Текст книги "Эта безумная Вселенная (сборник)"
Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 70 (всего у книги 87 страниц)
– Что такое четверги?
– Святые дни.
– А зачем надо кричать?
– Это моя религия, – лучась благочестием, ответил Холден.
– У пленного нет религии, – важно произнес охранник, – И больше не вздумай кричать.
Охранник удалился вместе с остальными кастанцами. Десять тысяч пар глаз потеряли всякий интерес к Холдену, а десять тысяч пар ложек вновь стали черпать варево из мисок.
– Этот балбес настолько туп, что принял глину за название планеты, [36]36
Можно вполне понять кастанского охранника, поскольку в оригинале стоит fuller’s earth – сукновальная глина (особый сорт глины, применяющийся для отбеливания сукна, а также для очистки нефтепродуктов). – Прим. перев.
[Закрыть]– потешался Холден.
Стамит, который недавно восторгался баландой, беспокойно огляделся по сторонам и заговорщически прошептал:
– Знаете, что я вам скажу? Все земляне – сумасшедшие.
– Не все, – возразил ему Уордл. – Только один из нас. Всего один.
– И кто это? – поинтересовался стамит.
– Не подлежит разглашению, – ответил Холден. – Военная тайна.
– У пленных не может быть тайн, – с солидной долей уверенности заявил стамит.
– У насесть! – Холден шумно облизал губы. – Нравится, хунэ?
Стамит встал и благоразумно удалился. Вид у него был несколько ошалелый.
– И это ты называешь быть смирным и послушным? – накинулся на Холдена Уордл. – А что же будет, когда мы решим показать характер? Кстати, ты не имел чести принадлежать к племени малолетних правонарушителей?
Холден невозмутимо доел свой суп.
– Насколько помню, мы не говорили о безграничном послушании. Мы же боремся за состояние сознания этих пленных. Их покорность сидит у меня, как кость в горле. Чем раньше мы выбьем их из спячки, тем лучше.
– В чем-то ты прав. Но нужно действовать разумно и осмотрительно, чтобы не наломать дров и не выдохнуться самим. Мы должны показать стамитам и алюэзинцам, что они способны одержать победу и вернуть уважение к самим себе. Если же все наши слова и поступки они начнут считать безумными выходками и бредом сумасшедших, мы только усложним себе задачу.
– А если мы начнем улыбаться направо и налево и заискивать перед всем и каждым, мы тоже далеко не продвинемся.
– Ладно, поступай, как знаешь, – сдался Уордл.
Стамиты и алюэзинцы строились в колонны. Охранники выводили их через центральные ворота. Ряды были плотно сбитыми. Миски и ложки пленные несли с собой. Скорее всего, инструменты они оставляли там, где работали. Охранники без конца подталкивали пленных, заставляя их двигаться быстрее. Если кто-то спотыкался и падал, кастанцы пинками быстро поднимали его и загоняли в строй.
Земляне, как и было приказано, стояли напротив командного корпуса. Над крышей, на высоком шесте, развивался большущий кастанский флаг. Холден разглядывал полотнище. Со стороны могло показаться, что он буквально заворожен внушительным зрелищем.
Последние колонны пленных покинули территорию тюрьмы, и ворота с лязгом закрылись. Двор и корпуса опустели. Сверху доносились шаги часовых, вышагивавших по парапету. Издали долетали крики охранников, разводивших пленных по местам работы. Судя по отдаленным звукам, часть пленных уже принялась за дело.
В бесцельном ожидании прошло более часа. Наконец из командного корпуса показался Словиц.
– Заходите. Отвечать на все вопросы, – рявкнул он.
В комнате сидели пятеро кастанских офицеров во главе с тюремным командиром, расположившимся посередине. У всех были скучающие лица фермеров, которым предстояло составлять отчет по надоям молока.
– Вот ты. – Фестерхед ткнул пальцем в сторону одного из пленных. – Как тебя зовут?
– Олпин Маколпин.
– Чем занимался?
– Радиосвязью.
– Значит, разбираешься в технике?
– Да.
– Хорошо! – обрадовался Фестерхед. – Нам нужна квалифицированная рабочая сила. А то большинство пленных вашего Космического Союза – обыкновенная солдатня, годная лишь на тяжелые работы.
