Текст книги "Алхимические хроники (части 1-3)"
Автор книги: Лана Туулли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 68 страниц)
– Как вы могли такое о нас подумать! Нет, мы всего лишь хотим вручить Лирту диплом о высшем образовании, и забыть о нем, как о нестерпимо долгом кошмарном сне. Вот, думаем, как теперь сделать так, чтобы и Лирта поощрить к сдаче экзаменов, и самим не совершать слишком большого греха, ставя ему положительные оценки. Может, что посоветуете, дорогая Далия?
Сначала Далия нахмурилась, сосредоточенно прикидывая статистическую невероятность успешной сдачи сессии для ветерана студенческого братства кавладорского Университета. Потом из глубин ее подсознания выскочила некая идея – даже не сама идея, а ее призрак, и мэтресса начала довольно потирать ручки.
– Я всегда говорил, – заключил мэтр Люмус, сворачивая новую «козью ножку». – Что студенты, изобретая тысячу и один способ обмануть преподавателя и получить оценку за красивые глазки, совершенно зря забывают о том, что наибольшее шансы получить отличные оценки, а, следовательно, приобрести научную степень, почетное звание Алхимика и вес в академической среде, имеют наиболее ушлые из них. Даже жалко бедняг-недоучек – но совсем немного…
Ресторация «Алая роза»
При появлении Далии Ньюфун схватил покрепче свою любимую «кружечку» и загородился пивной пеной, как щитом.
– Я к этому отношения не имею! – закричал гном из-за своего укрытия, медленно отступая к крышке подпола.
– Ты это о чем? – полюбопытствовала Далия. Ньюфун сразу примолк, и только его поцарапанный нос настороженно шевелился, вынюхивая грядущие проблемы. – Слу-ушай, Ньюф, – с обаятельной улыбкой приступила мэтресса к выполнению своего хитрого плана: – Да чего ты дергаешься, я просто поговорить пришла. О чем же я хотела сказать?.. А, вспомнила: слушай, Ньюфун, а ты можешь сделать привидение?
– Нет. Колдовству не обучен, – ответил гном. Торопливо отпил глоток, явно спасая содержимое кружки от слишком близкого соседства с мэтрессой, поперхнулся, закашлялся. С ласковой заботой Далия похлопала Ньюфуна по спине:
– Не спеши! Что, опять пиво у Напы воровал, и теперь боишься, что она тебя застукает на месте преступления?
Ньюфун возмутился подобным предположением, оскорбился, подбоченился и принялся объяснять что-то относительно гномьих принципов коллективной клановой собственности, которые не след отвергать всяким там безбородым малолеткам, испорченным общением с людьми… Качая головой в знак согласия и понимания, Далия под столом загибала пальцы, отсчитывая секунды до того, как гном, наконец, проявит требуемую для воплощения Плана по Перевоспитанию любознательность. Семь секунд, восемь, девять…
– А зачем тебе привидение? – не выдержал на десятой секунде Ньюфун. Ответом ему была загадочная улыбка мэтрессы и легкое, равнодушное, пожимание плечиками. – Что, собралась некромантией заняться? У вас в Кавладоре она вроде запрещена, разве нет? Так я пойду, кандалы для тебя приготовлю.
– Ах, Ньюф, – проворковала Далия, проводя пальчиком по кованому рисунку на бронзовой кружке. – Ты такой замечательный мастер…
Ньюфун растаял.
– Из самолучшей стали сделаю, – пробормотал он, краснея где-то между бородой, шлемом и носом. – С узорами, двойными замками и шипами наружу… Или внутрь, как захочешь… Интересно только, с чего это ты собралась ваши кавладорские законы нарушать?
– Ну, не то, чтобы нарушать, – задумчиво протянула Далия. Мысленно добавила: «И совсем не то, чтобы я…» – Но раз ты не сможешь сделать даже паршивенькое привидение, то о чем тут говорить…
Она поднялась, и медленно, неторопливо повернула в сторону кухни, негромко (чтоб никто, кроме Ньюфуна, не услышал) выкликая Напу Леоне.
