Текст книги "Чародей поневоле (сборник)"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 57 страниц)

  Глава четвертая

– Интересно, что ждет меня на этот раз? – пробормотал отец Эл, мчась по подземному туннелю в пневматической кабине вместе с десятком попутчиков с Терры. Добравшись до табло отправления, отец Эл нашел нужный рейс. Оказалось, что корабль до беты Кассиопеи отправляется в 17.23 по Гринвичу от одиннадцатого причала терминала на сороковом градусе северной широты. Взглянув на часы, отец Эл, к своему ужасу, обнаружил, что уже 17.11, а он находится на двести двадцатом градусе южной широты. Это означало, что от ближайшего отправляющегося звездолета его отделяло сто восемьдесят градусов как по вертикали, так и по горизонтали, а уж это, в свою очередь, означало, что он находился ровнехонько в противоположной точке на поверхности планетоида диаметром две с половиной мили, который собой являла космическая станция Проксима!

Вот почему ему пришлось отправиться в скоростное путешествие по туннелю. Единственным утешением было то, что ему не пришлось проходить таможенный досмотр, так как он продолжал находиться внутри станции. Ну и еще радовала скорость – кабинка мчалась по туннелю, одолевая два с половиной километра за три минуты. Так что весь путь кабинка могла бы проделать менее чем за минуту, если бы компьютер не ограничивал ускорение и торможение до полутора g в начале и конце трассы. Учитывая обстоятельства, отец Эл был готов на все ради быстроты и, наверное, не задумываясь, ответил бы «да», даже если бы его предупредили о том, что он в итоге превратится в подобие тоненького слоя зубной пасты на лобовом стекле кабинки. У него ушло пять минут на поиски нужного туннеля и еще четыре минуты на ожидание кабинки.

При торможении священника качнуло вперед, но, как только кабинка окончательно остановилась, он обрел равновесие. Двери с шипением открылись, и вот отец Эл уже устремился вперед, прокладывая себе путь сквозь толпу.

– Прошу прощения… Извините… Прошу извинить меня, мадам… О боже! Простите, я вам на ногу наступил, сэр…

Но вот наконец он выбрался из толпы и, судорожно сжав ручку чемодана, встал перед табло отправления. Минуты бежали издевательски быстро, а ласковый безличный голос откуда-то сверху оповещал пассажиров о том, что рейс номер сто десять до беты Кассиопеи отправляется от одиннадцатого причала и что пассажиров просят срочно занять свои места.

Наконец двери кабины лифта с шипением разъехались в стороны. Отец Эл, сдерживаясь из последних сил, дождался, пока из кабины выйдут пассажиры, и, как только она освободилась, бросился внутрь. Он совершил ошибку, войдя первым: следом за ним в кабину втиснулись еще пятеро человек. Двери закрылись, и отец Эл, опомнившись, принялся протискиваться обратно.

– Простите… Извините… Я очень тороплюсь… Простите, сэр, но мой рейс вот-вот отправится, а следующего ждать так долго…

Но вот двери открылись, и отец Эл выбежал из кабины и помчался вперед, одним глазом поглядывая по сторонам во избежание столкновений, а другим читая табло. Ага! Вот они! Выходы на посадку с десятого по пятнадцатый и стрелочка-указатель влево! Священник развернулся с проворностью кометы, облетающей Солнце, и ринулся вперед, оставляя позади пышный хвост в виде отдавленных ног, ушибленных локтей и разгневанных воплей.

Одиннадцатый выход! Отец Эл резко затормозил, бросился к дверям и вдруг, к своему ужасу, увидел, что они заперты! С упавшим сердцем он посмотрел вверх и увидел, как тает вдали светящаяся точка – то горели огни святого Эльма, окружавшие корабль, который вел вперед планетарный двигатель.

На миг отец Эл впал в отчаяние, но в следующее мгновение совладал с собой и расправил плечи. С какой стати ему было так расстраиваться? В конце концов, до следующего рейса не могло быть так уж далеко.

