Текст книги "Точка Столкновения(СИ)"

Автор книги: Вячеслав Лешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 102 страниц)

Всех женщин, детей, сдавшихся мужчин из уничтоженного племени сгоняли как скот на окраине догорающей деревни. Людей сбивали в колонну по нескольку десятков человек, а потом всех руками привязывали к одному огромному шесту. Всего таких человеческих связок получилось пять, Рэвула прицепили к самому концу последней. Судя по довольным мордам эрекхаймских вояк этот рабовладельческий рейд принес отличный улов. Дети и женщины, лишенные свободы, рыдали, а поработившие их варвары довольно улыбались, уже прикидывая, сколько денег они получат за этот товар. 'Все вы теперь рабы. Бежать не получится. Или смерть или повиновение. Просто смиритесь с этим и делайте, что от вас требуют', – молодой эрекхаймец говорящий на общеартэонском истолковал Рэвулу слова своего командира обращенные ко всем новоиспеченным рабам. Под звуки ударов плетей рассекающих плоть и командные выкрики колонна свежих рабов в сопровождении эрекхаймских вояк двинулась на юг. Рэвул, как и еще несколько десятков будущих рабов, привязанный к одному на всех огромному шесту волочился в самом конце. Несколько раз он терял сознание прямо на ходу. Теряя сознание, он вис на шесте, к которому был привязан и волочился по земле как мешок. Идущий впереди дикарь, которому из-за одного шеста на всех, фактически на себе приходилось тащить теряющего сознание Рэвула, постоянно возмущался и что-то недовольно бубнил на своем кошмарном языке. 'Да замолчи ты. Надоел', – отмахивался от него Рэвул. Но тут их разговор услышали эрекхаймцы идущие в сопровождении колонны новых рабов. Несколько ударов плетью и Рэвул уже был готов даже бежать лишь бы не испытать снова жгущую боль.

Несколько суток они находились в пути. Короткие привалы, во время которых рабам, сбитым в связки, разрешалось только присесть. Руки, привязанные к шесту, лежавшему на плече, постоянно поднятые вверх уже просто не ощущались. 'Какое же это счастье просто прилечь' – едва волоча ноги, мечтая, смотрел на землю Рэвул. Еды и воды будущим рабам почти не давали, да и сами солдаты их сопровождающие, ели не часто, наверное, поэтому и торопились. Идущий впереди дикарь на вторые сутки сам потерял сознание и бездвижно повис на общем шесте, теперь наоборот Рэвулу приходилось частично тащить его на себе. Сначала они шли лесом, постоянно петляя, изменяя маршрут. Иногда от эрекхаймских солдат поступал сигнал 'тревога' на местном ломаном языке, рабы в связках останавливались и, приседая, тихо опускались к земле. Когда опасность миновала, сопровождающие колонну солдаты подавали сигнал и все тихо и осторожно продолжали двигаться дальше. 'Когда же уже проснется монстр?' – Рэвул был готов на все, лишь бы эти мучения прекратились. Впервые он желал появления черного волка скрывающегося в нем. Уставший и обессиливший, от безвыходности он уже был готов смириться с тем, что монстр уничтожит всех его друзей по несчастью – будущих рабов идущих с ним в связке, все равно их жизнь превращена в кошмар и ничего хорошего им уже не светит. Главное, что чудовище доберется до тварей в доспехах, которые творят весь этот ужас. Тем временем сопровождающие будущих рабов эрекхаймские солдаты – те самые ненавистные Рэвулу твари в доспехах, шли спокойно, о чем-то беседуя. По всей видимости, обсуждали свои насущные житейский проблемы, как это обычно делают люди занимаясь работой. Вот только их работой было превращение в ад жизней десятков людей.

Подгоняемая плетьми колонна быстро миновала кусок степей, и снова вошла в лес, только уже редкий лиственный, здесь рабам дали немного расслабиться позволили сбавить темп. Находясь в объятиях постоянной боли и неописуемой усталости просто передвигая ноги, Рэвул не мог думать ни о чем, все его мысли сводились к желанию упасть на землю и уснуть. Но боль, как и неописуемые неудобства, продолжалась, сводя с ума, изматывая, пытаясь спастись от этого его измученное сознание начало отключаться. В потоке мимолетных видений отражающих сцены из пережитой жизни под давлением совести он вернулся на берег того озера ночью. К трупу утопленной им артэонки. 'Мне поделом все это. Я заслужил мучения', – шептал он сухими губами. Чувствуя вину за убийство, он заставлял себя по-иному смотреть на кошмар, в котором оказался, в нем испарялись последние остатки жалости к себе.