Он перебросился несколькими фразами с офицером, сидевшим слева, и вынес решение:
– Годится. Пусть Радума берет его к себе.
Фестерхед вновь поднял глаза на семерку землян и указал на следующего:
– А ты кто?
– Людовик Пай.
– Род занятий?
– Инженер-электронщик.
– Этого тоже к Радуме, – бросил Фестерхед. – А ты кто будешь?
– Генри Казазола. Инженер-оружейник.
– Главные мастерские, – распорядился начальник тюрьмы. – Следующий!
– Робер Шеминэ. Инженер-механик.
– Главные мастерские. Следующий!
– Джеймс Фоули. Корабельный врач.
– Тюремная больница, – быстро решил Фестерхед, – Дальше!
– Фрэнк Уордл. Пилот и командир корабля.
– Пилот? Вражеские пилоты нам не нужны. Ты давно служишь в своих военно-космических силах?
– Восемь лет.
– А чем занимался до этого?
– Был лесничим, – ответил Уордл, стараясь сохранять на лице полное бесстрастие.
Фестерхед хватил рукой по столу и удовлетворенно воскликнул:
– Превосходно! Запиши его в лесной отряд. Этот, по крайней мере, не заблудится и не перепутает север с югом.
Оставалось разобраться с последним пленным. Фестерхед вопросительно уставился на него.
– Уильям Холден. Штурман.
– Какой нам прок от штурмана? Никакого! Другими техническими специальностями владеешь?
– Нет.
– А кем ты был раньше?
– Управляющим в каменоломнях.
Фестерхед, почти сияя от радости, сообщил:
– Наши каменоломни давно тебя дожидаются.
Лицо Холдена озарилось ответной радостной улыбкой, которую он никак не мог подавить. В его памяти всплыли слова, услышанные еще на Земле от одного седовласого старика.
– Все разумные расы обязательно занимаются строительством. Крупные строительные предприятия используют природные материалы, в особенности камень. Камень, как известно, добывают в карьерах и каменоломнях. И в том и в другом случае применяется взрывной способ. Следовательно, тот, кто работает в каменоломне, имеет доступ к взрывчатым веществам, а они в девяти случаях из десяти вообще не охраняются. Поэтому мы сочли целесообразным прочитать вам курс лекций о добыче камня, сделав особый упор на взрывчатых веществах.
Не обратив внимания на ликующего Холдена, Фестерхед повернулся к Уордлу.
– Это ты командовал земным кораблем, совершившим вынужденную посадку?
– Да.
– Однако все члены экипажа почему-то находятся в звании капитана. Объясни, с чем это связано.
– Каждый из нас получил капитанское звание в своей специальности.
– Мне это кажется странным, – признался Фестерхед. – Должно быть, у вас на Земле все делается шиворот-навыворот. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. У меня есть заботы поважнее.
Взгляд его стал холодным. По-видимому, Фестерхеду думалось, что его глаза просвечивают Уордла насквозь.
– Сегодня утром мы получили сообщение с Касты. Там принимаются все необходимые меры по поимке Белоснежки.
Уордл кусал губы, чтобы не улыбнуться и не расхохотаться. Это стоило ему немалых сил.
– Почему эта женщина оказалась у вас на борту?
– Нам было приказано доставить ее в штаб сектора, – соврал Уордл, не осмеливаясь взглянуть на товарищей.
– Зачем?
– Я не знаю. Таков был приказ, а приказы не обсуждаются.
– Почему ее имя отсутствует в документах, которые мы забрали с вашего корабля?
– Этого я не знаю. Документы оформлялись земным начальством. Я не несу ответственности за их содержание.
– А как этой женщине удалось бежать, если вы семеро попали в плен?
– Сразу же после посадки она скрылась в лесу. Мы остались возле корабля, пытаясь его отремонтировать.
– Она что-нибудь взяла с собой? Оружие или какое-нибудь снаряжение? – Фестерхед подался вперед. – Например, передатчик дальнего радиуса действия? – спросил он, сверля Уордла глазами.
– Я не знаю. Мы тогда возились с поломкой и не заметили.
– Говори правду, или я от вопросов перейду к иным способам получения сведений! Белоснежка – агент разведки?
– Кто мне сообщал такие подробности? – сердито махнул рукой Уордл. – Даже если и так, власти не обязаны ставить экипаж в известность.
