Текст книги "Неудачная шутка (СИ)"
Автор книги: TILIL
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 68 страниц)
Если бы он мог – но он не мог. Люди уходят без следа, не существует иных миров – ни возвышенных, ни бумажных – и некоторые вещи не исправить…
Когда-то он считал, что некоторые люди – абсолютные величины, неизменные, положенные ему как нечто гарантированное; горько было сделать эту ошибку снова, через столько лет, так легкомысленно отвергая и принимая верного старика только в плоскости собственного удобства…
Через пелену дождя показался силуэт – плащом распахнутые каменные крылья над путеводной могилой: готова обычная схема долгого бдения, от которого сильнее болят колени и проясняется разум.
Обычная схема, после которой ему становилось лучше: он не опускает рук, он – символ, наводящий ужас – вот только теперь все сложнее, потому что этот символ не только сработал иначе в один из дней, он сам привлек особенный ужас – дрожь стоит не от наведенного страха, а от предвкушения; глаза блестят не от слез, а в кровожадном, примитивном порыве, на губах – яд, декорации – из бумаги, и даже могильные камни могут быть только крашеным пенопластом.
Но когда он приблизился, у телефонной будки его обуяло тревожное ощущение, смутное, почти незаметное, существующее только на границах сознания. Но он привык доверять каждому своему импульсу и застыл, мрачно ощущая, как по его подбородку льется дождевая вода.
На мгновение ему показалось, что его остановило тождество подобия слюнотечению – он вспыхнул, мрачно усмехнулся назло себе, но тревога оказалась вызвана иным сигналом.
Сквозь грохот дождя надрывался звонок телефона-автомата – того самого, на краю кладбища.
Скривившись, он ввалился в будку, отираясь и печалясь по чему-то непознаваемому, но определенно приятному и потерянному – спокойствию? В его жизни никогда не было подобных состояний. Это посещение склепа на него так действует, верно…
Он снял трубку, но отвечать не спешил.
– Ой, бля! – придушенно раздалось на том конце через грохот и шорохи, и кто-то незнакомый взвыл от ужаса. – Бэтс, это ты?
Брюс почувствовал, как лопаются сосуды в уголках глаз – от ярости, разумеется – и сбросил вызов, едва не сломав несчастную ударопрочную скорлупку антивандального корпуса, слишком сильно и резко впечатав трубку в гнездо.
Разумеется, сразу же раздался новый звонок: когда не надо, эти психи весьма настойчивы в соприкосновении с ним.
– Ты не в духе? – невинно прошуршал динамик. – Бэтс?
Несмотря на охотничье чутье, приятно встревожившее сталящееся сознание, Брюс все же предпочел бы обычный, ничем подобным не наполненный вечер.
– Еще раз так меня назовешь, чучело, и я с тебя спущу шкуру, – мрачно прорычал он.
Крейн попытался засмеяться, изображая уверенность, но был той еще девчонкой.
Судя по кантате звуков, кто-то еще хотел заполучить его шкуру, кроме него, и Брюс невольно кровожадно улыбнулся.
– Какого черта тебе надо, придурок? – наконец устало спросил он, не умея игнорировать подобное грандиозное событие, коим являлся этот странный звонок.
Результаты пеленга сотового показывали какую-то чушь.
– Эх, дружище, меня крупные проблемы… – интимно прошептал мерзкий псих, но так невзначай, словно делился рецептом пирога. – Я бы, может, и не отказался бы от ГПУ.
Казалось бы готового ко всему – даже через пелену усталости – раздраженного героя это даже удивило.
– Так вызови себе ГПУ и санитаров и иди к черту.
Но, конечно, на самом деле он ждал, пока чертов экс-психиатр назовет сцену, на которой ему пришлось сказать такое.
– Ну, это я так сказал… – новый шорох высек из Крейна обиженное сопение и жалобные звуки, и вот уже динамик зафонил от чьего-то еще крика, уверенно добивающего в геройской груди железу совести. – Не хочу в больницу, там не очень… комфортно. Можешь попробовать меня закрыть, хироптера.
Уверенный тон и неловкий призыв никого не обманул.
