Текст книги "Эта безумная Вселенная (сборник)"
Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 87 страниц)
Голос еще две минуты сообщал разные сведения, касающиеся Брэнка и его чахлых обитателей. Потом он смолк, и машина отключилась.
– Тридцать лет назад они попросили нас прислать сто человек, – сказал наставник Мелисанде. – Мы отправили десять. Теперь намерены послать еще шестерых. Хочешь войти в состав отряда?
Видя, что она никак не реагирует, он засунул в машину очередную карточку.
– Заявка сто двадцать тысяч семьсот семьдесят шестая. Найл-дин, планета с одним большим спутником, густо населена, расположена в Вихре, сектор Эл-семь, подсектор Эс-Эс-три.
Начался доклад. На экране появились жители планеты – безглазые существа со щупальцами и органами осязания, которые торчали на голове, точно усики насекомых. Найлдинцы уже получили сорок представителей народа Мелисанды, но попросили прислать еще. Она не согласилась лететь к ним. Одиннадцатая и последняя перфокарта заинтересовала ее больше других. Не в силах сдержать волнение, она подалась вперед, глаза заблестели.
– Заявка сто сорок одна тысяча сорок восьмая. Зелам, одинокая планета, расположена на границе разведанного космоса, координаты и прочие сведения пока не внесены в файлы. Контакт установлен недавно. Масса – единица, цивилизация типа Дэ. Превалирующий вид разумной жизни – рептилии. Данные прилагаются.
Они отдаленно напоминали аллигаторов, вставших на задние лапы, хотя Мелисанда ни разу не видела аллигатора. Весь класс ящериц исчез с лица ее родной планеты миллионы лет назад. Так что ей было не с кем сравнить зеламитов, обладавших жесткой шкурой и клинообразными зубастыми челюстями. По меркам туманного прошлого они были необыкновенно уродливыми. Но с точки зрения ее современника и соотечественника – вполне нормальными. Ведь какие только формы не принимает универсальная сущность под названием Разум.
Естественно, виды мыслящей жизни далеко не всегда точно отражали эту неуловимую, пронизывающую космос сущность. Некоторым требовалось больше времени, чтобы догнать старших братьев по разуму. Одним посчастливилось стартовать раньше, другие объявили о своем существовании совсем недавно. Это походило на соревнования бегунов с разными физическими возможностями: кто-то впереди, иные отстают, но все рано или поздно пересекут финишную прямую. Зеламиты оказались в самом конце.
– Я полечу туда, – приняла Мелисанда окончательное решение.
Разложив одиннадцать перфокарт на столе, наставник, обеспокоенно хмурясь, рассматривал их.
– Они попросили прислать шестьдесят человек. Все заказывают слишком много, особенно те, кто присоединился к нам недавно. У нас нет лишних людей, но и отказывать не хочется.
– И что?
– Мы предложили для начала отправить к ним одного человека. Показать, что готовы сотрудничать.
– Я вполне подхожу! – заявила она.
– Так-то оно так, – сказал он с видом человека, которого загнали в угол, – но мы считаем, что лучше бы послать мужчину.
– Почему?
– Боже мой! – Вопрос поверг его в полнейшее замешательство, – Да нипочему. Просто мы решили, что так будет лучше.
– Настаивать на чем-то без видимой причины – это шаг назад, это недостойно нас.
– Мы могли бы сделать это с легкостью, будучи уверены, что не причиним тем самым никакого вреда, – возразил он, – Вот здесь и зарыта собака: неизвестно, к чему приведут наши действия.
– Повредит ли зеламитам наш отказ в помощи?
– Мы не отказываем им в помощи, Мелисанда. Кроме тебя, есть и другие добровольцы. Вполне возможно, что добрый десяток прошедших экзамены тоже предпочел Зелам. Но пока туда отправится только один. Возможно, остальные прибудут позже.
– Узнайте, пожалуйста, есть ли еще добровольцы, – взмолилась Мелисанда.
Не слишком охотно он нажал на кнопку на столе и заговорил в серебристый раструб переговорного устройства:
– Сколько человек выбрало Зелам, заявка сто сорок одна тысяча сорок восьмая?
