Текст книги "Точка Столкновения(СИ)"

Автор книги: Вячеслав Лешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 102 страниц)

Фросрей с ужасом смотрел на результат своих действий. Литарн злорадно улыбаясь, смотрел на ошеломленного светлого мага. Светлого? Или может просто носившего светлый плащ? 'Погляди на результаты деяний своих. Ведь это ты принес им такую кровавую свободу, своими обрушенными ливнями поддержав борцов 'за свободу народа и демократию'! Под личиной которых, были скрыты наемники убийцы и просто психопаты. Ты разрушил имеющийся порядок и утопил в крови былую власть и воцарился хаос. Все эти изуродованные лишившиеся всего люди это жертвы твоего стремления к понятным только тебе благим целям' – победоносно улыбаясь, подливал масла в огонь Литарн.

– Заткнись! – крикнул Фросрей и, потеряв над собой контроль, двинулся на ненавистного темного мага с клинком в руке. Задыхаясь и омерзительно пыхтя Литарн закричав, попытался уползти.

– Остановись! Посмотри по сторонам, – закричал Литарн, когда Фросрей прижав его ногой к земле, уже замахнувшись, поднял над ним лезвие клинка. Фросрей, вовремя остановившись, посмотрел вокруг. Женщины и дети измученные террором, охватившим их родные края, беспомощно смотрели на него как на палача, которому было бессмысленно сопротивляться. Фросрею стало стыдно и мерзко находится перед этими людьми. Позабыв о пыхтящей под ногой жирной туше темного мага, отшатнувшись, Фросрей просто замер, не зная как быть. Беженцы, ничего не говоря, обойдя его стороной, подняли темного мага хранящего остатки их Империи, для них олицетворяющего собой надежду на хоть какой-то порядок. Жирную тушу Литарна, недовольно кряхтящего и пыхтящего, положили на носилки и толпа беженцев, обходя замершую фигуру в светлом плаще, побрела дальше на юг в поисках спасения.

Фросрей впервые своими глазами видел жертв людского конфликта организованного им. Такое было выдержать непросто. Из его груди рвалось: 'Простите!'. Во все горло хотелось попросить у них прощения и покаяться. Глядя на проходящих вокруг беженцев, на которых пестрили следы насилия, причиной которого стал он, в душе Фросрей стоял перед ними на коленях и рыдал моля о прощении, но в действительности он, несмотря ни на что, сдержавшись, так и остался стоять на ногах, не выдав и следа своих истинных эмоций. 'Следование к своей благой цели до конца без компромиссов рассуждений и сожалений. Невзирая на принесенные жертвы'. Стиснув зубы, он так и остался, молча стоять на ногах, оставшись верным своим взглядам, пока поток беженцев тихо обтекал его. Люди, понимая кто он, не смели к нему приближаться, но одна маленькая девочка, толком еще не понимая ничего, подошла, попытавшись заглянуть в глаза несчастному по ее мнению 'дедушке в белом плаще'. Ее кожа была обожжена огнем от пожара, в котором сгорел дом и большая часть многодетной семьи. От детских локонов волос на изуродованной голове осталась только половина. Маг что-то увидел в этом изуродованном ребенке, что-то, что его сильно напугало. Он уже смотрел в эти глаза раньше. В его сознании мелькнули развалины сожженной деревни, горы сажи и пепла и среди них бледное измученное лицо ребенка. Его тогда до ужаса потрясла та картина, но тогда глядя на ту жертву безумия он был лишь наблюдателем, к страданиям того несчастного существа он был не причастен. Как раз наоборот он сам в тот момент был жертвой, и весь мир возненавидел за это, дал себе проникнуться гневом и отомстил злодеям по принципу 'кровь за кровь'. И вот он снова смотрит в эти измученные детские глаза, только сейчас эти страдания это его вина, косвенная плата за изменение ситуации на юге. Он сам стал чудовищем – эта правда больно ошпарила его. До ужаса испугавшись смотреть этому ребенку в глаза, не выдержав, маг, растворившись, перешел в сумерки, и одиноко побрел в их сером полумраке подальше от этого места. Спустя пару суток воздушный дозорный Людей Ворона, верхом на Ворокане в разведывательных целях облетая вражеские южные земли, заметил обессиленное тело Фросрея лежавшее в луже у подхода к Пограничью.