– Я кладу трубку и разбирайся сам, – искренне ответил Брюс, стыдясь того наслаждения, с которым он мог хотя бы фальшиво бросить мерзкого ублюдка в проблемной ситуации.
Обстановка стала бы менее уютной, если бы появился Пугало, но этого почему-то не происходило.
– У меня не так уж много сил осталось. Повесишь на себя груз за чью-то погибшую душу, а? – снова мрачно подступил псих, отвратительный в своем нытье. – Да ладно, не жмись, я тебя не обижу.
Брюса привычно поразила религиозность ученого.
Придурок сделал паузу, похрустывая зубами, ничего не дождался, и продолжил:
– Я тут под Айсбергом. Меня немного похитили. Бьюсь, как лев, за свою драгоценную жизнь!
– Я вызову полицию, – сдался Брюс, не желая оповещать подлеца о своем прибытии.
– Ага, конечно, – голос вдруг Крейна стал ниже, нахальнее и тверже. – Не забудь пирожки для бабушки. Тебе надо спуститься в метро. Проход между Демьен и Монтроуз.
Жадный до подобных ловушек Брюс усмехнулся так злобно, что он вздрогнул.
========== Глава 73. ==========
Следуя привычной логике, Брюс отправился противоположным путем, вяло убеждая себя, что безграничная скука, уверенно сжимающая его горло, на самом деле является хладнокровием.
Предосторожности оказались лишними: подпол, простирающийся под центральным парком и доброй половиной Петли, был темен, влажен и пуст – ни одной приличной засады, на пути – ни одного вооруженного человека.
Вся тишина и спокойствие, разумеется, продолжались только до указанного места у метрополитена.
Мерзостная жертва, так жалобно возопившая о помощи, обнаружилась в сердце лабиринта, и можно было признать, что без карты блуждать по темноте было бы глупо, особенно для неприспособленного человека.
За углом, у поворота, неадаптивный экс-психиатр собственной персоной, развалился у стены, не боясь испачкаться; сипло вздыхая, он периодически извлекал из-за пазухи газетный сверток, который излишне аккуратно распутывал, извлекая в полумрак чужого злодейского убежища потрепанную флягу, к которой жадно и торопливо прикладывался.
Можно было насладиться его испугом – если этот чудак хоть когда-то поймет, что за его спиной темнота больше не равна пустоте – но тут из-за угла послышался бодрый стук шагов, и из полумрака вывалились странные мужчины в смокингах и с автоматами.
Экс-психиатр жалобно, но не слишком испугано вздохнул, неуклюже поднимаясь, и Брюс нетерпеливо отправился устранять помеху, мимоходом отмечая, что для имитации конфликта враги как-то слишком беспечно напористы, а Крейн излишне громко повизгивает.
Первым делом он спас рядовых исполнителей чьей-то воли от вдыхания токсина.
– Ну слава Иисусу! – нагло воскликнул придурок, дезориентировано щурясь, ослепленный темнотой до критических показателей, словно правда рад был видеть Бэтмена, будто не понимал, чем для него кончится эта встреча, и нахально утерся видавшим виды загаженным платком, вальяжно извлеченным из нагрудного кармана помятого грязно-серого пиджака.
Должно быть, в этих унылых застенках и правда происходит что-то исключительное по своей нестандартности.
Аккуратно упаковывая противников, Брюс самодовольно кривился: осматривал перспективы.
– Печень. Бедняжка. Надеюсь, ты оставил ему хотя бы четвертинку, чтобы было чему отрастать! – восхитился Крейн, еще более мерзкий, чем всегда – бледный, оборванный и небритый – с интересом оглядывая черную рвоту, на которую оказался щедр один из вырубленных. – Так вот, хиро… птера… – он замялся, потому что страшный черный рыцарь, покончивший с первой помехой, шагнул к нему как-то не особенно спокойно.
Странный герой бодро кивнул его опасениям и аккуратно сломал ему нос одним несильным ударом – исключительно в косметических целях.
– Да твою мать… – Крейн зажал лицо руками и попытался принять как можно более беззащитный вид.