Прошло довольно много времени, прежде чем прозвучал ответ:
– Ни одного.
Выключив прибор, он откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на Мелисанду.
– Тебе будет там очень одиноко.
– На любой планете новичку одиноко.
– Тебя могут поджидать самые невероятные опасности.
– Они будут поджидать и отряд в сотню человек, – совершенно спокойно ответила она.
Тогда он привел последний довод:
– Зеламиты ведут ночной образ жизни. Тебе придется работать по ночам и спать днем.
– Наши на Брэнке живут так уже много лет, да и на других мирах тоже. Наставник, вы считаете, что мне будет труднее, чем им?
– Нет, не считаю, – Он встал из-за стола и подошел к ней. – Вижу, мне не под силу тебя переубедить. Если такова твоя судьба, не мне мешать ее свершению. – Взяв Мелисанду за руку, он коснулся губами ее пальцев в традиционном прощании. – Удачи тебе, Мелисанда. Я рад, что ты была моей ученицей.
– Спасибо, наставник. – Бережно держа свиток с золотой печатью, она остановилась в дверях и благодарно улыбнулась ему. – Я горжусь тем, училась у вас!
Он еще долго сидел за столом и задумчиво смотрел на дверь. Ученики приходят и уходят. Сначала они совсем чужие, зато в самом конце становятся родными, словно дети, и уносят частичку его души.
И каждый, навсегда уходя в безбрежность космоса, забирает и частичку умирающего мира, и мир все больше пустеет. Нелегко жить под любимым солнцем, видеть, как постепенно гаснет его пламя, а тени растут и окутывают все вокруг.
Даже при невероятных скоростях этого века путешествие на Зелам оказалось долгим и скучным. Дни складывались в недели, а те – в месяцы. Мелисанде пришлось сделать несколько пересадок. Вначале – с огромного гиперпространственного лайнера на корабль поменьше, доставивший ее на голубой шар, где обитали немые ксанфиане. Оттуда потрепанная ракета с командой, представляющей собой диковинную смесь разных народов, включая двуногих соотечественников Мелиссы, перевезла ее на планету халдизиан. В конце концов она попала в удивительную клиновидную штуковину, работавшую непонятно как; гибкие халдизиане летали на таких по торговым делам между планетами небольшого скопления звезд. Одной из этих планет и был Зелам.
За ним лежал сияющий звездный туман, пронизывать его предстояло более современным и мощным кораблям.
Зелам. Еще один остров во Вселенной. Еще одно прибежище живых существ, чьи потомки будут иметь черту, которая объединит их с другими племенами космоса и благодаря которой они смогут поделиться своими достижениями с остальными.
Впрочем, долгое путешествие пошло Мелисанде на пользу. При помощи фонетического словаря и самого простого диктофона, а также врожденных способностей она овладела языком к тому моменту, когда увидела планету.
Поскольку на корабле не было ни лестниц, ни пандуса, халдизиане просто вытолкнули Мелисанду из воздушного шлюза. Какая-то загадочная сила – может быть, поле, создаваемое невидимым прибором, – подхватила ее и аккуратно опустила на землю. Ее багаж и два члена команды были спущены точно так же. Другие двое медленно поднялись наверх, ступили на специальную платформу и занялись грузовыми люками.
Мелисанду встречала небольшая депутация зеламитов – известие о ее прибытии на несколько дней обогнало корабль. Они оказались крупнее, чем она ожидала, – экраны учебных компьютеров не позволяли судить об их истинных размерах. Самому невысокому она доходила до груди, а его острые зубы были длиной с ее руку и могли, наверное, легко перекусить ее пополам.
Крупнейший и старейший из группы встречающих, могучего телосложения рептилоид с покрытым бородавками лицом, вышел вперед, а остальные направились к багажу.
– Вас зовут Мелисанда?
– Да, – улыбнулась она.
В ответ он угрожающе зарычал. Однако Мелисанда нисколько не испугалась. Ее народ уже тысячу веков назад понял, что не похожие на землян существа свои эмоции выражают тоже по-другому. Она не сомневалась, что сердитое рычание – это дружелюбное приветствие.