Началась нормальная дорога. По пути стали попадаться пахотные поля, деревушки, виноградники. В лучах утреннего солнца затуманенным измотанным взглядам будущих рабов открылся огромный город, раскинувшийся на побережье Соленой Мили. Медгара – город-полис, первый из трех городов государств образующих собой Грионский союз. Три города-полиса образующих союз раскинулись вдоль побережья в северо-восточном углу Южной Половины, сразу за Лортонскими лесами открывая собой преферийский мир людей. Медгара был северным из трех городов – открывал собой земли союза для путников с севера. Грионский союз на сегодняшний день был главным союзником артэонов в Южной Половине, как говорили – лежал под артэонами. Первое из 'артэонщины' что бросалось в глаза это местные солдаты оснащенные оружием, доспехами производства СБК.

Официально, во всяком случае, как это хотели представить артэоны, Грионский союз был опорой свободы и демократии среди дикости Южной Половины. В действительности демократия здесь была. Здесь не было царя, не было тирании. Местные граждане сами выбирали свою власть. Однако все эти прекрасные права и свободы здесь полагались только гражданам. Только люди-граждане Грионского союза могли быть свободными, жить как люди, участвовать в голосовании, служить в армии. В остальном это было типичное рабовладельческое общество со всеми вытекающими отсюда последствиями. Демократия на фоне рабства, разговоры о всеобщих правах и свободе, любви к человеку на фоне рабов – людей которые людьми не считаются. И смех и грех. Здешние граждане жили, свободно наслаждаясь своими правами и свободами, а рабы как пахали в полях, так и пашут, и никто им свободу даровать не спешит. Но артэоны вырастившие из союза трех городов-государств себе мощного союзника, опору в южных землях, закрывали глаза на все его несовершенство. Артэонская пропаганда рисовала из Грионского союза свободное во всех отношениях государство без изъянов. Все внимание артэонской прессы формирующей мнение артэонской общественности концентрировалось только на жизни людей граждан Грионского союза, как они хорошо живут и как они свободны, об армии угнетенных рабов кормящей это 'цивилизованное гражданское общество' артэоны просто не говорили, не замечали этого. Люди-граждане Грионского союза были жестоки к своим рабам, в среднем люди, рожденные в рабстве, здесь доживали до пятнадцати – двадцати лет, а после умирали измученными обезвоженными невыносимой жизнью стариками. Но претензий по поводу нарушения человеческих прав и свобод у артэонов к Грионскому союзу, конечно же, не было, сегодня в глазах ослепшей артэонской общественности это было цивилизованное и, конечно же, демократическое государство, отчаянно противостоящее тирании дикого юга. Во всяком случае, сейчас пока это было артэонам выгодно. Сегодня Грионский союз это большое, богатое союзное государство, развитое, прогрессивное (в сравнении с остальными странами Южной Половины), выращенное артэонами только с одной целью – создать в южных землях противовес, соперника для непокорной Ладгарской Империи.

Город в архитектурном и культурном плане представлял собой античность, помешанную со средневековьем. С востока все застилало морское лоно, дул приятный ветер, в воздухе слышался крик чаек. С севера границу Медгары отчерчивала высокая гора, в склоне которой высоко от земли был высечен огромный замок. Из горной стены возвышались разные купола, башни. В замке обитал темный маг, хранящий этот город. Грионский союз, прежде всего, проистекал из дружбы трех темных магов захвативших власть в полисных городах, позже объединивших эти города и свои силы в союз. Получается, Грионским союзом повелевали темные маги, но этот факт тоже никак не смущал артэонов которые вроде как официально против темных магов, против их тирании и паразитировании на людском обществе. Артэоны ведя дела с Грионским союзом как со своим союзником на юге, контактировали с местным Сенатом, избираемыми чиновниками, с темными магами они не имели дел. Это официально. Артэоны в глазах своей общественности не признавали троицу темных магов контролирующих Грионский союз. Называли их темными, преступниками, ступором развития демократии, но это официально, не официально сотрудничество, конечно же, было. Так артэонам было удобно. Во-первых, это темные маги: преступники, враги прогресса и просвещения с которыми у артэонов официально не может быть ничего общего. Поэтому сотрудничество с ними уже просто по факту приходилось скрывать. Во-вторых, в таком непризнанном состоянии артэоны могли в любой момент свергнуть магов, поднять против них бунт, списать на них любые свои промахи. Но пока все было хорошо артэоны и троица темных магов правящая Грионским союзом были негласными друзьями.

