Текст книги "Эта безумная Вселенная (сборник)"
Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 87 страниц)
Получив упомянутые Сондерсом книжицы, новички проследовали на ужин, после чего вернулись в дом Мерсера. К этому времени у Макшейна начали складываться приятельские отношения с двоими такими же, как он, страдальцами – Симкоксом и Фейном. Зажав под мышкой свой сборник, Симкокс брел по коридору и делился с друзьями сведениями, полученными из неофициальных источников.
– Первый месяц нас продержат взаперти, а потом будут три раза в неделю пускать в увольнение.
– Ну вот, не успели приехать, как на целый месяц заработали карцер, – прорычал Фейн. – И это когда нам так хочется пошататься по городу в курсантской форме и завести веселенькие знакомства.
Понизив голос до шепота, Макшейн сказал им:
– Валите ко мне, мальчики. Там вдоволь поболтаем и позубоскалим. Причем не всухую. Я предусмотрительно захватил с собой бутылку виски.
– Приятно слышать, – просиял Фейн.
Им удалось проскользнуть к Макшейну, не попавшись на глаза другим курсантам. Хозяин направился к шкафу. Симкокс довольно потирал руки, а Фейн облизывал губы, предвкушая выпивку.
– Хотел бы я знать, чем мы заменим бокалы? – спросил Фейн, оглядывая жилище Макшейна.
– А я хотел бы знать, чем мы заменим виски? – отозвался Макшейн, отойдя от шкафа. Вид у него был рассерженный. – Бутылки там нет.
– Слушай, может, ты ее куда-нибудь переложил и забыл? – выдвинул догадку Симкокс. – Или твой ординарец запихнул ее в укромное местечко, где она не попадется на глаза Мерсеру.
– С какой это стати ординарцу лапать чужие бутылки? – удивился Фейн, потрясая сборником уставов и правил. – Здесь ничего не сказано, что нам запрещается хранить у себя выпивку.
– Прежде чем поднимать шум, я обшарю все углы, – объявил Макшейн. Лицо его по-прежнему оставалось хмурым.
Он перерыл все в гостиной и спальне.
– Будто испарилась. Знать бы, какая грязная скотина на нее позарилась.
– Получается, в доме завелся вор, – уныло подытожил Симкокс. – Об этом надо заявить, и немедленно.
Фейн вновь зашелестел листами сборника.
– Вот, нашел… Все просьбы и жалобы нужно подавать проктору. [22]22
Надзиратель в колледжах и университетах, следящий за поведением и успеваемостью студентов. – Прим. перев.
[Закрыть]Им является четверокурсник, занимающий помещение номер один на первом этаже.
– Вы посидите здесь, а я слетаю к нему. Пусть разберется.
Выскочив за дверь, Макшейн прогрохотал по лестнице на первый этаж, подбежал к нужной двери и забарабанил в нее.
– Войдите.
Макшейн вошел. Проктор, высокий темноволосый парень лет двадцати трех, сидел в кресле, закинув ногу на ногу. В руках он держал какую-то толстую книгу. Темные глаза холодно смотрели на Макшейна.
– Как вас зовут?
– Уорнер Макшейн.
– А теперь, мистер Макшейн, я попрошу вас выйти за дверь, постучаться так, как стучат в двери людей с нормальным слухом, и войти надлежащим образом.
Макшейн густо покраснел.
– Прошу прощения, но мне непонятно, что считается войти надлежащим образом.
– Это значит, что вы войдете строевым шагом, встанете по стойке «смирно» и доложите мне свое имя.
Выйдя за дверь, Макшейн проделал все, что ему велели. Внешне его лицо оставалось спокойным, но внутри у него все кипело от негодования.
– Теперь уже лучше, – сказал проктор, оглядывая Макшейна. – Возможно, вы решили, что это доставляет мне извращенное наслаждение.
Макшейн молчал.
