Текст книги "Алхимические хроники (части 1-3)"
Автор книги: Лана Туулли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 68 страниц)
Рассказ 9. ТРУП В БИБЛИОТЕКЕ
Утро.
Прохлада летней ночи зябко прячется в глубине извилистых улочек, отступая перед лучами восходящего солнца. Городские коты – рыжие, серые и полосатые – с довольными мордами возвращаются с прогулки, многозначительно поглядывая в сторону чирикающих воробьев. По мостовой катится тележка с квохчущими курами: крестьянин, яростно зевая, торопится на рынок, и его беспокойная ноша трепетно обсуждает свое ближайшее бульонное будущее.
Деревянная вывеска, художественно выпиленная в виде огромной алой розы, легонько раскачивается и поскрипывает в тон флюгеру на крыше – тоже исполненному в виде вьющегося цветущего растения семейства розоцветных. Две фигуры – одна маленькая и почти квадратная, закутанная до ушей в темный плащ, другая повыше и поизящнее, задрапированная в черную мантию, – осторожно выскользнули из-за двери ресторации, осмотрелись по сторонам, и крадучись, на цыпочках, поспешили в сторону возвышающегося в конце (или в начале – как посмотреть) квартала Университета.
Подойдя к солидным дубовым дверям высшего и наивысочайшего учебного заведения королевства Кавладор, фигуры еще раз воровато осмотрелись по сторонам, убедились в том, что все окрестные жители и университетские сторожа спят сном праведником, посовещались. После короткого обмена репликами низенькая фигура на секунду приблизилась к дверному замку. Послышался осторожный скрип, потом дверь чуть приоткрылась…
Вторая фигура осталась перед входом. С крайне добропорядочным видом осмотрелась по сторонам, поправила прическу, прищурившись, полюбовалась утренним солнышком. Как бы невзначай, случайно, продефилировала в сторону солнечных часов, украшавших внутренний дворик Университета – до недавних пор именно этот нехитрый прибор был главным подспорьем в измерении времени для студентов и профессоров. Собственно, таковым он и оставался: огромные часы на одной из университетских башенок имели неприятное свойство ломаться раз в пять-шесть лет, а клепсидры и песочные колбы-перевертыши, по которым отмерялась продолжительность занятий, увы и ах, теоретически были доступны шаловливым ручонкам школяров. На какие только уловки не шли господа студенты, чтобы убавить себе мучений в ожидании конца занятий!
Солнечные часы, согласно элементарной логике, просто невозможно было «подкрутить» так, чтобы они показывали неправильное время.
Фигура в мантии, наверное, размышляла именно о невозможном. Она обошла кругом вкопанного в землю циферблата, постучала носком туфельки о создающий эстетическое оформление «прибору» декоративный горшок с аналогичными цветочками, похмыкала, рассматривая ажурную бронзовую спицу, отбрасывающую длинную утреннюю тень… Потом подошла к другому декоративному объекту, возвышающему над солнечными часами – высокой гранитной чаше с петуниями. Пристроила под зелеными побегами какой-то небольшой предмет. Выжидающе посмотрела наверх, очевидно, сравнивая показатели солнечных и башенных часов.
Часы на Часовой Башне Университета как раз собирались отмерить пятый утренний час. Они захрипели, шевеля шестеренками, и как раз собирались позвенеть курантами, когда что-то произошло.
Это «что-то» было скрыто от глаз посторонних наблюдателей. Но в итоге часы пробили не пять, а девять раз, удивленно дрожа вдруг перескочившими с цифру на цифру стрелками.
Наблюдавшая за поведением башенных часов фигура удовлетворенно хмыкнула, щелкнула потайной кнопочкой на спрятанном в петунии приборчике, после чего резво пересекла внутренний дворик Университета, пробежалась по десятку ступенек и уверенным кулачком принялась стучать в двери университетской библиотеке.
Она стучала, колотила и дубасила, изо всех сил травмируя дверь кулачком и каблучками, пока ей не открыли.
– Мэ… Мэтресса Далия? – удивленно проговорил библиотечный сторож, господин Гринч, чуточку приоткрыв дверные створки.
