Текст книги "Неудачная шутка (СИ)"
Автор книги: TILIL
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 68 страниц)
– Пусть будет для вас сюрпризом, сэр. Вы тоже, мастер Брюс. Вам надо питаться, если, конечно, не хотите падать в томные голодные обмороки.
Брюс поднял руки, сдаваясь. Что с ними такое сегодня?
– И проследите за своим гостем, сэр.
– Конечно-конечно.
Не хватало еще, чтобы его образ жизни мешал старику.
Пусть едой был всего лишь бризоль на скорую руку, он всегда старался ради него.
Он впал в меланхолию – одно из самых опасных своих настроений – сказалась ли пронзительная сцена среди мертвых цветов, о которой он поспешил навсегда забыть, или известие о том, что все это время Джокер был в опасном, уязвимом положении, а он был так слеп, чтобы не обратить на все подсказки внимания?
Беспокойство огненно вспыхнуло, но быстро затухло.
Но как бы то ни было, он был рад, что сейчас может еще остановиться и вернуть себе контроль над ситуацией.
– В последнее время твоя готовка превосходна, Альфред, – беззаботно сказал он наконец, не догадываясь, что этот факт напрямую связан с появлением в его жизни бандита из леса.
– Спасибо, сэр.
Джокер не поднимал на него глаз весь ужин и это, вопреки логике, раздражало.
– Но как же твои эксперименты? Бычьи хвосты в лимоне, например.. Всякая там молекулярная кухня. Бобы, я помню, были мунг, зеленые такие..
– Очень смешно, сэр! – с достоинством отреагировал на его неуместную шутку старик.
Эта тема была слишком опасной, и Брюс прикусил язык: ему все-таки удалось привлечь кое-чье опасное внимание.
– Наш мальчик делает свои первые шаги на поприще стендапа, – насмешливо высказался Джокер, поблескивая медными глазами.
– О, великий мэтр, может, дашь мне пару уроков?
Джокер прищурился.
– Уроков? – он щелкнул языком. – Конечно дам.
Альфред приподнял брови и Брюс, не заметивший, что это была реакция на двусмысленность, решил, что он все еще дуется.
– Ну а ты какую еду предпочитаешь? Что у вас там на Юге..
Брюс спросил это, чтобы умаслить дворецкого, не распознавая его странных взглядов.
При упоминании Юга Джокер картинно закатил глаза.
– Я? Валиум.
– Джокер!
– Нет? Выберешь, что мне нравится? Ну, тогда поп-корн. Сойдет?
– Джокер..
– И я не южанин.
Вот это прозвучало совсем неубедительно и Брюс повеселел.
– Хорошо. Расскажи поподробнее.
– Не хочу.
Альфред отвернулся, скрывая улыбку.
Кто мог подумать, что его хозяин укротит бешеного пса?
Или скорее наоборот, потому что обычно ему одному приходилось разговаривать с гостями, кем бы они ни были – шикарными женщинами всех сортов, политиками или учеными.
– Проводи потом его в восточное крыло, а я уже пойду.
Брюс сбегал – его тоже посетили подобные мысли.
Альфред всегда плохо спал, по крайней мере последние пятнадцать лет, поэтому его день всегда начинался рано.
По меркам особняка это было назвать “безбожно рано”.
Но когда он вышел наводить порядок, по неоспоримым признакам он обнаружил, что Брюса нет в поместье.
Беспрецедентный поступок!
Мог ли… Не мог. Джокер обнаружился за старой кухней.
Он лежал в сорных зарослях руты без пиджака и рубашки и походил на свежий труп или яркую, выброшенную за ненадобностью марионетку.
– Где он? – без обиняков спросил старик, стараясь не утомить гостя вежливостью.
Этот весьма оригинальный молодой человек встал с земли и невозмутимо заявил:
– Ваш черный баран сейчас кроет какую-то белую овечку.
– Что, простите? – опешил Альфред, осматриваясь, против воли снова сбиваясь в неугодное вежливое обращение.
Джокер придирчиво осмотрел свою спину на предмет пятен от травы.
– Удивлен, что я умею читать?
Альфред вздохнул. Разговаривать с этим человеком – не самое легкое дело.
– Да, но я не об этом. Почему вы так думаете?
