Текст книги "Неудачная шутка (СИ)"
Автор книги: TILIL
сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 68 страниц)
========== Глава 114. ==========
Во сне приходили родители, но они были мертвы, и оставаться с ними было пусто и смешно, хотя пробудило его не это, а последний, самый веселый и торжественный залп постпарадной канонады.
Он очнулся посреди подыхающего ноября в собственной спальне, освещенной бледным солнцем ламп – он был жив и даже видел какие-то сны, привычно серые и тоскливые, но не о Тупике, который ему уже некоторое время не снился, а безличные, наполненные только пронзительным телефонным писком – ни одной хлопушки или кукурузного зерна не лопнуло подле, не чадили жаровни, и рука его не нашла человеческого тепла. Точно, четвертого июля он хотел бы пойти смотреть фейерверки, хватило бы и вида из спальной пентхауса, но лето давно прошло, а неведомый звон, прочно связанный в его памяти с чем-то мучительным, никак не хотел утихать.
За панорамным окном таяли последние голубые, красные и белые искры, и темный силуэт, ютящийся у гардин – Альфред – упорно протирал несуществующую пыль с корешков книг.
Брюсу понадобилось куда больше времени, чем обычно, чтобы очистить разум и сфокусировать зрение.
– Где он? – немедленно спросил он, как только марево сна стало понемногу отступать: он не ощутил ни холода презрения, ни пристального взгляда, а значит, Джека тут не было. – Альфред, – заносчиво проворчал он снова, не услышав ответа, но, быстро поднявшись, только глупо уставился на свою одежду. – Который час? Ты успел переодеть меня? Когда ты вернулся из Лондона?
– Ах, годы летят так незаметно! Кто бы мог подумать, сэр, что прошло всего два года, – подло поддел его совершенно обнаглевший старик, по-своему трактуя озвученные запросы, и дал ему напиться. – Только недавно в этих числах под Благодарение мы с вами обсуждали проблематику лесных пожаров… Пришло на ваше имя, – нахально проигнорировал он свои обязанности, когда озирающийся по сторонам в поисках себя Брюс уставился на белый куб коробки, притаившийся на краешке тумбочки. – Яйцерезка. Может ли это быть, я стесняюсь спросить, предупреждением? В какое странное время мы живем, как много… нестандартных личностей…
Гнев был успешно вызван – его неблагодарный хозяин резко встал, преодолел головокружение и процедил:
– Где. Мой. Чертов. Клоун?
Старик позволил себе не скрывать превосходства: пару часов назад у него состоялся очередной разговор по душам с Джокером, обругавшим его (через неубедительное, но препятствие в виде гостевой двери), но которого он знатно оделил нравоучениями, отчего ныне пребывал в самом неуемно наглом настроении.
Ему было жаль только, что покой не сможет продолжиться дольше, чем несколько теневых взмахов.
– Вы не боитесь, что он услышит вас, сэр? – находя одергивание пылких юношей первоочередной задачей, невинно поинтересовался он, устанавливая на кровати поднос с едой, сразу же, разумеется, отвергнутый.
Обнадеженный новой отсрочкой Брюс, конечно, поостыл, задумчиво потирая заросшие щетиной щеки.
– Нет, – тем не менее увильнул он, на последних словах не сдерживая вопросительной интонации. – Мне нечего от него скрывать. Я пустил его в подвал, какие уж тут секреты.
Ответ, который он получил, был выдан тоном подозрительно хладнокровным и беспристрастным.
– Я сменил все пароли и замки. Мистер Нэпьер не в духе, забаррикадировался в южной гостевой. Боюсь, он взял ту область в заложники. Чучело тукана особенно… привлекает его. Я все еще не получил ваших распоряжений по поводу ежегодного благотворительного вечера совета города. Изволите выделить западное крыло, как и прежде?
Брюс принял самый невозмутимый вид из своего арсенала безразличных, хотя вся эта повседневная болтовня вокруг одиознейшего из людей изрядно смутила его.
– Никого не пускать, заплати им напрямую. Процентов на пятьдесят сверху, – нетерпеливо выдал он, осматриваясь в поисках брюк, но не выдержал, разрешая себе презреть условности, и принял непростое для формалиста, но решение выступить против зла прямо в пижаме. – Джим?