– Она молодая или не очень?
– Очень молодая.
– И красивая?
– Да, я вполне могу назвать ее красивой.
Уордл почувствовал, как его спина покрывается потом.
Фестерхед ухмылялся с видом завсегдатая ночных клубов.
– У тебя есть основания предполагать, что она является любовницей какого-то высокопоставленного командира?
– Вполне, – согласился Уордл, улыбаясь, словно деревенский простак.
– Следовательно, она для нас – очень ценная заложница, – продолжал Фестерхед. Казалось, он и впрямь поверил, что имеет дело с простаком.
– Вполне, – повторил Уордл.
– Опиши ее во всех подробностях, – потребовал довольный собой начальник тюрьмы.
Уордл не забыл ни одной детали, описав Белоснежку вплоть до усыпанных бриллиантами серег. Картина получилась мастерская, достойная какого-нибудь искусного и вдохновенного враля. Фестерхед внимательно слушал, а один из кастанских офицеров все подробно записывал.
– Незамедлительно передайте эти сведения на Касту, – распорядился Фестерхед, когда Уордл закончил свой словесный портрет.
Вспомнив о существовании Словица, начальник тюрьмы приказал:
– Земляне должны сегодня же начать работать. Проследи, чтобы их отвели туда, куда мы их определили.
Допрос закончился.
Впервые за многие месяцы землянам пришлось расстаться. Встретились они только вечером, в очереди за ужином.
– Сейчас никаких разговоров, – вместо приветствия сказал Уордл. – Приберегите ваши впечатления до камеры.
Холден повернулся к стоящему за ним Казазоле. Тот разглядывал дно пустой миски.
– Слышал, что сказал наставник? Никаких разговоров. Так что, держи пасть за замке.
Казазола, как всегда, промолчал.
Когда землян привели в камеру и дверь защелкнулась на ночь, Уордл спросил:
– Не возражаете, если я потреплюсь первым?
– Пожалуйста, – великодушно разрешил Пай, говоря от имени шестерых.
– Я оказался в отряде стамитов. Они занимаются валкой и транспортировкой леса. Нас стерегли шесть охранников. Все, как на подбор, ленивые и беспечные. Они уселись себе в сарайчике и погрузились в игру, похожую на наши карты. На пленных – ноль внимания. Кастанцы абсолютно уверены, что никто не сбежит. Куда бежать, если у этих бедняг нет даже родного дома? Короче говоря, дисциплины в этих зарослях – почти никакой.
– А ты бы хотел, чтобы кастанцы постоянно дышали тебе в затылок? – спросил Холден.
Уордл пропустил его реплику мимо ушей и продолжал рассказ:
– Я вдоволь наговорился со стамитами, и ни один охранник не обратил на это внимания и не потребовал, чтобы я заткнулся. Похоже, кастанцы живут здесь по своему времени, хотя гатинские сутки длятся больше двадцати восьми часов. Я выяснил, что кастанский час равен примерно сорока двум нашим минутам. Часовые совершают обход по периметру стены четыре раза в час. Грубо говоря, каждые десять наших минут.
– Мы это выяснили еще ночью, когда следили за их прогулками, – напомнил ему Пай.
– Таким образом, каждый, кому не терпится спуститься со стены, должен уложиться в десять минут. Если смельчака засекут, убьют на месте. Не за попытку побега – за неповиновение. Сами понимаете, десять минут – не ахти как много.
Уордл на несколько секунд умолк.
– Кастанцы соблюдают эту канитель с обходами не потому, что опасаются побегов. Просто таково требование военного времени – чтобы нападение извне не застигло их врасплох. Но нам от этого не легче. В глазастости кастанцам не откажешь.
– Что насчет ворот? – спросил Фоули.
– Ворота круглосуточно охраняются. Там дежурят двенадцать кастанцев, и еще дюжина находится в состоянии готовности на случай разных неожиданностей. Всего же нашу тюрьму охраняют четыреста кастанцев. На Гатине есть еще сорок подобных тюрем, десяток из которых расположены достаточно близко. А некоторые – настолько близко, что наши лесорубы работают бок о бок с тамошними.
– Сколько до ближайшей тюрьмы?
