Текст книги "Неудачная шутка (СИ)"
Автор книги: TILIL
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 68 страниц)
Брюс попытался понять, холодно ему или жарко, но ничего не получилось, хотя непогода уже забралась ему за воротник.
– Иди в дом.
Но Джокер чуточку переборщил с искусственной – медикаментозной – хладнокровностью, и теперь не мог поднять даже руки.
– Не хочу.
– Неужели тебе нравится, когда я тебя таскаю?
– Да.
Брюс усмехнулся, страдая от обжигающей боли, вызванной неожиданной, ужасающей хрупкостью этого мужчины, поднял его на руки под спину и понес в дом.
– Я правда уважаю тебя, – осторожно сказал он, с тревогой оглядывая обмякшие плечи, виновато предполагая в раздражающем психе бурю стыда.
– Ага. А я-то тебя как, мм. Вот, например: что с твоими коленями?
Осаженный герой вспыхнул, впиваясь пальцами в мокрую зеленую ткань брюк.
– Ничего, – как можно было быть таким глупцом и забыть, с кем имеешь дело? – Поедем завтра с утра.
Он почти бросил придурка на гостевую кровать – жирная черная грязь с его обуви обильно испачкала светлое шерстяное покрывало – и поспешно ретировался.
Джокер наконец улыбнулся и решил спать прямо так – в ботинках, наполненных дождевой водой.
Альфред настоял на Фантоме, довольно легко заполучил право сесть за руль, ловко управлялся с сумрачным Джокером, однако изгнать хозяина на заднее сиденье оказалось выше его сил.
Сложно было терпеть и ужасную атмосферу, наполненную неловкостью в угрожающих здоровью количествах.
Оба молодых человека генерировали что-то настолько темное и плотное, что это можно было счесть антиматерией: находиться рядом с ними было не слишком приятно.
Джокер, избавившийся от зеленых волос и неожиданно похожий на человека из-за тонны бежевого грима и простой одежды – синие джинсы и тонкая голубая рубашка в клетку – притворялся спящим.
Брюс сначала гневался, потом умилялся, потом снова гневался, и все это молча и вдохновенно. Дворецкий даже слышал скрип его зубов.
Это начинало раздражать.
Альфред знал, почему Джокер настоял на его присутствии – ну или думал, что знает – и теперь уныло сожалел о том, что пропустит слишком местячковые для интернета “Кухонную магию” и “Что мы готовим на завтра”.
Излишняя страховка.
Когда хозяин уже был готов взять себя в руки, подлый злодей, точно подгадав момент, утянул его обратно в противостояние.
– Хватит на меня пялиться.
Альфред подавил улыбку: оказывается есть кое-что похуже, чем их молчание.
– Ты выглядишь как зомби.
Это не было правдой: Джокер выглядел скорее как манекен.
– Я и есть зомби.
– Тебя не волнует паспортный контроль?
– Уверен, что мне нужно предъявить документы только тебе.
– Что?
– В какой-нибудь один из твоих пятнадцати самолетов. Скорее всего в “Стрижа”. Ты не дашь мне встретиться с полицией, даже если я захочу.
Альфред был уверен, что мастер сам не в курсе, сколько у него самолетов.
– Откуда ты знаешь?
– Баба Крейна покупает Татлер.
– Татлер, Джокер. Что там может быть правдой?
– Фото твоего счета за полную лазерную эпиляцию.
Несчастный Уэйн подавился вздохом.
– Женщинам нравится, – придавленно оправдался он, и Альфред изо всех сил попытался не улыбнуться. И это теперь, после стольких лет безупречной службы!
Джокер тоже попытался не смеяться, но из-за того, что он щадил вовсе не Брюса, а накладки на шрамах.
– Откуда? – наконец прокашлялся бедняга.
– Платят вашим шлюхам? Откуда мне знать. Не выношу журналистов.
К счастью, они были уже в аэропорту и старик получил возможность слинять – поехал ставить машину.
Когда он вернулся и поднялся по трапу так нелепо выбранного “Стрижа”, эти несчастные глупцы расположились в разных частях салона.
– Справа сбоку под полкой есть шахматы, – веско сказал он, в отличие от Брюса хорошо знающий обстановку и имена всех его средств передвижения.