– Напа ускакала в Университет, какие-то расчеты делать, кому-то с оформлением наглядности помогать – лаборантиться, одним словом, – объяснил гном.
– А Джоя?
– Опять пошла на Кубышкино кладбище, сторожей пугать. Почему ж ты ее не попросишь смастрячить тебе приведение? Джоя, оно ж с Даца, а там все малость чокнутые…
– Ну, зачем мне чокнутое привидение? – пожала плечами Далия. – Я хочу самое лучшее, отменной гномьей работы… Ладно, дождусь Напу. И Джою. Вместе мы преодолеем любые сложности…
На несколько минут в «Алой розе» воцарилась тишина. Далия делала вид, что думает о чем-то мирном и тихом – например, о кладбище для талеринских аристократов и богачей, располагавшемся на Кубышкиной горе. Там, среди мраморных семейных склепов и величественных усыпальниц возвышались кипарисы, ели, тополя, рябины, клены, сосны, изысканные статуи – ничего удивительного, что студентке с далекого острова Дац понравилось гулять в тени и прохладе печальных зеленых насаждений. Вот только насчет обычно сопутствующей прохладе и тени «тишины» получалось не очень. Как рассказывал Далии инспектор Клеорн, первое же появление на Кубышкиной гора черной, позвякивающей коллекцией украшений фигуры девушки сопровождалось отборной матерщиной внезапно протрезвевших кладбищенских сторожей и двумя случаями спонтанного уверования. Бедной дацианке приходилось нелегко, ибо следящие за тишиной и сорняками Кубышкиного кладбища работники физического труда поставили своей целью бдительно препятствовать ее появлению; вот Джоя и наладилась лазать через забор и прятаться за любой подходящей статуей при первых же признаках появления посторонних.
«Всё это неплохо, – размышляла Далия. – Но как бы мне перенести конную статую Дуга Меррино, полководца вековой давности, с Кубышкиной горы в Студенческий дом? Нет, не стоит связываться. Ведь студенты Джою уже знают, не стоит рассчитывать, что они вдруг ее позабудут и дружно испугаются ее мрачного побрякивающего появления… И Юлали, как на грех, уже сбежала домой в Фносс. А то можно было ее под статую замаскировать. А потом „оживить“ на страх и удивление. Хотя, если Ньюфун действительно сделает кандалы, и Джоя согласиться их примерить в качестве украшения… Может, рискнуть? Конечно, на самый крайний случай можно спросить у мэтра Вига Тройного Оракула и воспользоваться им ради вразумления студентов… Но как я потом от этих кошмарных балаболок избавлюсь? Что, неужели придется в Алере их топить? Так у Фри-Фри не получилось, он говорил, что из болот крокодильчики со временем выползают, да и глупо как-то – сказать кому, подумают, что у меня ум за разум зашел, додумалась мэтресса – топить крокодилов!..»
Ньюфун пил пиво. Когда с этим богоугодным делом было покончено, гном жестом, выдающим его нетерпение и заинтересованность, отставил пустую кружку подальше:
– Давай, говори, что задумала, на кой фиг тебе привидения понадобились.
Далия вроде как задумчиво и нехотя вернулась обратно, села рядом с Ньюфуном и, конспиративно понизив голос, принялась объяснять:
– Понимаешь, мне не совсем привидение нужно. Мне нужно до смерти испугать пару-тройку студентов, так, чтоб их до печёнок пробрало, и они учиться начали, и я подумала, что парочка восставших духов, гремящих цепями, как раз то, что алхимик прописал.
Гном оглушительно громко расхохотался.
– Да ты с дуба рухнула! Или, как у нас в Орбурне говорят, горгулью нюхнула! Кто ж привидений испугается – среди бела дня? Их хорошо бояться темной зимней ночью, и чтоб снег с дождем по стеклам окон стучали, и чтоб ветер завывал – да погромче, с волчьими нотками, и чтоб время от времени раздавался таинственный хохот и вспыхивало зеленоватое свечение… – Ньюфун загибал короткие пальцы, объясняя, что План мэтрессы никуда не годится. Далия состроила печальное выражение лица:
– Ах, Ньюфун, я так и думала, что всё это слишком сложно – придумать, как бы сделать так, чтоб и зеленое светилось, и волки выли, и снег с дождем пошли, и зима среди лета наступила, и чтоб привидение на сквозняках колыхалось, и студенты испугались… Конечно же, ты не справишься… И о чем я только думала, – громко хлопая ресницами, посетовала Далия, – когда отвлекала тебя своими глупыми идеями?
