Текст книги "Точка Столкновения(СИ)"

Автор книги: Вячеслав Лешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 102 страниц)

Человеческое 'я' есть сложное явление. Мы во всем подобны людям. Ты оказался в сложной ситуации тобой двигали другие грани твоей сложной сущности. Грани, которым неведома мораль. Ты просто выжил, как бы банально не звучала эта фраза. Не пытайся своим разумным моральным 'я' осмыслить свое необъятное безумие, – стоя в темном коридоре, говорил Фросрей. Сам, оживив своих 'демонов прошлого', своими словами в первую очередь этот маг сам себя пытался убедить. – Учитывая обстоятельства, совершенное тобой нельзя назвать убийством. Тебя лишила здравомыслия ужасная жажда и порождаемая ею боль. Вдобавок тебя подстрекали темные силы. Ты был не в силах устоять. Твое хрупкое сознание резко пошатнулось. Я знаю, эта фраза уже звучала из твоих уст, но все же тебя можно признать жертвой чудовищных обстоятельств. И знал бы ты заранее, с чем тебе придется столкнуться в своем маленьком путешествии, через что придется пройти, ты бы 'сиганул с горы', когда была возможность.

– Я не артэон, эмоции контролировать не умею. Может я и рад с вами согласиться, но на душе все равно тошно и мерзко.

– Главное живи, время вылечит все, – нравоучения Фросрея прервал зажегшийся в коридоре свет. Послышались глухие шаги. Охранник, услышав голоса, шел проверить камеры. – Так мы договорились? В смысле ты ничего такого выкинуть не собираешься? Они попытаются вернуть тебя в нормальную жизнь. Не дай бог, ты причинишь им боль. Я хранитель их общества, если ты обидишь их... – заторопился Фросрей.

– Не бойтесь. Хватит с меня приключений.

– Отдохни. Тебя ждут тяжелые дни. Они теперь от тебя не отстанут, пока не научишься снова улыбаться, – договорив, на секунды потухшим в коридоре светом Фросрей исчез. Охранник – солдат прошел мимо камеры, осмотрев ее суровым взглядом. Рэвул непонятно зачем притворился, что спит.

Теперь после разговора с Фросреем ему стало стыдно. Он такое натворил, а они ему все прощают. Как же это оказалось тяжело для него. Сумасшедшим дикарем он пришел сюда и напал на охрану. Вместо справедливой кары ему 'больному ублюдку' – каким он себя считал, даровано прощение. 'Почему они не могли просто убить меня? Как было бы легко быть просто казненным' – размышлял он про себя. Самым болезненным было осознание нарушения, казалось бы, таких понятных и простых предостережений мудрого Этхи. Он все-таки поддался гневу, все-таки возненавидел армидейцев всех разом, повел себя как идиот. Пусть это и было весьма глупо, бредово и наиграно. Его мысли в больном бреду мотивировавшие агрессию в том вечернем лесу у реки сейчас казались глупыми, забавными. Гневная фраза 'во всем виноваты армидейцы' сейчас казалась глупой шуткой. Армидейцы накачали его чем-то очень действенным.

Неизбежно его держащуюся на чуде внутреннюю гармонию разрушили воспоминания об убитой молодой девушке. Образ ее бледного лица на берегу черного озера лишал его покоя. Вспоминая, как проникал в ее дом, как крался, будто жаждущий крови хищник, он сам себя начинал бояться. Все больше в себе он видел ужасное чудовище, дикого пса которого нужно срочно усыпить. Как он мог совершить подобное? Почему не сумел дать номакскому голоду себя убить? Почему вообще поперся в этот путь? Все его мысли поглотило чудовищное чувство вины за совершенное преступление. Его снова убивали бесконечные сожаления и ужас осознания того что ничего нельзя исправить. Наверное, выветрилось действие препаратов. В темноте ему стало тошно и невыносимо терпеть свою гнилую тушу омраченную загубленной невинной жизнью. Смерть стала бы для него сейчас настоящим спасением.

В коридоре снова зажегся свет, вновь приходилось возвращаться в реальность.

