Текст книги "Точка Столкновения(СИ)"

Автор книги: Вячеслав Лешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 102 страниц)

Кристина, оставив Джейсона на холодном полу, поднялась, заглянув за перила террасы. На очередной прогулочной лодке несколько совсем еще мальчишек без присмотра кого-то из старших прыгали в воду, волнующуюся усиливающимися волнами вблизи стены утеса, недалеко от террасы, где они уединились. 'Извините! – крикнула им Кристина, – Нельзя ли потише!'. Не споря со старшими, мальчишки повылазили из воды, и их лодка быстро уплыла обратно.

– Твоя главная проблема в том, что в объятиях безумия ты пытаешься сохранить над собой разумный контроль. Пытаешься бороться со злом, оставаясь в его власти. Этим ты мучаешь себя, – вернувшись к нему на колени, нежно шептала Кристина.

– Разрываясь между двумя своими половинами, ты знаешь, что тебе там было бы легче остаться чудовищем, просто растворится в безумии и пусть оно все катится к черту. Ведь мы артэоны тоже люди. А людям, как известно чтобы быть лучше нужно долго и упорно, постоянно работать над собой, а вот чтобы стать хуже нужно просто расслабиться, жить своими удовольствиями и ничего не делать. Также и тебе там было бы проще соскользнуть в пучину своего безумия, просто дать себе свободу. Твоему уставшему сознанию это принесло бы облегчение. Это проще чем пытаться бороться со своим злом, бесконечно убеждать себя в том, что здесь ты настоящий Джейсон, только здесь в своей лучшей половине ты это ты. Это бесконечная борьба с собой, попытки удержаться на светлом пути, это очень тяжело. Я знаю, ты устал, тебе было бы проще сдаться. И я ничего не требую от тебя. Я не пытаюсь заставить тебя измениться там. Это невозможно. То безумие тебе не победить. Перед ним ты беспомощен. Я лишь пытаюсь спасти тебя здесь. Чтобы здесь рядом со мной ты успокоился, четко поняв, где ты настоящий. Пускай там вокруг все заполнено Тьмой, но здесь со мной ты мой любимый Джейсон и ничто не сможет этого изменить.

Ты боишься себя в Малдуруме. Знаю, больше всего ты боишься, что твое безумие, получив над тобой полную власть, приведет тебя к смерти, и поэтому ты пытаешься ему сопротивляться там, что причиняет тебе лишь больше боли. Ты не сможешь противостоять своему безумию, победить его, это невозможно. Все что ты можешь так это выйти из Малдурума, вновь стать артэоном. Но находясь в Малдуруме, контролировать себя ты не сможешь никогда. Любая попытка изменить себя там выльется лишь большей перегрузкой твоего уставшего сознания. Ненужно этого. У тебя нет выбора. Нашему обществу всегда угрожает опасность и ты солдат, которому ролью отведенной в обществе, навязана обязанность защищать нас, от Малдурума тебе никуда не деться. Поэтому лучше смирись. Не сопротивляйся безумию, не мучай себя, прошу успокойся, слейся с ним. Там ты чудовище этого не изменить и от этого не сбежать. И даже если движимый безумием ты сам себя загонишь в угол и погибнешь, значит это судьба. Поверь мне, так будет проще. Я знаю что говорю. Ведь речь сейчас идет не о твоей жизни а, о нашей, – сидя у него на коленях Кристина коснулась своего живота. – Ведь если тебя не станет там, мы здесь погибнем тоже. Без тебя я жить не буду. Это наша участь, какой бы она не была, смирись с ней как с неизбежностью. От Малдурума нам всем не спастись, так уж устроена система частью, которой мы являемся. Поэтому прекрати мучить себя, ненужно отрываться от своего безумия пытаясь жить лишь лучшей частью. То чудовище это тоже ты.

