Текст книги "Точка Столкновения(СИ)"

Автор книги: Вячеслав Лешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 102 страниц)

Красавица Злата вместе с другими студентами прибыла в Эвалту на время летних каникул. Армидея в те годы еще только обретала свой окончательный облик, также как и Эвалта, этот молодой и амбициозный проект по созданию свободной от рабства страны людей находился в зародышевой стадии. Вот только несколько лет минуло с тех пор, как Эвалту назвали государством. Из себя она представляла лишь несколько городов, включая Певенс – будущую фактическую столицу, и немного деревень растянувшихся в основном вдоль берега Андары. Молодые армидейцы в студенческом возрасте были частыми гостями молодой Эвалты. Все это в рамках благотворительности, простой помощи 'бедным', 'несчастным' людям которых всегда так жалели мало что знающие о жизни простые гражданские артэоны. Молодые артэоны в рамках трудотерапии во время летних каникул помогали людям обрабатывать поля, ухаживали за стариками, работали при больницах. Гуляющую по шумной улице Певенса молодую глупую артэонку в силу ошибки, отставшую от своей группы, быстро заметили двое подозрительных людей с недобрыми намерениями. Эвалта тогда была рассадником преступности. Под предлогом помощи задыхающемуся 'наверное, чем-то подавившемуся' другу один из преступников заманил ее в помещение пустующего днем злачного заведения, в котором уже поджидал его напарник. Ее оглушили, потом спустили бессознательное тело в подвал, где воспользовавшись бессознательным состоянием девушки, преступники ее изнасиловали. Ее артэонская красота и сладость блестящей кожи сводили с ума двух заросших грязных воняющих луком и перегаром чудовищ. Одного раза преступникам показалось мало, и поэтому артэонскую красавицу было решено оставить связанной в подвале. Так Злата стала пленницей двух эвалтийских уголовников. Преступники не могли не понимать, что этим убивали сами себя, ведь наказанием за содеянное ими была только смерть, однако красота, безупречность тела артэонки затмевали собой все разумное, безвозвратно превратив этих двоих в безумных чудовищ.

Все произошедшее выстроенное как цепочка случайных событий было частью плана видящего все наперед Духа. Все было подстроено гениально с точностью до секунды, так что для текущей жизни это действительно была цепочка совпадений. Дух никого ни к чему не принуждал и сам прямого участия не принимал, он просто все грамотно подстроил, так что ответственности никакой не нес. Когда Злата оказалась в плену, как по заранее заготовленному сценарию Аркей голосом, раздающимся в голове, светом, заполнившим глаза, обратился к старому магу. Фросрей в этот момент спокойно сидел за письменным столом своей армидейской башни, работая над очередной своей диссертацией. Дух мысленно пояснил ему всю сложность ситуации чем не оставил выбора старому магу. Изнасилование, лишение свободы ни в чем не повинной артэонки приехавшей помочь 'несчастным' людям – подобный вопиющий случай мог серьезно омрачить все человеческое общество Эвалты в глазах артэонской общественности. Подобное могло заставить эмоциональную наивную часть артэонского общества в силу непонимания всех тонкостей, поддерживающую Эвалту как проект, всерьез взглянуть на вещи, понять, что люди не так уж и невинны. Потеряв поддержку большей части артэонского общества, тех самых простых гражданских артэонов, что движимы эмоциями и желают добра и мира всем вокруг, политикам Эвалту защищающим (к которым относился и Фросрей) было бы сложнее доказывать значимость своего проекта, необходимость его продолжения. В то время как критики несогласные с самой идеей общества свободных людей живущих бок о бок с артэонами получили бы еще один козырь в доказательстве ошибочности проекта 'Эвалта'. Что, учитывая в целом сложную ситуацию внутри молодой Эвалты: проблемы с повиновением эвалтийцев в плане их добровольного соблюдения установленных артэонами законов; неприятие капиталистических ценностей большим количеством граждан, все это могло привести к решению о прекращении Эвалты как проекта. К ее распаду и преобразованию из страны свободных людей в систему строгих общин живущих под тотальным контролем артэонов. Дух предложил магу, дабы не поднимать шумиху, самому тихонько разобраться с этой ситуацией.