Маги хозяева союза жили себе во благо, купаясь в роскоши, официально не поддерживали ни артэонов, ни светлых магов, ни группировку темных магов юга. Артэоны знали, как простой люд южных земель ненавидит их, поэтому свое покровительство над Грионским союзом скрывали и здесь, в глазах народов юга этот союз был просто сильным людским государством с развитой демократией, ведущим на юге свою собственную игру. Грионский союз тайно управляемый артэонами вел мощную пропаганду демократии и свободы в южных землях, пропаганду губительную для рабовладельческих обществ. Противостоял Ладгарской Империи во всем. Медгара принадлежала магу Рудгеру Бессмертному, магу темному, но не безумному, артэонское правительство он вполне устраивал. Три темных Грионских мага брали спонсорскую помощь от северных артэонов. Получали еду, оружие, помощь военных инструкторов в подготовке армии и даже имели доступ к некоторым алхимическим технологиям. Благодаря покровительству артэонов, Грионский союз набрался мощи, обеспечил свою безопасность, подчинил себе разрозненные народы степей и получал неплохую дань от всех окружающих его мелких слабых варварских обществ. Между продавшимся артэонам Грионским союзом и несдающейся самостоятельной Ладгарской Империей вот уже множество лет шла ожесточенная война. Уступая дорогу бесконечным грузовым повозкам, гонимая кнутами колонна рабов, в хвосте которой плелся Рэвул, вошла в город Медгару.

Город, вмещающий в себя целое государство, был огромен, его население примерно оценивалось в пять миллионов человек. Окраинные районы города состояли из каких-то шалашей, буквально нагроможденных друг на друга, видимо это были местные трущобы. Узкие заваленные хламом улочки кишели людьми в жару прикрывшими требующие того части тела какими-то тряпками. А ведь Грионский союз был богатейшим государством юга, получить его гражданство было мечтой для многих. К появлению на улицах колонны перепуганных измученных людей привязанных по нескольку десятков к длинным шестам, подгоняемых кнутами, все здесь относились спокойно. Горожане спокойно расступались, давали колонне пройти. Местной особенностью или странностью были так называемые цветы-уши и цветы-глаза, растущие из земли в разных частях города. На первый взгляд это были самые настоящие цветы просто необычно крупные, у которых к большому удивлению в центре среди лепестков имелся самый настоящий человеческий глаз или человеческое ухо. Эта на первый взгляд глупость, которая пугала многих гостей города была проявлением магии, вернее воли мага Рудгера Бессмертного хранящего эти земли. Таким образом, этот маг, не лишенный паранойи, следил за своим городом. Через эти цветы он всех видел и слышал все, о чем говорят подданные.

Дальше ближе к центру дома становились аккуратнее, достигали в высоту до трех этажей. Среди здешних улочек огромной площадью огороженной стеной раскинулся конечный пункт – рынок рабов. На большой площади раскинулись десятки торговых лавок больше похожих на большие сцены, на которых стояли рабы на любой вкус, всех расценок. Надвигалось время уборки урожая, товар был нарасхват, рынок кишел покупателями. Местные 'оптовики' уводили гремящих кандалами рабов десятками. Сами рабы всех цветов кожи, возрастов и любого пола, для любых услуг, забитые, запуганные, закованные в кандалы, как выставленный на витрину товар молча стояли под палящим солнцем.