Но как бы тяжело все не было, сейчас ты со мной, ты мой маленький любимый Джейсон, – Кристина поняла, что нагнала жути и решила немного развеять атмосферу, дав Джейсону улыбнуться. В действительности она говорила то, что было ему так безумно нужно, она его полностью понимала. Джейсон свыкался со своей тяжелой долей глядя на нее, слушая ее слова отражающие его собственные мысли. – Теперь дай мне тебя спасти! Раздели свой ужас со мной, – улыбнувшись, поцеловав своего Джейсона, она кончиками пальцев коснулась его висков. Джейсон закрыл глаза, и они вместе погрузились в его воспоминания.

Оказавшись в глубинах его сознания, они как обычно стояли, вдвоем держась за руки, пока вокруг них текли воспоминания заранее собранные Джейсоном в своеобразное слайд шоу. Сначала все вокруг было нечетко. Слышались голоса, обрывки слов, мелькали случайные образы, врезавшиеся в память. Колонна из пяти огромных мамонтов идущая к Пустому Вулкану, растянувшаяся вдоль нее рота солдат сопровождения. Мельком на доли секунды пронесся фрагмент с издевательствами сержанта Раймса. Джейсон и еще несколько солдат отжимаются в броне, пока все остальные отдыхают где-то в стороне, Раймс как всегда своим мерзким голосом читает нотации нашкодившим подчиненным. Километры заснеженных дебрей, снег окрашенный цветом крови, валяющиеся повсюду трупы волков, тела погибших сослуживцев.

И вот, наконец, нужный момент. Все вокруг обретает четкость. Держась за руку, они оказываются в центре поляны, на которой погиб Джереми. Джейсон смотрит сам на себя со стороны. У его изображения из воспоминаний размыто лицо. Он склонился над мертвым телом Джереми. Перед Кристиной открывалась картина произошедшего в таком виде, в каком ее видел и ощущал Джейсон. Она почувствовала мертвую тишину, опустошение, навеянное этим тяжелым для артэона Джейсона моментом. Дальше фрагменты схваток с волками. Десятки рычащих тварей, нападая со всех сторон, пытаются порвать его на куски. Джейсон также не отстает от них, рубит их жестоко, не добивает, оставляет на снегу кричать и умирать от боли. Кристина, наблюдая это бессмысленное насилие, от страха сильнее сжимает его руку. И вот тот момент, в котором он, перерубив свыше десятка волков, остановился посреди поляны заваленной телами этих 'лохматых тварей'. Тишина заснеженного леса наполнялась стонами недобитых волков, оставленных им умирать, наслаждаясь этими воплями, он опустился на колени перед своим безумием, возникшим перед ним в облике доктора Росс. Кристина его галлюцинаций не увидела, ей открылась только поляна заваленная телами волков в центре которой Джейсон с прояснившимся лицом, забрызганный волчьей кровью, улыбается глядя на заснеженные дебри манящие его. Эта картина наглядно передавала то, чем Джейсон является в объятиях Малдурума. Это чистое необъяснимое безумие, сейчас непонятное даже ему самому. Слайд шоу остановилось, все замерло. Дальше должна была последовать фраза: 'Да доктор Росс, как вы скажите', но этого он Кристине показывать не стал.

Ему стало стыдно, он не мог смотреть на себя безумного со стороны. Продержав Кристину за руку на протяжении всего самого страшного, он, наконец, отпустил ее, отошел в сторону, боясь на нее взглянуть. Исчезли трупы волков, исчезло замершее изображение Джейсона утопающего в объятиях безумия. В полной тишине, в его сознании они остались вдвоем посреди пустых декораций Мерзлого леса.

– Я все видела. Это было страшно, но это прошло, осталось где-то там в другой половине, сейчас далекой и недосягаемой. Здесь и сейчас ты это мой маленький малыш Джейсон. Я люблю тебя несмотря ни на что, – по снегу, который не скрипел под ногами, напоминая, что все вокруг иллюзия, она подошла к нему и позволила себя обнять, положив руки к нему на плечи. Они открыли глаза. В реальности они сидели на продуваемой соленым морским ветром террасе, небо над которой заволакивала ночная темнота. Она сидела у него на коленях, он крепко прижимал ее к себе. – И пусть моя любовь станет для тебя той самой гранью что отделяет от того кошмара, – прижавшись к нему прошептала она.