На время своей командировки на юг маг оставил монстра в сохранности, в Армидее под Светом Духа. Пока он помогал армидейским вооруженным силам вершить восстание в северных провинциях Империи, висящие на шее проклятые Бусы Таргнера, обычно тяжелые, сейчас наоборот полегчали. Чудовищная жажда крови, перетекающая в него из запертого в подземелье чудовища, наконец, получила удовлетворение. Он перерезал пару сотен темных слуг Литарна собственноручно и своими действиями обрек тысячи людей на севере Империи на уничтожение и ужасную участь. Проклятие, обычно мучающее его из-за отсутствия удовлетворения, сегодня осталось им довольно. В благодарность за удовлетворение жажды крови что-то темное, что поселилось в его душе, поощрило его тело, вместо боли и недомогания наполнив приятным и ласкающим теплом. Из леса вокруг до него доносился призрачный шепот. 'Молодец. Давно бы так', 'Это вовсе не страшно' – шептали жуткие голоса из окружающих лесов. Между деревьями боковое зрение улавливало темные силуэты с волчьими масками на лицах, которые тут же исчезали, стоило взглянуть на них. Все семь призраков сопровождали его, затмевая собой солнце, шли за ним по дневному лесу.

Удовлетворив поселившееся в душе зло, он надолго погрузился в эйфорию. Он чувствовал, как какая-то его часть всем этим наслаждается, требует продолжения. И нечто темное из-за связи с монстром осевшее в душе после небольшого успокоения потребовало еще, вновь начав наполнять тело болью, постепенно иссушать его, таким образом, запугивая, показывая, что идти наперекор будет больно. Разумеется, поддаться безумию он себе не дал. Остановившись, постучав себя по щекам, буквально силой он заставил себя протрезветь. Его снова подкосило недомогание, черные тени призраков, испустив злобное шипение, разлетелись по сторонам, солнце, омраченное ими, засияло как обычно. Осушив фляжку мерзкой на вкус витаминной смеси временно помогающей побороть жажду крови, он брел домой на север. Он брел через Лортонские леса, когда наступила ночь, в темноте во власти Тьмы, вне Света Духа жажда крови быстро его истощила. Не дав себе обезумить, пытаясь противостоять клокочущему в душе злу, бледный и обезвоженный дойдя до окраины Пограничья, он свалился без сил, где его и обнаружил дозорный из Страны Ворона.

Фросрея доставили в военный госпиталь в Армидее, где он, не дающий себе отдыхать, быстро встал на ноги. Первым делом маг отправился проведать свое проклятие. В темном помещении в глубине подземных бункеров он сидел в метре от монстра, тяжело вздыхая при взгляде на оставленное сумасшедшим Духом наследие. Он думал, размышлял над своей жизнью, пытался как-то все себе объяснить. Огромный человек-волк не сводил с обладателя Бус Таргнера своих свирепых желтых глаз. Монстр будто пытался сказать о своей ненависти к управляющему им уставшему магу. Но Фросрею сейчас было не до чудовища. В эту темницу он спустился, чтобы побыть одному, немного поразмыслить и заодно убедиться, что чудовище на месте. Он вспоминал глаза того изуродованного ребенка. Сначала он метался в своих мыслях, не желал соглашаться с очевидным. 'Все это жертва во благо. Я светлый маг в извечной борьбе выбравший себе сторону, поставивший себе конкретные цели' – говорил он сам себе, пытался себя успокоить. Но тщетно. В душе он понимал, что делает нечто неправильное, выходит за рамки и уже не достоин, носить светлый плащ, но также понимал, что у него нет выхода, к Армидеи он прикован душой. Затем он нашел силы заглянуть за страх, взглянуть на себя трезво, реально увидеть то чем стал сегодня из-за того что когда-то давно сошел с праведного пути. Он почувствовал облегчение, единственное, что оставалось так это смириться с изменениями, которые уже произошли. 'Я чудовище на службе артэонов' – сказал он сам себе. Он просто признал то, что и так давно было очевидным. 'Все ради безопасности артэонов Армидеи, даже горы трупов. Я выбрал сторону и теперь должен идти до конца, принимая всю тяжесть своего решения'. Он болезненно цеплялся за образ белого мага как за некий идеал, которому он должен соответствовать. Пытался как-то уложить свою жизнь в условные рамки этого идеала. 'Я не причиняю зла просто так. Дела мои ужасны, но они направлены на благо. Мною не движут собственные желания и потребности. Я живу лишь движением к цели. Я чудовище, но на службе светлой стороны. Делаю грязную работу, которую кто-то должен делать' – после длительных душевных терзаний пришел он к выводу.