Дух указал магу место, где уже несколько часов томилась пришедшая в себя, прибывающая в ужасе молодая артэонка. Ночью, когда преступники, изрядно накачавшись алкоголем в баре наверху, вновь спустились в свой ставший 'любимым' подвал, чтобы еще раз 'насытиться' своей желанной пленницей маг спустился за ними следом, чтобы скажем так 'задержать их с поличным'. Для неузнаваемости облаченный в черный плащ маг убил их обоих прямо на месте, освободил несчастную пленницу и, желая успокоить эту перепуганную девчонку, трясущуюся от ужаса, прижал ее к себе и вынес из жуткого подвала. Для артэонки как существа взращенного в некой идиллии, не знающей о боли и насилии произошедшее стало неописуемым, не осмысляемым кошмаром. Резкое падение с небес на землю, вернее погружение в самую пучину реальной жизни. Она не понимая, что происходит, с ужасом в глазах смотрела на своего спасителя, прижималась к его груди. 'Успокойся. Все хорошо', – прижимал он ее к себе покрепче.

После произошедшего в силу мощной психологической травмы она утратила разумный контроль над своей эмоциональной составляющей. Ее положили в военный госпиталь туда, где проходят реабилитацию солдаты, испытывающие трудности после погружения в Малдурум. В целях возврата разумного контроля над телом часть ее нервной системы была искусственно заблокирована. Она, разумно осознав себя, стала будто неживая. Замкнулась в себе и не реагировала ни на кого из окружающих. Старому магу, правителю Кратону и еще нескольким важным политикам долго и упорно пришлось упрашивать родителей Златы не предавать огласке случившееся. 'Эвалта молода как проект. Думаю ненужно объяснять, что общество людей неоднородно. Есть плохие люди, есть и хорошие. И два уголовника это еще не все жители Эвалты. Это просто два урода, два исключения из правил. Но донести это простое правило до всей артэонской общественности невозможно. Вдобавок у нас много влиятельных врагов, как в СБК, так и внутри Армидеи. Многие жаждут Эвалту как проект загубить на корню. Потоком лжи и гнилой пропаганды они затуманят простым артэонам головы, заставят отвернуться от общества Эвалты. Неужели из-за двух отморозков общество свободных людей, которое только начало вставать на ноги должно быть уничтожено?' – в коридоре у палаты, где лежала Злата, Фросрей пытался убедить ее заплаканную мать. Вроде получилось, произошедшее недоразумение удалось сохранить в тайне. Однако любые выезды молодежи в молодую страну людей Эвалту временно ограничили.

Спустя несколько недель Злата пришла в себя. 'Где мой спаситель?' – первое, что она сказала своей матери бросившейся ее зацеловывать. Фросрея вызвали в госпиталь, где в уплату за молчание мать Златы при поддержке правителя Кратона обязала его встретиться с дочерью. Маг тихонько вошел в палату, закрыв за собой дверь. От косметики на ней не осталось и следа. Розовые губы выделялись на бледном лице. Мага чем-то задела ее ненарушенная ничем лишним красота. Ему даже стало немного неудобно в ее присутствии, что сначала показалось ему непонятной дикостью. Ее лицо по-прежнему не выражало эмоций, глаза застыли в непонимании, потерянности. Увидев мага, она немного ожила.

– Что это было? – с глазами застывшими в боли спросила она.

Маг, не поднимая глаз, будто извиняясь за весь жестокий мир, подошел и сел на край ее кровати.

– Здравствуй Злата... Я... Мир вне стен города очень жесток, что я еще могу сказать?

Она снова ушла в себя, отвернув безжизненный взгляд в сторону. Фросрей с ужасом смотрел на это несчастное в его глазах создание. Его сердце стало болезненно сжиматься. Ему отчего-то до ужаса захотелось погладить ее светлые волосы, пожалеть ее как маленькую девочку.