Тон, которым зеламит заговорил в следующий миг, подтвердил ее правоту.
– Мы рады видеть вас на нашей планете. – Он несколько мгновений разглядывал ее оранжевыми глазами с вертикальными зрачками, а потом с некоторым огорчением добавил: – Мы просили прислать сто представителей вашего народа, а надеялись получить двадцать или хотя бы десять.
– Сюда прилетят и другие мои соплеменники.
– Будем надеяться. – Он бросил многозначительный взгляд на корабль, из которого выгружались привезенные товары, – Хаддизиане получили двадцать землян, мы устали слушать их хвастливую болтовню. Мы считаем, что имеем право на столько же по меньшей мере.
– Но в самом начале к ним прибыло только двое, – возразила Мелисанда, – Остальные прилетели позже. Так будет и здесь. Очень уж много заявок, нам приходится соблюдать очередность.
– Ну что ж… – Он поднял руку и растопырил длинные пальцы – на его месте человек пожал бы плечами.
Глава делегации встречающих подвел Мелисанду к стоящей неподалеку шестиколесной повозке, проследил за погрузкой багажа, затем уселся на водительское сиденье рядом с землянкой.
– Я восхищен тем, как вы овладели нашим языком. Это поразительно.
– Благодарю вас.
По дороге в город – причем на довольно приличной скорости – Мелисанда рассматривала необычный пейзаж: голубые мхи и желтые цветы. От зеламита исходил чуть горьковатый запах, на который она не обращала внимания. Еще один древний урок: у каждого метаболизма свои побочные эффекты. Какой скучной была бы Вселенная, если бы все ее обитатели оказались совершенно одинаковыми!
Они остановились около низкого каменного здания, с высокой черепичной крышей и окнами из пластика. Оно выглядело внушительно – по меньшей мере в полумилю длиной. Земля перед фасадом поросла синим мхом, а огражден был этот двор забором.
– Здесь институт, – указал на ближние окна зеламит, – а здесь ваш дом. – Заметив на ее лице новое выражение, он добавил извиняющимся тоном: – Разумеется, мы не ждем от вас больше того, что в состоянии сделать один человек. Мы строили в расчете на десятерых и очень быстро сложили бы еще несколько зданий, если бы наш заказ был выполнен полностью.
– Понятно.
Мелисанда выбралась из повозки и стала смотреть, как заносят в здание ее вещи. Она училась несколько веков; она сама выбрала планету и провела в пути несколько месяцев – и все же ей не сразу удалось осознать происходящее. «А здесь ваш дом», – сказал зеламит. Сколько уйдет времени – неделя, месяц, – прежде чем она начнет считать это место своим домом? Может, и больше, ведь ее жизнь перевернута с ног на голову – придется работать по ночам, а днем отсыпаться.
– Не желаете ли подкрепиться?
– Увольте! – Мелисанда звонко рассмеялась. – Халдизиане устроили прощальный обед, который продолжался до бесконечности. Кажется, я наелась на несколько дней вперед.
– Фр-р-р! – Лицо рептилоида перекосилось – понятно, зеламита больше устроило бы, если бы халдизиане не лезли не в свое дело.
– В таком случае, единственное, что я могу вам предложить, это отдых, в котором вы наверняка нуждаетесь. Сможете ли вы приступить к работе завтра вечером?
– Вне всякого сомнения.
– Можно отдохнуть и подольше, никакой спешки…
– К завтрашнему вечеру буду готова, – заверила она его.
– Хорошо, я передам Натаму, это наш министр культуры. Он навестит вас перед тем, как вы приступите к работе.
Одарив ее широкой зубастой улыбкой, он уехал. Мелисанда проводила его взглядом и повернулась к двери, которую носильщики оставили гостеприимно открытой. Она оказалась совсем простой, поднималась и опускалась при помощи рычага, выступающего сбоку из стены, и запиралась только изнутри, на маленький засов.