– Не бойся меня, – благодушно разрешил донельзя довольный сделанными выводами Брюс, брезгливо отирая гадкую кровь с кевлара перчатки о его плечо. – Знаешь, за что ты получил?
Подбитый Крейн прекратил прикидываться впечатлительным юношей и выпрямился, угрюмо утираясь своим бесполезным платком, размазывая кровь.
– За Фобос?
Брюс ударил его еще раз, теперь под дых.
– Вот это за Фобос. Теперь?
Эхо ответило печальным стоном.
– За Деймос?.. – начал Крейн, но воздел на всякий случай руки и, как оказалось, не зря, потому что угроза не миновала. – Стой-стой, я пошутил! – зачастил он, разглядывая нестандартно искривленные геройские губы, транслирующие в полутьму кровожадность и почему-то довольство. – Теперь догадываюсь. Наверное. Почти точно догадался. Через десять минут все опухнет и мне будет тяжело дышать… – обвиняюще добавил он, пусто глядя прозрачными глазами.
Недостаток освещения, тревожащий его всплесками вороньих крыльев и тенями покойничьих глаз, вдруг обернулся благом.
– Вот и отлично! – обрадовался Брюс. – Что опухнет.
Быстро взявший себя в руки Крейн досадливо нахмурился – не выносил полевых исследований, и реальность как-то слишком сильно отличалась от предполагаемого развития событий уже на начальном этапе вынужденной миссии.
– Ты мне кое-кого напоминаешь, рыцарь, и это должно тебя напугать, – обиженно выдал он, усиленно высчитывая метод подхода к этому страшному человеку. – И что, ты не хочешь знать, что происходит?
Брюс тоже находил в себе следы влияния мерзостного шутника – неизменно, каждый день, каждую ночь – но не ответил, сунул руку за угол и извлек оттуда очередного мужика в смокинге и с автоматом, пытавшегося применить разумный стелс-подход.
– Нет, не хочу, – уверенно отмахнулся он.
Автомат был сломан пневматикой, мужик оделен бессознательным состоянием.
– Почему? – удивился незадачливый преступник, опасливо отступая в сторону.
– В этом нет необходимости, – отрезал Брюс, внимательно изучая приборы, показывающие странные данные о температуре и населенности местных пустот.
Крейн зябко поежился, занервничав еще сильнее, но что он мог сделать? Прятаться за глыбу Бэтмена пока было самым выгодным решением.
– Ты бывший военный? – вдруг спросил он.
Гул в глубинах коридора стих, и Брюс вместо ответа ухватил его за шкирку, впечатывая лицом в шершавую стену, покрытую серой, как шоссейный снег, изморозью.
Из этого нестандартного цвета можно было сделать неутешительный вывод о близости центральной автомагистрали или какого-то производства – и то, и другое было безусловно невыгодно: размеры этого подполья определенно оказались куда больше, чем можно было себе предположить, даже обладая подробной картой.
– Ну чего еще? – всхлипнул нежный массовый убийца, но ответа снова не получил, и скосил глаза к разбитой переносице, отплевываясь от измазавшей его губы грязи. – У нас не так много времени на подобную возню.
Больше всего он хотел сейчас оказаться максимально далеко отсюда. Капри бы идеально подошел.
– Заткнись, – стальные руки нажали сильнее на затылок, подрагивая от отвращения, впились в растрепанные волосы, и его очки жалобно скрипнули в скрепах оправы; в карман давно не стиранных серых брюк забралась твердая ладонь.
– Ой… – не на шутку встревожилась жертва, и ухмылка исказила ее невыразительное лицо. – Сразу предупреждаю, я невкусный.
– Не шуми. Будешь пробовать на мне свои дурдомовские примочки и я сломаю тебе ноги, – осадил его Брюс.