После встречи с ней маг не мог найти себе покоя. Жалость, сострадание к этой красавице первое, что прожгло его душу. Вспоминая эту замкнувшуюся в себе девчонку, вызвавшую в нем странные теплые чувства, такие непривычные для него, он будто впервые в полной мере осознал жестокость жизни. Он даже не понимал, первая стадия чего назревает в его душе. 'Да может черт с ней с этой Эвалтой. Что я творю? Быть может действительно это рассадник человеческого зла и аморальности. Быть может людям и ненужно быть свободными. СБК правы и этих чудовищ нужно держать в строгом контролируемом состоянии?' – вспоминая глаза этой красавицы он уже был готов отказаться от своей Эвалты. 'Ничто не стоит страданий этого прекрасного создания. Даже капля слезы такой невинной девчонки это повод чтобы уничтожить эту Эвалту к чертовой матери!' – эмоции разыгрались в нем так сильно, что он даже подскочил из своего кресла. 'Остановись! Тише! Успокойся' – с трудом он заставил себя остыть. По мере того как эмоции остывали он пытался понять причины происходящего внутри, но пока не мог представить с чем столкнулся. Он чувствовал на себе ответственность за случившееся с Златой, ведь это он 'архитектор' Эвалты, это его проект за который он ответственен. Значит этот инцидент в какой-то мере его упущение. Но больше всего ему было просто по-человечески жалко эту девчонку, сам того не замечая про себя он уже называл ее малышкой. Его сердце просто скрипело от жалости, вспоминая ее наполненные болью глаза, он просто замирал. Всю ночь он так и не смог выбросить ее из головы, только о ней и думал, так и не догадываясь, что с ним происходит, он наивный думал это просто жалость.

С первыми лучами солнца он возник в ее палате. Она, как и вчера сидела в кровати, спиной облокотившись на подушку. Увидев мага, она отреагировала взглядом, но после все равно отвернулась в стену. Он тихо сел на край ее кровати.

– Привет Злата, – тихо сказал он, но ответа не последовало. Он просидел около десяти минут, она так и не отреагировала на его появление. Едва он собрался вставать, как она схватила его руку.

– Побудь со мной. Я могу разговаривать только с тобой. Остальные для меня померкли, – сжимая его руку своей мягкой нежной и теплой, но при этом глядя в стену сказала она.

– Так это у нас сейчас был разговор? – он снова сел на край ее кровати. Он просидел так час, пока она не отпустила его руку. Он приходил к ней каждый день. Чувствуя 'ответственность' за случившееся с этой красавицей, он решил быть с ней пока она не придет в себя. Через пару недель, этих их 'бесед', Фросрей по настоянию врачей на руках вынес ее из палаты. Он показал ей летний день, поставил ее ногами на зеленую траву, она неохотно со слезами начала оживать. Маг не мог на нее наглядеться. Ночью в кабинет его башни неожиданно вошел Кратон.

– Пришел поговорить. Я вижу твою душу мой милый друг. По-моему ты заблудился, – сидя с магом за его рабочим столом, выпивая чай, сказал Кратон.

– О чем вы ваше высочество?

– Ты совсем ничего не понимаешь?

– Нет, иначе я не просил бы пояснить.

– Я говорю о любви.

– О ЛЮБВИ?!

– Да о той самой, которой все возрасты покорны. И старые маги видно тоже.

– Что? – задумался Фросрей и быстро понял, о чем идет речь. – Нет! Нет, это невозможно! – он подскочил из-за стола и заметался по комнате.

– Ты позабыл обо всех своих делах. Твой маршрут каждый день пролегает от ее палаты до башни. И ночами ты не можешь выкинуть ее из головы.

– Нет, этого не может быть, – маг с ужасом смотрел на Кратона.

– Это может случиться с каждым, от этого никто не застрахован. Вопреки грозному внешнему виду внутри ты глупый как мальчишка Фросрей! И что ты собираешься делать дальше?

– Я не знал, клянусь. Вернее не понимал. Я никогда... Я даже не знал что это такое! Я разумный человек Кратон, вы же меня знаете, это была ошибка. Я запутался, извиняюсь. Теперь я все осознал. Я разумно прерву свое общение с ней. Больше я в эту палату не ногой. Завтра же я вернусь к своим делам, обещаю.