– А вы кого здесь ожидали увидеть? Дракона? Водяного элементаля? Студентов? – едко переспросила Далия и сделала попытку проникнуть в нутро университетского хранилища книг.
– Но… Мэтресса, вы же знаете, что библиотека работает только с девяти утра! – возмутился сторож, и попытался захлопнуть перед напористой посетительницей дверь.
Мэтресса Далия одарила Гринча взглядом, сообщавшим очень многое. Гринч, поежившись, понял, что мэтресса, во-первых, ему очень сочувствует, во-вторых, сопереживает и понимает недолговечность его существования, а в-третьих, сама немедленно готова прекратить суровое испытание его, Гринчевой, жизни, собственными руками придушив того, кто мешает ей пройти в библиотеку…
– Но, мэтресса, – заныл Гринч. – Вы же знаете правила! Раньше девяти никак нельзя!
– На часы посмотрите, – сложив руки на груди, тоном последнего предупреждения посоветовала Далия.
Гринч осторожно высунул нос наружу. Посмотрел наверх, на Часовую Башню, где часы показывали четыре минуты десятого. Удивился. Посмотрел в сторону солнечных часов.
Ажурный бронзовый шпиль совершенно мистическим образом указывал короткой тенью на девять часов, а длинной, едва различимой – приблизительно на двадцать пять минут.
Гринч растерялся.
– А я думал, что сейчас намного раньше…
– Кто рано встает, того удача ждет, – подсказала мэтресса, плечиком оттесняя библиотечного сторожа и просачиваясь внутрь.
Гринч повздыхал, судорожно зевнул и прикрыл за мэтрессой дверь.
Наверху, под крышей Часовой Башни, вооружившаяся подзорными окулярами Напа Леоне наблюдала происходящее у входа в библиотеку. Убедившись в том, что задуманная Далией авантюра прошла без сучка, без задоринки, гномка сложила подзорную трубу, поколдовала с рычагами часов, переводя стрелки на правильное время, спустилась с Часовой Башни вниз. Осторожно, стараясь не слишком громко стучать подкованными каблуками сапог, пробралась до солнечных часов. После чего долго прыгала, пытаясь добраться до установленного на высоте мэтрессиного роста магического осветительного шара. Сбив, наконец, осветительный прибор прицельно брошенным камушком, Напа Леоне подобрала улику, свидетельствующую о незаконном проникновении на территорию учебного заведения в неположенное время, и с громким топотом, частым дроботом поспешила обратно в ресторацию «Алая роза» – пора было ставить тесто для утренних пирожков.
* * *
Предметом вожделения мэтрессы Далии были новейшие поступления библиотеки. Как-то так получилось, что в конце учебного года в Университет поступило несколько сотен книг – новых вообще, и новых для собрания Университета в частности.
Двадцать семь устаревших учебников, восемнадцать рассыпанных по листочку книжек и полдюжины потрепанных тетрадей-дневников завещал господин Пункер, сбежавший когда-то из стен гостеприимного вуза, чтобы поискать подвигов и богатства. Что удивительно – нашел, разбогател, выгодно женился, взрастил плеяду детей и внуков; скончался в возрасте девяноста девяти лет, счастливо убежденный, что причиной всех его благ было вовремя случившееся расставание с наукой.
Еще около сотни томов достались Университету как дар служителей Министерства Спокойствия. Редчайшие рукописи, иллюстрированные травники и переполненные деяниями былых веков исторические хроники были реквизированы в качестве улик у неблагонадежных личностей. Сам факт того, что кто-то крадет книги, всегда глубоко возмущал алхимиков Кавладорского Университета; так что изъятые из теневого товарно-денежного оборота фолианты были приняты с радостными воплями. Тем более, что воры явно знали толк в чтении: как на подбор, все книги были редкими памятниками культуры (и отечественной Кавладорской, и ушедшей эльфийской, и соседней ллойярдской, и прочая), а большинство томов к тому же хвасталось золотыми, серебряными, драгоценными и полудрагоценными переплетами.
