Текст книги "Эта безумная Вселенная (сборник)"
Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 87 страниц)
– На моем велосипеде нет гудка, сэр, – опроверг его слова Гаррисон, внутренне протестуя против этого списка преступлений, – У меня есть свисток, который приводится в действие вращением заднего колеса.
– Ну вот, – сказал посол с видом человека, потерявшего всякую надежду. Он рухнул в кресло, хватаясь за голову: – Одному только соломинки для мыльных пузырей не хватало… – Он трагически выставил указательный палец. – А у другого – свисток!
– Я его сам изобрел, сэр, – сообщил ценную информацию Гаррисон.
– Я в этом и не сомневаюсь. Вполне могу себе представить… Я ничего другого от вас и не ожидал. – Посол взял себя в руки. – Скажите мне под строжайшим секретом, абсолютно между нами. – Он наклонился вперед и спросил шепотом, повторенным семикратным эхом: – Почему вы никого не пригласили?
– Не нашел никого, сэр. Я старался изо всех сил, но они, кажется, не понимали, о чем я говорю. Или притворялись, что не понимают.
– Так. – Его превосходительство посмотрел в иллюминатор, потом на часы. – Уже смеркается. Скоро наступит ночь. Сейчас уже поздно приступать к дальнейшим действиям. – Последовало раздраженное хмыканье. – Еще один день впустую. Мы здесь уже два дня, а все тыкаемся без толку. – Кислый взгляд посла остановился на Гаррисоне. – Ну хорошо, сударь. Поскольку мы все равно теряем время зря, мы могли бы выслушать ваш рассказ и полностью. Расскажите все подробности. Может быть, мы сумеем таким путем найти в нем хоть какой-нибудь смысл.
Гаррисон завершил свой рассказ следующими словами:
– Мне показалось, сэр, что болтать с ними можно хоть до второго пришествия, даже по-дружески и с удовольствием, но все равно каждый будет нести свое, не понимая собеседника.
– Похоже, что так оно и есть, – заметил посол сухо. Он обернулся к капитану Грейдеру. – Вы изрядно попутешествовали, много чего повидали на своем веку. Что вы думаете обо всей этой болтовне?
– Думаю, дело в семантике, – ответил капитан, которого обстоятельства заставили некогда изучать этот предмет. – Подобная проблема возникает почти на каждой планете, надолго оторванной от связей со всем остальным миром, но обычно все рано или поздно разъясняется, – Он помолчал, припоминая что-то. – Первый абориген, которого мы встретили на Базилевсе, сказал очень сердечно: «Сымай башмаки сей минут!»
– И что же это означало?
– «Заходите, пожалуйста, обуйте мягкие тапочки и будьте как дома». Другими словами – «добро пожаловать». Не так уж трудно разобраться, ваше превосходительство, когда знаешь, чего ожидать. – Грейдер бросил задумчивый взгляд на Гаррисона и продолжал: – Здесь, вероятно, процесс дошел до крайности. Сохраняется беглость языка, сохраняется и внешнее сходство, маскирующее, однако, глубокие изменения в значениях слов, отброшенные концепции, заменившие их новые реалии и мыслительные ассоциации, не говоря уже о неизбежном влиянии развивающегося местного слэнга.
– Как, например, зассд, – ответил его превосходительство. – Вот ведь странное словцо! И никаких видимых связей с земными корнями!
– Разрешите, сэр? – вмешался Гаррисон робко. Он замялся, видя, что привлек к себе общее внимание, но потом смело продолжил: – На обратном пути я встретил даму, указавшую мне дорогу к дому Бэйнса. Она спросила, нашел ли я его. Я ответил: «Да, спасибо». Мы немного поболтали. Я спросил ее, что такое зассд. Она сказала, что это сокращение. – Здесь Гаррисон запнулся.
– Продолжайте, – приказал посол. – После тех соленых выражений, которые доносились до меня из машинного отделения через вентиляционную трубу, меня уже ничто не смутит. Что же означает это сокращение?
– 3-а-с-с-д, – сообщил, моргая, Гаррисон, – «занимайся своим собственным делом».
