Текст книги "Неудачная шутка (СИ)"
Автор книги: TILIL
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 68 страниц)
Он должен был спросить это много дней назад.
– Верно. Прозрачно намекнули, что знают про тебя.
– Ты узнал тогда же? – он намеренно говорил спокойно и неопределенно, повинуясь их странной традиции: ничем не выдавать своего настоящего отношения к ситуации.
– Нет, – просто ответил Джокер, перекладывая свой пиджак поудобнее и не слишком аккуратно вылизывая нижнюю губу. – Я знал еще до того, как приехал сюда за тобой.
– Ты приехал за мной?
Это было весьма неожиданно.
– Да, – темные глаза приняли давно знакомое хитрое, ласковое выражение, которое он раньше принимал за особую степень кровожадности. – Я понял, кто ты. Эти твои игрушки…
– И реальность не оправдала твоих ожиданий, – догадался Брюс, вздрагивая от отвращения, вспоминая взрывы, череду бед, злобу, ненависть.
Джокер удивленно поднял брови:
– Нет, напротив. Ты превзошел все мои самые смелые ожидания. Я просто захотел тебя улучшить.
Они все шли по глухому лесу. Мускатный виноград оплетал стволы сосен, тропинка в какой-то момент превратилась в заросли ежевики.
Он не знал, что и думать на это сенсационное откровение.
Ответа от него, впрочем, никто и не ждал.
========== Глава 28. ==========
Наконец деревья кончились, и они выбрались на заросший травой и молодыми азиминами лужок, окруженный с одной стороны новеньким металлическим забором, сплошной стеной темневшим слева. С другой стороны продолжался строй корабельных сосен.
Джокер весь истрепался, протискиваясь через цепкую ежевику, Брюс ожидаемо выглядел все таким же аккуратным, как и всегда.
Это было то самое место, указанное на карте нежилым.
Джокер первым вступил в траву.
По пояс его окружило густое разнотравье. Травинки шуршали, когда он задевал их; отвратительно сладко пахло пыльцой; солнце напекало ему голову, обжигало плечи и спину. Под ногами была покоробленная, искривленная земля и проходилось не идти, но пробираться.
Мимо пролетел черный гудящий жук, сбоку застрекотало что-то вроде цикады.
Чертова природа.
Брюс шел следом настолько тихо, что о нем можно было позабыть.
– До наступления темноты еще много времени. Нам хватит.
На этот неумелый жест утешения никто, конечно, не ответил.
Джокер, хоть и начисто лишенный эмпатии, вместо того, чтобы обдумать разнообразные важные вещи – они толком ничего не знали о похитительнице…
Но это не могла быть она, верно? Она не была способна на сложные действия – пробираться к нему через Бэтмена? Никто не знает, что он теперь его союзник, никто не должен это знать. Буч не мог никому сообщить… Джокер лично применил все свои навыки подкупа и убеждения, чтобы Уэйлона Джонса позабыли.
Крейн? Он выглядел устойчивым к ее воздействию.
План, разумеется, был, но в любом деле всегда бывают накладки, нужно хоть что-то предусмотреть – но он все равно углубился в анализ того, что происходило на этой, неведомой ему стороне.
В конце концов, чтобы успешно влиять на Бэтса, надо не только знать его, но и понимать, что он содержит внутри, что происходит с ним теперь. Что он чувствует.
Вдохновенно задумавшийся Джокер долго следовал по логическим связкам, пока, наконец, ведомый по верному пути своим хоть и своеобразным, но внушительным интеллектом, не задал себе верный вопрос: что он сам мог бы почувствовать в такой ситуации? Просто, хоть что-нибудь? Он не знал.
Что может повлиять на него? Ничего? Потеря конечности? Не-е. Если Бэтс потеряет руки-ноги? Это было бы забавно. Если исчезнет? Он найдет его. Исчезнет навсегда?
Вот это был верный, хоть и скользкий, путь: не самая впечатляющая перспектива лишиться такого беспеременного источника развлечения.
Джокер пораженно поджал губы и остановился: они были на месте, у свежепостроенного соснового коттеджа с огромными французскими окнами.
– Надевай костюм, – как можно спокойнее сказал он, скрывая свои успехи на эмоциональном поприще.