– Так оно и есть. Знаете ваше высочество. Если бы меня спросили... Рай для меня это место, где я могу остаться с вами один.

– Мой маленький романтичный глупышка! – прошептала она перед поцелуем.

Зажатая в сильных объятиях она неизбежно, как всегда становилась жертвой этого мощного, громоздкого монстра. Вся ее сильная лидерская сущность подпитанная женской властностью над ним и жизненной мудростью просто таяли, хрупко разрушались, едва ей стоило почувствовать грубость его сильных рук, его ощутимую силу и мощь. Прижимаясь к его могучей груди, она неизбежно становилась просто беззащитной глупой девочкой, разом стирались все черты сильной независимой Кристины. Она напряженно сжалась, задыхалась в предвкушении неописуемого безумного удовольствия, идущего сквозь грубость и беспощадную мощь, порой буквально разрывающую ее хрупкое тело.

– Я как обычно. В твоих объятиях становлюсь такой слабой и беззащитной, мне это так нравится! – сильнее прижимаясь к нему сияя от счастья, шептала она.

Он же прижимаясь к ней, отдыхал душой. Все зло позади. С ней он в безопасности от самого себя. Понимая, что умом и рассудительностью не блещет, он всецело полагался на ее мудрость и здравомыслие. Сам окончательно запутавшись в своей жизни, толком не понимая, кто он, Джейсон видел в ней путеводную звезду своим сиянием сквозь темноту, ведущую его в правильном направлении. Пока он с ней он не оступится, она не даст ему кануть в бездну, всегда найдет способ поддержать и безболезненно все объяснит, успокоит клокочущую внутри боль. Именно она всегда возвращала его в нормальную жизнь и заставляла вновь почувствовать себя живым, вопреки всему и злу и терзаниям что он приносил в себе из командировок на дикий юг. Она была его разумом и опорой и без нее в своей двугранной жизни, он давно бы потерялся, перестал понимать кто он на самом деле. Видя в ней невероятную ценность, не в силах словами описать ее значимость, он крепко прижимал ее к себе, отдыхал душой, понимая, что теперь он снова он. Он дома в безопасности, все чудовища оставались позади, когда она была рядом.

– А я как обычно не в силах описать, какую ценность вы для меня представляете моя королева! – задыхаясь от счастья, он говорил не своим каким-то тихим и нежным голосом.

Двое влюбленных растворяясь в нежности, не могли друг другом надышаться. Террасу, от последних лучей солнца отделенную стеной утеса, поэтому уже погрузившуюся в темноту, осветили несколько фонарей.

Оставив Джейсона на полу, она побрела по полуразрушенной террасе. Немного задержалась, полюбовавшись на свадебное платье. 'Малыш встань с пола, он холодный, – сказала она и Джейсон послушно через силу начал подниматься, – но если хочешь не вставай!' – слыша его недовольное пыхтение, она решила оставить за ним возможность выбора. Он тут же завалился обратно на пол.

Джейсон все также сидя на полу в полной безмятежности наблюдал за своей гуляющей по заросшим развалинам королевой, излив ей душу, избавившись от груза душевной темноты впервые за долгое время просто отдыхая. В углу террасы, где под лучами, днем проходящими через щели в полуразрушенной крыше, расцвели красные пышные цветы, которые облюбовали несколько необычно крупных бабочек. С крыльями, раскрашенными в желто черные цвета. Аккуратно наклонившись, не дыша, Кристина дала одной из бабочек переползти к себе на палец. Она аккуратно с бабочкой на пальце вернулась к Джейсону на колени. – Смотри, какая она маленькая, беззащитная, погладь ее, – умиляясь бабочке, предложила Кристина. Джейсон послушно, кончиком пальца очень аккуратно и бережно погладил маленькое живое существо. – В этом тяжелом мире принизанном насилием, где сильные творят, что хотят, а бог я так поняла, не смеет вмешиваться. Видишь, какая она слабая и беззащитная вопреки всему злу этого мира. И сейчас она беззащитна перед тобой. Маленькое по своему прекрасное проявление жизни и разве может возникнуть что-то другое кроме желания погладить ее? – глядя на бабочку говорила Кристина. – Нет, конечно, – ответил он. – Наоборот нужно сделать все, чтобы таким маленьким невинным существам ничего не угрожало, – немного стеснительно опустив глаза, пробурчал Джейсон. Удивительно, но магия Кристины работала, почувствовав маленькую беззащитную жизнь перед собой, при этом полностью понимая ее ценность, Джейсон точно понял, кто он на самом деле такой. Он почувствовал, как внутри снова окреп стержень артэонской сущности, он полностью вернулся. Было невероятно приятно снова прочно почувствовать себя настоящим, как будто буря внутри прекратилась и, несмотря на холодный ветер с моря, его заполнило необычное тепло как под мягким одеялом. – Видишь, ты снова мой маленький малыш, – сводя с ума нежностью губ, тихо прошептала она.

