Текст книги "Неудачная шутка (СИ)"
Автор книги: TILIL
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 68 страниц)
Может, он и правда мечтал об этом с самого начала? Достойный соперник, единственный, сильный, свирепый, породистый, но не преодолевший, потому что ему все и так позволялось – иррациональное, суицидальное желание, но сильное, чего скрывать, черт знает откуда взявшееся… Все эти прощения, прощания, столкновения, огненные всполохи, отражения в стеклах и зеркалах – почему это не было унизительно? Что-то необъяснимое, высокое, прекрасное восставало против инстинкта самосохранения, против природного добра, скучно заключенного в социализированности: только бензиновая прерия, каменный лес, охота и погоня, брызжущая кровью схватка-свара, где можно грызть и подставлять шею под острые зубы, сжимать руки, вложив всю мускульную силу и быть наконец обнятым так же в поту и восторге, проникнуть в самое сокровенное, самое достойное, и дать проникнуть в себя, как в самого непокоряемого, а потом стать лучше, сдавшись, успокоившись, наконец достигнув тишины от угрызений совести и печали, от пустоты…
Враг, принявший его облик, осторожно застыл перед ним, не подходя на необходимое для нападения расстояние.
– Ну что? – насмешливо прогремел он динамиком – голосом Бэтмена – самодовольно склоняясь в полупоклоне, но на безопасном расстоянии. – Как дела? Не выбрался еще, мм?
– Какого черта, Томми? – прорычал Брюс, не умея контролировать сейчас голос, и враг обиженно скривился, сдирая с подбородка свою непозволительно звездную и не менее непозволительно полосатую бандану, издевательски показывая мелким аккуратным шажком назад, что осведомлен о намерениях жертвы.
– Ну вот… – прохрипели губы его старого, неверного друга. – Я рассчитывал немного поиграть с тобой, чтобы ты выбрал из нас двоих. Ты в этом мастер, верно? Мастер неправильных выборов, Брюс Уэйн! Скажешь, твой клоун не стал бы, если бы был так же умен, как я, притворяться мной? Чего же ты так быстро раскрыл меня? Я предвкушал немного погреть уши вашими небезынтересными беседами на генеральном, так сказать, уровне. С вип-кресла первого ряда. Когда ты понял, что это не он? Скажешь, когда? Интересно же.
– Прекрати эту мерзость, и говори, чего ты хочешь, – выплюнул Брюс, пытаясь наладить душевное равновесие, находя это делом самой первоочередной необходимости.
Эллиот пришел в притворный ужас.
– Ты даже пропустил этап нытья и удивления! – обвиняюще воскликнул он, и от громкого звука его голоса задребезжали оконные стекла. – Негоже, Брюси, лишать победителя награды, знаешь ли. Негоже. Тебя стоит наказать.
– Попробуй, дружище, – снисходительно согласился Брюс, но добился только взрыва ненатурального жуткого смеха, осколками разлетающегося из-под исказителя голоса.
Пожалуй, никогда не смеяться в маске было разумно, даром что у него никогда не находилось в заботах и печалях для этого повода… Или такое бывало: зелье бушевало в его крови, и мысли собрать не получалось, но на подкорке явственно гудело странное умиротворение – бывало, конечно бывало, ты отличный шут, мужик, как можно не улыбнуться твоим глупым шуткам…
Шок был, конечно, силен, и все ценности разом стоило рассмотреть под другим углом… Все те же ценности – доверие и сопричастность. Непобедимое одиночество: никому не доверяй, не принимай ничьей руки, осторожничай, не входи в чужой дом, никого не впускай в свой…
“Будь осторожен. Внимателен. Недоверчив” – но он ведь не хотел так жить…
Вероломный Джек был достоин доверия – значит все более достойные заслуживают большего?
– “Ах, Томми, ты чего, завязывай со своими шутками, это не смешно!” – спародировал его воображаемый неуверенный тон недруг. – “Ты так пытаешься разыграть меня? Сейчас появится птичка, да?”. Не думаешь, что я просто пригласил нам стриптизерш, нет? И какая-нибудь шмара сейчас вывалит на твою пидарскую физиономию свои пухлые сиськи?