– Всего какая-то миля. Если бы не холмы и деревья, мы бы видели ее из окон камеры.
Уордл посмотрел на товарищей и хитро улыбнулся.
– Самую приятную новость я приберег на десерт. Вы заметили странное сооружение позади хором Фестерхеда? Так это не что иное, как тюремный арсенал. Там хранится не менее четырехсот автоматических винтовок и тьма-тьмущая боеприпасов.
– Твои расспросы выбили из мертвой спячки хоть одного стамита? – спросил Холден.
– Пока не заметил. – Уордл досадливо поморщился. – Думаю, они приписали их моему праздному любопытству. Ну а каковы ваши успехи?
Холден рассмеялся хриплым, жутковатым смехом, чем-то напоминающим стук гроба, грохочущего вниз по лестнице. Из кармана бывший штурман вытащил ком мягкой сероватой массы, подбросил в воздух и стал им жонглировать, после чего принялся его разминать.
– Что это у тебя? – спросил Фоули.
– Адамит.
– И зачем он?
– Да так, захотелось поиграть с пластичной взрывчаткой.
– Ты окончательно спятил! – завопил Фоули и перелетел через койку, торопясь скрыться подальше.
– Убери свою игрушку, – взмолился Пай. – Мне не по себе от одного ее вида.
– Да что вы, ребята? – усмехнулся Холден. – Ее можно даже пробовать на вкус, и ничего не произойдет. Без детонатора она не опаснее навозной лепешки.
– Ты, наверное, и детонатор прихватил с собой?
– Нет, что-то лень было тащить. Я в любое время могу принести их хоть полсотни. И тонну [37]37
Американская тонна несколько меньше метрической и составляет 907,2 кг. – Прим. перев.
[Закрыть]адамита в придачу. Этого добра там сколько угодно, а кастанцам и в бошки не приходит, что кто-то может найти аламиту иное применение. Они привели рабов на место и сразу же смылись.
Последовала новая порция леденящего смеха.
– Я ведь раб. Что с меня взять? А вот я могу взять много чего.
– Ну, мальчики! – восхищенно произнес Уордл. – Один хороший взрыв у дверей арсенала, и четыреста винтовок у нас в руках.
– Это еще не все мои скромные приобретения.
Запихнув аламит в карман, Холден снял куртку и рубашку.
Его пояс был туго обмотан тонкой, но прочной веревкой.
– Она, бедняжка, лежала и умоляла, чтобы ее подобрали. Нравится, хунэ?
– Спрячь ее понадежнее. Веревка нам явно понадобится, и, может, даже очень скоро. А что ты скажешь? – спросил Уордл у Маколпина.
– Нас привели в большую ремонтную мастерскую. Не знаю почему, но нам с Паем позволили работать вместе. Ничего особо сложного нет: обычный ремонт, наладка и проверка радио– и телевизионного оборудования космических кораблей. Сначала кастанцы пялились на нас во все глаза. Им нужно было убедиться, что мы разбираемся во всем этом и умеем работать. Потом они сразу потеряли к нам интерес и оставили без присмотра.
– Можно как-то саботировать эту работу?
– Пока рано, – с сожалением вздохнул Маколпин. – Позже, может, и получится. Там всем заправляет некий Радума. Придирчивый тип, но, надо отдать должное, дело свое знает до тонкостей. Ему подай все тип-топ, любую недоделку воспринимает как личное оскорбление. Всю нашу работу он сразу же волок на испытательный стенд и проверял качество. Ну как, много тут насаботируешь?
– Думаю, что нет. Но судя по твоим словам, этот Радума скорее придирчив, чем подозрителен.
– Верно. Мне знаком этот тип спецов. Он не станет возиться ни с какой аппаратурой, если ее невозможно или нецелесообразно ремонтировать. А потому целые узлы и блоки выбрасываются на свалку и ржавеют там.
– И что?
– А то, что мы можем периодически навещать эту свалку. Разумеется, не на виду у кастанцев и при условии, что наша работа не будет вызывать нареканий. Там горы аппаратуры. Стянуть нужные детали не составит труда. Нужно лишь не попадаться на глаза. Главная забота – незаметно переправить все компоненты.
– Вы сумели бы поднести их к кромке джунглей? – спросил Уордл.
– Уверен, что да. Но только не дальше. Нам нельзя исчезать из цеха больше чем на пять минут.