Они были вынуждены капитулировать.
========== Глава 33. ==========
Он сел за штурвал и откинулся на спинку кресла, получив наконец возможность посмеиваться над ними.
В детстве Брюса тоже было легко отвлечь шахматами.
Им лететь четырнадцать часов и они тут свихнутся, поубивают друг друга – эти могут – главное, истреплют ему все нервы.
– Конечно черными, Бэтти, – услышал он, – ты еще сомневаешься?
– В этот раз именно я пожалею тебя и не возьму ничего в награду.
– Почему это?
– Потому что знаю, что выиграю.
Послышался глухой хохот, хранящий в себе след хрипоты: у клоуна хозяина снова заболело горло?
Надо было потом обязательно проверить.
– Надо же, как ты уверен, Бэт. Отлично. Если ты выиграешь сейчас, я заполню для тебя анкету.
– С фамилией?
– Ага-а.
– Настоящей?
– Да.
– Отлично. По рукам.
Альфред надолго отвлекся, рассеяно следя за приборами, и не очень понял чем кончилась довольно продолжительная партия, но тоже не сомневался, что победу одержал мастер.
Он всегда слишком серьезно относился к этой игре.
– Ты такой дотошный, Бэтси. Эквилибрист.
– Что? Серьезно?
– Где-то даже существуют документы.
– Но я думал…
– И это тоже.
– Джокер.
– У меня было много времени.
– Это не ответ.
– О, ты любишь развернутые… ответы, мм? Нет проблем. С Бучем твоим я познакомился, когда мне было четырнадцать, и уже к тому моменту восемь лет шатался по разным труппам.
– У тебя были родители?
Это был очень неудачный вопрос, опасный, в том числе и для самого мастера, и Альфред включил автопилот, чтобы иметь возможность быстро вмешаться.
– Не-е… Нет.
– Как же тогда надзор?
Неужели он не видит, что так Джокер теряется? Это было понятно даже по голосу.
– Это были специфические труппы.
– В каком смысле?
Не замечает, что это тупиковый путь, что есть гораздо более важные вопросы?
– Все документы были в порядке.
– Джокер?
– Ну что…
Его воспитанник никогда не отличался чуткостью.
– Что за специфика?
Пауза затянулась: наверняка мысли обоих были заняты улыбкой Глазго.
– Что-то типа кунсткамеры.
Сейчас он скажет, что ему жаль и нарвется на злобный взгляд, на самом деле вызванный приступом самостыда, греха ничтожности, важнейшего и единственного чувства, сопровождающего всю эту шваль – психопатов, социопатов, мутантов с НРЛ…
– Мне…
– Ага-а. А мне-то как! Не отвлекайся: у тебя тут кризис.
Альфред еще ни разу не пожалел, что поставил на Джокера: он был куда любопытнее, казался чем-то совершенно уникальным.
Эти мысли смутили его: важнейшая догма – такие, как он неисправимы, черны, мерзостны – была почти презрета, но жизненный опыт…
– Это у тебя кризис, умник. Даже не думай жульничать. Луизиана? – тем временем развлекался его добрый мальчик.
В Новом Орлеане он каждое лето проводил много времени с матерью у ее друзей.
– Почему ты так думаешь?
Это прозвучало настороженно, и Брюсу стоило быть очень аккуратным.
– Твой акцент.
– Думаешь, угадал? С чего ты взял?
Альфред пожалел, что они забыли про шахматы.
– Я уже не помню. Я все вижу, Джокер, не…
– Это было всего два месяца назад.
– Почти три. Долгие месяцы. Теперь в каждом дне у меня содержится по десять прежних.
– Мм…
– Но ты говоришь как луизианец, разве нет?
– Да? Если бы я говорил как они, я г’оворил б та-ак, мисси.
– Ты… назвал меня мисси, наглец? – восхитился Брюс, безуспешно пытаясь не смеяться.
– Тебе послышалось. Я определенно сказал “бэйби”, бэйби.
Со смешанными чувствами Альфред понял, что не слышал такого смеха мастера уже много лет. В любом случае, “крошкой” его вообще никогда не называли…
– Что случилось вчера вечером?
Наступила пауза, заполненная злым хихиканьем Джокера.