– Это не проходит так просто. Тебе будет тяжело.

– Я понимаю. Но это необходимо. Спасибо что вразумили меня ваше высочество. Я разумно исправлю эту ошибку.

– Надеюсь. Если тебе станет совсем уж тяжело, можешь прийти ко мне. Хороший виски и игру в шахматы, как и долгую беседу на всю ночь я тебе гарантирую.

Фросрей плохо понимал, какой ужас его ожидает дальше. Он влюбился по уши, просто как мальчишка. Он, как и все кто был на его месте пытаясь выкинуть ее из головы, наоборот полностью лишился покоя. Будто ослепленный ярким светом, когда свет померк, он оказался в темноте и столкнулся с болью. Разлученный со своей красотой он понял то, как от нее зависит. На первый взгляд все как обычно, симптомы, как и у всех. Естественно все его мысли сводились к ней. Ее образ стоял перед глазами, и от этого было не сбежать. Разумеется, встретившись с идеалом, невероятной (по его мнению) затмевающей все в этом мире красотой он не видел смысла в жизни, если этой красоты не будет рядом. Как обычно в таких случаях все вокруг потеряло цвета и смысл. Вся эта серая суета вокруг просто убивала, хотелось отдать все что угодно, лишь бы только снова увидеть ее. Его безумно тянуло в ту палату. Его просто ломало изнутри. И все в таком духе. Но в случае с Фросреем – с человеком, который в теле старика странствует по миру вот уже сотни лет, это все воспринималось необычно. Он как дикий зверь, никогда не знавший нежности, в душе темный мало погруженный в разные тонкости человек, столкнувшись с любовью, воспринял ее неправильно. Всю эту тяжесть на душе он воспринял как болезнь, как тяжелый недуг, необычным образом пронзивший его душу. Бороться с этим он решил как с болезнью. На несколько суток он заперся в своей башне и никуда не выходил, своего рода погрузил себя в карантин пока вся эта дурь не выйдет из него.

В темноте башни он разрывался от мощного внутреннего конфликта, между разумным и эмоциональным. Хоть разумно понимая, что это всего лишь артэонка, всего лишь пронизанный частицей Духа человек, одна из миллионов, но вопреки всякому пониманию она представала чем-то богоподобным в его глазах. Он понимал, что все это глупости, вся эта бессмысленная тяга к ней это ни к чему не ведущая мука, но в то же время вопреки всей ненависти к себе, он замирал, вспоминая ее образ. Ему хотелось все бросить и отправиться к ней, хотя бы просто немного побыть с ней рядом, просто увидеть ее. Несколько раз он едва не нарушил установленный карантин. Все эти: 'Заткнись, успокойся старый придурок!' или 'Она прекрасная артэонка, а ты жуткий старик, так чего ты хочешь?!' – не помогали. Разумно этого было не унять. В итоге нервный срыв и полуразрушенная комната в его башне. На пятые сутки заточения, сам в это не веря, он все-таки сумел вернуться к жизни. Тяжелые давящие душу ощущения развеялись, дышать снова стало легко. Все понемногу стало обретать краски, в голове стали течь мысли не касающиеся ее. Открыв ставни, он защурился от солнечного света. С трудом заставил себя вернуться к государственным делам, вспомнить про Эвалту оставленную им без присмотра. Жизнь продолжалась, медленно он пошел на поправку. Прошедшие несколько суток в темноте башни отразились ужасом в его сознании. Мысли о ней еще коробили душу, но день за днем он все больше снова становился магом Фросреем так нужным Армидее.

Она же во многом благодаря помощи мага стала быстро выздоравливать. После того как ее спаситель перестал приходить к ней, ей стало интересно что же случилось с ним, куда он делся. Или даже: 'за что он меня бросил?'. Спустя несколько недель она выписалась из госпиталя. Вернувшись к своей обыденной жизни, стала проявлять интерес к своему спасителю. Будто ее жизнь разделилась на две части и в ее новой половине начавшейся после госпиталя, ничего не осталось важного кроме личности мага Фросрея. Она ознакомилась со всеми его научными работами, многое для себя узнала, нашла много интересного в его взглядах на мир и решила, что узнает его получше.