– Извини нас, пожалуйста, – послышался заплаканный хрупкий голос. По ту сторону решетки стояла девочка с вьющимися каштановыми волосами. Рэвул глядя на нее замер в постели, не зная как быть. – Мне очень жаль твою страну, – шмыгая носом, говорила она.

– Аврора! – из коридора донесся разгневанный мужской голос. – Быстро иди сюда! Девочка, шепнув: 'прости', нежеланно подчинилась и ушла.

Спустя часы решетка камеры с грохотом задвинулась в стену. В камеру вошли два охранника – закованные в броню и вооруженные резиновыми дубинами. Следом два врача в белых халатах, в белых масках скрывающих нижние части лиц. Судя по глазам, это мужчина и женщина. Избегая контакта с Рэвулом, не сталкиваясь с ним глазами, прохладно без эмоций они его осмотрели, сделали несколько уколов, убрали странную капельницу из камеры. Он вел себя также молча и отстраненно. Снова оставшись один, он так и лежал без сна, бездумно глядя в потолок. Ночная попытка подняться с постели оказалась удачной. Боли почти не было. Он подошел к решетке. Темный коридор с множеством камер тянулся в обе стороны. Свет горел только в его концах. Он был здесь совсем один. Еще пара дней одиночества в темной камере, множество уколов, таблетки и непонятные горькие жидкости которые под присмотром солдат приходилось глотать в приказном порядке. С него сняли бинты, и он окончательно пришел в себя.

Сразу шестеро вооруженных солдат топотом армейских ботинок подошли к камере. 'Значит так дикарь, – войдя внутрь, сказал ему явно прибывающий в Малдуруме офицер. – Та артэонка при помощи, которой ты пытался утолить свой 'голод', мертва. Лично я бы тебя давно бы казнил за подобное. Но мое 'гениальное' правительство тебя прощает. Тебе решили дать второй шанс. Поэтому я советую тебе отнестись с уважением к их великодушию. Знай, если ты расстроишь их, тебя отдадут нам, и тогда мы уже будем разговаривать по-другому'.

Рэвул стал как шелковый. Задавленному неискупимой виной, ему стало стыдно смотреть артэонам в глаза. Он измученный стыдом и переживаниями, покорно молчал. Ему хотелось только одного – чтобы его поскорей казнили.

Ему дали больничную белую одежду и костыль. От костыля он отказался, и его руки заковали в наручники. В сопровождении солдат по лестницам и коридорам его повели наверх. Изолятор, где он находился, был глубоко под землей. Было неописуемо приятно вновь вдохнуть свежий воздух, почувствовать дуновение ветра и увидеть голубое небо под утренним солнцем. Кругом на территории между двумя огромными стенами защищающими город возвышались заборы воинских частей, тянулись военные гарнизоны. Огромный разрастающийся под землей изолятор, на поверхности возвышался маленькой серой невзрачной постройкой. После глотка свежего воздуха его снова спустили под землю, где усадили в специальную бронированную кабинку метро и доставили прямо в ЦентрЦитадель, в ее подземные служебные уровни. На лифте, затем еще по нескольким коридорам его доставили в черновую версию тронного зала.

Окружив кольцом, солдаты провели его закованного в наручники через зал к трону, где ожидала делегация тех, кто решал его судьбу. Вдоль стен с рядами колонн и статуй стояли ряды солдат в золотистой броне. Блистая лысиной в полумраке, на троне восседал Кратон в строгом армидейском плаще. Рядом в строгом платье для официальных церемоний сидела по-артэонски седая Инрилия носящая неофициальный статус старшей из жен правителя. Напросившаяся сюда ее дочь Аврора – та самая девочка, что заплаканная приходила ночью к его камере, в армидейском плаще поверх зеленого платья, со стороны матери сидела на лестнице, ведущей к тронным креслам. Несколько армидейских министров облаченные в положенные золотистые плащи стояли сбоку от правителя. Внизу перед тронным возвышением с одного бока мрачными тенями стояли вечно закованный в металлический костюм, командующий Кэлос, отвечающий за безопасность всего мероприятия и рядом с ним Фросрей опустивший взгляд. А также еще несколько гражданских артэонов в разноцветных армидейских плащах стояли с другого бока. Все собравшиеся на неофициальный суд старались не пронзать пристальными взглядами ведомого к ним под конвоем Рэвула.

