Текст книги "Эта безумная Вселенная (сборник)"
Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 87 страниц)
Когда шестерка землян достигла железной дороги, поезд находился от них в двухстах ярдах. Лей решил идти навстречу составу. Поскольку поезд не имел локомотива, кабина машиниста находилась в головном вагоне. За ее широким стеклом (или прозрачным пластиком) виднелась фигура машиниста. Обе его руки лежали на кнопках управления. Машинист, конечно же, видел стоящих на рельсах шестерых землян, однако его руки не сдвинулись ни на дюйм.
Лей первым достиг дверцы кабины и потянулся к ручке. Неужели у копуш и машинисты набирались из числа неизлечимо больных? Открыв дверь, коммодор приветливо улыбнулся и столь же приветливо произнес:
– Привет!
Машинист не ответил. Его глаза смотрели куда-то в сторону, а поезд продолжал ползти, увлекая за собой руку Лея. Коммодору пришлось пойти в ногу с поездом. Все это время он не сводил глаз с машиниста.
Затем голова машиниста стала поворачиваться. Лей сделал очередной шаг. Машинист еще немного повернул голову. Новый шаг. Пятерым спутникам коммодора не оставалось ничего иного, как присоединиться и пойти рядом. Это было не так-то просто: любой шаг сразу же выводил их вперед. Так что их перемещение скорее напоминало короткие прыжки с долгим топтанием на месте.
Когда голова машиниста повернулась наполовину, длинные пальцы его правой руки стали отрываться от кнопки, которую нажимали. Наконец кнопка полностью поднялась из углубления. Машинист явно предпринимал какие-то действия. Возможно, это у копуш называлось экстренным торможением.
Лей продолжал идти вровень с кабиной. Остальные пятеро двигались следом. У Паскоу на лице красовалась скорбно-разочарованная гримаса, будто он явился на похороны богатого дядюшки и только тут узнал, что покойный изменил завещание и лишил его наследства. Лей представил себе, какие издевательские и откровенно грубые шуточки отпускает сейчас в их адрес экипаж корабля.
Вопрос сохранения собственного достоинства коммодор решил довольно просто: он забрался в кабину. Правда, его телу лучше от этого не стало. Вместо шажков и подпрыгиваний Лею пришлось стоять, согнувшись в три погибели, либо становиться на колени. Последнее и вовсе никуда не годилось.
Лей не знал, сколько времени понадобилось машинисту, чтобы полностью повернуться в его сторону. Кнопка теперь поднялась окончательно. Шипение под полом прекратилось. Поезд двигался только по инерции, вероятно, уменьшенной силой тормозов. Скорость упала до дюймов, потом до долей дюйма.
– Привет! – повторил Лей, чувствуя, насколько глупо это слово звучит здесь, в кабине инопланетного поезда.
Машинист раскрыл розовый овал рта, обнажив узкие зубы. Языка внутри не было. За это время землянин успел бы выкурить половину сигареты. Лей напряг слух, ожидая услышать ответное приветствие. Изо рта машиниста не донеслось ни одного звука, членораздельного или нечленораздельного. Коммодор все же решил немного подождать, надеясь, что ответное слово не придется ждать целую неделю. Губы копуши чуть дрогнули, искривившись наподобие полудохлых червяков. И это все.
– Коммодор, поезд остановился, – окликнул Лея Уолтерсон.
Лей выпрыгнул из кабины, встал, засунул руки в карманы и стал удрученно следить за машинистом. Безучастное лицо копуши наконец-то стало приобретать признаки удивления и даже интереса. Однако интерес был апатичным, как у ленивого хамелеона, постепенно меняющего окраску.
– Тут есть еще на что посмотреть, коммодор, – толкнул Лея Паскоу, указав головой на ручки вагонных дверей. Все они утратили горизонтальное положение и со скоростью одного градуса в минуту поднимались вверх.
– Сейчас пассажиры попадают из вагонов, – сказал Паскоу.
– Помогите им открыть двери, – попросил Лей.
Хоффнагл, стоявший возле одной из дверей, услужливо повернул ручку и дернул дверь на себя. Она распахнулась вместе с пассажиром, который держался за ручку с внутренней стороны. Было ясно, что копуша вот-вот рухнет вниз. Бросив свои контактные карты, Хоффнагл проворно подхватил беднягу и поставил на ноги. Потом Ромеро, наблюдавший за этой сценой, сообщил, что через сорок восемь секунд на лице копуши начало появляться удивление.