– Комиссар Гордон лучше прежнего. Еще что-то, сэр? С вашего позволения я бы хотел отправиться на рынок за праздничной птицей подобающих этому дому параметров, – скромно поинтересовался дворецкий, и получил ответ, созданный приливом хозяйского вдохновения:
– К черту индюков, закажи морского черта, – лихо отмахнулся Брюс, несколько злорадно ухмыляясь. – Еще кое-что: я кое-кому задолжал. Есть один человек, который чтет долговые обязательства. Сделай для него безотлагательно вот что…
После минутной раздачи распоряжений, показавшейся ему часовой, он, оглушенный скрипом своих суставов, устремился в южное крыло, беспокойно перекладывая в кармане пижамных брюк тельце отцовского Брегета, с неохотой остановившись лишь ради визита в уборную. В зеркале он увидел привидение – можно было догадаться! – но хорош же он был бы, если бы не почистил зубы перед визитом на ковер его Величества…
В искомой комнате свет был приглушен, почти не существовал, словно в сплетении ветвей на тропических обоях было время прятаться ночным животным, но комната не была пуста, и его перекинуло из ледяной, угрюмой покинутости в огневую, навязчивую жажду.
Все та же осень плескалась за окнами, вкрадчиво втекала, прелая, отдающая белым признаком предстоящих холодов, в лазейку приоткрытой фрамуги.
Вальяжно рассевшийся на неприбранной кровати Джокер коротал время среди приличного бардака за изучением квадрата окна – его хищные глаза тлели привычно надменно и холодно, и в них пока не было настоящей тьмы – треска рвущейся реальности или потребности причинить недоступному боль, только неимоверная скука.
На нем были лишь привычные противозаконно узкие брюки и уродливая лиловая рубашка, сдобренные одной только бледной мишурой подтяжек: нестандартный приступ задумчивости сразил его прямо посреди облачения? На нижней губе застыла крупная капля слюны; лицо, лишенное грима, все равно молочно белело в полумраке, будто равнодушная театральная маска.
Брюс, как самый аскетичный из владельцев вычурных особняков, эту гостевую, созданную пусть и с по-семейному ограниченной, но эксцентричностью, не любил, но с этим обитателем она приобрела некоторый шарм: пыльный дух старины сменился пряностью таких противоречивых соседей, как крепкий пот и мыло, фарфоровые кошки на каминной полке оказались разложены так, будто собирались максимально неразборчиво приступить к грязнейшей мартовской оргии, а на носатую голову престарелого птичьего чучела, в декоративных целях водруженного на секретер еще Патриком Уэйном, был демонстративно натянут клетчатый носок с дырявой пяткой.
– Нет, – с порога выдал он, на пути к злодейскому ложу натыкаясь на локальные залежи грязного цветного белья, разрозненные стопки дорожных карт, дрянных бульварных романов и справочников, потоптанные брецели, помутнелые виноградины, похожие на глаза давно мертвых рыб, тарелки, полные вялеными временем колечками лука, раскрошенными огрызками тыквенного пирога и подсохшими корочками хлеба (похоже, сэндвичи с тунцом с его израненным желудком ему по вкусу, надо же), удивляясь только, как и зачем Джеку удалось нейтрализовать заботливую руку дворецкого, сделавшего наведение порядка смыслом своей жизни.
У него даже получилось разгрести себе проход, и тряпки отправились в угол, а стопка тарелок – за дверь, хотя наклоняться было тяжело, и в ушах начинала шуметь тяжесть давления – до этой секунды он и не представлял, насколько сильно его приложили неведомые медикаменты.
Пышущий агрессивным морозом Джокер покосился на него, безнадежно плохо имитируя непринужденность, поскольку любопытство в нем взяло верх над драматизмом.
– Ты о чем, Бэтти? Опять начались глюки? – хрипло отозвался он, спуская вызывающе оголенные ступни на пол, и взялся так пренебрежительно разглядывать мягкие спальные брюки хозяина, будто это был пояс для чулок. – Могу посоветовать хорошего врача. И таблетки у него без рецепта.