– Скажи любимая. Как ты поняла мое безумие? Ты до всего этого сама дошла или обратилась к каким-то книгам? – рассмешил он ее.

– Вот ты не мог, чтобы не нарушить ауру момента! Все что я хочу так это только спасти тебя. Это главное. Ну и да! В идеале зная все симптомы твоего безумия, я обратилась к специальной литературе, чтобы помочь тебе. Посоветовалась с психологами и как мне кажется, глубинно тебя поняла. И все это ради тебя хулиган! – успела она сказать, прежде чем завизжала от его щекочущих поцелуев в шею.

На обратном пути, Кристина произнесением заклинания из карты путешествий направила их лодку в море подальше от Армидейских гаваней. Лодка, движимая магией, остановилась где-то на середине Соленой Мили. Впереди возвышалась мрачная туманная стена, вокруг только тихое море. Сзади в последних лучах заката, уже освещенная светом ночных фонарей, сияла тусклым золотом Армидея. В полной тишине среди морских ветров, в убаюкивающей легкой качке издалека глядя на родной город, на фоне далекого огонька оставшегося от заката Джейсон чувствовал себя в безопасности. Армидея цела и невредима и продолжает жить, утаивая в себе солнечный лишенный насилия и зла мир под покровом Духа, мир частью которого Джейсон теперь снова может стать, пусть и ненадолго.

Они пешком побрели домой по улицам Армидеи. Джейсон забыл свою неподходящую по размеру фуражку в лодке, за что он еще получит от своего командира, но это будет потом. Сейчас в легкости нынешнего момента ничего не имело значения. Ночное небо помимо сияющих звезд украшали сразу четыре планеты спутника проплывающие среди крыш и куполов зданий золотого города. Многие улицы Армидеи преобразились в так называемые 'звездные аллеи'. Фонари, по ночам освещающие эти улицы, в автоматическом режиме на своих столбах сдвинулись ниже и замерли в полуметре над землей. Зафиксировавшись ниже уровня глаз, ночные фонари сегодня освещали только тротуары под ногами у гуляющих ночью горожан. На звездных аллеях ночные небеса не заслонялись искусственным фонарным желтым светом. Не покидая городских пределов, артэоны могли любоваться естественной красотой ночных небес, просто подняв голову вверх. Красотой такой чистой и ничем не нарушаемой, какая обычно открывается сквозь сосновые кроны где-нибудь в лесной глуши. Они брели под светом звезд, а фонари освещали только землю под ногами. Стало холодно и Джейсон, накинул на Кристину свой китель с погонами старшего лейтенанта, которым Джейсон был в глазах всех прохожих этим днем.

– Куда пойдем. К тебе или ко мне? – поинтересовалась она.

– Давай ко мне. Мои домашние нас уже заждались, – ответил он. – Кстати, ваше высочество давайте поторопимся, – забывшись с нею, он только сейчас вспомнил о своей семье, которая все это время ждала его дома. Наплевав на романтику, они воспользовались услугами метро.

У Джейсона дома их ждал праздничный стол, так долго томящийся в ожидании на белой скатерти. Несмотря на позднее время, никто из родных Джейсона не спал. Все, безумно соскучившись, ожидали его. Снова успокаивающий запах дома, внушающие покой родные стены, улыбки родных и приятное вино в бокале. Все, что еще недавно отдаваясь тяжестью на сердце, вспоминалось как невозможное, невероятное счастье. Посмеявшись, побеседовав обо всем за столом в гостиной его дома, уделив внимание его семье, Кристина и Джейсон наконец-то остались одни в спальне.