По возвращении мага был созван военный совет. Все военные командиры выразили глубокую благодарность Фросрею за проделанную работу. Вновь облаченный в привычный армидейский плащ, расчесавший бороду, снова пахнущий одеколоном, приняв благодарность, заточенный в старом теле маг сообщил военной верхушке, что устал и решил временно выйти из игры отказавшись принимать дальнейшее участие в совете. Никто из командиров и не возражал против решения мага. Касмий объяснил всеобщие опасения по поводу Чудовища Таргнера. Фросрей носитель Бус Таргнера, это чудо что силы Тьмы не попытались отнять этот бесценный в силу обстоятельств артефакт у старого Фросрея. Касмий поведал, что серьезно переживал за жизнь мага, пока тот находился на юге, вне Света Духов. Ведь если с ним что-то случилось бы то чудовище, получив свободу, вырвавшись из своей темницы, оказалось бы внутри армидейских стен. Простое мирное население, простые артэоны оказались бы в опасности. Поэтому Касмий, высказав точку зрения всего высшего военного командования, попросил мага пока не участвовать в военных делах и посидеть в безопасности под Светом Духа в Армидее, вернуться к делам в Эвалте, но не покидать пределы безопасного пространства. Маг не возражал. Полевых генералов безумно интересовал вопрос возможности дальнейшего использования чудовища Таргнера в военных целях. Ответив согласием, успокоив генералов тем, что монстр станет своеобразной компенсацией за его отсутствие: 'Чудовище Таргнера в вашем полном распоряжении', после Фросрей удалился. После пережитого маг согласно с Касмием решил отойти от военных дел и просто отдохнуть. Но не исчезать, временно убегая ото всех, а заняться другими делами. Покинув темный зловещий военный бункер, где находился главный штаб, игнорируя метро, пешком выйдя из военных гарнизонов, маг побрел по любимому золотому городу, выросшему на его глазах, под его всецелой опекой.

Он снова брел среди архитектурного великолепия золотого города искусственно ограниченного рамками определенного стиля, в золотой ауре солнечных лучей Армидеи. Мир артэонов, все такой же прекрасный безмятежный размеренный и неизменный беспечно жил в своей легкой тишине. Красивые люди, красиво одетые не спеша гуляли по улицам, вели беседы, друг другу мило улыбаясь. Попадающиеся навстречу артэоны при виде своего любимого мага с улыбкой говорят: 'Здрасти!'. Слышится смех, в этом идеальном мире под покровом Духов все были счастливы, на глазах прекрасных прохожих не было и тени каких-либо переживаний или невзгод. После созерцания разрухи и хаоса раскинувшегося на юге мира людей все это окружение казалось красивым сном наяву. Прогулка по ставшей родной артэонской обители заставляла мага улыбнуться, снова начать дышать полной грудью. 'Ведь они и не ведают, что твориться там. Даже и не задумываются над тем, какой кровью и ужасом обеспечивается их благополучие. На какие жертвы и злодеяния я иду ради них'. По мнению мага, они и не должны знать и даже задумываться над тем, что твориться вовне. Внешний мир не должен коснуться своим холодом этой идиллии, никогда. В этом Фросрей и видел свою цель, окружающим благополучием он оправдывал свои злодеяния, по его мнению, совершенные во благо.