Фросрей читал очередную лекцию о возможных путях дальнейшего укрепления прав и свобод людей в Эвалте. Она, на время лекции, скрывшись за черными очками сев на самом заднем ряду, не ища оригинальных способов, подошла к нему после лекции и, сняв очки, попросила оставить автограф на одной из его книг. Увидев его, она улыбнулась впервые за долгое время. Старый маг едва сумевший заставить себя жить дальше не совершив глупостей, столкнувшись с ней, посмотрел на нее обреченно, как на очередную, вставшую на жизненном пути опасность, неминуемую катастрофу несущую гибель. Тяжело вздохнув, он смирился с неизбежным. Он не мог развернуться и уйти, даже если это в дальнейшем приведет его к погибели. По ее воле, они пошли прогуляться по городским улицам. Взглянув в ее глаза, он потерял покой.

В ее присутствии сердце мага вышло из-под контроля и билось как сумасшедшее. Он впервые столкнулся с подобным и просто не знал что делать. За годы службы в своем ордене он смотрел в глаза ужасным тварям, а здесь боялся лишний раз двинуться, чтобы не дай бог не сделать что-нибудь неправильное. Внутри нервничая, просто разрываясь, разволновавшись как школьник, он опустил голову, боясь взглянуть на нее. Заговорив с ней, он начал заикаться. Впервые в жизни он чувствовал себя таким слабым и беззащитным. Видя странное поведение своего спасителя, она догадывалась, что с ним происходит и от этого ее наполнял странный интерес. Она наоборот, спокойно, с улыбкой наблюдала за ним. Ей было интересно, как эта неловкая для него ситуация будет развиваться дальше. Стараясь поддержать разговор, она что-то спрашивала у него, а он в ответ не мог связать двух слов, в голове образовался вакуум пустоты, а сердце билось так, что казалось, выбивало последние мысли из головы. Ему хотелось сбежать, но он продолжал идти с ней рядом. Ничего о любви не знавший старый маг впервые столкнувшись с этим неизвестным ему явлением, внутри стал слабым беспомощным мальчишкой. Она что-то болтала, сама же смеясь над своими шутками, а он молчал, лишь изредка улыбаясь, опустив голову, следовал рядом с ней, просто не зная как себя вести. Ситуация усугубилась когда она замолчала. Фросрей покрылся испариной от нависшей неудобной тишины. В условиях того бардака что творился в голове он боялся издать лишний звук. Она все понимая, глядя на мага улыбающимися глазами, решила не мучить этого 'дедушку' ведь он же все-таки спас ее, решила прекратить эту их прогулку. Она его отпустила словами: 'Ну ладно я пошла. Приятно было поболтать!', сказанными с иронией, в ответ, получив только согласное мычание.

– Я рад тому, что вы выздоровели, – сумел сказать он, оказавшись от нее на расстоянии нескольких метров.

– Значит, вы все-таки умеете разговаривать! – уже отойдя от него, обернувшись, засмеялась она.

– На безопасном от вас расстоянии.

– Я же хотела просто поблагодарить вас. Я уже это говорила, но вижу, вы только сейчас слышите меня. Спасибо что спасли меня. Вы действительно наш маг-защитник. До свидания, приятно было познакомиться, все я больше не буду вас мучить! – расплываясь в белоснежной улыбке, она ушла, помахав на прощание издалека. Маг смотрел ей в след, и на душе ему было почему-то приятно и легко. Первый раз его наполнила эйфория, порожденная растекающимися по телу потоками приятного тепла оставшегося от общества той, что любима сердцу. Он безумно хотел увидеть ее снова, но утопая в какой-то непонятной легкости, не смел, позволять себе этого. Только если она сама снова найдет его или судьба снова сведет их в каком-нибудь месте, он с удовольствием ей улыбнется. От бессмысленного преследования этой красавицы он себя удержал. И вот однажды после очередной лекции он почему-то так непонятно для себя вдруг ставший романтичным, глубоко вздыхая, сидел в пустой аудитории задумчиво глядя в окно. Постучавшись в открытую дверь, она попросила разрешения войти. Ей нужна была помощь при написании реферата по тематике одной из его книг. Он с удовольствием согласился помочь, перед этим едва не свалившись со стула при виде нее. Они снова пошли прогуляться, сначала его немного потряхивало, затем он постепенно стал вести себя адекватно, адаптировался к доселе неизвестным ощущениям.