Этот странный юноша усмехнулся слишком гадко и возвестил:
– Догадался.
Очевидно, по тем же неоспоримым признакам, но скорее всего он просто видел, как хозяин уезжал. Альфред удивленно поджал губы, внимательно следя теперь за преступником.
– Не хочу быть в его доме, когда его там нет. Вообще не уверен, что хочу быть тут. – признался вдруг Джокер, повинуясь сложившейся у них традиции откровенности.
Старик понимающе улыбнулся.
– Вас кто-то ищет там, в городе?
– Откуда ты меня так хорошо знаешь, Фредди?
– О, у меня были годы практики с другим упрямцем.
И скоро ему, очевидно, необходимо будет снова вмешаться.
– И поверь мне, этот человек – последнее, с чем мне хотелось бы столкнуться.
– Должно быть, жуткий головорез, раз его опасается такой опасный человек.
– О, ты себе представить не можешь. Ты боишься меня?
– Разумеется, – невозмутимо признался дворецкий, находя в откровенности некоторые гарантии.
– Пра-авильно, – благосклонно оценил его ответ заблудший паяц, проницательный когда не нужно.
Альфред открыл было рот, решаясь снова подступить к важной теме, но он уже надел и начал заправлять рубашку: собрался уходить.
– Он знает, как со мной связаться, должен был, по крайней мере, понять. И сделайте уже нормальный забор, побольше тока, собак, спиралей Бруно.
– Непременно доложу об этом пожелании мастеру.
Джокер опасно захихикал, ловко влезая в пиджак.
– Забавный ты мужик, Фредди.
Тот самый телефон-автомат у кладбища, номер от которого он оставил Уэйну на игральной карте, зазвонил уже через пять часов: шла вторая половина дня.
Джокер продрал глаза, вылез из чужого припаркованного тут же представительского седана, на заднем сидении которого спал, и пошел отвечать на звонок.
– Секс по телефону, – весело отозвался он в трубку, пытаясь не зевнуть.
– Джокер, оставь свои чертовы шутки! – прогремел Уэйн, и что-то в его голосе показалось ему совершенно новым и прежде никогда не слышанным.
– Ну, требовать такое от меня немного неуместно, – тем не менее заюлил он, не решаясь прямо спросить, что ему понадобилось.
– Где Альфред?
– Что?
– Это твоих рук дело? Он пропал прямо из машины.
Вот оно что. Джокер распустил узел галстука, собираясь переодеваться, и пообещал:
– Я сейчас приеду.
– Башня Уэйнов.
Он быстро пересел из такси в очередную спортивную тачку Уэйна, на этот раз красное Порше, и сорвал с лица белую преградную маску.
– Ну ладно, готов признать что тонировка не такая уж глупость…
Брюс, в это время мрачно, почти с ненавистью глядящий на него, крепко сжимал кулаки.
Он был одет в светлые льняные брюки и сиреневую рубашку и Джокер быстро проглотил парочку шуток по поводу этого цвета.
– Это не я.
– Да неужели? А почему ты тогда приехал, неужели чтобы позлорадствовать?
Это было почти правдой и Джокер нахмурился.
– Вот это человек, какая мощь! Я должен тебе, если ты не забыл.
Брюс, казалось, махнул на него рукой.
– Три часа назад, прямо от главного входа, – он бросил ему на колени конвертище размера А-3.
Джокер приподнял брови, но открыл его.
На приличных размеров глянцевой открытке, украшенной резвящимся в молодой траве рыжим котенком, были наклеены разнокалиберные буквы, вырезанные из газет.
Какая пошлость.
смиРенный раб и ваше сердце
томясь ночной волнОй
ожидают встречи
поД крылом вЗрыва
повелитель мой
– Ух ты. Странно. Но не думаю, что их интересует твое инкогнито. – он прикинул, нужно ли притвориться, скрыть, как ему сейчас весело? Как ему приятно, что Бэтс позвал его?
– Скорее всего, – терпеть презрительный серый взгляд неожиданно было неприятно, – охрана говорит, что ничего не видела. Новейшие камеры ничего не записали. Сотрудники ничего не видели и не слышали. Свидетелей нет.
– Ну и совсем не похоже на мой почерк.