Здесь он человек, несмотря на то, что маг. Если не брать в расчет его магическую силу внутри он просто человек. Его поведение подчиненно эмоциям, нервная система нестабильна. Поэтому артэонская идиллия, впустив его к себе, установила некоторые защитные барьеры. Главным, из которых, было наличие психолога контролирующего его душевное состояние. Приставленный к нему специалист, пожилой с длинной белой бородой артэон стал лучшим другом мага, только с ним он мог говорить обо всем. И вот однажды специалист спросил его: 'Как лично для себя вы бы объяснили свою преданность миру артэонов?'. Фросрей ответил честно лишь наполовину, обратившись только к своему детству.

Он пояснил, что сам лично для себя задумываясь над своей привязанностью к артэонам, копаясь в себе в попытках отыскать ответ, почему он, нарушив все запреты, стал частью их мира и отныне защищал только их интересы в ущерб другим. Что преступно для светлого мага, которому положено исходить из идеи всеобщего равновесия и всеобщего блага. Но он все же пошел на это, навсегда предав своих бывших учителей, наставников, он стал частью Армидеи. Теперь его волнует только судьба золотого города, мир в целом отошел на второй план. Почему, для чего все это? Единственный ответ на этот вопрос он видел в своем детстве. Он родился в семье простых крестьян, в маленькой людской стране существующей рядом с артэонским государством. Артэоны хранили его страну. Под их опекой маленькая родина Фросрея жила по строгим законам и четким порядкам, не допускающим беспредела и нарушений человеческих прав. Он помнил артэонских солдат, блистая своей броней, в качестве хранителей и гарантов мира и законности, посещавших его деревню. Крестьяне в стране детства Фросрея обладали землей, обрабатывали ее, получали урожай, отдавая лишь небольшую строго установленную его часть помещику. В отличие от рабов никто не мучил и не издевался над этими крестьянами, ни разлучал семьи, продавая их как вещи, и раскаленным металлом не выжигал на их коже клейма, не нарушал их установленных артэонами прав. Будучи прикованными к земле эти крестьяне жили вполне свободно и редко даже могли позволить себе отдохнуть, порезвиться у костра в поле. Его матери повезло, и прежде чем сойтись с их отцом она несколько лет училась в открытой артэонами сельской школе. Ему и еще десятерым его братьям и сестрам мать рассказывала об артэонах как о прекрасных несущих свободу и просвещение существах. Даже спустя годы она была под впечатлением от контакта с 'прекрасными созданиями, что живут под Светом богоподобных Духов'.

Будучи ребенком Фросрей под влиянием матери также видел в артэонах нечто прекрасное и светлое. Потом у него стали проявляться силы мага. В стране под покровительством артэонов светлые маги быстро обнаружили его. Он навсегда покинул черноземный край в котором родился. Свою семью он естественно больше не видел. Только детством он мог объяснить приставленному к нему психологу свое предательство идеалов светлого мага. Хотя повзрослев пронизанный идеями классических светлых магов, которыми его напичкали учителя, когда впервые он сам лично ознакомился с артэонами, он их возненавидел. Сначала он увидел в них ступор мешающий человечеству встать с колен, но в процессе растянувшегося на сотни лет жизненного пути изменил свое мнение. В действительности же все было куда проще и сложнее одновременно. Конечно, очарование из детства сделало свое дело, но все же мир артэонов он полюбил вовсе не поэтому.