– Вот как! – Его превосходительство порозовел. – То есть не суйся, куда не просят? Вот, значит, что они мне все время говорили?
– Боюсь, что так, сэр.
– Им, совершенно очевидно, придется многому поучиться, – В неожиданном припадке отнюдь не дипломатической ярости шея посла вздулась, а кулак громко вошел в соприкосновение с крышкой стола. – И они научатся!
– Да, сэр, – не стал возражать Гаррисон, все больше чувствуя себя не в своей тарелке и желая поскорее смыться. – Могу ли я идти и заняться своим велосипедом?
– Убирайтесь с глаз долой! – заорал посол. Сделав пару бессмысленных жестов, он повернулся багровой физиономией к капитану Грейдеру: – Велосипедом! А пращи ни у кого на этом корабле нет?
– Сомневаюсь, ваше превосходительство, но могу узнать, если прикажете.
– Не будьте идиотом, – приказал посол. – Свою порцию идиотизма на сегодня мы уже получили.
Следующее совещание, отложенное до рассвета, было относительно коротким. Его превосходительство занял председательское кресло, принял удобную позу и обвел присутствующих хмурым взглядом.
– Давайте рассмотрим ситуацию с другой стороны. Мы знаем, что населяющие эту планету лошаки именуют себя гандами, не придают никакого значения своему происхождению и настаивают на том, что мы – антиганды. Это свидетельствует о системе воспитания, результатом которой и явилось неприязненное отношение к нам. С детства здешних жителей приучили к мысли, что мы, появившись на их планете, будем противниками всего их образа жизни.
– Однако мы не имеем ни малейшего понятия о том, в чем именно заключается их образ жизни, – вставил полковник Шея-тон.
Ничего нового он этим не мог сказать, но зато напомнил лишний раз о своем присутствии и продемонстрировал внимание к обсуждаемому вопросу.
– Я осознаю наше прискорбное неведение, – поддержал его посол. – Они держат в тайне принципы своего общественного устройства. Мы должны до них как-то докопаться, – Прочистив горло, он продолжал: – Они создали странную безденежную экономику, которая, по-моему, способна функционировать только благодаря материальным избыткам. Она и дня не продержится, когда перенаселенность принесет свои обычные проблемы. Похоже, что их экономическая система держится на кооперации, частном предпринимательстве и какой-то детсадовской честности. По сравнению с ней даже идиотская экономика четырех внешних планет Эпсилона выглядит образцом разумной организации.
– Однако, – заметил Грейдер подчеркнуто, – она функционирует.
– Это как смотреть. Велосипед нашего лопоухого инженера тоже функционирует. Но с мотором ему не пришлось бы так потеть. – Удовлетворенный своей аналогией, посол немного посмаковал ее. – Эта система экономики, если ее вообще можно назвать системой, почти наверняка возникла в результате беспорядочного и бесконтрольного развития какого-то эксцентричного отклонения, завезенного первыми поселенцами; она давным-давно нуждается в модернизации. Аборигены знают это, но отказываются признавать, потому что в умственном развитии отстали на триста лет. Как и все отсталые народы, они с опаской относятся к переменам, прогрессу, улучшениям. Более того, некоторые из них определенно заинтересованы в сохранении существующего порядка вещей. – Он презрительно фыркнул. – Антагонизм по отношению к нам объясняется их нежеланием позволять беспокоить себя.
Посол оглядел лица присутствующих, ища желающих предложить другую версию, но все были слишком хорошо вышколены, чтобы угодить в подобную ловушку. Поскольку никакой реакции не последовало, посол продолжал:
– В должное время, после того как мы окончательно разберемся, что к чему, нам придется заняться длительной и нудной работой. Придется перестроить всю их педагогическую систему и воспитывать людей на уровне современных требований. Мы уже имеем опыт аналогичной деятельности на нескольких планетах, хотя ни разу еще перед нами не вставала задача такого масштаба, как здесь.
– Справимся! – заверил кто-то.