В четвертом часу ночи они все еще не спали. Все еще тяжело дыша и постепенно остывая после безумного и одновременно внеземного наслаждения, они лежали в теплой мягкой постели, довольно обнимаясь.

– Сейчас пару дней отдохнем, а потом возьмемся за учебу. Так ведь? – отдыхая на его груди, она не могла не подколоть его.

– Ну, зачем ты об этом сейчас напомнила?! – не выпуская ее из своих объятий, закапризничал он. – Я только что выбрался из одного ада, и ты бросаешь меня в новый. Вместо того чтобы отнестись с пониманием, пожалеть, дать отдохнуть!

– Ну, ты и засранец! – усмехалась она. – Ничего сейчас мы с тобой поднапряжемся и сдадим эту сессию. На этот раз уж наверняка, а то, сколько можно сидеть на одном курсе!

– Я же солдат. Блин. Зачем мне вообще вся эта наука? Зачем они нас мучают этим. Высшая математика, тонкости социологии. Читать писать умею, думаю, чтобы убивать этого достаточно.

– Ты как обычно ничего не понимаешь! Это для твоего же блага. Я бы сказала для спасения души. Чтобы твой маленький мир не ограничивался горизонтом, – шептала она, щекоча его губами, теплом дыхания снова заставляя его сердце биться чаще. – Чтобы ты понимал, что мы живем не на плоском куске земли стоящем на спине великого змея парящего вокруг солнца. И на самом деле все в нашем мире запутанно и сложно. Образование, расширение своих знаний о мире не даст тебе стать узколобым дикарем, окончательно увязнуть в безумии. Кто знает, может знание о сложности нашего мира когда-нибудь удержит тебя от совершения очередного злодеяния там.

– Не думаю, что знание какой-нибудь тригонометрии сможет перевесить мое безумие в том состоянии.

– Ладно, малыш давай спать! – устраиваясь на его груди поудобней зевнула она. – Быстрей бы утро. Я не могу так хочу увидеть Рурханчика, наконец, побыть с ним. Пожалеть его, погладить, – ее слова, вернее упоминание Рурхана заставило встрепенуться забытые переживания в душе Джейсона. На него снова резко нахлынули радостью отодвинутые на второй план опасения из-за состояния друга.

– Знаешь Кристина, я все хотел тебе сказать...

– Говори, малыш.

– Рурхан, с ним что-то не так...

Тем временем в спящем доме Фиалки царила темнота. Внизу на кухни стоял не убранный праздничный стол, накрытый в честь долгожданного возвращения Рурхана. Праздничные свечи на столе уже давно прогорели. В воздухе еще ощущалось счастье от праздника, пропитавшее этот дом. На сквозняке из открытого на ночь окна в гостиной шелестела бумажная вывеска во всю стену, гласившая 'С возвращением домой любимый наш'. Праздничные колпаки валялись на полу в гостиной. Только колпак, натянутый на Шатуна, валялся разорванными лохмотьями. За старания и терпение этому лохматому хулигану позволили немного свободы, и он тут же разделался с ненавистной штукой на макушке.

Селина и Рурхан, измотанные выплескиванием любви, уставшие от сладостных объятий, потоков ласки, и следующих за этим веселых разговоров ни о чем, крепко спали вот уже несколько часов. 'Рурхан' – разбудил его странный голос огласивший темную комнату. Голая, поэтому в его сознании безмерно сладкая и нежная, Селина сложив руки под подушку, мирно спала, дыша ровно и беззаботно. Он первым делом укрыл ее получше, погладил и тихонько поцеловал. Едва закончилось умиление любимой, он серьезно испугался, осознав, что его разбудило. Он слышал свое имя, будто кто-то, затаившись где-то в темном углу комнаты, позвал его. Сев в постели он осмотрел темную комнату. Сюда под покров Света Духа не проникнуть Тьме, да и никаких странных звуков больше не последовало. Он посчитал причину испуга сном, и едва положив голову на подушку снова услышал: 'Рурхан' – произнесенное все тем же странным голосом. Теперь он слышал отчетливо, отчего его волосы от страха встали дыбом. Он узнал свой собственный голос, только более грубый и лишенный эмоций. Селина от переизбытка радости спала крепко и все также беззаботно. Скованный страхом он тихонько поднялся в постели.