Сейчас по возвращения с юга теплым летним днем Фросрей не спеша прогуливался по улицам Армидеи. Прекрасные артэонки своей безупречной красотой все также греют душу мага, заставляя внутри старого измотанного тела оживать что-то прекрасное, давно подавленное. Резко как будто огонь в его душе вспыхивает боль. Все внутри будто парализует, он вспоминает о ней. Ведь где-то здесь, сейчас по этим улицам гуляет та, что лишает его сердце покоя. Ему становится страшно. Внутри его трясет. Сердце, безумно бьющееся в груди, на выдохе сдавливает тяжесть. Будто при столкновении с чем-то великим, превосходящим и недоступным Фросрей, сильный и своевольный маг в одно мгновение становится перепуганным немощным серым уродцем, трясущимся от страха. Красота артэонского мира снова давит на него. Опуская голову, боясь смотреть по сторонам, он старается сбежать. Быстрым шагом, накинув на голову капюшон, он спешит к своему армидейскому убежищу.

В одном из центральных кварталов золотой Армидеи возвышалась Башня Фросрея. Это была его лепта в уникальность достопримечательностей золотого города, его главный подарок хранимым артэонам. При помощи магии он создал небывалый по задумке и размахам аттракцион для развлечения детей, счастье которых ценил больше всего на свете (сам в далеком затянутом туманом детстве не видел ничего кроме чертового поля, к которому рожденный в семье крестьян он был прикован). На круглой площади свыше сотни квадратных метров маг при помощи своей силы буквально отключил гравитацию. Созданное Фросреем лишенное гравитации пространство диаметром за сотню квадратных метров в столбообразной форме возвышалось на километр над землей. На высоте лишенный гравитации столб Фросрея венчался огромной стальной плитой, наподобие крышки, ограничивающей пределы волшебного пространства. Внутри лишенного гравитации столба все было максимально приближено к космической бездне. Там приглушался звук, в невесомости по кругу парили разноцветные миниатюрные копии астероидов, внешне максимально похожие на реальных странников космических глубин. Как в космической бездне здесь среди скоплений миниатюрных астероидов плыли разноцветные туманности, от вдоха волшебной пыльцы которых, сладкая вата образовывалась сразу во рту. Подобно тому, как из скопления газов в космической пучине из пыли образовывались звезды, в лишенном гравитации поле Башни Фросрея из едва видимых неуловимых газов образовывались сладкие леденцы. Те леденцы что 'зарождались' среди туманностей сладкой ваты всегда были самыми вкусными и по-настоящему сияли как звезды, поэтому пользовались особым спросом у детей. Вовсе не из-за необычного вкуса, как правило, детям было безумно интересно засунуть за щеку сияющую конфету, все равно, что попробовать звезду на вкус. Лишенное гравитации пространство башни Фросрея не касались ветра, из него нельзя было вывалиться, как и проникнуть в него со стороны, капли шумящих вокруг дождей также не могли пробиться через поле невидимой стеной окружающее волшебное пространство. Особенно прекрасна была Башня Фросрея ночью, когда все вокруг заволакивала темнота и в небе сияли настоящие звезды, внутри пространство башни благодаря специальной подсветке было неотличимо схоже с настоящей космической бездной, представая ее леденцово-увеселительной копией для детей.

Заходя в пределы невесомости этой магической конструкции воплощенной лишь силой разума мага, чтобы воспарить в небо, было достаточно прыгнуть, оттолкнуться от земли и поплыть в невидимом океане уносящим вверх. Перемещаться в этой невесомости было все равно, что плыть в воде, нужно было грести руками и ногами. Взрослые стеснялись этого делать, поэтому все пространство Башни Фросрея обычно было заполнено только детским смехом. Дети всецело облюбовали этот огромный магический аттракцион. Веселясь, они барахтались паря в невесомости, лазили в пещерах внутри огромных астероидов, 'пробовали на вкус звезды' и 'космические туманности' пока мамы и папы ожидали внизу, порой просто боясь зайти внутрь лишенного гравитации поля. Только некоторые подобия 'Фиалки' и притащенные ими за руки 'Хьюго' несмотря на возраст не боящиеся дать волю живущим внутри детям радуясь и веселясь, резвились в невесомости Башни Фросрея.