Однако табло отправления придерживалось на этот счет противоположного мнения. Следующий рейс до беты Кассиопеи отправлялся через неделю! Отец Эл смотрел на табло, не веря своим глазам. В ушах у него звучало предупреждение Йорика – он должен был торопиться. Род Гэллоугласс должен был исчезнуть, а отцу Элу во что бы то ни стало следовало исчезнуть вместе с ним!

И тут в глубине сознания священника зародилось ужасное подозрение. Конечно, наверняка судить было рано… Если бы препятствия возникли на его пути трижды, можно было бы не сомневаться в том, что ему упорно мешает враг, но пока что неудачи постигли его только дважды… Род Гэллоугласс вот-вот должен был открыть в себе какую-то необычайную силу, и, вероятно, в его складе характера была какая-то слабость, как у всякого человека, какой-то серьезный минус – наверняка надежно спрятанный, но от этого никуда не девающийся. Этой слабости вполне могло хватить для того, чтобы его душой завладели и переориентировали ее на злые дела, и эти злые дела тоже были бы надежно замаскированы и хорошо продуманы – настолько надежно и хорошо, что в них почти невозможно было бы признать злые дела, но от этого они не стали добрыми. Он мог бы стать могущественным орудием в руках Зла, а мог бы стать могущественной силой Добра, если бы кто-то вовремя указал ему на нравственные просчеты и помог от них избавиться.

Определенно, шансы сил Зла значительно возросли бы, если бы отец Эл не добрался вовремя до Рода Гэллоугласса.

А осуществить подобный замысел силам Зла было очень даже легко и просто: для этого вполне хватало того, чтобы он пропустил нужный рейс и прибыл на Грамерай слишком поздно! А уж для этого силам Ада нужно было только немножко помочь естественной людской извращенности. Быть может, капитан корабля пребывал в дурном расположении духа и решил не ждать ни секундой больше положенного, хотя один из пассажиров, заказавших себе место, еще не прибыл… Быть может, диспетчер кос-мопорта в этот день с кем-то поругался и из всех рейсов выбрал именно этот, и именно его загнал на терминал, расположенный на двести двадцатом градусе южной широты вместо сорокового северной. Короче говоря, закон Финагля – этот универсальный закон подлости – торжествовал. Извращенность вселенной приближалась к максимуму.

Отец Эл развернулся на каблуках и зашагал к центру терминала.

Добравшись до центральной зоны, священник побрел вдоль торгового ряда. Церковь делала все, что было в ее силах, дабы все ее члены имели доступ к таинствам, в какой бы немыслимой дали от Терры они ни находились, а особенно там, где они наиболее нуждались в утешении и укреплении духа. Один орден обращал на эту проблему особое внимание. Наверняка без внимания не осталась такая крупная станция на пути космических лайнеров…

А ют и то, что искал отец Эл… Занавешенное окошечко, а над ним – табличка: «Часовня Святого Франциска Ассизского». Отец Эл вошел в часовню через двустворчатые двери, окинул взглядом ряды пластиковых скамей, алую ковровую дорожку, простой стол в алтаре на невысоком возвышении, а над столом, на обитой деревом стене – распятие. С плеч его словно тяжкая ноша спала. Он пришел домой.

Францисканцы оказались, как и следовало ожидать, очень приветливы и гостеприимны. Однако после того, как отец Эл объяснил, в чем нуждается, возникла некоторая неловкость.

– Отслужить мессу? Сейчас? Позвольте со всем уважением напомнить вам, святой отец, что сейчас шесть часов вечера.

– Но наверняка у вас служат и вечерни.

– Только вечером по субботам и накануне праздников.

– Боюсь, это воистину необходимо, святой отец,– и отец Эл подал францисканцу рекомендательное письмо от Папы.– Быть может, это послание поможет прояснить положение.

Отец Эл терпеть не мог ситуаций, когда приходилось прибегать к таким мерам, и тем не менее он не без удовольствия пронаблюдал за тем, как францисканец выпучил глаза, воззрившись на подпись под посланием. Он благоговейно сложил письмо и отдал гостю. Кашлянув, он проговорил:

– Д-да. Ко… конечно, святой отец. Все, что пожелаете. К вашим услугам.