У Брюса перехватило дыхание: это была злая обида, тлеющая ярость, достойная соразмерных в представлении этого человека демонстраций: заложенной в школе бомбы, лезвия у горла, долгой грязной ссоры – какое наказание придумал ему этот категоричный тиран, какую каторгу? Сперва ему было невдогад, где лицемерно опускаются ресницы, а где начинается уже настоящая болезнь; но сейчас он с некоторой долей удивления обнаружил высокое знание каждого тайного жеста, а потому мгновенно решил, что снова ошибается.
Он должен был, но отродясь еще не говорил с людьми снизу, и оттого слова застревали где-то в районе надгортанника, и он позволил себе слабость промедления, разжигая пристенный камин: глупый клоун, должно быть, как всегда продрог.
За дверью вспыхнуло и затихло тихое шуршание – Альфред коршуном бросился на выставленный прочь хаос – и он вымученно улыбнулся, впервые не зная, как говорить с Джокером.
– Знаю я твоего хорошего врача, – как мог беззаботно бросил он, зачем-то проверяя кочергой идеально сложенную растопку, хотя золы там не было и быть не могло: он был бескрайне одинок, в его мрачной берлоге не бывало гостей, которых мог бы обогреть его очаг, – лучше помолчи. И я не свихнулся, по крайней мере не так, чтобы разговаривать с галлюцинациями, – слишком быстро закончив с полешками, он подошел, и не слишком аккуратно уселся вплотную, останавливая себя только от обычного собственничества. – Я говорил с тобой. Нет, ты не будешь больше печален, Джо-кер. Никогда. Я тебе запрещаю.
Джокер мерзко, фальшиво захохотал, содрогая своим крепким бедром бедро Бэтмена – чудесное место соприкосновения, сейчас единственное в физической плоскости, но незначительное в невидимом клубке огненной лонжи, поддерживающей их.
– О, ты совершенно обнаглел. Ты? Мне? Запрещаешь? – заиздевался он, не слишком бодро вызывая к жизни опасный тон и вульгарную, пошлую маску, и хорошенько натер нижнюю губу своим острым розовым языком, заставляя плоть обильно блестеть от слюны. – И что ты мне сделаешь, мм?
Он, противоречивый и небывало тихий, был гладко выбрит – Брюс со своей многодневной щетиной и ввалившимися щеками почувствовал себя клошаром в сравнении с ним – и когда он успел так обрасти…
– Ты придурок, Джек, – с наслаждением вывел он, довольный незаслуженной наградой в виде пусть шаткой, но обыденности.
– Ага. У меня это в истории болезни записано.
Они застыли, наслаждаясь отзвуком любимого развлечения – словесной перепалки.
Несмотря на то, что пробуждение состоялось совсем недавно, легкомысленно не вызнавший указаний врачей Брюс чувствовал себя удивительно усталым; кроме того, какие-то особые глазные боли – очевидно, последствие их небольшого суаре на троих с Томми – были достаточно резки и совершенно неуместны.
А сил ему требуется много – больше, чем он прилагал раньше.
Это отчаяние не должно было длиться: его пламенный, естественный отказ увидеть смерть этого человека, прозвучавший прежде, пройдя естественную метаморфозу и став делом прошлым, сейчас равнялся почти импотенции, почти абсолютному бессилию, и он разлепил губы, собираясь нападать и защищаться, возвращая себе активную роль.
Но, не умея вдруг справиться с собой, склонился у лилового плеча, тягостно вдыхая тревожный запах хищного тела, недавнего душа, родного дома, словно его отяжелила огромная невидимая рука, будто был пройден долгий путь, и теперь все, всему пришел конец – и, может, это и было так?
– Прости… Прости, – прошептал он изгибу ключицы, следом поднимая глаза, потому что должен был и хотел взглянуть прямо, но увидел только белое ухо и розовую спираль шрама: в него самого смотреть не желали. – Я не мог иначе, и никаких чикано, Джек. Подвел тебя, но не хотел, чтобы тебе было… как было. Можешь сказать…
– Он заставил тебя кричать от гнева. Это только мое право. Так что могу, – перебил его Джокер, вслепую, только на уровнях разума определяя смысл сбивчивых слов, – но не стану. В этом нет необходимости.