Одна секунда, – начала отсчет коварная алхимичка. Вто…
– Для меня – сложно? – в порыве чувств Ньюфун схватил любимую кружку, пристукнул по столу (отчего та сложилась в бронзовый диск), – Да не фиг делать!!!
Министерство Спокойствия
Инспектор Клеорн сидел за столом и держал в руках какой-то сверхважный документ. Глаза сыщика были чуть прикрыты, так, что со стороны казалось – господина Клеорна одолели думы после бурного выяснения отношений с комендантом здания Министерства – тот почему-то решил, что министр Ле Пле выделил мэтра Лео, вошебника-консультанта, Клеорну как постоянную вспомогательную единицу. Собственно, можно сказать, что этот поступок действительно имел место быть, и Клеорн успел смириться, что от помощника ему не отвертеться, привыкнуть к большим и малым зверям, время от времени прибегающим к Лео, и даже сумел вложить в голову мага-недотепы толику здравомыслия и служебного рвения.
Вот только кто сказал, что обязательно переселять Лео в его, инспектора, собственный кабинет? Простите, господин инспектор, в здании Министерства Спокойствия идет глобальный ремонт, больше некуда! Это всего лишь второй письменный стол, господин инспектор, и пара стульев!
Сам Лео, собственно, просил не только стол, но и шкаф для магических справочников (Клеорн, сжалившись, дозволил повесить на стену лишнюю полку), второй шкаф – для запаса зелий и ингредиентов к ним, стационарную пентаграмму на полу, магическое зеркало, набор увеличительных стекол – для рассматривания улик, субпространственный сейф – для них же, пятнадцать вольеров для разнообразных животных, которые могут оказаться весьма полезными при проведении расследований, стойку для волшебного посоха, драконенка двух недель отроду, чтобы можно было натаскать его на выполнение воздушной разведки, а также место для террариума и новую мантию.
Доводы, что прежнюю мантию – одну из двух, составлявших имущество Лео, – ему порвал совершающий попытку к бегству преступник, которого волшебник доблестно загнал обратно в камеру призванной огненной саламандрой, начальством были оценены положительно. Попытка объяснить, что спящая в террариуме змея – не так трехголова, как вам, господин инспектор, кажется, да еще вдобавок может стать жертвой преступления, ибо на нее неоднократно покушалась хозяйка мансарды, которую снимал мэтр Лео – прошла с бо-ольшим скрипом. А вот остальные требуемые магу в работе вещи были запрещены к распространению в кабинете инспектора Клеорна. Строго. Категорически. Особенно дракончик.
Лично проследив, чтобы коменданту, переносившему магические зелья на склад, в подвалы Министерства, была оказана первая помощь – подумаешь, пролил на себя пробирку и покрылся фиолетовыми пупырышками… Цурьк унес беднягу в Министерство Чудес, прижимая к груди, как родного, – Клеорн вернулся, устроился поудобнее в собственном кресле, взял в руки официального вида документ, и вот теперь читал.
Правда, при этом он сонно посапывал. Но легкий храп и отстраненно-отупелый вид совершенно не свидетельствовали, что Клеорн спит; вернее, наоборот – тот факт, что инспектор спал, вовсе не означал, что он при этом не постигал тайны изучаемого документа. Лео заметил за Клеорном совершенно волшебное свойство – не только спать в любом положении, даже стоя и с открытыми глазами, но при этом еще и полноценно выполнять официальные обязанности: однажды инспектор делал сорокаминутный доклад о профилактике случаев нарушения общественного Спокойствия в отдельно взятых кавладорских семьях, после чего, сладко потянувшись, сказал, что великолепно отдохнул и тут же совершил три ареста.