– То, что случилось с твоей страной ужасно. Простые соболезнования здесь неуместны. Это ужасная трагедия, – поприветствовав Рэвула, представившись, говорил Кратон. – Как ты считаешь, Армидея виновата в этой трагедии?

– Я бы и рад сказать иначе. Но... Нет, не виновата, – после небольшого раздумья, нервно позвенев наручниками преодолев внутреннее сопротивление он все же нашел силы сказать это вслух. Странно, но после этих слов он почему-то почувствовал себя предателем. – Виноваты отдельные люди... или артэоны, – он посмотрел на Фросрея и, избегая ответного взгляда, быстро опустил глаза.

– Хоть прямой нашей вины в произошедшей трагедии нет, так или иначе, мы участники этих ужасных событий. Частично вина за все случившееся лежит на отдельных должностных лицах и на мне лично как на правителе все это одобрившем. Это бесспорно. Мы недоглядели, просчитались, ошиблись. Одно понятно точно: мы никогда не должны были вмешиваться в жизнь вашей маленькой общины. Но прошлого нам не исправить, того что случилось не вернуть. Теперь все что нам остается так это сожалеть, скорбеть и не допустить подобных ошибок в будущем. Произошедшее ужасно, всем нам к этому причастным тяжело и скверно, но мы должны научиться жить дальше, жизнь продолжается. Прощение перед твоим погибшим народом нам не заслужить никогда, за это нас я думаю, осудит тот, кто свыше. Я как представитель Армидеи прошу тебя – последнего из трагически погибшего рода в той мере, в какой мы виноваты, прошу простить нас. Не возлагая на тебя никакой ответственности, не прошу говорить от имени погибшего народа, обращаясь только к тебе. Я прошу тебя лично Рэвул, прости нас, если сможешь, – говорил Кратон, восседая в кресле.

– Да я уже говорил вот с этим вот, – Рэвул пальцем показал на стоящего рядом Фросрея, – естественно... прощаю. Вернее как прощаю? Я сам убийца, ну вы же в курсе, мне ли кого-то обвинять? Я сам все что угодно отдал бы за прощение своей темной души. Естественно я не держу зла. Но я не думаю, что могу говорить от имени всех погибших Людей Волка, – Рэвул огляделся по сторонам мрачного помещения. Множество темных углов вокруг нагоняли на него страх. – Они еще где-то здесь. Они не упокоились и жаждут мести, – сказал он со страхом, как бы предостерегая армидейцев.

– Здесь под Светом Духа в вотчине великого Аркея нет Тьмы. Все зло осталось снаружи, сюда оно проникнуть не может. Здесь ты и мы в полной безопасности. Что ты видишь в тенях, что идут за тобой? – своим спокойным ровным голосом говорил Кратон.

– Не знаю... Я боюсь их.

– К великой печали твои родные погибли. С этим можно только смириться. Эти неуспокоившееся души не имеют отношения к твоим родным. В них остался лишь гнев и ненависть от былых жизней. Они оживший прах, лишь ведомые чудовищной силой обрывки личностей твоих погибших соплеменников. Они есть порождения Тьмы, существа уже новые, иные, хранимые в них обрывки личностей погибших лишь оправдание их бытия. Видеть в них своих родных это просто неразумно, – Кратон и все замерли в ожидании реакции Рэвула.

– Да я понимаю, – он тяжело вздохнул. – Они вызывали у меня лишь страх. Я же говорю.

– Твои родные погибли их уже не вернуть. Мы все очень скорбим по поводу этой трагедии. Но как бы горестно нам не было, мы не в силах изменить что-либо. Наши разговоры здесь не более чем сотрясание воздуха звуками. В соответствии с истинным устройством нашего сложного бытия весь наш мир просто вспышка, быстро возникшая и также быстро погасшая на теле нашей бесконечной вселенной. Для вселенной мы ничто. Нам бессмысленно рассуждать о прощении и вине. Истинно мы ничего в этом мире не решаем.