– Если не можешь, попробуй отплатить мне, – не сдался Брюс, мечтая о любой реакции, исключая это равнодушие. – Но я предпочел бы что-нибудь попроще для начала. Тот боковой захват вполне сойдет: буду думать, что это объятья.
– Это то самое твое последнее желание? – криво улыбнулся Джокер, лениво злясь на униженную просьбу.
Брюс кивнул, прикрывая глаза – дотронуться, подобраться еще ближе – прижать, заключить, вобрать в себя, закинуть на плечо: какого черта, каждую минуту, когда он был связан вражьей недоброй волей – даже тогда он нуждался в этом меньше, чем теперь – но он не мог? Больше не мог. Каждый раз, когда он бездумно подчинял, он заменял этого человека его темнотой – та радостно или гневно отзывалась, создавая десятки клонов, способных служить ее целям – и теперь он был готов преодолевать и себя, и ее, что угодно – только чтобы не допустить никакой смерти, и духовной в том числе.
Никаких гарантий, ну разумеется – но если Джека нет, то что вообще тогда существует?
У иллюзий не торчат так эротично под кожей тонкие птичьи кости, не ложатся под глаза тени от недосыпа, не урчит в непослушном животе, равнодушном к поддержанию величавого образа черного смешливого палача… И по бедру так и разливалось тепло, и он опомнился, заерзал, разыскивая в тумбочке протеиновую смесь, которую предусмотрительный дворецкий распихивал везде, где только мог: уже вовсю гремела льдом холодная ночь, а согласно кое-чьему настоятельному доносу, несносный псих ничего не ел с самого утра.
– Что там с Бэтменом? – совершенно наглым образом спросил он походя, таясь и выжидая: пытаться подобраться к Джокеру с тыла никогда не было легким занятием.
Тот ожидаемо хохотнул, но как-то отстраненно. Верно: неудачная шутка. Но стоило ожидать ответного взмаха – подобной болтовне этот легкомысленный шут был верен в исключительных пределах.
И Джокер – всегда быстрый, стремительный, обязанный гореть от нетерпения, но сегодня отчего-то сонный и ленивый – благосклонно изобразил интерес, удостоил его взглядом.
– Откуда Джокеру знать, что там с Бэтменом? – насмешливый тон ложился на глубокий низкий голос блекло и плоско, и стало понятно, что он и правда удивительно не в форме.
– Кому еще знать, как не ему? – поднажал Брюс, удерживая графин с водой как бывалый эквилибрист, и намеренно дернул бедром, сотрясая постель.
Резкое движение сработало как дефибриллятор – жаль, что наверняка ненадолго.
– Знаешь, что? – повел плечами ненадолго оживившийся из теней тот самый злодей. – Предположим, в офис ЭнБиСи приходит видеозапись. Этот ваш Джокер любитель подобной показухи, мм?
Брюс непонимающе уставился на протянутую к нему руку, широко раскрытую ладонь – жест креативного подхода – и осторожно придержал ее в своей ладони, как можно незаинтересованнее вкладывая в обожженные пальцы одноразовый шейкер.
Ожог подсох – теплый, он напоминал нагретый индейским летом сухой, шуршащий лист, и заслуживал продленного касания.
– Да, – осторожно подтвердил он, потому что собирался выправить свои требования в отношении контроля противоправных действий, которые гипотетически мог бы совершить этот человек. – Наш – любитель, ужасный позер. Мнимый: на самом деле он…
Заставить себя договорить было слишком сложно, и он замолк, удобно умещая в паузу проглатывание своей порции одним махом, но так неуклюже, что рисковал захлебнуться.
– Да, он… Неважно. Подожди-ка! Кто бы мог подумать, что такой приличный мальчик, как ты, Уэйн, – развеселился Джокер, темно взглядывая: основная проделка только готовится, – ест в постели? Ух ты. Удивительно. Чего ж ты не предупредил заранее, я бы…
– Заткнись и пей, – быстро перебил его Брюс, откладывая из кармана подальше мешающиеся часы. – Я знаю, что ты собираешься сказать. Лучше молчи, все равно это самая плоская шутка на свете.