Около двух сотен книг, если называть вещи своими именами, были взятками. Господам из Министерства Спокойствия об этом старались не намекать, но, как говориться, шила в мешке не утаишь… Стоило начаться сессии, стоило повстречаться понурым студентам со счастливо, до ушей, улыбающимися профессорами, как к Университету начали подтягиваться обеспокоенные родительские особи. Какие только намеки не делались в заботе о положительной оценке чада! Большинство профессоров встречало такие посулы хмурым взором; меньшая часть подставляла карманы; избранные личности – например, та же самая мэтресса Далия, устраивали похохотать и взяточникам, и их подопечным, да как!
Но, как известно, книга – лучший подарок, и от него настоящий алхимик отказаться просто не в силах. Даже зная, что руководство вуза крайне одобряет законопослушность и неподкупность своих сотрудников. Вот и получалось к концу учебного года… Мэтр Филипп, профессор истории, тяжко вздыхая, только вчера расстался со стопочкой раритетных манускриптов; а неделю назад мэтр Рупь (с кафедры горных изысканий) рыдал, прощаясь с иллюстрированным справочником по минералогии и секретным гномьим руководством по металлургии… Ставшая случайной свидетельницей того, как ее супруг принимает зачет у небезызвестной Изольды, жена профессора Дормиля, полыхая праведным гневом, сдала в Университет всю домашнюю библиотеку. Отголоски семейного скандала долго разлетались клочками по закоулочкам Университетского квартала.
А еще в библиотеку Университета пришли дневниковые записи пропавшей экспедиции мэтра Симона. Мэтр Симон в свое время – больше пятидесяти лет тому назад – считался признанным авторитетом в области этнографии, истории и культуры утраченной Империи Гиджа-Пент. Империю потеряли два с лишним тысячелетия назад, когда земли Гиджы начали заносить пески. Правда, потомки древних гиджей спаслись, расселившись по берегам Пентийского моря, и основали новые государства. Страны, как должно, враждовали между собой, делали подлые подарки в виде деревянных коней или яблок с неясным предназначением, активно поджигали города соседей, – и отступали перед надвигающимися песками, тем самым создавая рай земной для будущих археологов.
В один прекрасный день почтенный гиджапентолог не устоял перед идеей организовать экспедицию в сердце пустыни Эль-Джаладского Эмирата, чтобы откопать там таинственный город мифического царя Тиглатпалассара. Мэтр-энтузиаст был уверен, что где-то в песках и барханах эльджаладской пустыни таковой заброшенный город имеется, а если не город, то остатки поселения, а если не остатки поселения, так хоть гробница, а если не гробница – так хоть что-нибудь да найдется, стоит хорошенько поискать! Вооружившись этой благой идеей, мэтр Симон отправился в коварные пески, и вот, спустя полвека, вернулся. В некотором, обобщенно-теоретическом смысле слова. По крайней мере, вернулись в родные университетские стены очки мэтра Симона, нечто черное, что было его рабочей мантией, ремешки его сандалий, а также лопаточка и кисточка, которыми почтенный мэтр пользовался для археологических раскопок… И самое главное – вернулись дневники, которые мэтр Симон вёл на протяжении пяти лет скитаний в поисках пропавшего, погребенного под пустынями города.
Университет, мужественно утерев скупую алхимическую слезу, готовился устроить в стенах библиотеки небольшую экспозицию в память деяний коллеги.
Остальную часть новых поступлений составили недавно выпущенные издания – и местной, университетской книгопечатни, и присланные ллойярдскими, буренавскими, брабансскими, иберскими и фносскими коллегами. Диссертации, монографии, толстые солидные научные журналы, сборники тезисов, бесчисленные «К вопросу о…», «В замечание к…» и «В дополнение к комментариям относительно…». А в довесок – скромные брошюрки, в которых преподаватели Высшей Школы Мандаринов Империи Ци делились с алхимиками соседних королевств поэтическими впечатлениями о науке и мироустройстве.