Колонну, в хвосте которой плелся Рэвул, привели к одному из зданий на территории рынка. Наконец-то всех отвязали от шестов. Измученные будущие рабы без сил падали на землю. Для Рэвула это оказалось невероятным удовольствием – просто опустить руки вниз. Группа добытчиков рабов в лице солдат Эрекхайма получила свое золото за доставленный товар и ушла. Появились профессиональные надсмотрщики. Они были уже без брони и доспехов. Хлыстами и криком эти громилы, для которых бить людей это работа быстро загнали рабов в помещение. Всех рабов начали осматривать, ощупывать, высматривая болезни и увечья, так сказать 'бракованный товар' пытались отсеять сразу. Нескольких симпатичных дикарок и тех, что были беременны, сразу же увели куда-то. В порядке очереди веревочные наручники всем срезали и тут же заковывали руки и ноги в тяжелые железные кандалы соединенные цепями. Откуда-то спереди стали доноситься крики. У Рэвула стоящего в хвосте выстроившейся очереди новоиспеченных рабов глаза расширились от ужаса, когда он увидел что ожидает дальше. Следом за надеванием кандалов рабам выжигали клейма прямо на лбах. В нос ударил уже знакомый запах горелой кожи. Женщины просто визжали, теряли сознание не в силах пережить эту чудовищную боль. Дети плакали, рыдали с ужасом глядя по сторонам, ища спасения, не понимая, что происходит. Но надсмотрщиков крики, обмороки только забавляли. 'Забудьте что вы люди, теперь вы вещи', – на нескольких языках включая общеартэонский, сказал главный надсмотрщик. Сразу двое громил из числа надсмотрщиков схватили его, заломили ему руки, заставив замереть и не дергаться, после кусок раскаленного металла, коснулся кожи Рэвула и выжег ему знак в виде пятиугольника в середине лба. Боль была невыносимая. В порядке очереди подойдя к установщику клейм, босоногий, он вляпался в лужу, но это была не вода, а содержимое мочевых пузырей людей, не выдержавших боли. От такой боли и Рэвул тоже опустошил бы мочевой пузырь, если бы был на это способен.

Затем их выгнали куда-то на задний двор. Здесь уже выглядящие умно, более богато одетые их рассматривали и изучали профессиональные оценщики. Тут уже рабов разделяли по группам, кого на продажу кого в качестве налога на госслужбу, обрабатывать гектары государственных полей. Рэвула привыкающего к клейму раба на лбу, снова осмотрели, пощупали мышцы и почему-то пространство между ног. Чем-то непонятным он этого оценщика заинтересовал, тот улыбаясь, как-то странно посмотрел на Рэвула. Оценщик подозвал к себе одного из громил надсмотрщиков и дал какую-то команду на непонятном языке. Рэвула схватили за руки и вырвали из толпы новоиспеченных рабов. Его привели в какой-то подвал освещенный пламенем факелов и завели в узкую комнатку огороженную шторой. Он чувствовал себя скитающимся по дебрям ада. Его голова бездвижно повисла, не глядя по сторонам он уставший и измотанный не в силах сопротивляться, давал делать с собой все что угодно, лишь бы только не чувствовать снова жгущую боль плети. Ему было жутко даже думать над тем, какая новая пытка его ждет. Стиснув зубы, он ждал появления монстра, не мог дождаться, когда оборотень вырвется из него и уничтожит все вокруг, прекратит этот кошмар. Но чудовище когда оно было нужно, как назло молчало, и это было странно. Тем временем первоначальный шок проходил и боль от клейма, выжженного на лбу начала сводить с ума. Его ручными кандалами пристегнули к проволоке, что тянулось вдоль потолка. Рэвула, которого казалось уже сложно чем-то удивить, обдало будто кипятком, когда подняв голову, он увидел что перед ним. В центре комнатки на каменном ложе, будто распятая лежала обнаженная девушка. Ее разведенные по сторонам руки цепями, идущими от кандалов, были пристегнуты к полу. Чумазая и забитая, она тяжело дышала и не издавала ни звука. Лицо, скрытое под растрепанными волосами, она отвернула в сторону. Помещение было заполнено запахом грязного женского тела. Вдоль стен комнатки стояли несколько надсмотрщиков. С похотливыми взглядами они, смеясь, указывали Рэвулу на тело несчастной. Рэвул не сразу, но все-таки понял, чего от него хотят. В сравнении с людьми – с другими рабами, которых привели вместе с ним, внешне он выглядит крепким сильным и подтянутым, не худой и не толстый. Среди толпы худых и щуплых дикарей людоедов вместе с которыми его привели, он выглядит нормальным здоровым человеком, поэтому рабовладельцам нужно было его семя. Из-за соседней стенки раздались животные крики, стоны которыми сопровождался половой акт двух рабов, а также смех наблюдающих за этим надсмотрщиков. Рабов сводили как животных, их просто буквально силой заставляли размножаться, людей в этих существах здесь никто не видел. Несчастная девушка, оплодотворить которую должен был Рэвул непростительно молода, это фактически девочка, ее худое тело пестрит шрамами, ожогами, она молчит, не издает ни звука, уже привыкшая к этому кошмару она просто ждет, когда это все закончится. Сердце Рэвула сжалось от жалости, на нее глядя, но он ничего не мог поделать, в нынешней ситуации никак не мог ей помочь. От осознания происходящего кошмара и ощущения безысходности он вдруг взорвался безумным смехом, видимо его нервы окончательно сдали.