Но на этот счет у Брюса было другое, весьма вздорное мнение.
– Нет. Сначала я пойду и спрошу, чего они хотят.
Джокер приподнял брови, удерживая подвижное лицо от удивленной гримасы.
– Как знаешь. Оригинально. Ты полон сюрпризов.
Он достал свои кожаные перчатки, но Бэтс еще не закончил.
– Постарайся найти Альфреда и сделай все, чтобы он не пострадал.
– Ла-адно, босс. Как скажешь. Давненько я не получал приказов, мм.
Они приблизились к дому и разошлись в разные стороны, более не взглянув друг на друга.
Брюс осмотрел свою часть, и почти сразу понял, что тут никого толком нет – всего один человек, не считая старика?
Это не укладывалось у него в голове.
Он спустился на подвальный этаж, почти пустой, но чистый, заполненный почему-то удушающе сладким запахом клубники.
В углу у недостроенного камина сидел человек.
Весьма высокий – в нем было не менее двух метров роста, точнее сказать было нельзя, пока он не выпрямится.
Огненно-рыжие волосы стояли дыбом, массивные квадратные очки, криво надетые, почти свалились с носа, когда он вскочил, делая шаг на встречу.
– Ты… Вы пришли… О, господи… Все поняли! Я знал, знал. Вы не могли не понять! – воскликнул он, всплескивая руками. – У меня вот тут было шампанское… Клико? Шандо? У меня есть и Ридерер… О, простите, я совсем не знаю, что подходит для такого, как вы…
Брюс постарался удержать свою челюсть на месте, и не особо стирать эмаль, когда будет скрипеть зубами.
– Мистер Нэштон, где мой дворецкий?
Похититель вздрогнул, прижимая руки к груди, округлил глаза и его щеки пошли неровными красными пятнами.
– О, святые небеса, вы знаете мое имя?!
Брюс протянул руки в успокаивающем жесте.
– Вам ничего не будет, я обещаю, просто скажите..
– Нет. Нет. Я даже не мог представить, что вы – вы! – снизойдете до меня. Вы помните меня!
Краснота покрыла и его руки, все еще удачно пребывающие на виду.
Он совсем не в себе: его трясло все сильнее, зрачки словно перемещались по ярко-зеленой радужке, хаотичные, прыгающие.
– Давайте отметим это, мистер Уэйн.
Брюс невольно вспомнил изящную неадекватность Джокера – свирепую или плавящую все на своем пути, прямые удары и почти незаметные, печальную прострацию и острую креативность – совсем не похожую на это унылое зрелище.
– Я стараюсь знать тех, с кем работаю, мистер Нэштон.
Похититель затряс головой, его левое плечо дернулось вверх: невралгия.
– Мистер Уэйн… Брюс… Боже… Могу я называть вас Брюс?..
Он дико посмотрел куда-то за его спину.
– Да, – осторожно разрешил Брюс, теряющий терпение.
– Называйте меня Эдди, Брюс. Мы должны отметить это. Откроем бутылочку и перейдем на ты? О, это так волнительно!
– Я хочу увидеть своего дворецкого.
На столе были в беспорядке навалены не распакованные свертки чего-то, подозрительно напоминающего дорогую китайскую взрывчатку.
– Что? А… Да… Но мне так много надо вам рассказать…
Это бессмысленно. Он не пробиваем. Абсолютно бесполезно.
Нэштон хлопнул пробкой, зашипело вино. Джокер должен был уже все сделать. Полагаться на Джокера, доверять ему..
– Я вызывал полицию.
Это, очевидно, прозвучало очень убедительно, потому что похититель снова вздрогнул и выпрямился, отчего-то успокаиваясь.
– Вот как. Ну, тогда у меня нет выбора.
Джокер отвел Альфреда к машине, понятия не имея, что говорить.
– Бэтс купил тебе выпивку, – плоско пошутил он наконец.
Старик с нетерпением отверг питье и даже позволил себе особенно наглый, прямой взгляд.
– У нас не так много времени, сэр. Прошу, вернитесь к нему.
– Тебе не нужно просить дважды. Но назовешь меня так еще раз и я познакомлю тебя с твоими престарелыми кишками, а ему скажу, что так и было.
– Да-да, конечно, несносный мальчишка, разберемся позже.
