Текст книги "Юбер аллес (бета-версия)"

Автор книги: Юрий Нестеренко

Соавторы: Михаил Харитонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 86 страниц)

Kapitel 37. Тот же день, поздний вечер. Санкт-Петербург, переулок Освободителей, 4. (Рифеншталь-фонд, центральный офис).

Кабинет Фрау был невелик и скудно обставлен: узкий стол без скатерти, два стула, мини-барная стойка в углу. За стеклом маленького шкафа были видны бутылки зелёного стекла. Власов скосил глаза: судя по этикеткам, вино было французским, старым и дорогим.

Фрау Лени Рифеншталь ожидала его, сидя в глубоком кресле возле фальшивого камина, в котором с тихим шипением трепыхались подсвеченные тряпицы, изображающие пламя. Чуть подавшись вперёд и прикрыв глаза, она, казалось, дремала.

Власов невольно подумал, что ей не помешали бы спицы и клубок шерсти на коленях.

Калиновский тихо подошёл к своей хозяйке и что-то шепнул прямо в ухо – так тихо, что даже Фридрих, с его острым слухом, ничего толком не расслышал.

– Ладно, иди, – ответила старуха. – Приглядывай за ним. Пусть попрыгает.

Власов почему-то понял, что речь идёт о галерейщике.

Старик кивнул и молча вышел, аккуратно прикрыв дверь.

Они остались одни – Власов и Фрау.

Старуха подняла голову и внимательно посмотрела на Фридриха. Взгляд был цепкий и недобрый. Власов почувствовал себя неуютно. Было заметно, что Фрау им недовольна. Нет, не то, – он мысленно поправился, – скорее, считает его в чём-то виноватым, причём виноватым перед ней лично.

– Добрый день. Я вас слушаю, – первым нарушил молчание Фридрих.

Фрау додержала паузу в две секунды.

– Добрый день. Не хотите вина? – она показала глазами на бар.

– Нет, я не употребляю алкоголя, – как обычно ответил Власов.

– Характерное выражение, – отметила старуха. – Человек, не любящий спиртное или не намеренный его пить именно сейчас, сказал бы просто – "спасибо, не хочу". Идейный трезвенник непременно скажет "не употребляю алкоголя". Видите, как много значат слова. Даже если они выражают вроде бы одно и то же.

Власов понял, что Фрау ждёт ответной реплики, но не нашёлся с ответом.

– Молчите? – с каким-то странным удовлетворением отметила фрау Рифеншталь. – Ну тогда вот вам ещё один пример. Представьте себе, что у вас была какая-то вещь, а потом её не стало. Можно сказать, что она пропала. Но, допустим, она не могла пропасть без посторонней помощи. Что произошло?

– Вы намекаете на кражу? – Власов склонил голову.

– Вот я и говорю, что тут многое зависит от точки зрения. Нечто может быть украдено. А может быть – изъято. Официально или неофициально, это в данном случае не столь важно. Важно только одно слово. Украдено или изъято?

Власов решил действовать стандартно. В малопонятной ситуации следует тянуть время и пытаться вытянуть из собеседника максимум информации.

– И вы полагаете, что я это знаю? – сказал он, решив, что эта фраза его выдаёт минимально.

– Неглупо, – неожиданно одобрила старуха. – Неглупо и по-своему честно. Вы, конечно, можете и не знать. Или молчать, потому что таков приказ. Я понимаю, что такое приказ, и если дело в этом, можете не тратить моё и своё время. Но если та вещь всё-таки не у ваших, у нас появляются общие интересы, не так ли?

До Власова, наконец, дошло, о чём может идти речь.

– Мне неизвестно об активных мероприятиях РСХА, связанных с вами лично, – сказал он, слегка выделив голосом слово "мне". Как знать, возможно, фрау Рифеншталь знает нечто, о чем не поставили в известность его самого; в этом случае она оценит его честность.

– Вот как, – старуха сделала неуловимое движение, подаваясь чуть вперёд. – Со мной лично. Хорошо, приоткроем наши карты. Я многое повидала на своём веку. Я всегда была с теми, кто принимает решения. Иногда эти решения казались разумными, чаще нет. И меня трудно удивить такой банальностью, как устранение нежелательного фигуранта, – старомодное выражение прозвучало в устах Фрау как-то особенно весомо. – Я знаю, что вы присутствовали при его гибели, не спрашивайте, откуда... Кто это сделал? Вы лично? Или контролировали исполнителя? Да не беспокойтесь, – поморщилась она, неправильно истолковав недоумённое молчание Власова, – это никак не повлияет на наш дальнейший разговор. Вы выполняли приказ, к вам лично у меня нет претензий. В конце концов, он был просто объектом, одним из многих. К тому же вы убили бы и родного отца, отдай Мюллер такое распоряжение. Вы ведь профессионал, не так ли? Я это понимаю. В своём деле я тоже профессионал, и тоже не остановлюсь ни перед чем. Я готова убить ради хорошего кадра, и признаю за другими право убить ради интересов нации и государства. Но старик был моим другом, а я ценю старых друзей, у меня их не так много осталось. Я имею право знать подробности.