Джокер, придурочный любитель пошлостей, победно оскалился, и он с опозданием понял, что насмешка, даже не озвученная, удалась.
– Короче, Уэйн-симпатяга, – самодовольно размахнулся тот, – весь такой несчастный, поползает перед ним, совершенно свихнувшимся, на коленях, может, обсопливит ему каблучок ботинка. Поплачет. Можно в модельные брюки вылить стаканчик лимонада, если ты понимаешь, о чем я. Твоя репутация все равно не опустится ниже, чем она есть, а Бэтмен не унижается перед Джокером. Никогда. Я ничего не поимею с этого, но лови момент: благотворительный концерт.
Брюс нетерпеливо приподнял брови, но экспресс-созданию очередной дикой затеи не мешал.
– Послание для нашего городского рыцаря. Один раз сошло, почему нет? – продолжил шут-махинатор. – Обмануть власти – это одно дело. Все равно там только деньги важны, раз уж ты к их пирогу влияния не притрагиваешься. А все эти ваши обще-ественные комитеты и журналюг – легко, но если не заняться, будет не только спецколонка про твою личную жизнь, а еще и про “вскрытие тайных язв”, будто ты их главная беда. О, как это отвратно, особенно учитывая, что даже я им не угроза. Задавят тебя телесами, Бэтмен. Будут сидеть в кустах, чтобы узнать, как попасть в ту твою пещерку, сечешь? Бэт-Уэйн, городская легенда. Прячет на территории своих частных владений розвельские артефакты и крупную популяцию бигфутов. Спит в гробу. Не носит белья, завтракает в полдень, не гнушаясь при этом перекусить преступниками мужского, что самое ужасное, пола…
Брюс, немного отвлекшийся на слежение за его голой ступней и оттого рассеянный, согласно, но отмахнулся.
– Да, общественное… – начал он, жадно изучая косточку клоунской лодыжки вожделеющим мосол псом, но ожидаемо не закончил: язык вспомнил ее твердость, рот наполнился призрачным вкусом белой кожи, и он, оглушительно сглатывая, поспешно отвел взгляд, не ко времени вдруг обнаруживая, что Джек не осознает на самом деле, как именно звучит это его легкомысленное предложение.
Возмездие должно было его уже настигнуть – вот-вот, с минуты на минуту… Оно уже изрядно задержалось.
– Общественное! Общественное мне-ение, – высмеял его злодей, снисходительно похлюпывая слюной. – Деньги твои они берут, и не запоминают, а вот терпкие трусики какой-нибудь сладкой малышки на лобовом стекле итальянской супер железки обсасывают потом неделю, верно? Еще бы, им удобно чувствовать себя чистыми на этом фоне. Ненавижу. Стая воронья, прилетающая поклевать тебя, а потом насрать в рану, потому что невкусно!
Это жесткое, меткое и совершенно здравое наблюдение об отношениях Уэйна-мецената и общества-осуждающего хотя бы его поведение со стаканом в одной руке и моделью в другой, из этого рта выглядело довольно забавно.
Брюс сразу же завелся, возжелав больших вербальных игрищ – его охватило иррациональное желание наказать Джокера за странную, кривую, но поддержку: его интересовал только темный рыцарь, только ему он давал имена, только его он желал знать.
Возмутительно!
– И что? Только запись? – почти сдался он к рассмотрению особого подхода: иногда ему казалось, что Джокера поддержание инкогнито Бэтмена волнует сильнее, чем его самого. – Может, мне еще отсосать тебе там?
Определенно, этот человек на него дурно влияет.
– Не-не-не, – полыхнул глазами злой насмешник, – надо чтобы выглядело есте-ественно. И вот… сможешь обделывать свои грязные делишки, – не дал себя сбить его предприимчивый советчик. – Ты свихнешься со скуки без своей бронированной ослиной шкурки. Можем предоставить им Бэтмена и Уэйна в одном кадре, а бедняга-клоун получит в глаз или в зубы – как вам там будет угодно.