– Если так, вы ошибаетесь. Вы учитесь так же, как учился я, – набивая шишки. Офицер должен добиваться послушания не только имеющейся у него властью, но и личным примером. Вскоре вы поймете: чтобы уметь командовать, надо уметь подчиняться.
Проктор сделал вторую паузу, ожидая ответных слов. Макшейн продолжал молчать.
– Так что же у вас случилось?
– Из моей комнаты украли бутылку виски.
– А откуда вы знаете, что ее украли?
– Утром бутылка находилась там, куда я ее поставил. Сейчас ее там нет. Кто бы ни взял ее, это было сделано без моего ведома и разрешения. Короче говоря, бутылку украли.
– Вряд ли. Возможно, ее взял ваш ординарец.
– Все равно это называется кражей.
– Хорошо. Если вы настаиваете, это будет квалифицировано как кража. Так вы настаиваете? – с особым упором на последнем слове спросил проктор.
Мозг Макшейна лихорадило от мыслей. Опять он угодил в хитроумную ловушку. Весь их хваленый колледж так и кишел ловушками. Даже внешне невинный вопрос таил в себе западню.
«Не дай этому парню себя поймать! – твердил ему внутренний голос. – Выбирайся, пока не увяз!»
– Если не возражаете, я все-таки вначале спрошу у своего ординарца, не брал ли он бутылку, а если брал – то с какой целью.
Лицо проктора переменилось, как по волшебству. Он широко и дружески улыбнулся.
– Я очень рад, что услышал от вас эти слова.
Макшейн уходил со смешанным, но приятным чувством. Каким-то неведомым образом ему удалось одержать маленькую победу. Наверняка в его личном деле появится положительная оценка, которая, возможно, аннулирует отрицательную оценку, полученную им по недомыслию. Добравшись до своей двери, Макшейн громко позвал Биллингса и толкнул дверь.
Биллингс не заставил себя ждать.
– Вы меня звали, сэр?
– Да. У меня в шкафу стояла бутылка виски. Она исчезла. Вы можете что-нибудь сказать по этому поводу?
– Могу, сэр. Я сам ее оттуда убрал.
– Убрали? – Макшейн посмотрел на Фейна и Симкокса и почувствовал, как в нем опять поднимается бешенство. – Какого черта она вам помешала?
– Я получил для вас первый комплект учебников и положил их вон на ту полку. Позволю вам заметить, сэр, что вам стоило бы безотлагательно приняться за учебу.
– Зачем такая гонка?
– В конце первого месяца вас, сэр, и всех ваших товарищей ожидает экзамен с целью проверки ваших способностей. Случается, что результаты этого экзамена не всегда удовлетворяют требованиям колледжа. Тогда курсанта приходится отчислять как непригодного к обучению.
Старческие глаза с отчаянием поглядели на Макшейна.
– Вам необходимо сдать этот экзамен, сэр. Он чрезвычайно важен для вас. Простите мою дерзость, но офицер, сознавая важность обстоятельств, всегда сумеет обойтись без выпивки.
Макшейн глубоко вздохнул и спросил:
– Прежде всего я хочу знать, что вы сделали с моей бутылкой?
– Я перенес ее в место, отведенное руководством колледжа для подобных надобностей.
– И мне больше ее не видать?
Вопрос ошеломил Биллингса.
– Прошу вас понять, сэр, что я лишь убрал, а не конфисковал ваше виски. Я буду искренне рад вернуть вам бутылку, когда вы захотите отпраздновать успешную сдачу экзамена.
– Скройтесь с моих глаз, – сказал Макшейн.
– Как прикажете, сэр.
Когда Биллингс ушел, Макшейн сказал друзьям:
– Представляете, как мы вляпались? Это еще хуже, чем жить под присмотром какой-нибудь тетушки из числа хронических старых дев.
– Думаешь, мой ординарец лучше? Как бы не так, – мрачно протянул Фейн.
– Да и мой не подарок, – подтвердил Симкокс.
– Ну и что нам теперь делать, если тут вообще возможны какие-то действия? – не унимался Макшейн.
