалась пылающим лицом к гладкому, ровному камню. «О боже мой… о боже мой… этого не может быть… этого не может быть…»

Подняв раскрасневшееся лицо и невидяще уставившись в пол, Брилл ощутила слабость, когда ужасное осознание обрушилось на ее чувства, оставив ее потерянной и паникующей в его волнах. Прикрыв рот рукой, она с силой прикусила нижнюю губу, чтобы удержать готовый сорваться смятенный вздох. «Это худшее, что могло случиться! НЕТ… НЕТ…»

«Я все еще люблю его».

Комментарий к Глава 47: Перемены

* Часть церковного облачения, шелковая лента шириной 5-10 см и длиной около 240 см, огибающая шею и обоими концами спускающаяся на грудь. Епитрахиль надевается поверх подризника или рясы. В крайних случаях заменой епитрахили может служить любой длинный кусок материи или веревки, благословленный как епитрахиль. Впоследствии такой благословленный предмет надлежит использовать только как епитрахиль либо сжечь.

** То же, что и соборование.

========== Глава 48: Исповеди ==========

Тихонько преклонив колени в задней части пустой часовни, Брилл беспокойно перебирала в пальцах бусины четок. Взглянув на изображение распятого Христа, висящее над скромным алтарем в передней части, она прерывисто выдохнула, прижимая согнутые руки к порхающим в животе бабочкам. Опустив взгляд от мирного лица Христа на маленький ряд свечей слева от него, она смотрела на зажженные огоньки, надеясь найти в их свете своего рода безмятежность или понимание.

Всю прошлую ночь Брилл не спала – лежа в постели, она глядела на собственное отражение в гигантском зеркале, одержимая пятью ужасными словами. «Я все еще люблю его». Часы тянулись медленно; утро настало, не привнеся никакой ясности в ее мысли. Она понятия не имела, что делать с этим новым осознанием, с новыми эмоциями, наполняющими тело и подавляющими чувства.

Когда проснулась Ария, Брилл не забыла помочь ей одеться перед тем, как отвести в классную комнату, но все это время была словно в оцепенении от усталости и эмоционального переутомления. Словно бы ощущая страдание матери, Ария шла тихо, без своих обычных шалостей, ее серые глаза тщательно следили за каждым выражением лица Брилл. Это немного нервировало – насколько понимающим казался взгляд дочери. Стряхнув это чувство, Брилл быстро вернулась в свою комнату, но как только вошла, тут же внезапно появилась Мари с колодой ярко раскрашенных карт и лекцией, объясняющей их значение. Урок не продлился долго: когда Мари опостылела невнимательность Брилл, она, фыркнув, удалилась, в спешке оставив карты.

Поерзав на коленях, Брилл опустила глаза на каменный пол. Она пришла в часовню, чтобы попытаться очистить смятенный разум, но до сих пор на нее ни снизошло ни капли умиротворенности. Вздохнув, она прекратила перебирать четки и убрала длинную нитку бус в карман. «Не знаю, чего я ожидала. Может, немного божественного вмешательства… или, может, небольшой совет бы не помешал. Что делать, когда осознаешь, что влюблена в совершенно неподходящего человека? Что делать? Возможно, если я не скажу ему вслух «я люблю тебя», это не станет реальностью. Не говори этого вслух…»

Вновь посмотрев на распятье, Брилл подавила вздох и поднялась на ноги.

– Это глупо… Я не должна была просить помощи такого рода. О чем я думала?

– Возможно, вы просто искали некой защиты? – раздался позади нее приятный мужской голос.

Резко развернувшись, Брилл узнала стоявшего в дверях часовни уныло одетого человека.

– Отец Томас… я не думала, что здесь кто-то есть, – выпалила она, виновато оглядывая комнату, чтобы избежать приветливого взгляда голубых глаз священника.

Войдя в часовню, тот послал ей добродушную улыбку, явно заметив ее дискомфорт.

– В это время я всегда выслушиваю исповеди… хотя, должен сознаться, большую часть дней я только и делаю, что читаю, – сказал священник, для выразительности подняв небольшую книжку в кожаном переплете. Когда Брилл лишь нервно заломила руки, он опустил книжку обратно. – Вам нет нужды так беспокоиться. Я не заинтересован в нападении на тех, кто пришел помолиться в мою часовню.