– Ты настоящий гаденыш, Джек! – восхитился вновь осаженный Брюс. – Бэтмен и я в одном кадре, – жестче, чем надо, осадил он своего имиджмейкера, – его, значит, какой-нибудь наемник отыграет, а потом ты его вышлешь с билетом в один конец в Карловы Вары, чтобы не проболтался?
– Не, – оскалился зверь, млея от удовольствия. – Я обещал – никаких билетов в один конец. Если не попросишь, конечно. Хотя… разве не для этого нужны друзья? Вытаскивать побратима из тюрячки? Быть шафером на свадьбе? Убирать неугодных! Ладно, забудь.
– Обсудим позже, – поспешил закрыть тему Брюс, скрытно оглядывая масштабы: ловкие пальцы вытащили на свет нарушенное каждым из них и потом вовсе отмененное то-самое-обещание, и было бы наивно думать, что у этого неочевидного действия есть какие-то относительно благие причины… одно только влечение, быть может. – Ты просто нечто. Серьезно. Хотя того выхода перед ГПУ мне хватило более чем. И если это повторится, не вздумай тереться об меня, животное. Или хотя бы не цитируй тогда Шекспира…
– Ах, ты хочешь соскочить? – всплеснул руками криминальный авторитет, комично хмурясь.
– А не надо? – усомнился Брюс, сбрасывая неприятно хрустящие новизной мягкие домашние туфли. – А то втянусь, а через пяток лет буду торговать шмалью на углу улицы.
Наигравшийся со сменой комфортных масок Джокер покровительственно вздохнул, искоса надзирая за дерзкими в неожиданном аспекте руками, аккуратно уложенными подальше от его государственных границ.
– Шмаль, Уэйн? Что это? – с нескрываемым снисхождением протянул он. – Никто так не говорит.
– Возьмешься за мое образование, – ляпнул Брюс, и застыл, переживая за чужую гордость.
– Не-е, – совершенно серьезно отмахнулся деловой клоун, рассеянно нащупывая у своего горла несуществующий сейчас узел галстука, с удивлением уставился на емкость в своей руке, только заметив ее, и наконец начал пить.
– Это не просьба, – язвительно вскинулся его бэт-соискатель, одобрительно осматривая, как длинные пальцы двигаются в горсти у ключиц, как ладно ходит кадык, как печальные уголки губ преступно не справляются с мутными белыми каплями… – Настоятельная рекомендация.
– Точно, совсем забыл! – вскинулся вдруг плавный и текучий Джокер, полыхая глазами. – Своеволие. Мне давали пару уроков на эту тему, мм. Так что ты мне сделаешь, Брюс Уэйн? Что мне может сделать благородный рыцарь? Что мне может сделать амбарная мышь, летучая лисичка, мм?
– Что я сделаю? Я тебе расскажу, раз ты такой недогадливый, – обозлился Брюс, пылая под шелковым халатом. – Сначала я тебя зафиксирую, потому что ты слишком прыткий на мой вкус.
Джокер только фыркнул, отшвыривая прочь испробованное подношение, и пустился нескрываемо жадно разглядывать видимую в обрамлении безвольной ткани безволосую грудь, плоский живот, скрытые резинкой пижамных штанов тазовые кости, укрепленные мощным мышечным подспорьем, всем своим видом транслируя лишь довольство потребителя.
– Потом я заткну тебе твой дерзкий рот: ты ужасный болтун, – понизил голос Брюс, широко расправляя плечи, и заложил за свой прорезиненный пояс большой палец, насмешливо оповещая соглядатая о том, что он раскрыт.
– А кто в этом виноват! – воскликнул его удивительный собеседник, плотоядно облизываясь. – Кто тут самый злостный провокатор, мм?
– Я бы тебе сказал, кто, Нэпьер. Один мужик с ужасным вкусом в одежде, – приветливо подхватил Брюс, ухватывая и используя подтяжку на мосластом плече как уключину.
– И как же ты собираешься меня заткнуть? – прохихикал Джокер, истекая слюной.
– Засуну тебе…
– Ого, ну ты даешь. Позор! Не ожидал от тебя такого. Какая потеря достоинства, мм.