Видимо, даже железный организм сыщика, как видно, не выдерживал бессонных ночей, проведенных в обществе прекрасной мэтрессы Далии… Ох уж эти мэтрессы…
Пользуясь тем, что начальство временно слепо и глухо, мэтр Лео задумчиво катал по новообретенному столу кристалл «глаза». Вещица была сработана на практикуме по артефактотворению давно, еще в годы ученичества, под чутким руководством мэтра Иллариана. Собственно, Иллариан был единственным наставником, согласившимся взять в ученики мальчишку из семьи потомственных луазских лавочников, и то, чуяла душа Лео, исключительно под давлением городского магистрата, который после возвращения провинции под власть Короны Кавладора, решил чтить законы, в том числе и Закон о Магии.
Как педагог мэтр Иллариан отличался крайней непоследовательностью – сегодня поднимался в пять утра, чтоб придумать ученику задачку поаппетитней да формулу заклинаний почуднее, а завтра отсыпался до полудня и романтически вздыхал, сочиняя сонеты в честь какой-нибудь из своих любовниц. У Иллариана была щедрая душа – не считая законной жены, у него была постоянная пассия в Вертано, две любовницы в Аль-Торазе и еще одна в Тай-до.
Ничего удивительного, что артефакт, сработанный корявыми руками ученика под руководством столь внимательного наставника отказывался выполнять волшебные функции. «Тонкость! Тонкость! – бывало, внушал ученику мэтр Иллириан, благоухая модными ароматами, покачивая золотыми кольцами в ушах и в носу, сверкая каменьями перстней и шелестя лилово-золотой парчой новенькой мантии, – Настоящий мастер способен сотворить артефакт из чего угодно, даже из плевка потухшей саламандры!» Правда, сам господин маг предпочитал долго и восторженно рассказывать о великих артефактах древности, самозабвенно закатывая глазки, а также снабжать ученика плевками и потухшими саламандрами, вместо того, чтобы показать, как что делается; Иллириан нажил состояние себе и своим дамам продавая чужие артефакты, но на памяти Лео не сделал собственноручно ни одного.
Убедившись, что у Лео магические посохи, конденсаторы и прочие волшебные амулеты-обереги выходят кошмарными и работающими через раз, а значит, в плане возможных прибылей мальчишка абсолютно бесполезен, мэтр Иллириан, приторно прослезившись от избытка притворных чувств, заявил, что обучение его ученика подошло к концу, организовал для Лео испытательные экзамены в Министерстве Чудес, и попрощался.
Кстати, если о чем и жалел мэтр Лео, когда пройдоха Хрумп подставил его с попыткой ограбления «фермы по разведению хомячков», так это о том, что вор не обчистил жилище бывшего наставника. О, сколько всего можно было украсть в роскошном трехэтажном особняке мэтра Иллариана на улице Гортензий! Сколько чудных артефактов! Сколько волшебных вещиц! Серебро, золото, слоновая кость, драконьи черепа… Одна лишь коллекция натюрмортов вертанской школы живописи тянула на двадцать тысяч золотом!
Итак, «глаз», с помощью которого Лео вот уже пятый день пытался связаться с мэтром Лотринаэном, не работал. То есть, конечно же, иногда с ним (с кристаллом) случались приступы хорошего настроения, когда он всего лишь создавал радужный контур показанному лицу или присвистывал на каждую вторую фразу, но, видимо, жара что-то замкнула в базовом заклинании, и вместо физиономии Лотринаэна «глаз» постоянно показывал чахлую траву и щебенку.