Остальные двери земляне открывали с осторожностью проводника, которому сообщили, что в вагоне находится подозрительно тикающий предмет. Вечно нетерпеливый Паскоу решил ускорить процесс и стал попросту вытаскивать копуш из вагона и опускать вниз. Самый проворный из них через двадцать восемь секунд заметил, что каким-то образом оказался вне вагона. Возможно, еще через два часа он сумел бы разгадать эту загадку.
Вокруг опустевших вагонов стояли двадцать три пассажира. Никто из них не был выше четырех футов и никто не весил больше шестидесяти фунтов. Все копуши были нарядно одеты, но их одежда не позволяла угадать пол. Судя по почти одинаковому росту, в поезде ехали одни взрослые. Ни у кого из них земляне не заметили предметов, хотя бы отдаленно похожих на оружие.
Теперь, когда Лей сумел внимательно разглядеть копуш, он понял: при всей своей непостижимой медлительности они не были умственно отсталой расой. Их странные ярко-красные лица свидетельствовали о весьма развитом интеллекте. Косвенные доказательства земляне получили еще на орбите планеты. Настало время прямых доказательств. Время знакомства с теми, кто построил цивилизацию Этерны.
«Большой совет, – подумал коммодор, – имел все основания для беспокойства, но не в привычном для землян плане». Если все копуши похожи на тех, кто сейчас стоял возле поезда, тогда их можно счесть вполне безобидной расой. Их цивилизация никоим образом не угрожала космическим интересам землян.
И в то же время от них исходила угроза совсем иного свойства, о которой Лею очень не хотелось думать.
Разложив свои простые и понятные карты, контактеры приготовились объяснить копушам, кто, откуда и зачем пожаловал к ним в гости. Как и на любой другой планете, объяснение происходило на языке картинок и жестов, апробированном при контактах со многими инопланетными расами. Торопливый Паскоу и тут решил ускорить процесс, расставив копуш, точно сонных кукол, вокруг карт.
Тем временем Лей и Уолтерсон решили осмотреть поезд. Если пассажиры и были против подобного осмотра, им бы просто не хватило времени на какие-либо действия.
Крыши всех вагонов были из прозрачного бледно-желтого пластика. Они плавно изгибались, доходя до уровня дверей. Под пластиком находились многочисленные силиконовые ячейки, похожие на вафли. Внутри вагонов, под пластинами центральных проходов, располагались ряды цилиндриков. Скорее всего, это были элементы на основе какого-то никелевого сплава. Двигателей земляне не увидели; они скрывались под полом кабины машиниста. Такая кабина была в каждом вагоне.
– Солнечные батареи, – сказал Лей. – Недаром у них все крыши вагонов нашпигованы этими батареями.
Пройдя по всей длине вагона, коммодор сообщил Уолтерсо-ну результаты своих подсчетов.
– Длина вагона двадцать футов, ширина – четыре. Прибавим еще элементы на боковых изгибах крыш. Получается шестьсот сорок квадратных футов приемной поверхности.
– Ничего тут нет удивительного, – равнодушно ответил геофизик. – В земных тропиках у нас есть штучки помощнее, да и на Драмонии и Уэрте тоже.
– Знаю. Однако здешняя ночь длится полгода. Какие аккумуляторы способны сохранять заряд в течение шести месяцев? Как копушам удается передвигаться на ночной стороне Этерны? Или они дружно погружаются в спячку и весь транспорт останавливается?
– Над этим пусть ломает голову наш Паскоу. Мне думается, для них шесть месяцев – что для нас одна ночь. Какой смысл гадать? Рано или поздно мы доберемся до ночной стороны и все узнаем.
– Конечно. И все же мне интересно: сумели ли копуши превзойти нас по части сохранения энергии.
– Для этого пришлось бы повредить один из вагонов, – сказал Уолтерсон. – Возможно, Шеллом и его ребята с удовольствием включились бы в эту гнусную работенку. Но тогда получится, что мы сами провоцируем враждебность копуш. Даже если они и не смогут нам помешать, им это очень не понравится.