Осознав, насколько глупо она себя ведет, Брилл с усилием расслабила плечи.

– Конечно же нет, святой отец. Я бы ничего такого не подумала… – осекшись, она потупилась, вопреки всему надеясь, что священник не узнает в ней ту, с которой ссорился над бесчувственным телом мадам Дюбуа.

После секундного замешательства отец Томас поправил очки:

– Вы скажете мне наконец свое имя? Я уже некоторое время пытаюсь выяснить, кто же именно воскресил мадам Дюбуа.

Окоченев от того, к чему он клонил, Брилл быстро перебила его:

– Простите, святой отец, но мне правда нужно идти. Всегда есть работа, которую необходимо сделать.

Склонив голову набок, отец Томас лишь всмотрелся в ее лицо сквозь свои толстые линзы.

– Не стоит… – начал он, неловко потянув за свой воротничок. – Я знаю, что раньше был слегка недружелюбен, но это не значит, что мы не можем начать все сначала. Какие бы у вас ни были сомнения, они абсолютно беспочвенны. Кроме того, я священник… если вы кому и можете доверять, так это мне, – закончил он с забавной кривобокой улыбкой.

Чувствуя себя совершенно по-идиотски из-за недоверия, с которым изначально отнеслась к этому явно доброму человеку, Брилл вздохнула. Шагнув вперед, она протянула священнику руку и неуверенно улыбнулась.

– Простите, святой отец… последняя пара деньков выдалась напряженной. Я сама не своя и боюсь, что была груба с вами.

Охотно пожав протянутую руку, отец Томас чуть пожал плечами; в его небесно-голубых глазах, кажущихся больше из-за очков, плясали искорки смеха.

– Если думаете, что были грубы, вам стоило бы посмотреть, как ведут себя со мной некоторые другие, – со смешком сказал он. – Предыдущий приставленный к Опере священник не продержался и двух недель. Хотя… вроде как он был сварливым старым ублюд… – выпустив руку Брилл, отец Томас слегка скривился. – Ой, я не должен был так говорить. Он был прекрасным человеком.

В горле Брилл плескался смех, пока она наблюдала, как лицо отца Томаса краснеет от смущения. На миг ее неспокойные мысли отступили назад, дав секунду свободы от окутывавшего ее весь день тумана дурных предчувствий.

– Меня зовут Брилл Доно… Доннер, святой отец. Простите, что не сказала вам раньше. Думаю, это просто толпа заставила меня разнервничаться.

Понимающе кивнув, священник прошел мимо Брилл в переднюю часть часовни, где прибрал спички и неиспользованные свечи возле алтаря. Повернувшись обратно лицом к ней, он провел рукой по волосам, убирая лезущие в глаза кудрявые пряди.

– Я это понимаю. За кулисами слухи распространяются очень быстро. Вы об этом тревожились?

Улыбка замерцала и стекла с лица Брилл.

– Тревожилась? Что навело вас на эту мысль… – пробормотала она, и все подавляемое смущение с новой силой обрушилось на ее мысли.

– Может, я и священник, мадам Доннер, но я не дурак. Я распознаю тревогу, когда вижу ее, – сказал отец Томас, погрозив пальцем в ее сторону и озабоченно наморщив лоб.

Расслабившись, Брилл послала ему еще одну улыбку. «Как странно, что мне понадобилось столько времени, чтобы найти самого милого обитателя этого места. Конечно, большинство людей, с которыми я работала, были не очень религиозны. У них не было причин упоминать о нем. Я бы хотела, чтобы они упомянули… всегда на пользу, когда есть кто-то, с кем можно поговорить… – Слегка кивнув, Брилл посмотрела на дверь, затем снова туда, где, участливо глядя на нее, стоял отец Томас. – Ну, я просила совета… может, он прямо перед глазами».

– Вы сказали, что обычно принимаете исповеди примерно в это время? – медленно спросила она.

– Хмм… да, – ответил тот.

– Тогда, наверное, вы можете выслушать сегодня мою исповедь? – неуверенно поинтересовалась Брилл, одновременно гадая, верно ли поступает.

Просияв, отец Томас подошел к ней по проходу между скамьями.