А все-таки, – уныло размышлял Лео, – где спрятался Лотринаэн? У меня тут прямой приказ начальства – узнать, как можно разыскать призрак, скрывшийся из Университета, не нарушая при этом запрета на применение Магии Смерти; а куда ж спрятался мой верный консультант и приятель? Может, сквозь землю провалился? Просто удивительно! На работе в Министерстве Чудес от имени Лотринаэна отвечал фантом, очень достоверный, нагло развалившийся в кресле и время от времени с бешеным рвением начинавший что-то черкать на бумаге. Лео не поленился проверить, что же фантом пишет; оказывается, послание представляло собой что-то вроде мантры образцового сотрудника – из-под пера фальшивого Лотринаэна с завидной регулярностью вырывались строчки: «Работать эффективно – моя цель!» Когда же маг попытался призвать фантом коллеги к ответу, где ж спрятался оригинал, лже-полуэльф выстрелил заклинанием «Дикая роза», превратившим и без того тесный кабинет в мечту садиста– любителя (19) Учитывая, что некий известный в нашем мире маркиз не значится в списке знаменитых кавладорских фамилий, в данном конкретном случае речь идет всего лишь о человеке, гноме или кентавре, специализирующемся в заботе о саде. Вы наверняка знаете подобных субъектов, занимающихся поливом под дождем, собирающих вредителей в четыре часа утра – пока те не успевают проснуться, покупающих дорогущее мыло с эксклюзивным ароматом, чтоб только отпугнуть раствором этого косметического средства тлю от смородины, а также тех, кто выкидывает из дома ваши вещи, чтоб дать больше места поднимающейся рассаде… Именно для таких энтузиастов и было разработано заклинание «Дикая роза», выращивающее заданного размера изгородь из модифицированного Зеленой магией шиповника – с шипами в два дюйма длиной.(19).
Высвободившись из плена диких шипов, зализывая царапины и придумывая изощренные проклятия, Лео решил поискать Лота другим способом. Все-таки в Министерстве Спокойствия, постоянно общаясь с инспектором Клеорном и прочими сыщиками, волшебник чему-то научился. Например, тому, что обязательно у жертвы есть родственник; у преступника тоже может оказаться родственник, а потом окажется, что все люди – друг другу братья.
По адресу, который Лотринаэн указал при приеме на работу в Министерство Чудес, восемьдесят шесть лет назад, в деревушке неподалеку от Лалеты полуэльфа никто не знал. Путем долгих расспросов Лео отыскал самую старую жительницу деревни, старушку ста трех лет от роду, которая вроде как припомнила остроухого красавчика. Да, было дело… – захихикала старушка. Начинающий сыщик потратил еще полдня, скормил старушенции фунт мятных леденцов, но потом выяснилось, что старушка может припомнить всё, что угодно, успевай спрашивать, и, скорей всего, летала в молодости на серебряной колеснице, танцевала на балу у брабансской королевы Сиропии, съела гидру без соли, воспитывала кота так, что тот начал улыбаться, открыла земли за Западным Океаном, соблазнила эль-джаладского эмира, и вообще, слышали о Лаэс-Гэоре, великолепном магическом дворце? Так вот, это она его вырастила, собственными руками кусок штукатурки на огороде закопала, и потом поливала и добросовестно пропалывала! Не верите, сходите, сами посмотрите.
Лео от старушки сбежал. Потом, ради интереса, все-таки вернулся – чтобы убедиться, что никакого огорода у старой женщины нет в помине. Так, одинокая клумба, а под ней – мышиной гнездо. Ничего общего с иберрским Министерством Чудес.
Вчера, после разговора с Далией, Лео пришла в голову светлая мысль поискать Лотринаэнову подружку. Ну, не очень эта мысль оказалась светлой… Сначала волшебника-сыщика чуть не покусала мэтресса Хлоя, сердившаяся на Лота за то, что тот не явился двадцать первого числа на свидание. Если б Лео знал, что Хлоя – телепат, он бы, пожалуй, не стал думать вслух, что у Лотринаэна подружка не обязательно должна быть в единственном экземпляре… Но после драки кулаками не машут. Опять-таки, спасибо Клеорну, настоявшему, чтобы волшебник прошел при Министерстве Спокойствия курсы минимальной самообороны – реакция не подвела, от самого страшного заклятия разгневанной телепатки, которое должно было сжечь Лео всю подкорку, он увернулся.
Сегодня, по утренней прохладе, Лео отправился в Аль-Миридо – узнать, не получал ли каких-то весточек от пропавшего сына мэтр Пугтакль. Но, увидев колышущуюся зеленую громаду иберрского Министерства Чудес, Лео заробел, застеснялся, припомнил все слухи и сплетни о Верховном Друиде Юго-Западного побережья, и вернулся домой, в Талерин, не солоно хлебавши, даже не решившись постучать в сплетенные из лоз двери Лаэс-Гэора.