За дверью начинался коридор – пустой, примитивный, – по нему придется ходить, транспортировка не предусмотрена. И свет нужно включать-выключать, потому что местные жители ничего не знают о постоянном освещении. Но теперь это ее дом. И Мелисанда вошла внутрь.
Натам явился на следующий день, когда спустились сумерки. И явился не один – представитель Зелама, на плечах которого сверкали знаки отличия, держался властно и уверенно.
Несколько минут он болтал о пустяках, не сводя внимательного взгляда умных глаз с ее лица, затем ворчливо заявил, что если один человек, по мнению другою, равен ста, то, видимо, зеламитам надо было попросить десять тысяч.
Помолчав немного в задумчивости, он сказал:
– Пока мы не вступили в контакт с другими народами космоса, у нас не было никакой истории, кроме собственной. Теперь же мы должны изучать законы и особенности Вселенной. Для этого мало одной жизни. Однако я свою жизнь посвятил именно этому и теперь знаю: народ, к которому вы принадлежите, исключительно умен.
– Вы так считаете? – Мелисанда с интересом за ним наблюдала.
– Я так не считаю. Я это знаю. – Натам вдруг оживился. – Известно, что около шестидесяти или семидесяти народов космоса сошли со сцены. Одни в сражениях друг с другом уничтожили свои миры, другие пали жертвой космических катаклизмов, которых было невозможно ни предвидеть, ни избежать. Они перестали существовать – и все. Многие погибли, когда погасли их солнца и тепло сменилось чудовищным холодом. – Оранжевые глаза по-прежнему не мигая смотрели на нее. – Это доказывает одну вещь: что целый народ может исчезнуть, как будто его и вовсе не было.
– Не обязательно, – возразила Мелисанда. – Потому что…
– Вот именно! – перебил он, вскинув руку. – Только земляне вправе говорить такие слова. Какая сила способна уничтожить народ, разбросанный по сотням миллионов планет? Не существует такой силы!
– Сомневаюсь, что у кого-то могло бы возникнуть такое желание.
– Если только он не сошел с ума, – согласился с ней Натам. – Вы сделали себя бессмертными. Вы сохранили себя для вечности. Я называю это высшим разумом. – Он поморщился.– И как вам такое удалось?
– А вы как думаете? – предложила она ему ответить на его же вопрос.
– Вы применили свой бесценный опыт, свою великую мудрость, играя на снобизме других, менее развитых народов.
– Я так не считаю.
Он, словно не услышав возражения, продолжал:
– Вы предвидели катастрофу. И прекрасно понимали: когда погаснет ваше солнце, никакой другой мир не сможет, да и не захочет принять миллионы беженцев. Но никто не откажет нескольким десяткам или даже сотням, если их присутствие значительно поднимет престиж тех, кто их приютил. И вот вы убеждаете всех в том, что они должны бороться за такую честь, а мы уподобляемся детям, выпрашивающим подарки у взрослых.
– Ну что вы…
Он снова резким жестом заставил ее умолкнуть, пересек комнату и заговорил, растягивая гласные, явно подражая кому-то, с кем Мелисанда еще не была знакома.
– Помилуйте, Тасалми, мы даже и мысли не допускаем о том, чтобы послать детей в государственную школу. Мы отправили их в центральный колледж, в Хей. Ужасно дорого, конечно. Но там есть преподаватели с Земли, а это так важно, когда твое чадо может похвастаться, что его учили земляне!
Он вышел из образа и сказал:
– Вы видите? С тех пор как халдизианские корабли обнаружили наш мир, здесь побывало десятка два представителей различных народов. И каждый прямо-таки лучился спесью. Как, у вас нет землян? О, какие вы отсталые! На нашей планете их сорок, нет, даже пятьдесят… – Он фыркнул, раздув ноздри. – Они так хвалятся и важничают, что у моих соотечественников развился страшный комплекс неполноценности. Чем мы хуже других! – кричат мне со всех сторон. – Немедленно дайте нам землянина.
– Мы не воспитываем хвастунов и зазнаек, – заявила Мелисанда.