– Мне потребуется всего лишь алтарь на полчаса,– улыбнулся отец Эл.– Думаю, проповедь я читать не стану.

В этом он ошибся. Как только он начал служить, в часовню заглянул прохожий, озадаченно остановился, тихо вошел и встал на колени у скамьи. А когда отец Эл дошел до Символа Веры и оторвал взгляд от требника, он с изумлением обнаружил перед собой два десятка людей. Большей частью то были хорошо одетые путешественники, но среди них были и механики, и уборщики из космопорта, а также некоторое число джентльменов весьма затрапезного вида – с трехдневной щетиной, в заплатанном и засаленном тряпье, в штанах, вытянутых на коленках. Удивительно, как это в любом космопорту всегда каким-то образом формировались свои трущобы, даже тогда, когда космопорт располагался на расстоянии миллионов астрономических единиц от любой обитаемой планеты. Но еще более удивляло то, как много католиков вдруг собралось на пластиковых скамьях на звук алтарного колокола.

При таких обстоятельствах отец Эл просто обязан был что-то сказать этим людям, и одна проповедь у него была заготовлена.

– Братья и сестры мои,– начал он,– хотя мы с вами пребываем в часовне Святого Франциска, позвольте мне напомнить вам о священнослужителе, в чью честь наименован орден, к которому я принадлежу,– о святом Видиконе Катодском, мученике за веру. В годы обучения в семинарии он столкнулся с проблемой: он упорно принимал на веру только то, что действовало, и не желал верить в то, что должно было бы, по идее, действовать. Естественно, он был иезуитом.

Кроме того, у него было странное чувство юмора. Когда он начал преподавать, многие из его студентов задавались вопросом о том, уж не верит ли он в Финагля сильнее, чем в Христа. Слишком многие молодые люди воспринимали его шутки всерьез и в итоге вступали в монашеские ордена. Его епископ был весьма доволен этим, однако причины принятия монашеского сана его несколько смущали. В конце концов слухи дошли до Ватикана. У папской курии также возникли сомнения относительно чувства юмора отца Видикона, и его перевели в Рим, дабы иметь возможность более пристально наблюдать за его работой. Для того чтобы придать его переводу видимость благорасположения, его назначили главным инженером ватиканского телевидения.

Этот термин многих сегодня способен смутить. Телевидение было подобно головидению, но картинка на экране возникала плоская. Но все это происходило несколько веков назад, в год две тысячи двадцатый от Рождества Господа нашего.

Отец Видикон печалился о том, что был вынужден оставить преподавание, однако его очень радовало то, что он вновь обрел возможность работать с телевизионной аппаратурой… и даже близость к Папе не сказывалась на его энтузиазме. Он продолжал называть Творца Космическим Катодом…

 
 Восславим Господа, источник электронов,
 Текущих от него в количестве мильонов!
 В свеченье звезд он царствует доныне,
 И дух Его живет в любой машине!
 

– Отец Видикон,– укорил его монсеньор,– это отдает богохульством.

– Это всего лишь обычная непочтительность, монсеньор.– Отец Видикон взглянул на шкалу осциллоскопа и отрегулировал штатив камеры номер два,– Но в конце концов, вы – доминиканец.

– И что это значит?

– Всего лишь то, что вы слышите, а это может не равняться тому, что я говорю.

Отец Видикон склонился к пульту и двинул вверх разноцветные рычажки.

– А в этом есть смысл,– отметил брат Энсон, оторвав взгляд от телевещательного контура, диагностикой которого он занимался,– Лично я полагаю, что в сказанном присутствовало вполне достаточно почтительности.

– Еще бы. Ведь это было не сказано, а пропето.– Монсеньор знал, что брат Энсон – францисканец.– Как долго я еще должен буду откладывать репетицию, отец Видикон? Меня ожидают архиепископ и два кардинала!

– Вы можете приступить к репетиции, как только пожелает заработать камера, монсеньор.– Отец Видикон снова занялся камерой номер два и, к своему удовольствию, обнаружил, что показания осциллоскопа оптимальны.– Если вы настаиваете на том, чтобы присутствовали кардиналы, вам следует приготовиться к любым срывам.