Даже этот вариант обращения был предпочтительней, и клоун хозяина его благосклонно простил и наконец отчалил, горбясь и хихикая.
Альфред, несмотря на весьма поганое самочувствие, сперва долго провожал уродца взглядом – появилось ли в нем что-то новое, или это только иллюзия? – и только потом позволил себе откинуться на спинку сиденья, сожалея, что не способен сформулировать притаивщуюся в доме опасность.
Джокер вернулся на сцену и просочился внутрь, стараясь остаться незамеченным, с интересом оглядывая похитителя. Надо же, он был уверен, что это баба.
Бессонная ночь и насыщенный воздух леса кружили ему голову – или что-то другое? Он было разозлился на себя, но после того, что он увидел…
Рыжий мужик с передачи – он сразу его узнал – взял руки Уэйна в свои, словно это была его невеста – что за херня? Джей не мог сдержать удивленной гримасы, когда тот наклонился с поцелуем
Брюс не двигался и прямо смотрел на него. Вот это номер так номер! Как много, оказывается, таит в себе этот черный рыцарь.
Это была самая неудачная шутка на сегодня.
Джокер искренне улыбнулся и нагло выступил на свет исключительно из вредности.
– Ух ты, я не помешал? – невинно спросил он, с любопытством вглядываясь в лицо Бэтмена, надеясь увидеть там досаду и так приятную ему беспокойную хмурь.
Что-то не так. Серые глаза не потемнели. Пустота.
– Что ты здесь делаешь?! – в шоке вскрикнул человек с загадками, заметивший его слишком поздно.
Джокер вальяжно подошел ближе.
– Мимо проходил. Это что, пластид? Годится, мне нравится!
Похититель заметался, поднимая что-то с заставленного бутылками и бокалами стола. Планшет?
– О, поздно зва-ать на помощь, когда за твоей спиной уже ждет Пеннивайз, – с чувством протянул разозленный странным оцепенением Бэтмена Джокер, медленно, но неотвратимо приближающийся.
– О, мой бог… Брюс, защити меня!
Джокер фыркнул – прежде он никогда не испытывал такого подъема – но Брюс и правда развернулся – его широкие плечи красиво обтянулись тонким сиреневым поплином сорочки – и шагнул вперед, закрывая собой похитителя.
Вид у него, должно быть, был сейчас глупый.
– Мм… – задумчиво просипел он, скалясь. – Что бы это значило? Ну, да и ладно. Не наносить тяжкие телесные я не обещал. А этот мудак меня разозлил. Что это, гипноз?
Джокер усмехнулся, стянул перчатки, широко расставил ноги и попытался ударить Бэтмена в челюсть.
Тот легко блокировал его кулак, так крепко сжимая его, словно был сейчас в пневматических рукавицах костюма.
– Ого, вот как.
Он широко улыбнулся – накладки оторвались и повисли, как мерзкие мертвые лоскуты кожи – шалея от восхитительных ощущений, и снова напал, совершая несколько пробных обманных движений.
Точно что-то было не так: раньше он уже давно лежал бы на полу, прижатый тяжелым телом Уэйна. И тот тупо смотрел перед собой остекленевшим взглядом – очевидно, даже не узнает его.
Загадочник попытался использовать заминку для бегства, и Джокер нашел для него пару секунд, подрезая его картой-другой. Придурок хлопнулся на пол и заскулил.
Джей не посмотрел, куда попал, впервые позволяя себе такую вольность, ведь то, что сейчас происходило, было особенным, разве нет?
Он дал Бэтмену себя схватить, попадая в приятный болезненный захват, не умея сдерживать сейчас смех.
– О, не заставляй мне делать тебе больно, очнись, – прошептал он в восторге, – что пробудит тебя, поцелуй принцессы? Прости, у нас тут только бывший принц, хе-хе.
Он легко вывернулся, стараясь только не сломать костей – ни себе, ни ему – перестал хохотать и сосредоточился.
Время для решительности неумолимо наступало, и он сделал то, что только было ему доступно – ударил, попал в переносицу, возможно, гораздо сильнее, чем было необходимо, впечатывая кулак, сдирая кожу.