Не обращая на реплику внимания, посол закончил:
– Тем не менее все это вопросы завтрашнего дня. Сегодня же нам предстоит решить другую проблему. А именно: где бразды правления и кто их держит? Это необходимо установить, чтобы успешно двигаться дальше. Как нам быть? – Он откинулся в кресле и добавил: – Пошевелите-ка мозгами и подскажите мне что-нибудь толковое.
Поднялся капитан Грейдер, держа в руках большую книгу в кожаном переплете.
– Ваше превосходительство, я не думаю, что нам придется напряженно искать новые пути контакта и сбора информации. Похоже, что следующий ход просто будет нам навязан.
– Что вы имеете в виду?
– Среди членов моего экипажа много старослужащих. Они прямо-таки собаку съели на космическом праве. – Капитан похлопал по книге. – И все уставы космослужбы знают не хуже меня. Я даже думаю, что они знают слишком много.
– То есть?
Грейдер раскрыл книгу.
– Параграф сто двадцать семь гласит, что при посадке на враждебную планету экипаж выполняет свои обязанности согласно инструкциям о несении службы в боевой обстановке вплоть до отлета в космос. На невраждебной планете экипаж выполняет свои обязанности согласно инструкциям о несении службы в небоевой обстановке.
– Ну и что с того?
– Параграф сто тридцать один «а» гласит, что в небоевой обстановке весь экипаж, за исключением дежурной вахты, имеет право на увольнение на берег сразу же после разгрузки корабля или в течение семидесяти двух часов после посадки на планету. – Грейдер поднял взгляд от книги. – К полудню все настроятся на увольнение и будут гореть нетерпением. Если увольнения они не получат, может возникнуть недовольство.
– Недовольство? – переспросил, криво улыбаясь, посол. – А если я объявлю эту планету враждебной? Это сразу пресечет недовольство, не так ли?
Невозмутимо сверившись с книгой, Грейдер дал ответ:
– Параграф сто сорок восемь гласит, что враждебной может считаться планета, систематически оказывающая землянам противодействие силой. – Он перевернул страницу. – В настоящем уставе противодействие силой определяется как любое действие, направленное на причинение физических повреждений, независимо от того, имело ли данное действие успех или нет.
– Я не согласен. – Посол принял выражение глубокого недовольства. – Неизвестный мир может быть враждебен психологически, даже если он не прибегает к противодействию силой. Пример у вас перед глазами. Это отнюдь не дружественная планета.
– Устав космослужбы не предусматривает классификации планет как «дружественных» или «недружественных», – сообщил Грейдер. – Все планеты классифицируются только как «враждебные» или «невраждебные». – Он опять похлопал по переплету. – В этой книге все указано.
– Мы получим первый приз на конкурсе дураков, если позволим руководить собой какой-то книжонке или команде. Вышвырните свой талмуд в иллюминатор. Или суньте в мусоросборник. Избавьтесь от него любым угодным вам путем и забудьте о нем.
– Прошу, ваше превосходительство, простить меня, но я не имею на это права. – Грейдер открыл книгу на первой странице, – Основные параграфы один «а» и шестнадцать гласят: «Как в космосе, так и на берегу весь личный состав корабля подчиняется только капитану или назначенному им лицу, которые действуют исключительно на основании устава космослужбы и несут ответственность только перед Главным штабом космического флота, расположенным на Терре. То же касается десантных войск, официальных гражданских лиц и пассажиров, находящихся на борту космических кораблей (как в полете, так и на берегу). Вне зависимости от их ранга и полномочий они подчинены капитану или назначенному им лицу. Этим лицом является один из офицеров корабля, исполняющий обязанности своего непосредственного начальника в случае отсутствия последнего или его выхода из строя».
– И все это означает, что хозяин в замке вы, – сказал не очень этим обрадованный посол. – А кому такой порядок не нравится, может сойти и дальше не ехать.
– Со всем должным к вам уважением я вынужден признать, что дела обстоят именно так. Я ничего не могу изменить: устав есть устав. И личному составу он хорошо известен. – Грейдер с шумом захлопнул книгу и отложил ее в сторону. – Могу поставить десять против одного, что все сейчас гладят брюки, причесываются и наводят лоск. Я знаю, что они обратятся ко мне, как положено по уставу, и я не имею права им отказать. Согласно правилам они попросят старпома представить мне на утверждение список увольняемых. – Он глубоко вздохнул. – Единственное, что я смогу сделать, это вычеркнуть несколько фамилий или изменить очередность увольнений, но отменить их совсем я не могу.