– На самом деле, не понимаю, почему красная мантия должна вызывать столько суеты,– проворчал монсеньор.

– Вам этого и не понять, вы – режиссер. А эти дряхлые трубки терпеть не могут красного цвета.– Отец Видикон настроил цветовую шкалу.– Конечно, если бы вам удалось уговорить его святейшество приобрести несколько цифровых камер…

– Отец Видикон, вам отлично известно, сколько они стоят! А уже целое столетие мы – Церковь бедняков!

– Скорее, целых четыре столетия, монсеньор. С тех самых пор, как Кельвин увел от нас буржуазию.

– Католиков и теперь столько же, сколько их было в тысяча триста девяностом году,– гордо заявил брат Энсон.

– Ну да, то есть столько, сколько их было после эпидемии чумы? А население мира с тех пор несколько выросло. Не хотелось бы говорить о грустном, брат Энсон, но теперь верующих вдесятеро меньше, чем их было в тысяча девятьсот шестидесятом. А если преподобный Сун и впредь будет пользоваться такой же популярностью, то нам еще сильно повезет, если к концу года у нас будет вдесятеро меньше прихожан, нежели сейчас.

– В данный момент у нас не работают камеры,– напомнил им монсеньор.– Не могли бы вы отложить диспут о кризисе веры на то время, когда камеры будут отлажены?

– О, они уже… работают,– объявил отец Видикон, щелкнул рычажком и отодвинулся от пульта управления камерой.– Теперь они будут работать для вас безупречно, монсеньор, пока вы не приступите к записи.

Монсеньор покраснел.

– А почему же потом они должны выйти из строя?

– Потому что именно тогда они вам больше всего и понадобятся,– усмехнулся отец Видикон.– Телевизионная аппаратура повинуется закону Мэрфи, монсеньор.

– Хотелось бы, чтобы вы поменьше увлекались законами Мэрфи и побольше – заповедями Божьими!

Отец Видикон пожал плечами.

– Если Господу угодно дать власть над энтропией в руки демона вероятности, кто я такой, чтобы оспаривать его волю?

– Ради всего святого, святой отец, скажите, какое отношение демон вероятности имеет к закону Мэрфи? – вскричал монсеньор.

Отец Видикон снова пожал плечами.

– Энтропия представляет собой потерю энергии внутри системы, что является самоуничтожением. Это и есть порочность. А закон Мэрфи говорит о порочной вероятности. Следовательно, то, другое, а заодно и демон вероятности имеют непосредственное отношение к главному постулату Финагля: «Порочность вселенной стремится к максимуму».

– Отец Видикон,– свирепо проговорил монсеньор,– в один прекрасный день вы сгорите на костре как еретик.

– О, но не сегодня и не в этом Векс. Если Церковь обвинит меня в ереси, я смогу просто-напросто уйти в Церковь преподобного Суна, как многие до меня.– Видя, как побагровел монсеньор, отец Видикон направился к двери и поспешно добавил: – Тем не менее, монсеньор, на вашем месте я бы не забыл произнести молитву о камерах, прежде чем дать команду «запись».

– Вот к какому богохульству вы меня призываете? – взорвался монсеньор.– Отец Видикон, вам отлично известно, что Церковь никогда официально не признавала святую Клару покровительницей телевидения!

– И все же она засвидетельствовала смерть святого Франциска, хотя пребывала от него на расстоянии в двадцать миль. А это было первым в истории католицизма «телевидением», то есть «видением на расстоянии»,– провозгласил отец Видикон и внушительно покачал указательным пальцем,– А святой Генезий – официальный покровитель шоуменов.

– Актеров, а не шоуменов, не забывайтесь, и у нас здесь нет ни тех ни других!

– Да, знаю, я смотрел ваши программы. Но не забывайте о святом Иуде, монсеньор.

– О покровителе отчаявшихся? С какой стати мне о нем вспоминать?