– Нет, – сказал Фридрих, сообразив, наконец, в чём его обвиняют. – Я не убивал Хайнриха цу Зайн-Витгенштайна, и не принимал никакого участия ни в чём подобном. Насколько мне известно, это была смерть от естественных причин.

– Смелое заявление. Вы готовы поручиться за свои слова? – прищурилась старуха.

– Ручаться я не могу ни за что, – честно ответил Фридрих, практически повторяя аналогичный ответ Никонова. – Но, во всяком случае, я ничего такого не знаю.

– Может быть и так, – промолвила старуха. – Но вы всё же там были. Я не верю в совпадения.

Ого, подумал Фридрих. Естественно, ни в каких сюжетах о смерти князя он не фигурировал. Видимо, служба безопасности Фрау, какой бы "букашечьей" она ни была, все же имеет кое-какие контакты...

– Совпадения время от времени случаются, – твёрдо сказал он вслух. – И гораздо чаще, чем нам кажется. В этом нет ничего мистического, всё подчиняется теории вероятностей. Просто обыденный рассудок плохо её понимает. Помню, – усмехнулся он, – в школе мне задали вопрос: если десять раз подбросить монетку и десять раз выпадет орёл, какова вероятность, что в одиннадцатый раз снова выпадет орёл? Я, не подумав, ляпнул, что один к двум в одиннадцатой степени. И получил плохую оценку.

– Вот как? – старуха, казалось, заинтересовалась. – И какова же вероятность?

– Одна вторая, – сказал Власов. – Как и во всех предыдущих случаях. Длинный ряд орлов выстраивается только в нашем уме. На самом деле события не влияют друг на друга. Мы видим закономерность там, где её нет. Это и сбивает с толку.

– Интересная точка зрения, – протянула сквозь зубы Фрау, явно думая о чём-то своём. – Я всё же думаю, что его убили. Если не вы, значит, всё-таки Бобков... Или кто-то из этих старых идиотов... Но в его квартиру вы залезли. Мне это тоже известно.

Власов вспомнил о нелепой выходке Франциски. Видимо у Фрау есть знакомые и покровители в бобковском ведомстве. Уж не Никонов ли? А почему бы и нет? В этой стране, подумал он, личные связи играют слишком большую роль...

– В таком случае вы знаете, что это был не я, – ответил он.

– Значит, ваш агент, – Фрау поджала губы.

– Нет, не агент. Это моя обуза, – вздохнул Фридрих, вспомнив о госпоже Галле. – Кого вы имели в виду, когда говорили о "старых идиотах"? – решил он уточнить.

– Вам всё выкладывай сразу и на блюдечке, – старуха, однако, не казалась недовольной. – Сначала объясните мне, что вы тут делаете... Сами понимаете, меня интересует настоящая причина, а не коммерческие интересы компании "Мессершмит", – добавила она без улыбки.

В этом обществе Фридрих о своей легенде не упоминал, но теперь ее осведомленность его уже не удивила. Тем не менее, он не знал, до какой степени ему стоит быть откровенным.

– Молчите? – старуха не дала ему времени придумать обтекаемый ответ. – Боитесь выдать свою служебную тайну? Что ж, я помогу вам. Я знаю, кто такой Вебер и что с ним случилось. Вам это интересно?

– Да, – тут же откликнулся Власов. – Я действительно прибыл сюда, чтобы расследовать обстоятельства его смерти, – он мысленно похвалил себя за удачную формулировку: пусть сама додумает, что означает это "сюда" – в Россию, в Москву, в Петербург? Опыт показывает, что человек почти всегда толкует подобные неопределенности не в свою пользу, делая вывод, что оппоненту известно больше, чем на самом деле... – Так вы знаете, кто его убил?

– Вы тоже считаете, что его убили, – констатировала она, не отвечая на вопрос. – И что его убил кто-то из наших. Что ж, если книга и в самом деле не у вас, всё сходится...