– Кто здесь? – тихонько чтобы не разбудить любимую спросил он. 'Не бойся' – что-то ответило его собственным голосом, раздавшимся громко и эхом раскатившись по комнате. Селина спала все также мирно, для нее ничего не происходило. Шатун, огромный лохматый пес лежал, не поведя и ухом, в своей койке дрых без задних лап. Понимая, что никто кроме него этого голоса не слышит, он испуганно замер в постели. Ему хотелось залезть под одеяло или с криком выбежать из комнаты. Но рядом была Селина, необходимость защитить ее обязывала встать и разобраться в чем дело. Набравшись храбрости, он слез с кровати, накинул халат. Свет чтобы не дай бог не разбудить свою малышку включать не стал. Ничего что можно было использовать, как оружие рядом не было. От безысходности он взял в руки самую большую из плюшевых игрушек, которыми была наполнена комната. Решив использовать игрушку как биту Рурхан, настороженно крался по комнате. Отойдя от кровати, он снова спросил только уже громче: 'Кто здесь?'.

– Я здесь, – откуда-то сбоку донесся его собственный только грубый и лишенный эмоций голос. Он посмотрел в сторону, откуда донесся голос, но кроме шкафа для одежды там ничего вернее никого не было. – Я здесь, – донеслось с другого бока. – Я повсюду, – донеслось откуда-то с потолка. – Я в твоей голове.

– Так все! Я, кажется, сошел... с ума, – игрушка выпала у него из рук. – Что со мной случилось? Все говорят, что я откуда-то вернулся. Жалеют меня за что-то. Но я ничего не помню! Что случилось, что происходит? – руками обхватив голову, он опустился на колени. – Малышка не слышит этого. Э... э... это голоса только в моей голове. Я... сошел с ума, – произнеся это, он пришел в ужас. В стоящем у стены огромном зеркале Селины по бокам обклеенном изображениями бабочек, сердечек, он увидел свое отражение. – В этой комнате никого нет кроме меня, – с ужасом глядя на себя в зеркале прошептал он. Встав на ноги, он бросился к окну и открыл его. Ночной прохладный ветер, всколыхнув шторы, ворвался в комнату. У него закружилась голова, он как, наверное, и каждый в подобной ситуации решил подышать чистым воздухом, прийти в себя, немного успокоиться. Он под Светом Духа, Тьме сюда не проникнуть, чтобы не происходило, это не выходит за пределы его головы.

– Да, это только в твоей голове, – тихо шепотом его собственный голос снова донесся из-за спины, откуда-то из темной комнаты. – Успокойся, давай просто поговорим.

– Заткнись, замолчи, – беспомощно шептал он, закрыв уши руками.

– Ты не сошел с ума. Я не просто голос в твоей, не бойся, я не причиню тебе вреда, – голос доносился до него, несмотря на то, что его уши были закрыты руками. Почему-то после этих слов произнесенных чем-то из темной комнаты Рурхан успокоился. Первоначальный испуг прошел, в нем появился какой-то интерес, он либо окончательно свихнулся, либо голос из головы был чем-то большим, чем его помешательством. – Что я, по-твоему? Психическая аномалия? По возвращении из Мерзлого леса твоя нервная система была полностью обследована, никаких нарушений выявлено не было. Если бы в твоей голове могли звучать голоса, они бы не пропустили тебя в свой внутренний мир, безопасность которого они так тщательно хранят, – это нечто говорящее голосом Рурхана становилось чем-то большим, чем просто сумасшествием.

– Так ладно, мы живем в необычном мире, здесь всякое возможно, – Рурхан попытался успокоиться.