– Я не говорил, что мы должны вести себя как взломщики, – упрекнул геофизика Лей, – За повреждение собственности, принадлежащей инопланетной расе, которая не проявила к нам никакой враждебности, я могу загреметь под военно-космический трибунал. Зачем мне эти беды? Мы могли бы устроить взаимовыгодный обмен информацией. Вы когда-нибудь слышали, чтобы разумные существа отказывались обмениваться знаниями?
– Нет, – признался Уолтерсон. – Но я не слышал, чтобы кто-то пять лет расплачивался за то, что получил за пять минут.
Геофизик злорадно ухмыльнулся и добавил:
– Сначала мы попробуем узнать, какие открытия сделал здесь Бойделл. Тогда хоть будет понятно, какие научно-технические секреты мы можем выторговать у копуш. Но для этого опять надо немножко подождать.
– Не хочу с вами спорить. Чутьем понимаю, что вы правы на сто пятьдесят процентов, – примирительно сказал Лей, – Но в целом это уже будем определять не мы, а Совет. Пока же нам с вами лучше всего вернуться на корабль. Зачем мешать контактерам? Опять-таки, без их первичных сведений мы все равно никуда не продвинемся.
Они зашагали к кораблю. Вскоре к ним присоединился и Паскоу, оставив контактеров наедине с копушами, картами Кина и языком жестов.
– Какие успехи у наших толмачей? – спросил Лей.
– Не ахти какие, – ответил Паскоу. – Вы бы попробовали ради интереса. Свихнуться можно.
– А в чем основная сложность?
– В несовпадении ритмов. Попробуйте растянуть на долгие минуты то, что должно происходить в считанные секунды. Хоффнагл попытался объяснить им вращение Земли. При обычной скорости копуши никак не отреагировали. Они даже не поняли его действий. Тогда он стал показывать медленнее – опять безрезультатно. Он еще сбросил скорость.
Паскоу сердито фыркнул.
– Думаю, трое наших бедняг провозятся весь день, а то и неделю, пока отработают жесты, понятные копушам. Получается, они никого ничему не учат, поскольку вынуждены учиться сами. Постижение особенностей пространственно-временного восприятия у копуш. Материала для изучения – хоть отбавляй.
– Тем не менее это необходимо сделать, – твердо сказал Лей. – Даже если придется потратить всю жизнь.
– Чьюжизнь, коммодор? – ехидно спросил Паскоу.
Лей вздрогнул. Он попытался найти подходящий ответ, но не сумел.
В углу коридора им встретился энтомолог Гарсайд. Это был невысокий, шумноватый человечек, чьи глаза за толстыми стеклами очков казались вдвое крупнее. Насекомые составляли главную страсть его жизни. Их размеры, внешний облик, цвет, происхождение – все это будоражило его сильнее загадок Вселенной.
– А я вас везде искал, коммодор, – воскликнул Гарсайд, весь лучась энтузиазмом. – Удивительное открытие, просто потрясающее! Девять видов различных местных насекомых. Внешне – просто букашки, ничего особенного. Но у всех наблюдается какая-то странная апатичность. Если это свойственно всем насекомым Этерны, поневоле напрашивается вывод, что обмен веществ в здешних условиях…
Лей потрепал энтомолога по плечу.
– Замечательно, Гарсайд. Запишите это в свой отчет, и как можно подробнее.
Оторвав Гарсайда от себя, коммодор поспешил в отсек связи.
– Огилви сообщал о чем-нибудь необычном?
– Нет, коммодор. Все его донесения повторяют самые первые, Сейчас он возвращается на корабль. Должен прилететь где-то через час.
– Сразу же пошлите его ко мне.
– Будет исполнено, сэр.
В обещанное время появился Огилви – долговязый, скуластый парень с вечной раздражающей ухмылкой на лице. Он вошел в каюту, держа руки за спиной и склонив голову. С притворным отчаянием пилот произнес:
– Коммодор, я должен покаяться в страшном грехе.
– Это я уже понял по твоей клоунаде. Что ты натворил?
– Я совершил самовольную посадку на площади самого крупного из городов, какие мне встретились.
Лей вскинул брови.
– И что же?
– Копуши собрались вокруг и стали на меня глазеть.
– И только?