Друзья задумчиво почесали затылки, после чего Симкокс сказал:
– Я избираю линию наименьшего сопротивления. – Подражая тоненькому голоску мальчишки-школяра, он добавил: – Пойду домой учить таблицу умножения, иначе няня будет браниться.
– Я тоже, – решил Фейн. – «Офицер и джентльмен, сэр, не позволяет себе шумно сморкаться», – произнес он, подражая интонации своего ординарца. – Иногда этот тип просто меня пугает. Знаете, что он изрек? Достаточно одного плевка на пол, чтобы тебя с позором выперли из колледжа.
Мрачно усмехаясь, новые друзья ушли. Макшейн плюхнулся в кресло и минут двадцать угрюмо созерцал стенку. Потом это занятие ему наскучило. Он протянул руку к принесенным Биллингсом учебникам и взял тот, что лежал наверху стопки. От названия у него свело челюсть: «Астроматематические основы космической навигации». Такой скукотищи он еще не встречал, однако других развлечений на оставшиеся до сна часы не предвиделось. Он принялся за чтение и, сам того не ожидая, увлекся содержанием. Наступила полночь, а Макшейн все еще читал, мысленно ведя свой корабль сквозь звездные вихри и наблюдая отсветы далеких туманностей.
– Я обнаружил, что вы еще не спите, сэр, – извиняющимся тоном произнес заглянувший в дверь Биллингс, – и решил узнать причину. Возможно, вы не обратили внимание на то, сколько сейчас времени. Уже полночь, сэр. Простите мою дерзость…
Биллингс успел пригнуться, ибо захватывающая книга полетела прямо в него.
Одиннадцатый вопрос.Девизом Колледжа Астронавтики являются слова «Да хранит тебя Бог». Объясните как можно более кратко происхождение и смысл этих слов.
Макшейн стал быстро записывать: «Этот девиз основан на трех неопровержимых положениях. Во-первых, в любой теории главным является не четкость ее формулировок и даже не логическая обоснованность, а проверка на практическую работоспособность. Во-вторых, любая форма жизни, определяемая как разумная, должна обладать воображением и любознательностью. И в-третьих, любая форма жизни, обладающая воображением и любознательностью, не может не задумываться о первопричинах».
Немного собравшись с мыслями, он продолжал: «Четыреста лет назад некто капитан Андерсон, проводя на Земле свой краткий отдых, остановился, чтобы послушать уличного проповедника. Несколько человек из числа слушавших, казалась, намеренно мешали проповеднику говорить, без конца перебивая его вопросами и едкими замечаниями. Андерсон заметил, что проповедника это ничуть не смущало. На каждую колкость и оскорбление он неизменно отвечал: “Да благословит тебя Бог, брат!” Возразить против этих слов его оппонентам было нечем. Постепенно все, кто мешал проповеднику, оставили свои попытки, и он беспрепятственно продолжал проповедь».
Что дальше? Макшейн задумчиво погрыз ручку, затем начал новый абзац: «Капитан Андерсон, будучи человеком эксцентричным, но умным и проницательным, немало удивился успеху тактики, избранной проповедником, и решил попробовать аналогичную тактику во взаимоотношениях с враждебно настроенными к землянам расами. В девяти случаях из десяти она дала положительные результаты. С тех пор эта простая, легко осуществимая и понятная для всех тактика стала общепринятой формой космической дипломатии».
Макшейн перечитал написанное. Кажется, он все правильно написал, но этого было мало. Хотя от него и требовался краткий ответ, Макшейн чувствовал: если отвечать на этот вопрос, то надо отвечать развернуто.
«Разумеется, принятая на вооружение тактика не решала всех противоречий и не предотвращала все космические войны, однако благодаря ей число межзвездных конфликтов снизилось до десяти процентов от потенциально возможного. Слова “Да благословит тебя Бог” невозможно выразить и истолковать привычными земными понятиями. С космической точки зрения они означают следующее: “Да будет первопричина всего сущего благосклонна к тебе!”»