Прослышав от госпожи Гиранди, секретаря ректора, об этом роскошестве, которое ждет инвентаризации и каталогизации в недрах библиотеки, мэтресса Далия не поленилась встать пораньше, подбить Напу на эксперимент с часами, и вот теперь…
Далия прытко вбежала в читальный зал и остановилась на пороге. Библиотечному сторожу, который проковылял следом, показалось, что мэтресса плотоядно облизывается. Гринч почесал сонные глаза: нет, показалось. Мэтресса просто довольно улыбалась и сверкала глазками. Гринч судорожно зевнул – спать хотелось невыносимо; он же был уверен, что до начала трудового дня часа два, а то и три…
Читальный зал представлял собой большое, просторное помещение высотой в два этажа. Нижняя часть зала была занята двумя рядами столов – солидных, основательных, сработанных из темного прочного дерева и затянутых официальным зеленым сукном. Вдоль стен выстроились ряды стеллажей – со словарями, учебниками, справочниками, подшивками периодики, а также с тематическими выставками – гербариями, энтомологическими коллекциями и прочими околонаучными картинками. Те стеллажи, которые не помещались вдоль стены, выполняли роль своеобразных ширм, отгораживая ниши на одно-два читальных места для особо привилегированных посетителей. Практически все вертикальные поверхности помещения использовались для демонстрации красочных сообщений на тему «Ими гордится Алхимия», «Величайшие открытия современности», «Лауреаты Королевской Ежегодной Премии», а также – ведь Университет был не только рассадником знаний, но и оплотом воспитания подрастающего поколения: «Их разыскивает Министерство Спокойствия королевства Кавладор» и «Сообщи о нелегальном некроманте – и покойся с миром!»
В центре противоположной от входа стены со всем возможным величием и достоинством располагался огромный камин. В зимнее время – весьма полезное средство отопления, а летом – постоянный источник забот для Гринча, его сменщика и библиотечных уборщиц. Почему-то из каминной трубы всегда сыпалась зола; Гринч убеждал директора библиотеки увеличить расходы на трубочиста, но пока особого успеха не достиг. Вот и сейчас, войдя в читальный зал, Гринч первым делом бросился проверять, много ли золы нападало за ночь.
Слева и справа от камина поднимались лесенки на узкую галерею, опоясывающую читальный зал приблизительно на высоте первого этажа. Выше поднимались высокие стрельчатые окна; если же пройти по галерее кругом, мимо каталожных шкафчиков, бюстов основателей университета, портретов царствующих особ, доспехов, оружия и прочего, свидетельствующих о героической истории страны-университетовладелицы, можно было попасть в так называемый Высокий зал. Высокий зал, как сообщали каждый год студенты только что поступившим первокурсникам, был предназначен для Очень Высоких Особ, которые иногда посещали университетскую библиотеку по старой памяти. Хотя, если придираться к словами… Принца Роскара – очень видного представителя правящей династии, в Университет невозможно было заманить не то, что калачом – даже обещанием торжественного банкета. Правда, его младшая сестра, принцесса Ангелика, иногда снисходила до визита в высшее учебное заведение, появлялась, как ясное солнышко над дождливыми ллойярдскими долинами, внимательно прочитывала жалобы, просматривала представленные для широкой публики экспозиции и сообщения… В Высоком зале, постоянно готовом для приема короля или любого члена королевской семьи, были низкие потолки, удобнейшие кресла, яркие осветительные шары, собственный камин и даже бар с настоящим брабансским коньяком.
По крайней мере, предполагалось, что всё перечисленное в Высоком зале имеется, но проверить, увы, возможности не имел никто.
Проследив, как мэтресса Далия уверенным шагом направилась к стеллажу с новыми поступлениями, Гринч добросовестно приступил к выполнению своих обязанностей. А именно: прошелся по главному залу, поправляя и без того ровные ряды столов, задвигая стулья, поправляя скособочившиеся свечи в стандартных оловянных шандалах. Поднялся на галерею, приоткрыл три форточки, чтобы впустить свежий воздух. Пока Гринч ходил проверять камин в зале для Очень Высоких Особ, мэтресса Далия успела захватить свой любимый уголок за шкафчиком с коллекцией древнефносской керамики, завалить стол книжными башнями, открыть блокнот и уже начала листать первый том.