– Книга, – Власов зацепился за слово и решил попытаться узнать побольше, не открывая карт, – может оказаться где угодно. Может быть даже, – ему неожиданно пришла в голову мысль, которую он не обдумывал раньше, – в разных местах.

И по тому, каким колючим и неприятным сделался и без того не слишком приветливый взгляд Фрау, Фридрих понял, что попал. Или, во всяком случае, зацепил какую-то ниточку.

– Хватит юлить! – каркнула старуха, мигом утратив свой устало-надменный вид. – Я знаю очень много плохого про вашу контору, может быть, больше, чем вы! Но прежде, по крайней мере, все мерзости, которые она творила, она творила ради интересов Райха, а не нескольких старых семей! Неужели теперь уже и это не так? Или, может, вы возомнили, что я могу продать книгу скунсам? Если бы я хотела этого, то давно бы сделала и получила бы настоящие деньги, а не эти крохи, вы хоть это понимаете?! – старческий голос сорвался, она закашлялась и бессильно откинулась в кресле.

– Я работаю на Райх, – честно сказал Власов. – И, кстати, вы только что сказали, что располагаете сведениями об убийстве имперского офицера...

– Хорошо, пусть так, – старуха аккуратно промокнула рот платком и вновь убрала его. Она опять взяла себя в руки. – Я не знаю, кто убил вашего Вебера, если вы об этом. Равно как и кто украл у меня книгу. Но теперь у меня уже практически нет сомнений, что это один и тот же человек. Что и выводит нас на тему общих интересов.

– Вы только что упоминали неких "старых идиотов", – вновь напомнил Власов.

– Забудьте об этом. Я погорячилась. Они не имеют отношения к делу.

– И тем не менее – у них есть фамилии? – продолжал настаивать Фридрих.

– Да, у них есть фамилии, – ядовито ответила Фрау. – Фамилии, очень хорошо известные в Дойчлянде. И вы, полагаю, знаете их не хуже меня.

Она посмотрела на него выжидательно, и Власов понял, что допустил ошибку. Если сейчас она поймет, что он имеет о книге лишь самое смутное представление, разговор, возможно, на этом и закончится. Или, во всяком случае, продолжится в гораздо худшей для него позиции. Следовало придумать еще одну обтекаемую формулировку, позволяющую собеседнице самой сделать нужный вывод...

– Неужели этих людей настолько интересуют дела давно минувших дней? – рискнул он.

– Интересуют, – кивнула Фрау. – Кое у кого из них свои представления о фамильной чести.

Ах вот оно что. Выходит, старинная рукопись не только служит ключом к кладу (впрочем, напомнил себе Фридрих, это лишь гипотеза), но и содержит сведения, бросающие тень на прошлое неких германских аристократических родов? Возможно, и самого цу Зайн-Витгенштайна? Впрочем, это как раз исключено, раз князь планировал передачу книги на Запад. Хотя он мог изъять страницы, относящиеся к его собственному роду... но все равно, как-то это плохо совместимо с дворянскими понятиями о чести... И что это все-таки за компромат, за который американцы готовы платить немалые деньги? Их-то самих средневековые древности мало заботят... Что-то, что можно использовать в современной пропаганде? Возможно, речь идет о предках-юде? Сейчас, конечно, это далеко не так страшно, как при Хитлере, но...

Фрау Рифеншталь молча смотрела на него, и Власов резко оборвал свои размышления. Так или иначе, из только что услышанного следовал достаточно ясный вывод, который он не замедлил озвучить:

– И вы брали с них деньги за то, чтобы эта книга никогда не увидела свет.

– Они вносят пожертвования в мой фонд, – ответила старуха. – Я понимаю, что вы обо мне думаете. Но для осуществления серьезных проектов нужны деньги. Одной всемирно известной фамилии мало. Уж вы-то, полагаю, это знаете, – добавила она с усмешкой.

– Тогда почему вы так уверены, что эти люди ни при чем? Едва ли они отдавали вам последнее, но мотив очевиден...

– Вы не слушаете, – досадливо поморщилась Фрау. – Или не настолько умны, как пытаетесь казаться. Сначала я тоже подумала на них. Точнее, сначала я подумала на вашу контору, тем более что здесь в последнее время крутился этот Эберлинг... но это не мог быть он. Он прибыл слишком поздно. Я обнаружила пропажу только четвертого февраля, но я точно знаю, что мой сейф не открывался, как минимум, с середины января. А в прошлое Рождество книга еще была на месте, вот вам временные рамки... Потом я думала, что кто-то из них... не лично, конечно... но...