– Нет-нет, о покровителе неудачников. При работе с такими допотопными камерами вам может очень понадобиться его помощь.

Открылась дверь, и вошел монах.

– Отец Видикон, вас желает видеть его святейшество.

Отец Видикон побледнел.

– Советую вам также обратить свои молитвы к святому Иуде, святой отец,– злорадно проговорил монсеньор, но тут же сочувственно нахмурился.– Но и всем нам также не мешает помолиться ему.

Отец Видикон опустился на колени и поцеловал перстень Папы, ощутив неизбывное облегчение. Если Папа протянул ему руку для поцелуя, значит, дела не так уж плохи.

– Встаньте, святой отец,– мрачно проговорил Папа Клемент.

Отец Видикон поднялся.

– Ну, не надо так сердиться, ваше святейшество! Вы же понимаете: это была просто шутка! Быть может, в ней и прозвучала некоторая непочтительность, но повторяю: все было сказано не всерьез! На самом деле я не верю ни в какого демона Максвелла… вернее, не до конца верю, и осознаю, что главный постулат Финагля ошибочен. Порочность в нас, а не во вселенной. А святая Клара…

– Уймитесь, отец Видикон,– устало проговорил его святейшество,– Не сомневаюсь, ваши шутки не представляют угрозы для Ватикана, да и непочтительность меня не особенно беспокоит. Если шутки понимал Христос, то почему бы их не понимать и нам?

Отец Видикон нахмурился.

– Христос понимал шутки?

– Ведь Он принимал факт существования людей, верно? Однако я позвал вас сюда не для того, чтобы обсуждать ваше заявление о том, что Христос выступил в роли инженера-строителя, когда сказал: «Петр, ты – камень, и на этом камне я воздвигну Церковь свою».

– О,– только и сказал отец Видикон и попытался принять серьезный вид.– Если обратная связь в отношении святого Петра так нарушена, то я постараюсь сделать все, что в моих силах, но…

– Нет, я боюсь, что дело несколько более серьезно.– Губы Папы тронула едва заметная улыбка.– Вам, несомненно, известно, что верующие покидают нас все в больших количествах в последние двадцать лет.

Отец Видикон пожал плечами.

– А чего же еще ожидать, ваше святейшество? При том что телевидение всем и каждому прививает образное мышление, люди все более и более склоняются к мистицизму и испытывают потребность в доктринах, которые говорили бы о космосе и описывали бы человека как составную частицу космоса, а Церковь по-прежнему предлагает закоснелые догмы и логическое мышление. Естественно, люди начинают прибегать к наркотикам, к видеодемагогам типа преподобного Суна, который сливает в одну посуду тайпиньское христианство и дзен-буддизм…

– Да-да, с этими теориями я знаком,– оборвал отца Видикона Папа, махнул рукой, а другой прикрыл глаза.– Избавьте меня от ваших мак-люэновских проповедей, святой отец. Однако вы будете рады узнать, что Собор только что завершил дебаты и принял решение по поводу того, какие именно пункты теории Шардена совпадают с католическим вероучением.

– А это значит, что ваше святейшество их в конце концов уговорили! – Отец Видикон испустил вздох облегчения.– Наконец-то!

– Да… Не могу, знаете ли, не думать о том, как славно, наверное, было быть Папой году, скажем, в тысяча восемьсот девяностом,– вздохнул его святейшество,– когда святейший престол располагал большей властью и меньшей необходимостью убеждать верующих.– Он снова вздохнул и опустил руки на стол.– Однако решение принято вовремя. В понедельник утром преподобный Сун выступает в Генеральной Ассамблее – и вы ни за что не догадаетесь, какова тема его выступления.

– Наверняка будет разглагольствовать о том, что Церковь – это мельничный жернов на шее у каждой из наций, живущих на Земле,– угрюмо кивнул отец Видикон.– О священниках, которые не передают потомству свои гены, о католиках, которые пальцем о палец не ударяют в целях контроля над рождаемостью, о церковных землях, не облагаемых налогами,– словом, прозвучит его обычная риторика, всем знакомые слова.