– Да я вовсе не в обиде! – как можно добродушней высказался злодей, для которого было еще не все потеряно. – Но я считаю, что тебе нужно снизойти до меня, и выслушать мое предложение…
– Не нужно, – заворчал Брюс, защелкивая на слабых руках пленника наручники, и резко дернул кандальную перемычку, чтобы сократить по максимуму подвижность кистей, оставляя только беспомощно дергаться осьминогом некрасивые пальцы с обкусанными, грязными ногтями. – Разделаю тебя и отправлю к копам. Советник, подготовьте все. А почему ты так удивлен, Пугало? – добавил он, когда Крейн фальшиво пораженно задышал чаще. – Ты же знал, что все, что ты там напридумывал, кончится именно так: не начавшись. Не думал, что ты такой наивный.
– Я не наивный! – возмутился Крейн, пытаясь обернуться. – Просто нахожусь сейчас в ужасно невыгодном положении. Совершенно невозможно работать в таких условиях! Не сдавай меня, я тебе пригожусь. Ладно?
Брюс только усмехнулся, возвращаясь к потрошению чужих карманов.
– Сдашь меня? – не успокоился Крейн, активируя все свои небогатые актерские способности под камеру: спасение было так близко. – Но тебя может тут кое-что заинтересовать…
– Заткнись и стой смирно.
– Как знаешь. Только тут наш общий знакомый, сечешь, о чем я? – разыграл первый козырь обмирающий от ужаса пленник.
Брюс сам скрипнул зубами – что он там забыл у короля Маленькой Италии, неугомонный клоун?
– И я кое-что о нем знаю, – добил Пугало, которого, по-хорошему, после демонстрации такой осведомленности, не стоило вообще оставлять в живых. – Давай свое слово, что вытащишь меня, и я поделюсь с тобой информацией. Скажу тебе, что он, где он, он отлично там устроился…
– Можешь убираться к черту вместе с ним, – надменно выплюнул Брюс, подавляя тяжелый вздох.
– Ага. И я знаю, что с ним, – зашептал Крейн. – Я хотел сказать, почему он там.
– Повезло тебе, – похвалил его раздраженный герой, усиленно накапливая побольше терпения: чертов клоун мог превратить любую, даже самую мрачную операцию в прежде невиданный ночной кошмар. – Но ничего, стоит только нажать сильнее, и я буду знать то, что знаешь ты.
Крейн вдруг усмехнулся.
– К счастью для меня, в этот раз такое не сработает. Не хочешь знать, почему? – поддал он жару, и приготовился немного поломаться…
– Нет, – снова не поддался Бэтмен. – Но спасибо за подсказку.
Все это было слишком странно, и Крейн явственно почувствовал, как на его шее сжимается прочная веревочная петля.
– А знаешь, что? – взвизгнул он, сдаваясь. – Давай. Давай, пошли. Какая тебе разница, что со мной будет, верно? Пошли, не тяни. Мне уже не важно, часом больше, часом меньше, сколько там мне осталось…
– Боже, Крейн, – удивился Брюс. – Я уже пощадил тебя однажды…
– Это не правда, – придавленно возразили ему. – Тебе просто было невыгодно выступать тогда против него в открытую.
– Ладно. Может, и не правда, – милостиво согласился Брюс, прилично умиротворенный неожиданным нервным представлением, и зашуршал чужим кейсом с медикаментами, последовательно и осторожно сбрасывая захваченные ампулы оземь, втапливая в грязь, отбирая их по какой-то своей логике. – Пока вся система отравлена вашим преступным гнильем, мало что имеет первоочередное значение, кроме самого драгоценного, даже если это только твоя жизнь, уродец. Не плачь, я тебе обещаю: тебя не ждет ничего страшного, кроме официального наказания.
Неспешно размышляя, он пришел к выводу, что все-таки солгал – но малодушное решение мерить ценность каждой жизни по-своему, ранее неоформленное, теперь было принято им слишком легко – но на рефлексию он более способен не был.
– Поэтому, наверное, ты сейчас пытаешься определить, что стоит отдавать в руки властей из содержимого моей скромной аптечки. И правильно, нет смысла доверять им, у местного туза они все куплены, даже твой поджопник-комиссар, – неожиданно сухо проговорил Крейн, активно унывая. – Не трогай больше ничего своими горильими руками, все слишком хрупкое. Можно подумать, ты что-то в этом понимаешь. Вот, например, тот образец, который чуть больше остальных, – продолжил он, и его тон изменился, словно подернулся льдом, – вот тот, что ты сейчас держишь в руках. Хочешь знать, что это?