Вот теперь он дал исчерпывающий ответ. Макшейн еще раз внимательно перечитал написанное, почувствовал удовлетворение и уже собирался перейти к следующему вопросу. И тут из глубины его подсознания прорвалась какая-то смутная догадка, заставившая его насторожиться.
Десять предыдущих вопросов, а также те, что шли дальше, касались вещей, которые он, по мнению экзаменаторов, должен был знать. Одиннадцатый вопрос выпадал из общего ряда. На занятиях о девизе колледжа вообще не было сказано ни слова. Экзаменаторы не имели права требовать от курсантов ответа на этот вопрос.
Тогда почему вопрос оказался в списке? Ну конечно же, новичкам продолжали расставлять ловушки.
Макшейн знал ответ, поскольку любопытство погнало его в библиотеку колледжа. С самой первой минуты, едва он увидел слова девиза, они никак не вязались у него в сознании с космическими полетами. Тогда Макшейн решил самостоятельно докопаться до истины. Если бы не его настойчивость, ему было бы нечего ответить на одиннадцатый вопрос.
Выходит, каждого, кто не справится с ответом на этот вопрос, экзаменаторы посчитают человеком нелюбознательным и лишенным интереса к истории колледжа? Или (если интерес есть) ленивым и недостаточно инициативным?
Макшейн украдкой оглянулся по сторонам. Все экзаменуемые сидели за отдельными столами. Человек десять писали или делали вид, что пишут. Один парень сосредоточенно пытался дотянуться левым ухом до плеча. Четверо задумчиво жевали собственные пальцы. Большинство остальных курсантов ощупывали себе лбы, словно хотели удостовериться в наличии или отсутствии у них мозгов.
Обнаруженная ловушка сразу же пробудила в Макшейне осмотрительность. Он перестал торопиться и внимательно просмотрел все предыдущие вопросы – не скрыты ли и там какие-нибудь сюрпризы. Потом начал вчитываться в вопросы, на которые ему еще предстояло дать ответ.
Весьма подозрительным Макшейну показался тридцать четвертый вопрос. Экзаменаторы спрятали его среди обычных вопросов технического характера, однако каверзный вопрос выпирал наружу подобно хоботообразному носу обитателей планетной системы Сириуса. С виду совсем простенький, безыскусный вопрос. Экзаменуемому всего-навсего предлагалось дать определение такому понятию, как мужество, затратив на это не более шести слов. Подумав, Макшейн себе во благо (или на погибель) написал: «Мужество есть страх, встречаемый с решимостью».
Покончив с пятидесятым и последним вопросом, Макшейн облегченно вздохнул, покинул аудиторию и отправился бродить по территории колледжа.
Вскоре его нагнал Симкокс.
– Ну, как у тебя прошло?
– Могло быть и хуже, – коротко ответил Макшейн.
– Вот и у меня такое же чувство. Если не наберешь как минимум семьдесят пять процентов правильных ответов, выгонят в шею. Думаю, я проскочил.
Они дождались, пока придет Фейн. Тот появился спустя полчаса. Вид у него был понурый, а глаза – печальные, как у спаниеля.
– На четырех вопросах я точно завис, – сообщил он, – Странное дело: когда я шел на экзамен, в голове было полно знаний. Но стоило сесть за стол, как все они мигом испарились.
Через два дня на информационном стенде вывесили результаты экзамена. Протолкнувшись сквозь толпу сокурсников, Макшейн стал искать себя.
«Макшейн, Уорнер. 91 %. Экзамен выдержан с честью».
Он со всех ног бросился в дом Мерсера и взбежал на второй этаж. Следом бежали Симкокс и Фейн.
– Биллингс! Куда вы запропастились?
– Вы меня звали, сэр?
– Мы сдали экзамен. Все трое.
Переполнявшие Макшейна чувства заставили его пуститься в пляс.
– Помните, что вы говорили месяц назад? Забыли? Гоните назад мою бутылку виски.