– Видите ли, сэр, им понадобилось минут двадцать, чтобы заметить меня и собраться. За это время подходили все новые и новые зеваки. Мне и самому хотелось увидеть их дальнейшие действия, но тогда бы я застрял там на неделю. Я прикинул: если бы копушам взбрело в голову взять веревку, заарканить мой вертолет и оттащить его в другое место, то где-то через год они бы с этим справились.
– Ну и ну! И так везде?
– Да, сэр. Я пролетел над парой сотен их городов и деревень, сделав никак не меньше тысячи двухсот миль. И везде история повторялась без малейших изменений.
Выдав раздражающую ухмылку, Огилви добавил:
– Была еще парочка деталей. Возможно, они вас заинтересуют.
– Давай, выкладывай.
– Копуши разговаривают при помощи ртов, но беззвучно. Точнее, наше ухо их звуков не слышит. Вертолет оснащен сверхзвуковым конвертером «Летучая мышь» для полетов вслепую. Да вы и сами знаете. Когда я оказался в самой гуще их толпы, то настроил приемник на весь диапазон. Ни звука, ни шороха, ни писка. Следовательно, версия с ультразвуком отпадает. Не думаю, чтобы их речь была инфразвуковой. Должно быть, они общаются каким-то иным способом.
– У меня самого был односторонний разговор с машинистом поезда, – сообщил пилоту Лей. – Возможно, мы стремимся найти нечто скрытое и потому упускаем очевидное.
Огилви заморгал, будто мальчишка у доски.
– Поясните, сэр, – попросил он.
– Копушам совсем не обязательно использовать какие-то невообразимые способы общения. Очень может быть, что они переговариваются зрительно. Смотрят собеседнику в рот и по движению его десен читают. Допустим, ты бы мог разговаривать, двигая своими желваками. Ладно, довольно об этом. Что еще тебя удивило?
– Отсутствие птиц, – ответил Огилви. – Казалось бы, если на планете есть насекомые, то должны водиться и птицы или хотя бы какие-то летающие существа, напоминающие птиц. Единственное летающее существо, встреченное мной, была перепончатокрылая ящерица. И то она не летала, а спрыгивала с дерева и парила в воздухе. На Земле она не смогла бы поймать и дохлого комара.
– Ты это заснял?
– Нет, сэр. В аппарате оставалась последняя пленка, и я не захотел тратить ее на ящериц. Мало ли, попадется что-нибудь более важное.
– Хорошо. Иди отдыхай.
Лей проводил пилота глазами, затем поднял трубку интеркома и вызвал Шеллома.
– Если изображение на пленках окажется достаточно резким, сделайте копию для отсека связи. Пусть отправят ее по видео-лучу в девятый сектор с просьбой срочно переслать на Землю.
Не успел он положить трубку, как в каюту влетел опечаленный Ромеро.
– Коммодор, можно ли из имеющихся на корабле средств соорудить гибрид фенакистоскопа [11]11
Фенакистоскоп – созданное в 1832 г. французом Жозефом Плато устройство для показа движущихся изображений. Состояло из двух дисков, располагавшихся на одной оси. На первом диске по кругу были изображены картинки, каждая из которых представляла какую-то одну фазу движения. Второй диск имел окошки точно по размеру картинок. Диск с картинками вращался, и в окошках второго, жестко закрепленного диска возникало движущееся изображение. – Прим. перев.
[Закрыть]со счетчиком оборотов?
– Можно соорудить что угодно, – сладкозвучно ответил стоявший возле иллюминатора Паскоу. – Всего несколько столетий – и вы получите желаемый гибрид.
Не обращая внимания на колкость социолога, Лей спросил:
– Зачем вам понадобилась такая штука?
– Хоффнагл и Нолан считают, что тогда мы смогли бы точно определить, на какой скорости копуши воспринимают изображения. Нам было бы легче устанавливать с ними контакты.
– А разве корабельные кинопроекторы не годятся?
– Там нет регулировки скорости в широких пределах, – возразил Ромеро. – К тому же они стационарные, а не переносные. Их не заставишь работать от батарей. Фенакистоскоп не требует электричества. Крути себе ручку, и все. Вдобавок он гораздо меньше весит.
– Нет, чем дальше, тем больше сюрпризов, – вмешался Паскоу. – Обрисуйте поподробнее свою штуку, тогда я попробую представить, как это выглядит.