В процессе общения маг привык к ней и заметно успокоился, даже стал шутить. Они обсуждали его научные работы, он пытался лучше изъяснить ей свои взгляды на жизнь. Она посчитала эту беседу увлекательной. Их встречи стали постоянными, это ее тянуло к общению с ним, он же бросал все сразу, как только она появлялась. Они часто гуляли по окраине Аламфисова леса, где-то далеко в стороне от всех. Маг держал себя в железных рамках, не позволяя себе ничего лишнего. Она стала для него чем-то вроде прекрасного сокровища, которым просто приятно любоваться, он для нее был самым необычным другом. Он выслушивал любой бред, какой бы она не несла. Для него было просто приятно слушать ее голос, главное чтобы она говорила, а вот что говорила – это уже неважно. Она делилась с ним своими девчачьими секретами и подростковыми проблемами, он был готов ее слушать и слушать и даже пытался давать мудрые советы. Однажды она даже подарила ему поцелуй. Маг остался безмерно рад, но попросил ее больше так не делать. Для нее это было всего лишь шуткой, а он после этого не мог спать несколько ночей, в тот раз его сердце похоже решило свести его с ума.

Дух добился своего – старый маг влюбился в Армидею в прямом и в переносном смысле. Теперь он был буквально пленен атмосферой красоты, в которую погрузился. Красоты, которую сам для себя придумал. Красота Златы в его воображении смешалась с цветочными и искусственными ароматами и великолепием золотого города, как и мира артэонов в целом. Как ему казалось, он нашел красоту, великую бесспорную ценность ради которой стоит биться. Стал от этой великой красоты зависим и уже не мог никуда уйти. В этом мире для него осталась только Армидея, невероятная бесспорная в его сознании ценность. Мир артэонов в дурмане плена артэонской красоты стал чем-то прекрасным, приятно ласкающим своим теплом. В то время как остальной мир потускнел, стал напоминать огромную помойку, даже стал вызывать какое-то отвращение. Живя среди артэонов, людей за их несовершенство, он стал ненавидеть. Сначала он естественно пытался удерживать себя от полной деградации, пытался сохранить в себе стержень светлого мага. Но деградация, если она началась процесс, остановить который сложно. Так разрушились его моральные ориентиры, началась его трансформация в безжалостное чудовище с сумасшедшим рвением готовое на все ради безопасности мира артэонов, чудовище которым он в итоге стал.

Заточенный в старом теле в ее присутствии, он чувствовал себя чем-то мерзким, что должно быть благодарно за то, что с ним просто разговаривают. Пока ночами она мирно спала, он сходил с ума, не зная, что делать, как от этого сбежать. Единственное что он мог так это только служить миру артэонов. Покорно стоять на коленях перед мучающей красотой. Дух не напрямую, но косвенно превратил этого светлого мага в чудовище, покорное, готовое на все ради безопасности своей богини и олицетворяемого ею мира артэонов.

Старый маг хоть и был ослеплен, но все же пришел к пониманию, что им манипулирует хитрый Дух. Но столкнувшись с этой силой, которая обжигает ярким светом и из свободного сильного человека превращает в жалкое немощное ничтожество, он ничего не мог поделать. Он боялся о своей любви даже думать не то, что упоминать. Для него это была какая-то высшая неописуемая покорившая его сила, которой бессмысленно было сопротивляться. Оставаясь с этим один, он ничего не мог поделать. Так старый не особо мудрый, но сильный маг оказался в полной власти Армидеи, вернее стоящего за ней Духа Аркея. У Армидеи появился готовый на все безумный цепной пес, способный, когда нужно забывать про жалость и мораль. 'Все ради благополучия мира артэонов'. Прямолинейный поверхностный человек, он не любил в себе копаться и не искал выходов из этой ситуации. Как и обычно он просто шел по выбранному пути до конца. Для Златы эти отношения были всего лишь шуткой, обычной дружбой, мимолетным увлечением. В то время как для очарованного ею Фросрея это была дождливая темнота с редкими просветами, минутами покоя.