– Дальше это уже моя головная боль. Вы только заранее предупредите меня, когда и где я найду ваш гостинец. Я изобрету способ перенести его в нужное место. Наш миляга Фестерхед не зря определил меня на лесоповал. Сколько времени вам понадобится, чтобы раздобыть все необходимое?
Маколпин прикинул в уме.
– Усилитель мы можем сделать в мастерской, прямо под носом у кастанцев. Параболическую антенну тоже несложно разобрать и вынести по частям, а потом собрать в нужном месте. Думаю, на все наши монтажно-крадежные работы уйдет самое малое недели две. Это при условии, что нас не застукают и не схватят.
– Перенести оборудование – только половина дела, – резонно заметил Пай. – Нужно ведь еше найти место. Какую-нибудь тихую полянку, где будет стоять радиомаяк. И чтобы вблизи – никаких дорог, иначе нашу штучку могут заметить кастанцы или слишком болтливые пленные. И еще одно условие. Нам нужна линия электропередач для питания маяка.
– Как далеко может отстоять маяк от линии?
– Не более восьмисот ярдов, – сказал Пай. – Думаю, такое количество провода мы вполне сумеем стащить.
– О’кей. Вы думаете над тем, как дотащить детали маяка до границы леса. Я подыскиваю место и переношу их туда.
– Как?
– Пока не знаю. Но это уже моя забота. И я обязательно найду способ.
Взгляд Уордла упал на стоявшего рядом Фоули.
– А у тебя какие новости?
– Неутешительные. Тюремная больница – хуже некуда. Основная забота персонала – вернуть полумертвых рабов на работу, затратив на это минимум времени, сил и средств. Даже больным кастанцам там приходится несладко. Оборудования почти никакого, обращение с пациентами жестокое, а начальника больницы Мачимбара я бы даже не решился назвать врачом. Странно, что он не пошел в палачи.
– Предупреждение принято, – сказал Уордл и оглядел остальных, – Если кто-то вдруг заболеет, делаем все возможное, чтобы не стать подопытными землянами Мачимбара.
– Догадайтесь, какие слова я услышал от Мачимбара, когда пришел и доложил, кто я и зачем явился, – подначил товарищей Фоули.
– «С этой минуты единственная цель твоей жизни – угождать мне всегда и во всем», – подсказал Холден.
– Совершенно верно. А теперь – о двух важных для нас моментах. Первый. Больница находится за тюремной стеной и совсем близко от джунглей. Теоретически это идеальное место для побега. Плохо лишь то, что туда помешают по-настоящему больных.
– Учтем. И какой второй момент?
– Я разыскал стамитского полковника.
– Как тебе удалось?
– Мне на глаза попался один доходяга-стамит, и я спросил его, кем он был до плена. Оказалось, полковником. Его отряд подвергся газовой атаке. Очнулись они уже в кандалах. По-нашему, стамиты попали в безвыходное положение. Им не в чем себя винить. Но этот полковник думает по-другому. Он считает главным виновником себя и говорит, что опозорил свою расу.
– Полковник может нам пригодиться, – сказал Уордл.
– И не только он, – ответил Фоули, – По словам этого ста-мита, среди пленных есть еще четыре бывших полковника и один бывший алюэзинский генерал-майор.
– Имя узнал?
– Генерал Парта-ак-Ваим.
– Нам нужно обязательно его разыскать. Найдем укромное местечко и поговорим с ним.
– Вы еще заставьте его мыслить по-земному, – язвительно заметил Пай, сомневающийся, что семерым землянам удастся изменить укоренившиеся представления других рас.
– Мои любезные соплеменники, – подал голос Холден. – Время еще совсем не позднее. С этим удачно сочетается присутствие среди нас некоего мужа по имени Робер Шеминэ, которого специально учили открывать любые замки, сделанные любыми мыслящими существами. Путем нехитрых расчетов я установил: на территории нашего принудительного нахождения стоят четыре корпуса. Следовательно, вероятность отыскать в нашем корпусе этого… Патак-дальше-не-знаю-как…
– Его зовут Парта-ак-Ваим, – напомнил Уордл.
– Вот-вот. Значит, вероятность найти его здесь – один к четырем, – закончил свою тираду Холден. – Чего вы ждете, мальчики? Или у вас ножки не ходят?