Кое-кто мог бы сказать, что все в этом мире похоже на его почерк.
Джокер проигнорировал его свирепый взгляд и с наслаждением зачастил:
– Проводил чистки недавно? Должен был.. Разберемся. Надеюсь ты взял костюм. Дай мне карту.
Брюс опустил плечи, пока псих без остановки болтал – в конце концов он ничего сейчас не соображал. Если это он виновник похищения, то им все равно предстоит встретиться.
Он будет держать своего врага как можно ближе.
========== Глава 26.’ ==========
Джокер, непонятно чему улыбающийся, распахнул поданную книжицу с таким видом, словно это был разворот Плейбоя, и углубился в ее изучение.
Он был одет в темно-синий шерстяной костюм не по погоде, но никаких признаков того, что ему жарко, не было. Брюс вздохнул и украдкой переключил кондиционер на несколько градусов пониже.
– Езжай пока прямо. Дрозд это должно быть Висконсин, ну или вообще в Нью-Джерси. Но не думаю, чтобы им было выгодно так долго ждать, раз уж они хотят видеть тебя лично, а не твои деньги.
Брюс покрепче сжал челюсть и попытался не забываться рядом с этим человеком.
– Думаю, надо ехать в Милуоки, – продолжил вещать Джокер, потирая губы костяшками пальцев.
Это он и без него знал.
– Проверим сначала все отели на побережье, начиная с того, что ближе всего к воде, но думаю тебя вынудят ждать там до полуночи.
– Почему?
Джокер усмехнулся, и провел пальцем по шоссе В-8 так нежно, словно ласкал женщину.
– Волна-то ночная. И, кстати, если нас остановят за превышение скорости, я взрежу пару патрульных.
– Джокер! – хмуро рявкнул Брюс, но скорость снизил.
Злодей отреагировал на предупреждение непривычно мягким смехом.
– Да шучу я, расслабься. Просто подкинешь им тысчонку-другую.
Брюс направил машину к границе штата.
– Всего полтора часа на дорогу, а вот там надо будет попотеть. Но я думаю, нас встретят. И вообще, похоже на наглухо больную бабу. Уж поверь мне, у меня есть опыт.
– Не сомневаюсь.
Сложив карту, Джокер отодвинул сиденье, вытянул стройные ноги, достал уже знакомую театральную палитру и начал гримироваться.
Брюс все мрачнел. Тревога о старике, умноженная на ожидание, медленно доводила его до ручки. Все таки он слишком размяк за эти два года.
Он опасался увидеть обычное кровожадное воплощение, но Джокер не тронул белила. Он тщательно заклеил чем-то шрамы, густо загрунтовал их, сглаживая рельеф, выравнивая следом весь тон на лице.
Он стал выглядеть лучше, лет на десять моложе.
Отвратительно.
– Давай к Кэндлвуду, исключим хотя бы его, – Джокер говорил уверенно, но в действительности опасался, что имея дело со специфическим женским мышлением, стоило ожидать разнообразных глупостей.
Привычного азарта не было, черт знает почему, но иной восторг – плотный, нездоровый – подхватил его.
Брюс кинул ему упаковку бумажных салфеток и он непонимающе уставился на них.
– Руки.
– Ну конечно. Руки, – нетерпеливо осознал творец хаоса, оторванный от реальности, отер ладони и спрятал салфетку в карман.
– Я тебе не верю, – проинформировал его Брюс, косясь на негодный дорожный знак на светофоре.
Ограничение скорости! Вся жизнь только и есть одергивание себя.
Джокер усмехнулся, впрочем умеренно, чтобы накладки не сильно перетруждались.
– Я заметил.
Брюс сэкономил четверть часа, обгоняя другие машины, чтобы успеть до пробки, наверняка собирая проклятья других водителей. Невозможный пассажир лениво следил за ним, словно сытая анаконда.
Когда они въехали на парковку, чертов псих водрузил на нос оранжевые очки с овальными стеклами, и Брюс его снова не узнал.
– Что ты будешь делать с волосами? – получилось слишком тоскливо, но разве была необходимость теперь контролировать себя?
Джокер достал синюю бини и спрятал окрашенные волосы.