На земле в центре башни невесомости невысоким золотым шпилем стояла настоящая маленькая башенка, где и жил маг. Здесь в центре необычного гигантского аттракциона заполненного детским смехом находилось его официальное жилище. Все отдыхающие всегда были увлечены необычным аттракционом, днем здесь всегда было шумно, и маленькую башню в центре никто не замечал. В свои апартаменты он добирался по специальному подземному ходу. Только когда у мага было настроение, он открывал наружную дверь башни или окно на верхнем этаже и дети приходили или заплывали к нему в гости. Он угощал их сладостями, рассказывал сказки, и выдуманные небылицы которые сказанные магом в глазах детей казались бесспорной правдой. Порой и взрослые приходили к нему за советом. Здесь в этой холодной пустой башенке, в единственной комнате наверху, где он официально жил, по сути, находился его рабочий кабинет. Днями снаружи доносился смех радующихся его дару детей, приятно заполняющий пустоту его апартаментов, слушая который маг, сидящий в своей темной башне, приятно 'прикасался' к окружающему миру артэонов. Мог даже улыбнуться. Ночью, когда аттракцион пустел, через небольшие окошки башни, видя, как одиноко в невесомости плывут каменные глыбы имитирующие астероиды, ярким светом загораются летящие с ними в потоке леденцы, имитирующие звезды, слушая голоса молодых артэонов гуляющих по улицам звездными ночами, потягивая крепкий чай, он погружался в свои обычные раздумья.

Вновь обожженный красотой Фросрей ворвался в свою армидейскую башню. Здесь все окна задвинуты ставнями, внутри царит полумрак. Только здесь, закрывшись, оставшись один, он спасается от мучающей красоты. Уже через час он сидел в своей комнате наверху и потягивал крепкий чай, эти приступы проходят также быстро, как и наступают. Ведь боль душевная это нечто другое в отличие от боли физической, она как бы есть, и как бы нет. После небольшого приступа он снова спокойно дышал. Но полностью забыть ее, освободиться он не может. Он знает, что сегодня увидит ее, это будет глупо, но что-то внутри подталкивает его к этой глупости.

Вечером прекрасная светловолосая артэонка с темно-желтыми, практически золотыми глазами в белом армидейском плаще по улицам города возвращается домой. Маг как обычно сначала возникает на крыше дома, с высоты видя ее идущей по улице внизу. Первый взгляд на нее обжигает сердце. Затем как обычно он возникает за шторкой в одном из кафе. Эта самая любимая его часть, здесь через большое окно кафе ее можно разглядеть во всей красе пока она проходит мимо. Это длится всего лишь несколько секунд. Удивительно но во время этих наблюдений он не чувствует ничего, в его душе наоборот появляется какая-то пустота. Однако он делает это постоянно, что-то толкает его к этой глупости раз за разом. И без эмоций видя ее с близкого расстояния, он поражается тому, как же она прекрасна, понимает, что влюблен в нее до ужаса и никогда не сможет освободиться от этого. Ему почему-то важно ее просто увидеть, убедиться, что с ней все хорошо, в то же время будто прикоснуться к чему-то прекрасному, успокоиться хоть ненадолго. Он знает, что боль от ее созерцания придет все равно, не сейчас, а скорее всего грядущей бессонной ночью. Как обычно завершая свое созерцание прекрасного, маг смотрит на нее из переулка напротив ее дома. Он видит, как она входит в подъезд, как обычно ощущая на себе его взгляд, она оборачивается, и видит пустой переулок. Маг исчезает, растворяется в своих сумерках и одиноко бредет среди серой гаммы.