– Но вы сказали "вносят", а не "вносили", – сообразил, наконец, Власов. – Деньги продолжают поступать и после кражи.

– Да. Я думала, что вычислю того, кто не заплатит. Но заплатили все.

– Возможно, для отвода подозрения.

– Тогда бы пришлось отводить подозрение и дальше, и какой тогда смысл в самой краже? – пожала плечами Фрау.

– Может быть, – задумчиво произнес Фридрих, – для того, кто это организовал, деньги не главное. Он согласен продолжать платить, лишь бы быть уверенным, что книга уничтожена.

– Слишком сложно, – безапелляционно отрезала старуха. – И мелодраматично. Попадись мне такое в сценарии, я бы вымарала это без колебаний. Не забывайте, что доказать вину заказчика юридически почти невозможно, даже если бы я подала заявление – а я, разумеется, этого не делала и делать не стану. Не хватало только впутывать в это дело русскую полицию.

– Хорошо, – согласился Власов. – Так почему вы уверены, что вор и убийца Вебера – одно лицо?

– Ну это же очевидно – если вы, конечно, говорите правду... Книга не у тех. И не у вас. На Запад ее, очевидно, тоже не переправили, иначе вы говорили бы на эту тему по-другому...

– На Западе ее нет, – подтвердил Фридрих.

– Значит, похититель действовал не по заказу, а сам. И понял, что продать такой жгущийся товар не так-то просто. Очевидно, он решил, что легче всего продать его Управлению. Это был идиотизм, Управление не та контора, чтобы её шантажировать... Так или иначе, вор вышел на Вебера – для знающих людей его принадлежность к РСХА не была большим секретом, и в Москве такого человека найти было проще, чем здесь. Разумеется, вор потребовал себе гарантий безопасности – встречи один на один и все такое... Но при личной встрече что-то пошло не так, и Вебер был убит. По срокам все как раз сходится...

– У вас есть догадки, кто это мог сделать? – Власов спросил об этом быстрее, чем подумал.

– Нет, – старуха развела руками. – Раньше у меня были всякие подозрения... в основном я думала о Гельмане. Через него я связывалась с некоторыми людьми, он видел книгу и понимал, что это такое. Но он не убийца. У него не хватило бы на это духа, в этом я уверена. И когда я узнала о смерти Вебера, я перестала его подозревать. Но я думаю, это кто-то из моего окружения. Власов, – сказала она почти умоляюще, – мне нужно знать, кто это. Я понимаю, что книгу вы мне не вернёте, это не в ваших правилах. Но я должна точно знать, кто меня предал.

– Я тоже хотел бы это знать, – Власов сглотнул: в горле почему-то пересохло.

– Так узнайте же! Теперь, когда Вебера нет, он попытается выйти на вас. Понимаете, ему просто некуда больше деваться. Он мог бы, конечно, перетрусить и просто уничтожить книгу, но после всего, что он уже сделал, он едва ли захочет остаться ни с чем. Он все-таки не совсем дилетант, раз сумел разделаться с Вебером... Значит, он попытается снова, учтя предыдущие ошибки. Дождитесь его. Потом делайте с ним всё что угодно, только скажите мне, как он сумел украсть книгу и кому её предлагал. Что продал, что пообещал. Если все-таки работал – на кого именно работал. Все подробности. Я не потерплю заговоров у себя под носом.

– К сожалению, я ничего не могу обещать вам, Фрау, – покачал головой Власов. – Я благодарен вам за ваши сведения, но вы сами понимаете – я не вправе сообщать служебную информацию, касающуюся расследования.

– Ожидаемый ответ, – на этот раз у старухи получилась самая настоящая улыбка, хотя и не особенно добрая. – И он подтверждает мое впечатление, что вашему слову можно верить. В противном случае вы бы пообещали мне, что угодно... Ну хорошо. Я сдам вам еще один козырь. Если бы у меня была возможность самой воспользоваться этими сведениями, вы бы так и остались в неведении. Но сейчас, когда всё рушится... Если сейчас мы договоримся, я дам вам телефон одного старичка. Завтра утром вы позвоните ему и договоритесь о встрече. Я попрошу его вас принять. Ну а что вы узнаете от него конкретно, зависит от вас. Вы меня поняли?

Власов честно покачал головой:

– Какого старичка и что именно он знает? Вы же понимаете, я не могу договариваться втемную.

– Старичка зовут Вальтер Порциг. Вам знакомо это имя?