– Я необычайно рад узнать о вашем успехе, сэр, – сказал Биллингс, краснея от волнения.
– Благодарю вас, Биллингс. А теперь – самое время отпраздновать наш успех. Тащите бутылку и бокалы.
– В половине девятого я все вам принесу, сэр.
Макшейн посмотрел на часы.
– Это же целый час ждать. Что еще вы придумали, Биллингс?
– Сэр, на столе вас ждут конверт и бумага. Полагаю, вам непременно захочется сообщить вашим родителям о первом успехе. Представляю, как обрадуется ваша мать.
– Говорите, моя мать? – с удивлением посмотрел на ординарца Макшейн. – А почему не мой отец?
– Несомненно, вашего отца это тоже очень обрадует, – заверил его Биллингс. – Но, как правило, сэр, матери бывают меньше уверены в успехе, зато гораздо больше волнуются за своих сыновей.
– Так может говорить только тот, кто знает, – заметил Макшейн, посмотрев на друзей. Потом он вновь повернулся к Биллингсу: – И каков же ваш материнский стаж?
– Сорок лет, сэр.
Эти слова заставили всех троих умолкнуть. Макшейн улыбнулся и непривычно кротким голосом сказал:
– Я понимаю ваши слова, Биллингс. Мы отложим празднование до половины девятого.
– Я не запоздаю ни на минуту, сэр, – пообещал ординарец, – Я принесу вам бокалы и содовую.
Биллингс ушел, Фейн и Симкокс – тоже. Макшейн немного постоял у окна, затем сел за стол, взял ручку и вывел на листе: «Дорогая мама!..»
Четыре долгих, нелегких, до предела насыщенных года. Того, что было пройдено, узнано, испытано и пережито, пожалуй, с лихвой хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Лекции, консультации, шум станков в учебных мастерских, оглушающий рев испытательных стендов, уходящие до потолка стойки с аппаратурой, мигание разноцветных лампочек и подрагивание стрелок измерительных приборов, космические просторы, воссозданные на киноэкранах, уравнения на шесть страниц, игры с мячом, торжественные линейки со знаменами и оркестром, медицинские обследования с анализом крови, испытания на центрифуге, когда весь мир летит вверх тормашками, вопросы на сообразительность, экзамены.
Сколько их было, этих экзаменов, и каждый последующий оказывался труднее предыдущего. И в каждом находились свои каверзные вопросы, свои ловушки. А потом снова лекции, консультации, семинары.
«У нас вы получаете фундаментальное и всестороннее образование, которое позволит вам чувствовать себя уверенно в космосе и справляться с любыми возникающими проблемами. Иными словами, мы выковываем вам надежную броню, доспехи космического воина. Чтобы эти доспехи получились прочными, над их созданием трудится весь персонал нашего колледжа. И работа всех в одинаковой степени важна. Даже ваш ординарен вносит в нее скромный, но необходимый вклад…»
«С того момента, как вы начнете свою офицерскую службу, вы убедитесь в том, что подчиненные склонны идеализировать любое ваше достоинство и драматизировать любой ваш недостаток. Секундное самолюбование, невинное хвастовство вырастают в их глазах до высокомерия и презрения к простым людям…»
«Вторая половина четвертого года всегда бывает особенно утомительной, сэр. Я бы осмелился посоветовать вам поменьше времени тратить на шумные развлечения в городе и побольше спать…»
«Покрепче вбейте себе в головы, ребята: дело не в том, сколько раз вы отрабатывали свои действия в аварийной ситуации – пятьдесят или пятьсот. Они должны стать инстинктивными. Иначе, пока вы будете раздумывать, корабль и пара сотен душ могут отправиться ко всем чертям…»
«Даже ваш ординарец вносит скромный, но необходимый вклад…»
«Позвольте мне заметить, сэр, что сила офицера – в поддержке его подчиненных…»
В течение последних шести месяцев Макшейну пришлось исполнять в доме Мерсера обязанности проктора. Ершистые первокурсники, готовые спорить по любому поводу, быстро проникались уважением к нему: их подкупало его знание людей и умение держаться с достоинством.