Гринч опять зевнул. Не понимая, куда запропастились библиотечные барышни, где лично Сам – то есть директор университетской библиотеки, ночной сторож вернулся к выходу из читательского зала. Сел на стул у двери, чтобы сразу же, как придет кто-нибудь из библиотекарей, доложить о том, что во вверенном под охрану Гринча помещении никаких происшествий нет, и на секундочку прикрыл глаза.
Тень ажурной стрелки солнечных часов медленно и неохотно покинула цифру «пять».
* * *
Беспокойные студенты штурмовали библиотеку, отчаянно покашливая, топоча грубыми стоптанными башмаками, отфыркиваясь и переговариваясь сдавленным шепотом. Потом появился Сам, зачем-то завернулся в кухонный передник и проговорил, многозначительно подмигивая и шевеля кустистыми бровями:
– Я король ночи! Я москит, кружащий над вашей головой! Я заноза в вашем пальце! Я ложка соли в вашем утреннем чае! Я чайка! Я Черный Плащ! Я зола в вашем камине! – а дальше с душевным воплем: – Кто мог подумать, что в старике окажется столько кррр-аагхх! Тише, идиот! Блин, ты испачкал мой плащ! – заорал напоследок Сам, и вспрыгнул Гринчу на колени.
Гринч в ужасе проснулся, рефлекторно отшатнувшись от чего-то мягкого и пушистого, приблизившегося к его лицу.
Роджер недовольно мяукнул.
– А, это ты…
Роджер мигнул зелеными глазами, вильнул хвостом, соглашаясь, что это всего лишь он – еще один страж университетской библиотеки. И, в отличие от всяких там человеков, доблестно выполняет свои обязанности, не допуская мелких грызунов в охраняемый периметр.
Гринч почесал Роджера за ушком, погладил небритую щеку, зевнул.
С трудом вырвался из теплых вялых объятий полудремы. Откашлялся и осмотрелся кругом, чтобы убедиться в том, что тяжкий проступок – сон на рабочем месте – никто не заметил.
Что-то было неправильно. Гринч помотал головой, пытаясь понять, что же его смутило.
Тянуло сильным сквозняком, и Гринч встал, чтобы прикрыть двери библиотеки. Выглянул во дворик – понюхать, какая сегодня ожидается погода, и подавился зевком.
Университетские часы показывали половину девятого.
– Приснится же… – отмахнулся библиотечный сторож, и, в который уже раз, дал себе зарок не спать и не пить горячительных напитков на рабочем месте. Недоумевая, зачем же он в своем сне открывал настежь двери и форточки, Гринч отправился посмотреть, все ли в порядке.
Роджер, подняв хвост, шествовал следом.
– Что, котяра, молочка хочешь? Сейчас, сейчас… Вот только окно прикрою… Ой… – замер Гринч, не веря своим глазам. Кот, возмущенный отсутствием молочного вознаграждения, мяукнул.
Сидящая в дальнем левом углу читального зала, в окружении книжных гор мэтресса Далия удивленно обернулась и наградила Гринча сияющей улыбкой.
– А, Гринч! а я думаю, что с вами случилось… Вы то бегаете по залу бешеным аллюром, то храпите…
– А… А вы здесь откуда, мэтресса Далия? – уточнил Гринч, не спеша приближаться.
– Как это – откуда? Как всегда.
– А как вы здесь очутились?
Далия изобразила крайнее изумление.
– Что с вами, Гринч? Вы не помните? Вы сами меня впустили.
– Но ведь… – растерялся бедняга сторож. – Но ведь еще очень рано, библиотека закрыта… Должна быть закрыта, – осторожно предположил добросовестный Гринч. – Как же вы сюда проникли? И когда успели?
Мэтресса Далия прикрыла книгу, заложив карандашом нужную страницу, встала и подошла к Гринчу. Сложила руки на груди, скептически выгнула бровь:
– Что вы имеете в виду, уважаемый? Вы что, не помните, как меня впустили?
– Ну… я… помню, конечно, – согласился сторож. – Мне это буквально только что снилось.