И где теперь искать Лотринаэна? Ведь просто любопытно – где он спрятался и чем занимается…
Прежде, чем мэтр Лео нашел ответ на вопрос, в кабинет ворвался министр Ле Пле.
Клеорн мгновенно пробудился, вскочил – свежий, бодрый и рьяный – и поприветствовал начальника.
– Слышали? Инспектор Дука сломал ногу!
– Как это его так угораздило? – с сочувствием спросил мэтр Лео, но министр только отмахнулся:
– Свалился с крыши, когда следил за подозреваемым. Клеорн, вам придется взять пару дел, которые вел Дука.
– Всегда готов, – четко отсалютовал Клеорн.
– Значит, сегодня вы начинаете следить… – Ле Пле беспокойно оглянулся по сторонам, обнаружил чересчур внимательного Лео, и скомандовал: – Мэтр, подите-ка в коридор.
– Хорошо, – пожал плечами волшебник. «Раз не доверяете, – читалось на его понурой физиономии, – может, уволите из Министерства Спокойствия? Еще девять лет общественных работ я не выдержу…» Ле Пле проигнорировал вздохи подчиненного, и, как только за ним закрылась дверь, повернулся к усатому сыщику:
– Значит, ваш объект – ее сиятельство Мелориана Тирандье. Ага, дочка герцога. Кажется, от третьего брака. Вы должны узнать о ней абсолютно всё – круг знакомств, привычки, интересы, проблемы, тайны…
– А на предмет чего я должен собирать информацию о ее сиятельстве? – подкрутил усы Клеорн. Сузил глаза и насторожился – он мгновенно почуял, что затевается что-то интересное.
Ле Пле автоматически оглянулся, убедился, что они с сыщиком в кабинете одни, и конспиративно понизил голос (подслушивающий за дверью Лео обратился в слух):
– Распоряжение сверху. Там, – палец министра указал в потолок. Клеорн на секунду позволил себе отвлечься от господина Ле Пле и убедиться в том, что и на потолке сейчас нет никого подслушивающего, – не исключают вероятность включения ее сиятельства в круг королевских родственников.
– А… – мгновенно растерял служебный энтузиазм Клеорн. Как и большинство кавладорцев, он считал брак короля Гудерана и королевы Везувии исключительно удачным.
– Нет, не в том смысле, – угадал ход рассуждений подчиненного министр. – Распоряжение не с самого верха, а с чуть… более, – Ле Пле отчего-то начал заикаться, – чуть более истерической стороны.
А, ее высочество Ангелика… что ж, рано или поздно такое должно было случиться…
– Она боится, – прямым текстом заявил министр, не рискуя дожидаться, куда заведут Клеорна предположения, – что Мелориана хочет окрутить принца Роскара.
– На ее месте я тоже бы боялся, – честно признался Клеорн. – Знаете, когда я увидел тот гобелен, который алхимики Университета вышили для Королевского Музея, я понял, насколько плохо такому прославленному герою без отважной супруги! Ведь буквально любая незамужняя девица королевства готова пасть к его ногам! А если подумать, то окажется, что незамужних девиц за пределами Кавладора гораздо больше, чем в нем, и…
– Не надо думать, Клеорн, – рявкнул в ответ на размышлизмы подчиненного министр, совершенно забывший об угрозе подслушивания. – Лучше действуйте! Действуйте! – приказал Ле Пле. И добавил еще раз, чтоб показать, насколько зависит Спокойствие королевства Кавладор от результатов порученного сыщику официального расследования: – Действуйте!
Покинув кабинет Клеорна, министр на минуту задержался в коридоре и сердито посмотрел на мага – тот делал вид, то ничего не слышал, и тренировал призванную магическую копию Малого Гавка прыгать через палочку.
– Рр-работнички! – фыркнул министр и отправился придумывать задания остальным подчиненным.