– Нет, – злобно и совершенно нелогично отверг его Брюс, потому что знать подобное было, разумеется, необходимо.
Он совершенно серьезно полагал, что пришло время для нового подхода ко всем этим психам, но не смог удержаться от дурных привычек.
– Не хочешь? – усмехнулся Крейн, печально щурясь на свое носовое кровотечение. – Это нечто особенное. Откроет тебе глаза на все твои самые глубинные страхи, словно… Самый скрытый тайник, самый недостижимый.
Брюс насмешливо нажал сильнее на плененные руки неудачливого искусителя, вызывая новый болезненный стон.
– Это твои обычные поделки, – холодно выдал он, усиленно размышляя о дальнейших планах взлома этого ледяного осиного гнезда. – Ничего особенного. Ты это уже говорил, вспоминай.
– О, нет-нет. Вот это как раз нечто особенное! – воодушевился фанатик лабораторий, получивший возможность прихвастнуть любимым делом, наивно полагая, что хуже ему уже все равно не будет. – Новая, новейшая формула. Для таких, как ты объясню попроще: небывало сильная, и даже более безопасная. Вероятно. Взламывает сознание, дает тебе увидеть все самые укромные уголки своей памяти, о существовании которых ты даже не осведомлен… Тогда я еще не знал, какие бывают крепкие замки – ничего удивительного, в тот момент я еще не имел таких отличных полей для исследований…
– Очень познавательно. На тебе попробуем?
Крейн вдруг тяжело вздохнул, и стало понятно, что у плохо контролируемой спячки его Страшилы-защитника есть причина.
– Смотри не раздави! – предостерег он, поворачиваясь, чтобы видеть эффект от своих слов, попутно переходя все границы нахальства. – Не так уж я хочу знать, кто ты и что ты такое, если в довесок получу что-нибудь вроде истории про то, как ты жидко обгадил нянькины колени или скорострельнул на выпускном.
Брюс скромно улыбнулся, зная, что его поймут, и Крейн снова опасливо принял самый смиренный вид из тех, что мог.
– Все-все, молчу. Кто же знал, что у тебя не было выпускного… – заворчал он примирительно. – Вообще заткнулся. Не буду омрачать ваше сиятельное шествие. Но это и правда нечто, Бэтмен. Просто бомба, даже Джокера вскроет, представляешь? Видишь, я на твоей стороне, можешь взять, и совершенно бесплатно, только бросай меня в дурку. А, ну ты и так уже взял, о чем это я…
– Ты чертовски раздражающий сукин сын, Крейн, – протянул Брюс, более не усмехаясь. – Не бросать тебя в терновый куст, верно?
Черный ботинок раздавил добычу, инжектор и малая доля медикаментов отправились куда-то в недры пояса.
– Ты же не хочешь сказать, что можешь прочесть то, как они надписаны? – не успокоился незаметно для себя ставший путеводным псих, усиленно размышляя, не пережал ли с фальшивыми мольбами. – И вдруг я диабетик?
– Поэтому я приберег для тебя немного инсулина. С этого момента открывай рот только когда я разрешу.
В глубинах лабиринтоподобных коридоров снова зашуршали шаги – по крайней мере, здесь есть с чем разбираться: Айсберг уже давно был у Брюса на дурном счету, но придраться до нынешнего времени было не к чему.
Присутствие шута при местном короле ничего не меняло.
Остатки нехитрого скарба из крейновских карманов отправились в угол – даже увесистая фляга, сопровожденная тоскливым жидким взглядом клурикона – и Брюс, подтягивая придурка под скованные руки, без особого труда снес новое препятствие в виде очередной порции человеческого ресурса, бодро устремляясь вперед, почти корыстно размышляя, что же за сокровище скрывает это место, раз уж приманило столько темных личностей – включая и его собственную.
Это должно было быть нечто особенное…
Комментарий к Глава 73.