Вновь пропустив его слова мимо ушей, Лей связался с Шел-ломом и изложил ему просьбу Ромеро.
– Моисей-праведник! – воскликнул Шеллом. – Каких только чудес от нас не требуют. Какому умнику понадобился фенакистоскоп с прицепом?.. Ладно, дня через два сварганим.
– Через два дня, – повторил Лей, обращаясь к Ромеро.
Контактер был на грани отчаяния.
– Чего нос повесил? – усмехнулся Паскоу. – Два дня на подготовку к измерению зрительной реакции – это чертовски быстро для здешнего мира. Ты же на Этерне. Привыкай, мой мальчик, приспосабливайся!
Лей неодобрительно взглянул на социолога.
– Что с вами, Паскоу? За последние два часа вы как будто утратили всякое терпение и сдержанность.
– Еше не совсем. Несколько кусочков терпения у меня осталось. Когда они испарятся, можете сажать меня в изолятор, потому что я свихнусь.
– Не надо так трагично. К тому времени мы начнем действовать.
– Не надо сказок, коммодор, – дерзко возразил Паскоу.
– Мы вытащим патрульный вездеход, поедем в город и посмотрим, что к чему.
– Давно пора, – согласился социолог, идя на попятную.
Бронированный восьмиместный вездеход скатился по пандусу и замер. Тяжелые гусеницы утонули в зеленом покрове. Только короткий раструб на капоте и еще один в задней части машины указывали на то, что она вооружена пулеметами с кнопочным управлением. На крыше, за пуленепробиваемым стеклом, скрывалась автоматическая кинокамера. Рядом торчал штырь антенны.
Можно было бы отправиться в город и на вертолете, однако в его кабину помещалось только четверо человек плюс необходимое оборудование. К тому же для путешествия по городским улицам вертолет не годился.
Места рядом с водителем заняли сам коммодор и лейтенант Хардинг. За ними сидели двое солдат и Паскоу. В задней части вездехода помещались стрелок и радист. Уолтерсону, Гарсай-ду и остальным специалистам пришлось остаться на корабле.
Вездеход проехал мимо копуш с поезда. Теперь они сидели, скрестив ноги, и внимательно смотрели на карту Кина, которую им показывал Нолан. Сам контактер находился в полном отчаянии. Невдалеке от него сидел Хоффнагл. Тот кусал ногти, пытаясь определить, какую часть урока копуши смогли усвоить и сколько осталось за пределами их понимания. На перемещение вездехода туземцы просто не обратили внимания.
Дергаясь и подпрыгивая, вездеход перевалил через рельсы позади замершего поезда и выбрался на шоссе. Дорога оказалась превосходной; машину не трясло. Шоссе копуш вполне могло соперничать с любой скоростной магистралью на Земле. Проехав чуть больше половины пути до города, земляне наконец-то увидели первую туземную машину, двигавшуюся им навстречу.
Машина была рассчитана на одного пассажира. Продолговатая, с низкой посадкой, она являла собой пародию на гоночный автомобиль. Управлявший ею водитель полулежал. Вероятно, он двигался на предельной скорости; лицо копуши было напряжено, глаза выпучены, руки мертвой хваткой вцепились в рулевое колесо. Фотоэлектрический датчик засек, с какой скоростью ехал копуша. Две с четвертью мили в час!
Паскоу обернулся назад и еще некоторое время следил за туземной машиной.
– Как социолог скажу вам: часть копуш на редкость беспечны. Он же рискует жизнью, мчась на такой скорости. Этот малый так торопится, что свои тридцать миль до соседнего города одолеет всего за двенадцать часов. – Потом уже более серьезным голосом он добавил: – Если у них повсюду такие скорости, наверное, и им знакомы свои заторы и пробки на дорогах.
Прежде чем кто-то из семерых успел согласиться или возразить Паскоу, водитель резко затормозил, потом поехал намного медленнее. Вездеход достиг окраин города. Тротуары были полны пешеходов, а улицы – местного транспорта. Водитель нехотя переключил двигатель на первую передачу. Новый (и весьма нелегкий) способ вождения ему в прямом смысле пришлось осваивать на ходу.