– Возможно. Но именно так действует ваше присутствие на тех, кого вы еще не учили. Они сияют в лучах вашей славы. Так что я снова отдаю должное вашей мудрости. Во-первых, вы поняли: чем народ умнее, тем меньше ему нравится, когда его считают глупым. Во-вторых, таким способом вы обеспечили бессмертие своего народа. И в-третьих, не увеличивая свою численность, вы не вызываете беспокойства у тех, кто дает вам убежище. Инопланетная диаспора не опасна, если она не растет.
Мелисанда улыбнулась:
– Вы ждете, чтобы я спросила: «Разве я говорила что-нибудь подобное?»
– Да, вы превосходный дипломат. – Подойдя к ней поближе, он сменил тон на еще более серьезный: – Мы просили прислать сто землян. Если бы мы их получили, то заказали бы еще. А потом еще. Не ради престижа, но ради другой, гораздо более важной цели.
– А именно?
– Мы хотим заглянуть в далекое будущее. Халдизиане, которые знают больше нас, утверждают, что наше солнце недолговечно. А это означает такой же конец, как и тот, что грозит вашему миру. Мы должны воспользоваться вашим опытом; поскольку не можем придумать ничего другого. Дорога, выбранная вами, годится и для нас. Я слышал, вас осталось совсем немного?
– Немного, – подтвердила Мелисанда. – Около миллиона. Земля доживает последние столетия.
– Наступит день, когда нам придется сказать то же самое о своем мире. И было бы прекрасно, если бы зеламиты стали преемниками землян. Вот в чем ваша задача. Она непроста. Вы начнете заниматься с самыми умными детьми, чтобы наш народ обрел мудрость, которая поможет ему выжить.
– Мы сделаем все, что в наших силах, – пообещала Мелисанда, сознательно использовав множественное число.
Натам это заметил, и на его лице появилось благодарное выражение. Попрощавшись с Мелисандой, он удалился. А она, обдумывая поставленную перед ней задачу, быстро зашагала по коридору к комнате, из которой доносились пронзительные голоса.
Когда она вошла, в классе повисла напряженная тишина. Заняв свое место за учительским столом, Мелисанда окинула взглядом сотню маленьких лиц с длинными тонкими носами и щелочками-глазами, которые рассматривали ее с детским любопытством.
– Мы начнем с главного предмета, который называется космической этикой, – сообщила она.
Повернувшись к широкому темному прямоугольнику – такому же точно, как в любом классе любой школы, в которой преподают земляне, – она сняла с его основания белую палочку и твердой рукой написала на доске: «Урок номер один. Разум можно сравнить с конфетами. Он имеет бесконечное количество форм, размеров и цветов, и ни один из его представителей не хуже другого».
Она оглянулась – слушают ли ученики – и увидела, что они, опустив оранжевые глаза, старательно переписывают в тетрадки ее первый постулат. Один даже язык высунул из усердия, его пурпурный кончик шевелился в одном ритме с рукой.
Мелисанда невольно перевела взгляд на прозрачную крышу, сквозь которую на нее смотрела галактика. Где-то там, далеко, крошечная алая точка, теряющая последние силы, постепенно затухающая. А рядом – другая, серебристо-голубая, которая будет сиять до самого конца.
В твое жилище я вползу
Морфад сидел в центральном отсеке корабля и угрюмо глядел на стену. На душе было тревожно, и он не собирался этого скрывать. По сути, их поймали в ловушку. В большую хитроумную ловушку. И выскользнуть из нее можно только сообща.
Хуже всего, что остальные члены экипажа этого не понимали. Похоже, им было наплевать на свои жизни, не говоря уже о жизни Морфада. Он это чувствовал. Его соплеменники даже не понимают, что увязли по уши, и потому все его доводы бесполезны. Ну чем еще пробить их благодушие?
Зверь старается избежать ловушки лишь потому, что прекрасно сознает ее реальность. В противном случае он впадет в такое же благодушие, в каком ныне пребывали соплеменники Морфада. Да что говорить о них, если все эти, казалось бы, разумные чужеземцы с незапамятных времен сами сидят в той же ловушке? Можно ли верить, что пятьдесят скептически настроенных альтаирцев не повторят ошибки трех миллиардов землян?