– Знакомые, знакомые,– проворчал Папа.– Большинство его последователей цитируют его высказывания целыми главами. Однако на этот раз мои осведомители заверяют меня в том, что он намерен пойти дальше: он намерен обратиться к Ассамблее с предложением объявить все эти «излишества» вне закона во всех государствах, являющихся членами ООН.

Отец Видикон ахнул.

– А при том, что большая часть электората во всех странах – сунниты…

– Это может привести к тому, что Римско-католическая церковь будет-таки объявлена вне закона. Все верно,– кивнул его святейшество.– И я должен со всей ответственностью напомнить вам, святой отец, о том, что в правительстве Италии на сегодняшний день большинство составляют сунниты-коммунисты.

Отец Видикон поежился.

– Они начнут с аннексии Ватикана!

Ему представилось жуткое зрелище: молитвенное собрание суннитов в Сикстинской капелле.

– И всем нам придется подыскивать себе новую работу,– сухо заключил Папа.– Так что вы должны понимать, святой отец, как важно, чтобы я обратился к верующим всего мира до понедельника и рассказал им о последнем решении Собора.

– Ваше святешейство, вы намерены выступить по телевидению! – воскликнул отец Видикон.– Но это же прекрасно. Вы же…

– Будет вам, отец Видикон. Я отлично знаю, что вы считаете меня исключительно телегеничным.

– Харизма Иоанна Павла Второго да плюс воззвание Иоанна Двадцать третьего! – не унимался отец Видикон.– Но как жаль, что вы не появляетесь в студии!

– Гвоздь программы во вставном номере? Это мне никогда не было по душе,– насмешливо проговорил Папа,– И все же, боюсь, теперь это необходимо. Курия провела переговоры с «Евровидением», «Афровидением», «Паназиявидением», «Панаме-рикавидением» и даже «Интервидением». Все компании, даже коммунистические, готовы выделить нам пятнадцать минут…

– Кардинал Белуга – гений дипломатии,– пробормотал отец Видикон.

– Верно. К тому же все страны обеспокоены разрастанием Церкви Суна на своих территориях, поскольку это означает, что все большая часть населения любой из стран теперь получает приказы из Сингапура. При таких обстоятельствах мы уж точно начинаем выглядеть в глазах общественности наименьшим из двух зол.

– Надеюсь, это комплимент,– не слишком уверенно проговорил отец Видикон.

– Давайте будем считать, что комплимент, договорились? Самым трудным пунктом переговоров, естественно, оказались американские коммерческие телесети. Эти согласны выделить мне время только рано утром в воскресенье.

– Понятно. Они задумываются о религии только тогда, когда она способна повлиять на уровень продаж,– задумчиво проговорил отец Видикон.– Следует понимать, что ваше выступление назначено на два часа ночи?

– Да, в Чикаго в это время – раннее утро. Другие страны согласились записать выступление и передать его в записи в более удобное для зрителей время. Передано оно будет по каналам спутниковой связи, естественно…

– Пока мы платим за спутниковую связь…

– Естественно… И если произойдет какой-то сбой в передаче с нашей стороны, телесети нам другого времени не предоставят.

– Ваше святейшество! – Отец Видикон возмущенно развел руками.– Вы раните меня в самое сердце! Ну конечно же, я прослежу за тем, чтобы передача прошла без сучка без задоринки!

– Я не хотел вас обидеть, отец Видикон, однако мне хорошо известно, что имеющийся у вас передатчик – далеко не последней модели.

– А какой еще передатчик можно приобрести на пожертвования? Но, между прочим, ваше святейшество, британская фирма «Маркони» и в тысяча девятьсот девяностом году производила отличные передатчики! Нет-нет, Италия и Южная Франция будут принимать нас прекрасно. Но было бы очень хорошо, если бы можно было приобрести запчасти для преобразователя, обеспечивающего передачу сигнала на наземную станцию спутниковой связи…

– Приобретайте все, что вам может понадобиться, отец Видикон. Только обеспечьте бесперебойную передачу сигнала из Ватикана. Теперь можете идти.