Краснолицые копуши неопределенного пола и возраста переходили улицу, где им вздумается. В противоположность земным нарушителям правил уличного движения от здешних можно было ожидать, что они, того и гляди, улягутся посреди проезжей части и заснут. Некоторые пешеходы отличались зачатками проворства, но они, пожалуй, создавали еще больше трудностей для водителя вездехода. Никто не поворачивался и не вытягивал шею, чтобы разглядеть незнакомую машину. Большинство копуш удивленно замирало лишь тогда, когда вездеход успевал отъехать на целую милю.
Лея и его спутников так и подмывало соотнести медлительность с умственной отсталостью копуш. Всем восьмерым приходилось подавлять это искушение: то, что они видели, свидетельствовало как раз об обратном.
Улицы города были ровными, прямыми, с добротным покрытием, дренажной системой и решетками ливнестоков. По обе стороны тянулись широкие тротуары. Высота зданий не превышала шестидесяти футов, но все они были построены прочно, надежно и без малейших намеков на примитивность. Машин (по земным меркам) было не слишком много, однако их конструкция говорила о весьма высоком уровне техники. Городские трамвайчики работали на солнечных батареях и двигались медленнее, нежели поезд. В вагон помещалось около дюжины пассажиров.
Вездеход задержался на несколько минут возле строящегося дома. Земляне с интересом наблюдали за каменщиком, кладущим кирпичи. В среднем на укладку каждого кирпича у него уходило двадцать минут. Три кирпича в час.
Сделав мысленные подсчеты, Лей сказал:
– Если учесть, что их день и ночь длятся по шесть месяцев, и предположить, что их рабочий день эквивалентен нашим восьми часам, получается интересная вещь. В пересчете на нашу скорость этот парень укладывает больше тысячи кирпичей в час!
Коммодор даже присвистнул.
– Я не знаю ни одну расу, способную строить хотя бы с половиной их скорости. Даже на Земле подобные темпы по силам только роботам.
Спутники Лея молча выслушали его слова, и вездеход покатил дальше. Впереди показалась автостоянка, на которой находилось около сорока машин. Зрелище было впечатляющее. Вездеход проехал мимо двух служащих, облаченных в форму, и занял свободное место в конце ряда. Через несколько минут у служащих начали округляться глаза.
– Водитель, стрелок и радист остаются в машине, – сказал Лей. – Если кто-то из копуш попытается проникнуть в кабину, оттащите его на сотню ярдов, и пусть начинает все сначала. Если вы заметите, что они собираются нанести удар сверху, передвиньте вездеход на другой конец стоянки. Когда они начнут повторять свои маневры, возвращайтесь на прежнее место.
– Куда вы собрались, коммодор? – спросил Хардинг.
– Хочу нанести визит вон туда. – Лей указал на здание, отличавшееся от жилых домов. – Ради экономии времени я предлагаю вам, вашим солдатам и Паскоу отправиться в другие места. Пусть каждый выберет себе какое-нибудь здание, зайдет внутрь и посмотрит, есть ли там что-нибудь, достойное нашего внимания.
Коммодор посмотрел на часы.
– Всем вернуться к вездеходу ровно в три. Никаких задержек. Опоздавшим придется топать девять миль пешком.
Отойдя от вездехода, Лей увидел в двадцати ярдах одного из служащих автостоянки. Тот приближался, выпучив круглые, как у совы, глаза. Коммодор подошел к нему, взял талонную книжку (служащий и не подумал сопротивляться), оторвал один талон, вернул книжку вместе с земной серебряной монетой и пошел дальше. Эпизод этот позабавил и развеселил Лея. К тому времени, когда он пересек площадь и оказался у дверей здания, копуша сосредоточенно разглядывал монету.
В три часа все пятеро землян вернулись к стоянке. Площадь была запружена копушами. Вездеход исчез. По коротким сигналам, подаваемым водителем, машину обнаружили на одной из соседних улиц, где она стояла возле тротуара.
– При всей их медлительности они здорово умеют заполнять собой пространство, – сказал водитель. – Их столько набилось вокруг вездехода, что еще немного, и мне было бы не выехать. Да и то нам пришлось силой оттащить более полсотни этих малюток, чтобы освободить проезд. Надо двигать отсюда, пока они не перекрыли дорогу. – Он махнул в сторону площади. – Посмотрите, теперь ползут сюда. Прямо как та черепаха, догоняющая зайца.