С колокольни Ордена Асгадира Внезапного открывался великолепный вид на Скадцарге-лъхариэс-шуу Яр, квартал, в котором обитала кавладорская аристократия. Степенные особняки – в три, а то и в четыре этажа, – укутанные зелеными пелёнками садов и парков, просматривались, как на ладони, и инспектор Клеорн, наставив подзорную трубу, выглядывал, что же происходит в городском доме герцогов Тирандье.
Сидящая рядом горгулья застенчиво прятала голову под крыло, лишь иногда сверкая золотистым глазом на застывшего в позе напряженного внимания сыщика.
Весь день дочь сиятельного герцога была чем-то занята. Ее сиятельство Мелориана изволит ругать служанку. Ее сиятельство гуляет по парку, сидит у фонтанчика и пробует рисовать акварель (на заметку: выкрасть или скопировать рисунок). Мелориана обедает. Мелориана поет. Мелориана примеряет новые платья – для чего, собственно, на короткое время и покинула замок Фюрдаст, лишив королевское семейство своего милого общества. Обещает портнихе два золотых, если та расскажет, какие наряды шьют городские модницы в ожидании Дня Леса – светского мероприятия, знаменующего какой-то из этапов летних сельскохозяйственных работ – то ли конец заготовкам сена, то ли сбору ягод, то ли охоте на садовых вредителей.
(В детстве Клеорна очень забавлял вопрос, почему крестьяне заготавливают сено, а аристократы и королевское семейство отмечают День Леса. Разве не было бы логичнее объявить День Травы, или, допустим, День Луга? Как ему объяснили позже – этот праздник, отмечаемый через определенное число дней после летнего солнцестояния, наследие эльфийских друидов. И дураков ссориться с мэтром Пугтаклем и его последователями, вооруженными бронзовыми серпами, нет. Уже вывелись…)
Так-так-так, подкуп безответных исполнителей… Значит, юная герцогиня всерьез надеется на то, что ее изберут королевой Зеленой Ветви. А пока она что делает? Ага, обедает. Дремлет. Общается с сиятельным папенькой. Дождавшись, когда герцог покинет особняк (точное время – 16.33), Мелориана бросается внутрь дома – у сыщика начинают трястись поджилки от предвкушения, что сейчас произойдет нечто неприятное, – проникает в запертые комнаты родителя… Горгулья недовольно ворчит на чересчур оживившегося человека. И когда Клеорн приготовился узнать, какую страшную тайну скрывает ее сиятельство Тирандье, чуть не ввинтился в окуляр – он стал свидетелем того, как дочь герцога злостно расправляется с рыжим париком папаши. Порезала на кусочки, а на его место положила второй – на вооруженный подзорной трубой инспекторский взгляд, размером поменьше.
Нет, конечно, на бездраконье и такая легкая странноватость за улику сойдет, но, право слово, как-то обидно… Ведь господин министр явно ожидает, что инспектор Клеорн найдет доказательства более серьезных дел, в которые ввязалась дочь влиятельного аристократа. Самому, что ли, придется улики создавать?
Клеорн грустно вздохнул. Горгулья переступила с лапы на лапу. В подсознании сыщика настойчиво просилась некая мысль…
Ага. Да как же сразу не вспомнилось! Кто-то совсем недавно говорил, что Мелориана Тирандье с кем-то состоит в любовной переписке. Чем не компромат? Осталось только вспомнить, кто говорил, и, собственно, найти обличающие улики! И дело – в шляпе!
Замок Фюрдаст. Вечер
Дверь лаборатории придворного мага осторожно приоткрылась. Едва слышно скрипнула. Тонкая фигурка скользнула в полумрак комнаты, освещаемой лишь мягким отсветом летних сумерек, прикрыла дверь и медленно, неторопливо, с тщанием и аккуратностью – плюс прикушенным кончиком языка, чтобы не закричать от страха, и двинулась к расставленным на полках книгам, колбам, пузырькам, рядам законченных и изготавливаемых артефактов, и прочему чужому имуществу.