Дорогие друзья, поздравляю с наступающим). Не болейте, пусть не будет недостатка в ресурсах и времени, а люди на вашем пути будут замечательные)
Любви и дружбы)
========== Глава 74. ==========
Брюс пошел вперед, подталкивая придурка под плечо – Крейн, впрочем, и сам прилежно переступал своими несоразмерно длинными конечностями. Подобное смирение было отвратительным и комичным, особенно на фоне неугасающих обвинений, огненными буквами восстающих в геройском сознании при одной мысли о бессмысленных разрушениях, сотворенных этим тихушником.
Он был прекрасно осведомлен о невозможности этого жалобно глядящего психа преодолеть фрустрацию. Крейн мог обладать высоким интеллектом и обширным практическим опытом, большим запасом теоретических знаний, мог быть для него самого внушительным противником из-за неудобной, тревожной плоскости химического оружия – но его потребность в покровителе была иной раз так высока, что остатки наносной разумности мигом слетали со смазливой ирландской хари – и по остекленевшим голубым глазам всегда было видно, в какой на самом деле ужас приводит эту слабую тварь окружающий мир.
Подтверждения этому искать не было необходимости: если бы было иначе, не родился бы Пугало.
Наивное существо, активно подражающее домашнему животному от наличия руки, готовой распоряжаться им, слепо щурилось в темноту и еще ни о чем не догадывалось, но жестокий герой, как бы не старался, не смог обнаружить в себе даже малой толики угрызений совести.
– Так ты солдат, значит, – снова подал голос Крейн, успокоенный ожидаемым развитием событий так качественно, что осмелился на рискованное исследование.
Он был слишком доволен собой.
Даже тая в себе не самую необычную тайну – Пугало являлся все реже, приводя его в унылую тошноту самостоятельности – он не мог удержаться от научных изысканий: Бэтмен был и правда отборным экземпляром.
Джокер пообещал выпустить ему кишки – Джонатан разумно избегал, как мог, практической проверки этого обещания – Котел его отверг, повинуясь не самой ясной воле нового предводителя, по слухам, даже не имеющего к эйре никакого отношения, русская мафия была слишком непонятная, китайская – страшная, итальянская – тупая, новый проект требовал покоя и средств – да и жрать еще все время хотелось – и он усиленно искал, где приютиться.
Как показала практика, государственные учреждения – не самое неприятное место в этом беспокойном городе.
– Заткнись.
– Если ты военный – и как я сразу не догадался? – то вы с Джокером были знакомы раньше? Ух ты, а он теперь… Ого. Точно! – продолжил изводить его придурок, и Брюс остановился.
– Моя личность сейчас не имеет никакого значения, – раздраженно выплюнул он, нетерпеливо вглядываясь вперед.
Этот уродец был совершенно несостоятелен как угроза – и пренебрегать им было может и глупо, но дрожащий Крейн, закованный в наручники, был существом настолько жалким, что это было даже не смешно.
Мерить сущее с помощью подобных понятий показалось Брюсу чудовищным – скверна Шутника удобно устроилась в самой середине – но от этого истина, пожалуй, не очень-то и страдала..
Он ускорился, не умея совладать с собой, и пленник затосковал, быстро перебирая пальцами дрожащих рук, нуждаясь в перекуре: выход оказался слишком далеко для его нетренированного тела.
– Прикури мне, а? – заныл он, сбиваясь и помаргивая, чтобы унять раздражение под нижними веками. – А я поделюсь с тобой информацией. Какой хочешь.
– И не мечтай. Все лишнее я выкинул, – с раздраженным вздохом напомнил ему Брюс, пытаясь справиться с довольно опасным приступом самодовольства: только что подгрузилась прежде недоступная карта, подсказывающая, что впереди расширение с канализационной дамбой – отличное место, широкое, но с отлично контролируемыми путями отхода. – Еще четыре поворота назад.
В отдалении еще можно было услышать шум поездов, мощный из-за двужильности центрального метрополитена, но вскоре и этот звук должен был истаять под гнетом расстояния.
– Вот черт! – наконец все понял несчастный придурок, и ударился в логичную панику. – Ты не можешь так поступить!
Он зачем-то прижался к стене, хотя бежать было некуда.