– Не беспокойтесь, ваше святейшество! Ваш голос будет слышен, ваше лицо будет видно, даже если против меня ополчатся все силы тьмы!

– Включая демона Максвелла? – язвительно уточнил его святейшество.– И беса вероятности?

– Не волнуйтесь, ваше святейшество,– заверил Папу отец Видикон и сложил в колечко большой палец с указательным.– Я с ними и прежде управлялся.

– Добрые души на крылышках легких слетались, как голубки на насест в голубятню родную…– напевал отец Видикон,– ну, или… слетятся, родимые, как только услышат речь нашего Папы…– Он поставил на место заднюю крышку передатчика.– Вот так! Все проверено! Я даже пыль протер во всех уголках! А как там поддерживающий передатчик, брат Энсон?

– Пока я сменил два внутренних чипа,– отозвался брат Энсон из недр допотопного передатчика,– Не то чтобы они были совсем плохие, но я решил подстраховаться.

– Никогда не позволю себе усомниться в оправданности францисканской интуиции,– сказал отец Видикон, скрестил пальцы на животе и откинулся на спинку стула.– А преобразователь сигнала, поступающего на наземную станцию, вы проверили?

– Преобразователь? – Из глубин передатчика вынырнула голова брата Энсона.– Это вы про тот здоровенный резистор в сером ящике?

Отец Видикон кивнул.

– Про него.

– А он несколько примитивен, верно?

Отец Видикон пожал плечами.

– Такой, какой нужно, уже не приобрести. С тех пор как меня назначили главным инженером, денег мне выделили только на этот. Да нам и нужно-то всего-навсего преобразить сигнал в пятьдесят тысяч ватт с нашего передатчика в нечто такое, с чем управится наземная станция.

Брат Энсон хмыкнул:

– Вам виднее, святой отец. Но, на мой взгляд, может возникнуть кое-какая интерференция.

– Ну, до совершенства нам, конечно, далеко. Во всяком случае, при нашем-то бюджете. Вы лучше постоянно напоминайте себе о том, брат, что большая часть нашей паствы все еще живет в нищете. Миска похлебки многим важнее чистой картинки на экране.

– С этим я спорить не стану. Как бы то ни было, резистор я проверил. Кстати, сколько омов он дает?

– Примерно столько же, сколько и вы, брат. Ну и как он себя повел при проверке?

– Отлично, святой отец. Он в полном порядке.

– Или будет в порядке, покуда мы не выйдем в эфир,– кивнул отец Видикон.– Ну, на всякий случай у меня заготовлена пара-тройка запасных сопротивлений. Пусть же худшее, что может произойти, произойдет! Я еще более порочен, чем Мэрфи!

Тут с оглушительным грохотом распахнулась дверь, и в студию вбежал монсеньор.

– Отец… Видикон! – вскричал он, задыхаясь,– Произошла… катастрофа!

– Мэрфи…– ахнул брат Энсон, но отец Видикон уже был на ногах.

– В чем дело, монсеньор? Что случилось?

– Преподобный Сун! Он узнал о планах Папы и уговорил ООН перенести его выступление на утро пятницы!

Отец Видикон на секунду остолбенел, но, придя в себя, воскликнул:

– Телесети! Они могут передать выступление его святейшества раньше?

– Кардинал Белуга сейчас обрывает телефоны, пытается договориться! Если это ему удастся, вы готовы?

– О, мы успеем подготовиться! – Отец Видикон взглянул на часы.– Четверг, четыре часа вечера… Нам нужен час. Потом – в любое время, монсеньор.

– Да благословит вас Бог! – Монсеньор развернулся к двери,– Я передам его святейшеству.

– Ну, брат Энсон…– Отец Видикон шагнул к запасному передатчику, сжимая в руках набор инструментов.– Давайте-ка встряхнем этого зверюгу!

– Пять минут до выхода в эфир! – прошуршал из динамика внутренней связи голос монсеньора.– Постарайтесь, преподобные господа! Утренние шоу всего мира дают нам пятнадцать минут, но ни секунды больше! А преподобный Сун – следом за нами, в прямом эфире из ООН!