– Краска легко смывается стеарином. Я не мог в полной мере предположить, во что выльется твой звонок, – словно оправдываясь глухо сказал он. – Я зайду с черного входа. Если у тебя есть с собой мобильный, лучше отключи его.
Когда Брюс вошел в фойе, ему на встречу кинулась взволнованная женщина-администратор.
– Мистер Уэйн, это такая честь! Наш лучший номер на четвертом этаже. О, вы не пожалеете! Спа в десять, как вы и заказывали, это замечательный мастер, настоящий гений…
– Спасибо. Отмените его.
Он снова тяжело вздохнул и поднялся в номер. Прежде он впал бы в холодную ярость, весьма опасную и разрушающую, но теперь, из-за лихого постороннего вмешательства, был просто на редкость подавлен.
– Бу.
Джокер материализовался у него за спиной, нахально завладел ключами и деловито вошел в номер первым, смахивая с плеча листик крушины: опять пробирался по кустам, дикое животное…
– Может быть заминировано, – довольно проурчал он глупость с пародийно умным видом, однако профессионально осматривая номер на жучки. – Есть ориентир?
– Заказали мне спа. В десять.
Джокер приподнял брови, потому что его предположения начали подтверждаться: точно баба.
– Не пойдешь? Закажи себе еду и жди, раньше чем в полночь ничего не случится.
Брюс и сам знал это.
Клоун покружил по номеру и вернулся из закутка между санузлом с увесистым телефонным справочником.
– Найди номер автомата у Грант-парка, его я осмотрю первым и потом еще раз, последним. Он выходит прямо на воду. Постарайся предупредить меня звонком, если обстановка изменится, ладно?
– Джокер…
Попытка привлечь психа к ответу не удалась: он не обратил на страдающего Бэтмена никакого внимания, расправляя свою черную рубашку.
Маскировщик хренов.
– Если поедешь куда-нибудь, оставь мне записку. Да расслабься ты, мы постараемся быть на шаг впереди.
Не хватало еще, чтобы его утешал такой, как он.
– Возьми хотя бы мою машину, если собираешься опять угонять.
Джокер ключи, конечно, не взял, только снисходительно осмотрел его и исчез.
Ничего не изменилось ни в полночь, ни в два, ни в четыре утра. На улице был сильный ливень – Брюс слышал его ровный грохот по дорогам, подоконникам, веткам деревьев.
Окно было приоткрыто – он не собирался спасать дорогую кожаную обивку кресел, на которую выплескивалась непогода – и воздух в комнате наполнился мшистым духом лесопарка, угольным поветрием от смога, пришедшего с юга – Готэм даже тут не оставлял его.
Он был отвратительно расстроен. Пока единственного члена его семьи удавалось держать вдалеке от опасности, но не теперь.
Вызвать полицию и к черту инкогнито!
Джокер вернулся под утро, злобный и мокрый. Двойка совсем потемнела от дождя, стала почти черной.
Содрал с лица накладки, которые и так держались на честном слове.
– Ни черта нет! – он сбросил пиджак и ботинки. – Крейна нет, чтобы пробить информацию, никаких следов, никто ничего не знает, чертова погода, чертова дыра.
Что, в грандиозных планах ублюдка случилась заминка?
Брюс настиг его у раковины, где он, скинув очки и шапку, умывался местным поганым мылом для рук, столь мерзким, что могло, наверное, смыть с него кожу.
– Не держится силикон. Надо было обезжирить, – невнятно ответил он, когда его личное пространство было изрядно нарушено.
– Почему я должен думать, что это не ты? – в отчаянии спросил Брюс, взведенный ожиданием до небывалой степени.
Джокер выпрямился, оскалился, розовые шрамы уродливо раздвинулись.
– Почему я должен думать, что это не ты сам? – веско отверг он обвинения, вытираясь салфетками, игнорируя висящее тут же полотенце. – Заказ оплатили из твоего офиса, чуть ли не из приемной. Если бы мы могли узнать точнее…
– Я узнал, – обреченно присмирел Брюс. – Так и было.
– Послушай, не могу ничего доказать. Но окажу вам всяческое содействие, мистер Уэйн. Мне нравится Фред. Он взял мое пальто, когда мы впервые встретились. Как у человека. Я ему выдал за это некоторый… мм… кредит.