Рожденные здесь, зажатые суровыми условиями бытия мы мечемся как слепые котята. Наш мир суров, наша жизнь тяжела, порой мы не живем, а выживаем. И вынужденные выживать порой грешим или, пытаясь что-то изменить, совершаем ошибки. Не все то преступление что нам под давлением совести здесь таковым, кажется. Наши рассуждения здесь есть лишь наши заблуждения. Истинное устройство мира мы увидим, когда наш разум обретет свободу, тогда мы и найдем ответы на все тревожащие нас вопросы, сейчас об этом рассуждать бессмысленно.

Что случилось того не вернуть, мы можем лишь делать выводы, учится, становиться лучше, от преодоления проблем закаляться как сталь и как можно аккуратнее идти дальше по своему жизненному пути стараясь не совершать ошибок более. Я не прошу тебя простить нас от имени всех Людей Волка. Я прошу лишь тебя Рэд Волк, только тебя как человека простить нас за все прегрешения наши перед тобой.

Твой народ погиб, смирись с этим ведь этого не исправить. Но ты жив, прошу, прости нас и живи с нами как один из нас. Как последний из Людей Волка даруй нам возможность, вылечив твою душу хоть частично загладить свою вину за прегрешения. Пусть все зло, что было останется снаружи, как и неспокойные силы Тьмы. Пусть Армидея станет тебе новым домом, и ты поймешь, что твоя жизнь еще не закончена. Кто знает, может, и обретешь мудрость, при жизни дарующую тебе ответы на все тревожащие вопросы и проблемы? – Кратон договорил, все замерли в ожидании ответа Рэвула.

– А как быть с моей виной перед вами? Я как конченый идиот, повелся на поводу у гнева и безумия. Я пытался снова убить человека. Я ранил вашего солдата...

– Меня зовут Лорна Персер, – заговорила женщина из кучки простых артэонов – своеобразных присяжных стоящих слева от Рэвула. Она сняла с головы капюшон армидейского плаща. – Я супруга Керебела Персера – того офицера что вы ранили в шею у ворот, – такая резкая неожиданность напугала, зажала Рэвула стыдом. Судорожно глотая воздух, он не знал, что ей сказать, моргая перепуганными глазами. Успокоившись, он, стыдясь, опустил взгляд вниз, не смея смотреть ей в глаза. Она продолжала. – Я видела ваш ужасный путь, я знаю, через какие ужасы вам пришлось пройти. Я понимаю вас и донесла свое понимание до мужа. Он солдат, поэтому упертый и скрывающий эмоции. Поэтому только я пришла сказать, что не он ни я не держим на вас зла. Мы вас понимаем и если уж на то пошло то, безусловно, прощаем во всем. Наоборот я присоединяюсь к Кратону и молю простить и нас. Послушайте нашего мудрого правителя, примите его предложение. Пусть мы не в силах исправить случившегося, но мы хотя бы спасем свои души и проживем остаток дней без зла и новых ошибок все вместе, – молила она, теребя свой кулон на шее. Сжавшись от стыда как от холода, он, болезненно щурясь, слушал ее, боясь поднять взгляд.

– Простите, что так... получилось. Мне очень стыдно, я не знаю, что на меня нашло. Ну, или знаю, и от этого мне страшно. В любом случае простите меня. Но предложение вашего правителя я принять не могу, простите, – разочаровав ее, он перевел взгляд на Кратона. – Вы хорошие ребята. Умоляю, не поймите неправильно. Я бы и рад остаться но, к сожалению не могу. Мое место с моим народом. То есть – я как бы должен быть мертвым. Прошу вас, убейте меня. – Все ахнули, Аврора шлепнула себя рукой по лицу. – Нет ну или не убивайте. Зачем, правда, вам мараться. Просто отпустите! Отпустите меня. Я уйду, вы меня больше не увидите! Обещаю. Я сам найду себе смерть. Или отдайте меня на суд людям из того города на деревьях. Я убил девушку из их рода, они имеют право казнить меня. Пожалуйста, поймите меня. Я не могу так больше. Если вы действительно хотите помочь мне, то просто дайте уйти, – скривился он, понимая, что всех разочаровал. Аврора хотела сказать что-то, но восседающая на троне мать подозвала ее к себе, посадила на колени и прижала к груди покрепче, закрыв губы пальцем.