– Может быть, это даже будет полезным – пустить ребят погулять в город, – предложил полковник Шелтон, который и сам был бы не прочь гульнуть. – Прибытие флота всегда хорошая встряска для захолустного порта. Контакты будут устанавливаться десятками, а мы именно этого и добиваемся.
– Мы добиваемся контактов с руководством этой планеты, – отметил посол. – Мне как-то трудно себе представить руководящее лицо, примеряющее свою лучшую шляпку, пудрящее нос и выскакивающее на улицу, чтобы подцепить изголодавшегося забулдыгу матроса, – Его пухлое лицо передернулось. – Мы должны искать иголку в стогу сена. Это работа не для матросни.
– Я не могу не согласиться с вами, ваше превосходительство, нам придется рискнуть, – сказал Грейдер. – Личный состав ожидает увольнения, а обстановка лишает меня власти препятствовать ему. Подобную власть мне может дать только одно.
– Что именно?
– Факты, которые позволят мне классифицировать планету как враждебную в том смысле, как определено уставом.
– Можно ли как-нибудь это устроить? – И, не дожидаясь ответа, посол продолжил: – В каждом экипаже всегда есть неисправимый бузотер. Найдите его, поднесите двойную чарку венерианского коньяка, обещайте немедленное увольнение на берег, но выскажите сомнение в том, что оно придется ему по душе: мол, эти ганды на нас смотрят как на отбросы. Потом выпихните его из корабля. Когда он вернется с подбитым глазом и будет хвастать, как он отделал того парня, объявите планету враждебной. – Посол сделал выразительный жест, – Что еще? Физическое насилие. Все согласно уставу.
– Параграф сто сорок восемь «а» особо подчеркивает, что устав имеет в виду систематическое противодействие силой. Индивидуальные же стычки не рассматриваются уставом как факты, доказывающие враждебность планеты.
Посол разгневанно обернулся к старшему гражданскому чиновнику:
– Когда вернетесь на Терру, если вы вообще доберетесь обратно, можете сообщить руководству соответствующего ведомства, что космическая служба дезорганизована, парализована и не способна к выполнению своих функций благодаря составляющим уставы бюрократам.
Прежде чем чиновник смог придумать ответ, достаточно благоприятный для себя, но и не противоречащий словам посла, раздался стук в дверь. Вошедший старший помощник Морган молодцевато откозырнул и протянул капитану Грейдеру лист бумаги.
– Список первой группы увольняемых, сэр. Прошу утвердить.
Четыреста двадцать матросов ринулись на город ранним утром. Как все моряки, истосковавшиеся по берегу, они горели надеждами и нетерпением.
Глид примкнул к Гаррисону. Среди отпускников он был единственным сержантом, а Гаррисон – единственным десятым инженером. К тому же только они двое были в штатском. Без мундира Глид чувствовал себя не в своей тарелке, а Гаррисону не хватало велосипеда. Этих мелочей было достаточно, чтобы свести их вместе хотя бы на один день.
– Лафа, ей-богу, – с энтузиазмом заявил Глид. – Немало было на моем веку приятных увольнений, но это просто лафа. На всех остальных планетах всегда возникала проблема, что брать с собой вместо денег. Ребята выкатывались из корабля, как батальон дедов-морозов, нагруженные всякой всячиной для меновой торговли. На девять десятых это барахло никому не было нужно, и приходилось потом переть все обратно.
– На Персефоне, – сказал Гаррисон, – один длинноногий милик предлагал мне двадцатикаратовый бриллиант чистой воды в обмен на мой велосипед.
– И ты отказался?
– Конечно. Мне бы пришлось возвращаться за шестнадцать световых лет, чтобы достать другой велосипед.
– Мог бы некоторое время и без велосипеда обойтись.
– Я мог обойтись и без бриллианта.