Не услышав ничего в ответ, чертов клоун бодро умотал обратно в комнату, выглядя подозрительно довольным.
У Брюса закружилась голова и он точно знал, что это не от недосыпа. Этот человек, очень далекий от его представлений о союзнике, от любых его представлений о ком бы то ни было – неужели он на его стороне?
Ослабев от отчаяния, он так хотел в это верить.
Он молчал, стоя в дверном проеме, и Джокер глянул на него так непонимающе, но пронзительно, что странное, очень похоже на печаль, особенное чувство охватило его. Он шагнул дальше, подходя почти вплотную к источнику раздражения, обреченно втягивая наполненный неуютным мятным ароматизатором гостиничный воздух.
Бездействие, натянувшее пружины агрессии, почти доконало его.
Он действительно сходил с ума, если не мог побороть желания почувствовать горячее, твердое тело, за целый шаг от него пылающее под мокрой темной тканью.
Исход предполагался благоприятным: он вскинет свои удивительные карие глаза, скинет его жалкие руки. Все это он стерпит.
Но никаких экспериментов, особенно таких безумных.
Он мог бы еще долго леденеть и бросаться в лаву, но тут Джокер косо оглядел его руки и облизнулся – розовый язык быстро пробежался по губам.
Это было уже слишком.
Брюс потянул руку и крепко вцепился в ворот чужой рубашки.
Постарался не отвечать на немой вопрос, безусловно застывший в обращенном на него темном взгляде.
Прижал поджарое тело к своему, преодолевая разделяющее их расстояние, словно вязкую поляну зыбучих песков – наверное, самый опасный поступок в его жизни – чувствуя бедрами мокрые штанины Джокера и жар кожи через два слоя преступно тонкой ткани.
Чувствовать острые колени своими, ожидать его гнева было восхитительно. Слышать его дыхание, чувствовать пульс, вдыхать волнительный пряный запах – все это было великим утешением.
Совсем свихнулся…
Вместо того, чтобы вернуть его в реальность парой крепких ударов, Джокер наоборот подался вперед, плотно сжимая зубы.
Мышцы живота скрутила сладкая судорога застарелого возбуждения, и воспламененный герой нахально расположил руку на чужой – мужской, между прочим – талии.
Джокер сглотнул.
Свободной рукой Брюс схватил его за подбородок и сильно сжал пальцы. Изуродованные губы раскрылись, и он приник к ним ртом, не отдавая себе отчета в том, кто здесь злодей.
Помедлил, наслаждаясь почти целомудренным поцелуем, не в силах углубиться. Не разрешил себе закрывать глаза, но почти сразу же капитулировал.
Дернул за его рубашку, словно хотел вырвать клок. Обвел языком зубы чертового клоуна. Тот, словно ослабев, разжал челюсть, и Брюс добрался до языка.
Потер пальцами правый шрам, наслаждаясь неровной, воспаленной поверхностью.
О, как давно он хотел это сделать…
Языки столкнулись и он почувствовал его особый вкус – горечь, кто бы мог подумать – и что-то, что он прежде не мог себе даже вообразить существующим в этой реальности: восхитительную, горячую слюну.
Он точно свихнулся, в этом нет никаких сомнений.
Не имея возможности сдержаться, он полагал, что в этом виноват его блуждающий спутник. Когда беззащитные губы остались приоткрыты, сильно укусил нижнюю чуть выше коллоидного рубца, лишь только чтобы ему оказали наконец сопротивление.
Но никакой реакции не последовало. Он взглянул в лицо психа, ожидая обнаружить понимающий, издевательский взгляд, но увидел только дрожащие тени под полуопущенными веками, некрасивые ресницы, бледные пятна веснушек – и все это почти лишило его воли.
Жар, копившийся в его теле, полыхнул – разгорался пожар.. А ведь он так хорошо мог владеть собой прежде. Он опустил руку, сжимающую ткань, чтобы ухватиться за окаменевшую спину, еще ближе, ближе прижимаясь.
Ожидания его не были обмануты: каждое место соприкосновения ожгло.
Брюс погрузился в новое, придирчивое изучение чужого рта; горячие языки снова сплелись, в голову дало не хуже алкоголя: ему отвечали.
Он все еще старался удержать себя в руках.