– Ну и кем вы тогда останетесь? – пока все тяжело вздыхали и разочаровано качали головами на него глядя, вновь слово взяла Лорна, супруга раненного Рэвулом офицера. – Неужели вам по душе это жаждущее крови чудовище, которым вы пришли к вратам нашего города? Ведь это последнее чем вы были в этой жизни. Неужели вы хотите остаться монстром? Я знаю, что вы чувствуйте. Мой муж в молодости возвращаясь из военных командировок после столкновения со злом, в основном своим, желал того же. Но у него была я. Вместе мы прошли через это.

Только если вы продолжите жить вы сможете доказать себе и вечности что вы не монстр а просто заблудившийся в жизни человек. Только снова проявив себя с лучшей стороны, вновь начав жить и любить вопреки всему злу этого мира, вы можете спасти свою душу. Вы еще можете измениться. Ведь у вас теперь есть мы и мы не оставим вас, только если вы сами не уйдете. Сейчас вам тяжело и мир кажется темным и убогим, но это не мир, это ваша душа помрачнела. Мир он вокруг все еще такой же зеленый и живой. Пожалуйста, не делайте глупостей, – не скрывая эмоций, на полном серьезе говорила она. У Рэвула от ее слов сдали нервы. Ее слова вызывали в его душе боль и жуткий страх. Ведь он уже смирился с гибелью, свыкся с тем, что он один в этом мире и всем на него плевать. Как к живому он к себе уже не относился и дальнейшего своего существования не видел. Ее слова все переворачивали внутри него. Все оказывается не так безысходно и убого как казалось, как хотелось бы. Оказывается, этот мир не так уж убог, как ему во всем разочаровавшемуся хотелось бы. Судьба дает ему шанс вернуться в мир живых. Но от этого было только хуже, только больнее. Ведь смирившись с погибелью и общей враждебностью очень сложно признать обратное, понять каким идиотом, ты был.

– Нет. Извините, но вы не правы. Вы ничего не понимаете. Я больной психопат. Придурок. Со мной серьезно, действительно что-то не так, – он смотрел на нее с искренним раскаянием, сокрушаясь от внутренней боли. – Я пробрался в укрепленный город, а затем в спящий дом. Вытащил оттуда девушку, а потом убил ее в водах черного озера. Знаете, о чем я думал, пока делал все это? Я себя торопил. Давай быстрее, быстрее – говорил я сам себе. И теперь вы мне пытаетесь внушить, что в том, как бы нет моей вины? Ну а кто же тогда виноват? Судьба, этот страшный мир? Нет, я лишил невинное создание жизни, только я несу за это ответственность. Вы говорите, что после этого я должен, как ни в чем, ни бывало жить дальше? Нет. Вы не знаете насколько ужасно мое положение. Я преступник и должен умереть. Будет лучше, если я умру. Просто поймите меня, и умоляю, отпустите с миром! – снова вызвал общее разочарование Рэвул.

'Парню нужно отдохнуть. Нужно время чтобы оправиться от душевных травм', – послышался голос одного из министров, обращающихся к Кратону. Простые гражданские артэоны, самые разные представители их общества исполняющие роль присяжных охая, ахая, тихо зашептались. 'Не глупи Рэвул!' – крикнул ему Фросрей.

– Я согласен со своими коллегами. Ты Рэвул еще не пришел в себя. Твое сознание слишком уж воспалено. Тебе нужно отдохнуть, – вынес вердикт Кратон. – Уведите его, – велел он солдатам.

– Стойте, нет! Подождите, – крикнул Рэвул, Кратон жестом остановил охрану. – Не можете убить меня, умоляю – просто отпустите. Выпустите меня, дайте мне свободу. Вы же не будете лишать меня свободы, снова заточив в эту мрачную клетку?! – дергаясь, пытаясь вырваться из крепких рук солдат, кричал Рэвул. – Или нет? – он замер, в ожидании ответа заранее понимая, что он будет отрицательным.