– Ну и балда же ты. За такой камень мог бы огрести тысяч двести, а то и двести пятьдесят кредитов, – Глид даже облизнулся, вообразив такую уйму денег, – Кредиты, и побольше! Это я уважаю! Потому и говорю, что здесь лафа! Обычно перед увольнением Грейдер нас накачивает насчет хорошего поведения, чтобы мы производили благоприятное впечатление и все такое прочее. А на этот раз он говорил о кредитах.
– Это его посол настропалил.
– Неважно кто, мне это все равно пришлось по душе, – сказал Глид, – Десять кредитов и внеочередное увольнение каждому, кто сумеет привести на корабль взрослого ганда, мужчину или женщину, согласных дать информацию.
– Не так-то просто будет их заработать.
– Сто кредитов тому, кто установит имя и адрес руководителя городской администрации. Тысячу кредитов за название и координаты столицы! – Сержант присвистнул и продолжал: – Кто-то огребет всю эту кучу денег!
Он замолчал, заглядевшись на проходившую мимо высокую гибкую блондинку. Гаррисон дернул его за рукав.
– Вот лавка Бэйнса, про которую я тебе говорил. Зайдем?
– Давай. – Глид не очень охотно последовал за ним, не отрывая глаз от улицы.
– Добрый день, – бодро сказал Гаррисон.
– Вот уж нет, – возразил Джефф Бэйнс. – Торговля плохо идет. Сегодня полуфинальные игры, и добрая половина города смоталась туда. А о брюхе вспомнят, когда я уже закрою лавку. Значит, набегут завтра и навалят мне работенки.
– Как может торговля идти плохо, если ты не берешь денег даже тогда, когда она идет хорошо? – поинтересовался Глид, выводя разумный вопрос из полученной ранее от Гаррисона информации.
Джефф медленно обшарил его взглядом, потом повернулся к Гаррисону.
– Еще один обормот с твоего корабля? О чем эго он говорит?
– Деньги, – сказал Гаррисон, – это то, что мы используем для упрощения торговли. Их печатают. Что-то вроде документированных обов различного достоинства в письменном виде.
– Понятно. Отсюда можно сделать вывод, что людям, которые письменно документируют каждый об, доверять нельзя, потому что они сами себе не доверяют. – Добравшись до своего высокого табурета, Джефф плюхнулся на него. Дышал он хрипло и тяжело, – Это подтверждает все, чему нас учили в школе: антиганд надует и собственную мать.
– В ваших школах учили неправильно, – заверил его Гаррисон.
– Может, и неправильно. – Джефф не считал нужным спорить на эту тему. – Но мы будем осторожными, пока не убедимся в обратном, – Он еще раз окинул их взглядом. – Ну ладно, вам-то двоим чего надо?
– Совета, – быстренько вклинился в разговор Глид, – Где можно лучше всего поесть и повеселиться?
– А времени у вас много?
– До завтрашнего вечера.
– Ничего не выйдет, – Джефф печально покачал головой. – За это время вы только и успеете заработать достаточное количество обов на то, что вас интересует. К тому же немного найдется желающих дать антигандам иметь на себя об.
– Слушай, – сказал Гаррисон, – но можем мы заработать хоть на приличный обед?
– Не знаю. – Джефф подумал над вопросом, потирая свои подбородки. – Может, вы и пристроитесь, но я вам на этот раз помочь не сумею. Мне от вас сейчас ничего не надо, так что ни один из обов, которые я имею на других, я вам передать не могу.
– Посоветуй нам, как быть.
– Если бы вы были местные – дело другое. Вы бы могли получить все, что вам нужно, прямо сейчас за долгосрочные обы, которые вы бы погасили в будущем при первой же возможности. Но кто же даст кредит антиганду, который сегодня здесь, а завтра весь вышел?
– Полегче насчет «весь вышел», – посоветовал Глид. – Если сюда прибыл имперский посол, то это значит, что мы пришли на веки вечные.
– Кто это сказал?
– Империя. Ваша планета – часть Империи.
– Нет, – сказал Джефф. – Не были мы ничьей частью и не будем. Более того, мы и не дадим никому сделать нас своей частью.