– Ты про розовые таблетки? Я буду осторожнее.
– Джокер.
– Ла-адно. Это как ходить по канату…
– Это приятно?
Альфред начал прикидывать, не надеть ли наушники, чтобы заглушить сворачивающий на непрочную почву слишком личный разговор.
– Что-то другое, Бэтс. Не могу об этом говорить.
– Ты должен позволить мне помочь тебе. Брось свои игры, и…
– Ты понимаешь меня?
– Я никогда не ходил по канату. Но, думаю, теперь получаю об этом полное представление.
– Вот как?
– Пустота, раскачивание, страх, восторг.
– Именно. Тебе нравится?
– Возможно.
Голос Брюса был полон печали, так что старый дворецкий не выдержал и, включив микрофон, постучал по динамику пальцем, надеясь привлечь их внимание.
– Вы должны поесть, – строго сказал он.
Это прозвучало как угроза, и Джокер снова засмеялся, но так, словно с него сдирали кожу.
Если бы это кого-то еще волновало.
Пытаться накормить их тоже было непросто, и он остановился на легком варианте, который пойдет еще лучше, если они не будут болтать.
– Ты серьезно считаешь, что в нас это влезет? – уныло спросил его непутевый воспитанник, на самом деле поглощенный изучением своего дикого клоуна.
– Да.
– Фред, да ты настоящий маньяк!
Он и правда так считал – и видели бы они как ест его легкая, словно колибри, прекрасная племянница!
Кисти рук у него снова сильно пересохли – шуршали как пергамент – поэтому он отвлекся и чуть не пропустил…
– Конечно, твой обычный костюм элегантный и афористический – словно великан поблевал фиалками.
…как его грустный хозяин неудачно, но все же шутит.
Альфред довольно вздохнул и неосторожно счел, что жизнь налаживается.
По какой-то неведомой причине Джокер снова замкнулся, печальный и мрачный. Высокомерно реагировал на внешние раздражители, опустил глаза и перелистывал карты словно страницы книги, или словно еще не знает, все ли на месте и ведет учет, и Брюсу пришлось оставить его в покое.
Он слишком увлекся и должен был прекратить.
Миг откровенности минул и, должно быть, навсегда, но ему было приятно одолевать его, вызывать его насмешливые взгляды, следить, как он пожимает плечами, вскидывает брови – он бы не отказался повторить эти минуты.
На самом деле его мало что трогало.
Джокер размял шею, закладывая за ухо прядь светлых волос, и Брюс ощутил новый наплыв раздражающего интереса.
Чтобы перестать следить за… сообщником, он закрыл глаза и даже вытянул ноги, хотя знал, что заснуть не получится.
Он ошибался.
Ему впервые за много – полных двадцать пять – лет не приснился Тупик Преступления.
Когда он вошел в фазу быстрого сна, из красных и бордовых пятен составился неясный образ, что-то вроде человеческого сборища, которое шумело, ликовало или бесновалось.
Кого-то точно разрывало на части.
Брюс попытался понять, где они находятся, и сразу же вокруг образовалась белая, кафельная бесконечность.
Душевая в Аркхеме.
Он знал, что там – кто там – под их ногами, но должен был подтвердить это. Если он осмелится взглянуть, все прекратится…
– Рогипнол… Так что… д..ержи его… – прохрипел шум голосов.
Но он в страхе отступил назад и толпа взревела, получив разрешение.
Раздался вкрадчивый хруст костей, брызнула черная кровь, попала ему на лицо, и он обтерся сжатым кулаком, борясь с желанием попробовать ее на вкус.
Толпа двинулась и на него, пока он умывался черной землей, услужливо легшей в его ладони.
Он смог наконец проснуться, борясь с тошнотой. Сила головной боли ошеломила его.
Джокер, сидящий напротив и укрывшийся своим синим пиджаком, притворялся спящим, но Брюс видел, как плотно сжаты его губы, напряжены плечи.
Остаток пути, десять чертовых часов, он тоже притворялся, но только что его вообще не существует.
Когда они прибыли в Саппоро, оказалось что Альфред взял напрокат Ягуар XF. Это было, безусловно, хорошо, но почему он фиолетовый?