– Ой, нет ребята! – глядя на женское тело говорил Рэвул. – Я не могу. Я в этом плане не мужчина. Правда, – оправдывался перед надсмотрщиками Рэвул.

– Давай не стесняйся, – с чудовищным акцентом проговорил один из надсмотрщиков, раздвинув ноги пристегнутой девушки, продемонстрировав Рэвулу, что между ними.

– Да я не стесняюсь, я, правда, не могу. Я в своем племени мужчиной не считался. У меня из-за этого вечно проблемы были, – продолжал оправдываться Рэвул. Его ударили плетью, еще и еще. На его спине уже не осталось живого места. Стиснув зубы, он старался терпеть. Все вокруг – какой-то бред, не поддающийся описанию и оправданию идиотизм, 'Что вообще происходит?' – Рэвул от безвыходности вдруг снова взорвался приступом дикого смеха. На него обрушился шквал ударов. Смех Рэвула сменился безумным криком, нисколько боли сколько отчаяния. Палачи смеялись, для них происходящее было развлечением не дающим скучать на работе. Не за что досталось и девушке. 'Что же вы творите, что же вы как животные', – прежде чем отключиться, услышав крик девушки, бредил себе под нос Рэвул. Потеряв сознание, он повис на проволоке, к которой был прицеплен наручными кандалами.

Он пришел в себя в каком-то амбаре. Вокруг лежа на сене, разбросанном по полу, спали какие-то люди, судя по внешнему виду рабы. Пульс мучительно отдавался в клейме, выжженном на лбу. Руками, закованными в кандалы, он аккуратно коснулся рабской метки, к этому куску выжженной кожи в центре лба нужно было привыкнуть. 'Почему чудовища нет, когда оно так нужно?' – спрашивал он себя. Монстр даже не думая шевелиться внутри, будто затаился и чего-то ждал или пытался преподать Рэвулу какой-то урок. В любом случае такое долгое отсутствие монстра было странным. Ведь Рэвулу было больно, ему множество раз, причиняли невыносимую боль, но монстр не пошевелился, не пришел, чтобы его защитить. Значит, монстр не защищает его, он приходит, когда сам захочет. Сквозь щели амбара проступили лучи солнца. Через щель под потолком в помещение влетел огромный черный ворон, который сел рядом с Рэвулом. Ворон прилетел напомнить Рэвулу о цели его странствия по дикому югу, о предстоящем длинном пути, в конце которого его ждала девушка-ворона из видений, обещавшая спасение от боли следующего полнолуния. 'Я знаю дружище, – Рэвул обращался к смотрящему на него ворону. – Только вот видишь, – он демонстративно потряс кандалами. – Скоро монстр проснется и этому кошмару конец'.

– Так зачем ты ждешь пробуждение монстра? – вдруг раздался призрачный шепот в его голове. Окружающие краски стали мрачнеть, амбар стала заволакивать какая-то темнота. – Не жди пока он придет и спасет тебя, просто разозлись сам. Дай себе волю, хватит терпеть все эти издевательства, мириться с этим безумными миром, просто дай волю гневу, что накопился в душе. Слейся с ним, слейся воедино со злом, что поселилось в тебе.