Глид облокотился на прилавок и рассеянно уставился на большую банку свинины.
– Поскольку я не в мундире и вне строя, я тебе сочувствую, хотя и не должен этого говорить. Мне и самому бы не понравилось, если бы мною стали править чужеземные чинуши. Но вам, ребята, от нас не отделаться. Такие вот дела.
– Ты так говоришь, потому что ты не знаешь, чем мы располагаем. – Джефф казался очень уверенным в себе.
– Да чем вы можете располагать? – фыркнул сержант Глид тоном скорее дружески-критическим, чем открыто презрительным. Он обернулся к Гаррисону. – Как ты думаешь?
– Кажется, ничем.
– Не судите поверхностно, – посоветовал Джефф, – До того, что у нас есть, вам никогда не додуматься.
– Например?
– Для начала могу тебе сказать, что мы обладаем самым могущественным оружием, изобретенным когда-либо. Мы – ганды, понял? Поэтому мы не нуждаемся в кораблях, пушках и прочих игрушках. Наше оружие эффективнее. От него нет никакой защиты.
– Хотел бы я его увидеть, – бросил перчатку Глид. За сведения о новом сверхмощном оружии можно получить намного больше, чем за адрес мэра. Грейдер за такое дело отвалит тысяч пять, не меньше. Не без сарказма он добавил: – Но конечно, ты не можешь выдать военную тайну.
– Никакой тайны здесь нет, – спокойно ответил Джефф. – Можешь получить наше оружие за так, когда пожелаешь. Попроси только, тебе его любой ганд отдаст. Хочешь знать, почему?
– Еще бы.
– Потому что это оружие одностороннего действия. Против вас мы его использовать можем. А вы против нас – нет.
– Такого не бывает. Невозможно изобрести оружие, которым человек не сможет воспользоваться, если заполучит его в руки и будет знать, как с ним обращаться.
– Ты в этом уверен?
– Абсолютно, – без всякого сомнения сказал сержант. – Я уже двадцать лет в десантных войсках, а в них какое только оружие не освоишь! От луков до водородных бомб. Тебе меня не провести. Оружия одностороннего действия просто не может быть в природе.
– Не спорь с ним, – сказал Гаррисон Бэйнсу. – Он никогда ничему не верит, пока не убедится собственными глазами.
– Оно и видно. – Лицо Джеффа расползлось в медленной ухмылке. – Я ведь тебе сказал, что ты можешь получить наше чудо-оружие, если попросишь. Что же ты не просишь его?
– Хорошо, я прошу, – сказал Глид без особого энтузиазма. Оружие, которое демонстрировалось по первому требованию и за которое не приходилось отрабатывать даже самый пустяковый об, вряд ли уж было таким могучим. Воображаемые пять тысяч кредитов съежились до пяти, а потом до нуля. – Дай мне испытать его.
Тяжело повернувшись вместе с табуретом, Джефф протянул руку, снял со стены маленькую сверкающую плашку и протянул ее через прилавок.
– Можешь взять себе. Надеюсь, пойдет на пользу.
Глид повертел плашку в пальцах. Всего-навсего продолговатый кусочек вещества, напоминающего слоновую кость. С одной стороны гладко полированный. На другой стороне выбиты три буквы: «С – Н. Т.».
Глид спросил обескураженно:
– И это ты называешь оружием?
– Конечно.
– Ничего не понимаю. – Сержант передал плашку Гаррисону, – А ты?
– Я тоже. – Гаррисон внимательно осмотрел плашку и спросил Бэйнса: – Что означает «С – Н. Т.»?
– Всеобщий лозунг. Вы его повсюду увидите, если не замена* ли еще.
– Я его встречал несколько раз, но не придавал ему значения. Теперь припоминаю: эти буквы были написаны на стене в ресторанчике Сета и у входа в пожарное депо.
– И на бортах автобуса, из которого мы не смогли вытряхнуть пассажиров, – добавил Глид. – Только мы не поняли, что это значит.
– Это очень много значит, – ответил Джефф. – Это значит: «Свобода – Нет и Точка».
– Я убит, – заявил ему Глид. – Убит наповал.