Как-то однажды перебрав вина Фросрей ввалился в главный храм Аркея, входом в который служили одни из четырех врат ЦентрЦитадели, тогда еще только строящейся. В Центре храма на вершине колонны сияло белым цветом миниатюрное подобие луны. Перед этой луной опустившись на колени, он решил поговорить с Духом.

– Ну, здравствуй мой неразговорчивый друг. Я тут решил с тобой поговорить, можешь не отвечать как обычно. Я знал, как опасно для мага связываться с Духами. Вы манипуляторы людских судеб найдете тысячи способов как подчинить человека себе. И теперь я полностью во власти той красоты, которой ты меня пленил. Я не могу этому сопротивляться, и не могу сбежать. Ослепший, превращенный в устрашающее чудовище я сам боюсь за свою душу после всего зла, что натворил. Но временами я будто не контролирую себя. Когда речь заходит о безопасности мира артэонов я готов уничтожить все что угодно. Ты добился своего, она уже никогда не отпустит меня. Тогда в те далекие дни я должен был пройти мимо, должен был двигаться дальше так и, оставаясь солдатом на службе своего ордена, выполнять приказы, оставаться простым лишенным ответственности скитальцем. Должен был просто помогать смертным по мере своих сил и не иметь отношения к тому хаосу, что бурлит вокруг. Тем более я никогда не должен был утопать в мире артэонов, ведь за ним стоишь ты. Теперь я будто заложник, поздно что-то менять. Ты победил. Не в силах, что-либо исправить и после всего, что натворил мне, остается только быть чудовищем, позором среди светлых магов. И надеяться на то, что никто не узнает о позорной причине моей слепой преданности. Я не держу на нее зла, к этой красавице у меня нет никаких претензий. Она просто невинный ангел. Я должен ненавидеть тебя, но злюсь только на себя. Я сам связался с тобой, зная как это опасно для мага. Мне казалось, ты не сможешь меня достать, но видимо забыл, с кем связался, – стоя на коленях, он разговаривал с тишиной.

Неизбежно молодая и свободная она вышла замуж, после долгих слез и умалений своего обожателя простить ее за это. Но Фросрей не был идиотом, и все понимал, успокаивал ее и говорил что все хорошо, в действительности, в душе радуясь ее обретенному счастью. Одновременно долгими бессонными ночами все больше превращаясь в чудовище, все больше с ненавистью глядя на свое старое тело. Их отношения продолжались и после – Фросрей был желанным гостем в ее доме (контролировал ее мужа, устраивал ему допросы, за что периодически получал от нее). Духу требовалось и далее поддерживать контроль над магом, поэтому ее дочь получилась почти полностью похожей на свою пленившую Фросрея прекрасную маму. Сегодня уже правнучка красавицы Златы, поддерживает в старом маге любовь к миру артэонов. Эта молодая артэонка уже не знакома с вечным магом, с которым когда-то по лугам Аламфисова леса гуляла ее прабабушка. Она ничего не знает о странной дружбе своей далекой родственницы, но догадывается. Временами она ловит на себе чей-то взгляд и часто видит за спиной старого мага. Не чувствуя от него зла, она просто дает ему возможность на себя смотреть. Фросрей думая, что остается незамеченным все также за ней наблюдает, присматривает, в тайне является частью ее жизни. Порой ночами он проникает к ней в комнату и, затаив дыхание наблюдает за тем, как мирно спит эта красавица. Это, по его мнению, помогает ему в тяжелую минуту понять цели своей борьбы, убедиться в правильности своих действий. Это уже не любовь, уже нет той боли, да и столько лет прошло, все страшное позади. Теперь это приятная греющая душу ностальгия, огонек который просто приятно горит в душе, хотя временами сильно обжигает.