– Нет-нет, Гринч, вам это не снилось. Когда вы меня впустили в библиотеку, было четыре минуты десятого.
– Ага… Но сейчас – почему-то на сорок минут меньше.
– Да? – с тщательно отрепетированным изумлением вопросила Далия. Потом изобразила глобальную работу мысли. – Мне кажется, я знаю, что это.
– Что?
– Мы с вами, дорогой Гринч, стали свидетелями Необъяснимого Феномена, – весомо проговорила мэтресса. И, убедившись в том, что несчастный сторож буквально раздавлен осознанием феноменальной необъяснимости, предложила: – Выпить хотите?
– А?
– Это самая надежная константа феноменологического исследования, – уверила мэтресса, извлекла из кармана мантии маленькую, размером с дамскую ладошку, фляжечку и лихо отвернула крышечку. Гринч, благодарно поохав, надолго припал к живительному содержимому.
– Спасибо… – поблагодарил сторож.
Далия внимательно вгляделась в лицо Гринча – обыкновенное, чуть вытянутое, неуловимо плоское лицо неизбалованного судьбой человека средних лет – и убедилась в том, что ее «домашняя заготовка номер два» тоже работает. Как по волшебству – хотя какое тут волшебство, обыкновенный аптечный сбор общеукрепляющего и усыпляющего назначения пополам с алкоголем – физиономия сторожа разглаживалась, и тревоги постепенно улетучивались… Роджер, учуявший в составе содержимого фляжки валерьянку, требовательно напомнил о себе. Далия поискала, во что бы налить котику, потом пожертвовала носовой платок, смочила краешек в настойке. Роджер поймал тряпку в полете и набросился на нее… как настоящий кот на обыкновенную валерьянку.
– Я, пожалуй, возьму еще и эти книги, пока их никто не перехватил, – указала мэтресса пальчиком на груду книг, сваленных в правом углу читального зала, за столом, откуда библиотечные барышни одаривали читателей улыбками, фолиантами и напоминаниями не шуметь и не жрать, в конце концов, в библиотеке.
Гринч – еще толком не уяснивший сути происходящего, но уже чувствующий, как за его спиной расправляется пара крыльев, согласно кивнул. Прошел мимо камина, поднялся на галерею, запер форточку. Чуть не наступил на счастливого Роджера, с экстатическими воплями гоняющего по галерее белый платок мэтрессы, посмотрел вниз…
Преувеличенно осторожно спустился по лесенке и деликатным покашливанием попытался привлечь внимание мэтрессы Далии. Та как раз вышла из-за стола выдачи, споткнулась об упавшую на пол книгу, подобрала ее, сунула подмышку, и, не переставая читать уже открытый толстый фолиант, пыталась на ощупь найти свой рабочий стол.
– Мэтресса Далия… Вы извините, что я вас отвлекаю…
– Мм… – Глаза Далии, не отрываясь, скользили по строчкам.
– А тот Необъяснимый Феномен, о котором вы говорили – он только нас касается, или еще кого-нибудь?
– А? Чего? Гринч, не отвлекайте меня – вы же видите, что я читаю.
Деликатность Гринча, пустившаяся в полет от успокоительного содержимого фляжки мэтрессы, была бы рада выполнить просьбу читательницы. Но долг у университетского персонала, как и у всех сознательных подданных Кавладорского королевства, всегда был превыше всего:
– Вы меня простите… Но, кажется, у нас в библиотеке труп. Лежит у камина.
– Мм? – отозвалась Далия. – Дело житейское…
– Вы думаете? А что же мне делать?
– ну… – мэтресса перевернула страницу и принялась пристально разглядывать некую таинственную схему. Которая, может быть, на самом деле была картой. А может – и диаграммой, но чтобы убедиться в своих предположениях, надо перейти по авторской ссылке к 219 странице, так что… – Гринч, вы напрасно беспокоитесь. Полежит – встанет и сам уйдет.
– Вы думаете?
– Несомненно.
– А я думал полицию вызвать.