Он посмотрел на Гаррисона, который с задумчивым видом засовывал плашку в карман.
– Абракадабра какая-то. Тоже мне оружие!
– Блажен неведающий, – заметил уверенный в себе Бэйнс. – Особенно когда и не подозревает, что играет с детонатором бомбы неизвестного устройства.
– Ладно, – поймал его на слове Глид. – Объясни нам, как она устроена.
– Нет, и точка. – Лицо Бэйнса снова расплылось в ухмылке. Он явно был чем-то доволен.
– Хорошая помощь. – Глид чувствовал себя обманутым, особенно из-за минутного упоения воображаемыми пятью тысячами, – Нахвастал каким-то оружием одностороннего действия, сунул кусок какого-то барахла с тремя буквами и замолк. Наболтать каждый может. А доказательства где?
– Не будет доказательств, и точка, – сказал Бэйнс, ухмыляясь еще шире. Его жирная бровь многозначительно мигнула следящему за разговором Гаррисону.
Гаррисона вдруг осенило. Раскрыв в изумлении рот, он вынул плашку из кармана и уставился на нее, как будто до этого вообще не видел.
– Отдай мне ее обратно, – потребовал Бэйнс, наблюдая за ним.
Засунув плашку обратно в карман, Гаррисон твердо ответил:
– Нет, и точка.
Бэйнс прищелкнул языком:
– Одни соображают быстрее, чем другие.
Глиду это замечание явно не понравилось. Он протянул руку к Гаррисону.
– Дай-ка мне еще раз взглянуть.
– Нет, и точка, – ответил Гаррисон, глядя ему прямо в глаза.
– Слушай, так не… – Внезапно негодующие нотки исчезли из его голоса. Он замер на месте, по слегка остекленевшим глазам было видно, что голова у него идет кругом. Потом он прошептал: – Черт возьми.
– Вот именно, – одобрительно буркнул Бэйнс. – Долго ты раскачивался.
Ошеломленный потоком обрушившихся на него вольнодумных мыслей, Глид хрипло сказал Гаррисону:
– Уйдем отсюда. Мне надо подумать. Давай найдем какое-нибудь спокойное местечко.
Неподалеку они нашли скверик со скамейками и ухоженными газончиками, в котором у фонтана играли ребятишки. Сев напротив лужайки с непривычно яркими для земного глаза цветами, оба погрузились в раздумья.
Через некоторое время Глид сказал:
– Если один человек будет так вести себя, ему обеспечен мученический венец, но если всем миром… – Голос его дрогнул, но он продолжал говорить: – Когда я думаю, к чему это может привести, у меня сердце екает.
Гаррисон хранил молчание.
– Вот тебе пример, – продолжал Глид. – Предположим, я возвращаюсь на корабль, и этот рыкающий носорог Бидворси отдает мне приказ. А я ему отвечаю, не моргнув глазом: «Нет, и точка». Тут либо его кондрашка хватит, либо он меня бросит в карцер.
– То-то тебе будет здорово!
– Да подожди, я же не кончил еще. Так вот, я сижу в карцере, но работа-то остается несделанной. Значит, Бидворси приказывает кому-то другому. А другой, будучи со мной заодно, смотрит на него ледяным взглядом и отвечает: «Нет, и точка». Его тоже бросают в карцер, и у меня появляется компания. Бидворси отдает приказ следующему. Повторяется та же история. В карцер влезает только двадцать человек. Значит, им придется теперь сажать арестованных в инженерскую столовую.
– При чем здесь наша столовая? – запротестовал Гаррисон.
– Именно в столовую, – стоял на своем Глид, преисполненный решимости покарать инженеров. – Скоро и она будет битком набита отказчиками. А Бидворси продолжает их сажать одного за другим, если только у него к этому времени сосуды не полопаются. Следующую партию придется запирать в инженерский кубрик.
– Да чего ты привязался к инженерам?
– Их там придется штабелями укладывать до самого потолка, – сказал не без садистского удовольствия Глид. – А кончится все это тем, что придется Бидворси самому взять ведро и швабру и драить медяшки, пока Грейдер, Шелтон и вся остальная братия будут караулить карцеры. А его пузатое превосходительство и его блюдолизы попрутся на камбуз стряпать арестантам обед. – Глид перевел дух и добавил: – Вот это да!