Джокер никак не отреагировал на этот занимательный факт, еще более беспокойный, чем раньше, погруженный в какие-то тревожные мысли.
Он почему-то ожидал увидеть снежные равнины – как он себе представлял Хоккайдо – но сейчас лето, ну разумеется.
Поля были, были холмы, покрытые вечнозелеными магониями, которые ковром спускались по склону. Все было зелено, а по левую руку по дороге от аэропорта колыхались под ветром лавандовые высадки.
Они подъехали к отелю – громадный полупрозрачный черный куб в ужасающе концептуальном стиле, обсаженный по периметру золотыми форзициями – и свернули на подземную парковку.
– Вам не кажется, что не стоит светить настоящими именами и так громко греметь мешком с монетами? – сухо выдал Джокер, убивая удобное молчание.
Брюс обнаружил, что не хочет с ним разговаривать. Его перепады настроения сильно раздражали – это был вовсе не тот канат, пронзительное место – это была дополнительная, не соглашенная обязанность, это означало нести повинность.
Прежде ответственность представлялась совсем по-другому.
– Не кажется. Могло быть хуже.
Джокер повел плечами.
– Ты бы притащил с собой свой невзрачный “Акробат”? Выдашь всем бейджики с бэт-знаком? Я свой не верну, сразу предупреждаю.
Они припарковались, и Брюс, все еще больной после кошмара, с удивлением наблюдал, как Джокер вываливается с заднего сиденья, словно куль с мукой.
Куда делась его уверенная ловкость?
– Вы что, собираетесь пройти через вестибюль? – не отставал смурной псих.
Альфред попытался слишком нагрузиться чемоданами, и Брюс отнял все, наказывая его за излишнее усердие при сборе багажа.
– А что ты предлагаешь? Пройти с пожарного входа и тащиться по лестнице на десятый этаж?
– Да, а ты не хочешь отправить Лиге приветственную смс?
– Хватит болтать. Весь высокий ранг уничтожен, никто не знает моего имени. Все подумают, что я приехал сюда жрать рыбу и охмурять женщин.
Джокер пожал плечами и пошел в сторону, противоположную входу.
– Имя твое наверняка написано на местных скрижалях, мышонок.
По крайней мере они не будут знать, что я тут, хоть какое-то преимущество. – продолжил он не оборачиваясь и не сбавляя шаг.
Джокер ни черта не знал о Лиге Теней.
– Не делай глупостей, – вдогонку кинул Брюс, не осознавая, как властно это звучит. – Лучше просто иди сюда и не ломайся.
– Нас не должны видеть вместе. – злобно прошипел его отвергаемый союзник, все же останавливаясь.
– Ты выглядишь сейчас, как чертов Кен и отлично изображаешь придурков, так что никто тебя не узнает.
Это не было правдой: Брюс не считал внешность Джокера пластиковой даже с этими внушительными слоями косметики.
– Трехсотый номер, мистер… Джей, – поспешно сказал старик, переставая понимать, что вообще происходит.
Его воспитанник точно не захочет знать, что он думает по этому поводу.
Брюс усмехнулся и потащил его через бар, собираясь усилить эффектность своего появления.
Они как раз заканчивали регистрироваться и забирали ключи, как за спиной раздался томный смешок.
Заинтригованный Брюс обернулся и увидел прекрасную молодую женщину, гибкую и тонкую, с красивой маленькой грудью.
Она казалась азиаткой, хотя скорее всего не японкой, с ровной загорелой кожей, с удивительно красивым разрезом глаз, цвет которых было проще всего назвать медовым. Длинные блестящие волосы, собранные сзади в высокий хвост, были выкрашены в коричневый, почти красный цвет.
Она осматривала его слишком прямо, и он решил было, что это проститутка, однако быстро понял, что ошибся.
– Добрый вечер, мистер Уэйн, – она шагнула вперед, покачивая шикарными бедрами, обтянутыми чернильно-синими джинсами.
Он осмотрел ее в ответ, начиная с выкрашенных желтым лаком ногтей изящных пальцев оголенных ног, до ключиц и глубокого разреза черной футболки, не замечая, что недовольный Альфред ему что-то говорит и уходит.
– Добрый вечер. – проговорил он со значением, не прекращая изучать ее грудь и бедра.