Мэтресса как раз добралась до 219 страницы, но краем глаза заметила, что двести двенадцатая гораздо интереснее. Поэтому на слышащиеся в отдалении звуки отреагировала чисто формально:
– Ну, если вам так хочется…
– А может, он еще живой? Мэтресса, как вы думаете?
– Ну, я думаю, что… – Далия на секунду оторвалась от чтения. Взгляд ее, туманный от прочитанного, скользнул в сторону камина и его окрестностей. – Гринч! – завопила она. – В библиотеке труп!
– А я о чем говорю!
Далия – что было для нее крайне нехарактерно – не удостоила сторожа ответом; заложив пальцем нужную страницу, она, трепетно прижимая книгу к груди, сделала несколько осторожных шажков и, наморщив носик, посмотрела на лежащее перед камином тело.
– Гринч, – серьезно и деловито известила собеседника Далия. – Я сейчас упаду в обморок.
– Тогда, может быть, я заодно и кого-нибудь с медицинского факультета поищу? – предложил сторож.
– И побыстрее, будьте любезны… – умирающим голосом отозвалась алхимичка. Гринч бережно, под локоток, подвел мэтрессу Далию к своему стулу около входа в главный зал.
Усадил, схватил какую-то тетрадь с ближайшего стеллажа и несколько раз энергично взмахнул, чтобы к даме быстрее пришел спасительный воздух. Спустя десяток секунд Далия перехватила «опахало» и уверенным повелительным тоном велела Гринчу поторапливаться.
Бедняга сторож, пребывающий в крайне растрепанных чувствах, попросил мэтрессу подождать самую чуточку. Подхватил полы потрепанной мантии, на выходе еще раз, нервно сглотнув слюну, обернулся. Нет, не померещилось: у камина действительно лежал в странной, неестественной позе какой-то совершенно посторонний молодой человек. Даже с противоположного конца зала было видно, как рядом с ним расплывается темное пятно…
О боги… И откуда только берутся в обычной библиотеке странные трупы…
* * *
Гринч выскочил из библиотеки и мгновенно закашлялся, попав в полосу какого-то необыкновенно плотного утреннего тумана – у библиотечного сторожа, привыкшего к спертой душной атмосфере книгохранилища, за годы службы выработалась стойкая аллергия на свежий воздух. Увы, уделять внимание страданиям собственного тела не было времени. Долг звал, а жидкость, которой его угостила заботливая мэтресса Далия, придавала весьма специфическое ускорение – правда, с некоторым загибом на правую сторону, но это мелочи.
Старина Гринч побежал искать полицейского.
Приблизительно в то же самое время Роджер наблюдал – такова невероятность макроэргического пространства реальности – действительно Необъяснимый Феномен. Мир вокруг, благоухающий приятными звуками, вибрирующий упоительными запахами, переливающийся виляниями кончика хвоста и выпускающий коготки, вел себя очень странно. Попрыгав по лестничным перилам и каталожным шкафчикам, сделав отчаянную попытку пролезть в мышиную норку, выразив искреннее сексуальное восхищение доспехами, украшавшими галерею, Роджер от избытка чувств подпел только ему слышимой музыке сфер, вонзил когти всех двенадцати лап в деревянную мебель, потом резко, без разбега и лишних раздумий, решил полетать…
Потом пришлось поползать. Роджеру показалось отличной идеей ползать на спине, отталкиваясь лапами от осаждающих видений. Поиграл с солнечным зайчиком, поймал и проглотил комок книжной пыли. Потом около кошачьей морды материализовался вытянутый и вогнутый, пахнущий ночными улицами сапог. Рядом появился его ближайший родственник – тоже благоухающий коротким знакомством с лужицами на Малой Базарной площади и Сенном переулке – перешашшагнуул через Роджера, и пошел себе дальше… Если бы Роджер был алхимиком, он бы закричал, чтобы коллеги несли хронометры, готовальни и лупы, дабы достойно и как подобает зафиксировать всю изогнутость и невероятную загогулистость представшего перед ним явления. Но Роджер был обычным библиотечным котом, докой по части подвальных крыс и любителем свежих сливок, поэтому он только зафыркал и попытался цапнуть проходящие мимо сапоги. Подскочил, бросился, промахнулся, нарисовал когтем на ближайшем сапоге аккуратную царапинку, не удержался на расползающихся лапах, упал – прямо в объятия благоухающей валерьянкой Бесконечности…
Мэтресса Далия, сморщившись, еще раз посмотрела на труп. Боги, какая пошлость – труп в библиотеке! Как это похоже на примитивные фантазии брабансской романистки Фелиции Белль! И кому же, интересно, пришло в голову кого-то убивать – и почему обязательно в университетской библиотеке? Здесь почтенные алхимики, между прочим, работают! А для работы нужна ясная голова – тут Далия поправила прическу, гордясь тем фактом, что в степени ясности мышления ей нет равных; чистые руки… Или холодные ноги? – нахмурилась Далия, припоминая известный афоризм. Не вспомнила, и сочинила свой вариант. Ясная голова, острые карандаши, чистые блокноты и спокойные нервы. А как тут будешь спокойным, когда приходишь с утречка почитать пару книжек – и обнаруживаешь посторонний труп?!