Один из солдат Хардинга, полуседой ветеран нескольких космических войн, поморщился.
– По мне, так уж лучше сражаться с какой-нибудь враждебной расой, умеющей воевать. Там пробиваешься к цели, и все понятно. А здесь, – он опять поморщился, – успеешь сдохнуть, пока они додумаются тебя окружить. Не нравится мне этот цирк. Ад какой-то, а не планета. Умника, который ее выискал, надо бы сослать сюда навечно.
– Ты хоть что-нибудь нашел? – спросил у солдата Лей.
– Ага. Дюжину копов.
– Кого?
– Копов, – повторил солдат. – Там у них полицейский участок. Я это понял, потому что все были в одинаковой форме и с дюралюминиевыми дубинками. Еще на стенке я увидел… не знаю, как назвать. В общем, снимки нескольких физиономий, а под ними – какая-то чертовщина вместо нормальных букв. Не скажу чтобы один отличался от другого, для меня все копуши выглядят одинаково. Но почему-то я решил, что этих парней пришпилили на стену не в награду за их примерное поведение.
– Эти полицейские – они проявили к тебе хоть какую-то враждебность?
– Куда им! – пренебрежительно усмехнулся ветеран космических войн, – Я там проболтался минут двадцать, ходил из угла в угол, а они только потом меня заметили. Да если бы какого-то копушу угораздило на меня напасть, я бы спустил ему штаны раньше, чем он поднял руку.
– Зато я попал просто в сказочное место, – сообщил Пас-коу, – На местный переговорный пункт.
Лей обернулся к социологу.
– Выходит, они все-таки умеют переговариваться. Ультразвук?
– Нет. У них визуальное общение. Камеры и трехдюймовые экранчики. Я не ограничился одним копушей. Я, образно говоря, заглянул в пасть двум десяткам его соплеменников. Добавлю, что иногда они отрывают руки от экрана и делают жесты, похожие на нашу азбуку глухонемых, только все намного медленнее. Мне почему-то показалось, что некоторые из их пальцевых вывертов используются для особо сильных выражений и неприличных ругательств.
– Коммодор, если мы проторчим здесь еще несколько минут, нам точно будет не выехать, – встревоженно сказал водитель.
– Тогда заводи мотор.
– Возвращаемся на корабль, сэр?
– Пока еще нет. Давайте-ка поищем какой-нибудь местный завод. Мне интересно, как у них устроена промышленность.
Вездеход медленно двинулся, объезжая пешеходов. Избегая плотно забитой копушами площади, решили свернуть на другую улицу, параллельную главной магистрали.
Устроившись поудобнее, Паскоу скрестил руки на животе и без тени ехидства спросил:
– Никто из вас часом не набрел на местное пожарное депо?
Увы, в этом судьба никому не улыбнулась.
– Я бы не пожалел никаких денег, чтобы увидеть, как они выезжают на пожар. Представляете? Машина с парочкой насосов, пожарные с крюками и лестницами спешат к дому, который полыхает в миле от них. Думаю, скорость горения в их мире ничем не отличается от нашей. Удивительно, как еще ни один их город не сгорел дотла.
– Возможно, у них и такое бывало, – предположил Хардинг. – И они привыкли к пожарам. В конце концов ко всему привыкаешь.
– Верно сказано: в конце концов, – согласился Паскоу. – Казалось бы, их цивилизация давно могла бы сгинуть во тьме времен. А она уцелела.
Он взглянул на коммодора.
– А вас куда занесло?
– В публичную библиотеку.
– Так это ж кладезь информации. Много вам удалось зачерпнуть?
– Почти ничего, – неохотно признался коммодор. – Единственное, я узнал, что у них иероглифическая письменность, и состоит она, по самым грубым подсчетам, где-то из трех тысяч значков.
– Ободряющая новость, – сказал Паскоу, возводя глаза к небу. – Любой опытный лингвист и даже толковый контактер быстро смогут усвоить основные иероглифы. Пусть Хоффнагл и займется. Он у нас самый молодой. За каких-нибудь две тысячи лет он освоит эту премудрость.
Дальнейший разговор был прерван вызовом с корабля. Рация замигала красным огоньком. Радист щелкнул тумблером, и в динамике послышался голос Шеллома.