Вместо ответа Брюс протянул вторую руку, и он помрачнел, но не сдался, и даже прощупывание границ доступа было не самым первоочередным делом – помутнев, прижался к ней ребрами, выглядя как недопущенный в лес зверь.
Печаль не истаяла, и пустота наступала.
– О, у тебя все под контролем, Дже-ек? – цепкие пальцы огладили лямку, все еще неотнятую, поднялись повыше, потерли ей ключичную выемку. – Так вот, я засуну тебе язык в рот так глубоко, как ты предпочитаешь, а ты будешь только стонать подо мной, соблазнительно извиваясь. Разве нет?
– Это мы еще посмотрим, – огрызнулось чудесное чудовище. – Ты такое ничтожество, Бэтмен. Печальное зрелище.
Бэтмен ничтожеством не был, и никак не отреагировал.
– Кто же меня остановит? – нагло заявил он, и начал жадно оглаживать горячую клоунскую подмышку, растирая ласку слишком отчаянно, сам выдавая вдруг неуверенность и нетерпение.
– У меня обширный прейскурант противодействий против подобного, ты забыл? – поддался Джокер. – И вообще, смотри как бы кто-то другой не застонал, заткнутый. Чем-нибудь.
Поддетый Бэтмен крупно вздрогнул, не успевая проследить за выражением своего лица – не смог улыбнуться подобной шутке, хотя моменты, когда злой клоун пытался поглумиться над ним как можно мягче, втайне были ему приятнее всего.
Это не укрылось от Джокера, и он начал сдавать – поднял руку, огладил мощную шею так, словно примеривался ее сломать, задышал тяжелее…
– Не только у меня тут проблемы с самоконтролем, да, Джек Эн? – сразу же откликнулся Брюс, получивший послабление: в области жара были и иные коммуникации, а этого никак не могло хватить…
Но боль отступила, оттесненная огненными мыслями.
– Ага, – смиренно согласился его непокорный соперник, – крутишь мной как хочешь, дорогая.
Брюс иронично подзакатил глаза, еще больше заводясь: запретная шутка, совершенное по форме табу.
– Иногда я сомневаюсь, что твой интеллект так высок, как показывают тесты, – просмеялся он, выдавая, между тем, что наконец удосужился прочитать пресловутую медкарту. – Как ты оповестил Фокса? Он бы не стал тебя слушать. И как у тебя всегда получается подгадать момент… Спасибо, конечно, но не мог просто сказать мне? Вечно ты делаешь из меня дурака…
Откровенное пренебрежение в столь важном вопросе его прилично задевало, и он притаился, насмешливо оглядывая нарушителя, заслужившего, пожалуй, какое-нибудь специфическое наказание по совокупности проступков.
– Не мог, – отмахнулся Джокер, нечуткий к нюансам духа из-за морока какой-то особенной похоти, сверлящей под ребрами и в горле, почти ужасающей и болезненной более, чем он мог выдержать. – Ты тогда думал, что я та фальшивка. Мне было бы невыгодно еще и с тобой тогда… разбираться. Пока я молчу, ты не можешь обвинить меня во лжи, особенно если все, что мне есть сказать – правда.
Брюс мрачно оценил чужую сомнительную уверенность в себе еще раз.
– Я так не думал. Знал, что это не ты, – притворно равнодушно сообщил он.
Джокера этот факт изумил, и он тотчас подверг его сомнению.
– Во-от эксперт, – протянул он, злобно ожидая увидеть как минимум тень лжи на изможденном больничным режимом суровом лице. – Почему тогда не опознал своего сраного Томми?
– Мы с ним не знакомы так близко, – прилежно принял допрос Брюс. – Взрослели вместе с нуля, ели из одной миски, дарили леденцы одной девочке, были почти братьями краткий, но счастливый миг. Но его я не знаю. Мы правда были тогда близки, Джек, просто потом он изменился, да и я изменился необратимо, поэтому не смог понять… Так, подожди.. Какая подлая ловушка, чтобы отвлечь меня! Потом я, пожалуй, – спешно вернулся он к жарким угрозам, ухватывая желанную пасть. – Дам тебе отдышаться – тебе же будет тяжело дышать с чужим языком в глотке, верно? – избавлю тебя от одежды… Представляешь?