Нет смысла подробно останавливаться на всем этом и пересказывать долгую жизнь старого мага. Лучше сразу перейти к самому главному – к концу и показать освобождение монстра глазами Фросрея, вернее строками из его дневника.

'... Цепочка событий, приведшая к освобождению проклятия Таргнера – моему краху, началась с серии убийств сотрясших Эвалту. Я, как известно дабы чудовище не томилось без дела в темнице, использовал его для свершения правосудия в Эвалте. Чудовище стало моими руками в деле поддержания порядка среди свободных людей Арвлады. Всех жуликов, негодяев, укрывшихся от наказания преступников, что я различал в мыслях осевших в воде моего черного колодца я уничтожал руками чудовища. Этот черный человек-волк стал символом жестокого неотвратимого правосудия и моего тотального контроля. Простые мирные эвалтийцы полюбили чудовище, политиканы с эвалтийского юга, оппозиционеры, прочие негодяи обливали грязью и критиковали, потому что тряслись от страха.

Я прибывал исключительно на территории Эвалты или Армидеи, жил под Светом Духа, в полной безопасности. Монстр от моего имени терроризировал Эвалту, укрепляя порядок, построенный мною на страхе, все вроде шло хорошо. Я даже снова вернулся к своей научной работе. И вот общественность сотрясло одно ужасное преступление. Была жестоко вырезана целая семья в одном из городков в черноземном районе северной Эвалты, это конечно не центр, от Певенса далековато, но все же это шокировало всех. Ведь произошло это свирепое убийство в Эвалте под боком у Духа и в зоне действия проклятия гнилой метки. Я лично отправился на место преступления. Сначала я жутко разозлился думая, что это Ортопс не удержал себя. Естественно моей первой версией было безумие этой твари пригревшейся у меня под боком, но оказалось, в этот раз я обвинил его напрасно, я понял это сразу, как только вошел в дом ставший местом преступления. Ортопс в свойственной ему манере желая выпендриться всегда придает своим жертвам 'особое', так скажем возвышенное положение. Чаще всего он кладет тела в центре комнаты, укладывает на столы, тумбы или прочие подходящие квартирные возвышенности. Здесь же все жертвы были разбросаны. Лежали там, где их и убили. Сразу в глаза бросалась какая-то хаотичность, беспорядочность. На всех телах имелись характерные раны в районе живота и бедер – убийца сначала сделал четыре прокола ножом, будто имитируя проникновение клыков хищника, а после рукой вырвал все содержимое в зоне обозначенной проколами. Таким образом, раны были похожи на клоки мяса, вырванные зубастым хищником. Кроме засохших капель крови на полу других следов расправы в доме не было, скорее всего, убийца употребил в пищу все куски плоти вырванные из жертв. Это убийство больше напоминало нападения дикого зверя: все жертвы хаотично лежат в разных местах, будто там где их и нагнал хищник, убиты разными способами, плюс нанесенные после смерти раны похожи на вырванные зверем куски мяса, которые, скорее всего, были съедены. Тогда мне показалось, что человек это совершивший в прямом смысле слова чувствовал себя зверем, все место преступления буквально вопило об этом. Я даже не представлял насколько оказался прав. Стало понятно, что Ортопс был здесь не при чем. Я дал распоряжение местным полицейским проверить округу на предмет пропавших без вести. Безумец, совершивший подобное по всем правилам должен был попасть под действие проклятия гнилой метки, его телесная оболочка должна начать разрушаться на глазах, факт совершения преступления становится невозможно скрыть, ведь все написано буквально на лице. Такие загнивающие на глазах злодеи, боясь наказания, в большинстве случаев подаются в бега, скрываются в лесах, сбиваются там, в шайки как дикие псы, которые живут лишь ожиданием смерти. Поэтому после каждого крупного преступления приходится проверять всех пропавших без вести или внезапно исчезнувших. Полицейские приступили к поискам.