– Молодец, теперь расслабься. Ты полностью здоров и, следовательно, я не просто голос в голове. И прошу, старайся шуметь тише, а то разбудишь ее. Закрой окно, а то в комнате уже прохладно, – это нечто становилось все больше убедительным. Будто отражало его собственные мысли. Из сумасшествия, голоса в голове это нечто подсознательно обретало для Рурхана образ собеседника. Пребывающий в шоке Рурхан закрыв окно, вышел в центр комнаты и напряженно замер. Земля уже ушла из-под ног, хуже уже не будет, он просто ожидал продолжения этого безумного сна.

– Эй, посмотри на меня, – снова раздался его собственный голос откуда-то сбоку. В месте, откуда звучал голос, стояло то самое большое зеркало обклеенное милыми картинками, перед которым Фиалка, прихорашивалась по утрам и вечерам. В зеркале он увидел только свое отражение на фоне ночной комнаты освещенной луной и светом уличных фонарей из окна. Отражение внезапно ожило, само посмотрело на него, и сделало несколько шагов вперед. К такому повороту он оказался не готов. У Рурхана подкосились ноги, он плюхнулся на пол, не сводя с зеркала глаз полных ужаса.

– Тише успокойся, только не кричи. Главное пойми, что я не плод твоего воображения, – глядя на него из зеркала как из окна говорило его отражение. Горько просмеявшись, уже перестав удивляться, Рурхан все-таки смирился с происходящим и решил... поговорить со своим воображением?

– Бред какой-то! – подавленно усмехнулся он. – Ну и кто ты? – с безрадостной улыбкой Рурхан смотрел на свое живое отражение. В отражении он совсем на себя не походил. Лицо было скованно серьезностью и суровостью, брови немного нахмурены и глаза полные решимости устремлены только вперед. По ту сторону зеркала Рурхан выглядел так, если бы вместо свойственных ему гуманности, нежности, желания покоя и добра, внутри его наполняла суровость, жестокость и бескомпромиссность.

– Тише. Ты можешь вести себя тише. Ведь мы оба не хотим разбудить ее так ведь? – его собственным лишенным эмоций голосом спросило ожившее отражение. Относясь к этому разговору как к проявлению сумасшествия Рурхан, с безрадостной улыбкой в ответ развел руками. 'Тебе виднее', – как бы ответил он своему воображению. – Прошу пододвинься ближе, – на полном серьезе просила эта галлюцинация в глазах Рурхана, галлюцинация, пытающаяся вести с ним диалог.

– Хорошо, давай я тебе подыграю, – Рурхан опустился на колени у самого зеркала. В уме он уже думал, как с первыми лучами солнца отправится к военным в психиатрическую службу за помощью и изоляцией от нормального общества. Его изображение по ту сторону зеркала смотрело на него серьезным злым даже каким-то недовольным взглядом.

– Ты считаешь меня галлюцинацией. А что если я открою тебе правду? – едва затих голос ожившего отражения в зеркале как в голове Рурхана, всплыли какие-то ужасные фрагменты из памяти. Волки, свирепо рыча, рвали чье-то живое тело прямо у него на глазах. От этих обрывков прорезавших сознание внутри все заполнилось ужасом и давящим неописуемым мерзким ощущением, осевшим в душе после той тяжелой минуты, когда волки рвали его семью у него на глазах.

– Что это было? – шокировано спросил Рурхан, понимание того что это какие-то воспоминания резко заставило его серьезно относиться к этому разговору.

– Это обрывки твоей памяти. Самые ужасные, кошмарные минуты твоей жизни. И чтобы защитить тебя от этого ужаса, я все это держу в себе, – сказало ожившее отражение в зеркале.

– Что ты такое? – серьезно спросил Рурхан.