– Нет, это не лишение свободы. В данном случае речь идет о принудительной социализации. Ты сейчас не в себе, твоя нервная система травмирована, это путает сознание. Ты сам не отдаешь отчета своим действиям. Для твоего же блага, мы ради сохранения твоей жизни, берем на себя заботу о тебе, пока твое внутреннее самочувствие не улучшится. Учитывая твой общий суицидальный настрой – отпустить тебя значит убить. Мы просто физически на такое не способны. Не бойся, в клетку тебя никто не посадит, – договорив, Кратон дал отмашку рукой, и охрана снова потащила Рэвула.

– Ну почему же вы такие жестокие?! – едва успел он сострить, как его потащила охрана. – Ну, пожалуйста, ну отпустите. Я клянусь, не буду убивать себя. Просто поброжу по миру. Обещаю. Ну, пожалуйста! Вы не имеете права! – брыкаясь, пытаясь вырваться, кричал он, пока охрана волокла его по залу. Едва они вышли из зала один из солдат, получив одобрение у идущего рядом командующего Кэлоса, ударом в живот оборвал все крики и дерганья Рэвула.

Следом за Кэлосом охрана тащила беспомощное тело Рэвула по коридорам и лестницам до центрального лифта, стержень шахты которого прорезал всю сердцевину ЦентрЦитадели снизу доверху. Несколько верхних просторных этажей огромного небоскреба занимала основная резиденция Кратона. Несколько этажей между главными покоями правителя и лабиринтами кабинетов армидейских министерств и администраций занимала гостиница для персон государственного уровня. Для Рэвула выделили специальную комнату на одном из этажей этой особой гостиницы, так называемую комнату тишины для тех, кто любит уединение. В изобилующей строгим темным цветом комнате с огромными окнами почти во всю стену, стояла кровать и стандартная утварь – письменный стол, несколько шкафов; пылал камин и стоял накрытый стол для трапез; две двери вели в душевую и мини спортзал. Его усадили за накрытый стол, сняли наручники, предупредили, что если что-то пойдет не так, то охрана будет неподалеку.

На столе стояло множество разнообразных блюд, горели свечи. Отойдя от боли сковавшей живот, снова нормально задышав, он долго бездвижно сидел. – Не хотят, значит меня убивать. Ну ладно! – сказал он сам себе. – Тогда я им устрою... устрою им истерику! Буду вести себя как урод, заставлю их выпроводить меня! Да! Переверну тут все вверх дном для начала! – окрыленный 'гениальным планом', он подскочил, свернув со стола большой подсвечник. – Постой, а кто это будет убирать потом? Зачем кому-то доставлять неприятности и усложнять жизнь? – поразмыслив он, поставил подсвечник обратно на стол. – Нет, я не такой ублюдок. Другой, – он печально вздохнул. За дверью комнаты дежурили солдаты, чтобы избежать проблем, нужно было сидеть тихо. Его внимание привлек вид из окна. Боясь походить к стеклянной стене, под давлением интереса он тихонько подкрался и все же посмотрел в окно. После того как от нереальной высоты перестала кружиться голова ему открылся вид золотого города. Маленький серый круг Лунной площади под ногами, дымящая розовыми клубами обезвреженного дыма производств промышленная зона, за ней городские джунгли, а за ними Аламфисов лес. Вид, по его мнению, был почти как с горы.

Вечером под охраной солдат, вошедший в комнату доктор, обнаружил его лежавшим у окна, загибаясь от депрессии. Солдаты перетащили его на кровать. Доктор – милая девушка генной реанимации второго вида в белом халате, дала ему выпить успокоительное лекарство. Оставив на прикроватной тумбочке поднос с лекарствами, милым голосом пояснив какое от чего и зачем принимать. После визита доктора ему стало лучше. Немного поев, он опять завалился на постель. Опять все также без снов в ночной темноте он лежал глядя в потолок очередной клетки. Его не на шутку напугал свет, зажегшийся в комнате посреди ночи. Дверь в комнату захлопнулась, у входа стояла Аврора. Рэвул недоумевающим взглядом уставился на эту девчонку с каштановыми волосами и в зеленом платье. Она, улыбаясь, села за накрытый стол, где засохли некоторые деликатесы, и оторвала себе виноградинку.