– Почему это не могу, Крейн? – даже удивился Брюс, подтягивая его по коридору – дешевые ботинки поехали по грязи, и придурок жалобно заскулил, уныло обвисая в карающих руках, раздающих по справедливости. – Ты сам мне это предложил, неужели забыл? Недоволен – напиши жалобу моему начальству.
– Ты этого не сделаешь, потому что ты добрый? – отчаянно возопил Крейн, и рот ему прижала черная рука.
– Не шуми, – злобно зашипел Брюс. – Не шуми и не вздумай вонять. Думаешь, он не способен найти тебя по сигаретному дыму? Пока рано, не пришло еще время. Боже, ты и правда беспредельно тупой. Как только ты получил высшее образование?
Пленник отчаянно замычал, и ладонь, опасно пережавшая все дыхательные пути, убралась.
– Запах горящей серы, сопровождающий его появление из пролома в земле, все равно все скроет, – обиженно надерзил он. – Ладно. Твоя взяла. Для начала здесь везде прослушка…
Он добился только понимающей усмешки, разрезавшей незакрытые маской губы: камеры упорный герой отключил еще в самом начале, стыдливо радуясь отличному случаю воспользоваться новым “пестицидом”, помешавшим ему на подходах к Палубе.
– Буду краток, – продолжил прижатый за самое сокровенное неудачливый двойной агент. – Я…
– Не старайся, – перебили его. – Пытался всех перехитрить, в результате сам попался. Каково это, быть приманкой для меня, непыльная работа? Теперь будешь приманкой для него, ничего сложного.
Крейн уныло опустил плечи и замотал своей лохматой головой, словно виновный пес, намочивший половик.
– А если учесть, что ты сейчас здесь, хотя больше не получаешь возможности повреждать кожу на клоунских ботинках своим шершавым дворняжьим языком, ты ему чем-то сильно насолил, – с плохо скрытой кровожадностью насмешливо выдал злобный герой, легким движением руки перерезая последнюю нить чужой надежды: отметаемые пугливым преступником опасения, высказанные вслух так прямо, становились неотвратимой истиной. – Но пускай тебя утешит то, что мне это выгодно.
– Не понимаю, что я ему сделал… – убито зашептал псих, пытаясь закинуть очки на нос повыше, не используя связанные за спиной руки.
Брюс только фыркнул, снова устремляясь вперед.
– Нет, правда, – печально проскулил Крейн, нервно оглядываясь. – Прошу, отпусти меня. Он меня убьет.
– Не убьет, – уверенно возразил Брюс, с сомнением осматривая куда более толстый, чем у выхода, слой наледи на стенах.
– Это его новый хозяин, – с готовностью наябедничал пленник. – Любит низкие температуры. Джей прыгает вокруг него, словно нежная левретка. По-собачьи, понимаешь, о чем я? Забыл, наверное, как я полгода варил дурманы, не покладая рук, чтобы оплачивать его глупые проекты.
Вероломный герой неосторожно повернулся, жадный до любых упоминаний о преступных проектах, и вызвал обильную волну воодушевления.
– Совсем свихнулся, – зарядил псих, не затыкаясь, и в его голосе жидко заплескалась обида. – Пообещал вскрыть меня. За что?
– Будто не за что, – усмехнулся пробивной Бэтмен, равнодушно реагируя на фурор, произведенный новой ступенью своей жестокости.
– Ну вообще… Кажется, я призвал еще одного демона… – заныл Крейн. – Меня нельзя вскрывать. Я слишком ценный. И за что? Я все делал, как он велел. Он совсем свихнулся, совсем. “За художественную самодеятельность при пожаре”, вот что он сказал.
Брюс удивленно покосился на жалобно глядящего злодея, но тот, похоже, говорил правду: совершенно искренне не догадывался, за что впал в немилость.
Он не хотел бы знать, что бывает с простыми исполнителями клоунской воли, позволяющими себе трактовать его приказы по-своему; только относительно высокая весовая категория в преступном мире и самосохранительная изворотливость до поры сохранили экс-психиатра в здравии и неплохой физической целостности.