Чтобы успокоиться, Далия прибегла к самому привычному способу – автоматически открыла первую попавшуюся обложку и заскользила взглядом по ровным строчкам рун.
* * *
Возможно, эта история имела шанс завершиться очень быстро. Ведь только и оставалось, что Гринчу – добежать до угла Университетского и Бумажного кварталов, броситься к стоящему там стражу правопорядка, сбивчиво, задыхаясь и захлебываясь волнением, изложить существо дела… Страж, несомненно, поспешил бы исполнить свой долг. А стражи Спокойствия Кавладора – это вам не какие-нибудь энтузиасты-иберрцы, занятые распитием кофе с каждой встречной блондинкой, и не лощеные стиляги-брабансцы, которые идут в полицию ради красивой формы… Полицейские Кавладорского королевства – ого-го, на семь локтей в землю зрят, ложь за лигу чуют, порядок всеми силами бдят…
Но речь не об этом.
Речь о том, что Ницш, полицейский, стороживший порядок в Университетском квартале, провел бурную ночь. Не подумайте ничего аморального: бурное времяпрепровождение Ницшу обеспечил пьяный возчик, который не только упился сам до последнего градуса, но и кобылу свою попотчевал чем-то, от чего бедное животное прошлось на передних копытах, отбивая задними ритм национального гимна.
Проведя ночь в выяснениях, что кто пил, кто здесь лошадь, и почем нынче овес в Занзибаре, Ницш весьма скептически отнесся к рассказу, который бедняга Гринч, сам того не желая, сопроводил слабым ароматом спиртного.
Так или иначе, в университетскую библиотеку Гринч возвратился в компании с полицейским, чувствуя себя арестантом и даже, в какой-то степени, каторжником.
Переступив порог читального зала одновременно со звоном университетских часов, пробивших четверть десятого, Гринч несколько минут стоял, не в силах произнести ни слова. Наконец-то пришли библиотекарши – это хорошо. Сам еще не появился – это тоже неплохо. Мэтресса Далия, уткнувшаяся в потрепанную то ли тонкую книжицу, то ли толстую тетрадку, зачем-то допустила в читальный зал читателей – что ж поделать, мэтресса умная, ей виднее, зачем она это сделала…
А вот то, что труп, лежащий у камина, куда-то пропал, явно – даже такой не слишком ученый человек, как Гринч, это понимал – было плохо.
* * *
Расследование настоящего преступления обычно начинается с обнаружения тела, выяснения обстоятельств перехода бывшего обладателя тела из состояния А (живой, дышит, разговаривает, действует) в состояние В (не дышит), С (не разговаривает), D (не действует) или Е (не живой, хотя пытается). Потом следует проверка алиби у подозрительных лиц, и только по прошествии всех предыдущих стадий твердая карающая рука закона волочет трепыхающегося, но придавленного бременем вины и доказательств преступника в темницу. Следует отметить, что расследование происшествия в университетской библиотеке изначально пошло совершенно по другому пути.