Брюс вежливо, холодно улыбнулся, и это, определенно, была не так реакция, на которую было заточено вербальное издевательство.
Новая попытка предателя представить из себя Джека несколько смутила его: в прошлый раз он пользовался только жестами – почему же теперь имитирует и его манеру говорить? Видеозаписей для полного образа недостаточно – они знакомы лично?
– Ты же знаешь, Эллиот, что я не буду… Берегись, ты всего не знаешь. Зачем тебе все это? – надменно начал он, и захватчик взмахнул рукой.
– Ни слова больше, Бри. Знаю. Знаю, – патетически воскликнул он, снова наслаждаясь властью, и отошел к окну, всматриваясь в хмурый ноябрьский вечер, словно оглядывал свои обширные владения. – Знаю-знаю, все я про тебя прекра-асно знаю, единственный друг мой. Надо же! – продолжил он вдруг иным, холодным тоном. – Ты меня за дебила держишь? Думаешь, я не видел за спиной героя неоновую вывеску с твоим именем? Ты правда думал, что я бы тебя не узнал? Ты меня не боишься, Бэтмен?
Брюс полагающий, что попробовать поотпираться от вины в геройстве стоило, уже частично освободил левую кисть, умудрившись даже избегнуть сворачивания сустава, и удовлетворенно унимал адреналиновые всплески, кровожадные и злые.
Даже учитывая неплохую физподготовку предателя и его собственное отравление захватить его будет нетрудно.
Не-Бэтмен осторожно опустился в любимое хозяйское кресло, и уложил ногу на ногу, удачно для себя выбрав удобный угол обзора на пленника. Заерзал: доспех не был удобен для подобных демонстраций, заточенный только на движения и засады – пытаться осуществить что-то вроде заседания в курительной комнате в броне в пристойном виде было невозможно.
– Эх! Хорошо-то как, – довольно вздохнул он, и пустился в комичный обыск по чужим запретным ящикам, хранящим, между тем, некоторые личные вещи. – Не зря я столько времени угрохал на тебя, Уэйн. Иногда надо поверить в свои силы, да? Вот оно, настоящее мужество.
– Ты сошел с ума, – вывел вердикт Брюс, притворяясь более разозленным, чем был и, чтобы отвлечь от настоящих движений внимание, дернул путы со всей силы, имитируя отчаяние. – Ты болен, и тебе нужна квалифицированная помощь.
Вестник предательства искривил губы торжественно и злобно.
– Да-да. Самое время меня злить, наркоман ты адреналиновый. Знаешь… В отличие от моих слабоумных пешек, я вам не по зубам, – весело выдал он, странно обобщая Брюса и кого-то еще. – Есть, конечно, искушения. Например, мне бы хотелось всего того легкомысленного монпансье, которое может позволить себе каждый уважающий себя пиковый туз со своими врагами…
– Пиковый туз, Томми? – не удержался от насмешки плененный Бэтмен, одновременно тревожно оценивая судьбу хрупкой Селины, такой запуганной этой пародией на Бэтмена: если бы отвратительный предатель догадался бы использовать ее и теперь, ему самому пришлось бы выпутываться поспешней, а это для его объемного тела означало бы неудобный вывих вдобавок к оглушившим его медикаментам – а по очевидным причинам он хотел бы быть в лучшей форме, когда его пальцы сомкнуться на этой шее. – Какой из тебя туз, ты чего… Ты точно свихнулся.
Успокаивало только, что он лично посадил драгоценного старика на самолет до Хитроу.
Он не должен был мечтать о насилии, он должен был бы попытаться понять чужие мотивы, как пристало бы настоящему герою – но случайное объединение в себе чего-то чуждого этому безумцу, которого он знал с самого детства и не знал вообще – человек в костюме Бэтмена в плену реактивного психоза рассуждает в срезе карточных аналогий – ожидаемо было весьма раздражающим.
– Пиковый, а то как же, – не согласился с диагнозом Эллиот, и лихо развернулся, нажимая на потайную кнопку на плече. – Смерть твоя пришла, Брюс Уэйн.