– Я это ты. Я есть продолжение, часть тебя. Твоя улучшенная версия. Личность, которая как зеркало отражает тебя. Можно сказать я твоя противоположность. Во мне учтены все твои недостатки и слабости. Я создан чтобы сделать тебя – нас сильнее. Ты слаб, очень, просто преступно слаб для этого жестокого мира. Ты называешь это разумностью, рассудительностью, добротой. Но вне твоих розовых иллюзий в холоде этого мира это слабость. То, что делает тебя слабее. Я лишен всех твоих недостатков. У меня нет слабостей. И чтобы впредь тебе не пришлось беспомощно наблюдать за тем, как у тебя на глазах свирепые твари разрывают твоих близких, за этим я и пришел. Я не враг, я пришел, чтобы помочь. Грядут тяжелые времена, и только с моей помощью ты сможешь выжить.

– Все очевидно. Что-то ужасное случилось и чтобы скрыть это от меня, мое сознание породило вторую личность. Ну конечно! – обдумывая все сказанное из зеркала, рассуждал вслух Рурхан.

– Нет, я не порождение твоего больного воспаленного сознания. Все куда сложнее. Но об этом позже. Сейчас пришло время действовать Рурхан. Надвигается катастрофа и мы должны ее остановить...

В пятом часу утра облаченный в армидейский плащ с накинутым на голову капюшоном Рурхан или его тело управляемое чем-то иным, тяжело переставляя ноги, обливаясь потом от тяжести каждого шага, медленно следовал или следовало по пути к центру города. С тяжестью переставляя ноги, он или оно – неизвестное нечто медленно брело по пустому в такую рань зеленому парку, попавшемуся по пути. 'Стоять!' – раздалось из-за спины. Из-под капюшона плаща посмотрев назад уставшим, измотанным, но все равно суровым взглядом он увидел нескольких вооруженных солдат. Еще солдаты повыпрыгивали из зеленых заграждений по бокам и впереди. Его окружили. На него смотрели десятки наконечников копий и готовых сорваться из луков стрел. В небе взмахами своих крыльев нагоняя ураган зависла огромная крылатая тварь, похожая на черную летучую мышь. 'Руки вверх!' – снова раздался крик старшего из окруживших солдат. Тело Рурхана, будто марионетка управляемая кем-то подняло руки над головой. Один солдат приставил лезвие меча к его горлу, пока другой за спиной одел наручники.

Спустя десять минут тело Рурхана управляемое кем-то иным, поэтому с руками в наручниках за спиной, под конвоем из десятка солдат вели по коридорам подземных бункеров военной зоны Армидеи. Его завели в пустую комнату с большим зеркалом вместо одной из стен. Перецепив наручники, так чтобы они были спереди, его усадили в единственный стоящий в центре этой пустой комнаты стул, железный, прокрученный к полу. Все солдаты вышли из комнаты, оставив его одного в наручниках сидеть перед огромным зеркалом.

– И так кто вы? – огласил комнату голос, донесшийся из громкоговорителя, весящего у потолка над зеркальной стеной.

– Сначала скажите кто вы? – удивленно изучая наручники, кто-то грубым и строгим тоном голоса Рурхана ответил из его тела.

– Я генерал Наваро, начальник охранно-пограничной службы, – после паузы недовольно раздалось из громкоговорителя. – Теперь кто вы такой?

– Меня зовут Нахирон. Я странник, пришедший из глубин вселенной, которая зовется человеческим сознанием, – глядя на свое отражение в зеркальной стене ответил он. Хоть он и выглядел бледным и уставшим, с его висков еще стекали капли пота после проделанного с трудом пути, однако его глаза таили в себе напряжение, суровость и даже какую-то злобу, вернее отсутствие эмоций.

– А где же Рурхан. Что стало с ним?

– С ним все в порядке. Он здесь. Мы с ним одно целое. Для вас он просто спит. Я мог бы дать ему слово. Но зачем? Зачем устраивать весь этот цирк и впутывать его в наш разговор.

– Куда вы направлялись, когда мы вас задержали. Что вы хотели совершить?

– Сюда. В эту комнату. Я хотел поговорить с вами. Кто дал вам наводку? Откуда вы узнали обо мне?

После нескольких минут молчания, дверь допросной камеры отварилась, в нее вошли два генерала полностью вооруженные, в бронекостюмах и девушка, по всей видимости психолог, держащая в руках папку досье на Рурхана. Все принесли с собой стулья и уселись на них напротив него.