После этих слов призрачным шепотом раздавшихся в голове, глаза Рэвула стали волчьими, что-то темное зашевелилось в его душе, будто ожидая разрешения. Рэвул с ужасом ощутил, как безумие монстра заклокотало внутри него. 'Нет!' – вдруг опомнившись, он резко закричал. Опираясь на лютый гнев и ненависть Рэвула ко всему окружающему, его искреннее желание того чтобы этот кошмар прекратился что-то темное внутри стало поглощать его, попыталось слиться с ним воедино. Ведь это он сам дал этому злу свободно развиться когда, обозлившись, желал пробуждения монстра и уничтожения, гибели всего что его окружает. В самый последний момент, когда зло уже начало затягивать его в свои объятия, он сумел одуматься. Он будто вырвался из объятий Тьмы, которая желала его полностью поглотить. Сумел остаться собой. Окружающих рабов, без задних ног, дрыхнущих на сене его крик: 'Нет!' не разбудил.

– Но ведь ты ненавидишь все это, – снова раздался призрачный шепот в его голове. Тьма не отступала, пыталась затянуть его в свои объятия полностью. – Ты возненавидел человечество. Ты ненавидишь все вокруг, мечтаешь, чтобы весь этот кошмар закончился, внутри ты наполнен гневом. Ты ненавидишь эту жизнь. Так просто дай свободу своему собственному злу. Загляни внутрь себя, сам осознай свое безумие, – размытый нечеткий силуэт темного призрака в волчьей маске возник перед Рэвулом. – Слейся с чудовищем, стань единым целым со своим злом. И тогда ты станешь силен, возвысишься над окружающим безумием и впредь не найдется в этом мире того что могло бы причинить тебе боль. Тьма лишь предлагает тебе спасение. Или ты останешься в рабстве навечно, ничто кроме единства со своим злом не спасет тебя из этого кошмара!

Закрывая уши Рэвул, все равно слышал призрачный шепот. В его глазах мелькали сцены окровавленных разорванных в клочья человеческих тел – фрагменты, оставленные в его памяти чудовищем. Теплая кровь ассоциировалась с успокоением, удовлетворением, одновременно пробуждала какую-то животную жажду. От призрачного шепота он чувствовал, как в душе оголяется бездна, в которую от безысходности так хочется спрыгнуть. Ведь он действительно пропитался лютой ненавистью к людям, готов был сделать все, лишь бы вырваться из окружающего кошмара. От вспенившегося в душе зла его сердце забилось как сумасшедшее, он будто зверел, был готов слиться с чудовищем воедино. 'Нет, успокойся!' – говорил он сам себе, пытаясь утихомирить пробудившееся внутри безумие, не слушать призрачный шепот. Но ведь он сам все это начал, сам дал злу в душе окрепнуть. Желал пробуждения чудовища, прекрасно понимая к чему это приведет, но желал, ожидал этого. Ждал когда монстр придет и уничтожит, разорвет на куски всех этих диких людей, зальет все кровью и Тьма воспользовалась этим. Сейчас он чувствовал, как внутри его заполняет холод, слабость, но стоит только шагнуть в темную бездну, открывшуюся в душе, как внутри все наполнится теплом, он почувствует силу. Он сольется с чудовищем воедино и сможет сам заставить всех этих жутких людей замолчать, прекратить окружающий кошмар, погрузить все вокруг в мертвую тишину. И ему так хотелось этого, его будто сошедшее с ума сердце, разбушевавшееся в груди, его к этому подталкивало. Внутренне он желал стать сильнее настолько, чтобы никто больше не смог причинить ему боль. Хотел прекратить этот кошмар. Он был готов погрузиться в исходящее из бездны тепло, слиться со злом, что шевелится внутри, но в шаге от пропасти чудом одумался. Поняв, что это не выход, будто испугавшись и отскочив в сторону, он твердо сам себе сказал 'нет' и Тьма, зашевелившаяся в его душе, ослабленная светом солнца наступавшего дня, затихла. Он понял, как опасно заигрывать со своим чудовищем, желать его пробуждения. Также стало понятным, почему чудовище не пробуждалось, почему оно именно сейчас затихло, оставив его одного в окружающем кошмаре мира диких людей. Тьме нужно было, чтобы он этот мир возненавидел, чтобы обозлился на дикое человечество, во всем разочаровался и дал свободу шевелящемуся внутри злу, полностью с ним слился и стал единым с тем чудовищем, что дремлет в нем. В последний момент он сумел одуматься, не дав Тьме поглотить свою душу. Во многом его спасло солнце, вставшее над этим миром, во мраке ночи зло так просто его бы не отпустило.