Бэтаранг, которыми он очевидно едва умел пользоваться, весело грохнул дорогущую авангардисткую вазу шестидесятых, к которой и подобным ей Марта Уэйн питала необъяснимую приязнь.
Альфред будет в гневе…
Брюс скептически скривился, с подозрением оглядывая правую сторону клятого костюма фальшивки, благо в электрическом свете это было легче легкого – доспех выглядел стащенным из его собственного шкафа, тайного хранилища под семью замками, однако это была иллюзия: имел некоторые мельчайшие различия – изготовлен на заказ. По украденным чертежам? Япония? Китай.
На перчаточных клепках, миниатюрных и незаметных, раскинулись крохотные пятна побежалости – сталь, из которой они были изготовлены, вопреки общей логике использования титана, изменила цвет под воздействием температуры.
Это повлекло за собой более придирчивый осмотр покрытия, неуловимо подпорченного с правой стороны.
Огнемет?
Какая чушь… Кто мог подпалить его из огнемета?
Тень осознания упала на его мысли, но не проявилась – все же ему было не до того.
– Ну что, готов выслушать меня? – поинтересовался носитель на груди прежде гордого бэт-символа, и продолжил выворачивать ящики, впрочем, весьма осторожно, последовательно и вдумчиво.
Искренне ненавидящий злодейские кривляния Брюс устало вздохнул: в положениях решимости и отваги он чувствовал себя куда уверенней, чем в прежние дни, полные отвратного, тревожного, обвиняющего покоя.
– О, я знаю, что с тобой одним не будет толку, – веско покивал захватчик, добираясь до последнего ящика справа и преувеличенно расстроенно удивляясь неожиданному препятствию в виде замка. – Но я имею в виду нечто иное, мой старый, старый друг. Кэт, заноси дрова, будем, как говорится, жечь.
Плененный хозяин нахмурился, хотя, казалось, больше некуда. Горло облепила какая-то неведомая слизь, в глубине зажегся огонь особенной ярости: вот теперь он знал пределы слабости, и настоящего гнева: снова переоценил себя, свое самообладание… Он снова был в ледяном озере, так ему стало холодно; он снова мог только скрежетать зубами, и чертов враг его, единственный, особенный, неумолимый, вечно улыбающийся, бледный – вот кто был этому виной.
– Какова твоя настоящая цель? – равнодушно выдал он, таясь, и ускорился с путами, стараясь только не смотреть на дверь: все равно все уже понял.
Громко топая грязными ногами – с дешевой обуви сваливалась черная грязь садика на заднем дворе, еще питающего последний укроп, физалис и базилик – Кайл тащил на плече связанного по рукам и ногам Джокера, обмякшего и пыльного. Сколько бы тот не бахвалился, лицом к лицу против аналога бэт-костюма у него не было шансов, тем более экспромтом.
Или его, осторожного и предусмотрительного, должны были застигнуть врасплох. Случайно подманить, настигнуть за углом…
– Встречайте! Белая смерть Готэма собственной персоной! – флегматично издевался предатель, прослеживая путь гиганта с чертовым клоуном на руках. – В программе нытье, сопли и стендап, если, конечно, артист сможет дышать, а под конец вас ждет особенный сюрприз! – он помолчал, помахивая руками в такт шагам слуги. – Нам надо ответить на множество вопросов. Начнем же!
Припоминая выданные иной раз со сладострастием намеки о двойнике, добела раскаленный злобой Брюс уныло подумал, что именно самодовольное легкомыслие Джека – наверное, его главная и единственная слабость – в свое время не дало ему на самом деле подчинить многострадальный Готэм. Привычные, огненные размышления: почему он дал слабину в тот давний последний момент, почему дал себя захватить?
Почему он дал себя захватить снова.