До финишной прямой сумели дойти лишь двадцать шесть из сорока, в их числе Симкокс и Фейн.
Выпускные экзамены были настоящим адом, где хватало своих пылающих очагов и раскаленных сковородок. Они длились целых восемь дней.
«Макшейн, Уорнер. 82 %. Выпускные экзамены сданы успешно».
После экзаменов наступила неделя полнейшего замешательства. Недавние строгости исчезли, и все вокруг говорило о приближающемся дне прощания с колледжем… Вручение дипломов, прощальные речи. В последний раз они прошли парадным шагом, под гром оркестра и восторженные возгласы принарядившихся родных… Чемоданы, коробки, пакеты. Рукопожатия. Вереница лиц, какие-то слова, тонущие в общем шуме. И потом – пронзительная тишина, нарушаемая лишь негромким тарахтеньем мотора такси.
Макшейн едва дождался, когда закончатся две недели отпуска в родном доме. Прощаясь с семьей, он испытывал смешанное чувство грусти и облегчения. В предписанный день он явился на борт разведывательного фрегата «Манаска». Он стал четвертым офицером на судне. Отныне ему предстояло находиться под командой троих и командовать тридцатью.
Вскоре они покинули Землю, и «Манаска» быстро превратилась в крошечную точку, несущуюся среди звезд. В сравнении с громадными боевыми звездолетами и вместительными крейсерами, бороздящими космические просторы, разведывательный корабль казался крошечным суденышком. Но и это суденышко ходило в такие дали, где связь с Землей терялась, а будни военно-космической службы почти не оставляли времени для воспоминаний о родной планете.
На таких длинных, солидного вида автомобилях обычно ездили лишь высокопоставленные лица. В кабине находилось трое: двое спереди и один на заднем сиденье. Машина почти бесшумно подъехала к зданию и остановилась. Человек, сидевший рядом с водителем, проворно выскочил наружу, открыл заднюю дверцу и замер по стойке «смирно».
Приехавший неторопливо выбрался из кабины и подошел к массивным входным дверям, на каждой из которых был вырезан круг со звездой внутри. Человек этот был рослым, широкоплечим, с седыми волосами и морщинками вокруг глаз, достаточно повидавших на своем веку. Серебряный коленный сустав на правой ноге вынуждал его двигаться с легкой хромотой.
Увидев, что двери не заперты, приехавший открыл их пошире и вошел в большой вестибюль. Сейчас там было пусто. Несколько минут он скользил глазами по длинному списку имен и фамилий, выбитых на одной из стен.
Из коридора вышли шестеро человек в форме. Они двигались строем, в две шеренги. При виде посетителя их глаза восхищенно округлились, а руки взметнулись в приветствии, на которое он инстинктивно ответил.
Миновав вестибюль, приехавший вышел с другой стороны здания, прошел, хромая, через лужайку и остановился перед домом, когда-то называвшимся домом Мерсера. Теперь на табличке значилась другая фамилия: Лайзет. Войдя внутрь, приехавший поднялся на второй этаж и остановился в коридоре, словно не зная, куда идти дальше.
Из другого конца коридора появился человек средних лет в гражданской одежде. Удивленно взглянув на неожиданного посетителя, он поспешил к нему навстречу.
– Моя фамилия Джексон. Чем могу быть полезен?
Пришедший, несколько смутившись, ответил:
– У меня есть сентиментальное желание зайти в помещение номер двадцать и поглядеть оттуда из окна.
Судя по лицу Джексона, он сразу все понял и извлек из кармана универсальный ключ.
– Сейчас там живет мистер Кейн, сэр. Думаю, он был бы очень рад оказанной вами чести. Если не ошибаюсь, сэр, когда-то и вы там жили?
– Да, Джексон, около тридцати лет назад.
Дверь с легким щелчком открылась, и он вошел внутрь. Минут пять он молча глядел на знакомые стены и знакомый вид из окна.