Рэвул пришел в себя, тяжело дыша. Его сердце постепенно успокаивалось. Внутри него развернулась самая настоящая борьба, он находился в шаге от темной бездны, но все это происходило в его голове. В действительности он просто просидел несколько минут, закрыв глаза и уши, под конец, прошептав 'нет'. Открыв глаза, сумев не поддаться Тьме, он снова увидел окружающий мир во всех красках. В своем личном поединке с Тьмой на этот раз он сумел устоять, удержав себя от бездны, не дав себе стать с чудовищем единым целым. Ворон, пронзающий его своим взглядом, улетел недовольно каркнув. В первых лучах солнца сумев остаться самим собой – несчастным рабом, закованным в кандалы, лишенный свободы он все равно вздохнул с облегчением. Главное он сумел остаться самим собой. И теперь, по всей видимости, ему предстоит быть рабом еще долго, и Тьма еще предпримет попытки поглотить его. Но пока он сумел устоять, не дав Тьме поглотить себя. Во всяком случае, впредь желать пробуждения чудовища он не будет, больше не будет заигрывать со злом, что поселилось внутри. Будет осторожнее, ведь гнев в его душе может его погубить и в следующий раз быть может, он не сумеет устоять и шагнет в бездну.

Спавший рядом бородатый, заросший, как и все рабы, мужик в каких-то лохмотьях, открыв глаза увидев, что Рэвул проснулся, быстро подскочил и куда-то убежал, по всей видимости, умчался предупредить кого-то. Спустя пару минут, в амбар вломились местные надсмотрщики. Приказами, не забывая про плети, они подняли спящих рабов и куда-то их погнали. Рэвул на все наплевав, остался лежать, не двинувшись с места. К нему подошел один из надсмотрщиков. Со старым клеймом раба на лбу, одетый приемлемо по местным меркам в руках он сжимает плеть.

– Говоришь по-артэонски? – спросил почти без акцента надсмотрщик.

– Вы тут, что все с ума посходили?! Что творите безумцы, – после радости от победы над Тьмой Рэвул вернулся в состояние шока. Вынужденный взаимодействовать с окружающим кошмаром, он вспомнил, где находится, снова погрузился в гнетущую атмосферу рабовладельческого мира. Он просто не мог понять происходящего, не мог поверить в тот ужас, который пережил. Выросший в изолированной Стране Волка дальше видевший только артэонов, он не мог уложить в голове кошмар, в котором оказался.

– Родился на севере среди артэонов? А на юге значит впервые?! Хм... Ты теперь раб. Давай вставай...

– Раб? Это?.. – Рэвул рассмешил собеседника.

– После законности и разумности мира под артэонами все происходящее кажется кошмаром. Но ты привыкнешь, как и я. Ты теперь собственность города государства Медгара. Будешь делать, что тебе скажут и когда скажут. Забудь про самого себя, ты больше себе не принадлежишь.

– А если я не хочу?

– Ты будешь делать, что тебе говорят, вопрос только в том, сколько тебе для этого понадобится боли и какого характера.

– Ты же ведь тоже не из этих мест. Из мира артэонов? – продолжая лежать на полу, спрашивал Рэвул.

– Я старший раб. У меня и у моих ребят задача проконтролировать выполнение работы вами – простыми рабами. Но я такой же раб и если вы что-то не выполните, то накажут меня. Я отвечаю перед хозяином. Поэтому, – он толкнул Рэвула ногой, – давай вставай, у нас много работы.

– Разве ты не хочешь сбежать? – не собирался вставать Рэвул.