– Вы меня не помните? Доктор О’Гил, благотворительный вечер мэра.
Ее голос, сладкий и тягучий, был довольно высоким, и от его протяжного звука вскипала кровь.
– Простите, там всегда так скучно, что я засыпаю, – он недвусмысленно посмотрел на ее губы, густо накрашенные помадой экзотического кирпичного оттенка. – Не хотите сегодня поужинать со мной? Расскажете, какой вы доктор.
– О, с удовольствием. Расскажу, а может, и покажу.
Они еще немного пораздевали друг друга взглядами, не собираясь соблюдать даже малейших приличий, и разошлись, предвкушая совместную ночь.
Он отчаянно скучал по тем временам, когда его не узнавали, хотя бы через раз: он бы предпочел сам охотиться на женщин, а не наоборот.
Осталось только убедить Альфреда, что ему не о чем беспокоиться: если это все-таки шаг со стороны Лиги, как подумает Джокер, то это даже удачно.
И он не видел в себе больше сил справляться с перманентным возбуждением.
========== Глава 34. ==========
Джокер зарегистрировался под именем Джонатан Цикония, совершенно серьезно надеясь раздразнить кое-кого рукокрылого, и снял себе номер, смежный с трехсотым.
Дед был прав, когда выбирал эту гостиницу.
Он уже все обшарил, наглотался таблеток, и теперь боролся с мучительным желанием почувствовать себя хоть немного живее.
Никаких спасительных галлюцинаций для него его болезнь никогда не предоставляла, только подло и неожиданно открывала ему порциями память, и так же понемногу отнимала ее.
Вот и теперь – неожиданные открытия. Да он грязнее самой последней свиньи. Забавно.
В номер вошел Альфред, и с его появлением наваждение исчезло.
– Вижу, вам гораздо лучше, сэр, – нахально выдал он, внимательно разглядывая человека-проводник-хаоса.
– Да ты обнаглел, старик! – отмахнулся Джокер, пытаясь совершить невозможное: нащупать на своем плече отсутствующую там лямку подтяжки.
– Вы не выслушаете меня?
– Не-е.
– У вас прежде отлично получалось, что же сейчас случилось?
– Заткнись и не переживай. Я знаю, что делаю.
– Семпер фиделис? – поглумился Альфред, мастерски обращаясь с прорывающимся хищничеством: прекрасно знал все этапы подобной болезни, все воспарения и падения, ледяные океаны страха и огненные высоты правителей мира.
И он был готов биться об заклад, что мастер не узнает о провокационном имени – просто не обратит внимания, как на сотни других легкомысленных посланий, щедро оставляемых на его пути.
– Посмотрим.
– Ладно. Я заказал хот-доги, – мягко сказал наконец старик, ласково глядя на ужасного убийцу, но война проходит только так: нейтрализуется миром.
– Я не голоден, – с нескрываемым отвращением выдал потерянный психопат: ему странно было вдруг стать связанным с другими людьми, особенно когда он собирался эффектно сдохнуть. – Не очень светись тут.
– Хорошо, сэр. Вы знаете, что…
– Знаю, я видел. Прослежу, если окажется из Лиги – уберу.
На лице Альфреда отразился ужас, и Джокер вспомнил, что он должен быть осмотрительней – совсем потерял осторожность.
– Обезврежу.
– Не очень понимаю, как вы собираетесь это проделать.
Альфред ждал совсем другой реакции, обнадеженный его смятением.
– Ничего сложного. Или ты не веришь, что я не могу удержаться от убийства?
– Я не об этом. Как вы собираетесь следить?
Джокер так снисходительно посмотрел на него, что старик почувствовал себя неловко.
– Слишком беспокоишься о нем, – терпеливо предупредил он, разыскивая в сумке мусат: надо было держать инструменты наготове. – Если все пройдет гладко, дождемся звонка чучела и я прогуляюсь по их убежищу. Если он ничего не узнает, пошныряю по окресностям. В крайнем случае уедем, делов-то.
– С того дня, когда я проводил вас к нему, я не могу знать покоя.
Джокер подвигал челюстью, скривился, и дворецкий вдруг четко осознал, что он не понимает его даже примерно.
Удивительный расклад: гениальная проницательность в высоких сферах, разум ребенка в самых простых вещах.