– Ты можешь открыть нашу дверь? – обратился к Шеминэ Уордл.
Кряжистый Шеминэ, на челюсти которого еще не зажил синяк, полученный при захвате в плен, молча порылся в карманах и извлек связку надфилей.
– Скучно проторчать целый день в мастерских и ничего не взять на память, – сказал он и пошел возиться с дверью.
– Вы ведь оба работали в мастерских. А тебе что-нибудь удалось прихватить оттуда? – спросил Уордл у молчуна Казазолы.
Вместо ответа Казазола полез к себе за шиворот, нащупал веревочную петельку и вытянул то, что до сих пор размещалось у него между лопаток. Молчун взял «на память» среднюю часть рессорной пластины от кастанского грузовика, похожую на слегка изогнутую металлическую линейку. Длина пластины была не менее тридцати дюймов, а ширина – один дюйм. В ее центре было просверлено два потайных отверстия, у концов – по одному. Казазола отдал пластину Уордлу.
– И ты сумел незаметно для окружающих просверлить эти отверстия? – спросил Уордл.
Казазола кивнул.
– Ну и виртуоз! А проволоку тебе удалось захватить?
Казазола равнодушно подал ему моток проволоки. Но этим его «сувениры» не исчерпывались. На ладонь Уордла легла дюжина шестидюймовых гвоздей с обкусанными шляпками. С того конца Казазола сделал пропилы. Острия гвоздей он дополнительно заточил.
– Ах ты, наша трудолюбивая пчелка! – сказал довольный Уордл.
Казазола улыбнулся краешком губ и снова кивнул.
– Ты будешь открываться, чертова коробка? – выругался на замок Шеминэ, – Если тебя ставили кастанцы, это еще не значит, что больше никому тебя не открыть. К счастью, у них хватило мозгов не прикрутить тебя вверх тормашками.
Шеминэ что-то ковырнул в замке. Тот протестующее скрипнул, потом щелкнул и поддался. Дверь открылась.
– Ничего особо хитрого. Теперь его можно открывать, когда угодно.
– Кто-нибудь пойдет со мной? – Уордл вопросительно оглядел товарищей.
– Меня прошу не тревожить, – зевнул Холден. – Притомился я сегодня.
– Мне так и так придется идти, – сказал Шеминэ. – Кто еще вам откроет двери камер?
– Думаю, что и мне нужно пойти, – рассудил Фоули. – Я ведь получил от стамитского полковника нечто вроде рекомендации. Возможно, это облегчит нам установление контактов.
– Здесь ты прав. – Уордл осторожно выглянул в коридор. Пусто, – Троих вполне достаточно. Незачем лезть целой оравой. Если нарвемся на охранников, будем строить из себя идиотов. Скажем, что дверь в нашей камере была не заперта. Мы не знали, что нельзя ходить по коридорам, и больше не будем.
Немного подумав, он сказал:
– Начнем поиски с верхнего этажа. Так и шуму меньше, и меньше опасности нарваться на кастанцев.
Уордл быстро и почти неслышно шел по коридору к лестнице. По ночам здание не освещалось, но это не мешало сносно видеть. При трех лунах и изобилии звезд на Гатине не бывало непроглядно темных ночей. Помимо естественного света, коридору кое-что перепадало от соседства с освещенным парапетом стены.
Выйдя на лестницу, Уордл остановился, махнул Шеминэ и Фоули, чтобы не шевелились, а сам стал вслушиваться. Наверху было совершенно тихо: ни топота сапог охранников, ни приглушенных голосов пленных.
Представляю, если бы этот корпус был целиком заполнен землянами, подумал Уордл. Какая там тишина! Тут бы все шумело и бурлило, и в самом воздухе ощущался бы бунтарский дух. В какой-то книге Уордл вычитал странное сравнение тюремных бунтов с… цепной реакцией. Где-то, в одной из камер, собирается достаточное количество человеческой «критической массы» – и пошло. Немало таких бунтов были просто выплесками слепой ярости и стихийного протеста. Но на другой планете и при иных обстоятельствах подобная «цепная реакция» – великое благо. Вот только достаточно ли будет «критической массы» семерых землян, чтобы она началась?