Брюс зашатался, хватаясь за лицо. Все? Жуткий клоун комично смахнул не иллюзорный однако пот со лба, и продолжил движение к похитителю, вызывая у него новый приступ стенаний.
Рыжий лежал у двери, пораженный прямо в коленный сустав – оставалось надеяться, что ему достаточно больно – и с взрезанной кожей на правой руке.
Все было в крови, но Джокер даже не заметил этого.
– Ну что, теперь мы можем пообщаться? А чего ты такой грустный, все вспоминаешь дядюшку? Мм? Любил своего дядю, мальчик?
“Мальчик” – на добрых десять лет старше него – заплакал и попытался вырваться.
– Да расслабься, шучу. Мне похер, кто там кого убил и любил… Иди-ка сюда.
Джокер достал нож, вполне серьезно рассматривая вариант с хотя бы частичным снятием с рыжего кожи. Щелчок выкидного лезвия привычно вызвал крупную судорогу в теле жертвы, высек вполне естественный всхлип.
– Прекрати..те, – вдруг сказал Брюс, предусмотрительно пытаясь не сдать их близкого знакомства.
Джокер выпрямился, стараясь заглянуть в его лицо.
– О, мистер Уэйн, это мой трофей. Я заслужил его в честной схватке. Я был хорош, верно?
– Я вызвал полицию.
Брюс подошел ближе, и Джокер увидел в его глазах строгое и холодное, но тревожное участие, и вовсе не к жертве, а к нему самому. Это стоило тех секунд, когда он полагал, что рыжий мудак удостоился его внимания.
Уэйн прошел к двери, прямой и кипящий, и бросил им под ноги сверток с запонками, и этим жестом судьба Нэштона была решена.
Сброшенная на пол черт знает когда бутылка вяло извергала белую пену вина.
Джокер утерся не самым изящным жестом, прихватил планшет, справедливо полагая, что Бэтс не должен интересоваться на людях такими вещами, и начал на всякий связывать Загадочника.
– Полиция. Едет. Ну, мне пора, – просипел он, поглаживая мерзкую щеку, залитую слезами. – Ну, не плачь, мне бы тоже хотелось побыть с тобой еще немного.
Все еще хихикая, догнал Бэтмена за деревьями – преимущественно клены – чьи темные ветки и широкие листья наконец вяло колыхались от вернувшегося ветра.
Он не очень понимал, что следует сказать, стоит ли вообще что-то говорить.. Не повредить Загадочника оказалось слишком просто, и он удивленно вглядывался в собственные глубины – было время для анализа и подсчетов.
Уэйн угрюмо молчал и усиленно скрипел зубами – привычный звук, забавная штука.
Только в голове засела символичная сцена, увиденная по дороге на Милуоки: шелудивая дворняга плетется в пыли дороги за равнодушным городским мальчиком.
========== Глава 29. ==========
– Спасибо, – сухо сказал наконец Брюс, прилично удивляя прямой благодарностью своего странного спутника.
Солнце рухнуло на дорогу, линия электропередач застонала, и строгие стальные глаза снова оживились – острые, властные, опасные.
– Не за что. Было весело, не так ли?
Брюс тяжело вздохнул.
– Нет, совсем нет. Вряд ли ты сможешь такое понять…
Преддождевой ветер поднял пока сухую пыль с дороги, закрутил, щедро припорошил брюки – синие и бежевые – но этого никто не заметил.
– Там с тобой что-то было, весьма странное, – осторожно подступил к опасной теме Джокер. Ранку на губе пекло, и он снова с нескрываемым наслаждением прошелся по ней языком.
– Да, но я ничего не помню, – солгал Брюс. – Совсем не мог контролировать себя. Какой-то удивительный гипноз.
Сколько можно было навертеть с этой технологией – смирные власти, лижущие ботинки, целый Нэштон-сити, полный слащавых глупостей в его вкусе, портреты президента с рыжим подбородком – блестящие перспективы! От всего этого некоторых людей отделяет только отсутствие по-настоящему творческого подхода.
– В шлеме у тебя наверняка напихано против такого, – нетерпеливо задергался в фантазиях вдохновенный псих, слишком прямо глядя, слишком неловко унимая горящую от нерастраченной агрессии кровь.
Он слишком много себе позволил – укор, надо же – и глубоко втянул горячий летний воздух, скрывая приближение нового приступа темного веселья.