Почему гнил в Аркхеме два года? Совершенно неуместные метания…
И теперь стоило побыстрее справиться с разнозаряженной бурей – связанный по рукам и ногам иной преградой, не только неубедительной смирительной рубашкой и искусственным бессилием, он сожалел, ярился, мрачно холодел, уязвленный, был по настоящему удивлен, потому что чертов невозможный клоун обязан был проиграть только ему, и никому больше, и не как всегда, а по-настоящему…
Но Джокер был тут, и имел все признаки сильного отравления – восковая бледность его красивого лица приобрела зеленоватый оттенок, из носа, ушей и уголков жутко и неодолимо улыбающегося рта сочилась подозрительно разжиженная, яркая кровь, веки почти поголубели…
Раздался отчаянный скрип зубов, и Брюс спохватился, понимая, что снова потворствует своим неуместным теперь привычкам.
Это уже никуда не годилось.
========== Глава 106. ==========
Безвольная клоунская рука ритмично покачивалась в такт шагам вражьего носильщика, и посеревшие бинты, наложенные в тот давний миг покоя, соскользнули на пол, обнажая бледный, размытый в красках даже в своей сухой корке, ожог узкой кисти, крепкого предплечья.
Брюс почти с интересом следил за ней: Джокер пострадает из-за Бэтмена.
Он обещал убивать без разбора, и так подставился сам, слабоумное, бесполезное, бестолковое создание.
О, как же сильно он его ненавидел…
– Чувствую себя Борджиа, если хочешь знать. Ах, какая сладкая преступная шлюшка тут у нас, а? – прокомментировал унизительное зрелище его ужасный создатель – Эллиот, искусственный друг, неожиданный самозванец, злорадствующий с закрытым лицом и деформированным голосом. – Но все не так просто, Брюси, не смотри так, он попался иначе, чем ты: я умею уговаривать различными способами. Одолел его в физической схватке, прямо на дуэли! В честном, если можно так выразиться, поединке. Он свирепый, знаешь? Прям кровь холодеет, страшный человек. Кайл, ты его обшмонал еще раз, как я приказывал?
Нарочито оживившись, он покачивался в чужом кресле, и только его мясистые, красные губы, добродушно полные на ухоженной смуглой коже, попачканной грязным, неаккуратным бритьем, возможно, могли указать, каковы его намерения.
Нагрудник на нем был так плохо подогнан по размеру, что скорее мешал, чем мог облегчить ему бой – театральный костюм, вызывающая декорация для омерзительного представления.
– Так точно. Куда его? – глухо отозвался слуга, и понятливо водрузил ношу на кофейный столик, повинуясь взмаху начальственной руки, несколько поспешно распластывая на его наполированной поверхности плененное тело.
Все так же дергано нервничая (Бэтмен, даже надежно скрученный в кокон резиновыми лентами, то и дело привлекал его пугливое внимание) он намертво закупорил преступно вверенные ему руки и ноги в коварные пластиковые скобы, приваривая их строительной плойкой к мебельным ножкам – вышла отвратительная пародия на распятие на дыбе, не полностью осуществленная только из-за внушительного клоунского роста – и убрался подальше.
На выглядывающих из-под развороченных рукавов рубашки запястьях Джокера сразу же образовался противоестественный отек, признак кровяного застоя: несомненно, особенное отравление – целый коктейль? Некоторые симптомы Брюс уже знал – кетамин, похоже, самое эффективное средство против этого закаленного организма – но иные…
Он собрал расползающееся сознание в одну точку и притих, потому что на ошибки больше не имел права – все это было слишком, чтобы он мог спокойно поразмышлять: Джек был в беде из-за него, снова; гордец, не выносящий никакого плена, никаких ограничений; усмиритель собственной плоти, потребляющий по мини-аптеке в день, отравленный бесконтрольно, он был в большой опасности…
Освободиться быстрее, и ярость придаст ему сил, чтобы размазать за него хоть двух, хоть сотню – в кровь, как угодно, только бы не быть ему должником; переоценить себя, и проиграть невозвратно, подставив его под удар окончательно?
И он решил продолжить оценивать обстановку.