Джокер позволил ему все это, он допустил его. Это было немыслимо. Он чувствовал чужую эрекцию – не может быть – и знал, что и его возбуждение было ясно ощутимо.
Это были небывалые высоты близости.
Чувствуя новый, сильный приступ агрессивной волны, попытался справиться с ним, хотя прежде никогда не отказывал себе ни в чем, зайдя так далеко. Зализал укус, чувствуя соленый вкус чужой крови, и вот это наконец отрезвило его.
Что-то сильно натянулось в его груди и лопнуло, натолкнувшись на волевое усилие.
Брюс разорвал поцелуй, глубокомысленно приподнимая брови, пытаясь только хоть немного удержать выражение лица нейтральным.
Все это было слишком приятно и пугающе спасительно.
Стер со своих губ кровь тыльной стороной ладони и отстранился, готовясь терпеть реакцию, которую предсказать было невозможно.
– Это из-за таблеток, – сказал вдруг этот невозможный человек. – Вкус такой из-за моих чертовых таблеток.
Джокер прямо осматривал его с нечитаемым выражением, но теперь с каждым днем был все понятнее.
Брюс предполагал, что он удивлен и подавлен.
Кровь текла прямо на его рубашку из прокушенной нижней губы, и он прижал к ней свои совершенные пальцы.
– Я не любитель подобного экстрима.
Он имел в виду боль и укусы, и Брюс его мгновенно понял, не размениваясь на самокопания, как всегда до этого.
Ничего особенного не произошло, нет смысла так..
– Ты сам всегда говоришь, – он притворно невозмутимо обследовал карманы своих брюк, – “Давай развлече-емся”.
Пытаясь подавить нарастающую панику, прижал платок к поврежденным губам, а сам коварно улыбался, приподнимая брови и похоже копируя голос и мимику своего лучшего врага, словно пытаясь утешить его.
Джокер ожидаемо пришел от пантомимы в бурный восторг.
Бэтмен ненавидел себя.
Комментарий к Глава 26.’
*подает признаки жизни*
Говоря незабвенными строками вильяма нашего.. Блейка:
Есть улыбка любви
И улыбка обмана и лести.
А есть улыбка улыбок
Где обе встречаются вместе.
Есть взгляд, проникнутый злобой,
И взгляд, таящий презренье.
А если встречаются оба,
От этого нет исцеленья.
*отгоняет призраков гуро и бедствий, старается изъясняться понятнее* Аве, читатель!
========== Глава 27. ==========
Он отступил назад, не уверенный, что может так поступать с этим человеком – но Джокер не улыбался по-настоящему, хотя у уголков его глаз разбежались морщинки, и отчего-то это ставило непримиримый постулат под сомнение.
Брюс вдруг вспомнил, что он весь промок под ночным ливнем.
– В ванной есть фен, высуши одежду. – прохрипел он.
– Нет времени.
– Хотя бы ботинки.
Этой неуместной заботой он добился только того, что Джокер вскинул подбородок в каком-то резком жесте и наконец начал выдавать хоть что-то похожее на нормальные эмоции.
– Считаешь меня теперь слабаком? Вот как, ты теперь думаешь, что я слабак.
– Джокер, прекрати.
Он хотел бы сказать ему, что это скорее он сам слабак, но произнести такое, конечно, было невозможно.
Брюс крепче сжал челюсть, чтобы не сказать больше ничего неуместного, но тут в дверь постучали. Он взглянул на часы – десять утра. Сколько времени было, когда он вернулся? Он не мог вспомнить.
Когда он поднял глаза, комната была пуста и избавлена от любых признаков присутствия раздражающего клоуна. Даже влажные следы, обильно оставленные им в час прибытия, истаяли, подчиняясь времени и центральному отоплению.
За дверью ждал вихрастый юноша в форме курьера.
– Это вам, мистер Уэйн.
Он подмигнул ему, видимо одобряя его помятый вид, и вручил корзину с фруктами и вином.
С запиской.
чеРный камень хранит
доКазательства пустоты
пожарный мой
там, где прОчерчена
синяя линия
Джокер вернулся из ванны свежевыбритый – хотя там не было ничего, чем бы он мог это сделать – и с заново нанесенным гримом. Приглушенный шторами свет прошелся по его свободно висящим вдоль туловища рукам, по длинным пальцам.