Брюс вдруг поймал его взгляд, глянул слишком пристально.
Ссадина от его кулака, лихая, безусловная метка реальности, на время охолостила его.
Чуть не попался.
Не должен он узнать, как все обстоит на самом деле. Это будет совсем не смешно.
– После всего я могу открыть свое дело: буду профессионально предотвращать киднеппинг. Детектив Клоун, как тебе, мм?
Вражеский планшет, содержащий тот самый секрет, был выгодно обменен на достаточно забавный растерянный взгляд.
– О да. “Быстро. Непредсказуемо. Смертоносно.” Не хочешь начать со службы в полиции?
Джокер криво усмехнулся и содрал с лица остатки силикона, обнажая шрамы.
Так было гораздо лучше.
– Ты знаешь этого рыжего? – не удержался он: ему снова было очень скучно.
Дрянные загадки вдруг показались не такими уж плохими: импульс, что еще надо? Хоть какое-то движение.
Но Брюс не оттолкнул его, хотя должен был.
– Сотрудник компании.
– Мм… Проверь весь отдел, переписки, проекты, этажи сверху-снизу и все такое.
Никогда не умел остановиться вовремя.
– Уже позвонил.
Когда они дошли до машины, он выждал время на положенные старику сантименты (их, впрочем, не последовало) и отвернулся, закидывая пиджак на плечо.
– Пойду пройдусь. Поля, да еще и ночью – мм! – был только шестой час вечера, но кое-чье присутствие больше не было оправданным. – Может, задушу ворону-другую. Романтика!
– Джек.
Джокер удивленно развернулся, услышав свое полузапретное имя, и поймал брошенную в него Брюсом бутылку минералки.
Альфред понимающе посмотрел на него – снова слишком задирает нос – и он комично поклонился, словно это все было только антре, развернулся и вошел в траву, высоко поднимая колени.
Еще немного и он совсем одуреет: надо было брать больше таблеток – не хотелось бы, чтобы Бэтс видел его жалким, слюнявым, трясущимся дураком.
Как только он остался один и смог более-менее здраво мыслить, Бэтмен сразу же ударился в покаяние.
Он не мог стать в полной мере покорным своим желаниям – это значило бы забыть о горьких уроках прошлого. А он был одержим прошлым.
Такой человек, как Джокер, не имел права осудить его.
Даже во времена бурной молодости, когда он изнывал от диких приступов агрессии и зова темноты, конструктивная сила никогда не выходила из него подобным образом. И теперь безумие – Бэтмен – не должно было править над ним.
Это не имело никакого значения.
Но эти образы было не остановить: вот тени прошлись по его спине, сливаясь с совсем неподходящей его фальшивой Светлости черной рубашкой.
Острая трава попыталась поранить его руки и сама пострадала, наивная.
За ним наблюдает фермер с ружьем.
Джокер всасывает нижнюю губу, чтобы потревожить метку. Или просто разлизывает ее. Или забыл о ее существовании.
Теплая летняя темнота спускается на его дорогу. Волчьи серьги со склонившихся над ним веток торжественно освещают его путь красным.
Он дрожит от отвращения, теряя терпение. Или сгорбился, хохоча. Или наконец счастлив, чертов мазохист.
Деревья испуганно отступают с его пути, птицы передают друг другу сигналы тревоги, в панике от его приближения, трава горит, оскверненная.
Он благодушно улыбается, сворачивая шею ворону, ласкаясь о его черные перья, может даже представляя себе чью-то прозрачную белую кожу.
По его оскаленному лицу проходит зеленый отблеск от лесного витража освещенных утром деревьев. Роса опускается на его плечи, ветер забирается ему за воротник…
Звякнула о блюдце тонкая фарфоровая чашка.
– У вас проблемы, мастер, не так ли? – ласковый голос Альфреда пристыдил Брюса, и он сразу же рассвирепел.
– Уже нет. Завтра проверю, как устроили рыжего мученика. Прости меня, я виноват. Если бы я не уехал, тебе бы не пришлось ждать меня у Башни.
– Какая глупость, сэр. Вы же понимаете, что это все равно произошло бы?