Морфад продолжал тупо разглядывать стену, когда в отсеке появился Харака и сообщил:
– Вечером мы улетаем домой.
Морфад молчал.
Рослый, крепко сбитый альтаирец, Харака был капитаном корабля. Потирая свои длинные, гибкие пальцы, он продолжал:
– Мне грустно улетать. Встретить такую планету! Это же удача, причем редкая удача. Мы успели побрататься с землянами. Их разум развивался в том же направлении, что и нащ. Как и мы, они бороздят космос. А сколько в них дружелюбия и готовности прийти на помощь!
Морфад молчал.
– С какой сердечностью они нас приняли! – восторгался Харака. – Представляю, как обрадуются дома, когда мы представим отчет об экспедиции. Несомненно, нас и землян ожидает большое будущее. Мы создадим непобедимый союз Альтаира и Земли. Совместными усилиями мы исследуем и завоюем всю галактику.
Морфад молчал.
Его состояние охладило Хараку, заставив капитана нахмуриться.
– Да что с тобой? Почему у тебя такой понурый вид?
– Просто я не прыгаю от радости.
– Вижу. Твое лицо похоже на кислый-прекислый шамсид. Такие бывают на старых кустах, которым недостает жизненных соков. И это – в минуту величайшего триумфа! Может, ты заболел?
– Нет. – Морфад медленно повернулся и вперился в него взглядом. – Скажи, ты веришь в сверхъестественные способности?
Вопрос несколько ошеломил Хараку.
– Не знаю, что и сказать. Я ведь капитан корабля, моя сфера – астронавигация, а потому я не стану корчить из себя знатока разных там паранормальных способностей. Короче говоря, я не могу тебе дать адекватного ответа. А ты-то сам как? Ты в них веришь?
– Верю. Точнее, теперь верю.
– Что значит «теперь»?
– Эта уверенность просто свалилась на меня. – Морфад помолчал и с отчаянием в голосе добавил: – Я обнаружил у себя телепатические способности.
Харака с некоторым недоверием поглядел на него.
– Говоришь, обнаружил? Раньше их у тебя не было, а потом вдруг появились?
– Да.
– И с какого времени?
– С момента нашей посадки на Землю.
– Подожди, давай по порядку, а то я ничего не пойму, – сказал сбитый с толку Харака. – Ты утверждаешь, что какие-то здешние особенности неожиданно позволили тебе читать мои мысли?
– Нет, твои мысли я читать не могу.
– Но ты только что объявил себя телепатом.
– Это действительно так. Я легко читаю мысли, как будто мне их выкрикивают прямо в уши. Но не твои и не мысли остальных членов экипажа.
Харака подался вперед, лицо его стало серьезным.
– А, так значит, ты улавливаешь мысли землян? И что-то из услышанного тебя насторожило, так? Морфад, я же капитан корабля, твой непосредственный начальник. Ты просто обязан сообщать мне обо всех своих подозрениях, касающихся землян. Давай, выкладывай все, что узнал! – приказал он Морфаду.
– Об этих гуманоидах я знаю не больше твоего, – возразил Морфад. – У меня есть все основания считать, что их дружелюбие не является наигранным, однако про их мысли мне ничего не известно.
– Ох, звездочки яркие, но ведь ты только что…
– Тут есть одна особенность, – перебил его Морфад. – «Землянин» – понятие достаточно широкое. Правильнее будет сказать, я улавливаю мысли не всех землян.
– Хорошо, тогда кого именно?
Набравшись решимости, Морфад выпалил:
– Я улавливаю мысли земных собак.
– Собак? – Харака откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на соплеменника. – Собак? – еще раз переспросил он. – Ты это серьезно?
– Мне не до шуток. Я слышу мысли земных собак и больше ничьи. Не спрашивай меня, почему это так. Я и сам не знаю. Зигзаг обстоятельств, другого слова не подберешь.
– И ты слушаешь их мысли с тех самых пор, как мы прилетели на Землю?
– Да.
– Ну и что же интересного в собачьих мыслях?