– Понял теперь, что я не шучу? – сочувственно откликнулся на его красноречиво затянувшееся молчание Эллиот, лукаво лаская перчаткой так интересующий его запертый ящик стола. – Облегчи страдальцу дыхание, Кэтти, не будь зверем. Мы же не хотим, чтобы этот красавчик загнулся раньше времени, – приказал он, и неловкие пальцы прислужника сразу же рванули насильственно лишенный привычного галстука ворот. – Ага, – довольно простонал он следом, лицезрея обмякшую, беззащитно голую клоунскую шею. – Белое мясо, как раз вовремя. На самом деле не могу понять, что вы все в нем нашли. Но не ты, Брюси. Не ты, с тобой все ясно… Давай начнем: умоляй.
Брюс мрачно пожал плечами. Джокер – враг Бэтмена. Отчего же предатель решил, что есть причина молить о пощаде? На роль жертвы куда лучше подошла бы любая женщина. Больше всего подошел бы Альфред…
Неведение сводило его с ума, мешало мыслить.
– Не уверен, что понимаю тебя, Томми, – проворчал он, разглядывая слабо колыхающееся от дыхания равнозначно плененное клоунское тело, обездвиженное, обессиленное. Погибающее? Он сам в туманах самолюбви так часто рассуждал об исключительной телесной твердости Джокера – но это просто человек, и этот человек может не пережить неудачного удара в висок или в шею; может оборваться крошечный сосуд в глубинах этой невозможной черепной коробки или, не перенесший тяжести искусственного давления, он никогда не будет прежним…
Эллиот словно не услышал его, постукивая кевларом по дерзкому замку, будто что-то теперь еще имело значение, но ответил, разрушая и эту иллюзию:
– Да? Нет? Что ж… Скажу честно, Бри, тиснуть мужика – не предел моих мечтаний, – он повернулся к своему странному атлету, зачем-то – но уж точно не по своей воле – сворачивающему в сторону придиванный ковер. – Сделаешь ты, Кэт. Раздевай его.
Время зря он не тратил – как не похоже на того Томаса Эллиота, любителя поболтать, давно знакомого…
Кайл нервно моргнул и начал срезать с Джокера одежду – фиолетовую шерстяную ткань костюма – рукав к рукаву, брючина к брючине – тонкий зеленый батист рубашки, тайный сиреневый хлопок белья – вскрывая всю запретную для посторонних наготу.
Эллиот увлеченно осматривал обнаженное тело: ждал, пока Брюс снова заговорит первым.
Отброшенный пиджак на некоторое время увлек его – он поднял его кончиками пальцев с таким омерзением, словно это была падаль, и из казалось бы распотрошенного рукава на паркет хлынул карточный ливень – не стальной, бумажный, но прежде нежданный, и неосторожный слуга удостоился поджатых губ.
Не было пределов недопустимому: одно движение, и идеальный шулер, вне всяких разумных пределов гордый и самолюбивый, лишился своей колоды.
– Полимерная бронепластина, как мило! Молодец! Легкая, гибкая – отличная идея… – простодушно хвалил враг свою невозможную жертву. – Ох уж этот ваш ловкач… Выкинь эту цветную дрянь подальше, Кэт, и дай мне его ствол, – выплюнул он вдруг с неожиданно боязливым отвращением, ощупывая ткань, оказавшуюся бронежилетом, и повел подбородком в сторону обманутого друга, призывая продолжить мерзкую беседу, пока слуга, не покладая рук, крутился по кабинету. – Приберу. Ух, видел бы ты, Бэтмен, как я его отлавливал. Даже нанял вертолет, представляешь? Подкупил копов, как же. – нажал он, когда почувствовал, что его не слушают.
– Не говори ерунды, – отмер Брюс, почти не чувствуя горла. – Среди тех людей нет продажных. Я лично проследил за этим. Очень внимательно.
Он поморщился – не хотел бы знать, что значит оригинальный глагол “тиснуть”, кроме того, на клоунском плече, справа, багровел обширный ушиб – такой, словно чертов Джокер пытался отстреливаться из чего-то мощного прямо на ходу.
Эллиот округлил губы, будто был удивлен.