– Да. – сдался он, изнывая от постороннего присутствия, понимающего взгляда, тягостной ответственности, неблагоразумно взятой за придурочного клоуна.
Он притворился спокойным, отворачиваясь в кресле к полке с книгами, видя перед собой вовсе не корешки отцовского собрания, а чужое падение, которое обещал предотвратить, а сам, скорее всего, спровоцирует.
– Я обязан вас предупредить.
Брюс усмехнулся, не собираясь включаться в эту тему.
– Почему ты всегда это делаешь? У меня все под контролем.
Но старик был слишком умен и слишком настойчив.
– Вы так думаете? Серьезно? Что бы вы не обнаружили сегодня, с реальностью это имеет очень мало общего.
– Я всегда доверяю только своим глазам.
– Я тоже. Вы выглядите усталым.
Брюс удивленно скривился, приподнимая брови и растягивая губы, не осознавая совершенно ничего: ни того, чем это является, ни того, что собеседник его не видит, и ничего не ответил.
– Я всегда готов помочь вам, сэр. Но не ранее, чем вы мне разрешите.
– Что ты хочешь услышать, позволь спросить?
Альфред, похоже, не ожидал такого вопроса, но выпрямился, пытаясь понять, что сейчас самое важное.
– Вы осознаете, что этот человек сейчас всеми ненавидим?
Брюс соизволил развернуться, и старик увидел в его лице то, чего не должно было там быть.
– О, да. Есть за что.
Эти сложности были почти непреодолимы, но разве это не лучше, чем зарастающий сожалениями остов Бэтмена, заключенный в чужом прошлом?
– Ну, предположим, сэр, Короны он лишился по неизвестной нам причине. Я не собираюсь оправдывать его…
– Конечно, нет, – невинно вставил Брюс, и был строго остановлен взглядом.
– Но теперь его положение очень, очень шаткое. Единственный путь для него – наниматься к разным влиятельным организациям, и помимо темных обязанностей это и весьма опасно, поскольку всегда есть тот, кого это не устроит.
– Я знаю, что его хотят убить, Альфред.
– Не могу вам указывать, сэр, но вам стоит за этим приглядеть. Возможно, даже понадобится снова запереть его.
– Почему?
– Потому что я знаю эту болезнь. Эти проблески безнадеги я вижу каждый день, – Альфред быть близок к тому, чтобы нагрубить своему мастеру и исправился. – В зеркале. Это бомба замедленного действия. Да, возможно он слишком пострадал когда-то…
– Пострадал он, конечно. И?
– Вы детонируете. Прекратите.
– Почему это ты делаешь такие выводы?
– Не так важно, чем вызваны и чем являются мои выводы, суть одна: каждый раз, как у него не будет что-то получаться, от этого будут происходить разрушения разной степени силы и воздействия.
– Мне, честно говоря, совсем не интересна эта тема. Я прослежу, чтобы он прекратил угрожать городу и только. Большего я не могу.
Это была истинная правда: ему навязывали Джокера, словно он когда-либо давал повод решить, что для него это особая тема.
Альфред стал еще чопорнее, устало глядя на своего упрямого воспитанника.
– Ясно, сэр. И еще одно. Недавно в городе появился человек, с которым он старается не встречаться.
Брюс, доведенный до ручки подобными разговорами, подзакатил глаза.
– Тут полный штат тех, с кем я стараюсь не встречаться.
Можно было еще успеть, и не сказать себе: кроме него.
Джокер очнулся в старом дровяном сарае. Дезориентировано оглядевшись, он вспомнил как вчера бухнулся здесь спать, разозленный ночными насекомыми, издававшими надоедливые звуки.
Все, как прежде – укрылся небом, оброс травой. Смешно…
Судя по полоске видимой ему ночи, очерченой силуэтам ситника и клевера, до утра оставалось не менее четырех часов, и он снова опустился на сырой бревенчатый пол, укладывая руки на груди.
По щекам вдруг потек иллюзорный гной, и он униженно взвыл, словно жалкий детеныш какого-то паршивого животного.
Он вдруг понял, что никому ничего не докажет. Влиять на действительность с помощью ножа он тоже устал, не в силах найти в этом прежнее утешение.
Самоубийственный план по столкновению с Бэтменом все еще оставался единственным выходом.