Ночью начинается приступ. Мысли о ней вьются в голове, бесконечно обжигая душу, сердце замирает. Она кажется богиней и от ощущения того что самое прекрасное создание на свете мирно спит сейчас где-то здесь в одном из домов Армидеи, недалеко от него, голова идет кругом. Беспомощно он сжимается на полу в комнате своей башни. Ближе к утру все проходит. Он снова сидит в кресле, потягивая крепкий кофе. Следом за болью приходит облегчение. В силу каких-то необъяснимых причин он как обычно погружается в эйфорию. Настроение бессмысленно приподнимается, тело наливается приятным теплом. Как он говорит: 'мир артэонов принимает меня', теперь он может спокойно дышать воздухом Армидеи. Следующий приступ начнется где-то через пару недель, а может и больше, а пока можно дышать спокойно, главное случайно не встретиться с ней.

– Вольер для твари готов, как вы и заказывали, – наутро явившись к нему в башню, доложил специально отправленный из штаба солдат. Следом за этим солдатом маг отправился на территорию военных. Фросрей решил поставить последний из своих экспериментов. Где-то в подземелье под территорией военных для монстра была оборудована специальная укрепленная темница. Стены были обшиты непробиваемым железом, вход закрывался сразу несколькими такими же непробиваемыми люками. Маг запустил чудовище в эту темницу, из которой просто невозможно вырваться, а сам в специальной лаборатории под присмотром врачей и военных, снял с шеи проклятые бусы. На шее от бус осталась черная, будто обожженная борозда. Фросрей вздохнул с облегчением. Чудовище в темнице заметалось, издавая бешеный рев, стало биться о стены, расшибая себе голову в кровь, ломая все кости. Спустя десять минут стараний не сумев пробить стены своей темницы, переломав все кости тяжело дыша, монстр, свалился на пол. Чудовище не сумело вырваться, все окружающие мага врачи, военные и ученые зааплодировали, начало эксперимента было признано удачным. Чудовище взаперти и маг теперь может не носить на шее проклятые бусы.

Чудовище снова и снова повторяло свои попытки вырваться, свирепо кричало, выло, но стены темницы было не пробить. В итоге если эксперимент будет признан полностью удачным, чудовище было решено заморозить. А пока магу велели прилечь и ближайшие сутки не покидать помещение лаборатории находиться под постоянным наблюдением врачей, пока эксперимент не закончится. Фросрей сначала пытался сопротивляться, говорил, что чувствует себя лучше, чем когда-либо. И действительно вся бледность, изможденность прошли буквально на глазах, Фросрей выглядел как обычно, свежим и полным сил. Но все же он вынужден был врачам подчиниться и не зря. Уже ближе к вечеру его состояние начало резко ухудшаться. Будто жизненная сила вытекала из него. Шею будто сдавливала невидимая удавка, он просто задыхался. Проклятые бусы манили его, требовали возвращения на место. Темный шепот в голове обещал прекращение боли и мучений, только если все встанет на свои места и бусы вернуться к нему на шею. Никакие лекарства или витаминные смеси не помогали, он чах буквально на глазах. Несмотря ни на что он продолжал эксперимент.

Ночью, после наступления темноты он обессилил полностью и потерял сознание. Он снова оказался среди яркого света, за кругом которого в темном лесу снова стоял, блистая глазами огромный черный волк. 'При свете дня сняв бусы, до наступления темноты ты должен их кому-то передать. Ты хозяин Проклятия Таргнера, ты с бусами на шее взглянул первому человеку-волку в глаза, теперь проклятие твое бремя. И ты не можешь отказаться от него, ты можешь лишь его кому-то передать. Либо обреки на проклятие другого или умри. В течение нескольких ночей темнота высосет из тебя все соки, и ты погибнешь. Проклятие обретет свободу. Смерть – наказание за попытку обмануть проклятие. Не думаю, что у тебя хватит совести обречь на муки другого да и нет в твоем окружении того кто смог бы нести на себе бремя проклятия. Так что не мучай себя, верни бусы на шею и впредь не пытайся проклятье обмануть' – сказал ему волк.