– Я Аврора. Мне двенадцать лет. Я дочь Кратона – того лысого который здесь главный. Здесь я чтобы не давать тебе скучать. Это чтобы избежать лишних вопросов. Ты Рэвул, последний из Людей Волка. Напрасно считаешь себя кровожадным маньяком, и паришься, заморачиваешься по этому поводу. Пришел к нам с мечом в руках. Ранил охранника и вдобавок паришься еще и поэтому. Стыдишься нас за содеянное и просишь тебя убить. Это чтобы избавить тебя от лишних объяснений. Ну, так... как дела? – протараторив, она уставилась на него в ожидании ответа.

– И теперь ты ни за что от меня не отстанешь? – почему-то обрадовавшись появлению этого болтливого создания вырвавшего его из темноты и одиночества, внешне он пытался это скрыть. Пытался выглядеть хмурым и усталым.

– Ни отстану, ни за что! Да ты и сам не прочь немного пообщаться иначе тебе бы не приходилось сдерживать улыбку. Все равно ты не можешь спать. Ты как, собираешься пробовать? – она указала на стол. – А то ведь все скоро прокиснет, испортится, засохнет. В общем, разложится и наполнит комнату неприятным запахом. Ведь кто-то готовил это для тебя, старался, – видя его насквозь, она надавила на его совесть. Он встал и подошел к столу. Стараясь не столкнуться взглядом с ее наглыми зелеными глазами, он плюхнулся за стол напротив нее.

– Почему ты ходишь в этой больничной одежде? – указывала она на белую пижаму, одетую на нем. – Там, в шкафу полно одежды специально для тебя, – не дав ему ответить, продолжала она. – Постой так, а ты хотя бы душ принимал?

– Нет, – ответил он, поняв, только что она задала ему какой-то вопрос.

– Все я с тобой не разговариваю. Грязнуля! Хотя подожди, ты, наверное, даже не знаешь что это такое? – Не понимая толком, что она говорит, в ответ он пожал плечами. – Ладно, потом покажу тебе. Давай пока ешь, – сказала она, подавая ему пример и исключая ненужное смущение, составив ему компанию.

– Не боишься меня? Я же вроде как убийца, – спросил он, жуя всякую всячину ею спешно накиданную в его тарелку.

– Хватит! – рассмеялась она. – Я знаю кто ты на самом деле. Вижу тебя насквозь. Я не совсем человек, – прожевав, ответила она. – Намарьена. Это для тебя знакомое слово? – уточнила она, увидев изменения в его чувствах.

– Да мой друг – Рурхан, рассказывал мне. Я помню, твое имя Аврора.

– Оказывается, я произвела впечатление, – улыбнулась она. – Ну, раз он меня запомнил!

– Ты принцесса, как тебя можно не запомнить.

– Наследник – мне это больше импонирует. Тогда ты понимаешь, что я вижу тебя истинного и прекрасно понимаю, что ты на меня не бросишься. Я вижу твою душу, вижу, как ты страдаешь. Ведь где-то там внутри ты добрый человек. Из тебя бы получился сияющий ярко-ярко артэончик. Холод этого мира сделал свое дело. Все хорошее в тебе спряталось очень глубоко, прикрылось маской сарказма, черного юмора и ненужной иронии. Сложилась сложная ситуация и твой не блещущий интеллектом ум... Прости! Запутался в сложности хитросплетений жизни. И ты вообразил себя едва ли не слугой Тьмы, – Аврора, убрав улыбку, жалела его взглядом.

– Хватит заставлять меня краснеть, а то я сейчас подавлюсь, – смущенно ответил он.

– Бриться не собираешься? – поглаживая свой подбородок, она мгновенно переключила тему.

– А что-то не так? – испуганно он ухватил свою потрепанную неухоженную бороду, вымазанную в салате.

– Нет ничего. Все нормально, не пугайся. Просто ты выглядишь как бродяга.

– Я и есть бродяга. Но ладно, причешу, приведу в порядок. Так пойдет?