Он попытался уснуть, используя давно забытый способ: причинение себе боли большей, чем было необходимо окружающему миру.
Ему приснилась рыжая старуха, отвечавшая за него в Луне, все такая же надоедливая и никчемная, как раньше.
Он не смог вспомнить ее имени.
– Хватит, Джун. Хватит, хватит. Никогда, Джун. Никогда.
Он попятился от нее, нащупывая нож в рукаве, на обычном месте, но его не было. У него ничего не было ни в рукавах, ни в карманах, нигде больше ничего не было.
Отличное описание текущего положения: беззубый, с содранными ногтями.
К тому же он обнаружил, что снова на той кухне, где почти закончилась его жизнь… Нет? В той же клетке или на стоянке, где он сошел с ума.
Было приятно видеть это место, чем бы оно не было: память эта означала что-то, по-настоящему принадлежащее именно ему, не призрачное, не фальшивое.
Он побрел вдоль кустов и белых оград, обычно так ненавистных ему, в сторону Рыбачьей Хижины из центрального парка Готэма – как она тут оказалась?
Там его ждала только зависшая в воздухе белая керамическая плита, что-то вроде пьедестала.
Одуряюще пахло индийской лавкой, чадящей благовониями.
Он ловко вскочил на постамент, не особо рассчитывая на результат, но он закачался, бешеный, и ему пришлось держать равновесие – цилиндр, старый-добрый трюк, похотливые взгляды, щелчки, за тонкой преградой стены двигается мясная махина конюшни.
Это было большой ошибкой: он сразу понял, что ему тут сидеть и пытаться удержаться пока кто-нибудь не пройдет мимо.
А мимо никто никогда не пройдет.
========== Глава 30. ==========
Прошли четыре дня, содержащие в себе: жаркое, палящее солнце, работающее в режиме с семи утра до одиннадцати вечера, изводящее город сорока градусами в тени; возвращение подозрительно туманного Крейна; отсутствие каких-либо сведений об Алом.
Самое неприятное, что, несмотря на запрет, за эти четыре дня он выпустил кишки трем мужикам, еще одному сломал шею, а ведь и еще одного столкнул под машину…
Джокер находился в весьма лирическом настроении.
Он развалился на том, что Крейн называл кроватью и спешно прикидывал, что теперь делать со своими грязными делишками, которые точно не понравятся кое-кому весьма серьезно (не реалистично) относящемуся к их соглашению.
Это был настоящий пат: забывшись, он не просчитал обстановку – в его планы пока уклонение и от Бэтмена никак не входило – и всего лишь за четыре-пять вражеских единиц его выстроенное прикармливание героев летело ко всем чертям.
Все-таки, не умеющий делать долгих пауз, он встал, натянул темно-зеленые – самые легкие из своих брюк – и отправился хоть что-нибудь делать.
В замке повернулся ключ и он притормозил, ожидая Крейна.
– Привет, Спарки, – с порога нагрубила ему Линда.
Он поднял глаза и с удивлением оглядел ее странное зеленое платье с обширным квадратным декольте и белейшим передником.
Какой-то древний кельтский обычай одевать женщин под доярок?
– Отлично выглядишь, – припечатал он, и баба Крейна не нашлась, что ответить.
– Давайте я уже зайду, а? – раздался робкий голос бывшего психиатра, вынужденного стоять под солнцем в черных брюках и пиджаке. – Пошли в кабинет, ладно?
Линда фыркнула и скрылась в комнате.
Джокер прошел в кабинет за Пугалом, на ходу застегивая рубашку.
– Просил же не тянуть.
Крейн обернулся, сочась потом – не-Пугало – и Джокеру совсем не понравился его виноватый вид.
– Так.
– Джей…
– Что ты натворил?
Несчастный Крейн сглотнул и сжался – все-таки этому человеку не стоило давать повод для гнева.
Кроме того, сам он ничего не делал. Почти.
Он тревожно отвел глаза и соврал, надеясь, что устрашающий клоун ничего не заметит:
– Меконопсис. Я почти нашел их остатки.
Теперь надо будет и правда найти их…
Джокер внимательно рассмотрел его, явно не поверил, но сказал:
– Это отличная идея. Спасибо, Джо.
Крейн стыдливо отвернулся, мучимый фантомным лезвием ножа под ребрами.