Большой палец скользнул по губам, опасно и плотно – опустился в уголок рта, огладил твердую эмаль резца и первого премоляра, нащупал скол – плод горьких заблуждений и обоснованного, но недоверия.
Стоило освоить это тело, чтобы приобрести навыки совершенно особенного вербального общения с этим разумом – и Брюс в этот раз без труда смирил себя, снова получая взамен не меньше, чем отдал.
– Представлениями сегодня заведуешь ты, мышара, – таинственно разогнался Джокер, теряя баллы дикции, но все равно улыбаясь искаженным ртом, щедро вбухивая в атмосферу лживые слова, хотя грандиозное шоу вот-вот готово было стартовать именно из его злых, обиженных рук. – Не сфальшивь только. Твои возможности, может и поражают, но ты не сможешь… Вот Крейн, хоть и шизофреник, прекрасно понял сразу…
Упоминание Пугала всегда было отличным катализатором химических реакций.
========== Глава 115. ==========
Совершенно неприличная конструкция: “Ты может и, но Крейн”, из этого рта вызвала совершенно бешеную ревность – самую простую, примитивную, ничем не замутненную, ничем не оправдываемую.
– Крейн. Снова Крейн, Джек, – сказал Брюс взамен какой-нибудь самоутешительной гадости, хотя даже и не мечтал, что правильно понял его недобрые происки. – Не выношу его.
– Вот. Видишь? – низко захихикал Джокер, располагающий обширной и детальной бэт-картой, позволяющей ему бойко править чужими реакциями. – Не дергайся, я не буду его искать, чтобы наказать. Если только случайно встречу, тогда ничего гарантировать не могу, – легкомысленный тон вдруг резко сменился чем-то колким, полным металлической стружки, – эта очкастая сучечка меня дохуя разозлила.
– Не найдешь, даже не пробуй. Он теперь под моим наблюдением, – прошептал Брюс, вопреки тяжести, сковывающей ему грудь, подло улыбаясь. – Пусть варит чушь, страдая от невозможности применить свои разработки. Зато ни одного ворона: они туда не долетают. И неисчерпаемый минибар! Завидуешь?
– Взял его под свою защиту, значит? – опасно прищурился Джокер, разъяренный самовызванной чужой тенью, застилающей от него последние солнечные лучи перед долгим зимовьем.
– Под химзащиту, – уточнил Брюс. – Я тебе сейчас объясню одну вещь, и ты прекратишь отпускать свои унылые шуточки.
Джокер стал безмерно плавен и текуч.
– Какую же? – вкрадчиво спросил он, хотя и осознавал, что не каждая реплика требует ответа: чересчур много внимания.
– Какую? – не менее изощренно улыбнулся Брюс, осторожничая. – Содержащую немалое предостережение, и я сейчас не о твоем неудавшемся заточении. Не важно, кто из нас будет пользоваться этим трусливым суррогатом, от этого его свойства не изменятся, вот какую. Ох, давно хотел прикупить ручного психопата, Джек, слишком давно… Для него это куда хуже, чем тюрьма, но он был очень полезен. Не могу проигнорировать это.
В это время лишенный шансов на побег Крейн, экстренно доставленный под дулом автоматов в закрытую под сотней замков современнейшую лабораторию на сто седьмом, предпоследнем этаже небезызвестной черной башни, тревожно чихнул, разглядывая впечатляющий вид из панорамного окна.
– Да ты настоящий монстр контроля, – протянул Джокер, ленясь провести даже разведку новой информации. – Я тебя понял, хоть это и не значит, что я поверил тебе… О, тебе необходимо чем-то жертвовать. Ты как лишняя деталь. Я не шучу. Время для игр кончилось, Бэтмен, как ты этого не понимаешь…
Воспламененный Брюс нахмурился, мощным волевым усилием не давая себе забыть, что собирался делать – растопить этого человека навсегда, не дать ему потеряться, не отпускать рук…
– Неужели ты не знаешь меня, клоун? – непозволительно для момента серьезно просипел он, убитый желанием сделать какую-нибудь глупость, недопустимую, непозволительную. – За подтасовками – не ко мне.