– Геолог, некогда нашедший месторождение никеля, – произнес Фридрих подчеркнуто равнодушным тоном. – Один из персонажей вашего "Ужина в "Медведе"". И что? Полагаю, его номер можно найти в любом телефонном справочнике.

– Полагаете неправильно, – отрезала старуха. – Во-первых, его телефона нет ни в одном справочнике. Он сам на этом настоял. ("Должно быть, после того сексуального скандала", – подумал Власов неприязненно.) Во-вторых, он не станет с вами разговаривать. Кроме как по моей убедительной просьбе и рекомендации. Полагаю, что мое слово все еще имеет для него значение.

– Вы были с ним... дружны? – спросил Власов.

– Отчасти можно сказать и так. Нет, не в том смысле, о котором вы подумали, – желчно добавила старуха. – Просто я знакома с ним не только по "Медведю". Вы видели фильм "Пропавшая экспедиция"?

– Там, кажется, добрый десяток серий, – припомнил Фридрих. – Я не люблю сериалы. И, насколько я помню отзывы, художественной ценности он не представляет. Типичная поделка в худших холливудских традициях. Пиф-паф, Herz-Schmerz, кровь-любовь, – последние два слова он произнес по-русски, – и ничего общего с исторической правдой. Включая название. Ведь экспедиция Порцига все-таки благополучно вернулась.

– Смотря для кого благополучно, – желчно заметила старуха. – Для Райха – разумеется, а для ее участников... в живых тогда осталось четыре человека. И перед этим с экспедицией несколько месяцев не было связи. Порциг тогда настоял на продолжении работ, несмотря на поломку рации и наличие в отряде больных и раненых. Он знал, что близок к цели... Но насчет фильма вы правы. Это полное дерьмо, – Фрау не сочла нужным подыскивать более изящное выражение. – Изначально его предложили делать мне. Я посмотрела сценарий и сказала, что его надо выкинуть целиком вместе со сценаристом. И переписать все заново. И, конечно, никаких десяти серий. Трехчасовой хронометраж. Три месяца они пытались уломать меня на полумеры, а потом отдали проект на все согласной бездарности. Но в это время я плотно общалась с Порцигом. И приобрела на него кое-какое влияние.

– Пока что я не вижу, какое отношение все это имеет к нашим делам, – напомнил Власов.

– То, что он может рассказать, может быть интересно многим. Вам. Вашему начальству. Русским. О, вы даже не представляете, насколько интересно, – усмехнулась старуха.

"Неужели и тут речь о большевистских сокровищах? – подумал Фридрих. – Экспедиция наткнулась на что-то такое в сибирской тайге? Впрочем, вряд ли в этом случае Порциг стал бы молчать. Уж каким бы кабинетным идеалистом он ни был, а ценность золота или чего там оценить в состоянии... Или его заставили молчать? Может быть, тот просочившийся сексуальный скандал – лишь верхушка айсберга, а на самом деле там что-то еще более мерзкое? Извращенцы ведь не останавливаются и перед убийствами..." Идея общения с таким человеком нравилась Фридриху все меньше, но он напомнил себе, что разведчик, как и врач, не может позволить себе брезгливость. К тому же пока все это – не более чем бездоказательные предположения.

– Ну же, Власов, – поторопила Фрау. – Я уже сказала вам, как взять убийцу Вебера. И вдовабок отдаю информацию, практически бесценную для многих. А взамен хочу лишь информацию, ценную для одной меня.

– Хорошо, – решился Фридрих, тщательно подбирая слова. – Если сказанное вами соответствует действительности, вы узнаете то, что просите.

– Ну что ж, – она достала из шкатулки на каминной полке визитку (строгие черные буквы на безупречно-белом фоне), написала на обратной стороне несколько цифр и протянула ему карточку. – Вот его телефон. Ну что ж, было не так уж неприятно познакомиться, Власов, как я опасалась...

Фридрих понял, что его выпроваживают, и решительно перебил: – Подождите. Этот Порциг сам мне все расскажет? Или я должен спросить его о чем-то конкретном?

– Я уже сообщила вам достаточно, – отрезала старуха. – А знаете что? – она озабоченно почесала нос. – Если вы справитесь, я вам обещаю петербургское гражданство. Вам оно понадобится... Но я вижу, вы окончательно запутались. Но теперь идите. Мне нужно заняться своими делами.

– Всего доброго, – только и нашёлся сказать Фридрих, вставая.

– Всего наилучшего, – кивнула старуха. – Надеюсь, я не ошиблась.