После посещения семейного склепа он всегда наполнялся торжественным, мрачным гневом, прилично разбавленным жалостью к себе и разнообразными сожалениями, поэтому старался носить цветы на Парк-Роу, где всего лишь впадал в отчаяние.
Но сегодня ему захотелось увидеть кладбище. Отчего-то он оставил ирисы у статуи ангела.
Постарался не смотреть на телефонную будку и ему это почти удалось, но в последний момент не выдержал, завернул в сторону и уставился на нее, словно ожидая, что телефон зазвонит.
Этого, конечно, не случилось.
Сел в свою машину, уже обо всем догадываясь, стараясь только держать лицо. Надеяться, что он не заметит его метания у телефона было бы просто наивно.
– Ты мог просто приехать в особняк.
Джокер, нахохлившийся на пассажирском сиденье, похоже, так не считал.
– Я не хотел встречи. Ты меня уже достал, – жестко сказал он. – Но ты, похоже, этого не понимаешь. Кроме того, для тебя это все слишком опасно.
На нем были зеленые брюки и сиреневая рубашка с коротким рукавом и шрамы ничем не прикрыты, и Брюс в очередной раз удивился, как он умудряется скрываться в таком виде в черном, мрачном даже летом, городе. На коленях у него лежал фиолетовый пиджак, тоже вряд ли способный укрыть его от косых взглядов.
Галстук плотно обхватывал шею.
Столь частое отсутствие грима не могло не радовать. Брюс хотел бы сказать об этом, но это, конечно, было бы неуместно.
– Не пытайся определять, что для меня опасно, – вместо этого выдал он, и получилось неожиданно злобно.
– Уэйн.
Он чуть было не вздрогнул – позорная слабость – и непонимающе уставился на Джокера, стараясь не обращать внимания на его плечи, сведенные какой-то нечитаемой судорогой – настороженность?
– Это все и правда опасно, поэтому я отвечу на три любых твоих вопроса и исчезну, а ты постарайся больше не крутиться вокруг меня.
Брюс усмехнулся, успокаиваясь: снова нехитрые забавы в его неповторимом стиле, хоть что-то привычное. Хорошо хоть не погони или похищения.
Следы Милуоки почти прошли с обоих.
– Сказочник. Это заманчивое предложение.
Джокер скривился, но кивнул.
– Заманчивое. Постарайся выбирать вопросы правильно.
Он и правда не мог удержаться от игр с ним даже теперь, когда точно решил убраться из Готэма подальше: стоило быть честным и признать, что контролировать ситуацию можно и на расстоянии.
– О, не беспокойся.
– И не забывай закрывать окна в своих колымагах. Ты меня провоцируешь?
Брюс проигнорировал поучения, удостоверился, что Джокер слушает его внимательно, и с наслаждением сказал, ожидая особенной реакции:
– Ты с Юга?
– Это серьезно, Бэт! – взорвался псих, из последних сил сопротивляясь улыбке, растягивающей его лицо. – Спросил бы о Короне.
– Я серьезно. Ты не ответил.
Джокер недовольно посмотрел в окно.
– Да.
Брюс не стал скрывать гримасу превосходства, отмахиваясь от условий сделки: откровенность равно исчезновение.
Это было слишком выгодно, значит – неправдоподобно.
– Твоя фамилия.
– Используй Квинзел.
– Джокер?
– Ты забыл, как опасно спрашивать меня о таком?
Брюс вспомнил вырезанную на животе парализованного Тихони букву Джей и устыдился.
Но темный поток радости, который он почти с облегчением обнаружил в себе, склонил его в сторону беззаботности.
– Ты мне обещал.
– Ты веришь обещаниям психопата?
– Твоим верю.
Джокер почувствовал себя очень глупо, а заодно щедро ощутил это и за беспечного Уэйна.
– Если я раньше возился с тобой, это не повод терять голову. Плохой вопрос.
Брюс снисходительно оглядел его на предмет кривляний и, ничего не найдя, кивнул.
– Сколько тебе ле… Нет. Я просто сейчас заблокирую дверь и отвезу тебя в особняк, раз ты слишком гордый, чтобы попросить меня о помощи, а на самого пришлось два киллера за четыре с половиной дня.