Отец Видикон и брат Энсон стояли на коленях, молитвенно сложив руки. Отец Видикон нараспев проговорил:

– Святая Клара, покровительница телевидения…

– …моли Бога о нас,– подхватил брат Энсон.

– Святой Генезий, покровитель шоуменов…

– Минута! – прошипел монсеньор.– Приготовиться к записи!

– …моли Бога о нас,– пробормотал брат Энсон.

– Запись пошла,– сообщил инженер видеозаписи.

– Святой Иуда, покровитель неудачников…

– …моли Бога о нас,– с жаром проговорил брат Энсон.

– Заставка! Картинка, звук!

Послышался контрольный тон частотой в тысячу герц.

– Микрофон к эфиру подготовить, камеры подготовить, приготовиться к отсчету!

– Пять! – возгласил ассистент режиссера.– Четыре! Три!

– Черный! Убрать тон! – вскричал монсеньор.– Микрофон включить! Камеры включить! На счет «один».

На телеэкранах всего мира появилось серьезное, тронутое едва заметной улыбкой лицо Папы.

– Возлюбленные во Христе…

Картинка дрогнула.

Отец Видикон бросил испуганный взгляд на преобразователь. Контрольная лампа померкла. Загорелся огонек на панели запасного преобразователя.

– Быстрее! Главный сгорел!

Отец Видикон бросился к преобразователю, открыл панель и вытащил оттуда перегоревшее сопротивление.

– В богословии есть несколько пунктов, по которым мы не можем согласиться с преподобным Суном,– говорил его святейшество,– Наиболее важным из этих пунктов является его представление о Святой Троице. Мы никак не можем принять того, что преподобный Сун сам является составной частью триединства, «младшим сыном» Бога…

Брат Энсон вложил в пальцы отца Видикона запасное сопротивление.

– …также и раскуривание сигареты с марихуаной не является в глазах Церкви достойной формой почитания Бога,– продолжал Папа.– Однако Собор согласен с тем, что…

Экран померк.

Отец Видикон подсоединил свежее сопротивление к клеммам и подвинул рычажок.

Экран вспыхнул вновь.

– …всегда было камнем преткновения католической доктрины,– проговорил его святейшество,– Однако настало время прояснить эти моменты. Первым из них является понятие об «уровнях реальности». Все, что существует, реально, но Господь является источником реальности, Он – источник всего сущего. А образное выражение «дыхание Божье» для души человека означает, что…

– Да, сгорел.– Отец Видикон вытащил перегоревшее сопротивление из запасного преобразователя,– Такое впечатление, что производители продают Церкви исключительно бракованные детали.

Брат Энсон взял у него обугленное сопротивление и подал новое.

– Это последнее, отец Видикон.

Отец Видикон подсоединил сопротивление к клеммам.

– Какова вероятность того, что за десять минут могут перегореть три сопротивления?

– Правило Гандерсона,– обреченно проговорил брат Энсон.

Отец Видикон защелкнул панель.

– Мы с вами сражаемся с вероятностью, брат Энсон.

Лампочка на панели главного преобразователя погасла, а на панели запасного загорелась.

– У нас не осталось запасных,– простонал брат Энсон.

– Может быть, просто контакт нарушился! – Отец Видикон рывком открыл панель.– Осталось всего четыре минуты!

– Это… резистор, святой отец?

– Вы про эту покореженную железяку?

– …целостность, единство космоса, всегда признавалось Святой Церковью,– говорил тем временем Папа,– Притча Христа о полевых лилиях служит в этом смысле выдающимся примером. Все сущее вмещается в Господе. На самом деле и архитектура средневековых храмов…

На экране возникло изображение Нотр-Дам. Камера дала ближним планом детали декора…

…И экран погас.

– Он сгорел, отец Видикон,– простонал брат Энсон.

– Что ж, с огнем надо бороться огнем.– Отец Видикон вытащил из преобразователя мертвый резистор.– А это порочный круг…– Он сжал в пальцах левой руки проводок из передатчика, а в правой – провод, тянущийся к наземной станции.