К ногам его подкатился цветастый мяч. Глид наклонился и подобрал его. Тут же подбежал мальчишка лет семи.
– Отдайте, пожалуйста, мой мяч.
– Нет, и точка, – ответил Глид.
Никакого протеста, никакого гнева, никаких слез. Мальчик просто разочарованно отвернулся и пошел прочь.
– Эй, сынок, держи. – Глид бросил ему мяч.
– Спасибо. – Схватив мяч, мальчишка убежал.
Гаррисон сказал:
– Что произойдет, если каждый гражданин Империи на всей ее территории от Прометея до Кальдора, на всех ее 1800 световых годах космического пространства разорвет полученное им извещение об уплате подоходного налога и скажет: «Нет, и точка»? Что случится тогда?
– Тогда правительству потребуется еще одна Вселенная для карцера и другая для караульных.
– Начнется хаос, – продолжал Гаррисон. Он кивнул на фонтан и на играющих около него детей. – Но непохоже, чтобы здесь у них был хаос. Я, во всяком случае, этого не замечаю. Отсюда можно сделать вывод, что они не перебарщивают с этим бескомпромиссным отказом. Они применяют его рассудительно, на основании какого-то общепринятого соглашения. Но что это за соглашение – не пойму, хоть убей.
– И я тоже.
Пожилой человек остановился у их скамейки, посмотрел на них, колеблясь, потом решил обратиться к проходившему мимо юноше:
– Не скажете, где остановка роллера на Мартин-стаун?
– В конце Восьмой улицы. Отходит каждый час. Перед отъездом вам прикуют конечности.
– Конечности? – Старик поднял недоуменно брови. – Это еще зачем?
– Этот маршрут проходит мимо корабля антигандов. Они могут попытаться вытащить вас из машин.
– Да-да, конечно. – Проходя мимо Глида и Гаррисона, он окинул их взглядом и сказал: – Эти антиганды такие зануды!
– Это уж точно, – поддержал его Глид. – Им говорят: «Убирайтесь», а они отвечают: «Нет, и точка».
Пожилой джентльмен сбился с ноги, странно посмотрел на него и скрылся за углом.
– Они все-таки замечают наш акцент, – сказал Гаррисон. – Хотя, когда я обедал в тот раз у Сета, никто на это внимания не обратил.
– Где удалось поесть один раз, – неожиданно оживился Глид, – можно попробовать и другой. Что мы теряем?
– Ничего, кроме терпения, – ответил Гаррисон и поднялся со скамейки. – Попытаем счастья у Сета. Не получится, пойдем куда-нибудь еще. А если нигде не получится, то успеем похудеть, прежде чем помрем голодной смертью.
– Похоже, что именно до этого они нас и хотят довести, – ответил Глид. Потом проворчал: – Но они добьются своего только через мой труп.
– Именно так, – согласился Гаррисон, – только через твой труп.
С салфеткой через руку подошел Мэтт.
– Антигандов я не обслуживаю.
– Но в прошлый раз ты меня обслужил, – сказал Гаррисон.
– Тогда я не знал, что ты с того корабля. Зато теперь знаю! – Он смахнул салфеткой крошки со стола. – Антигандов я не обслуживаю.
– А нет другого места, где мы бы могли пообедать?
– Если вам удастся обязать кого-нибудь. Никто, конечно, этого не сделает, если поймет, кто вы, разве что ошибется, как я ошибся в прошлый раз. Но я два раза подряд ошибок не делаю.
– Как раз сейчас и делаешь, – сказал жестким командным голосом Глид. Он толкнул Гаррисона локтем. – Смотри. – И выхватил из кармана маленький бластер. Направив его Мэтту в живот, он продолжал: – В нормальной обстановке меня отдали бы за это под суд, но сейчас начальство вряд ли расположено поднимать шум из-за этих двуногих ослов. – Он значительно повел оружием. – Ну живо, тащи нам две порции.