То унылое фото с указаниями он видел лично, как и результат, воплощенный в ужасной сцене в сгоревшей у пригорода башни – и, разумеется, конечно удивляло, что придурок был все еще жив.
– Шныряет тут… – не оскудел источник жалоб. – Как только появился, сделал все, чтобы загубить меня. Я очаровывал местное общество целых полгода. Но пришел он, и меня вышвырнули! Как можно быть таким мстительным? Это не по-христиански. Дрожит, как сука. Кормится с рук, словно собака. Пингвин одевает его, словно резиновую куклу. Злой, словно…
– Заткнись.
– Он только притворяется человеком, – максимально серьезно продолжил Крейн, которому еще час назад идея изгадить Джокеру все его непонятные планы с помощью кое-кого черного и ужасного казалась гениальной. – Послушай меня, и давай уйдем.
Со стены, справа, обвалился приличный шмат заиндевелой грязи, и он вздрогнул, обмирая от дурных предчувствий.
– Он куда хуже, чем твои воображаемые черти. Он – настоящий. Существует, – не выдержал Брюс, хотя нравственных монологов вести не собирался: в идеале больше вообще никогда, и уж точно – не с этим больным сосунком. – Есть ли смысл верить, что тебя хранит комочек железа крестообразной формы, или признавать паразитов посланниками дьявола в то время, как настоящая гнида оскверняет науку, отравляя воду в моем городе?
– Я видел такое, что тебе и не снилось… – начал религиозный фанатик, но его оборвали:
– Это шизофрения. Показывает тебе то, что ты хочешь видеть или не хотел бы видеть никогда. Кто из нас врач? И если он так пугает тебя, зачем ты путаешься у него под ногами?
Крейн скривился, явственно мрачнея.
– Я должен ему. Он не помнит – часто забывает, помнить такое ему опасно – но он спас меня.
– Это так благородно с твоей стороны! – захлебнулся сарказмом страшный герой.
– Никто, – уныло ответил Крейн, жалея, что ввязался во все это: пытаться воздействовать на Бэтмена оказалось не так легко, как он думал – ни одной искры безумия, или темного уголка в этой чертовой махине. – Никто не должен забывать про свои долги перед подобными ему. Это глупо. Опасно. Делиться с тобой этим опасно, но я готов, видишь? Зачти мне это, а я расскажу…
По мере продвижения в глубины жуткого вражьего замка температура все падала; унылая пустота местного небогатого освещения клубилась, таяла у потолка.
– Я тебя не слушаю, – вставил Брюс, устало вздыхая, когда понял, что ему в скором времени понадобится кляп.
– Ненавидит, когда его кто-то касается, – проникновенно продолжил псих. – Ты знаешь, что он не выносит, когда ему причиняют физическую боль?
Бэтмен был так похож на гончую, когда призрак Джокера вставал на его пути. Крейну захотелось засмеяться, но он благоразумно сдержался.
– Это не правда, – вяло, но все же вступил в нежеланный разговор Брюс. – Это его не волнует.
– Я бы так не сказал. Он плохо реагирует на болевые ощущения любой интенсивности. Разумеется, свои: чужие он не замечает, даже подразумеваемые тогда, когда ему это выгодно, – самодовольно проворчал Крейн, скрывая под пустыми словами жажду исследования: беспрецедентный случай. – Попробуй, просто хлопни ему по плечу, особенно когда он чем-то занят. У нас так один хлопнул. Так себе зрелище…
– Я тебе сейчас хлопну, – огрызнулся Брюс и помрачнел: новое зеркало смутило его.
Сам он был равнодушен к боли, но всегда искал ее в других, нервно и обсессивно – чтобы истребить, разумеется. Его должно было даже тревожить то, как упорно он выцепляет чужие страдания, чтобы испытать свою собственную темную триаду: скорбь, вину и праведный гнев.
Должно было, но не тревожило; должно было, может быть, даже напугать – но не пугало.
– Я знаю, что ты делаешь, и не ломаю тебе ноги только из практических соображений, – прямо сказал он, мечтая придушить ублюдка. – Прекрати втираться ко мне в доверие.