– Конечно, могу. Идемте сюда, – взволнованно сказал он и повел Брилл к исповедальням в углу, прежде чем та успела обдумать, что же она делает. Придав лицу более серьезное выражение, он открыл одну из дверей для нее, а затем вошел через другую и закрыл ее за собой.

Оказавшись в заложниках собственного выбора, Брилл сделала глубокий вдох и шагнула в исповедальную кабинку, закрыв ее за собой. Усевшись, она с тревогой ждала, когда отец Томас откроет занавешенное сеткой окошко, соединяющее две крохотные комнатки. «Не ошибка ли это? Могу ли я доверять… господи, Брилл, неужели ты стала настолько циничной, что не можешь доверять священнику? Он духовное лицо… возможно, из этого разговора выйдет что-нибудь хорошее. Мне же необязательно упоминать имена. Это исповедь… а не просто там болтовня о прошлом». В этот момент заслонка на маленьком окошке с тихим щелчком скользнула в сторону, заставив ее слегка подскочить.

Прочистив горло и собравшись с мыслями, Брилл склонила голову:

– Простите меня, святой отец, ибо я согрешила. Последний раз я исповедовалась шесть месяцев назад.

– Так давно? Неудивительно, что у вас столько тревог, – почти непринужденно отозвался священник с той стороны перегородки. – Тогда просто начните откуда вам угодно. Что особенно занимает ваш ум?

– Да я и не знаю, с чего начать, – пробормотала Брилл себе под нос, откинувшись затылком на стену позади себя. «Что особенно занимает мой ум… у меня на уме только одно. Нет! Не думай об этом… не говори этого вслух». – Я поняла, что позволяю своему гневу взять надо мной верх. Это происходит слишком часто, и я знаю, что должна демонстрировать больший контроль. – «Хотя Эрик заслужил каждый божий раз, когда я на него орала», – мысленно пробурчала Брилл и сощурилась от этой мысли.

– Ваш гнев разжигает какой-то конкретный человек или таких много? – ровно спросил отец Томас.

Сделав было вдох, чтобы ответить, Брилл захлопнула рот, когда сообразила, что собиралась упомянуть мужчину, который особенно действовал ей на нервы.

– Никого конкретного, – сказала она вместо этого. – Некоторые другие женщины здесь умеют быть весьма ехидными. Я просто позволила им достать меня.

– Позволив себе встретить их бесчувствие злобой, вы дали обидчикам одержать над вами верх. Вы загнали себя в ловушку гнева по собственной воле. Нас учат прощать тех, кто выступает против нас, а не встречать их яростью. Вы понимаете?

Слегка выпрямившись, Брилл раздраженно сжала губы. «О, легко сказать. Прощение – это всегда что-то, к чему нужно стремиться… конечно, если только чертов мужчина, которого тебе предполагается простить, не настолько выбивающий из колеи засранец, что ты даже сосредоточиться не в состоянии, когда он в одной комнате с тобой».

– Да, я понимаю… просто мне непросто всякий раз находить в своем сердце это понимание, особенно когда кое-кто сам человек непростой. Кроме того, не то чтобы его стоит прощать прямо сейчас. Это не должно быть для него так легко.

– Теперь это звучит так, словно вы говорите о ком-то конкретном, – сказал священник со слабым оттенком веселья, проникшим в его голос в ответ на ее мстительный тон.

Чуть порозовев от собственной оплошности, Брилл нервно разгладила руками юбки:

– О, ну, полагаю, что говорю.

– Итак, почему же из-за этого конкретного человека вы даете волю гневу?

«Отличная работа, Брилл…»

– М… ну, это долгая история, святой отец. Думаю, это не то, что вы хотели бы…

– У меня весь день впереди, дитя мое. Если вы хотите прощения за свои грехи, то должны признаться в их причинах.

Последовал миг тишины, во время которого Брилл стиснула руки в кулаки. «Черт, черт, черт! Я хотела вытравить этого мужчину из своих мыслей – и при первом же удобном случае принялась трепаться о нем. Хотя я все равно хотела прийти сюда… может, избегать говорить об этом – неверный план». Побежденно вздохнув, она откинулась назад и с жаром принялась рассказывать долгую драматичную историю о событиях прошлого года. Она намеренно опускала ключевые детали вроде имен и того факта, что она недавно узнала, что мужчина, которого она спасла в подвалах, был Призраком Оперы, и что он по-прежнему обитает где-то в здании.