– Там настоящие крупицы мудрости другой расы, – заявил Морфад, – Знаешь, чем больше я вслушиваюсь в эти мысли, тем сильнее они меня пугают.
– Давай, напугай-ка меня несколькими примерами, – предложил Харака, подавляя улыбку.
– Вот тебе пример: «Высшая проверка на разумность – это способность жить в свое удовольствие, не утруждая себя работой», – процитировал Морфад. – Вот еще пример: «Искусство возмездия заключается в умении тщательно скрыть свое желание отомстить так, чтобы никто ничего не заподозрил». А вот еще пример: «Самым острым, самым незаметным и самым эффективным оружием во всей Вселенной является лесть».
Харака не удержался от удивленного возгласа.
– А как тебе понравится такой образец собачьей мудрости? «Мыслящему существу нравится считать себя богом. Отнесись к нему, как к богу, и оно станет твоим преданным рабом».
– Быть этого не может! – замотал головой Харака.
– Может! – упрямо возразил Морфад. Он махнул рукой в сторону ближайшего иллюминатора. – Там живут три миллиарда божков, за которыми бегают по пятам, перед которыми лебезят и на которых глядят преданными глазами. Божки исключительно милосердны к тем, кто их любит.
Морфад чмокнул губами: видимо, ему хотелось плюнуть.
– И любимцы божков это знают, а потому любовь им достается дешево.
– По-моему, ты тронулся умом, – мрачно произнес Харака.
– Тогда как тебе понравится такой образец собачьей мудрости? «При успешном управлении управляемые даже не осознают, что ими управляют». – Морфад снова издал звук, как будто хотел плюнуть на пол. – Похоже на бред сумасшедшего? По-моему, нет. Вполне разумный принцип. И действенный. Самое главное – сейчас он вовсю действует.
– Но…
– Взгляни вот на эту штучку. – Морфад бросил на ладонь Хараки небольшой предмет. Узнаешь?
– Да. Земляне называют это крекером.
– Правильно. Ради его изготовления земляне в любую погоду вспахивают свои поля, засевают их пшеницей, собирают урожай с помощью машин, постройкой которых усердно занимаются другие земляне. Потом пшеница перевозится в специальные хранилища, размалывается в муку. Мука смешивается с необходимыми компонентами, превращается в тесто, из которого нарезают эти квадратики. Затем их выпекают, остужают, укладывают в пакеты и отправляют по всей планете. Прежде чем хрустеть крекерами, землянам приходится изрядно потрудиться.
– Ну и что?
– А вот когда собака хочет получить крекер, ей достаточно встать на задние лапы и повилять хвостом, умильно глядя в глаза своему богу. И все. Проще не придумаешь.
– Не понимаю, почему ты восторгаешься собачьей мудростью. По-моему, собаки – довольно глупые существа.
– Это лишь кажется, – сухо ответил Морфад.
– Они и делать-то ничего не могут. Ведь у них нет рук.
– Им и не нужны руки. Достаточно иметь мозги.
– А теперь послушай меня, – с нескрываемым раздражением произнес Харака. – Мы, альтаирцы, придумали и построили корабли, способные летать между звездами. И земляне тоже. Но здешние собаки не сделали даже простенькой машины и в течение ближайшего миллиона лет не сделают. Когда хотя бы одной собаке хватит мозгов и способностей, чтобы совершить космическое путешествие, я съем свою капитанскую фуражку.
– Можешь начинать ее есть, – предложил Морфад, – У нас на борту уже пара земных собачек.
– Эти не в счет. Земляне сделали нам памятный подарок, – недовольно проворчал Харака.
– А чья воля заставила их сделать этот подарок?
– Кому-то из землян вдруг пришла в голову мысль подарить нам собак.
– Ты в этом уверен?
– А ты считаешь, что собаки сами внушили эту мысль землянам? – сердито бросил Харака.
– Я не считаю, я знаю, что так оно и было, – с мрачным видом ответил Морфад. – Причем земляне не подарили нам двух самцов или двух самок. Нет, уважаемый капитан, собаки все предусмотрели. Нам подарили самца и самку. Земляне сказали, что собаки прекрасно размножаются. Пройдет какое-то время, и наш мир расцветет от неиссякаемой любви четвероногих друзей землян.