– Я так гениален, что мне иногда страшно! – кривляясь, завторил не слишком бодрым мыслям старика Джокер. – И я сейчас серьезно.
– А я вас предупреждал, молодой человек. Вам двоим не хватает опасностей?
– Он догадался, что без его влияния я бы не смог выехать из страны?
Словно он считает реальным только одного человека, все остальные для него просто куклы, силуэты, действующие лица.
– Он даже не догадался, что вы нашли Лигу исключительно чтобы сделать ему приятное, – вдруг прямо сказал старик, сразу же жалея об этом.
Ручной преступник мирового масштаба только щелкнул языком и предупредил взглядом – легко отделался.
– Когда дело касается вас, он становится удивительно слеп.
Альфред и не подозревал, что на старости лет станет камикадзе.
– Иди в свой номер, Фредди, а то я тебя переломлю для профилактики.
Она появилась в ресторане, занимающем почти весь первый этаж отеля, с опозданием ровно на десять минут – какая пошлость.
Дала ему рассмотреть свою точеную фигуру, еле прикрытую черным платьем, покачивая бедрами, изящно поводя плечами.
Брюс почувствовал себя излишне агрессивным и сделал себе строгое внушение.
– Меня зовут Тина, если тебе, конечно, интересно. Я востоковед, о чем мы, впрочем, уже разговаривали при первой встрече в Готэме.
Она села за столик, проигнорировала меню, и дала ему в полной мере насладиться наблюдением следующие три минуты.
– Мы уже перешли на ты, великолепная Тина О’Гил?
– Да, Брюси. Чего тянуть? Предлагаю вообще забыть об ужине. У меня в номере есть коллекция вакидзаши, можем посмотреть ее вместе.
Такой напор был совсем не в его вкусе, но это, в общем-то, не имело никакого значения.
Он был в ужасе от процессов, происходящих в его теле в последнее время.
Они поднялись к ней в номер, начав лизаться еще в лифте.
От нее волнующе пахло чем-то вроде свежей листвы, и Брюс решил проверить ее на принадлежность Лиге только после того как отдерет прямо на пороге.
Острые ногти ощутимо расцарапали ему шею где-то под левым ухом, но он не определил, что конкретно думает о излишней резвости этого жеста, слишком увлеченный исследованиями в области своей сексуальности.
С виду нежная рука хлопнула его по лобку, растерла пах, словно перед ним была неумелая тайская массажистка.
Эта инициатива вдруг вызвала в нем омерзение.
Поэтому он чуть не пропустил момента, когда она попыталась ударить его в живот чем-то острым.
В целом, он крупно облажался.
А он еще думал, что вакидзаши были просто предлогом…
Он машинально закрылся левой рукой, правой удерживая ее – это было несложно – и лезвие хорошенько рассекло ему кожу от ладони до середины предпечья, остро обжигая плоть.
Хлынула кровь, залила его брюки и рубашку; кожаный ремешок Брегета, логично рассеченный, погиб, и часы рухнули им под ноги.
Все равно она слишком поспешила.
Она попыталась ударить его между ног – логичный исход для такого дурака, как он – но он сильно сдавил ей горло.
Захрустели хрящевые перепонки, его нерастраченная агрессия попыталась выплеснуться, и приходилось удерживаться от непоправимого – причинить боль женщине? Он мог бы повредить женщине – какой кошмарный исход для его самомнения, какой отвратительный импульс владел им…
Но даже унижение не заставило его перейти черты.
Пока она, судорожно соображая, снова замахивалась…
– Вы слишком быстро перешли к делу, я прямо поражаюсь, – сказал неизвестно откуда взявшийся Джокер, и сильно ударил женщину в висок увесистым справочником по органической химии, отчего она незамедлительно потеряла сознание.
– Ты ударил ее книгой! – не поверил Брюс, приходя от этого факта в восторг, но все же поспешно склоняясь над прекрасной, пусть и незадачливой убийцей.
Повреждения незначительные, она скоро придет в себя.
Джек-из-коробки не ответил, сбросил пиджак на пол, снял рубашку и разодрал ее на полосы, ловко промакивая кровь воротником.
– Это царапина. Просто выглядит эффектно, – самодовольно попытался отстранить его пострадавший герой, все еще находясь на адреналиновой волне.