– Я торговец из южной Эвалты. Оказался здесь по дурости. Проигрался в карты. Вернее сам себя поставил на кон. Отдал свою свободу фортуне. И как видишь, проиграл. Думаешь, мне нравится здесь? Неважно как ты здесь оказался, главное, что отсюда бессмысленно бежать. Забудь думать о побеге. Потому что идти некуда, нам с тобой до дома не добраться. От севера нас отделяют тысячи километров. Дикие леса, болота, мертвое Пограничье, ну и самое страшное это пограничники Арвлады. Погруженные в Малдурум безумцы просто убьют тебя. Беженцев они пропускают по выбору. Пересечение границы это как игра в рулетку. Да ты и пределов союза не покинешь. То, что ты раб у тебя на лбу написано. Буквально. Это общество жестоко к ослушавшимся рабам. В назидание другим тебя казнят самым страшным образом. Так что бежать бессмысленно. Здесь тебя будут кормить, при необходимости лечить, ночлег тоже будет. Ты теперь как скот, только тебя жрать не будут, на тебе будут пахать. А там где-нибудь, ты просто сдохнешь в каком-нибудь лесу. Или жизнь раба или смерть, бежать бессмысленно и глупо, да и некуда, смирись с этим.

Никакие аргументы не подействовали, только после удара плетью Рэвул поднялся с пола.

– Тебе еще повезло. Тебя забрало себе государство. Будешь работать в поле. Если будешь честно трудиться, то все будет нормально. Может, даже до старости дотянешь. Здесь никакой хозяин садист тебя мучить не будет, – по пути к полям рассказывал местный старший раб.

Рэвул оказался на картофельном поле кажущимся бескрайним. Ему и еще нескольким рабам приходилось полоть, окучивать картофельные кусты. Солнце в безоблачном небе сегодня дарующее Преферии погожий яркий день, в поле превращалось во что-то ужасное и ненавистное, от него некуда было спрятаться. В принципе ничего тяжелого в доставшейся работе не было, вот только ее объемы не давали расслабиться. Чтобы успеть приходилось все делать быстро, постоянно торопиться. Рэвул с непониманием смотрел на своих друзей по несчастью. Женщины, мужчины и пара мальчишек все рабы долгие годы. Они уже смирились с такой жизнью. Быстро и молча они работали, не поднимая глаз, не останавливаясь, не глядя в небо, не о чем не мечтая. Здесь не могло найтись друзей. Тяжелая и невыносимая жизнь раба делала людей нервными и замкнутыми. Когда у всех вокруг нервы на пределе ссоры и склоки случались из-за пустяков. Профессиональные надсмотрщики – свободные люди контролирующие работу рабов появлялись в поле крайне редко. Они только принимали выполненную работу у старших рабов. Старшие из рабов перед ними отчитывались и получали новые указания. Настоящие надсмотрщики здесь с кнутами не ходили и вообще с рабами не общались. Кнуты, плети, палки были только у старших рабов. Классическая схема: если хочешь подчинить и контролировать отдельно взятую массу людей – рассорь их. Заставь людей рассориться, расслоиться, не дай им сплотиться, ополчиться против тебя. То же самое и с рабами. Для эксплуатирования рабской массы из числа рабов выделялись самые сильные и дерзкие в основном мужчины. Они назначались старшими рабами, им разрешалось не работать лично, однако на них возлагалась ответственность за выполнение работы. И вот уже старшие рабы, такие же рабы, как и все, такие же помоечные псы, как и остальные, становились немного выше остальных помоечных псов и вот уже они, чтобы не работать самим кнутами, плетьми, руганью и болью заставляли других рабов пахать. Получается, рабы эксплуатировали сами себя. А надсмотрщики из числа свободных людей были такими непричастными начальниками, которые только приходили, принимали работу, общались со старшими рабами, сами не марая руки. Конечно, бывали ошибки, и бунты рабов периодически вспыхивали, но это скорее в порядке исключения. В целом рабовладельческая система работала отлажено. От долгого нахождения в этом кошмаре вообще терялась вера в то, что люди могут жить как-то по-иному. Общества людей, где все были свободны, здесь казались фантастикой.