– Чепуха! – отмахнулся Харака.
– Ты находишься в плену устаревших представлений! – не остался в долгу Морфад. – Ты по-прежнему считаешь, будто завоевание предполагает агрессию. Неужели ты не понимаешь, что расы с чуждой нам психологией используют совершенно иные, непривычные для нас методы? У собак – собственная стратегия, в корне отличающаяся от нашей. У них нет ни военных кораблей, ни вооруженной армии. Они не могут выставить нам ультиматум и начать войну. Зато они способны тихо вползти в наши жилища, и их глаза будут излучать искреннюю преданность. Если мы не проявим бдительность, то окажемся под властью этих любящих и преданных тварей.
– Знаешь, у тебя какая-то… собакобоязнь. Иного слова тут не подберешь, – сказал Харака. – Ты панически боишься собак.
– Боюсь. И не без оснований.
– Они вымышленные.
– Вчера я заглянул в косметический салон для собак. Кто, спрашивается, мыл, поливал духами, пудрил и прихорашивал этих тварей? Другие собаки? Как бы не так! Этим занимались земные женщины. И после этого ты говоришь, что мои опасения вымышленные?
– Я бы назвал это причудами землян. Ничего особенного. Ведь и у нас тоже есть свои чудачества.
– Здесь ты совершенно прав, – согласился Морфад. – И одно из твоих чудачеств мне хорошо известно. Да и всему экипажу – тоже.
Харака сощурился.
– Не стесняйся, назови его. Я не боюсь увидеть себя глазами других.
– Хорошо. Ты сам попросил об этом. Мы все знаем, что Кашим ходит у тебя в любимчиках. Ты всегда прислушиваешься к его мнению, хотя мнение других спокойно можешь пропустить мимо ушей. Что бы Кашим ни сказал – тебе это кажется заслуживающим внимания.
– Уж не завидуешь ли ты Кашиму?
– Ни в коей мере, – брезгливо отмахнулся Морфад. – Я просто презираю его. И не я один, остальные тоже его не жалуют. Профессиональный подхалим – вот кто этот Кашим. Он только и знает, что лебезить перед тобой, говорить льстивые слова, которые приятно щекочут твое самолюбие. В этом он ничем не отличается от земной собаки. И тебе это нравится. Ты купаешься в его льстивых речах. Они обволакивают тебя, как дурман, и у тебя нет сил им противиться. И стратегия Кашима приносит свои плоды. Не говори мне, будто это не так. Мы все знаем, что это так.
– Я не настолько очарован Катимом, чтобы не иметь своего мнения о нем. И его влияние на меня не так сильно, как тебе кажется.
– Три миллиарда землян тоже имеют свое мнение относительно четырех миллиардов собак, и им, скорее всего кажется, что у собак хватает ума лишь на выпрашивание крекеров.
– Я все равно не верю в высокоразвитый собачий разум.
– Еще бы ты верил. Я на это и не рассчитывал. Услышав от меня подобные вещи, ты думаешь, что Морфад либо спятил, либо заврался. Вот если бы то же самое ты услышал от Кашима, да еще преподнесенное в льстиво-заискивающей манере, ты бы мгновенно поверил. У Кашима разум и логика земной собаки, понимаешь?
– Кашим тут ни при чем. Мое недоверие к твоим словам имеет более прочную основу.
– Какую же?
– Среди землян тоже есть телепаты. Так что, если бы миф о тайном владычестве собак был реальностью, они бы знали об этом. Они ни одну четвероногую тварь не оставили бы в живых. – Харака сделал паузу. – Значит, это просто миф, – с выражением докончил он.
– Земляне способны читать мысли людей, но не собак. Я способен улавливать лишь собачьи мысли и больше ничьи. Почему – не знаю. Но я улавливаю их мысли.
– Мне это представляется совершеннейшей бессмыслицей.
– Неудивительно. Вряд ли тебя можно за это упрекнуть.
Я сам понимаю всю сложность своего положения. Я – как будто единственный слышащий в мире абсолютно глухих.