Обливаясь холодным потом, весь бледный в полубессознательном бреду он попросил врачей вернуть бусы обратно себе на шею. Едва бусы оказались на шее, медленно маг все же пошел на поправку. Только с первыми лучами солнца он смог нормально дышать. Придя в себя, весь бледный и измученный, глядя на себя в зеркало он чувствовал себя загнанным в угол. Последняя надежда себя не оправдала. 'Мне нужно просто отдохнуть, собраться с мыслями' – говорил он сам себе.

В подвале армидейской резиденции Фросрея располагался его личный телепорт открывающий путь в его истинный дом. Привычно спустившись по винтовой лестнице вниз, через телепортирующий луч маг попал в другое темное подвальное помещение, но более обжитое, даже заполненное подобием домашнего запаха перебивающего сырость. В центре Эвалты – страны свободных людей живущих под контролем Армидеи на окраине самого крупного из ее городов Певенса возвышалась каменная возведенная людьми вручную башня обжитая магом и ставшая его настоящим домом.

Эвалта – амбициозный проект армидейцев, очередная попытка научить людей жить без рабства и тотального контроля со стороны артэонов, самостоятельно и свободно. Проект армидейских демократов и гуманистов, замерший на грани между крахом и рассветом, ставший жертвой спора между Армидеей и СБК желавшей его прекращения. Певенс – негласная столица Эвалты, располагался на берегу Андары. Со всех сторон этот город окружали укрытые цветами зеленые холмы.

Башня Фросрея стояла на северной окраине города возле границы леса. Здесь вне золотого города внешняя сторона его дома была представлена более грубой крепкой и большой башней, немного покосившись выглядящей мрачно при дневном солнце. Появление 'доброго волшебника' живущего в башне на зеленых холмах, раскинувшихся по пути к городу, всегда ждали десятки, а в выходные порой и сотни местных детей. Людская детвора резко отличалась от артэонской и не только внешним видом. Местные дети казались ему более живыми разнообразными, настоящими, пусть и не идеальными. Детей он любил больше всего на свете. В этом сложном мире для него это были существа еще неосознанные, ничего не смыслящие как следствие невинные.

Гладя лохматые головы, буквально облепившей его детворы, безмерно радующейся его появлению, он сам был безмерно рад. Девочки хвастались ленточками в волосах, мальчики просто жаждали внимания героя легенд и рассказов на ночь. Такого внимания к нему мир артэонов не оказывал. Дети не давали ему пройти радовались и в прямом смысле слова прыгали от счастья. Хлопком в ладоши маг вызвал зефирный дождь засыпавший сладостями все ведущие к городу зеленые холмики. Дети, наконец-то дождавшись, разбежались набивать рты сладостями, а маг побрел дальше в сторону города. Эвалта часть Армидеи, ее продолжение, благополучие ее жителей для мага было столь же важным, как и безопасность артэонов. Он любил этих детей не меньше маленьких артэонов, но здесь во внешнем мире было не до парков с аттракционами и развлечениями. Хотя бы школы построить и обеспечить всем детям равное свободное образование, для начала. А то местные религиозные общины, разумеется, с подачи СБК, пока неохотно впускают науку в свой мир. На весь крупнейший эвалтийский город действовало всего три школы. И то одного из учителей на прошлой неделе убили какие-то местные религиозные фанатики, причастность спецслужб СБК к этому инциденту устанавливается. В мире людей все всегда непросто – вздыхал маг. Фросрей брел в сторону города, собирая за собой огромный хвост жующих довольно улыбающихся галдящих детей. Тем временем со стороны города на него надвигалась вторая волна маленьких почитателей. Заставив Фросрея ошеломленно остановиться, будто собранная по сигналу колокола со стороны города ему навстречу двигалась огромная смеющаяся толпа, будто вся городская детвора разом увидела зефирный дождь и, радуясь, неслась, чтобы получить кусочек доброго волшебника. Даже стальные псы Литарна его так не пугали как эта веселая детская орава, радующаяся ему, движущаяся на него как несметное вражеское полчище.