– Вообще-то у всех своя цена, Уэйн, даже если ты уверен в обратном… Но я не платил им, тут ты прав. Не пришлось. Есть еще патриоты, настолько искренне ненавидящие твое… хмм… рыцарское альтер-эго, что… – он отмахнулся, вынужденный активнее использовать руки, чтобы компенсировать мимику глаз: очевидно, хотел, чтобы его поняли. – Я с ними так горячо согласен, что взвалил на себя тяжкое, неблагодарное бремя их лидера! Бэтмен. Джо-окер-р… – протянул он, громыхая согласными. – Дорогая сучка получилась. Сложнее всего было не убить его, знаешь ли. А хорошо всадили мужику, так и не очнулся. Я был готов к рекам крови еще на этапе подтяжек. Странный у него вкус, кстати. А худой-то какой, я оценивал килограммов в семьдесят, а тут, боюсь, добрых пяти не хватает. И есть в нем что-то галльское, тебе не кажется? Знаешь, сколько французов я вскрыл за время своей хирургической, так сказать, деятельности?
Поток мысли нового злодея не останавливался.
Вместо ответа Брюс, прощупывая пределы своих возможностей, демонстративно и рискованно для своего положения, рванулся, оценивая тяжесть пут и вражий слуга опасливо сглотнул.
Черные линзы – глаза Томми, того самого мальчишки, с которым они ходили в походы, гоняли на перегонки, пожимали руки впервые в жизни, как он потом мало кому пожимал (наголо, честно, трепетно) – отразили желтый свет лампы, и все то трепетное прошлое стало неважным, бесполезным: увиденная в совместной поездке лимонная роща, одуряюще пахучая под жаром солнца Тампы, плеск от синего пластикового весла в отцовских руках, нежная готэмская ночь, поющая сверчками под звездным небом, школьная парта, сбитые девичьи коленки, зарянка, севшая на выкрашенную белой эмалью чугунную спинку парковой скамейки в Центральном парке…
Лягушка, которую они спасли вместе. Ледяное полотно зимнего озера. Сыпучее печенье – еще горячее, жирное мадлен – которое они воровали в ночных вылазках на кухню, когда оставались спать вместе в его кровати…
Он сам только через много лет понял, что Альфред специально оставлял его на ночь, потворствуя их дурацким асоциальным забавам – понял ли это Эллиот?
О чем речь, конечно не понял – на самом деле он такой – тупой ворон, нижайший отщепенец, а сам он осел, тот самый доверчивый грызун в странном трико – неудачливый клоун, глупый, незадачливый Пьеро в черном костюме, без которого он – ничто.
Называть себя чьим-то другом, и даже не подозревать о том, что он собой представляет?
Это было ужасно глупо, это прямо называло все человечное в нем не только бесполезной чепухой, а чем-то вредящим и ядовитым…
Итак, Томми-предатель… И Джек Нэпьер – фантом, только плод его воображения, добровольно мертворожденная тульпа, чары, наведенные собственным безумием и одиночеством прочно и пусто. Каждый из них – только воображаемый друг? Так же, как тот веселый, рыжий мальчик, улыбкой способный уничтожить не только скуку, но и горечь-печаль предательств, глупых детских обид, ставших теперь ему проклятьем – видеть несуществующее…
– Так что, Уэйн? – весьма вовремя разрушил сансару его рефлексии Эллиот, поглаживая давно позабытую на столе пачку финансовых отчетов. – Теперь готов умолять меня?
Брюс надменно приподнял брови, не собираясь отвечать.
– Да ты что! – фальшиво ужаснулся враг, и махнул рукой.
Услужливый Кайл понятливо размахнулся, и с жутким хрустом опустил кулак на правое, заживающее от ожогов предплечье Джокера.
Лопнула коричневая корка коросты, брызнула лимфа и кровь.
– Вот это да, Томми! – насмешливо просипел Брюс, вскидывая голову. – Бить человека без сознания: как по-рыцарски. Об этом ли ты всегда мечтал? – он даже покачал головой, разглядывая, как страдает рука убийцы, которую он однажды посмел причастить от зла поцелуем.
Его проигнорировали.
– Еще, – жадно потребовал его бывший друг, не менее пристально, чем захваченный герой, наблюдая за многострадальной рукой, и поспешно поднялся – так тяжело, но проворно, будто был отвержен, слаб и болен, но шел теперь за дарованным спасением.