Невозмутимый злодей, который к этому моменту значимо расширил свои представления об оказании первой помощи, проигнорировал приличия и довольно профессионально перевязал кровоточащую руку, туго затягивая импровизированные бинты, не заботясь о том, чтобы уменьшать боль.
Потом он вдруг наклонился еще ближе, и сунул руку в карман чужого пиджака, безошибочно находя сотовый.
Брюс сглотнул.
– Все вышло из-под контроля. Забери его, нужна скорая, – неожиданно строго выдал его злобный спутник в динамик.
Оскорбление невыносимо, и перед глазами у Джокера стоял разверстый рот раны – распоротая кожа – вздутые вены, крохотная темная точка родинки сантиметром выше запястья – отчего-то неприятный секрет чужого тела.
– Никакой скорой! – возмутился лихо обворованный хозяин телефона.
Ожидаемой реакции – насмешек и кривляний – не последовало.
– Как хотите, без скорой. Да, нужны швы. Не заказывай, сходишь. Прекрати, Фредди, я всегда осторожен.
Джокер вернул телефон, все так же отстраненно прошел в ванну, вернулся с хлорным средством для чистки раковин и начал скрупулезно отмывать кровь с пола многострадальным воротником.
– Ты меня поражаешь… Постарайся не делать так с поясом на моих доспехах, там проведен ток, – попытался привлечь его внимание Брюс, уныло разыскивающий часы, прежде служившие еще его отцу.
Он добился только движения губ, быстрого взгляда, холодного напутствия – все те же качели, чертов канат недетских игр.
– Знаю. Иди в свой номер и жди меня, я все исправлю.
– Все нормально?
– Останется шрам.
Внимательно исследующий кровавые брызги Джокер был совершенно точно где-то не здесь.
– Не смей отвлекаться, клоун, когда я с тобой говорю! – прогремел Брюс, все еще пораженный его горящими глазами. – Ты использовал меня.
Чертов клоун наконец соизволил насторожиться, вопросительно глянул на него, что-то увидел или понял, и улыбнулся, растягивая шрамы почти до ушей, не жалея больше силикона.
Встал с колен и протянул еще не пострадавшую от отбеливателя руку, оглаживая чужую шею в совершенно неприличном жесте – так успокаивают шкодливого ребенка или молодое животное.
– Тут кровь… – мечтательно сказал он, истекая слюной, прослеживая кончиками пальцев следы от женских ногтей.
Под тонкой тканью сиреневой нательной футболки вздулись вены, глаза загорелись, грим лег серой маской, и перед завороженным Бэтменом вдруг оказался совершенно незнакомый человек.
Он уже собирался сказать, что здесь везде кровь, но в дверь постучали.
– Проклятье, уже проверяют результат, – пробормотал снова обернувшийся собой – не-друг, ненормальный, не-человек – Джокер – и отправился устранять помеху.
Брюс имел удовольствие увидеть, как он ловко просачивается в узкую щель: тело лежало как раз напротив двери.
– Спасибо, ничего не надо. Я тут опыляю кое-кого, ну вы поняли, не доставайте нас хотя бы часок-другой, ладно?
Он сказал это на приличном японском, так поражая вынужденного наблюдателя этим фактом, что тот не успел испытать отвращения от очередной грубой выходки и осознать бессмысленность не-использования английского в дорогом отеле.
Была только одна деталь: он говорил с сильным окинавским акцентом, что снова равнялось южному.
Эта ирония помешала задать еще один важный вопрос: почему Окинава?
– Так не пойдет, – освобожденный от внимания персонала Джокер задумчиво оглядел страдающего от унижения Бэтмена, и умножил его страдания. – Снимай рубашку и брюки.
Брюсу осталось только мрачно подчиниться.
– Тебе не кажется, что торопиться уже некуда?
– Не кажется. Нельзя, чтобы тебя заметили в таком виде.
Джокер легко сбросил с себя джинсы, оставаясь в веселых сиреневых боксерах (на правом бедре был изображен черный дрозд, который с умным видом глядел в несуществующее небо), и оделил ими пострадавшего, ничуть не беспокоясь о разнице размеров.