– Тридцать лет назад, – произнес стоявший на пороге Джексон. – Это было во времена коммодора Мерсера.
– Совершенно верно. Вы его знали?
– Еще бы не знать, сэр, – улыбнулся Джексон. – Я в ту пору был мальчишкой-посыльным. Возможно, я не раз пробегал и мимо вас.
– Тогда вы, вероятно, помните и Биллингса?
– Да, конечно. – Лицо Джексона просветлело. – На редкость достойный человек, сэр. Увы, он давно умер.
Увидев, как помрачнел его собеседник, Джексон добавил:
– Для всех нас это было большой утратой, сэр.
– Для меня тоже. – Приехавший помолчал. – Я ведь даже не простился с ним.
– Вам незачем себя корить, сэр. Когда молодой джентльмен, сдав выпускные экзамены, покидает нас, мы вполне понимаем владеющие им чувства и прощаем ему эту маленькую забывчивость. Это так естественно, что мы уже привыкли. – Джексон ободряюще улыбнулся. – К тому же, сэр, вскоре на место уехавшего выпускника приезжает новичок-первокурсник. Так что забот у нас хватает.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Если вы располагаете достаточным временем, сэр, не угодно ли вам будет посетить штабной корпус?
– Насколько помню, он всегда был недосягаемым местом.
– Только не для вас, сэр. Там у нас собрана скромная коллекция фотографий прошлых лет. Часть из них, я уверен, будет вам небезынтересна.
– С удовольствием взгляну на них.
Они спустились вниз, направились к штабному зданию и вошли в одну из комнат. Джексон принес увесистый альбом и почтительно подвинул к столу стул.
– Не будете ли вы возражать, сэр, если я приготовлю вам кофе, пока вы смотрите снимки?
– Спасибо, Джексон. Это очень любезно с вашей стороны.
Джексон ушел, а он открыл альбом. Большая фотография на первой странице запечатлела шесть сотен курсантов, марширующих повзводно. Он шли мимо трибуны. Слева блестели трубы военного оркестра.
Он перевернул страниц двадцать, не встретив ни одного знакомого лица. Далее шел групповой снимок начальников домов, среди которых он увидел и коммодора Мерсера. Новые страницы: групповые снимки преподавателей и руководства колледжа. Здесь знакомых лиц было уже больше.
Потом пошли снимки из жизни курсантов. В одном из парней, бегущих по траве, он узнал Фейна. Последний раз он видел Фейна лет двенадцать назад, и было это далеко за пределами звездной системы Альдебарана. [23]23
Альдебаран – самая яркая звезда в зодиакальном созвездии Тельца. Имеет красно-оранжевый цвет. Диаметр звезды в 36 раз больше диаметра нашего Солнца, а удалена она от нас на расстояние 55 световых лет. – Прим. перев.
[Закрыть]Фейн тогда лежал в госпитале, весь распухший. Его кожа имела непривычный бледно-зеленый оттенок, но держался он бодро и шел на поправку… Это была их единственная встреча с Фейном. Что касается Симкокса, их пути после колледжа так ни разу и не пересеклись. За все это время он слышал о Симкоксе только дважды.
Он просмотрел половину альбома. Снимок на очередной странице заставил его остановиться. На него смотрело лицо с густой сетью морщинок в уголках немного суровых, все понимающих и чувствующих глаз. По щекам спускались бакенбарды, расширяясь книзу. Он долго глядел на это лицо, и ему казалось, что оно явилось к нему из-за завесы далекого прошлого.
«Осмелюсь заметить, что офицер и джентльмен не способен умышленно причинить зло другим».
Он еще продолжал вглядываться в знакомые черты, когда звук отдаленных шагов и позвякивание кофейного подноса вернули его к действительности.
Расправив плечи с золотыми погонами, адмирал военно-космического флота Макшейн тихо проговорил:
– Да благословит тебя Бог!
И перевернул страницу.