Уордл поднялся на седьмой этаж, заглянул в пустой, никем не охраняемый коридор, затем стал подниматься дальше. Шеминэ неслышно следовал за ним. Фоули, похожий на черную тень, был замыкающим.
На площадке десятого этажа Уордл остановился. Шеминэ и Фоули мгновенно замерли, думая, что он услышал какие-то звуки. Нет, вокруг по-прежнему было тихо.
– В чем дело? – спросил у него Фоули.
– Да так. Мне странно, что Холден не пошел с нами. Как-то не похоже на него.
– Он же заявил, что устал.
– Это я слышал, – отмахнулся Уордл, – Но Холдену ничего не стоит и соврать. Я только сейчас вспомнил, какая заговорщическая была у него физиономия, когда он говорил про свою усталость. Просто ему понадобилось мое отсутствие. Но если только, пока мы здесь гуляем, он затеет какую-нибудь пакость…
– Нам сейчас не до него, – недовольно прошептал Фоули. – Нам подвернулся шанс. Не возвращаться же обратно из-за возможных проказ Холдена.
– Черт бы побрал этого штурмана! – вполголоса выругался Уордл. – Мне хватило его Белоснежки. Разболтанный до крайности.
– А мы что, образцы послушания? – Фоули слегка подтолкнул его. – Вперед. Если тебе безразличен сон, я не откажусь хоть немного выспаться.
Уордл, не переставая хмуриться, скользнул дальше. Подойдя к одной из дверей, он приложил ухо. Изнутри слышался негромкий храп и сопение.
– Попробуем зайти сюда.
Шеминэ привалился к замку и, немного повозившись, открыл. Замок привычно щелкнул, но открывающаяся дверь предательски громко заскрипела. Уордл вошел. Какой-то проснувшийся стамит торопливо сел на койке и недоверчиво выпятил на него большие, словно у совы, глаза.
– Здесь есть алюэзинцы? – вполголоса спросил Уордл.
Стамит открыл рот, закрыл, снова открыл. Его глаза стали еще больше. Казалось, слова застыли у него в горле.
– Отвечай быстро! Алюэзинцы есть?
– Третья дверь по коридору, – выдавил из себя стамит.
– Спасибо.
Уордл вышел, осторожно закрыв дверь камеры.
Разбуженный им стамит выполз из постели и разбудил соседа.
– К нам только что приходил землянин. Вермер, ты слышишь? Землянин не выполняет распорядка и ходит по камерам.
– Ну и что ему понадобилось у нас? – довольно сердито спросил Вермер. – Должно быть, тебе это приснилось.
Натянув одеяло, он повернулся на бок и снова захрапел.
Указанная стамитом дверь отрылась бесшумно. Тихо, словно призраки, земляне вошли в камеру. Однако здесь их сразу же увидели и услышали. Алюэзинцам так и не удалось приучить себя спать по ночам. К тому же их раса обладала тонким слухом и превосходным ночным зрением.
Все двадцать обитателей камеры сидели на койках и во все глаза глядели на землян.
– Мы ищем Парту-ак-Ваима, – без околичностей сообщил Уордл, – Кто-нибудь из вас знает, где его можно найти?
Одному из пленных хватило самообладания быстро и четко ответить на вопрос:
– Он в этом здании, на втором этаже, в средней камере, выходящей во двор.
Уордл одобрительно посмотрел на алюэзинца.
– Какое у тебя звание?
– У пленных нет звания. Неужели землянам этого не объяснили?
Фоули попробовал зайти с другого конца.
– А какое звание было у тебя до плена?
– Командир полета.
– То есть офицер военно-космических сил?
– Да. Но теперь у нас нет офицеров.
– Как тебя зовут? – спросил Фоули.
– Дареут.
– Спасибо. Мы запомним оказанную тобой услугу.
Они уже собрались уходить, однако Дареут не считал разговор оконченным.
– Земляне, хочу дать вам совет. Наиболее пригодными являются отхожие места.
– Наиболее пригодными? – Уордл остановился и недоуменно посмотрел на алюэзинца. – Наиболее пригодными для чего?
– Для самоубийства. Если оно произойдет в другом месте, твоих товарищей накажут за пособничество.
– Спасибо за совет, Дареут, – необычайно вежливо произнес Уордл.
Земляне вышли в коридор.