– Хватит пялиться на мои трусики, Бэтти, – подло протянул он в процессе.
Брюс отвел глаза и попытался втиснуться в чужие джинсы, помогая себе одной рукой, полагая, между тем, что это птичье белье пошлее, чем любые красные стринги.
Джокер снова улыбнулся, помог ему – он пережил несколько волнующих секунд, возмущенно ощущая прикосновения холодных пальцев на своей коже – оценивающе оглядел результат, и указал на свой пиджак:
– Прекрасно пролезаешь, не смотри так. И вообще, это только на пять минут. В жизни столько не мылся, как за последние месяцы. И не беспокойся, я ничем не болен. Фред проверил.
Он быстро облачился в чужую окровавленную одежду, выглядя весьма уверенно. Еще бы: корка крови, родная власяница.
– Ты о чем? – попытался сосредоточиться Брюс, и прозвучало растерянно, но следить за тоном голоса сейчас казалось ему невозможным.
Джокер вернулся к уборке, нещадно мучая свои красивые руки отбеливателем.
– Ты весь посинел от отвращения, – пояснил он.
Брюс даже не сразу понял, что надо ответить, слишком удивленный таким неожиданным выводом.
Но ведь почему-то он так подумал.
– Это совсем не так, Джек, – возмутился он через силу, окончательно теряясь.
– Как скажешь, Брюс. Ты давай, иди в свой номер, я скоро вернусь. Если приедут копы – все отрицай, но никаких адвокатов, тяни с этим так долго, как сможешь.
Джокер сильно нажал на тряпку и хлор плеснуло на его армейские часы, с которыми он всегда бывал очень неаккуратен.
Первое, что Брюс сделал, вернувшись в номер – посмотрел в зеркало.
Равнодушная амальгама отразила безумца – он доверял преступнику по кличке Джокер, потому что устал гнить заживо в собственном доме. Отлично. Отлично, просто замечательно…
На нем и правда не было лица: уязвимое положение, вызванное подобной добровольной помощью, сулило в скором времени грозы в его непростом характере, и стоило постараться, чтобы избежать их.
Таинственный союзник вернулся только через два часа, сбросил покрытую коркой крови одежду на пол, и растянулся на кровати Альфреда с таким видом, словно совсем обессилел.
– Потрясающе. Глупости какие… – хихикал он невнятно, взбудораженный и нелепый.
Его мускулатура четко выступала под облегающим бельем, плавно двигалась, когда он беспокойно устраивался поудобнее.
Брюс постарался отвести взгляд, но ни черта не получалось
На левом бедре обнаружился круглый, уродливый, розовый шрам от пулевого ранения. Это было уже слишком – так внимательно разглядывать его.
Но он же не мог уйти?
– Иди оденься.
– Мне лень. И жарко.
– Джокер! Возьми хотя бы мою рубашку, – несчастный Бэтмен чувствовал, что в новом акте обмена одеждой есть еще какой-то смысл, помимо прикрывания шрама, но не очень понимал, какой.
– Ла-адно, – подозрительно быстро согласился Джокер. – Мне теперь в номер нельзя.
Брюс опомнился и поискал глазами его сумку.
– Оставил в вашей машине. Не было возможности, мм… – псих что-то еще говорил, копаясь в чужом чемодане, словно озорной пес, но хозяин сам был слишком занят самокопанием, чтобы вслушиваться.
Белая рубашка была с негодованием отброшена.
– Оранжевым я сыт по горло… Камуфляж? Серьезно? Маджента!
– Почему ты все превращаешь в цирк, а? – убито прошептал Брюс, садясь рядом на кровать.
– Ты очень забавный, Бэт. Неимоверно, – проникновенно выдал Джокер с таким видом, словно оглашал онкологический диагноз.
Бэтмен и сам знал, что смешон. Неимоверно…
========== Глава 35. ==========
Эти минуты были заполнены металлическим запахом скверны поражения и это было совершенно нестерпимо.
– Покажи мне швы, Бэтти, – нетерпеливо потребовал Джокер, больше обычного разлизывая свои тонкие бледные губы: восковой бежевый грим приводил его в бешенство.
Бэтмен вскинулся: считает, что он шалеет от крови. Наивный.
– Ты не доверяешь Альфреду?