Безусловно, объяснений не будет.
Брюс отдал ему записку и устало следил за ним, не скрываясь.
– Считает тебя идиотом?
Он уже достаточно пришел в себя, чтобы усмехнуться.
– Ну “молодой Уэйн” просто не стал бы искать ничего на карте.
– Сдай ключи и поблагодари. Они подумают только, что это была замужняя женщина.
Эту двусмысленность было нелегко стерпеть: недавно еще он думал, что жадная жажда жизни, которую он в последнее время испытывает, связана с бесконечной чередой опасностей.
Все было куда хуже.
Он бросил корзину на пол, подавляя порыв пнуть ее. Малайзийская дыня издала недвусмысленный печальный треск, вывалила на пол свои янтарные внутренности.
Что он такое творит в последнее время…
– Не забудь тут ничего, отважный рыцарь, – подло отреагировал на эту экспрессию безвинно пострадавший псих.
В машине Брюс еле мог терпеть напряженную тишину, что протянулась между ними.
Он знал, что должен хоть что-то сказать, но он еще никогда не попадал в такую ситуацию. Смутные представления о том, в какой именно системе координат находится Джокер, в его сознании ограничивались невнятными – не-друг, бремя, долг. Но совесть было не обмануть, и он стискивал зубы, сожалея о проявленном неуважении.
В конце концов он решил, что не будет ни в какой мере анализировать темные чувства, которые вызывал у него этот человек. Ни в коем случае не назовет это влечением, и не будет вспоминать, когда это началось.
Но он догадывался, что для Джокера произошедшее не имеет такого значения, как для него.
Он ничего не знает про него, абсолютно ничего. Теперь он это ясно видел.
И, конечно, Брюс не сомневался, что этот человек искушен в подобных… происшествиях.
Почти живет с Пугалом.
Теперь и с припадочным психиатром его соединяло… нечто, и это было слишком мерзко.
Его замутило, и он невольно улыбнулся глубине своего отвращения.
– Вот так гораздо лучше.
Он видел, что Джокер сидит с закрытыми глазами, и не подозревал, что каким-то образом стал объектом наблюдения.
Выглядел чертов псих откровенно хреново. Еще бы, болтаться всю ночь под проливным дождем.
– Не дергайся, Бэтс. Это ничего не значит.
Джокер понимал его гораздо лучше, чем он вообще мог когда-либо захотеть разобраться в нем в ответ.
Это знание его немного пугало.
Но надо было что-то ответить. Он же не мог уже начать игнорировать его?
– Забудь.
Ему вовсе не важно, как Джокер оценивает его, что думает сейчас, какие образы и мысли таит в той мясорубке, что называется его сознанием.
– Ага-а.
Укус горел темным пятном.
В уголках бледных губ, ведущих к притаившейся под телесным гримом чудовищной улыбке, обильно застыла прозрачная слюна.
Когда они приехали на заброшенную ферму, стоящую совсем близко к реке Рок, температура подскочила до тридцати градусов.
Воздух был очень влажный. Все открытые места на теле сразу же покрыл липкий пот, и он оглядел своего невозможного союзника в поисках тех же проблем.
Тот притирал накладки к лицу. Этот образ ярко отозвался сну про Тупик Преступления, снова смутил молчаливое спокойствие, но истаял при первом произнесенном слове.
– Это место называется Воронья Ферма, – Джокер, казалось, не замечал поднятой машиной пыли, оседающей на его одежде и загримированном лице. – В восьмидесятых тут женщина пристрелила мужа.
Он сделал значимую паузу, пока Брюс боролся с собой. Какой-то его части, упрятанной далеко в глубине, не понравилось, как он нагло игнорирует этого не-южанина.
– Потом она пошла в комнату деверя, изнасиловала его ножкой от стула – забавно, да? – украсила его мозгами стену… За это я недолюбливаю огнестрел: очень грязно.
Они прошли по заросшему рутой полю, где вдали виднелось почерневшее строение. Большой дуб, притаившийся за углом сарая, тоже наполовину обгоревший, держал на самой толстой ветви качели из цепи и автомобильной покрышки.
– И подожгла дом, конюшню и сарай вместе со своей семьей: беременной от мужа дочерью и сыном.