– Боже мой, ну и сознание у них! – вспылил Уордл. – Стоит нарушить какие-то идиотские правила, и ты уже либо свихнутый, либо потенциальный самоубийца!
– Побереги свои эмоции, – посоветовал ему Фоули, – Мы как, спустимся на второй этаж прямо сейчас или оставим визит к генералу на другую ночь?
– Нет, пойдем сейчас. Неизвестно, что будет завтра.
Троица беспрепятственно спустилась вниз и нашла нужную дверь. Шеминэ открыл замок, и они вошли внутрь. Камера была точной копией их собственной. Те же двенадцать коек, но ни одной пустой. Их встретила дюжина алюэзинцев. В горящих, как у кошек, глазах не было ни малейшего признака сонливости.
Уордл шепотом спросил, где койка генерала. Алюэзинец махнул рукой:
– Там.
Земляне, не сговариваясь, поняли, как им сейчас действовать. Четким строевым шагом они подошли к указанной койке и встали по стойке «смирно», подняв головы и распрямив плечи. Три руки взметнулись в воинском приветствии.
– Капитан Уордл и двое сопровождающих его офицеров с докладом к генералу Парте-ак-Ваиму!
Генерал Парта полностью сохранил самообладание и немалую долю достоинства. Встав, он аккуратно сложил свое единственное грязное одеяло и натянул поношенную одежду. Потом оглядел низкорослых землян. Генерал был старше многих пленных, о чем свидетельствовали морщины на лице и в уголках глаз.
– Насмешки на меня не действуют, – тихо сказал он. – А бывшим офицерам не пристало так себя вести.
– К нам, господин генерал, слово «бывший» не относится, – твердым голосом ответил Уордл. – Мы по-прежнему считаем себя офицерами. Меня никто не лишал капитанского звания. И вы для нас по-прежнему генерал.
– Неужели? – У алюэзинца удивленно изогнулись брови. – Только какой армии?
Удалось, честное слово удалось! Он спросил, и явно не из праздного любопытства. Хорошее начало. Теперь главное – не упустить момент.
– Имею честь сообщить вам, господин генерал, что вы являетесь генералом армии независимой Гатинской Республики.
– Вы серьезно? Кто это говорит?
– Космический Союз, господин Парта. Гатинцы испытывают острую потребность в каждом офицере.
– Что за ерунда? – поморщился Парта. – За всю свою жизнь я никогда не слышал ни о каких гатинцах. Я не верю в существование подобной расы. А если она все-таки существует, то где находится?
– На Гатине, господин генерал.
Ага, удар пришелся в цель.
Парта отпрянул.
– Но Гатин… это же здесь.
– Так точно, господин генерал.
– Я не являюсь уроженцем Гатина.
– И кастанцы тоже – не местные жители.
– Я… я…
Уордл пристально глядел на него.
– Кто вы, господин генерал?
Ответа не было.
– Вы либо гатинец, либо – пустое место, – сказал Уордл, – А вы не можете, не имеете права быть пустым местом.
Генерал Парта не ответил. Он стоял, словно в строю, не шелохнувшись, повернув лицо к окну и устремив глаза к звездам. Одиннадцать сокамерников генерала, сами не понимая почему, тоже встали.
– Здесь, на нашейпланете, – продолжал Уордл, – в настоящее время хозяйничает четверть миллиона кастанских захватчиков. Но им противостоят четыреста тысяч боеспособных га-тинцев, у которых нет всего-навсего оружия. Все остальное у них есть.
– Но стамиты…
– Какие стамиты? Здесь нет стамитов, господин генерал. Здесь есть только гатинцы.
Генералу Парте понадобилось некоторое время, чтобы совладать с бурлящими у него в голове мыслями. Сейчас ему приходилось сражаться не на поле боя, а в своем сознании, и битва эта была против укоренившихся представлений о пленных как о безгласных рабах, лишенных всякой надежды на свободу и вынужденных до самой могилы влачить жалкое и позорное существование. И теперь земляне вдруг все перевернули с ног на голову, утверждая, что это и есть правильное положение, в котором каждый из пленных отныне должен жить. Свыкнуться с подобной идеей в считанные минуты было крайне сложно. Земляне, образно говоря, предлагали ему научиться ходить по потолку.