Кулак опустился еще раз, высекая жуткий звук отбивного молотка для мяса, и снова поднялся для удара – и по инерции над столешницей снова взлетели прежде золотистые пальцы, объятые бурым пламенем ожога.
– И? – спросил Брюс спокойно, уверенный, что стоит немного поднажать, и побои перекинуться на него. – Что ты пытаешься тут изобразить?
– Хочешь знать, ради чего мы тут все заседаем, Бри? – обрадовался Эллиот, сдавая под новый хруст избиения.
– Расскажи, – благосклонно разрешил прилично удивленный отсутствием интереса к себе Брюс, и постарался приоткрыть отяжелевшие веки: он видел такое десятки раз, чувствовал обращенную в свою сторону настоящую ненависть – какой захватчик удержится от пинка-другого по человеку, вызывающего его гнев и зависть настолько, что он решится на такое серьезное преступление, как это?
Не было никакой причины так тратиться, если он хотел только его смерти. Не было нужды рисковать, захватывая такого опасного человека, как Джокер – и странно, что кто-то верил в то, что их можно было шантажировать жизнями друг друга на таком уровне…
Попытка поставить его в зависимое положение, может, и увенчалась успехом, как это сработало бы с любым другим заложником – не важно, с кем – но время, которое он печально получил, пока его пытались привести в отчаяние, дало ему время обозреть ситуацию под разными углами.
– Наконец-то! – одобрительно откомментировал его задумчивость Эллиот. – Понял наконец, кто твой самый серьезный соперник в этой жизни, Брюси?
Так и не решивший из-за недостатка вводных данных какую линию поведения выбрать, Брюс снисходительно усмехнулся, проверяя почву – фальшиво, потому что от этой заносчивости его вдруг начал шатать смех.
Эллиот помрачнел, сжимая кулаки, и он поднажал, выпрямляясь в объятьях своего смирительного плена:
– Никакой ты мне не соперник, Томми.
Соперничал он только с чертовым клоуном – по-настоящему, дико, неистово – и не важно, что им нечего делить или, напротив, все, что встает между ними есть сама суть мироздания – просто какое-то стихийное горение не только заставляло его глядеться в белое лицо.
Брюс вдруг понял, что и разверстый в абсолютную темноту Джек не отвратил бы его. Просто знать, что он есть, что-то на самом деле стабильное – есть Бэтмен, есть Джокер – неизменное.
Грохнул новый отбивной удар, вызвал столотрясение, и по взрезанной щеке клоунского полутрупа потекла неторопливая капля крови, натекшая из размягченного беспамятством рта.
Томми-дружок, сорвиголова и повеса, установил протяжную паузу, наслаждаясь своей властью. Это могло быть занятно, даже нравоучительно – в несколько иных обстоятельствах – весь интеллект и образование, которыми этот человек обладал, отступали перед отупелой страстью хищника к наживе, чем бы она не была.
– О, конечно, ты выше этого, – не отреагировал он так, как ожидалось. – Все в восторге, какой талантливый молодой человек. Благородный. Ну что, как насчет мольбы, откупов?
– Не скажу, что не хотел увидеть, как преступники уничтожают друг друга, но тебе стоит поберечься. Отойди от него, – презрительно бросил Брюс, не сдерживаясь, потому что вдруг почувствовал аномальную радость: Джек снова выручил его, даже не зная об этом – занял место любимого старика. Сильный, бесстрашный, выносливый и – странно – причисленный к чему-то личному, словно это его собственные плечи сейчас так мягки, а руки безвольны, словно его унижают пленом и ударами, на которые не ответить.
Эллиот кивнул, будто хотел сказать, что реакция пока что надо.
– Отойти? Я так не думаю. И вот, старый друг, теперь я Бэтмен. И это мой город, и править теперь в этом королевстве буду я. Вот такие вот у меня скромные запросы, – он обернулся к Кайлу, притихшему, пока на него не обращали внимания. – Для профилактики, так сказать, симптомов несговорчивости, не забывай отбивать, Кэт.
Брюс нисколько ему не поверил, и помрачнел, потому что самые неблагоприятные прогнозы подтверждались – хотя бы этой отвратной глупостью, выплюнутой вместе с шумом динамика.