– Джокер.
Джокер облизнулся.
– Говорила, что они все грешные кровосмесители.
Он лукаво прищурился, сильный, легкий, безнадежный.
– Это важно?
– О, думаю, да. Тебя пригласили именно сюда, возможно, даже по этой причине. Так как эта история не может ничего значить для тебя, она, верно, важна для нашей похитительницы.
– Откуда ты все это знаешь?
– Сказал кладбищенскому сторожу, что хочу куда-нибудь сводить студентов, – он поправил свои смешные очки, выглядя неимоверно забавно и удивительно жестоко, – тут вокруг полно студентов, ты знаешь? А с другой стороны, в парке, действует душитель молодых курочек, таких знаешь, китайских хохлаток. Если хочешь, найду его для тебя..
– Боже, Джокер, ты монстр, – в шоке просипел Брюс, но пристыженно вспомнил, что пообещал вести его, – Джей…
– Я подстрахую тебя, обойду с другой стороны.
Не называемая ранка на нижней губе слегка распухла. Джокер часто проходился по ней языком, зализывая пострадавшее место.
Когда он пытался не улыбаться так, словно с ним происходило что-то хорошее, накладки уродливо двигались, потревоженные.
Он развернулся и исчез за сараем.
В дом идти не было нужды: похититель тут же оставил какой-то сверток и, главное, записку.
иди Вперед Глаза мне разомкни
не СущЕствует свет
и если ты почти внутри
за серым лесом посмотри
и ДАй мне свой ответ
Джокер появился со стороны дома, жонглируя какими-то предметами, при ближайшем рассмотрении оказавшимися поцарапанными пластиковыми деталями танграма.
Печальный след чьего-то детства.
Когда стало понятно, что тут никого нет, он снял пиджак, давно просохший под летним солнцем, и закатал рукава неудачной для палящего зноя черной рубашки.
Жилистые предплечья, осветленные почти прозрачными волосами, покрывала сеть каких-то относительно свежих, довольно глубоких царапин, словно ему пришлось выпутываться из колючей проволоки.
Брюс был рад отсутствию очередного яркого галстука, которые его всегда безотчетно раздражали.
– Да уж! – недовольно скривился его добровольный помощник, прочитав записку. – Высокая поэзия. Ну что, пошли за серый лес. А это что?
Он смотрел на сверток так, словно не одобрял, что Брюс сам разорвет оберточную бумагу.
Но, на самом деле, в этом был смысл, особенно учитывая его взрывное хобби.
Конечно, никто не дал ему вскрывать подозрительную посылку.
Увидев содержимое, Брюс начал впадать в неуместную сейчас неистовую ярость.
– Запонки, – он постарался отвечать не так мрачно, но ничего не получилось. – Белое золото.
На каждой была выгравирована буква дабл ю, и он почувствовал себя неловко, будто сам наделал все эти глупости.
Но Джокер, только обнаруживший на мочке его левого уха еле заметный след от прокола под серьгу, вряд ли мог заметить подобные метания.
– Доедем куда можно будет, там пойдем пешком.
Он оглядел Бэтмена уголком – мягко, почти ласково.
– Купи деду воды и догоняй меня.
Брюс так и сделал.
Снова увидев его спину, он почти понял что-то, но потом ветерок принес запах травы и нагретого камня.
Так пахло кладбище. Брюс в который раз задумался, как оценили бы родители его жизнь. Он почувствовал себя потерянным, как и многие дни прежде, но теперь он был не только блюстителем своих законов, но еще и тюремщиком кое-чьих принципов.
Обязанность следить за ним невольно поддерживала.
– Ты так просмотришь в моей спине дырку. Хочешь узнать про шрамы? Наконец-то! – весело поприветствовал его не обернувшийся Джокер, плотно прижимающий локти к бокам: очевидно, готовит новый номер.
У него были глаза на затылке, не иначе.
Это бессильное приглашение к конфликту не требовало ответа, и они молча вошли в смешанный лес, наполненный смолистым воздухом и полуденной тишиной. Река бежала в трехсот метрах левее и ниже.
– Ты сказал, что кто-то подослал медбрата к Крейну, – наконец сказал Брюс, разглядывая окружение чуть внимательней, чем требовалось.