– Коммодор, к нам только что прибыл копуша. По внешнему виду – важная шишка. Похоже, он очень торопился и ехал на гоночной машине. Возможно, его уполномочили вести переговоры с нами. Пока это лишь наше предположение, но мы пытаемся каким-нибудь способом добыть подтверждение. Я счел необходимым поставить вас в известность.
– Как идут эти… переговоры?
– Ничуть не лучше, чем с пассажирами поезда. Возможно, копуши прислали сюда самого смышленого парня. Нолан полагает, что где-то через месяц он сумеет убедить этого копушу, что «у девочки Мери ягненочек был». [12]12
«У девочки Мери ягненочек был» (Магу Had a Little Lamb) – известное детское стихотворение, написанное в 1830 г. американской писательницей, издательницей и феминисткой Сарой Джозефой Хейл (Sarah Josepha Hale) (1788–1879). Хейл знаменита своей неустанной борьбой за право женщин на высшее образование, а также тем, что по ее инициативе президент Линкольн сделал День благодарения (отмечается в последний четверг ноября) общенациональным праздником. Что касается стихотворения, оно в виде душещипательной песенки вошло в радиопостановку о Томе Сойере. Но это было давно – в 50-е годы прошлого века. – Прим. перев.
[Закрыть]
– Хорошо, пусть продолжает. Мы скоро вернемся.
Связь прекратилась.
– Мы не угадали. Оказывается, этот парень ехал в своей сардельке, чтобы нанести нам визит вежливости, – сказал Лей.
Он слегка толкнул водителя.
– Притормози. Вроде мы наткнулись на большую фабрику. Пойду взгляну, что они там производят.
Лей беспрепятственно проник на фабрику и спустя несколько минут вернулся.
– У них здесь нечто вроде мукомольно-упаковочного комбината. Только они размалывают не зерно, а целые горы орехов. Вероятно, в лесу у них богатейшие заросли орешника. В подвале я видел пару больших двигателей. Странные машины. Таких я еще не встречал. Пошлю сюда Бентли. Моторы – это по его части. Пусть посмотрит.
– Не слишком ли большое предприятие для мукомольни? – спросил Хардинг.
– Она не совсем обычная. Копуши из этой муки делают не менее двадцати разных видов продуктов. Один я даже попробовал.
– И как на вкус?
– Напоминает сырое тесто.
Коммодор снова толкнул водителя в бок.
– Вот и еще какой-то завод. Остановись. Хардинг, идемте со мной.
Через пять минут они оба вернулись.
– Обувная фабрика. Делает сапоги, туфли и шлепанцы. Причем быстро.
– Что значит быстро? – встрепенулся Паскоу.
– Быстрее, чем они это делали бы руками. Фабрика полностью автоматизирована. В случае каких-то неполадок линии сами останавливаются. Конечно, она не настолько совершенна, как наши предприятия на Земле, но уровень очень приличный.
Лей прищурился, глядя сквозь ветровое стекло вездехода.
– Мне пора на корабль. Желающие погулять по городу могут остаться и добираться своим ходом.
Желающих не нашлось.
В каюте Лея ожидало расшифрованное и аккуратно отпечатанное сообщение.
«От командира легкого крейсера “Пламя командиру боевого корабля “Громовержец”.
Согласно приборному анализу, атмосфера планеты Пулок вполне пригодна для дыхания. Согласно нашим носам – в воздухе стоит неистребимая вонь. Экипаж считает, что было бы правильнее назвать эту планету Вонючкой. Если в нашем присутствии на Этерне нет необходимости, возвращаемся на базу в Арлингтоне, подсектор 88.137.
Меллори».
Паскоу, стоя позади Лея, тоже прочел сообщение.
– Удивительный тип этот Бойделл, – сказал социолог. – Обязательно найдет самую дрянь и еще гоняет других на проверку. И почему никто его не придушит?
– Мы открыли четыреста двадцать одну планету, – напомнил ему Лей, постукивая пальцами по массивному звездному атласу. – Но две трети иначе как «дрянь» не назовешь.
– Можно было бы сэкономить немало времени и сил, если бы разведчики сообщали лишь о тех планетах, которые действительно достойны нашего внимания.