После того, как Брилл закончила, отец Томас откашлялся.

– Следовательно, сейчас вам приходится столкнуться с тем же человеком, который бросил вас и вашу семью? Теперь я могу понять ваш гнев, мадам Доннер. Разум не в силах постичь всего, за что вы должны его ненавидеть.

Поерзав, Брилл нахмурилась.

– Я не ненавижу его, – выпалила она, слегка ощетиниваясь на нотку недовольства, с которой священник говорил об Эрике. – На самом деле главная проблема в том, что я люблю его… – Ужаснувшись тому, что нарушила собственное правило и вслух упомянула о своих чувствах, Брилл прихлопнула рот ладонью. «Дура, дура!»

– А, я понял. Это может быть проблемой… но любовь не грех. Конечно же, вы не думаете, что сделали что-то дурное, всего лишь полюбив этого человека. Даже если он совершил несколько ошибок.

Вновь наклонившись вперед, Брилл покачала головой:

– Нет… меня так сильно беспокоит вовсе не то, что мне есть дело до этого мужчины. Меня мучает то, каков он. Он совершенно не подходит…

– Каким образом не подходит? Он плохо с вами обращается? Причиняет физический вред?

– Нет… он всегда так заботится обо мне. Если только он не в сильнейшем нервном напряжении, то всегда обращается со мной как с хрустальной. И даже когда я слишком давлю на него, он не бьет меня, – ответив, Брилл вспомнила Эндрю: вспомнила холодное, собранное выражение его лица, когда он ударил ее по щеке.

– Значит, он слишком много выпивает? – с некоторым смущением спросил отец Томас.

– Нет, не думаю, что вообще когда-либо видела его выпивающим.

– Тогда что для вас столь неподходяще, дитя? По сравнению с тем, за кого вы согласились выйти замуж… этот мужчина, по-видимому, вполне безвреден, особенно учитывая, что он вроде бы сожалеет о том, что уехал, не предупредив.

– Он не подходит, потому что я почти уверена, что он все еще питает интерес к своей первой любви! Он никогда ничего о ней не говорит… но, разумеется, такое нельзя просто выкинуть из головы, – выпалила Брилл, озвучив один из величайших своих страхов. «Почему я выбалтываю все это? Я не должна была говорить подобное. Эрик даже ни разу не упоминал, что по-прежнему любит Кристину… почему я говорю об этом? Почему я все сильнее и сильнее ревную к девушке, с которой даже никогда по-настоящему не встречалась?»

– Вы спрашивали его об этом?

Придя в ужас от этой мысли, Брилл начала ощущать себя больной.

– Нет, я не могу спросить его об этом!

– Тогда вы никогда не узнаете всей правды, не так ли? – слегка упрекнул отец Томас. – Возможно, вы просто ошибаетесь…

С презрением отвергнув попытку священника развеять ее тревоги, Брилл наклонилась вперед, отчаянно стремясь обосновать свои опасения, отчаянно стремясь удержать свой гнев.

– Он убивал людей, святой отец! – воскликнула она, не успев спохватиться. – Хотя он сказал, что всякий раз это была самозащита… Естественно, вы можете понять мои сомнения в том, чтобы позволить себе какие-либо чувства в отношении него.

– И вы действительно верите, что это была самозащита?

Брилл открыла было рот, чтобы ответить, но сразу же закрыла обратно. Она вдруг осознала, что ее первым побуждением было ответить да. «Это верно? Верю ли я тому, что он рассказал?» Попробовав снова, она прижала ладонь к виску.

– Нет… я не должна верить ему, но, думаю, что начинаю верить его слову. Сперва я не верила, потому что была очень зла на него, но он вел себя так странно… так непохоже на себя, что я не могу честно утверждать, что не верю ему. Обычно он абсолютно уверен в своих действиях… как будто ему все равно, что подумают остальные… но последнее время я этого не видела. На самом деле, последнее время он настолько неуверенно ведет себя в моем присутствии, что мне трудно понять, что делать… это располагает к себе… и я это ненавижу. – Уронив руку на колени, она продолжила: – Но это все же не отменяет реальности того, что он сделал. С раннего детства меня учили с уважением относиться к чужой жизни, и я знаю, что раз он способен отнять жизнь, то в чем-то лишен этого уважения. Как мне смириться с этим?