– Да нормально, – она протянула ему свой бокал, чтобы на ходу обученный ею этикетному минимуму Рэвул наполнил его шампанским. Ей пришлось кашлянуть, чтобы привлечь его внимание к пустому бокалу. – Так, а твой друг Рурхан, он ведь здесь живет с нами в отличие от всяких плохих не то рыжих, не то серых бородачей, – она вызвала у него улыбку. – Борода это, наверное, часть твоего образа, подсознательно сформированного для отпугивания людей и избегания контактов с окружающими? Что обусловлено твоей необщительностью и затаенной обидой на мир. Ведь где-то там под этой бородой ты молодой парень, по идее у которого вся жизнь впереди. Что-то я заговорилась... Так вот Рурхан – разве ты не хочешь, встреться с ним?

– Это что-то типа, не передумал ли я умирать? – он тяжело вздохнул. – Борода это нормально среди моего народа. Это ни какая, ни часть моего образа. В Стране Волка так ходили все. Мужчины. Если я останусь жить, – он улыбнулся, – тем более среди армидейцев. Знаю это глупо. Но мне кажется, это будет что-то сродни предательства своего погибшего народа. Только, пожалуйста, не обижайся. Вы хорошие, к вам претензий нет, это я урод, – говорил он, теребя край скатерти.

– Кстати я не понимаю смысл фразы 'последний из Людей Волка'. По-моему это к тебе не относится. Ведь вас двое. Есть еще Рурхан. То есть исходя из твоей логики он предатель? Прости, конечно, по-моему, он просто адекватный молодой человек. Он живет разумно, не обременяя себя никакими заморочками или глупостями. Позволяет себе впустить в жизнь что-то новое не зацикливаясь на старом. В отличие от некоторых... ладно это уже перебор, – под его улыбающимся взглядом согласилась она. – Твой народ неизбежно шел к трагедии, которая в итоге его и постигла. Наши солдаты в силу безумного стечения обстоятельств разделили эту трагедию с вами. Наши и ваши воины были единым целым перед этим злом. Ты сам был там, сам бился с волками Таргнера. И выжил во многом благодаря тому, что был един в той битве с нашими солдатами.

Эта трагедия также унесла жизни наших солдат, породив вдов и несчастных матерей. Инцидент в Стране Волка тоже задел наше общество. Все мы пострадали от этого зла. Эта наша общая боль, то, что по идее должно сделать нас едиными. О каком предательстве здесь может идти речь? Надо быть в край озлобленным уродцем, чтобы с такого ракурса рассматривать случившееся. Наоборот. Гибель твоего народа как ужасная трагедия делает единым целым нас и тебя – последнего ну или предпоследнего из Людей Волка. 'Единой болью скованные вместе наши судьбы теперь неразделимы...' – фраза из стишка. Тебе посчастливилось выжить и у тебя есть шанс начать все сначала. Наши двери для тебя открыты. Глупо губить свою жизнь из-за нелепых предрассудков и фанатичного бреда, – она заставила его серьезно задуматься. – Все вовсе не так как рисует твое запутавшееся измотанное сознание. Все намного проще, дело только в тебе. Да и к тому же! 'Жить с армидейцами – предать свой народ', – ломая голос, передразнила она, – чтобы думать так по-настоящему, нужно быть упертым узколобым напрочь лишенным извилин фанатиком. Ты не такой. И говоря об этом лохматом венике на твоем подбородке. О бороде превращающей тебя из юноши в пожилого бродягу. Сейчас ты свободен, и можешь избавиться от нее. Неужели ты еще не понял?

– Рурхан! Так он выжил! Он в Армидее? – вдруг резко дошло до него в порыве эмоций вызванных ее словами.

– И это все?! – ожидая иной реакции, немного расстроилась она. – Он выжил, да. Но он не в городе. Он проходит реабилитацию. Ему также тяжело, но он идет на поправку. Если ты не будешь валять дурака и будешь вести себя нормально, в ближайшее время думаю, ваша встреча станет возможной.

– Спасибо тебе за... старания. Правда. Большое спасибо. Но понимаешь... Как бы так лучше объяснить. Дорога в Армидею была длинной и трудной. По пути между делом я... как бы... убил человека! Я убийца, подонок, психопат, конченая тварь.