Двумя этажами ниже, на балконе, откуда открывался живописный вид на окружающие Фюрдаст скалы и ущелья Южного Шумерета, принцесса Анна закатывала истерику. Мэтр Фледегран суетился вокруг нее, пытаясь как-то успокоить девочку, но пока достиг только того, что принцесса крепко вцепилась в его магический посох, и, громко стеная о своей несчастной жизни – О, как ей жить, не сдавши экзамен по этикету!!! – рыдала всё громче и громче. Придворный маг пытался загипнотизировать Анну, или, как вариант, перекрыть ей доступ кислорода в легкие – да, это жестоко, но попробуйте послушать визг и верещание настырной девчонки пять дней кряду, и вы, возможно, измените свое мнение. Увы, эксперименты почтенного волшебника разбивались о собственный магический атрибут – Фледегран даже пожалел о том, что, во избежание травм среди королевского семейства, снял со своего посоха заклинание непередаваемости. По несчастливой – о, боги! – случайности Анна подставляла вместо себя посох каждый раз, когда мэтр кастовал нечто успокоительное, и теперь в тихую нирвану погружались все – цветы в каменном вазоне, ласточка, кружившая у стен замка, кошка, обитавшая на конюшне и охотившаяся за ласточкой, горничная графини Умбирад, сама графиня, вышедшая на балкон подышать свежим воздухом перед ужином, два светильника – короче, все, кроме принцессы Анны.
Принц Арден, в чей адрес, собственно, и предназначались вопли, слезы и обвинения в жизненном несчастии, понуро ковырял плиты пола сапожком – сестры после скандала, учиненного пять дней назад, с ним не разговаривали. Да, он пытался принести извинения – как и велели родители, но искренне не понимал – что ж, в конце концов, случилось, из-за чего сыр-бор разгорелся? Ардену запретили держать собак в своей комнате – он хмуро согласился. Мэтр Фледегран оставил на целый день в своей башне и велел переписывать восемьдесят шесть основных правил дворцового этикета в тринадцати экземплярах – принц и это выдержал. Маменька и тетушка не позволили Ардену поехать в Охохо – а ведь король Мирмидон приглашал их с дядей Роскаром поохотится на лис. Лис, как и кроликов, за которыми они гонялись по болотам Чудурского леса, на границе Кавладора и Ллойярда, Ардену по большому счету было жалко; но ведь это так здорово – проехаться по перелескам, набрать полную горсть спелой, красной земляники, свистеть в свое удовольствие, слушать, как дядя Роскар рассказывает о своих приключениях, стрелять по шишкам на спор – кто больше собьет… Мэтр Фледегран, должно быть, обиделся, что на него бронзовый дракон-фонтан крепко плюнул – он запретил всем дворцовым магам телепортировать старшего и младшего принцев без его ведома; так что дядю Роскара, в некотором смысле, тоже наказали – он дни напролет сидел в музыкальной гостиной и слушал, как поет мама и прочие придворные дамы. Ну, мама-то поет неплохо – по крайней мере, Ардену дуэты королевы Везувии и баронессы Франчески де Кром нравились гораздо больше, чем арии, которые приходилось слушать при походе в Оперу. Но вот визгливо-умилительное пение Мелорианы Тирандье Арден не одобрял – от него люстра качалась.
Светильник над головой задумавшегося об общей жизненной несправедливости малолетнего принца вдруг лопнул – в него угодил очередной луч, срикотешетивший от магического посоха. Придворный маг прошептал пару ругательств в адрес девчонки, которая не понимает, что ей желают только добра, и принялся сплетать другое заклинание. Разглядев в лице Фледеграна отчаянную решимость воспитателя, твердо намеренного облагодетельствовать воспитанницу, Анна изменила тактику – она бросила посох наземь, и, прикрыв лицо руками, упала на грудь мэтру. О, как я несчастна… о, какое горе-еееее…
Мэтр неловко обнял девочку и, поглаживая по голове, принялся увещевать, что, собственно, не всё так плохо, жизнь не заканчивается с проваленным экзаменом, и подумаешь, наука – дворцовый этикет… Анна подняла на мага зареванное лицо, захлопала красными глазами и скривила рот, тряся нижней губой и объясняя, что ей очень, очень плохооооо…