– Назови свою настоящую цель, – угрюмо сказал он, обстоятельно осматривая пути отхода, и решил, что пока ему оставалось только тянуть время.
– Я уже назвал. Хочу, чтобы ты благословил меня на рыцарство, – невинно вскинулся Эллиот. – Ну, может, есть еще кое-что… Но ты плохо развлекаешь меня, вот дойдешь до определенной кондиции… Да-да. Я – Бэтмен, я – на твоем месте, – уточнил он насмешливо удивленному герою, и его фальшивый ласковый тон вдруг треснул, вывалил гнилье нарыва: он не смог сдержать отчего-то трусливой, бессильной ненависти. – И шлюху твою себе заберу. Какой же Бэтмен без Джокера?
– У меня что-то со слухом, прости. Я правильно тебя понял? – снова выдержал удар Брюс, хотя еще не решил, стоит ли злить захватчика так открыто, потому что достаточно сил на противостояние не имел, а ставки были слишком высоки. – Хочешь рекомендацию в центральную больницу? Тебя не возьмут, там жесткий психиатрический контроль, я лично проследил. А второе…
Предатель, подделывающийся под героя, прижал руки к груди плотнее.
– Не ожидал, Брюси, не ожидал. Где ты этого набрался? Ирония, сарка-азм, надо же… Прежде был такой приличный молодой человек, такой строгий и суровый… А-а, погоди! Забыл, – не поддался на издевки Томми, тут же совершая на самом деле ожидаемую ошибку: пустился в пустую болтовню. – Сношался тут с одним шутником, точно же. Ой, а я заболею?
– Используй преградные средства защиты, – участливо посоветовал Брюс. – Во-он там, в тумбочке, посмотри в верхнем ящике.
Эллиот приподнял плечи, изображая смех.
– Надоело. Кэт, – объявил он так, будто не взвешивал каждое свое слово, – давай, немного оскверни нашу милую принцессу, но не до крови.
Амбал-прислужник округлил глаза – прочная, сальная кожа на его лбу собралась в глубоки складки: о планах хозяина он был явно не осведомлен.
– Эй, Хаш, – неуверенно подал он голос, – это как?
“Хаш” удивленно повернулся к нему, понял, что он не шутит и апатично повернулся обратно.
– Инструкции нужны? Ты тако-ой невинный… – он сделал приличную паузу, равнодушно глядя в сторону готовящегося изнасилования. – Раздвинь ему ноги и разверни так, чтобы Уэйн видел. Не смотри так, можно и оставить путы на лодыжках, это тебе не интеграл Лебега. Эй, Бри, не отворачивайся, не разочаровывай зрителей: мы все думали, что увидим как минимум греческую трагедию.
Брюс, обнаруживший, что вся полученная информация ничего не стоит, скривился, но заставлять себя смотреть ему было не нужно: он и не смог бы отвести взгляда.
– Чего ты ждешь? – пнул Кайла фальшивый Бэтмен, картинно прикрываясь ладонью, чтобы изобразить усилия терпения: его незадачливый сообщник не двинулся, с неизбывным сомнением осматривая вверенные ему белые бедра.
– Ну… Ничего… – расстроился тот, и натянул на руки стыдливо извлеченные из заднего кармана джинсов перчатки для мытья посуды – ярко-желтые, совершенно нелепые – чтобы, брезгливо кривясь, страдальчески облапать промежность пленника через эти неочевидные “средства защиты”.
Глупые руки в этой стыдной желтизне, туго обтягивающей толстые пальцы, легли на худые колени Джокера, расставили его ноги, раскрыли его бессовестно просто, являя взглядам белизну, крепость, позолоту…
Его красивый член, такой прежде поразительно белый и перламутрово розовый, стабильно уверенно полный, теперь сжался, жалкий, и Брюс сам униженно сжался, заходясь отвращением, но предпринимать что-то не спешил – только, усиленно соображая, заставил себя смотреть в лицо Джокера – если он очнется, он должен будет первый увидеть его – даже если чертовому клоуну не страшны были чужие прикосновения, удары, насмешки…
